– Не до реверансов было. Я два раза приезжал смотреть, не стоит ли твоя машина во дворе у них на даче. – «Удивительно», - подумалось мне, ведь он ни разу меня не застал. - Потом посчитал, что ты не станешь им жаловаться. Ну, про мужика другого тоже были мысли, но… Я же знаю, ты не такая… Значит, думаю, у подруги. Помню, ты говорила много раз про эту твою… Алёну..
-Ксю, - поправила я. Влад уже много раз называл её Алёной. Сейчас его при-вычная равнодушная невнимательность не задела меня, мягко застеленная рыцарскими поисками прекрасной дамы, коей я в этой истории явилась.
-Да, Ксю, - вздохнул муж.
-Я была гораздо ближе, чем ты думаешь.
«Продукты». Моя чёрная машинка ловко припарковалась в единственное, будто именно меня ждущее свободное место. Класс. Мне нравился ход событий. Всё шло ловко и сподручно.
-Ну у нас же не Москва, - согласился и укорил меня муж.
-Всё. Не могу говорить, - закруглила я нашу беседу. – Пока.
Перескочив через лужу, я поспешила в магазин. Время было раннее – очереди, характерные для пяти-шести часов вечера, собирающие спешащих домой с раработы, ещё даже не планировали начинаться. Хвать первую тележку и быстрым шагом по торговому залу между тесными рядами. Что брать? А что есть дома, у Влада? – стопроцентно ничего! Хлеб, батон, кусок сыра, сметана, охлажденная тушка курицы, картошка, лук, сливочное масло, майонез, любимые конфеты Влада – желейные в шоколаде, виноград, яблоки, зелёный горошек, яйца, капуста, колбаса. Все соленья из дома я вывезла, поэтому сейчас взяла банку корнишонов и пластиковую плошку маринованных лисичек. На всякий случай пакеты риса и макарон. Мне подумалось о том, как паршиво себя сейчас чувствует Влад после ежедневного пьянства, и стало жаль мужа. На кассе я купила два пакета и едва сумела дотащить их до машины, боялась, либо пакеты лопнут, либо руки оторвутся. Изловчившись открыть дверь и водрузив продукты на пассажирское сиденье – возможность отправить их багажник была ис-ключена тяжестью пакетов и грязью под ногами – я запрыгнула в машину и переложила коробку с яйцами на заднее сиденье, чтоб не упали при езде. Изначально они были предусмотрительно положены на самый верх горы продуктов вместе с двумя банками горошка. Сердце билось часто. Уже скоро буду дома. Выехав с парковки, я почему то не прижала газ. Страх встречи? Опасение за реакцию мужа на проданную мной его машину? Недоверие? Господи, помоги…
Влад прижал спиной дверь в коридор и разулся. Шапка, шарф, куртка – всё в тон, синее, модное. Мужчина неторопливо разделся. Теперь с запасами травки покончено. Вот она, новенькая жизнь. На лице расплылась медлительная улыбка. Ну а что? Дурь, которую в прошлом году привез армейский друг, оказалась жестковата. Бычок пролежал уже очень долго, и вообще, для себя Влад негласно заклеймил его «на самый чёрный день». Но до приезда Виолы оставалось достаточно времени, делать было нечего, предыдущий «сеанс», остаточки, всё-таки оказался слабоват. Ну и раз уж пошла такая пляска борьбы с нездоровым образом жизни, следовало полностью обезвредить врага! От этой мысли Влад вновь ухмыльнулся.
В прошлый раз накурившись компания взяла ружьё, пустые бутылки и отправилась стрелять в овраг за ближайшим лесом, с ветерком долетев туда на внедорожнике армейского друга. Там замутилась какая-то заварушка, поэтому двое из приятелей вернулись со стрельбища с разбитым носом и лопнувшей бровью. Мужские забавы. Дрова для шашлыка как раз дошли до кондиции, но внезапно вспыхнувший адский голод заставил отправить самого не вызывающего подозрения засланца в ближайший магазин за солёной селёдкой. Именно её в один голос вожделенно возжелали все.
Наложив супчика, Влад по-быстрому поел. К приезду Виолы он будет огурцом. Сто пудей. В башке подул ветерок. Мужчина прилёг, кайфуя от невесомости. ЦЕНЗУРА, как классно. Проблемы? Не, не слышали. Влад усмехнулся. ЦЕНЗУРА птички на потолке над столом. Насрут в тарелки и чашки гостям! Неудержимый хохот взорвал тишину.
ЦЕНЗУРА. С трудом остановившись, с болящим нутром, в соплях и слезах от смеха, Влад вцепился в раковину умывальника в ванной. Надо держаться. Больше нет сил гоготать. Кишки от спазмов давит в ошмётки, башка лопается. ЦЕНЗУРА. Доза перебор.
Влад открыл синий кран и склонившись начал жадно хлебать воду. Холодненькое. О ЦЕНЗУРА, отлично. Умывшись он вытерся, высморкался и прижался спиной к стене. Внутри сосало. Надо ещё пожрать. Никаких смехЦЕНЗУРА.
Открыв кастрюлю с куриной лапшой, мужчина замер с ложкой в руке. Не то. ЦЕНЗУРА уже этот суп. Когда уже эта ЦЕНЗУРА приедет с работы и приготовит нормальную жрачку? Кто зарабатывает деньги, устаёт, не спит ночами? Явно не эта ЦЕНЗУРА в своём офисе с выездами на недостроенные особняки. ЦЕНЗУРА за моей спиной с местными барыгами, по-любому, ЦЕНЗУРА. Иначе б кто покупал бы у неё этот ЦЕНЗУРА металлопрофиль? Кому он ЦЕНЗУРА нужен в таком количестве?
А жрать охота невыносимо. Нет. Пить. Нет, всё-таки… Солёного. Селёдочки. От этой мысли Влад чуть не захлебнулся слюной. Что делать? Доехать до магаза. Делов на десять минут. Самое долгое – гараж открыть. Когда уже появятся рольставни, чтоб не муздыкаться из раза в раз с этими грЦЕНЗУРА воротами?! А если менты на повороте стоят? Эти твари пасутся там периодически. Да ну ЦЕНЗУРА. Не сейчас. Может, к пяти, когда с работы быдло поедет, или к ночи, когда подопьёт. Где ключи от гаража?
Замерев у ворот, я заглушила машину, оставив проход к калитке, чтоб занести пакеты с продуктами. Впрочем, почему отсюда? Надо, как прежде, как всегда, заехать во двор почти к самому порогу… Руки сжимали руль. Я медлила. В груди дрожало, сердце часто и тревожно отбивало свой ход, и в какую-то секунду у меня засосало под ложечкой. Страх? Чего я боюсь? Отвечать за свои поступки или неконтролируемой агрессии мужа? Стоп. Стоп. Надо забыть про переборы, которые были раньше. Новая жизнь. Мы же обсудили, договорились, и мы любим друг друга… Плохое осталось в прошлом, к нему нет возврата, как и к тем ошибкам, которые мы совершили в порыве эмоций. Сейчас всё хорошо. Все недоразумения априори прощены, и мы снова вместе. Это самое главное.
Но сердце предательски дрожало. «Надо просто войти, - сглотнув мысленно подбодрила я себя. – Мы посмотрим друг другу в глаза. И что потом? Сможем ли мы по-настоящему простить друг друга? – мозг дал однозначный ответ. – Потом ты расплачешься, вы будете долго стоять обнявшись, и, наконец, наступит успокоение, ты вернёшься домой».
Я прикусила нижнюю губу, пальцы легли на ручку двери. Но выдох оказал-ся дрожащим. Слабачка. Схватив телефон, я вызвала Влада.
-Алло. Привет, - тут же раздалось в ответ. Меня ждут.
-Привет, - спокойный голос мужа за мгновенье вернул мне уверенность в том, что всё будет хорошо, и сквозь заляпанное стекло я вцепилась взглядом в заветную серебристую ручку калитки ворот, нас разделяли три шага. Там, за двухметровым синим металлопрофилем меня ждали любимые ступеньки крылечка с двумя кирпичными колоннами и отдыхающими до тепла тяжёлыми керамическими горшками, выполняющими роль символических перил. С наступлением тепла в них распушатся карликовые хризантемы. – Как дела? Чем занимаешься?
-Думаю чая попить, - будто после паузы ответил Влад, видно, эта идея пришла в его голову только что как способ разнообразить безделье до моего приезда. Одновременно услышав и увидев, я срисовала в зеркале заднего вида перламутровую зелёную соседскую легковушку, громыхающую отборными басами. Мне всегда казалось, что однажды от нереальной громкости магнитолы у неё осыпятся стёкла.
Короткий посторонний звук на мгновенье глухо чиркнул в телефоне, я не смогла идентифицировать его. Впрочем, это совершенно неважно. Я как раз вовремя. Сейчас закипит вода, и мы сможем пропить чай с любимыми конфетами Влада и быстренько нарезанными бутербродами на нашей уютной кухне. Мои губы дрогнули в улыбке.
Соседская басовитая легковушка остановилась в нескольких метрах от меня, не давая выбора – слушать или не слушать звучащий в ней рэп. Водитель - невысокий тонкий, гибкий паренёк в облегающей куртке цвета синего металлика и узких жёлтых штанах – покинул машину, оставив распахнутой дверь. Ритмичный рэп хлынул на улицу. И я как будто эхом услышала долбящую музыку в своем телефоне, но не придала этому значения.
-Ты не передумал мириться? – в который раз спросила я, теперь уже совершенно серьёзно, поняв, что уверенность в нашей договорённости дает мне силы.
-Ну что ты? Мы ж всё обсудили, - спокойно, даже как-будто буднично или отмахиваясь от глупости, без энтузиазма ответил Влад. Я обернулась на соседский дом. Рэп продолжал вибрируя колотить мой мозг. Я сильнее прижала телефон к уху. Из задней двери малахитовой легковушки выскочила девчушка лет десяти – сестра водителя, тем временем распахивающего низкие ворота из штакетника – и не без труда вытащила вслед собой огромного упругого плющевого медведя молочного цвета. Она не без труда водрузила игрушку себе на голову и, удерживая за мягкие бока, скрывшись под ней почти по пояс, направилась к воротцам. Под ногами чавкала прошлогодняя трава. Пассажирская дверь осталась открытой. Беспощадный рэп с новой силой ударил по моему романтическому пристрастию к иностранным медлякам восьмидесятых. – Давай приезжай уже, хватит одно и то же по кругу спрашивать, - музыка вторила в телефоне.
-Что привезти?
-Ничего не надо. Ты приедь уже, наконец-то, - в трубке в соседском рэпе гулко визгнул знакомый звук, но я не угадала его. – Аккуратнее едь, - Влад был непробиваемо спокойным. И вдруг! Не знаю, как в следующую секунду не лопнула моя барабанная перепонка. – ЦЕНЗУРА ЦЕНЗУРА! Где моя машина?!!
Я вцепилась в выемку подлокотника двери, замерев за рулём. Сердце кровью ударило в виски. Сжатые от ужаса зубы заскрипели. В голове лавиной сорвались мысли: «Ничего не изменилось. Он орёт на меня. Он вновь меня ударит». В груди похолодело. Словно парализованная, я еще сильнее вцепилась в ручку двери.
-Не кричи, - едва слышно выдавила я, сделав попытку поговорить.
-Где! Моя! Машина?!! – разбивая на слова, вновь проорал Влад в трубку. Ты, ЦЕНЗУРА, я тебя спрашиваю! Куда ты, ЦЕНЗУРА, её дела? С какого ЦЕНЗУРА ты перегнала её, ЦЕНЗУРА?! Это мамочка, старая ЦЕНЗУРА, надоумила тебя?! Где машина?!
«Боже, что делать? – в горле пересохло. Рука, которую я как-будто перестала чувствовать, продолжала прижимать к уху телефон, вторая не отпускала подлокотник.
-Влад, - позвала я. Нет, я не верила. Я была не согласна… В глазах встали слёзы. – Влад, милый… Я тебя прошу…
После секундной паузы новая звенящая рэповая композиция огласила улицу витееватым проигрышем.
-ЦЕНЗУРА, да ты здесь! – проорал в трубку Влад, но я не поняла смысл этих слов. Мир поблек. С размаху распахнулась калитка ворот. Влад с перекошенным от злости лицом кинулся ко мне. Я ударила ребром ладони по кнопке замка у стекла. – Я тебя удушу, тварь! – проорал муж, перебивая соседскую музыку и оббегая мою машину, чтоб раскрыть соседнюю пассажирскую дверь, у которой на кресле навалом лежали пакеты с едой. Я ударила пальцами по кнопке блокировки всех замков, уронив телефон, и замерла, глядя на мужа, не узнавая его. – Открывай! – проорал Влад, дернул на себя пассажирскую дверь. Его лицо покрыла испарина, шапка покосилась, глаза глядели с нескрываемой неконтролируемой злостью, он ждал, что я подчинюсь его приказу. «Он сошёл с ума, - мелькнуло в моём парализованном мозгу, я попыталась разжать челюсти, но они стучали мелкой дрожью. А в следующую секунду я поняла: - Он под кайфом». По спине пробежал холод едкого, липкого страха.
Влад спереди медленно обошёл машину. Вжавшись в кресло, я ни на секунду не упустила его из вида, и он следил за мной и будто крался. Вернувшись к калитке, муж усмехаясь, будто скалясь склонил голову, глядя на меня. Возможно, я представляла жалкое зрелище в ту минуту… «Господи, зачем я приехала? – мой мир рухнул, с ресниц сорвалась слеза, нырнув по щеке под шарф. – Теперь больше нет надежды». Соседская рэп-машина проехала к себе во двор, скрывшись за металлопрофилем нашего забора, разделяющего участки, уводя с собой громогласную музыку.
Не отводя от меня взгляд, Влад, чуть склонившись, завёл руку за край калит-ки, ближе к центру ворот, и дёрнул. Как ошпаренная или вынырнувшая к спасительному воздуху, я мигом повернула ключ зажигания и переключила скорость, но тут же упёрлась бампером в пригорок справа от въезда. Какая глупость! Время было потеряно. Влад выдернул штырь упора ворот и со всего маху ударил им по стеклу моей двери.
Моя нога дёрнулась на педали газа, машина рванула задним ходом.
-А ну стой, тварь! – проорал Влад, кидаясь на капот и ломая дворник. Я ударила по тормозам, понимая, что не способна ехать спиной всю улицу и на нервах врежусь в один из столбов виляющей дороги. О Боже! Но теперь мне уже не мешал двигаться вперед бугор на въезде в ворота любимого двора.
Обрадовавшись моей остановке, муж кинулся к водительской двери, её растрескавшееся в мелкие льдинки стекло теперь можно было выбить ударом ладони. Вновь переключив скорость, я обезумев вжала в пол педаль газ, проскальзывая мимо Влада, вытершего бок моей рванувшейся с рёвом машины своим новым синим пуховиком. А в следующую секунду вместе с глухим взрывом и моим испуганным криком исчезла картинка в зеркале заднего вида. – Я достану тебя, ЦЕНЗУРА! – прилетел вслед отчетливый голос мужа. Я гнала что есть мочи, собирая все кочки и ямки своей грунтовой улицы, и через минуту выскочила на асфальт на перекрестке. Сырая дорога была пуста. Не притормаживая свернув вправо, я, рывком обернувшись, на секунду схватила взглядом заднее стекло. Оно было полностью в мелкую крошку, непроглядно бело-серебристое, справа под крышей в салон торчал металлический прут от ворот. По щекам хлынули слёзы, зубы заскрипели, пытаясь сдержать плачь. По коврику переднего пассажира катались железные банки горошка, толкаясь в рассыпавшиеся конфеты, любимые конфеты Влада. Слёзы заполонили глаза, но останавливаться было нельзя ни в коем случае. Я попыталась сосредоточиться на управлении машиной. Дорога пуста. В правом зеркале обочина, в левом… Я несколько раз ткнула пальцами в пленку с осколками стекла, она полегла, открывая обзор и впуская зябкий ветер.
В который раз дрожащими руками вытерев безостановочно текущие слёзы, я свернула на Масловке. Господи, сколько пешеходов! Тушь щиплет глаза. Ничего не видно. Как я доеду до мамы? Нет, к ней нельзя. И без меня у неё проблемы. Бедный папа! Я в голос зарыдала, стараясь поскорее вытирать слёзы, мешающие следить за дорогой. Обгоняя с моей машиной поравнялась «Газель», я сумела немного разглядеть её в дыру в стекле, тентованая серая. Она пристроилась передо мной и, тыча красными стопами, начала снижать скорость. «Блин, зачем обгонял? – стёрла я мокрой рукой очередные сопли и слезы, фокусируя взгляд. «Газель» же практически остановилась, и я вместе с ней, не способная на обгон. Плюнув на всё, я съехала на обочину, заглушила мотор, дёрнула ручник и, уткнувшись лбом в руль, в голос зарыдала.
Ершов дёрнул на себя дверь чёрной легковушки. Закрыто. Поднял кнопку замка через дырку в полувыпавшем разбитом вдребезги стекле.
-Ксю, - поправила я. Влад уже много раз называл её Алёной. Сейчас его при-вычная равнодушная невнимательность не задела меня, мягко застеленная рыцарскими поисками прекрасной дамы, коей я в этой истории явилась.
-Да, Ксю, - вздохнул муж.
-Я была гораздо ближе, чем ты думаешь.
«Продукты». Моя чёрная машинка ловко припарковалась в единственное, будто именно меня ждущее свободное место. Класс. Мне нравился ход событий. Всё шло ловко и сподручно.
-Ну у нас же не Москва, - согласился и укорил меня муж.
-Всё. Не могу говорить, - закруглила я нашу беседу. – Пока.
Перескочив через лужу, я поспешила в магазин. Время было раннее – очереди, характерные для пяти-шести часов вечера, собирающие спешащих домой с раработы, ещё даже не планировали начинаться. Хвать первую тележку и быстрым шагом по торговому залу между тесными рядами. Что брать? А что есть дома, у Влада? – стопроцентно ничего! Хлеб, батон, кусок сыра, сметана, охлажденная тушка курицы, картошка, лук, сливочное масло, майонез, любимые конфеты Влада – желейные в шоколаде, виноград, яблоки, зелёный горошек, яйца, капуста, колбаса. Все соленья из дома я вывезла, поэтому сейчас взяла банку корнишонов и пластиковую плошку маринованных лисичек. На всякий случай пакеты риса и макарон. Мне подумалось о том, как паршиво себя сейчас чувствует Влад после ежедневного пьянства, и стало жаль мужа. На кассе я купила два пакета и едва сумела дотащить их до машины, боялась, либо пакеты лопнут, либо руки оторвутся. Изловчившись открыть дверь и водрузив продукты на пассажирское сиденье – возможность отправить их багажник была ис-ключена тяжестью пакетов и грязью под ногами – я запрыгнула в машину и переложила коробку с яйцами на заднее сиденье, чтоб не упали при езде. Изначально они были предусмотрительно положены на самый верх горы продуктов вместе с двумя банками горошка. Сердце билось часто. Уже скоро буду дома. Выехав с парковки, я почему то не прижала газ. Страх встречи? Опасение за реакцию мужа на проданную мной его машину? Недоверие? Господи, помоги…
Влад прижал спиной дверь в коридор и разулся. Шапка, шарф, куртка – всё в тон, синее, модное. Мужчина неторопливо разделся. Теперь с запасами травки покончено. Вот она, новенькая жизнь. На лице расплылась медлительная улыбка. Ну а что? Дурь, которую в прошлом году привез армейский друг, оказалась жестковата. Бычок пролежал уже очень долго, и вообще, для себя Влад негласно заклеймил его «на самый чёрный день». Но до приезда Виолы оставалось достаточно времени, делать было нечего, предыдущий «сеанс», остаточки, всё-таки оказался слабоват. Ну и раз уж пошла такая пляска борьбы с нездоровым образом жизни, следовало полностью обезвредить врага! От этой мысли Влад вновь ухмыльнулся.
В прошлый раз накурившись компания взяла ружьё, пустые бутылки и отправилась стрелять в овраг за ближайшим лесом, с ветерком долетев туда на внедорожнике армейского друга. Там замутилась какая-то заварушка, поэтому двое из приятелей вернулись со стрельбища с разбитым носом и лопнувшей бровью. Мужские забавы. Дрова для шашлыка как раз дошли до кондиции, но внезапно вспыхнувший адский голод заставил отправить самого не вызывающего подозрения засланца в ближайший магазин за солёной селёдкой. Именно её в один голос вожделенно возжелали все.
Наложив супчика, Влад по-быстрому поел. К приезду Виолы он будет огурцом. Сто пудей. В башке подул ветерок. Мужчина прилёг, кайфуя от невесомости. ЦЕНЗУРА, как классно. Проблемы? Не, не слышали. Влад усмехнулся. ЦЕНЗУРА птички на потолке над столом. Насрут в тарелки и чашки гостям! Неудержимый хохот взорвал тишину.
ЦЕНЗУРА. С трудом остановившись, с болящим нутром, в соплях и слезах от смеха, Влад вцепился в раковину умывальника в ванной. Надо держаться. Больше нет сил гоготать. Кишки от спазмов давит в ошмётки, башка лопается. ЦЕНЗУРА. Доза перебор.
Влад открыл синий кран и склонившись начал жадно хлебать воду. Холодненькое. О ЦЕНЗУРА, отлично. Умывшись он вытерся, высморкался и прижался спиной к стене. Внутри сосало. Надо ещё пожрать. Никаких смехЦЕНЗУРА.
Открыв кастрюлю с куриной лапшой, мужчина замер с ложкой в руке. Не то. ЦЕНЗУРА уже этот суп. Когда уже эта ЦЕНЗУРА приедет с работы и приготовит нормальную жрачку? Кто зарабатывает деньги, устаёт, не спит ночами? Явно не эта ЦЕНЗУРА в своём офисе с выездами на недостроенные особняки. ЦЕНЗУРА за моей спиной с местными барыгами, по-любому, ЦЕНЗУРА. Иначе б кто покупал бы у неё этот ЦЕНЗУРА металлопрофиль? Кому он ЦЕНЗУРА нужен в таком количестве?
А жрать охота невыносимо. Нет. Пить. Нет, всё-таки… Солёного. Селёдочки. От этой мысли Влад чуть не захлебнулся слюной. Что делать? Доехать до магаза. Делов на десять минут. Самое долгое – гараж открыть. Когда уже появятся рольставни, чтоб не муздыкаться из раза в раз с этими грЦЕНЗУРА воротами?! А если менты на повороте стоят? Эти твари пасутся там периодически. Да ну ЦЕНЗУРА. Не сейчас. Может, к пяти, когда с работы быдло поедет, или к ночи, когда подопьёт. Где ключи от гаража?
Замерев у ворот, я заглушила машину, оставив проход к калитке, чтоб занести пакеты с продуктами. Впрочем, почему отсюда? Надо, как прежде, как всегда, заехать во двор почти к самому порогу… Руки сжимали руль. Я медлила. В груди дрожало, сердце часто и тревожно отбивало свой ход, и в какую-то секунду у меня засосало под ложечкой. Страх? Чего я боюсь? Отвечать за свои поступки или неконтролируемой агрессии мужа? Стоп. Стоп. Надо забыть про переборы, которые были раньше. Новая жизнь. Мы же обсудили, договорились, и мы любим друг друга… Плохое осталось в прошлом, к нему нет возврата, как и к тем ошибкам, которые мы совершили в порыве эмоций. Сейчас всё хорошо. Все недоразумения априори прощены, и мы снова вместе. Это самое главное.
Но сердце предательски дрожало. «Надо просто войти, - сглотнув мысленно подбодрила я себя. – Мы посмотрим друг другу в глаза. И что потом? Сможем ли мы по-настоящему простить друг друга? – мозг дал однозначный ответ. – Потом ты расплачешься, вы будете долго стоять обнявшись, и, наконец, наступит успокоение, ты вернёшься домой».
Я прикусила нижнюю губу, пальцы легли на ручку двери. Но выдох оказал-ся дрожащим. Слабачка. Схватив телефон, я вызвала Влада.
-Алло. Привет, - тут же раздалось в ответ. Меня ждут.
-Привет, - спокойный голос мужа за мгновенье вернул мне уверенность в том, что всё будет хорошо, и сквозь заляпанное стекло я вцепилась взглядом в заветную серебристую ручку калитки ворот, нас разделяли три шага. Там, за двухметровым синим металлопрофилем меня ждали любимые ступеньки крылечка с двумя кирпичными колоннами и отдыхающими до тепла тяжёлыми керамическими горшками, выполняющими роль символических перил. С наступлением тепла в них распушатся карликовые хризантемы. – Как дела? Чем занимаешься?
-Думаю чая попить, - будто после паузы ответил Влад, видно, эта идея пришла в его голову только что как способ разнообразить безделье до моего приезда. Одновременно услышав и увидев, я срисовала в зеркале заднего вида перламутровую зелёную соседскую легковушку, громыхающую отборными басами. Мне всегда казалось, что однажды от нереальной громкости магнитолы у неё осыпятся стёкла.
Короткий посторонний звук на мгновенье глухо чиркнул в телефоне, я не смогла идентифицировать его. Впрочем, это совершенно неважно. Я как раз вовремя. Сейчас закипит вода, и мы сможем пропить чай с любимыми конфетами Влада и быстренько нарезанными бутербродами на нашей уютной кухне. Мои губы дрогнули в улыбке.
Соседская басовитая легковушка остановилась в нескольких метрах от меня, не давая выбора – слушать или не слушать звучащий в ней рэп. Водитель - невысокий тонкий, гибкий паренёк в облегающей куртке цвета синего металлика и узких жёлтых штанах – покинул машину, оставив распахнутой дверь. Ритмичный рэп хлынул на улицу. И я как будто эхом услышала долбящую музыку в своем телефоне, но не придала этому значения.
-Ты не передумал мириться? – в который раз спросила я, теперь уже совершенно серьёзно, поняв, что уверенность в нашей договорённости дает мне силы.
-Ну что ты? Мы ж всё обсудили, - спокойно, даже как-будто буднично или отмахиваясь от глупости, без энтузиазма ответил Влад. Я обернулась на соседский дом. Рэп продолжал вибрируя колотить мой мозг. Я сильнее прижала телефон к уху. Из задней двери малахитовой легковушки выскочила девчушка лет десяти – сестра водителя, тем временем распахивающего низкие ворота из штакетника – и не без труда вытащила вслед собой огромного упругого плющевого медведя молочного цвета. Она не без труда водрузила игрушку себе на голову и, удерживая за мягкие бока, скрывшись под ней почти по пояс, направилась к воротцам. Под ногами чавкала прошлогодняя трава. Пассажирская дверь осталась открытой. Беспощадный рэп с новой силой ударил по моему романтическому пристрастию к иностранным медлякам восьмидесятых. – Давай приезжай уже, хватит одно и то же по кругу спрашивать, - музыка вторила в телефоне.
-Что привезти?
-Ничего не надо. Ты приедь уже, наконец-то, - в трубке в соседском рэпе гулко визгнул знакомый звук, но я не угадала его. – Аккуратнее едь, - Влад был непробиваемо спокойным. И вдруг! Не знаю, как в следующую секунду не лопнула моя барабанная перепонка. – ЦЕНЗУРА ЦЕНЗУРА! Где моя машина?!!
Я вцепилась в выемку подлокотника двери, замерев за рулём. Сердце кровью ударило в виски. Сжатые от ужаса зубы заскрипели. В голове лавиной сорвались мысли: «Ничего не изменилось. Он орёт на меня. Он вновь меня ударит». В груди похолодело. Словно парализованная, я еще сильнее вцепилась в ручку двери.
-Не кричи, - едва слышно выдавила я, сделав попытку поговорить.
-Где! Моя! Машина?!! – разбивая на слова, вновь проорал Влад в трубку. Ты, ЦЕНЗУРА, я тебя спрашиваю! Куда ты, ЦЕНЗУРА, её дела? С какого ЦЕНЗУРА ты перегнала её, ЦЕНЗУРА?! Это мамочка, старая ЦЕНЗУРА, надоумила тебя?! Где машина?!
«Боже, что делать? – в горле пересохло. Рука, которую я как-будто перестала чувствовать, продолжала прижимать к уху телефон, вторая не отпускала подлокотник.
-Влад, - позвала я. Нет, я не верила. Я была не согласна… В глазах встали слёзы. – Влад, милый… Я тебя прошу…
После секундной паузы новая звенящая рэповая композиция огласила улицу витееватым проигрышем.
-ЦЕНЗУРА, да ты здесь! – проорал в трубку Влад, но я не поняла смысл этих слов. Мир поблек. С размаху распахнулась калитка ворот. Влад с перекошенным от злости лицом кинулся ко мне. Я ударила ребром ладони по кнопке замка у стекла. – Я тебя удушу, тварь! – проорал муж, перебивая соседскую музыку и оббегая мою машину, чтоб раскрыть соседнюю пассажирскую дверь, у которой на кресле навалом лежали пакеты с едой. Я ударила пальцами по кнопке блокировки всех замков, уронив телефон, и замерла, глядя на мужа, не узнавая его. – Открывай! – проорал Влад, дернул на себя пассажирскую дверь. Его лицо покрыла испарина, шапка покосилась, глаза глядели с нескрываемой неконтролируемой злостью, он ждал, что я подчинюсь его приказу. «Он сошёл с ума, - мелькнуло в моём парализованном мозгу, я попыталась разжать челюсти, но они стучали мелкой дрожью. А в следующую секунду я поняла: - Он под кайфом». По спине пробежал холод едкого, липкого страха.
Влад спереди медленно обошёл машину. Вжавшись в кресло, я ни на секунду не упустила его из вида, и он следил за мной и будто крался. Вернувшись к калитке, муж усмехаясь, будто скалясь склонил голову, глядя на меня. Возможно, я представляла жалкое зрелище в ту минуту… «Господи, зачем я приехала? – мой мир рухнул, с ресниц сорвалась слеза, нырнув по щеке под шарф. – Теперь больше нет надежды». Соседская рэп-машина проехала к себе во двор, скрывшись за металлопрофилем нашего забора, разделяющего участки, уводя с собой громогласную музыку.
Не отводя от меня взгляд, Влад, чуть склонившись, завёл руку за край калит-ки, ближе к центру ворот, и дёрнул. Как ошпаренная или вынырнувшая к спасительному воздуху, я мигом повернула ключ зажигания и переключила скорость, но тут же упёрлась бампером в пригорок справа от въезда. Какая глупость! Время было потеряно. Влад выдернул штырь упора ворот и со всего маху ударил им по стеклу моей двери.
ПРОДА ОТ 31.01.21
Моя нога дёрнулась на педали газа, машина рванула задним ходом.
-А ну стой, тварь! – проорал Влад, кидаясь на капот и ломая дворник. Я ударила по тормозам, понимая, что не способна ехать спиной всю улицу и на нервах врежусь в один из столбов виляющей дороги. О Боже! Но теперь мне уже не мешал двигаться вперед бугор на въезде в ворота любимого двора.
Обрадовавшись моей остановке, муж кинулся к водительской двери, её растрескавшееся в мелкие льдинки стекло теперь можно было выбить ударом ладони. Вновь переключив скорость, я обезумев вжала в пол педаль газ, проскальзывая мимо Влада, вытершего бок моей рванувшейся с рёвом машины своим новым синим пуховиком. А в следующую секунду вместе с глухим взрывом и моим испуганным криком исчезла картинка в зеркале заднего вида. – Я достану тебя, ЦЕНЗУРА! – прилетел вслед отчетливый голос мужа. Я гнала что есть мочи, собирая все кочки и ямки своей грунтовой улицы, и через минуту выскочила на асфальт на перекрестке. Сырая дорога была пуста. Не притормаживая свернув вправо, я, рывком обернувшись, на секунду схватила взглядом заднее стекло. Оно было полностью в мелкую крошку, непроглядно бело-серебристое, справа под крышей в салон торчал металлический прут от ворот. По щекам хлынули слёзы, зубы заскрипели, пытаясь сдержать плачь. По коврику переднего пассажира катались железные банки горошка, толкаясь в рассыпавшиеся конфеты, любимые конфеты Влада. Слёзы заполонили глаза, но останавливаться было нельзя ни в коем случае. Я попыталась сосредоточиться на управлении машиной. Дорога пуста. В правом зеркале обочина, в левом… Я несколько раз ткнула пальцами в пленку с осколками стекла, она полегла, открывая обзор и впуская зябкий ветер.
В который раз дрожащими руками вытерев безостановочно текущие слёзы, я свернула на Масловке. Господи, сколько пешеходов! Тушь щиплет глаза. Ничего не видно. Как я доеду до мамы? Нет, к ней нельзя. И без меня у неё проблемы. Бедный папа! Я в голос зарыдала, стараясь поскорее вытирать слёзы, мешающие следить за дорогой. Обгоняя с моей машиной поравнялась «Газель», я сумела немного разглядеть её в дыру в стекле, тентованая серая. Она пристроилась передо мной и, тыча красными стопами, начала снижать скорость. «Блин, зачем обгонял? – стёрла я мокрой рукой очередные сопли и слезы, фокусируя взгляд. «Газель» же практически остановилась, и я вместе с ней, не способная на обгон. Плюнув на всё, я съехала на обочину, заглушила мотор, дёрнула ручник и, уткнувшись лбом в руль, в голос зарыдала.
Ершов дёрнул на себя дверь чёрной легковушки. Закрыто. Поднял кнопку замка через дырку в полувыпавшем разбитом вдребезги стекле.
