Более того — Герман знал, что за столь серьёзное волшебство ведьма расплатилась не одним годом собственной жизни. Откуда — Марисоль так и не смогла выяснить.
Зато, озвучивая свою просьбу, она ничуть не сомневалась в положительном ответе.
Интернатовские своих не бросают…
Ко времени ее возвращения в лавке уже не было света. Дора и Дара ждали ее наверху, на светлой и такой уютной кухне.
Марисоль тряхнула головой, отгоняя ненужную сентиментальность. Нечего.
Хмыкнула: запах кофе, встретивший еще на лестнице, ей не почудился, настоящего, только смолотого и сваренного по всем правилам.
Под него действительно думалось лучше.
— Эх, приучила я вас… — улыбнулась старшая ведьма, проходя внутрь.
Дара тут же вскочила с диванчика с явным намерением сварить и хозяйке чашечку ароматного напитка.
Соль махнула рукой:
— Оставь. И бросали бы вы эту привычку: не полезен кофе на ночь.
— А мы спать и не собираемся, — хихикнула Дора, заговорщицки подмигивая сестре.
Марисоль уточнять не стала. Села за стол.
И сразу перешла к делу:
— Герман вас прикроет. С любыми проблемами обращайтесь к нему. Обязательно, — добавила строго, зная, насколько молодость любит решать всё самостоятельно, даже когда это верх нелогичности. Данная конкретная молодость, смотревшая на неё двумя парами одинаковых восторженных глаз. — Чтобы дело наше сохранили.
— Не сомневайтесь, — неожиданно серьёзно кивнула Дара.
— Сделаем всё возможное, — подтвердила более рассудительная Дора.
Соль кивнула. Вот и отлично. Больше её в этом мире ничего не задерживало.
Передав ведьмочкам ключи, Марисоль вызвала такси.
До родного посёлка ехать было недалеко, однако до дома на самом краю деревни женщина добралась уже совсем затемно. Деревенька то разрасталась, то почти вымирала, а большой, добротный деревянный дом уже сколько поколений неизменно стоял на краю, у самого леса.
Ведьма взбежала по скрипучим ступеням на высокое крыльцо, приложила ладонь к двери, давая родовой магии время узнать её, и лишь после этого повернула ключ в замке.
Соль застыла на мгновение на пороге. Не то чтобы темнота мешала — здесь она могла передвигаться с закрытыми глазами, просто…
Тишина родового гнезда, как и всегда, отозвалась чем-то щемящим, горьким, тоскливо-сладким. Женщина, поморщившись, сглотнула ком. Она уже давно бросила винить судьбу — неблагодарное это дело, но реальность здесь всё равно каждый раз сдавливала горло.
Глаза к полумраку приспособились довольно быстро. Последний фонарь, оставшись за поворотом, был не в силах дотянуть сюда свет. Зато луна (Соль кривовато усмехнулась — второе полнолуние за месяц, та самая Голубая луна), любопытствуя, заглядывала в столь редко оживающий дом.
Через пару-тройку часов он окончательно лишится хозяев.
Ведьма тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. Запретила себе сомневаться.
Луна лила свет щедро, серебрила комнату, позволяя легко угадывать очертания предметов. Старинный комод, неумирающие ходики на стене, рамки старых, чёрно-белых ещё фотографий, картины…
Чихнула. Зажав нос рукавом, другой рукой на ощупь нашла выключатель.
Внутри ничего не изменилось, лишь покрылось слоем пыли.
Ведьма коротко огляделась и, поразмыслив, коснулась метлы, неизменно стоящей возле двери. И пока та, ожив, в компании тряпки и ведра воды путешествовала по дому, хозяйка присела на заботливо очищенную для неё банкетку.
Задумалась, в очередной раз прокручивая в голове детали ритуала. В лаборатории оставалось ещё несколько друз горного хрусталя. Найдутся и другие компоненты. Путь к Бертрану укажет амулет.
Дверь? Пожалуй, это было самое сложное. В лаборатории (даже несмотря на то что она предусмотрительно оставила на менее защищённом этаже, как и в лавке, только самое безобидное) слишком много предметов, несущих тот или иной магический заряд. Как они провзаимодействуют с магией перехода — одним Высшим известно. Уничтожить ненароком целую деревню очень не хотелось бы, она не Людовик XIV, чтобы не волноваться о будущем потопе. Да и мало ли, какое за это положено наказание. По этой же причине дверь должна быть максимально защищена. Над этой задачкой ведьма ломала голову весь месяц, ломала, но так ничего подходящего и не придумала.
Взгляд задумчиво блуждал по обстановке. С фотографий и картин на неё смотрела давно ушедшая родня. Предки. Родители, бабушка — бесконечно долгое счастливое детство, промелькнувшее в одно мгновение и оставившее незаживающие рубцы и множество вопросов. В строгой рамке рядом — прабабушка, совсем девчонкой сидящая на ветвях дерева.
Марисоль так и подскочила, вспомнив «ведьмин домик» на дереве. Его построил ещё прадед неподалёку в лесу, специально для мелких, и не очень, ведьмочек. Его защиты должно хватить (по крайней мере Соль очень на это надеялась). А главное — в нём две комнаты! А значит, дверной проём внутри, под защитой, вдалеке от лишних глаз.
К полуночи все было готово.
Пол избушки, прячущейся в ветвях старого дуба, украшала тщательно вычерченная схема, в нужных сегментах которой тускло поблескивали сросшиеся пучками кристаллы горного хрусталя. По периметру дверного проёма резкими росчерками темнели руны.
Соль, сжав в руке кулон Берта, надетый поверх простой рубашки в пол, по привычке остановилась у окна. Деревянный пол холодил голые ступни. Холода она не чувствовала — не то наложенные на домик чары, не то волнение.
Полная луна заглядывала в обманчиво пустой проём: со стороны — темнеющая в срубе дыра, однако ведьма отчётливо чувствовала тонкую плёнку защитных чар. В последнюю ночь октября небо оказалось непривычно ясным. Звездным.
Ведьма задумалась,
Именно в такие лунно-звездные ночи и происходит все самое важное в жизни. Жизнь меняется не днем, не при свете солнца, когда ты вдруг решаешь, что все это время шел не туда и резко останавливаешься. Не когда обстоятельства толкают тебя куда-то совсем не в привычное русло. И даже сильнейшие маги не способны по своему хотению изменить чью-либо жизнь.
Нет. Она меняется однажды ночью, когда ты, бросив все старое, привычное, родное, решительно шагаешь в неизвестность.
Цвет звезд. Чистое ослепительное сияние. Что ждёт её там, за звёздным пологом? Радость или грусть, новая жизнь или смерть… Сможет ли она вернуться? Что ей сулит ночное светило? Правда ли не предвещает ничего хорошего?
Ведьма прикрыла на мгновение глаза, прислушиваясь ко времени. Пять минут. Середина ночи, когда истончаются грани между мирами. Более подходящего момента и не найдешь.
Вдохнула.
И решительно развернулась.
Пара шагов. Заклинание, дополненное личным запросом. Тусклое, потустороннее свечение кристаллов.
И яркий свет, чётко очерченный дверным проёмом.
Медлить было нельзя. Неизвестно, когда еще такая возможность представится, а брат у неё один. И пусть не родной. И даже не кровный.
Глубокий вдох — такой, что голова кружится, последний в этом мире — и Марисоль с головой нырнула в светящееся облако, в слепящую вспышку в дверном проеме.
Вот так живешь себе, колдуешь в свое удовольствие, снадобья варишь, какая-никакая клиентская база набралась… Одним словом, наслаждаешься наконец-то той жизнью, о которой мечтала столько лет. А потом шагаешь в давно знакомый дверной проём — и одним махом лишаешься всего.
Причем совершенно сознательно.
Потому что тебя мощным порталом, сквозь звёздную стынь, переносит… демон знает куда. Вернее, куда — она знала: на костер, где её (теперь — её) бренная тушка в качестве потенциального шашлычка. Но вот мир совершенно ей не знакомый, о чем истошно вопила пресловутая ведьминская интуиция. Где ж ты раньше была, милая? Неужто предупредить не могла, куда именно несёт твою ведьму?
Впрочем, быстро стало не до рассуждений: остаточная магия переноса рассеивалась. Дым начал есть глаза, огонь накинулся на босые пальцы ног. Да и дышать чем-то нужно было. А крепко стянутые за спиной руки оптимизма не добавляли.
Марисоль зажмурилась. Потекшие из глаз слезы мгновенно высохли. Отстранённо подумалось, что узнает, кто ей эту баньку по-черному организовал — убьёт. Отблагодарит от всей своей широкой ведьминой души. С трудом сдержала кашель. Легкие жгло от нехватки воздуха. Но вдохни она сейчас — и это будет последнее действие в её жизни. А она здесь даже двух минут не пробыла.
Пальцы затекли и шевелились недостаточно хорошо. Благо, для щита особых движений не нужно.
Когда смогла спокойно вдохнуть, оценила дымовую завесу с иной стороны: сквозь нее толпившимся у помоста зрителям прозрачный купол вокруг жертвы точно не разглядеть. Ладно, с зеваками потом разберется. Сначала отсюда выбираться надо.
Прикрыла глаза, опустила голову на грудь, расслабилась. Пусть думают, что сознание потеряла.
Что еще?
Малость приглушить огонь и напустить дыму. Стихия, как и всегда, послушалась беспрекословно. Вообще, тут будто сам воздух магией был напитан. Благодать.
Если б не сие досадное обстоятельство.
«Так себе у них развлечения», — подумала со злой иронией ведьма, с трудом сдержав усмешку.
Ее скрыла плотная пелена дыма. Чёрного, густого. Так-то лучше. Надо бы только посильней изгваздаться не забыть. А то горит — и никаких повреждений. По крайней мере гостья их не чувствовала. Магия-то, видать, всё подчистила.
Ну, не ведьма ли?
Не давать сарказму прорываться на волю едкими смешками становилось всё сложнее. Благо, жить хотелось.
Итак, что теперь? Марисоль попыталась наскоро проанализировать состояние тела, в которое переместилась. Судя по тому, что повреждений почти не наблюдалось, представление началось недавно. Бедняжка, наверное, задохнулась от дыма. Интересно, сколько ей теперь лет? Ладно, это потом. Чтобы не вызвать подозрений, действовать нужно было быстро. Что заставит их поверить в ее невиновность? Небесное знамение? В столь отсталом обществе должны в них верить.
Но со связанными руками ведьме дождь не призвать. Если только…
Едва заметное неловкое движение пальцев — и веревка послушным ужиком заскользила по запястьям, ослабляя путы. Перестала впиваться в кожу, но не падала. Кончики пальцев закололо, зато двигать ими стало гораздо легче. Что ж, оказалось, руки слушаются лучше, чем незадачливая путешественница ожидала.
Неспешно ползшие по небу тучи пришли в движение. Поднявшийся там, высоко в поднебесье, ветер гнал их к площади, не затрагивая костёр.
Столпившиеся зеваки с тревогой начали поглядывать на сгущающиеся в небе тучи. Кто-то отмер, кто-то перестал, наконец, улюлюкать… Гул озверевшей толпы сменился встревоженным перешёпотом: сотни голосов даже треск горящего хвороста заглушить был не в силах. Соль людей почти не различала.
Не видела она, как сверкнули из глубины капюшона, отражая шипящее пламя, серо-стальные глаза закутанного в плащ человека в толпе. Как на помосте переглянулись вельможи. Как сиреневоглазые мужчины в тёмных одеяниях старались скрыть удивление и недовольство за масками непроницаемого благочестия. Как, недоуменно переглядываясь, ждали приказаний окружившие помост стражники в кольчужных доспехах.
Но, несмотря на дымовую завесу, представить, что творится на площади, не составило труда. Еще бы, такое представление этой своре силы небесные испортили!
Над площадью прокатился рокот далёкого еще грома.
Неказненная ведьма вздрогнула.
Э-э, грозы ей не нужно! Она снова украдкой пошевелила пальцами. Еще не хватало, чтобы молния в ее столб ударила
Воздействовать на тучи оказалось неожиданно просто. Тёмная пенящаяся громада в небесах по-прежнему неуклонно приближалась, но «гнев небесный» звучал всё реже, постепенно стихая. Первая крупная капля упала на нос ближайшему к помосту стражнику. Ещё несколько кляксами растеклись у ног его соседа. И вот уже настоящий ливень хлынул с хмурых небес.
Отлично.
Теперь можно было быстро снимать щит. Сильных повреждений она получить не должна — ровнехонько чтобы подозрений не вызывать. Ради такого можно немножко и шкурку попортить.
Стоило развеять колдовство, как огонь, ярясь, напоследок приласкал ускользающую добычу. Да так, что ведьма чуть зубы не стёрла, сдерживая крик. Вновь выступившие слезы смыл дождь.
Народ расходиться не торопился.
— Небом оправданная…
— Сами небеса вмешались!
— Вступились.
— Да быть не может… — слышалось со всех сторон.
В неё едва пальцами не тыкали. Благоговейно осеняли себя какими-то явно обережными жестами.
Стражи ожили. За спиной раздались шаги. Прикосновение к саднящей коже холодного металла — и едва тронутые огнём путы упали с её рук. И Соль безвольно повисла в грубых руках стражей.
Сквозь ошалело расступающуюся, взбудораженно гудящую толпу и занявшийся ливень её не слишком бережно протащили к помосту, где восседали под деревянным навесом явно высокопоставленные особы. В босые ноги сначала вьедался горячий пепел и колкие несгоревшие хворостины, после были ледяные камни мостовой и не менее холодные потоки воды. Волосы и мокрая насквозь рубаха, больше напоминающая нищенские лохмотья, липли к саднящей коже, не принося облегчения. Грубые пальцы безжалостно впивались в нежные женские руки.
Толпа расступалась. Под ногами людей, которые сквозь шум дождя волокли её под белы рученьки, хлюпала вода. Зрители время от времени обтирали лица кто платками, кто рукавами, но расходиться люд и не думал. Неудивительно: представление всё ещё было в самом разгаре.
Подавать признаки жизни неудавшаяся жертва не торопилась, напряжённо прислушиваясь к происходящему и пытаясь наблюдать из-под полуопущенных ресниц.
В десятке шагов до помоста конвоиры-носильщики остановились.
Наверху жилистый немолодой господин в расшитой серебром одежде дал знак старикашке, которого и видно-то почти не было из-за высокой резной спинки кресла вельможи.
Старичок приблизился, выслушал приказания, украдкой покосился на все ещё потоками льющийся с навеса дождище, послушно покивал. Потом вздохнул и, торопливо спустившись с помоста, поспешил к девушке.
Марисоль, отстранённо наблюдая за передвижением человечка, сьежившегося в неосознанной попытке спрятаться от тяжёлых капель, медленно тихо вздохнула. Хоть бы зонт выдали! Наверняка ведь есть какой-нибудь аналог в этом тёмном средневековье.
Злая ирония, как и всегда в такие минуты, помогала отвлечься от шумящей в ушах крови, до костей продрогшего, накачанного адреналином тела. Помогала не выдать себя.
Щуплый человечек спешил.
И, когда его цепкие пальцы обхватили её запястье, прощупывая пульс, ведьма, с трудом сдержав непроизвольное движение, закрыла глаза вовсе. Личный лекарь? Решили удостовериться, что жива? Как бы то ни было, он вполне мог получить приказ осмотреть её толком, а рисковать ещё больше путешественница не собиралась.
Пробормотав что-то себе под нос, приближённый прошлепал обратно. Марисоль, старательно контролируя дыхание, по-прежнему висела на руках стражей.
Наконец вельможа поднялся с кресла, на спинку которого вальяжно опирался все это время. И провозгласил:
— Девица Сольге, признаем тебя невиновной и дарим тебе жизнь. Такова воля Небес!
Зато, озвучивая свою просьбу, она ничуть не сомневалась в положительном ответе.
Интернатовские своих не бросают…
Ко времени ее возвращения в лавке уже не было света. Дора и Дара ждали ее наверху, на светлой и такой уютной кухне.
Марисоль тряхнула головой, отгоняя ненужную сентиментальность. Нечего.
Хмыкнула: запах кофе, встретивший еще на лестнице, ей не почудился, настоящего, только смолотого и сваренного по всем правилам.
Под него действительно думалось лучше.
— Эх, приучила я вас… — улыбнулась старшая ведьма, проходя внутрь.
Дара тут же вскочила с диванчика с явным намерением сварить и хозяйке чашечку ароматного напитка.
Соль махнула рукой:
— Оставь. И бросали бы вы эту привычку: не полезен кофе на ночь.
— А мы спать и не собираемся, — хихикнула Дора, заговорщицки подмигивая сестре.
Марисоль уточнять не стала. Села за стол.
И сразу перешла к делу:
— Герман вас прикроет. С любыми проблемами обращайтесь к нему. Обязательно, — добавила строго, зная, насколько молодость любит решать всё самостоятельно, даже когда это верх нелогичности. Данная конкретная молодость, смотревшая на неё двумя парами одинаковых восторженных глаз. — Чтобы дело наше сохранили.
— Не сомневайтесь, — неожиданно серьёзно кивнула Дара.
— Сделаем всё возможное, — подтвердила более рассудительная Дора.
Соль кивнула. Вот и отлично. Больше её в этом мире ничего не задерживало.
Прода от 02.02.2025, 07:20
Передав ведьмочкам ключи, Марисоль вызвала такси.
До родного посёлка ехать было недалеко, однако до дома на самом краю деревни женщина добралась уже совсем затемно. Деревенька то разрасталась, то почти вымирала, а большой, добротный деревянный дом уже сколько поколений неизменно стоял на краю, у самого леса.
Ведьма взбежала по скрипучим ступеням на высокое крыльцо, приложила ладонь к двери, давая родовой магии время узнать её, и лишь после этого повернула ключ в замке.
Соль застыла на мгновение на пороге. Не то чтобы темнота мешала — здесь она могла передвигаться с закрытыми глазами, просто…
Тишина родового гнезда, как и всегда, отозвалась чем-то щемящим, горьким, тоскливо-сладким. Женщина, поморщившись, сглотнула ком. Она уже давно бросила винить судьбу — неблагодарное это дело, но реальность здесь всё равно каждый раз сдавливала горло.
Глаза к полумраку приспособились довольно быстро. Последний фонарь, оставшись за поворотом, был не в силах дотянуть сюда свет. Зато луна (Соль кривовато усмехнулась — второе полнолуние за месяц, та самая Голубая луна), любопытствуя, заглядывала в столь редко оживающий дом.
Через пару-тройку часов он окончательно лишится хозяев.
Ведьма тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. Запретила себе сомневаться.
Луна лила свет щедро, серебрила комнату, позволяя легко угадывать очертания предметов. Старинный комод, неумирающие ходики на стене, рамки старых, чёрно-белых ещё фотографий, картины…
Чихнула. Зажав нос рукавом, другой рукой на ощупь нашла выключатель.
Внутри ничего не изменилось, лишь покрылось слоем пыли.
Ведьма коротко огляделась и, поразмыслив, коснулась метлы, неизменно стоящей возле двери. И пока та, ожив, в компании тряпки и ведра воды путешествовала по дому, хозяйка присела на заботливо очищенную для неё банкетку.
Задумалась, в очередной раз прокручивая в голове детали ритуала. В лаборатории оставалось ещё несколько друз горного хрусталя. Найдутся и другие компоненты. Путь к Бертрану укажет амулет.
Дверь? Пожалуй, это было самое сложное. В лаборатории (даже несмотря на то что она предусмотрительно оставила на менее защищённом этаже, как и в лавке, только самое безобидное) слишком много предметов, несущих тот или иной магический заряд. Как они провзаимодействуют с магией перехода — одним Высшим известно. Уничтожить ненароком целую деревню очень не хотелось бы, она не Людовик XIV, чтобы не волноваться о будущем потопе. Да и мало ли, какое за это положено наказание. По этой же причине дверь должна быть максимально защищена. Над этой задачкой ведьма ломала голову весь месяц, ломала, но так ничего подходящего и не придумала.
Взгляд задумчиво блуждал по обстановке. С фотографий и картин на неё смотрела давно ушедшая родня. Предки. Родители, бабушка — бесконечно долгое счастливое детство, промелькнувшее в одно мгновение и оставившее незаживающие рубцы и множество вопросов. В строгой рамке рядом — прабабушка, совсем девчонкой сидящая на ветвях дерева.
Марисоль так и подскочила, вспомнив «ведьмин домик» на дереве. Его построил ещё прадед неподалёку в лесу, специально для мелких, и не очень, ведьмочек. Его защиты должно хватить (по крайней мере Соль очень на это надеялась). А главное — в нём две комнаты! А значит, дверной проём внутри, под защитой, вдалеке от лишних глаз.
К полуночи все было готово.
Пол избушки, прячущейся в ветвях старого дуба, украшала тщательно вычерченная схема, в нужных сегментах которой тускло поблескивали сросшиеся пучками кристаллы горного хрусталя. По периметру дверного проёма резкими росчерками темнели руны.
Соль, сжав в руке кулон Берта, надетый поверх простой рубашки в пол, по привычке остановилась у окна. Деревянный пол холодил голые ступни. Холода она не чувствовала — не то наложенные на домик чары, не то волнение.
Полная луна заглядывала в обманчиво пустой проём: со стороны — темнеющая в срубе дыра, однако ведьма отчётливо чувствовала тонкую плёнку защитных чар. В последнюю ночь октября небо оказалось непривычно ясным. Звездным.
Ведьма задумалась,
Именно в такие лунно-звездные ночи и происходит все самое важное в жизни. Жизнь меняется не днем, не при свете солнца, когда ты вдруг решаешь, что все это время шел не туда и резко останавливаешься. Не когда обстоятельства толкают тебя куда-то совсем не в привычное русло. И даже сильнейшие маги не способны по своему хотению изменить чью-либо жизнь.
Нет. Она меняется однажды ночью, когда ты, бросив все старое, привычное, родное, решительно шагаешь в неизвестность.
Цвет звезд. Чистое ослепительное сияние. Что ждёт её там, за звёздным пологом? Радость или грусть, новая жизнь или смерть… Сможет ли она вернуться? Что ей сулит ночное светило? Правда ли не предвещает ничего хорошего?
Ведьма прикрыла на мгновение глаза, прислушиваясь ко времени. Пять минут. Середина ночи, когда истончаются грани между мирами. Более подходящего момента и не найдешь.
Вдохнула.
И решительно развернулась.
Пара шагов. Заклинание, дополненное личным запросом. Тусклое, потустороннее свечение кристаллов.
И яркий свет, чётко очерченный дверным проёмом.
Медлить было нельзя. Неизвестно, когда еще такая возможность представится, а брат у неё один. И пусть не родной. И даже не кровный.
Глубокий вдох — такой, что голова кружится, последний в этом мире — и Марисоль с головой нырнула в светящееся облако, в слепящую вспышку в дверном проеме.
Глава 2. Жаркая встреча
Вот так живешь себе, колдуешь в свое удовольствие, снадобья варишь, какая-никакая клиентская база набралась… Одним словом, наслаждаешься наконец-то той жизнью, о которой мечтала столько лет. А потом шагаешь в давно знакомый дверной проём — и одним махом лишаешься всего.
Причем совершенно сознательно.
Потому что тебя мощным порталом, сквозь звёздную стынь, переносит… демон знает куда. Вернее, куда — она знала: на костер, где её (теперь — её) бренная тушка в качестве потенциального шашлычка. Но вот мир совершенно ей не знакомый, о чем истошно вопила пресловутая ведьминская интуиция. Где ж ты раньше была, милая? Неужто предупредить не могла, куда именно несёт твою ведьму?
Впрочем, быстро стало не до рассуждений: остаточная магия переноса рассеивалась. Дым начал есть глаза, огонь накинулся на босые пальцы ног. Да и дышать чем-то нужно было. А крепко стянутые за спиной руки оптимизма не добавляли.
Марисоль зажмурилась. Потекшие из глаз слезы мгновенно высохли. Отстранённо подумалось, что узнает, кто ей эту баньку по-черному организовал — убьёт. Отблагодарит от всей своей широкой ведьминой души. С трудом сдержала кашель. Легкие жгло от нехватки воздуха. Но вдохни она сейчас — и это будет последнее действие в её жизни. А она здесь даже двух минут не пробыла.
Пальцы затекли и шевелились недостаточно хорошо. Благо, для щита особых движений не нужно.
Когда смогла спокойно вдохнуть, оценила дымовую завесу с иной стороны: сквозь нее толпившимся у помоста зрителям прозрачный купол вокруг жертвы точно не разглядеть. Ладно, с зеваками потом разберется. Сначала отсюда выбираться надо.
Прикрыла глаза, опустила голову на грудь, расслабилась. Пусть думают, что сознание потеряла.
Что еще?
Малость приглушить огонь и напустить дыму. Стихия, как и всегда, послушалась беспрекословно. Вообще, тут будто сам воздух магией был напитан. Благодать.
Если б не сие досадное обстоятельство.
«Так себе у них развлечения», — подумала со злой иронией ведьма, с трудом сдержав усмешку.
Ее скрыла плотная пелена дыма. Чёрного, густого. Так-то лучше. Надо бы только посильней изгваздаться не забыть. А то горит — и никаких повреждений. По крайней мере гостья их не чувствовала. Магия-то, видать, всё подчистила.
Ну, не ведьма ли?
Не давать сарказму прорываться на волю едкими смешками становилось всё сложнее. Благо, жить хотелось.
Итак, что теперь? Марисоль попыталась наскоро проанализировать состояние тела, в которое переместилась. Судя по тому, что повреждений почти не наблюдалось, представление началось недавно. Бедняжка, наверное, задохнулась от дыма. Интересно, сколько ей теперь лет? Ладно, это потом. Чтобы не вызвать подозрений, действовать нужно было быстро. Что заставит их поверить в ее невиновность? Небесное знамение? В столь отсталом обществе должны в них верить.
Но со связанными руками ведьме дождь не призвать. Если только…
Едва заметное неловкое движение пальцев — и веревка послушным ужиком заскользила по запястьям, ослабляя путы. Перестала впиваться в кожу, но не падала. Кончики пальцев закололо, зато двигать ими стало гораздо легче. Что ж, оказалось, руки слушаются лучше, чем незадачливая путешественница ожидала.
Неспешно ползшие по небу тучи пришли в движение. Поднявшийся там, высоко в поднебесье, ветер гнал их к площади, не затрагивая костёр.
Столпившиеся зеваки с тревогой начали поглядывать на сгущающиеся в небе тучи. Кто-то отмер, кто-то перестал, наконец, улюлюкать… Гул озверевшей толпы сменился встревоженным перешёпотом: сотни голосов даже треск горящего хвороста заглушить был не в силах. Соль людей почти не различала.
Не видела она, как сверкнули из глубины капюшона, отражая шипящее пламя, серо-стальные глаза закутанного в плащ человека в толпе. Как на помосте переглянулись вельможи. Как сиреневоглазые мужчины в тёмных одеяниях старались скрыть удивление и недовольство за масками непроницаемого благочестия. Как, недоуменно переглядываясь, ждали приказаний окружившие помост стражники в кольчужных доспехах.
Но, несмотря на дымовую завесу, представить, что творится на площади, не составило труда. Еще бы, такое представление этой своре силы небесные испортили!
Над площадью прокатился рокот далёкого еще грома.
Неказненная ведьма вздрогнула.
Э-э, грозы ей не нужно! Она снова украдкой пошевелила пальцами. Еще не хватало, чтобы молния в ее столб ударила
Воздействовать на тучи оказалось неожиданно просто. Тёмная пенящаяся громада в небесах по-прежнему неуклонно приближалась, но «гнев небесный» звучал всё реже, постепенно стихая. Первая крупная капля упала на нос ближайшему к помосту стражнику. Ещё несколько кляксами растеклись у ног его соседа. И вот уже настоящий ливень хлынул с хмурых небес.
Отлично.
Теперь можно было быстро снимать щит. Сильных повреждений она получить не должна — ровнехонько чтобы подозрений не вызывать. Ради такого можно немножко и шкурку попортить.
Стоило развеять колдовство, как огонь, ярясь, напоследок приласкал ускользающую добычу. Да так, что ведьма чуть зубы не стёрла, сдерживая крик. Вновь выступившие слезы смыл дождь.
Народ расходиться не торопился.
— Небом оправданная…
— Сами небеса вмешались!
— Вступились.
— Да быть не может… — слышалось со всех сторон.
В неё едва пальцами не тыкали. Благоговейно осеняли себя какими-то явно обережными жестами.
Стражи ожили. За спиной раздались шаги. Прикосновение к саднящей коже холодного металла — и едва тронутые огнём путы упали с её рук. И Соль безвольно повисла в грубых руках стражей.
Прода 2.2
Сквозь ошалело расступающуюся, взбудораженно гудящую толпу и занявшийся ливень её не слишком бережно протащили к помосту, где восседали под деревянным навесом явно высокопоставленные особы. В босые ноги сначала вьедался горячий пепел и колкие несгоревшие хворостины, после были ледяные камни мостовой и не менее холодные потоки воды. Волосы и мокрая насквозь рубаха, больше напоминающая нищенские лохмотья, липли к саднящей коже, не принося облегчения. Грубые пальцы безжалостно впивались в нежные женские руки.
Толпа расступалась. Под ногами людей, которые сквозь шум дождя волокли её под белы рученьки, хлюпала вода. Зрители время от времени обтирали лица кто платками, кто рукавами, но расходиться люд и не думал. Неудивительно: представление всё ещё было в самом разгаре.
Подавать признаки жизни неудавшаяся жертва не торопилась, напряжённо прислушиваясь к происходящему и пытаясь наблюдать из-под полуопущенных ресниц.
В десятке шагов до помоста конвоиры-носильщики остановились.
Наверху жилистый немолодой господин в расшитой серебром одежде дал знак старикашке, которого и видно-то почти не было из-за высокой резной спинки кресла вельможи.
Старичок приблизился, выслушал приказания, украдкой покосился на все ещё потоками льющийся с навеса дождище, послушно покивал. Потом вздохнул и, торопливо спустившись с помоста, поспешил к девушке.
Марисоль, отстранённо наблюдая за передвижением человечка, сьежившегося в неосознанной попытке спрятаться от тяжёлых капель, медленно тихо вздохнула. Хоть бы зонт выдали! Наверняка ведь есть какой-нибудь аналог в этом тёмном средневековье.
Злая ирония, как и всегда в такие минуты, помогала отвлечься от шумящей в ушах крови, до костей продрогшего, накачанного адреналином тела. Помогала не выдать себя.
Щуплый человечек спешил.
И, когда его цепкие пальцы обхватили её запястье, прощупывая пульс, ведьма, с трудом сдержав непроизвольное движение, закрыла глаза вовсе. Личный лекарь? Решили удостовериться, что жива? Как бы то ни было, он вполне мог получить приказ осмотреть её толком, а рисковать ещё больше путешественница не собиралась.
Пробормотав что-то себе под нос, приближённый прошлепал обратно. Марисоль, старательно контролируя дыхание, по-прежнему висела на руках стражей.
Наконец вельможа поднялся с кресла, на спинку которого вальяжно опирался все это время. И провозгласил:
— Девица Сольге, признаем тебя невиновной и дарим тебе жизнь. Такова воля Небес!
