— Да, мы были, мне очень понравилось, там две комнаты, хотят нормальные деньги, все, что нужно для жизни, рядом. Район вполне неплохой, спокойный, в общем, я согласился, через неделю можно въезжать, надо будет только подписать договор, задаток я уже дал. Как раз и Сашу уже в течение недели выпишут из больницы, и я не буду у вас путаться под ногами.
— Не говори так. Ты нам очень помог, хотя это мы должны были помогать тебе и знакомить со страной, но вышло как вышло, ты же видишь.
— Да, конечно, я все понимаю.
Он взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев, от них побежала волна, он погладил ее руку и подержал в своих ладонях.
— Ингуш, все хорошо, не волнуйся обо мне.
— Стас, что ты со мной делаешь? — прошептала Инга, уже пылающая от желания. — Мы не можем, за стенкой дети, я даже не уверена, что они спят.
— Так проверь.
Инга встала и пошла посмотреть, заснули ли дети. Дети спали как убитые, даже не шелохнулись, когда она поцеловала их и поправила покрывала.
Стас ушел к себе, но оставил приоткрытой дверь как приглашение: хочешь — приходи, хочешь — проходи мимо, это твой выбор.
Инга собрала все бумаги, выключила компьютер, страсть и желание боролись в ней с совестью и преданностью мужу, она кусала губы и лихорадочно думала, что же она творит.
Но желание победило, проходя мимо комнаты Стаса, она юркнула в темноту, а он уже поджидал ее за дверью и ждал ее решения, обнял и прижал к себе, впившись жадными губами в ее.
— Как же я соскучился, — прошептал он ей на ухо, — девочка моя любимая, не казнись, все будет, как ты захочешь.
Он нежно обнял ее, освободил от одежды и накрыл своим телом, как только он зашел в нее, все мысли ее спутались и она забыла обо всем, это было просто наваждение. То, как он действовал на нее и как любил ее, это было так одурманивающе приятно, дико и сладко, он еще раз входил в нее, она теряла сознание от желания и повторяющихся оргазмов, это было как наводнение, заполняющее ее.
Ее душа воспарила ввысь и потом вернулась снова в тело, как можно жить без этого кайфа — она уже не знала. Она не сможет добровольно от этого отказаться, они будут встречаться — так она решила про себя. Стас поцеловал ее, обнял и заснул. Инга тихонько высвободилась из-под его руки, накинула халат и ушла в свою комнату, приняв душ, мгновенно заснула с блаженной улыбкой удовлетворенной и желанной женщины. Проснувшись и потянувшись утром, она излучала бодрость и счастье, как будто проспала несколько суток кряду — так хорошо она отдохнула и наполнилась новой энергией.
«Я уже не смогу без этого, мне это необходимо как воздух», — подумала она и стала собираться на встречу. Потом разбудила детей, накормила всех завтраком, Эрика отвезла в школу и уехала на встречу.
Стас так и не вышел, это и к лучшему, ей тяжело быть беспристрастной в его присутствии, а Карин уже взрослая и может что-то заметить в их взглядах.
Скоро он переедет и все станет гораздо проще, они будут видеться у него, она поможет ему с обстановкой квартиры, надо будет взглянуть на нее тоже.
Ее мысль уже заработала в этом направление, все-таки женщина всегда остается женщиной и ей надо вить гнездо и создавать уют, даже если это не совсем ее гнездо, но это был все-таки уже ее мужчина, если не по факту, то по душе и телу.
И она так просто уже не сможет от него отказаться, хотя понимала, что он свободен и, возможно, захочет других легальных отношений, нормальных человеческих, но будем решать проблемы по мере их поступления, зачем торопить события.
Но в этом была вся Инга, всегда загадывать вперед. «Какие же мы бабы дуры, почему мы не умеем просто наслаждаться? Я постараюсь, я очень постараюсь ничего не испортить и не загадывать наперед, пусть идет как идет», — в который раз решила она про себя
XXXX
Я сидела и тупо смотрела в свой компьютер, ничего не шло в голову, а надо было доделать работу, электронная рабочая почта все заполнялась и заполнялась, посылая все больше работы. Надо было отвлечься от своих мыслей и начинать работать, а так сложно себя собрать в кучу и приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей.
Вставила в уши наушники и включила музыку, зазвучало что-то веселое и заводное, что ноги сами начали отстукивать ритм, а пальцы застучали по клавиатуре компьютера. С музыкой и работать веселее, и не отвлекаешься на посторонние шумы, проходящих и разговаривающих коллег. У нас были открытые кубики, отгороженные друг от друга серыми перегородками, — типичные рабочие пространства, в которых слышно все, что говорят рядом, и если каждый начинал говорить по телефону или с коллегой по работе, то стоял общий гул, как в улье, а если посмотреть сверху с галереи на кубики, то мы были как в сотах, рабочие пчелки, добывающие электронный мед для работодателей, все было четко и понятно в этом рабочем улье, особенно для тех, кто тут давно работал.
А работала я очень давно, и мне моя работа вполне нравилась: никто особо не морочил голову и начальник был вполне адекватный, не считающий, что должен мне давать все время ценные указания, я сама знала, что и как делать, и работала на совесть, без того, чтоб мне говорили, что и когда должно быть выполнено.
Я любила четкие задания и четкое выполнение, наверно, я могла бы служить в армии, четкость — это мое.
— Привет! — подошла подруга Лика поболтать.
— Привет, как делишки? Как первый рабочий день?
— Ой, не спрашивай, очень тяжко, ужасно хочу спать.
— Чем занимались?
— Да особо ничем, домашние дела, то се, убраться, сготовить, всех накормить, потом посуду после всех собрать и помыть, короче, ты в курсе.
— Да-да, я в курсе, у меня, конечно, едоков чуть меньше, но заботы те же самые, что и у тебя.
У нее был муж и трое детей: 10, 14 и 17 лет, большая квартира, которую тоже надо было держать в чистоте и порядке, и не было домработницы, которая сделает все, когда она на работе, как, впрочем, и у меня.
— Пойдем кофейку выпьем в кафетерии, мне надо пожаловаться на моих придурков-начальников и на все, что тут творится.
Я уже привыкла к ее жалобам, у нее всегда все дураки, только она обо всем знает лучше всех, в принципе, может, она, конечно, и права, она, в конце концов, проверяющий и должна видеть нарушения, вот и получается, что она выискивает нарушения и клеймит позором тех, кто что-то не так делает, иногда тихо, иногда громко, но работа у нее именно такая — искать недочеты в работе и, не дай Бог, не пропустить брак. Работа, конечно, нервная и напряженная, и, естественно, мало кто любит, когда ему постоянно указывают на его ошибки, вот и получается, что она хоть и не сильно зловредная тетка, но ей по роду службы приходится со всеми ругаться и всех ставить на свои места, чтоб продукция вышла в самом лучшем виде, в котором она только должна выйти.
Поэтому я почти каждый день безропотно выслушивала ее стенания на тему какие все придурки и идиоты, не особо перебивая, а только слушая, ведь каждому человеку надо иногда высказываться, а то так сердце может и не выдержать, если все носить в себе. В этом смысле женщинам, конечно, проще: мы тайны храним коллективно, нам обязательно нужен коллективный разум, чтоб чем-то поделиться, поплакаться, рассказать, как день прошел, что купили, что увидели, кого встретили, кто на нас не так посмотрел и не то подумал.
Если бы мне некому это было рассказывать, я, наверно бы, с ума сошла, хотя я не могу сказать, что я болтушка, но своей подруге Линке я почти все рассказываю. С Ликой я могу поделиться определенными вещами, я ей нужна в основном как слушатель, а не как вещатель, у нее в основном монолог, а не диалог, да я и не против, меня это не слишком трогает, я даю ей высказаться, сочувствую по мере возможности или просто мычу в ответ, ей этого хватает, чтоб почувствовать себя услышанной и удовлетворенной этим разговором.
А для меня — возможность встать с места и пройтись или просто отвлечься от немного монотонной и однообразной работы. Мы вышли на кухню, налили себе, она кофе, я воду, и пошли сели за столик в кафетерии.
— Вот ты представляешь, опять одно и то же, я этому придурку говорю, переставь сюда стол, тут ни проехать ни пройти, я не могу даже подойти к этому чертову столу, чтоб проверить все приборы, а он мне говорит, что я и не должна их проверять, что мне их подадут. Мне интересно, кто мне их подаст? Как будто мне больше всех надо и я должна за всем тут смотреть, даже из-за такой ерунды надо с ним бодаться, сколько уже можно? Они никак не могут взять в толк, что я им не враг. Все приходится объяснять, как малым детям.
Она кипятилась и жаловалась, я уже даже не вникала в ее слова. Допила свой стакан воды и, прервав ее монолог, отправилась на свое рабочее место, мне тоже пора поработать, перерыв закончен.
Я посмотрела на часы: еще часик и пора домой, надо все, что возможно, закончить сегодня, что более трудоемко — уже оставлю на завтра. Сегодня у меня спорт и надо еще успеть заехать домой переодеться.
А тут еще система, в которой я работаю, начала подвисать и компьютер стал тормозить. Нет, так сложно закончить намеченную работу, придется перенести ее выполнение на завтра, очень надеюсь, что завтра все заработает, и я хоть что-то доведу до логического завершения, терпеть не могу, когда дела долго тянутся и не могу отчитаться об их завершении. Уже напоминалка пропищала о том, что скоро начало спортивного кружка, а я все еще на работе, мне, конечно, до дома всего пять минут ехать, но все-таки еще же до машины дойти и до дома доехать, а там переодеться, короче, время поджимает, а я никак не могу доделать последнюю поставленную задачу, чтоб удовлетворенной уйти с работы, не оставив слишком много хвостов на завтра.
«Еще немножко, ну миленький, ну работай, пожалуйста», — уговаривала я свой компьютер, допечатывая последний мейл и отправляя его заказчику.
Уфф, все, на сегодня хватит трудового подвига, пора теперь на спортивный бежать.
Я все-таки успела, хотя выбежать с работы за двадцать минута до начала спортивного кружка, успеть забежать домой, переодеться и приехать в качалку — это практически спринт.
Забежала в зал, где занимаются ТRХ, все были уже на первом натяжении, тренер обрадовался мне и подождал, пока я встану и приму правильную позу.
Весь урок мне казалось, что я в пионерском лагере и делаю правильные фигуры: «Делаем раз, делаем два, замрите».
Наш тренер — мужчина в возрасте шестидесяти трех лет, пожилым его назвать язык не поворачивается, слишком хорошо он выглядит, подтянут и активен, фору молодым может дать, что постоянно и делает. Когда к нам заносит молодых ребят, он их муштрует, как на курсе молодого бойца, они долго не задерживаются и второй раз уже не приходят, он бывший военный и командовать ему не внове, мы все послушно выполняем его команды и дико потеем, пытаясь все сделать как надо. Он обещает нам красивое тело и хорошее самочувствие, и мы послушно выполняем все упражнения, чтоб не упасть в грязь лицом, меня он хвалит регулярно, чем делает мне комплимент.
Ну и приятно быть не последней в этом спортивном экстазе и нравиться мужчинам даже такого зрелого возраста.
— Подняли руки, присели, встали, десять повторений. Медленно делаем каждое движение. Молодцы!
Мы послушно выполняли все упражнения, потели и пыхтели, обессиленные падали на маты.
— Последнее упражнение! — громко провозгласил Мики.
Все радостно выдохнули.
— Встали в планку, согнули одну ногу, потом вторую, ускоряемся, быстрее, быстрее, закончили. Теперь потянулись вверх, согнули одну ногу, опустили, поменяли ногу. Всем спасибо.
— Лисушь, хорошо поработала, умница.
— Спасибо, Мики, — улыбнулась я.
— Хорошая тренировка, нормальная нагрузка?
— Да, в самый раз. До свидания.
— Бай!
Я вся взмокшая отправилась домой, приятно ощущать ноющую боль своих мышц, тело работает и ему нравится напрягаться, хоть иногда и тяжко, но это нужно. Когда я не хожу долго на тренировки, чувствую, как мое тело тоскует по интенсивной работе всего тела.
Сидячая работа и послеобеденные прогулки не дают того, что дает часовая тренировка, и я стараюсь не пропускать их без веских причин.
Когда я зашла домой, на меня сразу напали дети и кот: кто с разговорами, кто с ласками. Это было, конечно, приятно, но и утомляюще, так как я устала, хотела в душ и просто побыть одной, но детям надо рассказать все новости и им нужно внимание.
У Эвы есть привычка вываливать на меня все и сразу, и не важно, слушаю я ее или нет, она так быстро говорит, что мне хочется закрыть уши и посидеть в тишине, иначе взорвется мозг от полученной за минуту информации.
Адам действует более щадяще и не сразу выдает информацию, но они начинают еще переругиваться друг с другом во время рассказов про школу.
Они двойняшки и учатся в параллельных классах, поэтому каждый рассказывает про свое, но при этом все время сравнивают, как это у одного и как у другого. Я пытаюсь уловить главное и понять, у кого что, чтоб не пропустить чего-то интересного и важного. Выговорившись, они расходятся по своим комнатам, ненадолго оставив меня в покое.
Я иду в душ и расслабляюсь под струями, смывая весь пот от тренировки.
Как же хорошо! Так я себя чувствую гораздо лучше, хотя и устала, но надо еще что-то сварганить на ужин, чтоб накормить своих оголодавших птенцов, которым уже по 13, и они все время хотят кушать. Самое легкое и быстрое — это кус-кус с тунцом, сначала готовим кус-кус в микроволновке, а потом добавляем туда баночку тунца, десять минут, и вкусное, сытное и полезное блюдо готово.
Кот трется об мои ноги, желая получить кусочек тунца, я кидаю ему в его миску, чтоб не вопил. Нарезаю быстренько салат, и ужин готов.
— Дети, идите кушать.
Мы все рассаживаемся по своим местам.
— Адам, оставь свой телефон, поешь, потом будешь смотреть. Как ваши контрольные прошли, все смогли написать?
— Ну, почти все.
— А я все написал.
— Не волновался?
— Нет.
— Ну видишь, когда не думаешь об оценке и о том, что это контрольная, можно спокойно написать все, что ты знаешь.
— Да, я так и сделал.
— Молодец!
— Мам, что мы делаем в выходные?
— Не знаю еще, а что, есть какие пожелания или планы?
— Пока нет.
— Ну ближе к выходным посмотрим, максимум — в кино сходим.
— Да, сейчас много интересных фильмов вышло.
— Ну так вообще супер!
— Спасибо за ужин.
— На здоровье, давайте, набирайте ванну, купаться и спать, завтра в школу, соберите все.
Этот монолог я повторяю каждый день, как заезженная пластинка, даже не знаю, слышат ли этот текст дети или он у них уже записался на подкормку, и они будут его повторять своим детям.
Каждодневный ритуал — это, может, и скучно, но, наверно, хорошо. Где-то я читала, что детям нужен постоянный режим, тогда им будет проще адаптироваться во всех условиях. Я сама всегда была режимным человеком и сама привыкла с детства укладываться спать в одно время и встаю без будильника в нужное время, только нужно подкрутить часы в голове, если происходит какой-то перевод времени или надо вставать в другое время. Это удобно, хотя если нужно вставать намного раньше, буду просыпаться каждый час и проверять время, что не проспала — так устроена моя голова, но я в принципе жаворонок, и утреннее время для меня более продуктивно, чем ночное.
— Не говори так. Ты нам очень помог, хотя это мы должны были помогать тебе и знакомить со страной, но вышло как вышло, ты же видишь.
— Да, конечно, я все понимаю.
Он взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев, от них побежала волна, он погладил ее руку и подержал в своих ладонях.
— Ингуш, все хорошо, не волнуйся обо мне.
— Стас, что ты со мной делаешь? — прошептала Инга, уже пылающая от желания. — Мы не можем, за стенкой дети, я даже не уверена, что они спят.
— Так проверь.
Инга встала и пошла посмотреть, заснули ли дети. Дети спали как убитые, даже не шелохнулись, когда она поцеловала их и поправила покрывала.
Стас ушел к себе, но оставил приоткрытой дверь как приглашение: хочешь — приходи, хочешь — проходи мимо, это твой выбор.
Инга собрала все бумаги, выключила компьютер, страсть и желание боролись в ней с совестью и преданностью мужу, она кусала губы и лихорадочно думала, что же она творит.
Но желание победило, проходя мимо комнаты Стаса, она юркнула в темноту, а он уже поджидал ее за дверью и ждал ее решения, обнял и прижал к себе, впившись жадными губами в ее.
— Как же я соскучился, — прошептал он ей на ухо, — девочка моя любимая, не казнись, все будет, как ты захочешь.
Он нежно обнял ее, освободил от одежды и накрыл своим телом, как только он зашел в нее, все мысли ее спутались и она забыла обо всем, это было просто наваждение. То, как он действовал на нее и как любил ее, это было так одурманивающе приятно, дико и сладко, он еще раз входил в нее, она теряла сознание от желания и повторяющихся оргазмов, это было как наводнение, заполняющее ее.
Ее душа воспарила ввысь и потом вернулась снова в тело, как можно жить без этого кайфа — она уже не знала. Она не сможет добровольно от этого отказаться, они будут встречаться — так она решила про себя. Стас поцеловал ее, обнял и заснул. Инга тихонько высвободилась из-под его руки, накинула халат и ушла в свою комнату, приняв душ, мгновенно заснула с блаженной улыбкой удовлетворенной и желанной женщины. Проснувшись и потянувшись утром, она излучала бодрость и счастье, как будто проспала несколько суток кряду — так хорошо она отдохнула и наполнилась новой энергией.
«Я уже не смогу без этого, мне это необходимо как воздух», — подумала она и стала собираться на встречу. Потом разбудила детей, накормила всех завтраком, Эрика отвезла в школу и уехала на встречу.
Стас так и не вышел, это и к лучшему, ей тяжело быть беспристрастной в его присутствии, а Карин уже взрослая и может что-то заметить в их взглядах.
Скоро он переедет и все станет гораздо проще, они будут видеться у него, она поможет ему с обстановкой квартиры, надо будет взглянуть на нее тоже.
Ее мысль уже заработала в этом направление, все-таки женщина всегда остается женщиной и ей надо вить гнездо и создавать уют, даже если это не совсем ее гнездо, но это был все-таки уже ее мужчина, если не по факту, то по душе и телу.
И она так просто уже не сможет от него отказаться, хотя понимала, что он свободен и, возможно, захочет других легальных отношений, нормальных человеческих, но будем решать проблемы по мере их поступления, зачем торопить события.
Но в этом была вся Инга, всегда загадывать вперед. «Какие же мы бабы дуры, почему мы не умеем просто наслаждаться? Я постараюсь, я очень постараюсь ничего не испортить и не загадывать наперед, пусть идет как идет», — в который раз решила она про себя
XXXX
Я сидела и тупо смотрела в свой компьютер, ничего не шло в голову, а надо было доделать работу, электронная рабочая почта все заполнялась и заполнялась, посылая все больше работы. Надо было отвлечься от своих мыслей и начинать работать, а так сложно себя собрать в кучу и приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей.
Вставила в уши наушники и включила музыку, зазвучало что-то веселое и заводное, что ноги сами начали отстукивать ритм, а пальцы застучали по клавиатуре компьютера. С музыкой и работать веселее, и не отвлекаешься на посторонние шумы, проходящих и разговаривающих коллег. У нас были открытые кубики, отгороженные друг от друга серыми перегородками, — типичные рабочие пространства, в которых слышно все, что говорят рядом, и если каждый начинал говорить по телефону или с коллегой по работе, то стоял общий гул, как в улье, а если посмотреть сверху с галереи на кубики, то мы были как в сотах, рабочие пчелки, добывающие электронный мед для работодателей, все было четко и понятно в этом рабочем улье, особенно для тех, кто тут давно работал.
А работала я очень давно, и мне моя работа вполне нравилась: никто особо не морочил голову и начальник был вполне адекватный, не считающий, что должен мне давать все время ценные указания, я сама знала, что и как делать, и работала на совесть, без того, чтоб мне говорили, что и когда должно быть выполнено.
Я любила четкие задания и четкое выполнение, наверно, я могла бы служить в армии, четкость — это мое.
— Привет! — подошла подруга Лика поболтать.
— Привет, как делишки? Как первый рабочий день?
— Ой, не спрашивай, очень тяжко, ужасно хочу спать.
— Чем занимались?
— Да особо ничем, домашние дела, то се, убраться, сготовить, всех накормить, потом посуду после всех собрать и помыть, короче, ты в курсе.
— Да-да, я в курсе, у меня, конечно, едоков чуть меньше, но заботы те же самые, что и у тебя.
У нее был муж и трое детей: 10, 14 и 17 лет, большая квартира, которую тоже надо было держать в чистоте и порядке, и не было домработницы, которая сделает все, когда она на работе, как, впрочем, и у меня.
— Пойдем кофейку выпьем в кафетерии, мне надо пожаловаться на моих придурков-начальников и на все, что тут творится.
Я уже привыкла к ее жалобам, у нее всегда все дураки, только она обо всем знает лучше всех, в принципе, может, она, конечно, и права, она, в конце концов, проверяющий и должна видеть нарушения, вот и получается, что она выискивает нарушения и клеймит позором тех, кто что-то не так делает, иногда тихо, иногда громко, но работа у нее именно такая — искать недочеты в работе и, не дай Бог, не пропустить брак. Работа, конечно, нервная и напряженная, и, естественно, мало кто любит, когда ему постоянно указывают на его ошибки, вот и получается, что она хоть и не сильно зловредная тетка, но ей по роду службы приходится со всеми ругаться и всех ставить на свои места, чтоб продукция вышла в самом лучшем виде, в котором она только должна выйти.
Поэтому я почти каждый день безропотно выслушивала ее стенания на тему какие все придурки и идиоты, не особо перебивая, а только слушая, ведь каждому человеку надо иногда высказываться, а то так сердце может и не выдержать, если все носить в себе. В этом смысле женщинам, конечно, проще: мы тайны храним коллективно, нам обязательно нужен коллективный разум, чтоб чем-то поделиться, поплакаться, рассказать, как день прошел, что купили, что увидели, кого встретили, кто на нас не так посмотрел и не то подумал.
Если бы мне некому это было рассказывать, я, наверно бы, с ума сошла, хотя я не могу сказать, что я болтушка, но своей подруге Линке я почти все рассказываю. С Ликой я могу поделиться определенными вещами, я ей нужна в основном как слушатель, а не как вещатель, у нее в основном монолог, а не диалог, да я и не против, меня это не слишком трогает, я даю ей высказаться, сочувствую по мере возможности или просто мычу в ответ, ей этого хватает, чтоб почувствовать себя услышанной и удовлетворенной этим разговором.
А для меня — возможность встать с места и пройтись или просто отвлечься от немного монотонной и однообразной работы. Мы вышли на кухню, налили себе, она кофе, я воду, и пошли сели за столик в кафетерии.
— Вот ты представляешь, опять одно и то же, я этому придурку говорю, переставь сюда стол, тут ни проехать ни пройти, я не могу даже подойти к этому чертову столу, чтоб проверить все приборы, а он мне говорит, что я и не должна их проверять, что мне их подадут. Мне интересно, кто мне их подаст? Как будто мне больше всех надо и я должна за всем тут смотреть, даже из-за такой ерунды надо с ним бодаться, сколько уже можно? Они никак не могут взять в толк, что я им не враг. Все приходится объяснять, как малым детям.
Она кипятилась и жаловалась, я уже даже не вникала в ее слова. Допила свой стакан воды и, прервав ее монолог, отправилась на свое рабочее место, мне тоже пора поработать, перерыв закончен.
Я посмотрела на часы: еще часик и пора домой, надо все, что возможно, закончить сегодня, что более трудоемко — уже оставлю на завтра. Сегодня у меня спорт и надо еще успеть заехать домой переодеться.
А тут еще система, в которой я работаю, начала подвисать и компьютер стал тормозить. Нет, так сложно закончить намеченную работу, придется перенести ее выполнение на завтра, очень надеюсь, что завтра все заработает, и я хоть что-то доведу до логического завершения, терпеть не могу, когда дела долго тянутся и не могу отчитаться об их завершении. Уже напоминалка пропищала о том, что скоро начало спортивного кружка, а я все еще на работе, мне, конечно, до дома всего пять минут ехать, но все-таки еще же до машины дойти и до дома доехать, а там переодеться, короче, время поджимает, а я никак не могу доделать последнюю поставленную задачу, чтоб удовлетворенной уйти с работы, не оставив слишком много хвостов на завтра.
«Еще немножко, ну миленький, ну работай, пожалуйста», — уговаривала я свой компьютер, допечатывая последний мейл и отправляя его заказчику.
Уфф, все, на сегодня хватит трудового подвига, пора теперь на спортивный бежать.
Я все-таки успела, хотя выбежать с работы за двадцать минута до начала спортивного кружка, успеть забежать домой, переодеться и приехать в качалку — это практически спринт.
Забежала в зал, где занимаются ТRХ, все были уже на первом натяжении, тренер обрадовался мне и подождал, пока я встану и приму правильную позу.
Весь урок мне казалось, что я в пионерском лагере и делаю правильные фигуры: «Делаем раз, делаем два, замрите».
Наш тренер — мужчина в возрасте шестидесяти трех лет, пожилым его назвать язык не поворачивается, слишком хорошо он выглядит, подтянут и активен, фору молодым может дать, что постоянно и делает. Когда к нам заносит молодых ребят, он их муштрует, как на курсе молодого бойца, они долго не задерживаются и второй раз уже не приходят, он бывший военный и командовать ему не внове, мы все послушно выполняем его команды и дико потеем, пытаясь все сделать как надо. Он обещает нам красивое тело и хорошее самочувствие, и мы послушно выполняем все упражнения, чтоб не упасть в грязь лицом, меня он хвалит регулярно, чем делает мне комплимент.
Ну и приятно быть не последней в этом спортивном экстазе и нравиться мужчинам даже такого зрелого возраста.
— Подняли руки, присели, встали, десять повторений. Медленно делаем каждое движение. Молодцы!
Мы послушно выполняли все упражнения, потели и пыхтели, обессиленные падали на маты.
— Последнее упражнение! — громко провозгласил Мики.
Все радостно выдохнули.
— Встали в планку, согнули одну ногу, потом вторую, ускоряемся, быстрее, быстрее, закончили. Теперь потянулись вверх, согнули одну ногу, опустили, поменяли ногу. Всем спасибо.
— Лисушь, хорошо поработала, умница.
— Спасибо, Мики, — улыбнулась я.
— Хорошая тренировка, нормальная нагрузка?
— Да, в самый раз. До свидания.
— Бай!
Я вся взмокшая отправилась домой, приятно ощущать ноющую боль своих мышц, тело работает и ему нравится напрягаться, хоть иногда и тяжко, но это нужно. Когда я не хожу долго на тренировки, чувствую, как мое тело тоскует по интенсивной работе всего тела.
Сидячая работа и послеобеденные прогулки не дают того, что дает часовая тренировка, и я стараюсь не пропускать их без веских причин.
Когда я зашла домой, на меня сразу напали дети и кот: кто с разговорами, кто с ласками. Это было, конечно, приятно, но и утомляюще, так как я устала, хотела в душ и просто побыть одной, но детям надо рассказать все новости и им нужно внимание.
У Эвы есть привычка вываливать на меня все и сразу, и не важно, слушаю я ее или нет, она так быстро говорит, что мне хочется закрыть уши и посидеть в тишине, иначе взорвется мозг от полученной за минуту информации.
Адам действует более щадяще и не сразу выдает информацию, но они начинают еще переругиваться друг с другом во время рассказов про школу.
Они двойняшки и учатся в параллельных классах, поэтому каждый рассказывает про свое, но при этом все время сравнивают, как это у одного и как у другого. Я пытаюсь уловить главное и понять, у кого что, чтоб не пропустить чего-то интересного и важного. Выговорившись, они расходятся по своим комнатам, ненадолго оставив меня в покое.
Я иду в душ и расслабляюсь под струями, смывая весь пот от тренировки.
Как же хорошо! Так я себя чувствую гораздо лучше, хотя и устала, но надо еще что-то сварганить на ужин, чтоб накормить своих оголодавших птенцов, которым уже по 13, и они все время хотят кушать. Самое легкое и быстрое — это кус-кус с тунцом, сначала готовим кус-кус в микроволновке, а потом добавляем туда баночку тунца, десять минут, и вкусное, сытное и полезное блюдо готово.
Кот трется об мои ноги, желая получить кусочек тунца, я кидаю ему в его миску, чтоб не вопил. Нарезаю быстренько салат, и ужин готов.
— Дети, идите кушать.
Мы все рассаживаемся по своим местам.
— Адам, оставь свой телефон, поешь, потом будешь смотреть. Как ваши контрольные прошли, все смогли написать?
— Ну, почти все.
— А я все написал.
— Не волновался?
— Нет.
— Ну видишь, когда не думаешь об оценке и о том, что это контрольная, можно спокойно написать все, что ты знаешь.
— Да, я так и сделал.
— Молодец!
— Мам, что мы делаем в выходные?
— Не знаю еще, а что, есть какие пожелания или планы?
— Пока нет.
— Ну ближе к выходным посмотрим, максимум — в кино сходим.
— Да, сейчас много интересных фильмов вышло.
— Ну так вообще супер!
— Спасибо за ужин.
— На здоровье, давайте, набирайте ванну, купаться и спать, завтра в школу, соберите все.
Этот монолог я повторяю каждый день, как заезженная пластинка, даже не знаю, слышат ли этот текст дети или он у них уже записался на подкормку, и они будут его повторять своим детям.
Каждодневный ритуал — это, может, и скучно, но, наверно, хорошо. Где-то я читала, что детям нужен постоянный режим, тогда им будет проще адаптироваться во всех условиях. Я сама всегда была режимным человеком и сама привыкла с детства укладываться спать в одно время и встаю без будильника в нужное время, только нужно подкрутить часы в голове, если происходит какой-то перевод времени или надо вставать в другое время. Это удобно, хотя если нужно вставать намного раньше, буду просыпаться каждый час и проверять время, что не проспала — так устроена моя голова, но я в принципе жаворонок, и утреннее время для меня более продуктивно, чем ночное.
