Всё это останется сном.
И за это сестра государя тоже ценила своего верного личного стража.
Она выйдет замуж, уедет. И будет с грустной улыбкой вспоминать, глядя в сторону родного дома. Несбыточные глупости заслуживают быть лишь воспоминаниями.
Царевна шумно втянула носом воздух, моргнула, недовольно скривившись. И чуть ускорила шаг.
Шелест шагов тишину ночи не нарушал. Редкие реплики часовых и звон лат сюда не долетали. А сосны кругом и вовсе окутывали ароматом древних сказаний, увлекая все глубже в старинную часть владений.
Кругом повисла уж совсем беспросветная, кажется, мгла, и девушка неловко зацепилась носком сапога за выползший из-под земли корень.
И непременно разбила бы себе нос, если бы не верный страж.
— Вернемся? — негромко предложил охранитель, поддержав царевну под локоть.
Упрямо списав заполошно заколотившееся сердце на испуг, девушка отрицательно покачала головой, будто он видеть мог, и, торопливо поймав ускользающую руку, на которую только что опиралась, крепче сжала ладонь.
Это получилось само собой. Почти неосознанно.
Но когда мужские пальцы легко и естественно переплелись с её и сжались в ответ, царевна возблагодарила небо за царящую кругом ночь. Щеки залила краска смущения.
Нужно было срочно на что-то отвлечься.
Успела отметить про себя, что надо бы с утра разобраться, отчего это дальние фонари не горят. Но даже не думала по-настоящему беспокоиться на сей счёт.
А руку так и не убрала.
Ночь стерпит вольности. И идти в темноте, держась за руки, надёжнее.
— Желание ее высочества — закон, — с легкой смешинкой подытожил спутник, послушно продолжая путь. Но через пару шагов остановился, предупредил: — Подожди немного, — и отпустил её руку.
Девушка, лишенная вдруг спасительной опоры, безумно смущающей, но и вселяющей странную спокойную уверенность, послушно замерла на месте. Даже не пыталась разобраться в охватившей её смеси радости, досады, облегчения, смущения, растерянности…
Во мраке что-то скрипнуло, дохнуло, затрещало тихонько, и в руках стража засветился потайной фонарь.
— Стража увяжется… — горестно вздохнула царевна.
А ведь в присутствии этого стража даже темнота казалась безобидной.
— Один уже увязался, — шутливо поклонился спутник, — и весь к вашим услугам, — и уже серьезнее добавил: — От замка нас не видно: я-то тебя случайно заприметил, а мы с тех пор уж до стены, считай, дошли.
— А здесь часовые…
— Открою тебе страшную тайну: стража в карауле частенько дрыхнет без задних ног, — заговорщицки подмигнул и ухмыльнулся: — А сегодня ещё лучше: здесь на часах — я.
Намеренно или нет, но мужчина сумел её отвлечь. Его подопечная удивлённо округлила глаза:
— Ты?
Страж невозмутимо пожал плечами:
— Я рано сменился, не предполагал, что ты среди ночи гулять надумаешь, вот и согласился Кия подменить: он ногу повредил, а у напарника мать в деревне хворая.
— Каран, конечно, его отпускать не хотел? — понимающе предположила царевна: командир дворцовой стражи отличался суровым нравом и любовью к дисциплине.
— О проницательности её высочества впору легенды слагать, — лукаво сверкнули карие глаза спутника, в тусклом свете потайного фонаря и вовсе казалось, что они светятся, как у хищника.
Хмыкнув собственному неуместному сравнению, царевна поддержала шутливый тон:
— А напарник твой тоже, полагаю, десятый сон видит?
— Я на посту один.
Дорогие читатели, по техническим причинам вчера вечером, к сожалению, не смогла выложить продолжение. Спасибо, что ждёте.
Приятного чтения!
— Один? — изумлённо выдохнула царевна.
Спутник чуть повернул голову. Усмехнулся:
— Неужто её высочество не ведает?
— О чем?
Страж нахмурился, коснулся подбородка, делая вид, что напряжённо думает. Словно размышляя вслух, протянул:
— Имею ли я право, коли его величество пожелал оставить втайне даже от вас…
— Да не тяни уже! — царевна легонько стукнула не в меру таинственного и весёлого спутника по плечу.
Дольше испытывать царское терпение мужчина не стал.
— Незадолго до твоей вылазки, — оставив шутливый тон, наконец пояснил он, — Брана арестовали. И ещё несколько человек.
— За что?
— Это ты у брата спрашивай.
Царевна кивнула. Подумала, что не обошлось без Морока, но об этом стражу верному знать не положено. Бросила взгляд искоса на мужчину. Точно ли не знает о Мороке? Этот воин порой изумлял своей осведомлённостью.
Вздохнула.
Не пытать же?
Завтра дорогого брата расспросит. Потому что вряд ли командир тайной стражи что расскажет без ведома государя.
— И ты оставил пост?! — с укором вполголоса возмутилась она, с преувеличенным неудовольствием потрясая вытянутым указательным пальцем перед носом столь своевольного стража.
Но этот балагур не растерялся:
— Всего на мгновение и из благороднейших побуждений — сопровождать вас.
Как и всегда, его напускная беспечность подействовала успокаивающе. Царевна была совершенно уверена, что брат абы кого ее охранять не поставит. И уже не раз убедилась, что этот молодой мужчина, сопровождающий её сейчас на тёмной дорожке и, кажется, потакающий любому ее капризу, к службе относился со всей ответственностью и был готов защищать даже ценой собственной жизни.
И уж точно не повел бы её туда, где нес дежурство, не убедившись, что ей ничего не угрожает.
Но от возможности пожурить его, пусть и шутливо, не отказалась. Совсем не по-царски уперла руки в бока, подбородок горделиво подняла.
— Поглядите-ка, каков наглец: он еще смеет прикрываться моим именем!
— Где? — немедленно откликнулся молодой человек, озираясь вокруг в поисках упомянутого наглеца, чем вызвал тихий, искренний смех девушки.
Долго ли коротко — в доброй компании за разговорами да прибаутками и не уследишь — тропинка перетекла в крутые ступени лестницы, ведущей на крепостную стену.
Страж царевны более не касался, но, она была в этом совершенно уверена, в любое мгновение был готов прийти на помощь.
Раздумывать над собственными чувствами по этому поводу девушка себе благоразумно запретила.
Наверху ветер тотчас забрался в длинные пряди царских волос и принялся заплетать их по своему усмотрению, то и дело забрасывая в лицо. А девушка, подставляя лицо его ласковым потокам, упоенно любовалась ночным небом, городом, жмурилась, не в силах надышаться свежим ночным воздухом. Наслаждаясь свободой.
Страж бесшумно стоял рядом, чуть позади, чтобы не мешать своим присутствием.
Он тоже любовался.
— Тебя что-то тревожит, — его тихий голос вплелся в ночь.
Она ответила не сразу и немного невпопад:
— В небе, должно быть, легко дышится, — и выдохнула откровением: — Там у воздуха запах свободы.
— Не хочешь замуж?
Она повела плечами.
— Не знаю… Брак нужен для спокойствия моей страны. Об этом наши отцы договорились, когда я ещё в колыбели спала. Я привыкла. Но, — лежащая на каменной кладке ладонь сжалась, — у меня никогда и не было выбора.
— А если бы был? — вкрадчиво спросил он.
Царевна покачала головой:
— Мой отказ может подвергнуть Благомир опасности. Я не хочу, чтобы мои люди гибли на войне.
— Полагаешь, это неизбежно?
— Времена драконьего покровительства давно минули, — с грустью улыбнулась. — И более похожи на сказку.
Помолчали.
Потом царевна неожиданно продолжила:
— Меня больше тревожит брат: Лукиана что-то беспокоит, но он не делится со мной.
Страж промолчал.
Через какое-то время ее высочество услышала за спиной усталый вздох, потом, судя по звукам, верный страж достал откуда-то фляжку и…
— Пьешь на посту, да еще в присутствии венценосной особы! — мгновенно развернувшись, царевна обличающее ткнула спутника пальцем в грудь.
Попала же в злополучную фляжку.
— Помилуйте, ваше высочество, один глоток для сугреву… — с поразительной точностью изобразил он царского конюха, даже фляжку молитвенно к груди приложил. И покаянно опустил голову: — Чай это.
Царевна прищурилась:
— Чай? «Для сугреву»? — и, зябко поежившись, доверительно сообщила: — Я тоже хочу.
На плечи девушки перекочевал еще и гвардейский теплый плащ.
— Я тоже хочу, — упрямо повторила она, однако за плащ поблагодарила.
— Ваше высочество…
— Так чай же.
— Ваше высочество…
— Да давай уже свое зелье, — насмешливо и неожиданно властно оборвала девушка очередные отговорки.
Фляжку у стража выхватила, сделала пару глотков.
— И вправду чай.
— Сбитень, но не хмельной, — хмыкнул спутник, пряча возвращенное имущество.
Некоторое время молча любовались ночью. Потом сестра государя, у которой голова вдруг закружилась, невольно отступила от бойницы.
— Не хмельной, говоришь? — уточнила она, благодарно опираясь на мгновенно подставленное верное плечо.
С неожиданной радостью успела отметить, что не ошиблась — поддержал верный друг.
А еще через несколько мгновений с крепостной стены взмыл в небо алый дракон, бережно неся в лапище дорогую сердцу ношу.
Долго ли коротко длился его полет, да только подошло к концу действие зелья драконьего. Открыла девица глаза да изумилась: ночь кругом, вдоль горизонта рассвет только-только теплится узкой нитью, земля далеко внизу одеялом лоскутным раскинулась, вокруг ветер свистит-гудит, исполинскими крыльями рассекаемый, а ей и ледяные порывы нипочем… Явь ли? Сон?
Снов таких ей не виделось. И кушать во сне не хочется… Забеспокоилась царевна, забилась в лапах мощных раненой горлицей.
Дракон, стрелой в небе парящий, замедлился, наклонил чуть голову, лениво крыльями взмахивая, глянул на прижатую к его могучей груди добычу драгоценную, выпустил клубы пара, вздохнув устало, и медленно, широкими кругами снизился на одиноко скалящийся из морской воды зуб островка. Бережно опустил ношу на камни и…
— И куда ты меня тащишь?! — с трудом выпутавшись из двух теплых плащей, едва отдышавшись, она уже вскочила, уперла руки в бока и сверлила похитителя возмущенным взглядом.
Кажется, облик его девушку ничуть не пугал. Или это остаточное влияние снадобья?
Дракон вздохнул с облегчением.
А затем и вовсе от души (хотя, если верить молве, никакой души у этих тварей нет) рассмеялся — очень уж забавное зрелище вышло, так что пленнице пришлось зажать уши. И ухмыльнулся (именно ухмыльнулся):
— Могу здесь оставить, коли пожелаешь, — нарочито почтительно предложил он, стараюсь говорить негромко.
Он искренне радовался, что беспокойство было напрасным и эта ясноглазая красавица будет в числе тех немногих украденных, кто, как подсказывала драконья родовая память, дожил до этого островка: некоторые предки ящера грешили неумением, скорее даже нежеланием договариваться, причем, собственную в высшей степени бестолковую и, разумеется, неудачную попытку описывали потом в мемуарах с потрясающим твердолобым недоумением, зачастую не испытывая угрызений совести и сожалея вовсе не о напрасно загубленной жизни. Да, такие среди драконов тоже встречались. Но не о том сказ.
Ему было любопытно.
Мало того что она не удивилась, его увидев и речь его услышав. Мало того что она и не думала трепетать от ужаса… Так она еще и возмущалась!
То, что дракон вполне может ею полакомиться (хотя что там есть-то?), девушку, по-видимому, мало заботило.
— Здесь? — переспросила пленница, нахмурилась и уточнила с угрозой в мелодичном голоске: — На голых камнях?! Да ты сдурел, видно. Или говори, куда ты, — она грозно наставила на ящера указательный палец, — меня тащишь, или неси обратно!
Когда изумление спало, дракон еще долго размышлял: рассмеяться или припугнуть ее, чтоб неповадно было. Потом, рассудив, видимо, что и с тем, и с другим еще успеется, спросил:
— Совсем не боишься?
— Страх в доме родимом остался, откуда ты, — снова наставила на него палец, на этот раз обличительно, — меня украл!
Дракон склонил голову, едва не коснувшись носом царевниной вытянутой руки. Хмыкнул, чуть не сбив девицу с ног потоком теплого воздуха (сам же и придержал осторожно, одним пальцем). Грозная. А сама вся в одной его лапе умещается. Так и подмывало легонько ткнуться носом в ее ладонь — посмотреть, что будет.
Пока он раздумывал да разглядывал, царевна вдруг зябко повела плечами, обхватила себя руками и совсем не по-царски попросила:
— Я есть хочу, — виновато так, жалобно.
А ящер исполинский почему-то не смеялся — бережно подцепил когтем оба плаща, протянул девушке:
— Закутывайся. На месте поешь.
Делать нечего, послушалась его царевна. Дракон осторожно взял ее лапой и взмыл в небо.
Страшно было, тепло и оглушающее красиво. Никогда она во снах не летала. А тут… Легкость невероятная, простор необозримый, невообразимый, ветер, синь безграничная морская внизу, необъятная — кругом, солнце рассветное в стальных карминовых перьях отражается. Такое сияние, что братцевы палаты, бликами залитые, тусклыми да мрачными кажутся, а глаз не слепит. Такое приволье, что дышать больно.
Скоро вдали из клубящейся гряды облаков выступили очертания земли: зеленоватая широкая лента в сизой дымке, стремительно разросшаяся в обширное полотно, взрезанное темно-зелеными складками холмов, серо-бурыми с белокипенными вершинами — гор, испещренное голубыми жилками рек и озер.
Дракон заложил круг, постепенно снижаясь. И вскоре ослепительно-белая точка в центре этого воображаемого круга, которая так и притягивала взгляд среди пышной зелени, медленно, но неуклонно разрослась в величественный замок, окруженный старым садом…
Устремились ввысь тонкие шпили высоких башен на крепостной стене, кольцом окружившей замок. Неприступная, будто из-под земли вырастала она, становясь все выше и выше. Деревья превратились в вековых исполинов, нехотя клонили они вершины под напором ветра, вызванного взмахами огромных крыльев…
Дракон плавно опустился на большую поляну перед замком. Поляна эта когда-то, видимо, служила подъездной площадью, а теперь заросла муравой и о ее торжественной миссии напоминал лишь фонтан в центре.
Дракон поставил ношу на ноги на вершине лестницы, что вела к парадным дверям дворца.
— Еду найдешь в столовой — вторая дверь по левую руку. Наверху любая комната к твоим услугам, кроме двери с драконом — туда заходить ты не смеешь.
Она выслушала, кивнула. И совсем невпопад спросила:
— А ты?
Похититель фыркнул:
— А я буду тебя сторожить.
— Здесь?
Ящер демонстративно улегся у подножия лестницы, свернувшись калачиком вокруг фонтана, хотя мог спокойно вытянуться, кажется, вокруг всего замка. Или это воображения с царевной злые шутки шутило?
Ее высочество оглядела сию картину, развернулась — что в двух теплых плащах вышло не очень ловко — и шагнула внутрь.
Ее встретил огромный зал со множеством двустворчатых арочных дверей, широкая лестница, раздваивающаяся и растекающаяся ко второму этажу в противоположные стороны, стрельчатые окна от пола и до потолка, большие мягкие даже на вид кресла, картины на стенах — всё пейзажи — и скульптуры.
На площадке лестницы, точно в центре, сидел, обернув лапки хвостом, большой огненно-рыжий кот. И внимательно разглядывал вошедшую. Потом неторопливо, с достоинством спустился, подошел. Принюхался. Обошел застывшую истуканом царевну кругом и, мяукнув, мотнул головой в сторону вторых дверей слева.
Девица с места не сдвинулась.
Кот, уже отошедший на сажень, обернулся и, фыркнув, вернулся. Уцепил зубами и лапами край плаща верхнего и потянул.
И за это сестра государя тоже ценила своего верного личного стража.
Она выйдет замуж, уедет. И будет с грустной улыбкой вспоминать, глядя в сторону родного дома. Несбыточные глупости заслуживают быть лишь воспоминаниями.
Царевна шумно втянула носом воздух, моргнула, недовольно скривившись. И чуть ускорила шаг.
Шелест шагов тишину ночи не нарушал. Редкие реплики часовых и звон лат сюда не долетали. А сосны кругом и вовсе окутывали ароматом древних сказаний, увлекая все глубже в старинную часть владений.
Кругом повисла уж совсем беспросветная, кажется, мгла, и девушка неловко зацепилась носком сапога за выползший из-под земли корень.
И непременно разбила бы себе нос, если бы не верный страж.
— Вернемся? — негромко предложил охранитель, поддержав царевну под локоть.
Упрямо списав заполошно заколотившееся сердце на испуг, девушка отрицательно покачала головой, будто он видеть мог, и, торопливо поймав ускользающую руку, на которую только что опиралась, крепче сжала ладонь.
Это получилось само собой. Почти неосознанно.
Но когда мужские пальцы легко и естественно переплелись с её и сжались в ответ, царевна возблагодарила небо за царящую кругом ночь. Щеки залила краска смущения.
Нужно было срочно на что-то отвлечься.
Успела отметить про себя, что надо бы с утра разобраться, отчего это дальние фонари не горят. Но даже не думала по-настоящему беспокоиться на сей счёт.
А руку так и не убрала.
Ночь стерпит вольности. И идти в темноте, держась за руки, надёжнее.
— Желание ее высочества — закон, — с легкой смешинкой подытожил спутник, послушно продолжая путь. Но через пару шагов остановился, предупредил: — Подожди немного, — и отпустил её руку.
Девушка, лишенная вдруг спасительной опоры, безумно смущающей, но и вселяющей странную спокойную уверенность, послушно замерла на месте. Даже не пыталась разобраться в охватившей её смеси радости, досады, облегчения, смущения, растерянности…
Во мраке что-то скрипнуло, дохнуло, затрещало тихонько, и в руках стража засветился потайной фонарь.
— Стража увяжется… — горестно вздохнула царевна.
А ведь в присутствии этого стража даже темнота казалась безобидной.
— Один уже увязался, — шутливо поклонился спутник, — и весь к вашим услугам, — и уже серьезнее добавил: — От замка нас не видно: я-то тебя случайно заприметил, а мы с тех пор уж до стены, считай, дошли.
— А здесь часовые…
— Открою тебе страшную тайну: стража в карауле частенько дрыхнет без задних ног, — заговорщицки подмигнул и ухмыльнулся: — А сегодня ещё лучше: здесь на часах — я.
Намеренно или нет, но мужчина сумел её отвлечь. Его подопечная удивлённо округлила глаза:
— Ты?
Страж невозмутимо пожал плечами:
— Я рано сменился, не предполагал, что ты среди ночи гулять надумаешь, вот и согласился Кия подменить: он ногу повредил, а у напарника мать в деревне хворая.
— Каран, конечно, его отпускать не хотел? — понимающе предположила царевна: командир дворцовой стражи отличался суровым нравом и любовью к дисциплине.
— О проницательности её высочества впору легенды слагать, — лукаво сверкнули карие глаза спутника, в тусклом свете потайного фонаря и вовсе казалось, что они светятся, как у хищника.
Хмыкнув собственному неуместному сравнению, царевна поддержала шутливый тон:
— А напарник твой тоже, полагаю, десятый сон видит?
— Я на посту один.
Прода от 09.07.2024, 07:31
Дорогие читатели, по техническим причинам вчера вечером, к сожалению, не смогла выложить продолжение. Спасибо, что ждёте.
Приятного чтения!
***
— Один? — изумлённо выдохнула царевна.
Спутник чуть повернул голову. Усмехнулся:
— Неужто её высочество не ведает?
— О чем?
Страж нахмурился, коснулся подбородка, делая вид, что напряжённо думает. Словно размышляя вслух, протянул:
— Имею ли я право, коли его величество пожелал оставить втайне даже от вас…
— Да не тяни уже! — царевна легонько стукнула не в меру таинственного и весёлого спутника по плечу.
Дольше испытывать царское терпение мужчина не стал.
— Незадолго до твоей вылазки, — оставив шутливый тон, наконец пояснил он, — Брана арестовали. И ещё несколько человек.
— За что?
— Это ты у брата спрашивай.
Царевна кивнула. Подумала, что не обошлось без Морока, но об этом стражу верному знать не положено. Бросила взгляд искоса на мужчину. Точно ли не знает о Мороке? Этот воин порой изумлял своей осведомлённостью.
Вздохнула.
Не пытать же?
Завтра дорогого брата расспросит. Потому что вряд ли командир тайной стражи что расскажет без ведома государя.
— И ты оставил пост?! — с укором вполголоса возмутилась она, с преувеличенным неудовольствием потрясая вытянутым указательным пальцем перед носом столь своевольного стража.
Но этот балагур не растерялся:
— Всего на мгновение и из благороднейших побуждений — сопровождать вас.
Как и всегда, его напускная беспечность подействовала успокаивающе. Царевна была совершенно уверена, что брат абы кого ее охранять не поставит. И уже не раз убедилась, что этот молодой мужчина, сопровождающий её сейчас на тёмной дорожке и, кажется, потакающий любому ее капризу, к службе относился со всей ответственностью и был готов защищать даже ценой собственной жизни.
И уж точно не повел бы её туда, где нес дежурство, не убедившись, что ей ничего не угрожает.
Но от возможности пожурить его, пусть и шутливо, не отказалась. Совсем не по-царски уперла руки в бока, подбородок горделиво подняла.
— Поглядите-ка, каков наглец: он еще смеет прикрываться моим именем!
— Где? — немедленно откликнулся молодой человек, озираясь вокруг в поисках упомянутого наглеца, чем вызвал тихий, искренний смех девушки.
Долго ли коротко — в доброй компании за разговорами да прибаутками и не уследишь — тропинка перетекла в крутые ступени лестницы, ведущей на крепостную стену.
Страж царевны более не касался, но, она была в этом совершенно уверена, в любое мгновение был готов прийти на помощь.
Раздумывать над собственными чувствами по этому поводу девушка себе благоразумно запретила.
Наверху ветер тотчас забрался в длинные пряди царских волос и принялся заплетать их по своему усмотрению, то и дело забрасывая в лицо. А девушка, подставляя лицо его ласковым потокам, упоенно любовалась ночным небом, городом, жмурилась, не в силах надышаться свежим ночным воздухом. Наслаждаясь свободой.
Страж бесшумно стоял рядом, чуть позади, чтобы не мешать своим присутствием.
Он тоже любовался.
— Тебя что-то тревожит, — его тихий голос вплелся в ночь.
Она ответила не сразу и немного невпопад:
— В небе, должно быть, легко дышится, — и выдохнула откровением: — Там у воздуха запах свободы.
— Не хочешь замуж?
Она повела плечами.
— Не знаю… Брак нужен для спокойствия моей страны. Об этом наши отцы договорились, когда я ещё в колыбели спала. Я привыкла. Но, — лежащая на каменной кладке ладонь сжалась, — у меня никогда и не было выбора.
— А если бы был? — вкрадчиво спросил он.
Царевна покачала головой:
— Мой отказ может подвергнуть Благомир опасности. Я не хочу, чтобы мои люди гибли на войне.
— Полагаешь, это неизбежно?
— Времена драконьего покровительства давно минули, — с грустью улыбнулась. — И более похожи на сказку.
Помолчали.
Потом царевна неожиданно продолжила:
— Меня больше тревожит брат: Лукиана что-то беспокоит, но он не делится со мной.
Страж промолчал.
Через какое-то время ее высочество услышала за спиной усталый вздох, потом, судя по звукам, верный страж достал откуда-то фляжку и…
— Пьешь на посту, да еще в присутствии венценосной особы! — мгновенно развернувшись, царевна обличающее ткнула спутника пальцем в грудь.
Попала же в злополучную фляжку.
— Помилуйте, ваше высочество, один глоток для сугреву… — с поразительной точностью изобразил он царского конюха, даже фляжку молитвенно к груди приложил. И покаянно опустил голову: — Чай это.
Царевна прищурилась:
— Чай? «Для сугреву»? — и, зябко поежившись, доверительно сообщила: — Я тоже хочу.
На плечи девушки перекочевал еще и гвардейский теплый плащ.
— Я тоже хочу, — упрямо повторила она, однако за плащ поблагодарила.
— Ваше высочество…
— Так чай же.
— Ваше высочество…
— Да давай уже свое зелье, — насмешливо и неожиданно властно оборвала девушка очередные отговорки.
Фляжку у стража выхватила, сделала пару глотков.
— И вправду чай.
— Сбитень, но не хмельной, — хмыкнул спутник, пряча возвращенное имущество.
Некоторое время молча любовались ночью. Потом сестра государя, у которой голова вдруг закружилась, невольно отступила от бойницы.
— Не хмельной, говоришь? — уточнила она, благодарно опираясь на мгновенно подставленное верное плечо.
С неожиданной радостью успела отметить, что не ошиблась — поддержал верный друг.
А еще через несколько мгновений с крепостной стены взмыл в небо алый дракон, бережно неся в лапище дорогую сердцу ношу.
Прода от 10.07.2024, 21:01
Долго ли коротко длился его полет, да только подошло к концу действие зелья драконьего. Открыла девица глаза да изумилась: ночь кругом, вдоль горизонта рассвет только-только теплится узкой нитью, земля далеко внизу одеялом лоскутным раскинулась, вокруг ветер свистит-гудит, исполинскими крыльями рассекаемый, а ей и ледяные порывы нипочем… Явь ли? Сон?
Снов таких ей не виделось. И кушать во сне не хочется… Забеспокоилась царевна, забилась в лапах мощных раненой горлицей.
Дракон, стрелой в небе парящий, замедлился, наклонил чуть голову, лениво крыльями взмахивая, глянул на прижатую к его могучей груди добычу драгоценную, выпустил клубы пара, вздохнув устало, и медленно, широкими кругами снизился на одиноко скалящийся из морской воды зуб островка. Бережно опустил ношу на камни и…
— И куда ты меня тащишь?! — с трудом выпутавшись из двух теплых плащей, едва отдышавшись, она уже вскочила, уперла руки в бока и сверлила похитителя возмущенным взглядом.
Кажется, облик его девушку ничуть не пугал. Или это остаточное влияние снадобья?
Дракон вздохнул с облегчением.
А затем и вовсе от души (хотя, если верить молве, никакой души у этих тварей нет) рассмеялся — очень уж забавное зрелище вышло, так что пленнице пришлось зажать уши. И ухмыльнулся (именно ухмыльнулся):
— Могу здесь оставить, коли пожелаешь, — нарочито почтительно предложил он, стараюсь говорить негромко.
Он искренне радовался, что беспокойство было напрасным и эта ясноглазая красавица будет в числе тех немногих украденных, кто, как подсказывала драконья родовая память, дожил до этого островка: некоторые предки ящера грешили неумением, скорее даже нежеланием договариваться, причем, собственную в высшей степени бестолковую и, разумеется, неудачную попытку описывали потом в мемуарах с потрясающим твердолобым недоумением, зачастую не испытывая угрызений совести и сожалея вовсе не о напрасно загубленной жизни. Да, такие среди драконов тоже встречались. Но не о том сказ.
Ему было любопытно.
Мало того что она не удивилась, его увидев и речь его услышав. Мало того что она и не думала трепетать от ужаса… Так она еще и возмущалась!
То, что дракон вполне может ею полакомиться (хотя что там есть-то?), девушку, по-видимому, мало заботило.
— Здесь? — переспросила пленница, нахмурилась и уточнила с угрозой в мелодичном голоске: — На голых камнях?! Да ты сдурел, видно. Или говори, куда ты, — она грозно наставила на ящера указательный палец, — меня тащишь, или неси обратно!
Когда изумление спало, дракон еще долго размышлял: рассмеяться или припугнуть ее, чтоб неповадно было. Потом, рассудив, видимо, что и с тем, и с другим еще успеется, спросил:
— Совсем не боишься?
— Страх в доме родимом остался, откуда ты, — снова наставила на него палец, на этот раз обличительно, — меня украл!
Дракон склонил голову, едва не коснувшись носом царевниной вытянутой руки. Хмыкнул, чуть не сбив девицу с ног потоком теплого воздуха (сам же и придержал осторожно, одним пальцем). Грозная. А сама вся в одной его лапе умещается. Так и подмывало легонько ткнуться носом в ее ладонь — посмотреть, что будет.
Пока он раздумывал да разглядывал, царевна вдруг зябко повела плечами, обхватила себя руками и совсем не по-царски попросила:
— Я есть хочу, — виновато так, жалобно.
А ящер исполинский почему-то не смеялся — бережно подцепил когтем оба плаща, протянул девушке:
— Закутывайся. На месте поешь.
Делать нечего, послушалась его царевна. Дракон осторожно взял ее лапой и взмыл в небо.
Страшно было, тепло и оглушающее красиво. Никогда она во снах не летала. А тут… Легкость невероятная, простор необозримый, невообразимый, ветер, синь безграничная морская внизу, необъятная — кругом, солнце рассветное в стальных карминовых перьях отражается. Такое сияние, что братцевы палаты, бликами залитые, тусклыми да мрачными кажутся, а глаз не слепит. Такое приволье, что дышать больно.
Скоро вдали из клубящейся гряды облаков выступили очертания земли: зеленоватая широкая лента в сизой дымке, стремительно разросшаяся в обширное полотно, взрезанное темно-зелеными складками холмов, серо-бурыми с белокипенными вершинами — гор, испещренное голубыми жилками рек и озер.
Дракон заложил круг, постепенно снижаясь. И вскоре ослепительно-белая точка в центре этого воображаемого круга, которая так и притягивала взгляд среди пышной зелени, медленно, но неуклонно разрослась в величественный замок, окруженный старым садом…
Устремились ввысь тонкие шпили высоких башен на крепостной стене, кольцом окружившей замок. Неприступная, будто из-под земли вырастала она, становясь все выше и выше. Деревья превратились в вековых исполинов, нехотя клонили они вершины под напором ветра, вызванного взмахами огромных крыльев…
Дракон плавно опустился на большую поляну перед замком. Поляна эта когда-то, видимо, служила подъездной площадью, а теперь заросла муравой и о ее торжественной миссии напоминал лишь фонтан в центре.
Дракон поставил ношу на ноги на вершине лестницы, что вела к парадным дверям дворца.
— Еду найдешь в столовой — вторая дверь по левую руку. Наверху любая комната к твоим услугам, кроме двери с драконом — туда заходить ты не смеешь.
Она выслушала, кивнула. И совсем невпопад спросила:
— А ты?
Похититель фыркнул:
— А я буду тебя сторожить.
— Здесь?
Ящер демонстративно улегся у подножия лестницы, свернувшись калачиком вокруг фонтана, хотя мог спокойно вытянуться, кажется, вокруг всего замка. Или это воображения с царевной злые шутки шутило?
Ее высочество оглядела сию картину, развернулась — что в двух теплых плащах вышло не очень ловко — и шагнула внутрь.
Ее встретил огромный зал со множеством двустворчатых арочных дверей, широкая лестница, раздваивающаяся и растекающаяся ко второму этажу в противоположные стороны, стрельчатые окна от пола и до потолка, большие мягкие даже на вид кресла, картины на стенах — всё пейзажи — и скульптуры.
На площадке лестницы, точно в центре, сидел, обернув лапки хвостом, большой огненно-рыжий кот. И внимательно разглядывал вошедшую. Потом неторопливо, с достоинством спустился, подошел. Принюхался. Обошел застывшую истуканом царевну кругом и, мяукнув, мотнул головой в сторону вторых дверей слева.
Девица с места не сдвинулась.
Кот, уже отошедший на сажень, обернулся и, фыркнув, вернулся. Уцепил зубами и лапами край плаща верхнего и потянул.
