И стало неуютно.
Я быстро обошла мужа, практически убегая. Но бежала я не из квартиры, а из прошлой жизни, где мне сегодняшней просто не осталось места. Если бы Юрка вернулся ко мне тогда, раньше… Об этом было даже страшно подумать, как бы тогда было. Я бежала к чёрному седану великой надёжной марки Мицубиси, словно за мной гнались все демоны ада.
Хлопки дверей, встревоженный вой Дамьена, рвущегося из кошачьей переноски, знакомый запах машины и рёв мотора. Пять минут мы ехали молча. Макс то и дело вдавливал педаль газа в пол, сигналил, закладывал резкие виражи. Это было страшно! Но на мои призывы быть осторожнее он не реагировал, и только спустя минуту немного поуспокоился и начал нервно рыться в бардачке. Не обнаружив искомое, мой «любовник» тихо зарычал, со злостью уставившись на дорогу. До Пражской оставалось ехать ещё минут двадцать, а по пробкам — так и целый час. Но мне было уже всё равно, что мы не успеем к ветеринару…
— Ты не куришь? — спросил с обречённым вздохом.
— Нет.
Я так же упорно смотрела на дорогу и просто дышала. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Просто мимо проплывают улицы, мостовые, огромные многоэтажки с магазинами на первых этажах, торговые центры. А я просто сижу, пытаясь не дрожать. И это сейчас единственная настоящая проблема — согреться. Остальное неважно, остального просто нет.
Неожиданно Максим свернул с проезжей части на обочину возле известного супермаркета. Выключил двигатель и откинулся на подголовник.
Долгий изучающий взгляд на меня, — усталое, но уже совсем не злое выражение лица, задумчивый прищур.
В душе что–то болезненно шевельнулось.
Тёплая рука на моей ладони, греющейся на коленях, едва ли не до боли сжавшая мои пальцы. Я отвернулась.
Не надо сейчас. Я же не смогу просто сидеть и счастливо улыбаться, как это делают героини любовных романов в таких ситуациях, хотя можно, наверное, попытаться. Мне больно, у меня, бес вас раздери, жизнь в дыру улетела! И знать не знаю, что теперь будет, да ещё и нервы ни к чёрту…
— Иди сюда… — осторожно, но настойчиво потянул к себе за руку.
Лёгкое сопротивление было сломлено слишком быстро. Но отчего–то стало так легко, стоило лишь поддаться, уткнуться, вдохнуть эту родную уже гамму запахов, утонуть в тёплом и крепком кольце объятий.
— Всё… Всё, — горячо шепнул в висок.
Он стиснул меня, словно боялся выпустить, потерять. Гладил по голове, горячо дыша в лицо у виска.
— Катька, я сам за тебя испугался. Знал, что уроды существуют, но чтобы такие?.. Как же тебя угораздило, малыш?
— Макс, прости меня, — тихо всхлипнула. — Ты не должен был участвовать во всём этом. Мне жаль, что я втянула тебя в это…
— Ерунда. Бывали в мире войны и страшнее твоих проблем. Мы всё решим.
Его крепкие, бережные объятия были лекарством для изболевшейся души, и поцелуя я ждала, едва ли не с мольбой взглянув в суженные глаза. Мне очень нужно было хотя бы на несколько секунд перестать чувствовать боль, забыть, раствориться, спрятаться… Но только Макс коснулся тёплыми мягкими губами моих, как с заднего сиденья раздалось до ужаса противное, возмущённое «Мууаааууу!!!»
Ошибаются те, которые во время благополучия думают,
что навсегда избавились от невзгод.Марк Туллий Цицерон
На приём мы, конечно, опоздали, но это никак не помешало показать Дамьена специалисту. Просто пришлось посидеть в другой очереди. Под воющий, скулящий и попискивающий аккомпанемент. Около часа…
Дам мужественно вытерпел весь осмотр, кидая на меня мученические, многообещающие взгляды. Ничего серьёзного у моего любимца не обнаружили, только ушко доктору не понравилось, — небольшой нарыв тут же обработали и рекомендовали промокать выписанными средствами. Тут кота пришлось держать уже в четыре руки, поскольку сиамский индивид был категорически против болезненных притирок! Хорошо, что с нами Максим пошёл в кабинет, без него бы я одна Дамика не удержала.
Я вообще не раз задумывалась над тем, что кошки способны проворачиваться вокруг своей оси внутри собственной же шкуры. И это — не считая протестующих воплей, клыков и когтей!
Осмотр, анализы и лечение любимого питомца я оплачивала на кассе с мрачной решимостью. Ещё немного и мои финансы окончательно закончатся, а новой работы я так и не нашла. А ещё машина стоит на стоянке, потому что без страховки…
Но уже у машины, заперев Дамьена на заднем сидении в душном гнёте городской жары, я почувствовала, как сомкнулись на талии горячие ладони и обернулась, на секунду позабыв о проблемах. Макс, лукаво щурясь то ли от озорства, то ли от солнца, притянул к себе, и неожиданно быстро и тепло поцеловал. Без лишних слов. Тиская, словно плюшевую игрушку, на глазах у всех, не скрывая своих эмоций, зарывался пальцами в мои волосы, гладил щёки, вдыхал мой запах.
— Макс, ты чего? — отстранилась и заглянула в потемневший прищур хитринок.
Не улыбнуться в ответ я не смогла, — очень уж заразительным оказалось это настроение.
— Катюшка, а давай сейчас заедем к нам домой, и пойдём гулять?.. — потёрся кончиком носа о мой нос, оглаживая большими пальцами мои скулы.
«К нам»?! Он сказал «к нам»?!
Нет, я знала… Чего я удивляюсь? Просто как–то не ожидала, что это будет звучать так!
А Макс щурится, улыбается хитро и ласковые солнечные лучи путаются в подрагивающих мужских пушистых ресницах.
«А у меня мужчина есть», — мелькнула мысль. Приятная такая мысль, и совсем не страшная.
Дамьен очень быстро принял новость о переселении. Не прошло и получаса, как были обследованы и обнюханы все углы двухкомнатной квартиры и выбрано место для котонаблюдения на спинке кресла в большой комнате, служащей гостиной.
На мордахе кота воцарилось спокойствие и благодать. Мол, — ладно, годится. Идите, дети мои, благословляю. Так и быть.
А мы оставили ему еды, не без опасений за мебель я открыла коту дверь в туалет, где стоял кошачий лоток со свежим наполнителем. Переодеться для прогулки оказалось проблемно: в такую жару влезать в свитер в пару к джинсам совершенно не хотелось, футболок не было, а гулять в платье и на каблуках удовольствие весьма сомнительное. Ну не надевать же кроссовки под офисное платье–футляр? Так что сошлись на неожиданном компромиссе: Макс порылся в шкафу и предложил относительно новую белую футболку из своих.
Она оказалась мне, конечно, великовата, но в такую жару я даже порадовалась просторному верху к джинсам. И пусть не романтично выгляжу, зато точно выдержу любовь Макса к долгим пешим прогулкам!
— Что? — оглядела себя, выйдя из маленькой комнаты, где переодевалась.
— Ничего, — улыбнулся. — Просто первый раз тебя увидел без макияжа и не в офисном платье. Ножки у тебя красивые, — подмигнул. — Особенно сзади.
По щекам хлестануло жаром, и я невольно улыбнулась. Просто никак не привыкну к откровенному вниманию! Нет, и в офисе были мужчины, и они тоже говорили «Екатерина Максимовна, Вы сегодня замечательно выглядите!», но звучало это несколько фальшиво и заученно. А Юрка…
Идя к двери, навстречу чудесному свиданию, я задумалась о том, что комплименты делала чаще я мужу, а не он мне. Но почему заметила это только сейчас?..
Мы приехали к одному из самых крупных исторических парков города. Купили билеты, прошли металлоискатель. А дальше, словно чудо, словно сказка, открывалась зелёная шумящая листвой аллея, красиво оформленная цветником по бокам. С чудесными, выполненными под старину фонарями. Вдохновенно щебетали птицы, словно в диком лесу. Гуляли люди. Кто парами, кто с колясками, кто семьёй…
Я глянула на Макса, покупающего для меня рожок со сливочным мороженым, и разулыбалась, быстро причислив нас к нужной категории. Только влюблённые могут так искренне и почти беспричинно улыбаться. И не важно, во что или в кого эти люди влюблены: в жизнь, в другого человека, в собаку… Выглядит это со стороны, как правило, мило и немного дурашливо, но рядом с такими людьми хочется греться, как в лучиках солнца. Но как же давно я не ощущала вот этот тёплый тугой комок в груди, от которого за спиной, кажется, вот–вот вырастут самые настоящие крылья?..
— По вашему приказанию прибыл! — шутливо отчитался Макс, серьёзно нахмурив брови и козырнув рукой.
В сочетании с двумя рожками мороженого, которое он держал в другой руке — просто уморительное зрелище!
— Вольно! — сквозь смех подыграла ему.
А сама уже через пару мгновений привстала на цыпочки, прильнув к Максу, и поцеловала в гладковыбритую щёку. Ну а что? Все кругом целуются, обнимаются… А мне тоже очень надо! И Юрика забыть, как страшный сон, и вообще…
— Ну вот, хоть улыбнулась, — чмокнул в носик. — Держи мороженое, пойдём смотреть местные руины.
Исторический комплекс и впрямь был шедевральным, — умели же раньше строить так красиво, по–царски! Если уж лестница, то в два этажа и из белого мрамора, если уж скульптуры, то не меньше десятка и на крыше смотровой площадки, с которой открывался восхитительный вид на лабиринт парка, виноградники аркой и величественную реку!
А там, на смотровой площадке и кафе небольшое, и симфонический оркестр неподалёку, и хитрый, немного кошачий прищур в мужских глазах через столик напротив…
Всё волшебство разрушилось в тот миг, когда раздалась знакомая мелодия моего смартфона, а на экране высветилось Юркино фото.
— Не отвечай, — откликнулся на мой взгляд Макс.
Я сбросила. Никто и не сомневался, что через несколько секунд звонок раздастся вновь. И снова. И снова...
— Макс, а вдруг что–то случилось?
— Случилось, как же, — буркнул он, нехотя глотнув пива. — Приступ совести случился.
— Алло, — с дурным предчувствием мрачно ответила я.
— Ты где? — строго спросил муж.
— В Караганде. Что–то случилось?
— Кать, не надо мне… — зашипел было Юра, но передумал договаривать. — Милая, — вздохнул. — Катюш, возвращайся домой. Мне плохо без тебя. Я совершил ошибку, каюсь. Но разве браки бывают идеальными? Дай мне шанс, — хоть один!
— Не звони мне больше.
Выключить телефон, стереть номер, выкинуть сим–карту очень легко. Но как совершить те же манипуляции внутри себя?
Макс со вздохом подался вперёд, к столику. Чтобы взять мои моментально похолодевшие руки в свои тёплые.
— Оно того стоило? — спросил спокойно, с лёгкой укоризной.
— Почему некоторые люди считают себя вправе вмешиваться в чужую уже жизнь? Ведь сам всё разрушил… Сам. А теперь, едва я пришла в себя…
— Кать, просто не бери больше трубку. Хочешь, сменим сим–карту, чтобы не звонил с других номеров. А если и это не поможет, — дашь трубку мне, я с ним поговорю. Хорошо?
Молча кивнула, вцепляясь в его руки, словно в спасательный круг. Я не знаю, что происходит, и что с нами будет. Но сейчас — в который раз! — Макс вселил в меня чувство защищённости. Той, что мне, оказывается, так долго не хватало.
— Я не хочу с ним больше разговаривать… Только не уверена, что это возможно. Квартира у нас общая, да и вещей я взяла очень мало…
— Это всё мелочи. Главное, что ты со мной.
В парке мы гуляли до сумерек. Казалось, что он уже вот–вот закроется, но мы всё шли по извитой дорожке, освещённой фонарями, и просто молчали. Это было уютно: тишина летнего леса, в гомоне кузнечиков, отблеск реки и мы, бредущие в обнимку, как две тени.
На одном из поворотов, ведущих к выходу, нам встретился одинокий фонарь. Он не горел, и вокруг него было совершенно темно. Возле других фонарей, ярко освещающих пространство вокруг, вились мотыльки, слепо и преданно тыкаясь в этой яркий тёплый свет. А фонарь на углу был совершенно одинок. Лишь комары да мошкара вились по соседству, да и то, скорее это было данью воде.
Когда–нибудь сюда придёт мастер, который починит фонарь, и тот снова начнёт привлекать к себе насекомых и теплокровных. И странное дело: сейчас мне казалось, что я и есть этот одинокий фонарь. Когда я светила энергией и радостью, вокруг меня всё время что–то происходило. Радостные события, тусовки, встречи, друзья. Ухажёры ходили толпами. Я ведь была счастлива, когда выходила замуж.
А потом во мне что–то погасло. Умерло…
Домой мы попали поздно и совершенно без сил. На обратном пути только заехали в магазин, за тапочками для меня, ну и так, по мелочи… «По мелочи» неожиданно оказалось два пакета, при условии, что я так ни разу и не успела расплатиться. Например, ту же ночную рубашку мы покупали вместе. Я ведь всего лишь засмотрелась на красивое, эротичное бельё, и всё! Крыть нечем!..
Ночнушки у меня нет, отговариваться отсутствием денег — всё равно, что их выпрашивать, упираться, что мне не понравилась ни одна… Так он же видел мой алчный взгляд на витрину!..
Но мерить их оказалось целым приключением!
— Катюш, покажись, — донеслись провокационные нотки из–за шторы примерочной.
Я как раз терзалась между коротенькой, простой, но приятной на ощупь сорочкой леопардовой расцветки и чёрной шелковистой до щиколоток, отделанной широкими кружевами. У меня ещё четыре варианта висели, конечно…
Но как показаться Максу в этом? Он, конечно, видел меня и безо всего, но я же ничего не помню! А раз не помню…
И вообще…
У меня вот животик небольшой, и бедра не совершенны.
…И грудь маленькая!
— Ка–а–ать… — позвал шёпотом, от которого ушки покраснели.
Быстро одёрнув подол самого длинного пеньюара, и преодолев стеснение, я распахнула шторку. И ожидала упрёков, кислой мины или просто безразличия, но не тут–то было! Макс жадно разглядывал каждую деталь, каждый изгиб, и безразличием там и не пахло! Остановившись взглядом на груди, на его лице появилось откровенное плутовство.
— Неплохо, — заявил будничным тоном. — Но для твоей фигурки нужно что–то другое. А ещё есть? Померь все, — прозвучал приговор.
Я и не думала, что одним только выражением лица, позой и голосом мужчина может сделать столько комплиментов! Под этими одобрительными взглядами я всё больше чувствовала себя богиней, и с каждым выходом всё смелее демонстрировала свою женственность. Именно её я сейчас остро ощущала впервые за много лет!.. Как–то сама собой в теле появилась немного жеманная пластика, а на лице блуждали загадочная улыбка с румянцем.
На шестом отвергнутом варианте я заподозрила неладное. Ну не может же быть, что на мне любое бельё смотрится плохо, — при таких взглядах?!
— Ма–акс… — поставила руки в боки, польщённо улыбаясь в длинной кремовой тоге с разрезом по левому бедру до трусиков и слишком откровенно подчёркивающем грудь бюстье.
— Дда–да? — наконец посмотрел в глаза.
Судя по мутному, но очень честному взгляду и улыбке мартовского кота, дело было совсем не в ночнушках!..
— Эту?
Пусть только попробует сказать «давай ещё!» Сил не осталось никаких, прямо здесь сейчас засну…
Ответ я поняла по окончательно расплывшейся шкодливой улыбке и едва заметному кивку. Закрыла шторку и начала переодеваться. К тому моменту, как я вышла к кассе, продавщица елейным голосом заявила, что «Ваш мужчина уже всё оплатил», отобрала последнюю сорочку, пока я смущённо прожигала взглядом оного и сложила в фирменный пакет, — явно не пустой!
— Спасибо за покупки, приходите к нам ещё! — вручила она мне пакет.
— Обязательно! — обнял Макс, довольно улыбаясь.
Всё это я вспоминала, выходя из душа и утопая в полюбившемся мне белом халате из мягкого плотного ворса. Максимка спал на неразложенном диване в большой комнате, так и не раздевшись.
Я быстро обошла мужа, практически убегая. Но бежала я не из квартиры, а из прошлой жизни, где мне сегодняшней просто не осталось места. Если бы Юрка вернулся ко мне тогда, раньше… Об этом было даже страшно подумать, как бы тогда было. Я бежала к чёрному седану великой надёжной марки Мицубиси, словно за мной гнались все демоны ада.
Хлопки дверей, встревоженный вой Дамьена, рвущегося из кошачьей переноски, знакомый запах машины и рёв мотора. Пять минут мы ехали молча. Макс то и дело вдавливал педаль газа в пол, сигналил, закладывал резкие виражи. Это было страшно! Но на мои призывы быть осторожнее он не реагировал, и только спустя минуту немного поуспокоился и начал нервно рыться в бардачке. Не обнаружив искомое, мой «любовник» тихо зарычал, со злостью уставившись на дорогу. До Пражской оставалось ехать ещё минут двадцать, а по пробкам — так и целый час. Но мне было уже всё равно, что мы не успеем к ветеринару…
— Ты не куришь? — спросил с обречённым вздохом.
— Нет.
Я так же упорно смотрела на дорогу и просто дышала. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Просто мимо проплывают улицы, мостовые, огромные многоэтажки с магазинами на первых этажах, торговые центры. А я просто сижу, пытаясь не дрожать. И это сейчас единственная настоящая проблема — согреться. Остальное неважно, остального просто нет.
Неожиданно Максим свернул с проезжей части на обочину возле известного супермаркета. Выключил двигатель и откинулся на подголовник.
Долгий изучающий взгляд на меня, — усталое, но уже совсем не злое выражение лица, задумчивый прищур.
В душе что–то болезненно шевельнулось.
Тёплая рука на моей ладони, греющейся на коленях, едва ли не до боли сжавшая мои пальцы. Я отвернулась.
Не надо сейчас. Я же не смогу просто сидеть и счастливо улыбаться, как это делают героини любовных романов в таких ситуациях, хотя можно, наверное, попытаться. Мне больно, у меня, бес вас раздери, жизнь в дыру улетела! И знать не знаю, что теперь будет, да ещё и нервы ни к чёрту…
— Иди сюда… — осторожно, но настойчиво потянул к себе за руку.
Лёгкое сопротивление было сломлено слишком быстро. Но отчего–то стало так легко, стоило лишь поддаться, уткнуться, вдохнуть эту родную уже гамму запахов, утонуть в тёплом и крепком кольце объятий.
— Всё… Всё, — горячо шепнул в висок.
Он стиснул меня, словно боялся выпустить, потерять. Гладил по голове, горячо дыша в лицо у виска.
— Катька, я сам за тебя испугался. Знал, что уроды существуют, но чтобы такие?.. Как же тебя угораздило, малыш?
— Макс, прости меня, — тихо всхлипнула. — Ты не должен был участвовать во всём этом. Мне жаль, что я втянула тебя в это…
— Ерунда. Бывали в мире войны и страшнее твоих проблем. Мы всё решим.
Его крепкие, бережные объятия были лекарством для изболевшейся души, и поцелуя я ждала, едва ли не с мольбой взглянув в суженные глаза. Мне очень нужно было хотя бы на несколько секунд перестать чувствовать боль, забыть, раствориться, спрятаться… Но только Макс коснулся тёплыми мягкими губами моих, как с заднего сиденья раздалось до ужаса противное, возмущённое «Мууаааууу!!!»
Ошибаются те, которые во время благополучия думают,
что навсегда избавились от невзгод.Марк Туллий Цицерон
ГЛАВА 4
На приём мы, конечно, опоздали, но это никак не помешало показать Дамьена специалисту. Просто пришлось посидеть в другой очереди. Под воющий, скулящий и попискивающий аккомпанемент. Около часа…
Дам мужественно вытерпел весь осмотр, кидая на меня мученические, многообещающие взгляды. Ничего серьёзного у моего любимца не обнаружили, только ушко доктору не понравилось, — небольшой нарыв тут же обработали и рекомендовали промокать выписанными средствами. Тут кота пришлось держать уже в четыре руки, поскольку сиамский индивид был категорически против болезненных притирок! Хорошо, что с нами Максим пошёл в кабинет, без него бы я одна Дамика не удержала.
Я вообще не раз задумывалась над тем, что кошки способны проворачиваться вокруг своей оси внутри собственной же шкуры. И это — не считая протестующих воплей, клыков и когтей!
Осмотр, анализы и лечение любимого питомца я оплачивала на кассе с мрачной решимостью. Ещё немного и мои финансы окончательно закончатся, а новой работы я так и не нашла. А ещё машина стоит на стоянке, потому что без страховки…
Но уже у машины, заперев Дамьена на заднем сидении в душном гнёте городской жары, я почувствовала, как сомкнулись на талии горячие ладони и обернулась, на секунду позабыв о проблемах. Макс, лукаво щурясь то ли от озорства, то ли от солнца, притянул к себе, и неожиданно быстро и тепло поцеловал. Без лишних слов. Тиская, словно плюшевую игрушку, на глазах у всех, не скрывая своих эмоций, зарывался пальцами в мои волосы, гладил щёки, вдыхал мой запах.
— Макс, ты чего? — отстранилась и заглянула в потемневший прищур хитринок.
Не улыбнуться в ответ я не смогла, — очень уж заразительным оказалось это настроение.
— Катюшка, а давай сейчас заедем к нам домой, и пойдём гулять?.. — потёрся кончиком носа о мой нос, оглаживая большими пальцами мои скулы.
«К нам»?! Он сказал «к нам»?!
Нет, я знала… Чего я удивляюсь? Просто как–то не ожидала, что это будет звучать так!
А Макс щурится, улыбается хитро и ласковые солнечные лучи путаются в подрагивающих мужских пушистых ресницах.
«А у меня мужчина есть», — мелькнула мысль. Приятная такая мысль, и совсем не страшная.
Дамьен очень быстро принял новость о переселении. Не прошло и получаса, как были обследованы и обнюханы все углы двухкомнатной квартиры и выбрано место для котонаблюдения на спинке кресла в большой комнате, служащей гостиной.
На мордахе кота воцарилось спокойствие и благодать. Мол, — ладно, годится. Идите, дети мои, благословляю. Так и быть.
А мы оставили ему еды, не без опасений за мебель я открыла коту дверь в туалет, где стоял кошачий лоток со свежим наполнителем. Переодеться для прогулки оказалось проблемно: в такую жару влезать в свитер в пару к джинсам совершенно не хотелось, футболок не было, а гулять в платье и на каблуках удовольствие весьма сомнительное. Ну не надевать же кроссовки под офисное платье–футляр? Так что сошлись на неожиданном компромиссе: Макс порылся в шкафу и предложил относительно новую белую футболку из своих.
Она оказалась мне, конечно, великовата, но в такую жару я даже порадовалась просторному верху к джинсам. И пусть не романтично выгляжу, зато точно выдержу любовь Макса к долгим пешим прогулкам!
— Что? — оглядела себя, выйдя из маленькой комнаты, где переодевалась.
— Ничего, — улыбнулся. — Просто первый раз тебя увидел без макияжа и не в офисном платье. Ножки у тебя красивые, — подмигнул. — Особенно сзади.
По щекам хлестануло жаром, и я невольно улыбнулась. Просто никак не привыкну к откровенному вниманию! Нет, и в офисе были мужчины, и они тоже говорили «Екатерина Максимовна, Вы сегодня замечательно выглядите!», но звучало это несколько фальшиво и заученно. А Юрка…
Идя к двери, навстречу чудесному свиданию, я задумалась о том, что комплименты делала чаще я мужу, а не он мне. Но почему заметила это только сейчас?..
Мы приехали к одному из самых крупных исторических парков города. Купили билеты, прошли металлоискатель. А дальше, словно чудо, словно сказка, открывалась зелёная шумящая листвой аллея, красиво оформленная цветником по бокам. С чудесными, выполненными под старину фонарями. Вдохновенно щебетали птицы, словно в диком лесу. Гуляли люди. Кто парами, кто с колясками, кто семьёй…
Я глянула на Макса, покупающего для меня рожок со сливочным мороженым, и разулыбалась, быстро причислив нас к нужной категории. Только влюблённые могут так искренне и почти беспричинно улыбаться. И не важно, во что или в кого эти люди влюблены: в жизнь, в другого человека, в собаку… Выглядит это со стороны, как правило, мило и немного дурашливо, но рядом с такими людьми хочется греться, как в лучиках солнца. Но как же давно я не ощущала вот этот тёплый тугой комок в груди, от которого за спиной, кажется, вот–вот вырастут самые настоящие крылья?..
— По вашему приказанию прибыл! — шутливо отчитался Макс, серьёзно нахмурив брови и козырнув рукой.
В сочетании с двумя рожками мороженого, которое он держал в другой руке — просто уморительное зрелище!
— Вольно! — сквозь смех подыграла ему.
А сама уже через пару мгновений привстала на цыпочки, прильнув к Максу, и поцеловала в гладковыбритую щёку. Ну а что? Все кругом целуются, обнимаются… А мне тоже очень надо! И Юрика забыть, как страшный сон, и вообще…
— Ну вот, хоть улыбнулась, — чмокнул в носик. — Держи мороженое, пойдём смотреть местные руины.
Исторический комплекс и впрямь был шедевральным, — умели же раньше строить так красиво, по–царски! Если уж лестница, то в два этажа и из белого мрамора, если уж скульптуры, то не меньше десятка и на крыше смотровой площадки, с которой открывался восхитительный вид на лабиринт парка, виноградники аркой и величественную реку!
А там, на смотровой площадке и кафе небольшое, и симфонический оркестр неподалёку, и хитрый, немного кошачий прищур в мужских глазах через столик напротив…
Всё волшебство разрушилось в тот миг, когда раздалась знакомая мелодия моего смартфона, а на экране высветилось Юркино фото.
— Не отвечай, — откликнулся на мой взгляд Макс.
Я сбросила. Никто и не сомневался, что через несколько секунд звонок раздастся вновь. И снова. И снова...
— Макс, а вдруг что–то случилось?
— Случилось, как же, — буркнул он, нехотя глотнув пива. — Приступ совести случился.
— Алло, — с дурным предчувствием мрачно ответила я.
— Ты где? — строго спросил муж.
— В Караганде. Что–то случилось?
— Кать, не надо мне… — зашипел было Юра, но передумал договаривать. — Милая, — вздохнул. — Катюш, возвращайся домой. Мне плохо без тебя. Я совершил ошибку, каюсь. Но разве браки бывают идеальными? Дай мне шанс, — хоть один!
— Не звони мне больше.
Выключить телефон, стереть номер, выкинуть сим–карту очень легко. Но как совершить те же манипуляции внутри себя?
Макс со вздохом подался вперёд, к столику. Чтобы взять мои моментально похолодевшие руки в свои тёплые.
— Оно того стоило? — спросил спокойно, с лёгкой укоризной.
— Почему некоторые люди считают себя вправе вмешиваться в чужую уже жизнь? Ведь сам всё разрушил… Сам. А теперь, едва я пришла в себя…
— Кать, просто не бери больше трубку. Хочешь, сменим сим–карту, чтобы не звонил с других номеров. А если и это не поможет, — дашь трубку мне, я с ним поговорю. Хорошо?
Молча кивнула, вцепляясь в его руки, словно в спасательный круг. Я не знаю, что происходит, и что с нами будет. Но сейчас — в который раз! — Макс вселил в меня чувство защищённости. Той, что мне, оказывается, так долго не хватало.
— Я не хочу с ним больше разговаривать… Только не уверена, что это возможно. Квартира у нас общая, да и вещей я взяла очень мало…
— Это всё мелочи. Главное, что ты со мной.
В парке мы гуляли до сумерек. Казалось, что он уже вот–вот закроется, но мы всё шли по извитой дорожке, освещённой фонарями, и просто молчали. Это было уютно: тишина летнего леса, в гомоне кузнечиков, отблеск реки и мы, бредущие в обнимку, как две тени.
На одном из поворотов, ведущих к выходу, нам встретился одинокий фонарь. Он не горел, и вокруг него было совершенно темно. Возле других фонарей, ярко освещающих пространство вокруг, вились мотыльки, слепо и преданно тыкаясь в этой яркий тёплый свет. А фонарь на углу был совершенно одинок. Лишь комары да мошкара вились по соседству, да и то, скорее это было данью воде.
Когда–нибудь сюда придёт мастер, который починит фонарь, и тот снова начнёт привлекать к себе насекомых и теплокровных. И странное дело: сейчас мне казалось, что я и есть этот одинокий фонарь. Когда я светила энергией и радостью, вокруг меня всё время что–то происходило. Радостные события, тусовки, встречи, друзья. Ухажёры ходили толпами. Я ведь была счастлива, когда выходила замуж.
А потом во мне что–то погасло. Умерло…
Домой мы попали поздно и совершенно без сил. На обратном пути только заехали в магазин, за тапочками для меня, ну и так, по мелочи… «По мелочи» неожиданно оказалось два пакета, при условии, что я так ни разу и не успела расплатиться. Например, ту же ночную рубашку мы покупали вместе. Я ведь всего лишь засмотрелась на красивое, эротичное бельё, и всё! Крыть нечем!..
Ночнушки у меня нет, отговариваться отсутствием денег — всё равно, что их выпрашивать, упираться, что мне не понравилась ни одна… Так он же видел мой алчный взгляд на витрину!..
Но мерить их оказалось целым приключением!
— Катюш, покажись, — донеслись провокационные нотки из–за шторы примерочной.
Я как раз терзалась между коротенькой, простой, но приятной на ощупь сорочкой леопардовой расцветки и чёрной шелковистой до щиколоток, отделанной широкими кружевами. У меня ещё четыре варианта висели, конечно…
Но как показаться Максу в этом? Он, конечно, видел меня и безо всего, но я же ничего не помню! А раз не помню…
И вообще…
У меня вот животик небольшой, и бедра не совершенны.
…И грудь маленькая!
— Ка–а–ать… — позвал шёпотом, от которого ушки покраснели.
Быстро одёрнув подол самого длинного пеньюара, и преодолев стеснение, я распахнула шторку. И ожидала упрёков, кислой мины или просто безразличия, но не тут–то было! Макс жадно разглядывал каждую деталь, каждый изгиб, и безразличием там и не пахло! Остановившись взглядом на груди, на его лице появилось откровенное плутовство.
— Неплохо, — заявил будничным тоном. — Но для твоей фигурки нужно что–то другое. А ещё есть? Померь все, — прозвучал приговор.
Я и не думала, что одним только выражением лица, позой и голосом мужчина может сделать столько комплиментов! Под этими одобрительными взглядами я всё больше чувствовала себя богиней, и с каждым выходом всё смелее демонстрировала свою женственность. Именно её я сейчас остро ощущала впервые за много лет!.. Как–то сама собой в теле появилась немного жеманная пластика, а на лице блуждали загадочная улыбка с румянцем.
На шестом отвергнутом варианте я заподозрила неладное. Ну не может же быть, что на мне любое бельё смотрится плохо, — при таких взглядах?!
— Ма–акс… — поставила руки в боки, польщённо улыбаясь в длинной кремовой тоге с разрезом по левому бедру до трусиков и слишком откровенно подчёркивающем грудь бюстье.
— Дда–да? — наконец посмотрел в глаза.
Судя по мутному, но очень честному взгляду и улыбке мартовского кота, дело было совсем не в ночнушках!..
— Эту?
Пусть только попробует сказать «давай ещё!» Сил не осталось никаких, прямо здесь сейчас засну…
Ответ я поняла по окончательно расплывшейся шкодливой улыбке и едва заметному кивку. Закрыла шторку и начала переодеваться. К тому моменту, как я вышла к кассе, продавщица елейным голосом заявила, что «Ваш мужчина уже всё оплатил», отобрала последнюю сорочку, пока я смущённо прожигала взглядом оного и сложила в фирменный пакет, — явно не пустой!
— Спасибо за покупки, приходите к нам ещё! — вручила она мне пакет.
— Обязательно! — обнял Макс, довольно улыбаясь.
Всё это я вспоминала, выходя из душа и утопая в полюбившемся мне белом халате из мягкого плотного ворса. Максимка спал на неразложенном диване в большой комнате, так и не раздевшись.
