— Пора.
Пояснения она дождалась уже в дверях:
— Сказывают, ночами страшное творится, — шёпотом выдохнул провожатый. Тут же скривился: — Но толком никто объяснить не может. Кто твердит, книги оживают…
— Это как?
— Не знаю, — пожал плечами Мин. — Кто-то и вовсе ведьм поминает. Да только откуда тут ведьмам взяться?
Соль с иронией подумала, что одна пробралась-таки.
— Почему ведьм?
— Ну, как же? Шелест, шёпот неразборчивый, огни… Чем, кроме колдовства объяснишь?
Прода 4.4
— Людьми? — предположила ведьма, с иронией изогнув брови.
Парнишка насупился. Буркнул убеждённо:
— Нет там никого.
Прежде чем закрыть дверь, свистнул. И тут же со второго яруса по винтовой лестнице мелькнул белым росчерком зверь.
Ведьма терпеливо дождалась, когда они отойдут подальше от библиотеки и стражи, которые весь вечер терпеливо дожидались маленького господина у дверей, поотстанут. Пожалуй, это неизменное сопровождение было единственным досадным недостатком дружбы с наследником.
— А ты откуда знаешь? — полюбопытствовала Соль вполголоса, отводя взгляд от чинно вышагивающего впереди горностая.
Мин недоверчиво покосился на приятельницу. Прищурился, снова став поразительно похожим на обоих родителей разом. А потом потребовал:
— Поклянись, что не расскажешь.
Марисоль покачала головой.
— Клясться не стану, прости. Но слово даю.
Маленький герцог недовольно и чуточку удивлённо воззрился на дерзкую служанку. Но, по зрелом размышлении, настаивать не стал.
И шёпотом признался:
— Мы там были.
— С Каем? Ночью?
Мальчишка мотнул головой:
— С сестрицами. Хельга ещё здорова была… — вздохнул с неприкрытом сожалением. Пояснил: — Ты не думай, она не всегда в комнате сидела дни и ночи. Совсем слабая стала.
Вздохнув, умолк.
Тишину коридора нарушали лишь их мерные шаги, кажется, Мин намеренно выбрал самый безлюдный путь. Фонарь в руке ведьмы бросал рыжеватые отсветы на пол, стены, картины…
Мальчику потребовалось время, чтобы отвлечься от грустных мыслей и продолжить рассказ:
— Вот мы и решили слухи проверить. Интересно же! Все стены простучали — ни одного тайного хода! Зато нашли потайную нишу. Но там почти ничего нет: старое большое зеркало да пара книжек. А как стемнело… — с неохотой признался, разглядывая узор на ковровой дорожке, по которой они шли, — испугались, не дождались полуночи. Мгновений не досидели. Но когда уходили, там никого не было, клянусь!
— Может, позже приходят? — осторожно предположила Соль, когда они поворачивали к покоям юного герцога.
Мин насупился, явно недовольный её скептицизмом. Буркнул:
— Когда? И как мимо нас прошмыгнули? Я ж говорю, совсем чуть-чуть до полуночи оставалось!
Оставшийся путь прошёл в рассуждениях и догадках, но так ни к чему толковому прийти и не удалось.
На пороге его комнаты, обменявшись пожеланиями доброй ночи, юный учитель и его любопытная ученица расстались. На ужин Соль, как и всегда, оставаться в замке не пожелала: не хотелось бродить по городу за полночь. По дороге домой размышляла над всем, что удалось узнать, раздумывала, как бы поскорее переписать карту и, самое главное, какая из усыпавших страну скал нужна ей.
Библиотека и искривлённая магия, которую притащил Кай, вызывали сонм вопросов, состояние Хельги — сострадание. Но ведьма старалась об этом не думать, раз за разом напоминая себе, что у неё другая цель.
Дорога от замка и центр города освещались с помощью этакой помеси фонарей и факелов-переростков. Но чем дальше, тем света становилось всё меньше. Скоро фонари остались лишь на площадях с колодцами, а темноту едва ли скрадывали белевший повсюду снег да тусклые огоньки лучин и сальных свечей в окнах.
Припозднившиеся горожане попадались навстречу всё реже. Всё меньше среди них было женщин. Хотя пару раз встречались дамы, чьи яркие одеяния не оставляли сомнений в роде их деятельности.
Соль, зябко кутаясь в накидку, торопилась домой, когда сзади размеренно застучали копыта и захрустела по ледяной корке повозка. А вскоре за спиной хохотнул знакомый голосок:
— Давненько не виделись!
Его тут же подхватил размеренный старческий:
— Доброй ночи, Сольге.
— И вам доброй ночи, — улыбнулась ведьма, оборачиваясь, поймав себя на том, что искренне рада видеть возничих.
— Прыгай, довезем, — махнул рукой Вардо, когда дед остановил телегу.
Ведьма отказываться не стала. Но длинные юбки про себя в очередной раз прокляла, забираясь в невысокую, казалось бы, телегу.
Рыжий, подав ей руку, чтобы помочь, понимающе улыбнулся:
— Скоро в сани переберемся, они пониже.
— Спасибо, — отдуваясь, поблагодарила путница. Удобнее устроилась на соломе. И решила заказать себе в дорогу ещё пару тёплых штанов.
— «Спасибо» в карман не нальёшь, — крякнул дед Мар, лукаво покосившись на пассажирку.
Вардо фыркнул в кулак, глядя на опешившую ведьму.
По дороге болтали ни о чем и обо всём. Возничие искренне порадовались за Соль, убедившись, что слухи не врут и ей действительно неплохо работается в замке.
Уже у самого дома Марисоль, которая не могла забыть сердобольную старушку, осторожно спросила:
— Не знаете, как там баба Веда?
— Веда? — переглянулись Мар с Вардо.
Ведьма кивнула.
Уточнила, начиная подозревать неладное:
— Она за мной ухаживала, пока я после казни отлеживалась.
Лица возничих стали ещё озадаченнее.
— Вы ещё курицу мне через неё передавали.
Дед с внуком синхронно потерли подбородки. Снова переглянулись, хмурясь.
— Передавать-то передавали… — высказал явно общую мысль Мар, — да токмо с кем… У нас каких только баб нет, но Ведами спокон веку никто не нарекает.
— Сглазить боятся, — подхватил Вардо.
— Сглазить? — переспросила растерянная ведьма, сжимая ремешок своей холщовой сумки в попытке удержать самообладание.
— Есть поверье, что о тех, кто на смертном одре, старуха заботиться приходит, — неохотно пояснил обычно словоохотливый паренёк, — Веда, — и оба — и дед, и внук — осенили себя обережным знаком.
— Не бледней, внучка, тебя Небо помиловало, раньше срока не заберёт, — подбодрил старик.
Марисоль сглотнула, прикрыла глаза, шумно втянув носом воздух. Подумалось с неожиданным страхом: «Какой он, этот срок?»
И решительно тряхнула головой. Не напрасно же старушка её выходила?
Улыбнулась, бравируя:
— Чего в бреду не привидится.
— И то верно, — одобрительно проскрипел дед.
На этом и распрощались.
Вопросы множились. Дело двигалось раздражающе медленно. Каждый вечер Марисоль просиживала за картой, изучала, запоминала, перерисовывала.
В один из дней на обратном пути от герцогского кабинета, с подносом, заставленным пустой посудой, Соль в очередной раз завернула в малую гостиную. Одинокий камень на гобелене не давал покоя. Шестое чувство подсказывало, что, несмотря на все условности и допущения стилизации, именно он-то ей и нужен.
— Вдовий камень… — раздалось совсем рядом, отчего ведьма едва не подпрыгнула.
Обладатель обманчиво-мягкого голоса стоял в шаге от служанки, тоже с интересом рассматривая гобелен. На предательски звякнувшую посуду в её руках он, казалось, не обратил внимания.
Соль же порадовалась про себя, что большая часть её — металл.
— Вдовий? — переспросила ведьма, цепляясь за крохи информации, от неожиданности позабыв о царящих в этом мире нормах поведения.
На ее якобы праздное любопытство пару дней назад, когда драили этот зал, Фаина, осенив себя обережным знаком, тревожно выдохнула: «Ведьмин камень», — и от дальнейших расспросов этим же знаком открещивалась, мол, не буди лихо. Ведьма смотрела на чёрный валун-скалу, испещренный грязно-зелеными разводами, видимо, мха, на зелень леса за ним и раскидистое дерево с белой кроной и недоумевала: почему в таком случае гобелен висит в замке местного сеньора и не где-нибудь — в гостиной, на видном месте? Будто в насмешку над суеверными слугами. Или инквизицией.
— У него много имён, — не теряя доброжелательности, пояснил лорд Ингвар. — На юго-западе его называют Ведьминым. Здесь — Клык Дракона. В столице на юго-востоке он носит имя Вдовьего камня.
Пожалуй, на клык он и в самом деле был похож: изогнутый, резко сужающийся кверху.
— Как интересно! — почти не солгала ведьма. — А почему?
Мужчина наконец перевёл взгляд с полотна на собеседницу. Серо-стальные глаза чуть прищурились.
Сомневается в искренности?
— Простите, ваше сиятельство, мне не следовало утомлять вас расспросами. Я была назойлива, — потупив взор, Соль сделала книксен.
Взгляд сероглазого аристократа стал ещё цепче. Ноздри хищного носа затрепетали, будто вельможа почуял добычу. Лишь на губах змеилась всё та же доброжелательная улыбка. На первый взгляд, вполне искренняя, она совершенно путала впечатление.
— Ничуть, милая дева. Ваша любознательность похвальна.
Почему-то от этого одобрительного тона по спине мурашки побежали.
Соль качнула головой.
— Это не любознательность, увы. Всего лишь попытка восполнить утраченные знания.
«И кое-как выстроить картину этого мира», — едва не ляпнула, да вовремя прикусила язык. Не по чину такое Белошвейке.
Вельможа внимательно вгляделся в её лицо, заинтересованно, будто узнавая. Хотя ведьма была готова поклясться, что он знал, с кем разговаривает. Ещё когда подошёл, знал.
— Вы Сольге? Белошвейка? — уточнил спокойно.
Прозвище использовал без насмешки, нейтрально. Как фамилию.
Соль кивнула.
— Была.
— Не каждый сможет пережить то, что довелось вам, и не попрощаться с рассудком.
— Наверное, мне следует благодарить Небо, что отделалась потерей памяти, — изобразила робкую улыбку Соль. — Я хотя бы осталась жива.
Она отчаянно прислушивалась к дару. Сила вела себя странно: то растекалась под кожей лёгкой щекоткой, то съеживалась в сердце — будто в растерянности, будто её собственная магия не знала, чего ожидать от таинственного господина.
Никогда прежде ведьме с таким сталкиваться не приходилось.
— У Небес свой замысел.
«Умысел», — с иронией подумала ведьма, но, разумеется, озвучивать не стала.
Вздохнула мечтательно, кивая на гобелен:
— Вот бы на него посмотреть… — и «спохватилась»: — Или нельзя? — и пояснила нарочито смущённо: — Я всех расспросами замучила, шарахаются, как от чумной. Уж спрашивать боюсь.
Графский сын молчал. Только в глазах светлых сталь блестела.
Было страшно. Ведьма отчётливо чувствовала исходившую от него опасность. Но упустить такой источник информации не могла.
Улыбнулась смущённо:
— Вот, и к вам прицепилась, — запоздало добавила: — Ваше сиятельство.
Мужчина хмыкнул. С чисто мужской снисходительностью.
— Вы меня не обременили, не стоит волноваться. Вокруг камня много легенд ходит. Но, боюсь, поделиться ими я смогу лишь в следующий раз. Сейчас же прошу простить, дела, — и этот загадочный господин откланялся и ушёл раньше, чем растерянная ведьма успела хоть что-то придумать.
Разочарованно вздохнув, Соль сжала поднос и потопала в кухню.
Прода 4.5
По возвращении домой ведьму ждал неприятный сюрприз: энергетический фон её скромного прибежища изменился. И не в лучшую сторону.
Сначала едва заметно. Так что Марисоль сперва даже грешила на покупки: мало ли, сглазили — народу-то много ошивается в торговых рядах. Причём, вовсе не обязательно осознанно, если, как говорят в народе, глаз тяжёлый. Посмотрел на вещицу, расстроился, что не можешь себе ее позволить, или вздохнул о том, что кто-то другой её успеет купить прежде — и вуаля, магический фон изменился. Обычно едва-едва. Так что к моменту покупки всё развеивалось и возвращалось в норму. Но одарённость у всех разная…
В общем, Соль для начала пересмотрела все новые приобретения. Перебрала продукты. Удостоверилась, что гнили в них нет. Ни естественной, ни магической.
Уверилась, что гадость эта витает в воздухе. Выходило, что не случайность. А довольно мерзкое и незамысловатое проявление гнили человеческой — порча. Такие искажения обычно сопутствовали хлипким проклятьям человечков, не наделённых в должной степени магией, но с переизбытком — подлостью. Порчи, привороты, отвороты… — в общем, жалкие потуги навредить ближнему своему. Ей — сильной, потомственной ведьме — они, разумеется, навредить не могли.
И Соль поначалу даже махнула рукой, оставив всё как есть.
Но когда на пол начала сыпаться немногочисленная столовая утварь от любого чиха, раскололась полюбившаяся кружка, погнулась кочерга, а в супе обнаружилась муха (это в такую холодрыгу-то! в доме, где печь лишь на ночь растапливается!), Марисоль плюнула: отпустила дар, высматривая источник. Развеяла неумелый тёмный наговор.
А на следующий день вместо привычного уже похода в замок, выспавшись, вышла, сгребла из-под крыльца заботливо оставленный там заговоренный мусор: клочья чёрной шерсти, спутанные нитки, ломаные перья, даже пару ржавых иголок — весь до последней песчинки в прихваченный холщовый мешочек собрала. И отправилась возвращать «подарочек».
Мелькнула у неё мысль, к инквизиторам с этим добром забрести — пусть бы разбирались. Остановила поговорка про неприкосновенные субстанции, которая была слишком очевидно применима к единственному знакомому ей инквизитору. Рисковать лишний раз не хотелось. Потому женщина предпочла действовать самостоятельно.
Дверь у соседей оказалась незапертой. Встретило её большое помещение. Судя по стенам в этой большой и, казалось, единственной комнате, отапливался дом по-чёрному. Правда, мебель, половички да покрывала на лавках вдоль стен удивляли чистотой.
У самого очага — та самая девчонка угрюмо штопала знакомый цветастый платок, не то любимый, не то просто единственный. На скрип двери она даже голову не подняла.
— Старшие где? — вместо приветствия осведомилась ведьма.
Девчонка вздрогнула. Зыркнула на незванную гостью. Вскинулась, стиснув в руках яркую ткань:
— Тебе какое дело?
— Есть, раз спрашиваю, — отчеканила Соль.
Под её тяжёлым взглядом девчонка быстро сдалась.
— Мужики в каменоломне, мать в гончарной лавке вкалывает, бабка с мелкими на рынок ушла… — отчиталась сквозь зубы.
— Ты, стало быть, по хозяйству, — договорила за неё Марисоль, проходя к столу. — Тем лучше.
От тона гостьи юная хозяйка вздрогнула и, напряжённо сжавшись, сверлила ненавистную соседку недобрым взглядом.
Выплюнула:
— Чего тебе?
— Да вот, — ведьма елейно улыбнулась, — подарочек вернуть пришла. Мне он без надобности, — положила на стол перед девицей находку. — Да спросить: чем же я тебе так насолила?
Девчонка покосилась на Соль, но мешочек взяла. Развязала, заглянула… И, побледнев, ахнув, отшвырнула его обратно. Глаза расширились, от румяных щёк краска отхлынула.
А потом, глядя на Соль исподлобья, это недоразумение рыкнуло:
— Он мой!
Заявление оказалось в высшей степени неожиданным и столь же мало понятным. Речь явно шла не о мусоре. И ведьма, уже удобно устроившаяся за столом, подперев щеку рукой, вопросительно изогнула брови.
Но мелкая дурында, видимо, считала, что её гостья мысли читать умеет — ничего более внятного женщина так и не дождалась.
Пришлось задавать наводящие вопросы.
— Кто «он»? — столь же коротко уточнила волшебница, предположив про себя, что причиной, по всей видимости, послужили безответные юношеские чувства.
