- Что, ма эя. Не получается? Беда…
Не думал, что синеглазая так высоко ценит свою свободу: она озверела, когда осмыслила, что я посадил ее на цепь Хрра. Орала и царапалась, как сумасшедшая, хотя я не могу ее за это винить, не знаю, как сам поступил бы на ее месте. Глупая дурочка, она не понимает, что я просто обезопасил ее. С той силой, что заключена в ней, и ее наивной доверчивостью, она может стать легкой добычей контрабандистов, и рабство будет самым меньшим из зол, которое может с ней случиться. В том, что попытается бежать, даже не сомневаюсь. А сейчас, без знака Кта, и подавно. Теперь понятно, почему эктраль молчала все это время - магия Кта проникла в кровь, блокируя любой всплеск силы. Убил бы ту тварь, что так поиздевалась над малышкой. Есть столько способов не дать ей бежать, но почему-то из всех возможных работорговцы всегда выбирают самый безжалостный. Браслет безвреден и позволит мне мгновенно перенестись к ней, как только эктраль снова потянет ее в другой мир. Хорошо, что сегодня был рядом, синеглазка могла захлебнуться и утонуть в озере. Это невероятно, я предполагал все, что угодно, но только не это. И представить себе не мог, что хрупкое тело девочки способно вместить в себя сотворяющий камень. Такое было под силу только отцу.
Кто она? Откуда? Что это за магия, способная удержать в себе столь мощный артефакт силы? И ведь не скажет, мерзавка синеглазая. Пытать буду, не скажет. Пытать? Да какое там… Разве я могу ее пытать? Я не могу причинить ей боль. Даже крикнуть на нее не могу. Не знаю, что со мной, вижу ее слезы - и в горле ком, в голове туман, а в душе тоска. Она бросалась в меня ночью камнями своих жестоких слов, а мне казалось, что синеглазая тэйра взяла в свои хрупкие руки мое сердце и сдавливала с такой силой, что было трудно дышать. Не думал, что это так больно… как рана, в которую воткнули тантор, расковыряли и засыпали солью. Что сделала со мной эта златокудрая девочка? Зачем стирал с ее мокрых щек слезы, обращая в цветы и самоцветы? Зачем смотрел всю ночь и умирал от желания? Я болен ею… Смертельно болен… Не могу ни взять силой, ни отпустить.
Аура вспыхнула красным, натягивая цепь Хрра. Вот же, паршивка, и боли не испугалась, а может, поняла что обманул.
- Аэр, перенеси, - дух подхватил меня, за секунды преодолев расстояние, отделявшее меня от синеглазки. Когда вышел в спальню, она стояла напротив и смотрела на меня широко раскрытыми глазами, как воришка, которого только что поймали за руку.
- Что, ма эя, не получается? - от ее растерянного вида хотелось рассмеяться. - Беда.
Она вскинула свой вздорный нос и нагло заявила мне в ответ:
- О чем это ты? Не понимаю.
Лгунья. Врет ведь и глазом не моргнет. Ничего, ма эя, однажды ты снова попробуешь… Я буду готов. А пока, поиграем…
- Снять не получается?
Бровь синеглазки капризно изгибается зигзагом, и с презрительно дрогнувших губ слетает:
- Что снять?
Долгим взглядом окидываю ее одетую в мою тунику фигурку, опускаясь по голым ногам к ступне с браслетом. Синеглазка, стыдливо зардевшись, начинает нервно кутаться в необъятные крылья моей рубахи. Правильно, ма эя, прячься. Потому что от одного воспоминая, что скрыто там, под этим белым балахоном, кровь ударяет мне в голову, а в паху становится невозможно горячо и больно. Наплевать бы на все и взять ее прямо сейчас, растерянную, растрепанную, такую теплую после сна. Только, боюсь, что тогда не смогу остановиться, и делегации Эугеды придется ждать дегон, пока смогу выпустить свою женщину из постели. А я очень хочу понаблюдать за радостным воссоединением безутешного отца со своей пропавшей дочерью
- Браслет, - киваю головой на ободок на ее щиколотке. – Ты пыталась снять браслет, ма эя?
Девчонка опускает глаза, скрывая их злорадный блеск.
– Он не снимается, - бурчит она. – А жаль, - синеглазка вскидывает лицо, с вызовом бросая мне: – Но я обязательно еще раз попробую.
Врушка, я-то знаю, что ты пыталась воспользоваться магией.
- Не хочется тебя огорчать, но снять его могу только я.
- Это ты так думаешь, - она вдруг улыбается такой ядовито-приторной улыбкой, что мне становится не по себе: а вдруг она действительно нашла способ, как его снять?
- Я не думаю, я знаю.
- Тогда ты, наверное, очень огорчишься, если я отрублю себе ногу и подарю тебе ее вместе с браслетом, Харр? - от ее слов мороз по коже. Не сомневаюсь, что она на такое способна. Мое спокойствие в этот момент только видимость, внутри меня начинает пробуждаться ураган.
- Я не очень огорчусь, синеглазая, потому что я тебя вылечу, и тогда посажу на настоящую цепь, чтоб не могла причинить себе вред. А вот твой отец, думаю, очень расстроится.
- Что? – у синеглазки такое лицо, словно она увидела монстра. Губы начинают дрожать, и она неосознанно пятится назад.
- Нас ждут в отторуме, - объясняю я. – Правитель Эугеды, послы и твой отец прибыли рано утром и жаждут тебя видеть. Ты хочешь пойти на эту встречу?
Девчонка опускает голову, блуждая по полу потерянным взглядом, потом поднимает на меня свои глаза-звезды, полные слез, и несмело кивает. Странная реакция. Пока не понял, то ли она не рада, что ее нашел отец, то ли отца у нее нет, отсюда такое удивление и выражение ужаса на лице.
– Тогда одевайся, ма эя. Или хочешь пойти так? Я не против.
Она оглядывается по сторонам, очевидно, в поисках одежды, потом вопросительно хмурится и зло произносит.
- Мне позволено привести себя в порядок без твоего высочайшего присутствия, или ты собираешься смотреть?
Я бы посмотрел, ма эя, только это действо скорее будет пыткой для меня, чем для тебя, поэтому, коснувшись рукой ее упрямого подбородка, отвечаю:
- Ты даже не представляешь, синеглазая, как много тебе позволено. Я приду за тобой, когда будешь готова, - хлопнув в ладоши, зову слуг, чтобы помогли ей одеться и, повернувшись, ухожу к себе.
Документы о сотрудничестве с Эугедой я подготовил ночью, пока златовласка спала. Поистине бесценный подарок для мира, входящего в лигу, от такого не отказываются. Сомневаюсь, что Эугеда дальше будет оставаться в Альянсе, у нее теперь особый статус, возносящий над всеми расами, пытающимися защититься от мощи и власти Оддегиры. Анран и Эридор высказали свои сомнения по поводу правильности моего предложения, и долго отговаривали, мотивируя тем, что я делаю себя заложником собственного решения. Если с моей супругой что-то случится, то в прибыли останется только Эугеда, мне же придется искать себе другую пару, и желательно из этого мира. Они не могут понять, что я просто не позволю, чтобы с ней что-то случилось - это в моих силах и в моей власти, а когда доберусь до Тэона, это вообще перестанет быть проблемой. И меня мало волнует, что для Оддегиры такой договор невыгоден, я и так слишком много ей позволил. В скором будущем расстановка сил в спектре кардинально поменяется, но старикам об этом знать не обязательно, поэтому успокоил их, что внесу в договор пункт, не позволяющий манипулировать собою.
Аэр просочился сквозь стену, недовольно сообщив:
- Она готова.
Решил наконец выяснить, чем синеглазка так не угодила вечным:
- Аэр, тебе не кажется, что супруга повелителя заслуживает более уважительного обращения, чем просто «она»?
Лицо золотого передергивается, потом принимает обычный облик, и он обижено произносит:
- Ваша уважаемая супруга только что запустила в меня туфлей, обозвав извращенцем и наглой тупой мордой.
Меня распирает от смеха и, прикрыв ладонью глаза, чтобы дух не понял, насколько мне весело, интересуюсь:
- Ты что, подсматривал за ней?
- Вы же сами приказали, чтобы волос с ее головы не упал, - сетует золотой. – А она возмущалась, что платье ее душит, а из-за прически, которую ей сделали, она останется лысой, потому что когда станет вынимать из нее украшения, снимет их вместе со скальпом.
Этого еще не хватало, что вирры себе позволяют? Взяв со стола бумаги и печать, отдал их вечному, направившись к синеглазке.
Я сразу и не понял, где она. Служанки обступили ее плотным кольцом, колдуя над нарядом и волосами, и только когда заметили меня, мгновенно отпрянули, открывая моему взору женщину, от вида которой перехватило дыхание. Передо мной стояла неземная тэйра, сказочно прекрасная, восхитительно утонченная, чарующе нежная. Волосы ей подняли наверх в какую-то сложную прическу, украшенную жемчугом и золотыми нитями. Платье под цвет ее глаз красиво легло по идеальной фигуре, открывая гибкие плечи, лебединую шею и высокую грудь. Она качнулась, сделала шаг вперед, и шелк плавно заструился по бедрам, обрисовывая контур стройных ног. В этот миг я завидовал сам себе. Эта ошеломляющая красавица принадлежала мне, только мне. Моя жена, моя тэйра, ма эя.
- Госпожа, вы забыли украшения, - служанки бросились к ней, протягивая браслеты и кольца. Величественно повернув голову и тоном, от которого замерзла бы и пустыня Наргаш, синеглазка заявила:
- Достаточно и тех, которые надел на меня муж.
Все еще злится на меня, не может забыть, что привязал к себе обманом. Это пройдет, моя тэйра, однажды ты простишь мне и это… я постараюсь.
- Пойдем, ма эя, - протягиваю ей руку, но она медлит, смотрит на меня изучающее и серьезно.
- Почему ты так меня называешь? – вдруг спрашивает она.
- Как?
- Эя.
- Потому что женщину с такими глазами должны были назвать именно так. Не Лорой, не Аурелией, а Эйей, - я улыбаюсь, захватывая пальцами ее подбородок, заставляя смотреть на меня. – Знаешь ли ты, что означает это слово?
По лицу златовласки пробегает тень, и взгляд ее устремляется словно куда-то сквозь меня.
– Свет утренней звезды, - грустно произносит она.
Внезапная догадка озаряет меня, как вспышка.
- Ты Эя!
Она закусывает губу, мечется испуганным взглядом по стенам, понимая, что сболтнула лишнего и выдала себя. Невероятно! Ну, конечно…
- Я угадал! Ты Эя, - уже смеюсь я, притягивая ее к себе и заключая в кольцо рук. – Ты моя Эя.
- Я твоя рабыня, - злобно пыхтит она, пытаясь меня оттолкнуть. Бесполезно. Не отпущу. Ни за что на свете не отпущу.
- Ты моя жена, - шепчу ей на ушко. – Моя тэйра. Моя Эя.
Она вертится, уклоняясь от моих прикосновений, но я все равно нахожу ее сердитые губы и целую, забывая, зачем пришел. Нежная. Солнечная. Чистая. Моя Эя.
- Ты же сказал, нас ждут, - ее глаза лихорадочно блестят, щеки зарделись румянцем, и мне хочется послать всех к драггу и сказать: «Пусть ждут, я ждал тебя дольше».
- Аэр, - я зову духа, замечая, как кривится синеглазка, когда золотой появляется пред нами. – Перенеси нас.
- И держи свои… не знаю, что там у тебя, подальше от меня. Извращенец, - фыркает моя сердитая тэйра, едва вечный подхватывает наши тела.
Отторум заполнен людьми. Эорды расселись по кругу, ожидая моего прибытия, и даже гаденыш Тахар явился, не желая пропустить такого события. Забился в угол, думая, что я его не замечу. Лекари поработали славно, лицо почти зажило. Зубов, поди, не досчитался, ну, так это замечательно, меньше будет открывать свой поганый рот.
Делегация Эугеды кучкуется у стола заседаний в ожидании нашего появления, и едва замечают, что мы с синеглазой стоим позади них, от толпы отделятся светловолосый мужчина, бросаясь на шею моей тэйры до того, как она успевает что-либо понять.
- Моя девочка. Доченька, - повторяет он, прижимая к себе потеряно моргающую златовласку. Он что-то шепчет ей на ухо, думая, что я не замечаю, и она, как зачарованная, обвивает его руками, глупо произнося:
- Папа.
Ты плохая актриса, моя Эя. А может, я слишком внимательный зритель. В одном я уверен точно: этот человек - не твой отец. Но ты ведь не хочешь, чтобы я это понял. Тебе зачем-то так нужна эта глупая игра, моя синеглазка, поэтому я сделаю вид, что верю твоему лжеродителю.
Протягиваю ему руку, вежливо приветствуя:
– Рад видеть отца моей супруги в добром здравии. Как вы находите свою дочь? Надеюсь, теперь, когда убедились, что она цела и невредима, вы успокоились?
Шут кланяется мне, бормоча какие-то глупости, что бесконечно счастлив, что это для него такая высокая честь - породниться с повелителем Оддегиры. Болван, да настоящий отец свою дочь ко мне бы и близко не подпустил, и первым делом спросил бы ее, чего хочет она сама. Меня раздражает его заискивающий треп, а потому жестом даю понять, что все могут садиться.
Аэр отдает мне договор с печатью, и я предоставляю его для прочтения правителю Эугеды. Мои предложения более чем щедры, глаза Хельвуда начинают округляться по мере прочтения, а вскоре все легаты довольно переглядываются, щелкая языками, и едва не лопаются от восторга.
За длинным текстом они не замечают маленькую приписочку, что договор действителен только в том случае, если моя супруга проживет в браке со мной до конца моих дней, родив мне детей и состарившись вместе со мной. Не задумываясь, Хельвуд ставит под документом свою подпись, скрепляя печатью, а я довольно улыбаюсь: теперь, синеглазку у меня никто не отнимет. Когда дочитаются, сделают все, чтобы она оставалась моей женой и дальше.
Официальная часть закончена. В соседней зале накрыты столы, можно расслабиться и выпить, но у меня такое чувство, что я еще не увидел самого главного, и я позволяю легатам отвести мою Эю в сторону. Они целуют ей руки, повторяя, что гордятся ей и безмерно благодарны за то, что она сделала для своего народа.
Синеглазая хлюпает носом, потупив голову, и мне хочется прибить всех этих разряженных идиотов за то, что ее огорчили, устроив этот балаган. Где ее настоящий отец? Почему не приехал? Мне все равно, правителем какого мира он является, пусть даже самого примитивного и отсталого. Я бы заключил этот договор с ним. А может, он и вовсе не знает, где его дочь, а эти прохиндеи решили воспользоваться ситуацией? Как бы там ни было, это уже не имеет никакого значения. Девчонку не отдам. Да и невозможно это теперь. И наплевать мне, что обо всем этом думают эорды. Внезапно замечаю, как один из послов всовывает что-то в руку синеглазке, и она быстро прячет это за корсаж платья.
Наивная дурочка. Неужели, ма эя, ты думаешь, я туда не полезу? Да с удовольствием! Подожди, только выпровожу всех этих придурков домой, и обязательно посмотрю, что ты там от меня прячешь и ради чего терпишь весь этот сброд.
Обед тянется бесконечно долго. Синеглазка почти ничего не ест, время от времени нервно касаясь рукой выреза платья. Ее горячее нетерпение вдруг передается и мне. Хочу, чтобы все эти люди исчезли, оставив меня с ней наедине. Хочу услышать ее голос. Хочу понять, какая тайна скрывается за кристально чистым взглядом этих сводящих меня с ума глаз. Наконец, просто без повода, спрашиваю ее:
- Тебе не надоело это скучное сборище?
Она пожимает плечами и недовольно произносит:
- Ты и твои золотые морды ничем не лучшая компания.
- Я вообще-то собирался предложить тебе отдохнуть в одиночестве, пока буду беседовать с послами.
Синеглазка заглатывает наживку, напускает на себя нарочито-безразличный вид.
- Я бы не отказалась распустить волосы. Все эти шпильки так давят в голову, что она ужасно болит и чешется.
Я посмотрю, ма эя, откуда ты станешь вытягивать эти шпильки.
- Аэр, - дух появляется за моей спиной, и гости ошеломленно замирают, пялясь на золотого, – моя супруга устала и хочет отдохнуть, - спокойно объясняю я.
****
Не думал, что синеглазая так высоко ценит свою свободу: она озверела, когда осмыслила, что я посадил ее на цепь Хрра. Орала и царапалась, как сумасшедшая, хотя я не могу ее за это винить, не знаю, как сам поступил бы на ее месте. Глупая дурочка, она не понимает, что я просто обезопасил ее. С той силой, что заключена в ней, и ее наивной доверчивостью, она может стать легкой добычей контрабандистов, и рабство будет самым меньшим из зол, которое может с ней случиться. В том, что попытается бежать, даже не сомневаюсь. А сейчас, без знака Кта, и подавно. Теперь понятно, почему эктраль молчала все это время - магия Кта проникла в кровь, блокируя любой всплеск силы. Убил бы ту тварь, что так поиздевалась над малышкой. Есть столько способов не дать ей бежать, но почему-то из всех возможных работорговцы всегда выбирают самый безжалостный. Браслет безвреден и позволит мне мгновенно перенестись к ней, как только эктраль снова потянет ее в другой мир. Хорошо, что сегодня был рядом, синеглазка могла захлебнуться и утонуть в озере. Это невероятно, я предполагал все, что угодно, но только не это. И представить себе не мог, что хрупкое тело девочки способно вместить в себя сотворяющий камень. Такое было под силу только отцу.
Кто она? Откуда? Что это за магия, способная удержать в себе столь мощный артефакт силы? И ведь не скажет, мерзавка синеглазая. Пытать буду, не скажет. Пытать? Да какое там… Разве я могу ее пытать? Я не могу причинить ей боль. Даже крикнуть на нее не могу. Не знаю, что со мной, вижу ее слезы - и в горле ком, в голове туман, а в душе тоска. Она бросалась в меня ночью камнями своих жестоких слов, а мне казалось, что синеглазая тэйра взяла в свои хрупкие руки мое сердце и сдавливала с такой силой, что было трудно дышать. Не думал, что это так больно… как рана, в которую воткнули тантор, расковыряли и засыпали солью. Что сделала со мной эта златокудрая девочка? Зачем стирал с ее мокрых щек слезы, обращая в цветы и самоцветы? Зачем смотрел всю ночь и умирал от желания? Я болен ею… Смертельно болен… Не могу ни взять силой, ни отпустить.
Аура вспыхнула красным, натягивая цепь Хрра. Вот же, паршивка, и боли не испугалась, а может, поняла что обманул.
- Аэр, перенеси, - дух подхватил меня, за секунды преодолев расстояние, отделявшее меня от синеглазки. Когда вышел в спальню, она стояла напротив и смотрела на меня широко раскрытыми глазами, как воришка, которого только что поймали за руку.
- Что, ма эя, не получается? - от ее растерянного вида хотелось рассмеяться. - Беда.
Она вскинула свой вздорный нос и нагло заявила мне в ответ:
- О чем это ты? Не понимаю.
Лгунья. Врет ведь и глазом не моргнет. Ничего, ма эя, однажды ты снова попробуешь… Я буду готов. А пока, поиграем…
- Снять не получается?
Бровь синеглазки капризно изгибается зигзагом, и с презрительно дрогнувших губ слетает:
- Что снять?
Долгим взглядом окидываю ее одетую в мою тунику фигурку, опускаясь по голым ногам к ступне с браслетом. Синеглазка, стыдливо зардевшись, начинает нервно кутаться в необъятные крылья моей рубахи. Правильно, ма эя, прячься. Потому что от одного воспоминая, что скрыто там, под этим белым балахоном, кровь ударяет мне в голову, а в паху становится невозможно горячо и больно. Наплевать бы на все и взять ее прямо сейчас, растерянную, растрепанную, такую теплую после сна. Только, боюсь, что тогда не смогу остановиться, и делегации Эугеды придется ждать дегон, пока смогу выпустить свою женщину из постели. А я очень хочу понаблюдать за радостным воссоединением безутешного отца со своей пропавшей дочерью
- Браслет, - киваю головой на ободок на ее щиколотке. – Ты пыталась снять браслет, ма эя?
Девчонка опускает глаза, скрывая их злорадный блеск.
– Он не снимается, - бурчит она. – А жаль, - синеглазка вскидывает лицо, с вызовом бросая мне: – Но я обязательно еще раз попробую.
Врушка, я-то знаю, что ты пыталась воспользоваться магией.
- Не хочется тебя огорчать, но снять его могу только я.
- Это ты так думаешь, - она вдруг улыбается такой ядовито-приторной улыбкой, что мне становится не по себе: а вдруг она действительно нашла способ, как его снять?
- Я не думаю, я знаю.
- Тогда ты, наверное, очень огорчишься, если я отрублю себе ногу и подарю тебе ее вместе с браслетом, Харр? - от ее слов мороз по коже. Не сомневаюсь, что она на такое способна. Мое спокойствие в этот момент только видимость, внутри меня начинает пробуждаться ураган.
- Я не очень огорчусь, синеглазая, потому что я тебя вылечу, и тогда посажу на настоящую цепь, чтоб не могла причинить себе вред. А вот твой отец, думаю, очень расстроится.
- Что? – у синеглазки такое лицо, словно она увидела монстра. Губы начинают дрожать, и она неосознанно пятится назад.
- Нас ждут в отторуме, - объясняю я. – Правитель Эугеды, послы и твой отец прибыли рано утром и жаждут тебя видеть. Ты хочешь пойти на эту встречу?
Девчонка опускает голову, блуждая по полу потерянным взглядом, потом поднимает на меня свои глаза-звезды, полные слез, и несмело кивает. Странная реакция. Пока не понял, то ли она не рада, что ее нашел отец, то ли отца у нее нет, отсюда такое удивление и выражение ужаса на лице.
– Тогда одевайся, ма эя. Или хочешь пойти так? Я не против.
Она оглядывается по сторонам, очевидно, в поисках одежды, потом вопросительно хмурится и зло произносит.
- Мне позволено привести себя в порядок без твоего высочайшего присутствия, или ты собираешься смотреть?
Я бы посмотрел, ма эя, только это действо скорее будет пыткой для меня, чем для тебя, поэтому, коснувшись рукой ее упрямого подбородка, отвечаю:
- Ты даже не представляешь, синеглазая, как много тебе позволено. Я приду за тобой, когда будешь готова, - хлопнув в ладоши, зову слуг, чтобы помогли ей одеться и, повернувшись, ухожу к себе.
Документы о сотрудничестве с Эугедой я подготовил ночью, пока златовласка спала. Поистине бесценный подарок для мира, входящего в лигу, от такого не отказываются. Сомневаюсь, что Эугеда дальше будет оставаться в Альянсе, у нее теперь особый статус, возносящий над всеми расами, пытающимися защититься от мощи и власти Оддегиры. Анран и Эридор высказали свои сомнения по поводу правильности моего предложения, и долго отговаривали, мотивируя тем, что я делаю себя заложником собственного решения. Если с моей супругой что-то случится, то в прибыли останется только Эугеда, мне же придется искать себе другую пару, и желательно из этого мира. Они не могут понять, что я просто не позволю, чтобы с ней что-то случилось - это в моих силах и в моей власти, а когда доберусь до Тэона, это вообще перестанет быть проблемой. И меня мало волнует, что для Оддегиры такой договор невыгоден, я и так слишком много ей позволил. В скором будущем расстановка сил в спектре кардинально поменяется, но старикам об этом знать не обязательно, поэтому успокоил их, что внесу в договор пункт, не позволяющий манипулировать собою.
Аэр просочился сквозь стену, недовольно сообщив:
- Она готова.
Решил наконец выяснить, чем синеглазка так не угодила вечным:
- Аэр, тебе не кажется, что супруга повелителя заслуживает более уважительного обращения, чем просто «она»?
Лицо золотого передергивается, потом принимает обычный облик, и он обижено произносит:
- Ваша уважаемая супруга только что запустила в меня туфлей, обозвав извращенцем и наглой тупой мордой.
Меня распирает от смеха и, прикрыв ладонью глаза, чтобы дух не понял, насколько мне весело, интересуюсь:
- Ты что, подсматривал за ней?
- Вы же сами приказали, чтобы волос с ее головы не упал, - сетует золотой. – А она возмущалась, что платье ее душит, а из-за прически, которую ей сделали, она останется лысой, потому что когда станет вынимать из нее украшения, снимет их вместе со скальпом.
Этого еще не хватало, что вирры себе позволяют? Взяв со стола бумаги и печать, отдал их вечному, направившись к синеглазке.
Я сразу и не понял, где она. Служанки обступили ее плотным кольцом, колдуя над нарядом и волосами, и только когда заметили меня, мгновенно отпрянули, открывая моему взору женщину, от вида которой перехватило дыхание. Передо мной стояла неземная тэйра, сказочно прекрасная, восхитительно утонченная, чарующе нежная. Волосы ей подняли наверх в какую-то сложную прическу, украшенную жемчугом и золотыми нитями. Платье под цвет ее глаз красиво легло по идеальной фигуре, открывая гибкие плечи, лебединую шею и высокую грудь. Она качнулась, сделала шаг вперед, и шелк плавно заструился по бедрам, обрисовывая контур стройных ног. В этот миг я завидовал сам себе. Эта ошеломляющая красавица принадлежала мне, только мне. Моя жена, моя тэйра, ма эя.
- Госпожа, вы забыли украшения, - служанки бросились к ней, протягивая браслеты и кольца. Величественно повернув голову и тоном, от которого замерзла бы и пустыня Наргаш, синеглазка заявила:
- Достаточно и тех, которые надел на меня муж.
Все еще злится на меня, не может забыть, что привязал к себе обманом. Это пройдет, моя тэйра, однажды ты простишь мне и это… я постараюсь.
- Пойдем, ма эя, - протягиваю ей руку, но она медлит, смотрит на меня изучающее и серьезно.
- Почему ты так меня называешь? – вдруг спрашивает она.
- Как?
- Эя.
- Потому что женщину с такими глазами должны были назвать именно так. Не Лорой, не Аурелией, а Эйей, - я улыбаюсь, захватывая пальцами ее подбородок, заставляя смотреть на меня. – Знаешь ли ты, что означает это слово?
По лицу златовласки пробегает тень, и взгляд ее устремляется словно куда-то сквозь меня.
– Свет утренней звезды, - грустно произносит она.
Внезапная догадка озаряет меня, как вспышка.
- Ты Эя!
Она закусывает губу, мечется испуганным взглядом по стенам, понимая, что сболтнула лишнего и выдала себя. Невероятно! Ну, конечно…
- Я угадал! Ты Эя, - уже смеюсь я, притягивая ее к себе и заключая в кольцо рук. – Ты моя Эя.
- Я твоя рабыня, - злобно пыхтит она, пытаясь меня оттолкнуть. Бесполезно. Не отпущу. Ни за что на свете не отпущу.
- Ты моя жена, - шепчу ей на ушко. – Моя тэйра. Моя Эя.
Она вертится, уклоняясь от моих прикосновений, но я все равно нахожу ее сердитые губы и целую, забывая, зачем пришел. Нежная. Солнечная. Чистая. Моя Эя.
- Ты же сказал, нас ждут, - ее глаза лихорадочно блестят, щеки зарделись румянцем, и мне хочется послать всех к драггу и сказать: «Пусть ждут, я ждал тебя дольше».
- Аэр, - я зову духа, замечая, как кривится синеглазка, когда золотой появляется пред нами. – Перенеси нас.
- И держи свои… не знаю, что там у тебя, подальше от меня. Извращенец, - фыркает моя сердитая тэйра, едва вечный подхватывает наши тела.
Отторум заполнен людьми. Эорды расселись по кругу, ожидая моего прибытия, и даже гаденыш Тахар явился, не желая пропустить такого события. Забился в угол, думая, что я его не замечу. Лекари поработали славно, лицо почти зажило. Зубов, поди, не досчитался, ну, так это замечательно, меньше будет открывать свой поганый рот.
Делегация Эугеды кучкуется у стола заседаний в ожидании нашего появления, и едва замечают, что мы с синеглазой стоим позади них, от толпы отделятся светловолосый мужчина, бросаясь на шею моей тэйры до того, как она успевает что-либо понять.
- Моя девочка. Доченька, - повторяет он, прижимая к себе потеряно моргающую златовласку. Он что-то шепчет ей на ухо, думая, что я не замечаю, и она, как зачарованная, обвивает его руками, глупо произнося:
- Папа.
Ты плохая актриса, моя Эя. А может, я слишком внимательный зритель. В одном я уверен точно: этот человек - не твой отец. Но ты ведь не хочешь, чтобы я это понял. Тебе зачем-то так нужна эта глупая игра, моя синеглазка, поэтому я сделаю вид, что верю твоему лжеродителю.
Протягиваю ему руку, вежливо приветствуя:
– Рад видеть отца моей супруги в добром здравии. Как вы находите свою дочь? Надеюсь, теперь, когда убедились, что она цела и невредима, вы успокоились?
Шут кланяется мне, бормоча какие-то глупости, что бесконечно счастлив, что это для него такая высокая честь - породниться с повелителем Оддегиры. Болван, да настоящий отец свою дочь ко мне бы и близко не подпустил, и первым делом спросил бы ее, чего хочет она сама. Меня раздражает его заискивающий треп, а потому жестом даю понять, что все могут садиться.
Аэр отдает мне договор с печатью, и я предоставляю его для прочтения правителю Эугеды. Мои предложения более чем щедры, глаза Хельвуда начинают округляться по мере прочтения, а вскоре все легаты довольно переглядываются, щелкая языками, и едва не лопаются от восторга.
За длинным текстом они не замечают маленькую приписочку, что договор действителен только в том случае, если моя супруга проживет в браке со мной до конца моих дней, родив мне детей и состарившись вместе со мной. Не задумываясь, Хельвуд ставит под документом свою подпись, скрепляя печатью, а я довольно улыбаюсь: теперь, синеглазку у меня никто не отнимет. Когда дочитаются, сделают все, чтобы она оставалась моей женой и дальше.
Официальная часть закончена. В соседней зале накрыты столы, можно расслабиться и выпить, но у меня такое чувство, что я еще не увидел самого главного, и я позволяю легатам отвести мою Эю в сторону. Они целуют ей руки, повторяя, что гордятся ей и безмерно благодарны за то, что она сделала для своего народа.
Синеглазая хлюпает носом, потупив голову, и мне хочется прибить всех этих разряженных идиотов за то, что ее огорчили, устроив этот балаган. Где ее настоящий отец? Почему не приехал? Мне все равно, правителем какого мира он является, пусть даже самого примитивного и отсталого. Я бы заключил этот договор с ним. А может, он и вовсе не знает, где его дочь, а эти прохиндеи решили воспользоваться ситуацией? Как бы там ни было, это уже не имеет никакого значения. Девчонку не отдам. Да и невозможно это теперь. И наплевать мне, что обо всем этом думают эорды. Внезапно замечаю, как один из послов всовывает что-то в руку синеглазке, и она быстро прячет это за корсаж платья.
Наивная дурочка. Неужели, ма эя, ты думаешь, я туда не полезу? Да с удовольствием! Подожди, только выпровожу всех этих придурков домой, и обязательно посмотрю, что ты там от меня прячешь и ради чего терпишь весь этот сброд.
Обед тянется бесконечно долго. Синеглазка почти ничего не ест, время от времени нервно касаясь рукой выреза платья. Ее горячее нетерпение вдруг передается и мне. Хочу, чтобы все эти люди исчезли, оставив меня с ней наедине. Хочу услышать ее голос. Хочу понять, какая тайна скрывается за кристально чистым взглядом этих сводящих меня с ума глаз. Наконец, просто без повода, спрашиваю ее:
- Тебе не надоело это скучное сборище?
Она пожимает плечами и недовольно произносит:
- Ты и твои золотые морды ничем не лучшая компания.
- Я вообще-то собирался предложить тебе отдохнуть в одиночестве, пока буду беседовать с послами.
Синеглазка заглатывает наживку, напускает на себя нарочито-безразличный вид.
- Я бы не отказалась распустить волосы. Все эти шпильки так давят в голову, что она ужасно болит и чешется.
Я посмотрю, ма эя, откуда ты станешь вытягивать эти шпильки.
- Аэр, - дух появляется за моей спиной, и гости ошеломленно замирают, пялясь на золотого, – моя супруга устала и хочет отдохнуть, - спокойно объясняю я.
