так, как ребенок смотрит на родного отца. С искренней любовью, полностью доверяя и отдавая себя. Не хотел он, чтобы девочка к нему привязалась, даже не старался, а она сама к нему потянулась, почуяла родственную душу. Именно так он и решил тогда – в прошлых жизнях их души были знакомы. Иначе эту особую связь было ничем не объяснить.
Борис прискакал на тот пригорок, где оставил сегодня племянницу. Потоптался на месте, почесал голову, подумал. Не могла она испугаться и сбежать, слишком хорошо он Елену знает. Но тогда почему она не нагнала стадо и его, неужели попала в беду? Сердце сдавило болью. Вокруг лежало столько следов от копыт, как тут поймешь, куда именно ускакал ее жеребчик?
Пришлось искать, ощупывая буквально каждый квадратный метр. Время тянулось резиной, и этим обстоятельством нещадно пользовалась совесть Бориса. Ну, зачем он, такой остолоп, взял с собой в поле молодую девушку? Где это видано использовать женский труд при перегоне стада быков! А если бы ее конь испугался шума и сбросил ее с себя, и потом такое невозможно представить, толпа животных пронеслась бы и не заметила девчонку под своими копытами? Но крови и тела нигде не было видно. Значит, она просто ускакала, или ее унесло на коне, но куда? Осталась ли цела?
Елена нашлась только к вечеру. Скрябин спрыгнул с лошади, подбежал к племяннице, измерил пульс и аккуратно погрузил на руки. Она лежала в лесу без сознания, совсем одна. Если бы Борис не нашел девушку до наступления ночи, то она запросто могла стать жертвой волка или медведя. Он старался не думать об этом. Врач прибыл с первыми лучами рассвета.
- Где пострадавшая, проводите меня к ней!
Петр Иванович был в своей сфере лучшим, но им пришлось ждать его слишком долго, врач добирался сюда из самой Москвы. Все это время Борис Корнеевич не отходил от Елены, сам раздел ее и проверил поверхности. Ее тело сильно пострадало, открытых переломов не было видно, но вдруг есть скрытые? Вот доктор и проверит.
- Петр Иванович! Я так рад вашему появлению, как вы добрались, как дорога? Спешите скорее за мной.
Доктор обрадовался хозяину дома, махающему ему со второго этажа особняка. Махнул в ответ и поспешил к лестнице. Он хорошо знал семью Скрябиных, был, можно сказать, их семейным врачом, а они всегда щедро благодарили доктора за его услуги.
- Добрался хорошо, Борис Корнеевич! – заискивая. – Как чувствует себя ваша племянница Елена Константиновна, она уже приходила в сознание?
Перепрыгивая через ступеньку, скоро доктор оказался рядом с Борисом.
- Она упала с лошади, плохо она себя чувствует! – сердито. - В сознание приходила, но на короткое время, просила воды, я принес ей стакан, она выпила все сразу и уснула.
- Плохо, - вздохнул врач, изображая, искренне переживает за больную.
- Плохо, что уснула?
- Плохо, что давали воду, а вдруг у нее сотрясение или травмы желудка!
- Я не подумал об этом, - приглушенным голосом. Вот дурак, мог же дождаться Петр Иваныча, а нет - решил сам за девушкой поухаживать!
- Не расстраивайтесь вы так, Борис Корнеевич, и давайте не будем делать скоропалительных выводов, ведь я даже еще не смотрел Елену Константиновну.
В комнате было тихо и прохладно. Елена проснулась от ноющей боли в районе живота, почувствовала жажду и только потом заметила около себя Бориса Корнеевича. Он выглядел сильно чем-то обеспокоенным. Неужели ее состоянием? Она не помнила ровным счетом ничего из того, что произошло после того, как жеребец под ней врезался в первого разъяренного быка.
- Дядюшка, позвольте попросить у вас стакан воды?
Ее голос был таким слабым, таким родным. Борис говорил с ней, а она будто и не слышала, смотрела то на него, то сквозь, помнит ли что случилось? Сильно ли у нее болит? Воды? Запросто! Одна нога здесь, другая там.
Во второй раз девушка пришла в сознание под утро. Разбудил шум и какая-то суета. Спина Бориса Корнеевича выскользнула в двери, и она осталась одна. Кажется, она услышала, что прибыл врач. К ней?
Мужские голоса, еще минуту назад глухие и отдаленные, стали быстро приближаться, и совсем скоро двери в ее комнату открылись. Дядюшка взволнованно посмотрел на больную, потом торопливо приблизился, тронул ладонью лоб, поцеловал бледную кожицу и взвинченным голосом попросил доктора поспешить с осмотром и диагнозом.
- Если жизни Елены Константиновны что-то угрожает, говорите прямо и без промедлений. Намеки и прочие словесные вывороты все это для слабаков. Я должен знать, что ждет мою племянницу в ближайшие месяцы и годы, сможет ли она продолжать жить как и раньше, без ограничений и стать полноценным членом общества или нас ждут сюрпризы и трудности?
Петр Иванович подошел к постели новой подопечной, рассеяно осмотрелся и, не найдя ничего кроме одинокого табурета, подвинул его ближе к окну. Но сам не сел, а опустил на находку принесенный с собой увесистый саквояж.
- Мне нужно больше света, раскройте шторы.
Доктор пробубнил эту простую и такую очевидную просьбу себе под нос. Но все без исключения, его услышали, так как в комнате установилась полнейшая тишина ожидания. Пелагея и Нина принялись оттягивать тяжелые шторы в стороны и крепить их узлами к стене. В то же время Наталья Романовна подобралась ближе к заранее приоткрытой двери. Матушка спряталась в смежной комнате, которая также являлась проходной и соединялась дверью со спальней Елены. Со спины от залитого водой камина доносился шипящий треск, а в незаметную щель долетало эхо голосов, и матушка могла сама слышать все, о чем говорили врач и ее сын.
Пожилую Скрябину сводило с ума не только любопытство, но еще и неудача. Это был величайший крах из возможных! Как такое могло произойти, и почему девчонка все еще жива? Еще вчера ей казалось, что план не имеет прорех, она предусмотрела каждую мелочь. Неужели конюх подсунул ей не того коня, какого она просила, или дело вовсе не нем, а в отваре, который ей продала одна ведьма, чтобы животное взбесилось?
Петр Иванович раскрыл свой чемоданчик и изъял из него слушательный аппарат, ложку, ухо и недлинную линейку. Наклонился над больной, поймал ее внимательный взгляд на себе, улыбнулся тому факту, что девочка оказалась в ясном сознании и представился:
- Меня зовут Петр Иванович Звягинцев. Я постоянный лечащий врач вашей семьи, но с вами знакомлюсь впервые. Наверное, у вас, Елена Константиновна, отменное здоровье, это очень хорошо, учитывая трагедию, которая произошла с вами вчера.
Елена кивнула и улыбнулась, она чувствовала, что еще слишком слаба, чтобы говорить.
- В детстве Елену не трогали болезни, девочка обходилась обычной простудой.
Спохватился Борис и после своих слов окрасился в багровый цвет. Стыдно, как же стыдно признавать, что все эти годы они ни разу не показывали племянницу ни то, что доктору, вообще ни одному постороннему человеку. А все дело в конспирации, на которой настаивала его матушка. Впрочем, он сам с ней соглашался и всюду уступал. Учителям Елены они щедро оплачивали не только труд, но и молчание, а крестьяне, жившие в поместье, и без слов понимали, что с ними станет, проговорись они о девушке хоть полусловом.
- Что ж…славно!
Прокомментировал Звягинцев, сделав зарубку на будущее – в этом доме происходит что-то неладное. Но его это не касается. Тут отлично, если не сказать, щедро оценивают его труд, а значит, нужно стараться и дальше оправдывать свое нахождение в этом благородном доме.
– Начинаю осмотр. Для начала мне нужно послушать сердце и легкие девушки, убедиться, что нет трудностей с дыханием, а сердечный ритм ровный и спокойный. Потом я приступлю к пальпации брюшных органов.
Петр Иванович кивнул сам себе и, не услышав ни возражений, ни предложений со стороны присутствующих, принялся выполнять озвученный врачебный план. Прошел почти час. Доктор выполнял свою работу до того дотошно, что уморил всех присутствующих. Наталья Романовна, стоящая по ту сторону стены, была вынуждена опуститься на пол, у нее устали ноги, также она дважды ходила к кувшину, чтобы утолить жажду. Борис Корнеевич тоже охотно осушал уже второй кувшин с водой. Все ждали вынесения вердикта: виновна или нет. Тьфу! От бессонной ночи и чувства вины, у Бориса спутались все мысли в голове.
- Больна или здорова?! Петр Иванович, не томите, уже не осталось никаких сил ждать!
Хозяин высоко прибыльного имения начинал терять терпение и выходить из себя.
- Елена будет жить, - подозрительно тяжело выдохнул доктор. – Прошу вас выйти со мной из комнаты, нам нужно обсудить кое-какие нюансы здоровья девушки. – И обращаясь, только к подопечной добавил. – Это простая формальность, мы подпишем кое какие бумаги, обсудим план вашего лечения и сумму моего вознаграждения. – Борису. - Я правильно понял, что ваша семья оплатит мне все транспортные расходы?
- Как и всегда! – согласился Скрябин.
Мужчины переглянулись и поспешили покинуть комнату. Двери захлопнулись. Не выдержав, Борис Корнеевич начал допрос прямо на лестничной площадке.
- Говорите же, что с моей любимой племянницей?!
Скрябин специально выделил, что девочку тут любят и берегут.
- Не нужно так нервничать, Борис Корнеевич, я вас умоляю, не с вашим больным сердцем!
Борис ухватился за сердце, оно и правда билось уже не ровно. Проклятая аритмия и тахикардия.
- Я уже сказал, что Елена будет жить, ее будущему ничего не угрожает, а тема, которую я хотел обсудить с глазу на глаз довольно интимная, поэтому-то я и вызвал вас за двери.
Скрябин тяжело выдохнул и умоляюще посмотрел на врача.
- Ближе к делу, да?
Кивнул.
- Простите…конечно...во время проведения пальпации брюшных органов Елены Константиновны, я обнаружил тревожную пульсацию внизу ее живота. Помните, еще когда девушка ойкнула и попросила быть с ней более нежным? Кроме пульсации в том месте еще я заметил повышенную температуру, она показалась мне значительно выше нормальной.
Скрябин побледнел и сильнее прижал ладонь к сердцу.
- Что говорит о внутреннем разрыве органа.
- Какого органа? Петр Иванович, если вы будете продолжать изъясняться также непонятно и длительно, вы рискуете остаться без своего жалования!
- Я же специально пытаюсь разъяснять все как можно подробнее, чтобы вы понимали, почему я делаю те или иные выводы.
- Короче!
- Короче: у девушки повреждена матка, скорее всего ваша племянница никогда не сможет иметь детей. Я сожалею. По всей видимости, ее жеребец был сильно напуган и после того, как сбросил с себя девушку, он еще принялся ее топтать. Такое бывает с необъезженными, напуганными или совсем молодыми животными. В общем, основная часть ударов пришлась Елене в живот, эта большая удача для нее, что не пострадала печень, селезенка или другие жизненно важные органы. Иначе ее с нами уже не было бы.
- Повезло!? – Борис негодовал. – Девочка осталась бесплодной, это по-вашему повезло?!
Верить в диагноз не было сил. В том, что Елена осталась, как бы это сказать, калекой, Борис винил только себя. Это он посадил ее на того коня и оставил в поле совсем одну. А ведь мог бы приставить к девочке помощника, хотя бы конюха или младшего пастуха. Но нет! Он заигрался в конспирацию и забыл о безопасности. Как он теперь будет рассказывать племяннице о ее неутешительном диагнозе? И как девочка теперь выйдет замуж? Была просто безродная, но это они тщательно маскировали, сменили девочке имя и документы, никому не показывали, не выводили в свет и ограничивали знакомства. А стала вдобавок еще и бесплодная!
Осчастливленная Наталья Романовна безмятежно сползла на пол, вытянув ноги перед собой. Когда врач предложил ее сыну пошептаться за дверью, она уже было перепугалась, что не получится узнать всю развязку, но Борис решил начать беседу на лестничной площадке. Это была настоящая удача! Она смогла подслушать весь разговор от слова до слова, но еще больше порадовал диагноз - Елена осталась бесплодной. И уже не так важно, что девчонка все еще живая, похоже, она родилась в рубашке, главное, что теперь их роду ничего не угрожает. Борис ведь не совсем дурак оставлять Соколиное поместье бездетной девке. Теперь дело остается за малым – восстановить отношения между сыном и единственным внуком.
Проводы Звягинцева Борис свалил на Пелагею и Нину, предварительно всучив женщинам конверт с наградой за лечение. Сумма в нем оказалась внушительной, но прежде чем оставлять такую огромную сумму денег, Скрябин взял с врача бумагу о неразглашении диагноза Елены Константиновны.
- Что вы, зачем, Борис Корнеевич? Я давал врачебную клятву, я рыба! Ну, конечно же подпишу, если вы просите…
- Знаю и прекрасно понимаю вашего брата, Петр Иванович. Похвально! Еще раз замечу, что с вами приятно иметь дело, а утроенная премия это простая благодарность за ваше особое отношение к нашей семье.
Звягинцев понял все предельно ясно, благодарно раскланялся и еще раз прошептал «я рыба». Когда Нина и Пелагея выпроваживали его из особняка и усаживали в карету, он был счастлив до безумия, до икоты, которая напала на него в дороге и не оставляла до самой Москвы.
В то же время Борис Корнеевич поспешил вернуться к своей племяннице. Он влетел по лестнице, пробежал по коридору и замедлил шаг лишь перед дверью в комнату Елены. Девушка все так же неподвижно лежала в постели, она не спала, и по ее щекам струились слезы. Приблизившись, Скрябин обнаружил, что к прочим неурядицам Елену еще и знобило. Ну, конечно, ведь во время пальпации доктор стянул с девушки одеяло, которое еще забавно уложил рулетом на край кровати. А, уходя, Иван Петрович так торопился поделиться своими соображениями по поводу бесплодия, что забыл про саму пациентку и не укрыл ее. Теперь Елена тряслась от слез и от того, что мерзнет.
- Что ты, моя дорогая, - промурлыкал, укрывая. – И откуда в твоем организме столько воды? Видимо, накопилось за годы счастливого детства, ведь на моей памяти нет ни одной сцены, где ты плачешь. Я видел всегда радостную и улыбчивую мою любимую племянницу.
- Вы любите меня?
Елена перестала всхлипывать и трястись, и с удивлением уставилась на Бориса.
Изящными движениями, какие присущи только мужчинам, обученным при дворе, Борис вынул платок из нагрудного кармана своего жилета и стал промакивать им лицо девушки, избавляясь от лишней влаги. Его губы плотно сжались, даже стали несколько бледнее обычного. Он столько раз хотел произнести это вслух и еще ни одного раза не решался. И только теперь, когда он так виноват перед девочкой, это вырвалось само. Борис закончил с лицом Елены и уже совсем влажный платок прижал к уголкам своих глаз.
- Люблю, - произнес он совсем тихо, боясь, что услышат посторонние. – Как родную дочь люблю.
Господи как хорошо то! Объяснившись с племянницей, Скрябин рассмеялся в голос и одновременно заплакал.
- Прости меня, доченька, прости дурака, я так виноват перед тобой… - уткнулся носом в подушку рядом с ее головой и громко, ртом вдохнул.
Но разве слова могут исправить то, что уже сделано? Время утрачено, все решения принимал сам, никто ему не подсказывал, а вердикт нельзя оспорить или смягчить. Виновен по всем статьям! Что же теперь будет с его девочкой, с его малышкой, за которую он, Скрябин, поручился и еще давал клятву перед иконой божьей матери, что будет защищать и оберегать от всех бед. Теперь без сомнений его ждет ад, но это не важно, не имеет никакого значения, пока он жив и она тоже.
Борис прискакал на тот пригорок, где оставил сегодня племянницу. Потоптался на месте, почесал голову, подумал. Не могла она испугаться и сбежать, слишком хорошо он Елену знает. Но тогда почему она не нагнала стадо и его, неужели попала в беду? Сердце сдавило болью. Вокруг лежало столько следов от копыт, как тут поймешь, куда именно ускакал ее жеребчик?
Пришлось искать, ощупывая буквально каждый квадратный метр. Время тянулось резиной, и этим обстоятельством нещадно пользовалась совесть Бориса. Ну, зачем он, такой остолоп, взял с собой в поле молодую девушку? Где это видано использовать женский труд при перегоне стада быков! А если бы ее конь испугался шума и сбросил ее с себя, и потом такое невозможно представить, толпа животных пронеслась бы и не заметила девчонку под своими копытами? Но крови и тела нигде не было видно. Значит, она просто ускакала, или ее унесло на коне, но куда? Осталась ли цела?
Елена нашлась только к вечеру. Скрябин спрыгнул с лошади, подбежал к племяннице, измерил пульс и аккуратно погрузил на руки. Она лежала в лесу без сознания, совсем одна. Если бы Борис не нашел девушку до наступления ночи, то она запросто могла стать жертвой волка или медведя. Он старался не думать об этом. Врач прибыл с первыми лучами рассвета.
- Где пострадавшая, проводите меня к ней!
Петр Иванович был в своей сфере лучшим, но им пришлось ждать его слишком долго, врач добирался сюда из самой Москвы. Все это время Борис Корнеевич не отходил от Елены, сам раздел ее и проверил поверхности. Ее тело сильно пострадало, открытых переломов не было видно, но вдруг есть скрытые? Вот доктор и проверит.
- Петр Иванович! Я так рад вашему появлению, как вы добрались, как дорога? Спешите скорее за мной.
Доктор обрадовался хозяину дома, махающему ему со второго этажа особняка. Махнул в ответ и поспешил к лестнице. Он хорошо знал семью Скрябиных, был, можно сказать, их семейным врачом, а они всегда щедро благодарили доктора за его услуги.
- Добрался хорошо, Борис Корнеевич! – заискивая. – Как чувствует себя ваша племянница Елена Константиновна, она уже приходила в сознание?
Перепрыгивая через ступеньку, скоро доктор оказался рядом с Борисом.
- Она упала с лошади, плохо она себя чувствует! – сердито. - В сознание приходила, но на короткое время, просила воды, я принес ей стакан, она выпила все сразу и уснула.
- Плохо, - вздохнул врач, изображая, искренне переживает за больную.
- Плохо, что уснула?
- Плохо, что давали воду, а вдруг у нее сотрясение или травмы желудка!
- Я не подумал об этом, - приглушенным голосом. Вот дурак, мог же дождаться Петр Иваныча, а нет - решил сам за девушкой поухаживать!
- Не расстраивайтесь вы так, Борис Корнеевич, и давайте не будем делать скоропалительных выводов, ведь я даже еще не смотрел Елену Константиновну.
В комнате было тихо и прохладно. Елена проснулась от ноющей боли в районе живота, почувствовала жажду и только потом заметила около себя Бориса Корнеевича. Он выглядел сильно чем-то обеспокоенным. Неужели ее состоянием? Она не помнила ровным счетом ничего из того, что произошло после того, как жеребец под ней врезался в первого разъяренного быка.
- Дядюшка, позвольте попросить у вас стакан воды?
Ее голос был таким слабым, таким родным. Борис говорил с ней, а она будто и не слышала, смотрела то на него, то сквозь, помнит ли что случилось? Сильно ли у нее болит? Воды? Запросто! Одна нога здесь, другая там.
Во второй раз девушка пришла в сознание под утро. Разбудил шум и какая-то суета. Спина Бориса Корнеевича выскользнула в двери, и она осталась одна. Кажется, она услышала, что прибыл врач. К ней?
Прода от 30.06.2020, 16:06
Мужские голоса, еще минуту назад глухие и отдаленные, стали быстро приближаться, и совсем скоро двери в ее комнату открылись. Дядюшка взволнованно посмотрел на больную, потом торопливо приблизился, тронул ладонью лоб, поцеловал бледную кожицу и взвинченным голосом попросил доктора поспешить с осмотром и диагнозом.
- Если жизни Елены Константиновны что-то угрожает, говорите прямо и без промедлений. Намеки и прочие словесные вывороты все это для слабаков. Я должен знать, что ждет мою племянницу в ближайшие месяцы и годы, сможет ли она продолжать жить как и раньше, без ограничений и стать полноценным членом общества или нас ждут сюрпризы и трудности?
Петр Иванович подошел к постели новой подопечной, рассеяно осмотрелся и, не найдя ничего кроме одинокого табурета, подвинул его ближе к окну. Но сам не сел, а опустил на находку принесенный с собой увесистый саквояж.
- Мне нужно больше света, раскройте шторы.
Доктор пробубнил эту простую и такую очевидную просьбу себе под нос. Но все без исключения, его услышали, так как в комнате установилась полнейшая тишина ожидания. Пелагея и Нина принялись оттягивать тяжелые шторы в стороны и крепить их узлами к стене. В то же время Наталья Романовна подобралась ближе к заранее приоткрытой двери. Матушка спряталась в смежной комнате, которая также являлась проходной и соединялась дверью со спальней Елены. Со спины от залитого водой камина доносился шипящий треск, а в незаметную щель долетало эхо голосов, и матушка могла сама слышать все, о чем говорили врач и ее сын.
Пожилую Скрябину сводило с ума не только любопытство, но еще и неудача. Это был величайший крах из возможных! Как такое могло произойти, и почему девчонка все еще жива? Еще вчера ей казалось, что план не имеет прорех, она предусмотрела каждую мелочь. Неужели конюх подсунул ей не того коня, какого она просила, или дело вовсе не нем, а в отваре, который ей продала одна ведьма, чтобы животное взбесилось?
Петр Иванович раскрыл свой чемоданчик и изъял из него слушательный аппарат, ложку, ухо и недлинную линейку. Наклонился над больной, поймал ее внимательный взгляд на себе, улыбнулся тому факту, что девочка оказалась в ясном сознании и представился:
- Меня зовут Петр Иванович Звягинцев. Я постоянный лечащий врач вашей семьи, но с вами знакомлюсь впервые. Наверное, у вас, Елена Константиновна, отменное здоровье, это очень хорошо, учитывая трагедию, которая произошла с вами вчера.
Елена кивнула и улыбнулась, она чувствовала, что еще слишком слаба, чтобы говорить.
- В детстве Елену не трогали болезни, девочка обходилась обычной простудой.
Спохватился Борис и после своих слов окрасился в багровый цвет. Стыдно, как же стыдно признавать, что все эти годы они ни разу не показывали племянницу ни то, что доктору, вообще ни одному постороннему человеку. А все дело в конспирации, на которой настаивала его матушка. Впрочем, он сам с ней соглашался и всюду уступал. Учителям Елены они щедро оплачивали не только труд, но и молчание, а крестьяне, жившие в поместье, и без слов понимали, что с ними станет, проговорись они о девушке хоть полусловом.
- Что ж…славно!
Прокомментировал Звягинцев, сделав зарубку на будущее – в этом доме происходит что-то неладное. Но его это не касается. Тут отлично, если не сказать, щедро оценивают его труд, а значит, нужно стараться и дальше оправдывать свое нахождение в этом благородном доме.
– Начинаю осмотр. Для начала мне нужно послушать сердце и легкие девушки, убедиться, что нет трудностей с дыханием, а сердечный ритм ровный и спокойный. Потом я приступлю к пальпации брюшных органов.
Петр Иванович кивнул сам себе и, не услышав ни возражений, ни предложений со стороны присутствующих, принялся выполнять озвученный врачебный план. Прошел почти час. Доктор выполнял свою работу до того дотошно, что уморил всех присутствующих. Наталья Романовна, стоящая по ту сторону стены, была вынуждена опуститься на пол, у нее устали ноги, также она дважды ходила к кувшину, чтобы утолить жажду. Борис Корнеевич тоже охотно осушал уже второй кувшин с водой. Все ждали вынесения вердикта: виновна или нет. Тьфу! От бессонной ночи и чувства вины, у Бориса спутались все мысли в голове.
- Больна или здорова?! Петр Иванович, не томите, уже не осталось никаких сил ждать!
Хозяин высоко прибыльного имения начинал терять терпение и выходить из себя.
- Елена будет жить, - подозрительно тяжело выдохнул доктор. – Прошу вас выйти со мной из комнаты, нам нужно обсудить кое-какие нюансы здоровья девушки. – И обращаясь, только к подопечной добавил. – Это простая формальность, мы подпишем кое какие бумаги, обсудим план вашего лечения и сумму моего вознаграждения. – Борису. - Я правильно понял, что ваша семья оплатит мне все транспортные расходы?
- Как и всегда! – согласился Скрябин.
Мужчины переглянулись и поспешили покинуть комнату. Двери захлопнулись. Не выдержав, Борис Корнеевич начал допрос прямо на лестничной площадке.
- Говорите же, что с моей любимой племянницей?!
Скрябин специально выделил, что девочку тут любят и берегут.
- Не нужно так нервничать, Борис Корнеевич, я вас умоляю, не с вашим больным сердцем!
Борис ухватился за сердце, оно и правда билось уже не ровно. Проклятая аритмия и тахикардия.
- Я уже сказал, что Елена будет жить, ее будущему ничего не угрожает, а тема, которую я хотел обсудить с глазу на глаз довольно интимная, поэтому-то я и вызвал вас за двери.
Скрябин тяжело выдохнул и умоляюще посмотрел на врача.
- Ближе к делу, да?
Кивнул.
- Простите…конечно...во время проведения пальпации брюшных органов Елены Константиновны, я обнаружил тревожную пульсацию внизу ее живота. Помните, еще когда девушка ойкнула и попросила быть с ней более нежным? Кроме пульсации в том месте еще я заметил повышенную температуру, она показалась мне значительно выше нормальной.
Скрябин побледнел и сильнее прижал ладонь к сердцу.
- Что говорит о внутреннем разрыве органа.
- Какого органа? Петр Иванович, если вы будете продолжать изъясняться также непонятно и длительно, вы рискуете остаться без своего жалования!
- Я же специально пытаюсь разъяснять все как можно подробнее, чтобы вы понимали, почему я делаю те или иные выводы.
- Короче!
- Короче: у девушки повреждена матка, скорее всего ваша племянница никогда не сможет иметь детей. Я сожалею. По всей видимости, ее жеребец был сильно напуган и после того, как сбросил с себя девушку, он еще принялся ее топтать. Такое бывает с необъезженными, напуганными или совсем молодыми животными. В общем, основная часть ударов пришлась Елене в живот, эта большая удача для нее, что не пострадала печень, селезенка или другие жизненно важные органы. Иначе ее с нами уже не было бы.
- Повезло!? – Борис негодовал. – Девочка осталась бесплодной, это по-вашему повезло?!
Верить в диагноз не было сил. В том, что Елена осталась, как бы это сказать, калекой, Борис винил только себя. Это он посадил ее на того коня и оставил в поле совсем одну. А ведь мог бы приставить к девочке помощника, хотя бы конюха или младшего пастуха. Но нет! Он заигрался в конспирацию и забыл о безопасности. Как он теперь будет рассказывать племяннице о ее неутешительном диагнозе? И как девочка теперь выйдет замуж? Была просто безродная, но это они тщательно маскировали, сменили девочке имя и документы, никому не показывали, не выводили в свет и ограничивали знакомства. А стала вдобавок еще и бесплодная!
Осчастливленная Наталья Романовна безмятежно сползла на пол, вытянув ноги перед собой. Когда врач предложил ее сыну пошептаться за дверью, она уже было перепугалась, что не получится узнать всю развязку, но Борис решил начать беседу на лестничной площадке. Это была настоящая удача! Она смогла подслушать весь разговор от слова до слова, но еще больше порадовал диагноз - Елена осталась бесплодной. И уже не так важно, что девчонка все еще живая, похоже, она родилась в рубашке, главное, что теперь их роду ничего не угрожает. Борис ведь не совсем дурак оставлять Соколиное поместье бездетной девке. Теперь дело остается за малым – восстановить отношения между сыном и единственным внуком.
Прода от 02.07.2020, 22:24
Проводы Звягинцева Борис свалил на Пелагею и Нину, предварительно всучив женщинам конверт с наградой за лечение. Сумма в нем оказалась внушительной, но прежде чем оставлять такую огромную сумму денег, Скрябин взял с врача бумагу о неразглашении диагноза Елены Константиновны.
- Что вы, зачем, Борис Корнеевич? Я давал врачебную клятву, я рыба! Ну, конечно же подпишу, если вы просите…
- Знаю и прекрасно понимаю вашего брата, Петр Иванович. Похвально! Еще раз замечу, что с вами приятно иметь дело, а утроенная премия это простая благодарность за ваше особое отношение к нашей семье.
Звягинцев понял все предельно ясно, благодарно раскланялся и еще раз прошептал «я рыба». Когда Нина и Пелагея выпроваживали его из особняка и усаживали в карету, он был счастлив до безумия, до икоты, которая напала на него в дороге и не оставляла до самой Москвы.
В то же время Борис Корнеевич поспешил вернуться к своей племяннице. Он влетел по лестнице, пробежал по коридору и замедлил шаг лишь перед дверью в комнату Елены. Девушка все так же неподвижно лежала в постели, она не спала, и по ее щекам струились слезы. Приблизившись, Скрябин обнаружил, что к прочим неурядицам Елену еще и знобило. Ну, конечно, ведь во время пальпации доктор стянул с девушки одеяло, которое еще забавно уложил рулетом на край кровати. А, уходя, Иван Петрович так торопился поделиться своими соображениями по поводу бесплодия, что забыл про саму пациентку и не укрыл ее. Теперь Елена тряслась от слез и от того, что мерзнет.
- Что ты, моя дорогая, - промурлыкал, укрывая. – И откуда в твоем организме столько воды? Видимо, накопилось за годы счастливого детства, ведь на моей памяти нет ни одной сцены, где ты плачешь. Я видел всегда радостную и улыбчивую мою любимую племянницу.
- Вы любите меня?
Елена перестала всхлипывать и трястись, и с удивлением уставилась на Бориса.
Изящными движениями, какие присущи только мужчинам, обученным при дворе, Борис вынул платок из нагрудного кармана своего жилета и стал промакивать им лицо девушки, избавляясь от лишней влаги. Его губы плотно сжались, даже стали несколько бледнее обычного. Он столько раз хотел произнести это вслух и еще ни одного раза не решался. И только теперь, когда он так виноват перед девочкой, это вырвалось само. Борис закончил с лицом Елены и уже совсем влажный платок прижал к уголкам своих глаз.
- Люблю, - произнес он совсем тихо, боясь, что услышат посторонние. – Как родную дочь люблю.
Господи как хорошо то! Объяснившись с племянницей, Скрябин рассмеялся в голос и одновременно заплакал.
- Прости меня, доченька, прости дурака, я так виноват перед тобой… - уткнулся носом в подушку рядом с ее головой и громко, ртом вдохнул.
Но разве слова могут исправить то, что уже сделано? Время утрачено, все решения принимал сам, никто ему не подсказывал, а вердикт нельзя оспорить или смягчить. Виновен по всем статьям! Что же теперь будет с его девочкой, с его малышкой, за которую он, Скрябин, поручился и еще давал клятву перед иконой божьей матери, что будет защищать и оберегать от всех бед. Теперь без сомнений его ждет ад, но это не важно, не имеет никакого значения, пока он жив и она тоже.
