Вот бы он удивился, скажи ему тогда, что через годы это здание прочно войдёт в его жизнь, что это паркинг (он и слова такого не слышал) и, что в нём будет стоять его автомобиль.
Дожив до полтинника лет, Сергей не имел ни машины, ни водительских прав, ни интереса к этой стороне жизни. Но всё изменилось на раз. Причиной тому была незатейливая мысль о быстротечности жизни и взыгравшее самолюбие на случайные слова Наталии.
Под насмешливые взгляды сопливых одногруппников он сел за парту изучать ПДД и за руль старенького седана для ознакомления с азами вождения. С первой попытки права были получены. Зимой.
Зомбированные менеджеры в автосалоне ожили от удивления, когда не девочка какая-то, не папик в подарок на 8 марта, а не молодой уже дядька, купил у них для себя игрушечный Matiz. А Сергей был всем доволен, особенно, когда рядом, справа, сидела Наташа, встречи с которой приобрели новые возможности и аргументы.
Он наслаждался дарованной ему автомобилем свободой и независимостью, чувствами, безусловно, ложными, но чертовски приятными.
«Тогда и начались мои поездки к Фикусу, приведшие в итоге к «Монте-Роза».
Сергей, внутренне улыбаясь, привычными движениями энергично крутил руль, спуская кроссовер с пятого этажа паркинга. На очередном повороте с торпеды на переднее сиденье упала книга, детектив, которую он хотел подарить Наташе – большой любительнице этого жанра. Мысли также повернули и потекли в русле предстоящих событий сегодняшнего дня.
«Как это сладко – ехать на встречу с любимым человеком! Через час окажусь на нашем месте, через два – придёт Наташа. Целых два часа, не стесняясь, не ограничивая свою фантазию в откровенных сценариях, можно тешить себя, перемешивая, намеренно и безнаказанно, действительное и желаемое».
Фиг тебе!
Раздался звонок громкой связи: звонила Наташа. С домашнего.
– Серёжа, это Наташа.
Голос был тихий, без обычных бархатных интонаций:
– Здравствуй.
– Здравствуй! Уже еду...
– Нет, Серёжа, нет. Я сегодня не могу... Болею.
– Что с тобой! Серьёзное что-то? Голос у тебя...
– Голос не самое главное...
– Я приеду. Ты дома?... Одна? Что, что, чем помочь? – Сергей не знал, как убедить Наташу принять от него помощь.
– Не надо, всё есть и я не одна. Спасибо. Извини.
– Я буду рядом.
Но трубку Наталия уже положила и, скорее всего, последнюю фразу Сергея не услышала.
16
Чем он мог помочь, сидя в машине, напротив дома, с которым так неразрывно связана долгая история: от юношеской любви и рухнувших надежд, к самообману отречения и возврату к неизбежному, до немного повзрослевших, но всё таких же невостребованных чувств, – дома, в котором он не был последние тридцать пять лет. Ничем и не мог.
Кто-то невидимый возразил:
«Вы врёте, Сергей Анатольевич. Трусостью Ваше бездействие зовётся. Думками красивыми прикрыть её хотите. Была бы любовь, а не повзрослевшие чувства, Вы бы не сидели сиднем в машине с книжонкой в руках, а ворвались бы в дом напротив, не взирая на лица, пробились бы к единственно значимой для Вас женщине, склонились бы над ней, ограждая от болезней, невзгод и горя. Слабо? Эх, Вы – теоретик».
Сергей дёрнул ручку, открыл дверь – снег полетел в салон, ветер залистал страницы детектива. «И угроблю Наташу. На практике». О, многоликая любовь! Какую маску ты носишь сейчас? Трусости или эгоизма? Мудрости или расчёта?
Он остался в машине, в ярости кусая кулак от бессилия перед сказанным когда-то и неизменным поныне: «Ты мне не нужен»,– но готов был ждать, ждать, ждать, хоть ещё тридцать пять лет.
… Когда подъехала скорая, Сергей не заметил: мешал сильный снег, припаркованные машины и значительное расстояние. Он не сомневался, к кому её вызвали, только внимательнее стал всматриваться в силуэты выходивших из подъезда людей. Десяти минут не прошло, как появилась та, которую он ожидал, но боялся увидеть, надеясь на пустые страхи, надеясь, что всё обойдётся и скорая уедет без неё. Не обошлось. Санитарка помогла Наталии подняться во внутрь фургона, пропустила невысокую женщину с непокрытой головой и в светлом полушубке, фигура которой почти сливалась с хлопьями снега. Затем она хлопнула раздвижной дверью и залезла на переднее сиденье. Закрутился проблесковый фонарь, и скорая помощь стала осторожно выбираться среди сугробов и автомобилей на проезжую часть.
Сергей поехал вслед за ней. Стараясь не терять из виду и держаться поблизости, ему приходилось лавировать в плотном потоке, выполняя порой, рискованные манёвры, наверняка, складывая на свой счёт многочисленные матюги «подрезанных» водителей. Сергею было плевать на это, лишь бы узнать, в какую больницу повезли Наташу.
На одном из загруженных перекрёстков медицинский фургон, крякнув несколько раз, ушёл под красный свет и быстро скрылся за стеной снегопада.
17
«Если не здесь, то я уже и не знаю».
Сергей стоял в небольшой очереди к справочному окошку медицинского учреждения, уже четвёртому, где он пытался разузнать о Наталии. Очередь двигалась медленно – тётенька в белом халате скучно отвечала на вопросы, куда-то звонила, заполняла бланки. Сергей нервничал, так как время подходило к обеду и тётенька, явно считая до него минуты, могла захлопнуть окошко перед самим его носом. Но Сергею повезло: и очередь до него дошла, и ответ порадовал:
– Да, поступила. В неврологию. Состояние удовлетворительное.
– А навестить можно?
– Обращайтесь на отделение.
Ну, что же, обратимся на отделение.
Сергей разделся, разменял сотку, купил в автомате за пять рулей синие бахилы и стал подыматься на второй этаж, куда направил его пожилой вахтёр после предъявления Сергеем обутых на ноги идиотских мешков.
– Сергей Анатольевич!...
Радостные, даже слегка игривые интонации, были несколько неуместны в больничной обстановке, и, видимо, понимая это, говорившая сказала более сдержанно:
– Сергей Анатольевич, постойте.
Его окликнула... Кира! Она спускалась по лестнице ему навстречу с несоразмерным с её небольшим ростом пакетом в руках, то и дело задевая им стёртые ступени.
– Кира... э... Александровна? Здравствуйте. Вы здесь? Уж не из-за мамы ли?
– Да, добрый день, то есть, не очень добрый. Вы правы: у мамы случился повторный приступ. Пришлось неотложку вызвать, сюда привезти. Но сейчас много легче. А Вы?
Кира стояла на ступеньку выше Сергея, поэтому, чуть сверху смотрела на напряжённое его лицо, пыталась поймать взгляд его глаз, смотрящих куда угодно, только не на неё.
– Вы торопитесь...
– Если честно, то, да... Здесь близкий мне человек... Как-что с ним – я не знаю...
– Непременно, идите...
– Удачи! И маме Вашей, выздоровления!
Сергей взял молодую женщину под локоток, как бы прощаясь и отодвигая одновременно, поспешил дальше, а Кира сделала несколько шагов вниз и остановилась. Проходящий мимо человек обеспокоенно заглянул ей в лицо: всякое бывает... больница.
На светящемся пластмассовом коробе над двойными дверьми Сергей прочитал:
– «Отделение неврологии». А-га, сюда.
Сразу при входе находилась небольшая стойка-рецепшн. За ней, где-то внизу, сидела дежурная медсестра, под светом настольной лампы перекладывающая слева направо исписанные листки. Также был виден ручной тонометр и несколько градусников в стакане с водой. Вокруг медсестры, на стене, висели какие-то графики, приказы, объявления. Всё было набрано мелким шрифтом и совершенно не читабельно.
Не прекращая своего занятия, едва взглянув на посетителя, девушка сказала:
– Обед. Посещения с 15-00.
Плавали, знаем!
– Доктор! (Это льстит) Не гоните меня! (Признание у мелкой сошки вселенской власти) Помогите! (Обращение к женской чувствительности)
– Слушаю...
Теперь можно изложить суть вопроса. Сергей изложил, и медсестра сочувственно ответила:
– Навестить можно, но сейчас... не совсем удобно... пациенты... едят... палата большая...
Сергей представил эту картину: нечёсаные старухи, халаты, миски... и Наташу.
– Скажите, доктор, а у вас... в стационаре, практикуются индивидуальные палаты?
18
Кабинет заведующего отделением, куда Сергея направила дежурная медсестра, выглядел нескромно и деловито. У противоположной ко входной двери стены, во всю её ширину, расположилась библиотека, на полках которой отдельные интеллектуальные островки из томов энциклопедий, справочников, периодических изданий по медицине перемежались дорогими сувенирами и подарками с надписями на медных табличках или на стекле. На боковых стенах, белых, идеально отштукатуренных стильным рельефным рисунком, висели: слева два, разделённых триколором, портрета двух руководителей, с изящной консолью под ними; справа, вокруг окна, в шахматном порядке, дипломы в рамках и фотографии хозяина кабинета в обществе известных людей. Зона неформального общения с посетителями состояла из дивана , с ромбическими стяжками кожаной обивки, и низкого журнального столика, однозначно, с баром.
Центр комнаты занимал письменный стол, с парой-тройкой семейных фотографий и раскрытым ноутбуком, да небольшой брифинг, с двумя креслами по бокам. Гарнитур был выдержан в едином классическом стиле, массив, Италия.
Гладкий, в именном, почти хрустящем, халате, заведующий отделением занюханной больнички встретил Сергея радушно, заинтересовано. Он был в курсе вопроса, очевидно, проинформированный медсестрой с рецепшна. Состоялся короткий разговор, скорее, монолог:
– Понимаю, понимаю...Больных много, палаты переполнены... У нас есть три двухместные палаты: туалет, душ, телевизор... Но сейчас, – он демонстративно заглянул в какой-то блокнот. – Да, вот... Одна на ремонте, вторая занята, третья... Третья свободна. Максимально комфортные условия, для Вас и Вашей знакомой, без соседки... Лечение в течении трёх-четырёх дней... Это будет, – он потыкал в смартфон, назвал цифру. – Согласны?
Сергей только кивнул, лихорадочно подсчитывая наличность в кошельке и надеясь на свою предусмотрительность. Фу, хватило... Даже ещё немного осталось, но...
– Может по коньячку? Ах, Вы за рулём... Да и я погорячился.
Отзывчивый наглец, не моргая, сокрушённо качал головой, держал в руке практически пустую дежурную бутылку.
– Пожалуйста, приходите минут через двадцать. Всё будет в порядке!
Сергей вышел. Блин, ещё и коньяк.
Дежурная медсестра, получив указания, подтвердила:
– Вернётесь, проходите в девятую палату... Я всё сделаю, как надо,– и смотрит вопросительно. Пришлось дать ей подарочный детектив.
19
«...Этично это, не этично...» вмешаться в чужую жизнь при подобных обстоятельствах – Сергея не интересовало. Появилась возможность сделать что-то реально правильное, необходимое, без аналитики, и он был очень доволен, что ещё способен так поступать.
Возвращаясь из магазина с бутылкой пойла, косившего под коньяк, Сергей заметил в толчае вестибюля, в дальнем его уголке, знакомую фигуру. Кира сидела в стареньком кресле с переворачивающимся сиденьем, какие бывают в кинотеатрах, подперев рукой щёку и облокотившись на светлый мех шубы, лежащей рядом на пузатом пакете. Казалось, она дремлет, но, как только Сергей присел рядом, быстро повернулась к нему всем телом.
– Кира, – Сергей впервые назвал её просто по имени,– на Вас лица нет...
– А Вы весь светитесь счастьем. Наверное, – она заметила обклеенное акцизной маркой горлышко бутылки и продолжала с нажимом, – у Вашего знакомого всё в порядке. Я рада.
– Дела, действительно, налаживаются.
– Я пойду. Мне... надо.
Кира решительно поднялась, быстро подхватив пакет и шубу, отчего оба сиденья со скрипом захлопнулись, сделала шаг от Сергея, резко и неожиданно повернула голову... С этого ракурса... Что это?... У Сергея дыханье перехватило, он не мог поверить собственным глазам: сколько раз он видел эту гордую позу, прищур глаз, изгиб губ, сколько раз он любовался такой... Наталией. Через мгновение сходство исчезло... Бывало, где-то в толпе, на улице, в метро, он с замиранием сердца обнаруживал схожесть случайных девушек, женщин с Наташей: то цвет волос, то улыбка, то линия шеи, щеки... Но у них не было, целостности, что ли... А тут, мистика...
Сергей, не вставая, взял Киру за руку, остановил.
– Кира, подождите... Так нельзя... Сейчас я очень занят, очень, – неожиданная идея мелькнула в голове, – А вот завтра я хотел съездить в садоводство. Хотите поедем вместе, мы же соседи...
– Хочу.
20
Стоило дочери уйти, как Наталия сразу почувствовала тоску и одиночество. Несмотря на множество людей вокруг неё, скорее даже, из-за этого. Шесть пациентов в палате, казёнщина, неуют, теснота, скученность... При этом – разобщенность, каждый, не слушая соседа, говорит о своих недугах, каждый, не находя отклика, в одиночку борется со своими болячками, каждый плюёт на каждого, одна медицина – на всех...
Три-четыре дня, как сказал доктор. С ума сойти.
Наталия подтянула до самого носа тоненькое одеяло с сыроватой простынёй вместо пододеяльника, закрыла глаза и постаралась вспомнить хоть что-то хорошее из событий последних дней. Память отослала её только к рождественскому разговору с Сергеем...
– Наталия Ивановна... – Оказалось, она задремала, и кто-то осторожно пытается её разбудить. – Проснитесь... Вас переводят в другую палату. Соберите, пожалуйста, Ваши вещи. Там всё приготовлено.
Что сказал доктор, три-четыре дня, что же... неплохо – медицина, с чего бы? повернулась к ней парадной стороной.
Наташа обустроилась на новом месте, познакомилась с совсем юной соседкой, с аппетитом перекусила, прихваченными ещё из дома бутербродами, соком и, слегка утомившись, легла в чистую и удобную... нет, не больничную койку, а постель. Нервная напряжённость, сопротивление и отторжение окружающей обстановки постепенно ослабевали, уступая место спокойствию в душе и расслабленности в теле.
В дверь постучали. Наталия взглянула на девушку – та, в наушниках ничего, кроме плеера, не слышала, – и сказала: «Войдите!»
Почему-то, она совсем не удивилась, когда, робко, неловко цепляясь карманом жилетки за ручку двери, вошёл Сергей. Он придирчиво оглядел апартаменты, увидел соседку, усмехнулся при этом, нашёл взглядом Наталию и сел к ней спиной на стул у обеденного стола. Сергей взял какой-то журнал и, как будто только за этим и пришёл, стал его перелистывать. А когда Наталия спрятала под подушку зеркальце, пересел на краешек её кровати. Куда она и показывала.
Они испытывали одинаковые чувства: будто два человека, слышавшие друг о друге много хорошего, встретились впервые за долгое время и радовались оправдавшимся ожиданиям...
– Серёжа... Я знала...
Он взял в обе руки её ладошку, молчал. Проклятая неуверенность! Откуда эта боязнь взять фальшивый тон в разговоре, боязнь быть осмеянным, не понятым? Что простительно для юноши, не открывшего своих чувств любимой девушке, непозволительно для зрелого мужика. Ведь Наташе известно о нём всё, всё и давно, и Сергей ведь почти безошибочно научился угадывать её душевное состояние и степень благосклонности к нему. Опять почти...
Вот, о чём она сейчас? О чём знала? Что я приду? Значит, последнюю фразу утреннего разговора она услышала...
– Я же сказал, буду с тобой рядом.
– Сказал? Кому? – «Какой же я болван-аналитик!»
– Рыбам, чтобы они не ждали.
–А-а... Но процедуры здесь не такие, как в спа-салоне... – помогла Наташа Сергею. «Я тебя обожаю!» – подумал он, а надо было сказать вслух.
Дожив до полтинника лет, Сергей не имел ни машины, ни водительских прав, ни интереса к этой стороне жизни. Но всё изменилось на раз. Причиной тому была незатейливая мысль о быстротечности жизни и взыгравшее самолюбие на случайные слова Наталии.
Под насмешливые взгляды сопливых одногруппников он сел за парту изучать ПДД и за руль старенького седана для ознакомления с азами вождения. С первой попытки права были получены. Зимой.
Зомбированные менеджеры в автосалоне ожили от удивления, когда не девочка какая-то, не папик в подарок на 8 марта, а не молодой уже дядька, купил у них для себя игрушечный Matiz. А Сергей был всем доволен, особенно, когда рядом, справа, сидела Наташа, встречи с которой приобрели новые возможности и аргументы.
Он наслаждался дарованной ему автомобилем свободой и независимостью, чувствами, безусловно, ложными, но чертовски приятными.
«Тогда и начались мои поездки к Фикусу, приведшие в итоге к «Монте-Роза».
Сергей, внутренне улыбаясь, привычными движениями энергично крутил руль, спуская кроссовер с пятого этажа паркинга. На очередном повороте с торпеды на переднее сиденье упала книга, детектив, которую он хотел подарить Наташе – большой любительнице этого жанра. Мысли также повернули и потекли в русле предстоящих событий сегодняшнего дня.
«Как это сладко – ехать на встречу с любимым человеком! Через час окажусь на нашем месте, через два – придёт Наташа. Целых два часа, не стесняясь, не ограничивая свою фантазию в откровенных сценариях, можно тешить себя, перемешивая, намеренно и безнаказанно, действительное и желаемое».
Фиг тебе!
Раздался звонок громкой связи: звонила Наташа. С домашнего.
– Серёжа, это Наташа.
Голос был тихий, без обычных бархатных интонаций:
– Здравствуй.
– Здравствуй! Уже еду...
– Нет, Серёжа, нет. Я сегодня не могу... Болею.
– Что с тобой! Серьёзное что-то? Голос у тебя...
– Голос не самое главное...
– Я приеду. Ты дома?... Одна? Что, что, чем помочь? – Сергей не знал, как убедить Наташу принять от него помощь.
– Не надо, всё есть и я не одна. Спасибо. Извини.
– Я буду рядом.
Но трубку Наталия уже положила и, скорее всего, последнюю фразу Сергея не услышала.
16
Чем он мог помочь, сидя в машине, напротив дома, с которым так неразрывно связана долгая история: от юношеской любви и рухнувших надежд, к самообману отречения и возврату к неизбежному, до немного повзрослевших, но всё таких же невостребованных чувств, – дома, в котором он не был последние тридцать пять лет. Ничем и не мог.
Кто-то невидимый возразил:
«Вы врёте, Сергей Анатольевич. Трусостью Ваше бездействие зовётся. Думками красивыми прикрыть её хотите. Была бы любовь, а не повзрослевшие чувства, Вы бы не сидели сиднем в машине с книжонкой в руках, а ворвались бы в дом напротив, не взирая на лица, пробились бы к единственно значимой для Вас женщине, склонились бы над ней, ограждая от болезней, невзгод и горя. Слабо? Эх, Вы – теоретик».
Сергей дёрнул ручку, открыл дверь – снег полетел в салон, ветер залистал страницы детектива. «И угроблю Наташу. На практике». О, многоликая любовь! Какую маску ты носишь сейчас? Трусости или эгоизма? Мудрости или расчёта?
Он остался в машине, в ярости кусая кулак от бессилия перед сказанным когда-то и неизменным поныне: «Ты мне не нужен»,– но готов был ждать, ждать, ждать, хоть ещё тридцать пять лет.
… Когда подъехала скорая, Сергей не заметил: мешал сильный снег, припаркованные машины и значительное расстояние. Он не сомневался, к кому её вызвали, только внимательнее стал всматриваться в силуэты выходивших из подъезда людей. Десяти минут не прошло, как появилась та, которую он ожидал, но боялся увидеть, надеясь на пустые страхи, надеясь, что всё обойдётся и скорая уедет без неё. Не обошлось. Санитарка помогла Наталии подняться во внутрь фургона, пропустила невысокую женщину с непокрытой головой и в светлом полушубке, фигура которой почти сливалась с хлопьями снега. Затем она хлопнула раздвижной дверью и залезла на переднее сиденье. Закрутился проблесковый фонарь, и скорая помощь стала осторожно выбираться среди сугробов и автомобилей на проезжую часть.
Сергей поехал вслед за ней. Стараясь не терять из виду и держаться поблизости, ему приходилось лавировать в плотном потоке, выполняя порой, рискованные манёвры, наверняка, складывая на свой счёт многочисленные матюги «подрезанных» водителей. Сергею было плевать на это, лишь бы узнать, в какую больницу повезли Наташу.
На одном из загруженных перекрёстков медицинский фургон, крякнув несколько раз, ушёл под красный свет и быстро скрылся за стеной снегопада.
17
«Если не здесь, то я уже и не знаю».
Сергей стоял в небольшой очереди к справочному окошку медицинского учреждения, уже четвёртому, где он пытался разузнать о Наталии. Очередь двигалась медленно – тётенька в белом халате скучно отвечала на вопросы, куда-то звонила, заполняла бланки. Сергей нервничал, так как время подходило к обеду и тётенька, явно считая до него минуты, могла захлопнуть окошко перед самим его носом. Но Сергею повезло: и очередь до него дошла, и ответ порадовал:
– Да, поступила. В неврологию. Состояние удовлетворительное.
– А навестить можно?
– Обращайтесь на отделение.
Ну, что же, обратимся на отделение.
Сергей разделся, разменял сотку, купил в автомате за пять рулей синие бахилы и стал подыматься на второй этаж, куда направил его пожилой вахтёр после предъявления Сергеем обутых на ноги идиотских мешков.
– Сергей Анатольевич!...
Радостные, даже слегка игривые интонации, были несколько неуместны в больничной обстановке, и, видимо, понимая это, говорившая сказала более сдержанно:
– Сергей Анатольевич, постойте.
Его окликнула... Кира! Она спускалась по лестнице ему навстречу с несоразмерным с её небольшим ростом пакетом в руках, то и дело задевая им стёртые ступени.
– Кира... э... Александровна? Здравствуйте. Вы здесь? Уж не из-за мамы ли?
– Да, добрый день, то есть, не очень добрый. Вы правы: у мамы случился повторный приступ. Пришлось неотложку вызвать, сюда привезти. Но сейчас много легче. А Вы?
Кира стояла на ступеньку выше Сергея, поэтому, чуть сверху смотрела на напряжённое его лицо, пыталась поймать взгляд его глаз, смотрящих куда угодно, только не на неё.
– Вы торопитесь...
– Если честно, то, да... Здесь близкий мне человек... Как-что с ним – я не знаю...
– Непременно, идите...
– Удачи! И маме Вашей, выздоровления!
Сергей взял молодую женщину под локоток, как бы прощаясь и отодвигая одновременно, поспешил дальше, а Кира сделала несколько шагов вниз и остановилась. Проходящий мимо человек обеспокоенно заглянул ей в лицо: всякое бывает... больница.
На светящемся пластмассовом коробе над двойными дверьми Сергей прочитал:
– «Отделение неврологии». А-га, сюда.
Сразу при входе находилась небольшая стойка-рецепшн. За ней, где-то внизу, сидела дежурная медсестра, под светом настольной лампы перекладывающая слева направо исписанные листки. Также был виден ручной тонометр и несколько градусников в стакане с водой. Вокруг медсестры, на стене, висели какие-то графики, приказы, объявления. Всё было набрано мелким шрифтом и совершенно не читабельно.
Не прекращая своего занятия, едва взглянув на посетителя, девушка сказала:
– Обед. Посещения с 15-00.
Плавали, знаем!
– Доктор! (Это льстит) Не гоните меня! (Признание у мелкой сошки вселенской власти) Помогите! (Обращение к женской чувствительности)
– Слушаю...
Теперь можно изложить суть вопроса. Сергей изложил, и медсестра сочувственно ответила:
– Навестить можно, но сейчас... не совсем удобно... пациенты... едят... палата большая...
Сергей представил эту картину: нечёсаные старухи, халаты, миски... и Наташу.
– Скажите, доктор, а у вас... в стационаре, практикуются индивидуальные палаты?
18
Кабинет заведующего отделением, куда Сергея направила дежурная медсестра, выглядел нескромно и деловито. У противоположной ко входной двери стены, во всю её ширину, расположилась библиотека, на полках которой отдельные интеллектуальные островки из томов энциклопедий, справочников, периодических изданий по медицине перемежались дорогими сувенирами и подарками с надписями на медных табличках или на стекле. На боковых стенах, белых, идеально отштукатуренных стильным рельефным рисунком, висели: слева два, разделённых триколором, портрета двух руководителей, с изящной консолью под ними; справа, вокруг окна, в шахматном порядке, дипломы в рамках и фотографии хозяина кабинета в обществе известных людей. Зона неформального общения с посетителями состояла из дивана , с ромбическими стяжками кожаной обивки, и низкого журнального столика, однозначно, с баром.
Центр комнаты занимал письменный стол, с парой-тройкой семейных фотографий и раскрытым ноутбуком, да небольшой брифинг, с двумя креслами по бокам. Гарнитур был выдержан в едином классическом стиле, массив, Италия.
Гладкий, в именном, почти хрустящем, халате, заведующий отделением занюханной больнички встретил Сергея радушно, заинтересовано. Он был в курсе вопроса, очевидно, проинформированный медсестрой с рецепшна. Состоялся короткий разговор, скорее, монолог:
– Понимаю, понимаю...Больных много, палаты переполнены... У нас есть три двухместные палаты: туалет, душ, телевизор... Но сейчас, – он демонстративно заглянул в какой-то блокнот. – Да, вот... Одна на ремонте, вторая занята, третья... Третья свободна. Максимально комфортные условия, для Вас и Вашей знакомой, без соседки... Лечение в течении трёх-четырёх дней... Это будет, – он потыкал в смартфон, назвал цифру. – Согласны?
Сергей только кивнул, лихорадочно подсчитывая наличность в кошельке и надеясь на свою предусмотрительность. Фу, хватило... Даже ещё немного осталось, но...
– Может по коньячку? Ах, Вы за рулём... Да и я погорячился.
Отзывчивый наглец, не моргая, сокрушённо качал головой, держал в руке практически пустую дежурную бутылку.
– Пожалуйста, приходите минут через двадцать. Всё будет в порядке!
Сергей вышел. Блин, ещё и коньяк.
Дежурная медсестра, получив указания, подтвердила:
– Вернётесь, проходите в девятую палату... Я всё сделаю, как надо,– и смотрит вопросительно. Пришлось дать ей подарочный детектив.
19
«...Этично это, не этично...» вмешаться в чужую жизнь при подобных обстоятельствах – Сергея не интересовало. Появилась возможность сделать что-то реально правильное, необходимое, без аналитики, и он был очень доволен, что ещё способен так поступать.
Возвращаясь из магазина с бутылкой пойла, косившего под коньяк, Сергей заметил в толчае вестибюля, в дальнем его уголке, знакомую фигуру. Кира сидела в стареньком кресле с переворачивающимся сиденьем, какие бывают в кинотеатрах, подперев рукой щёку и облокотившись на светлый мех шубы, лежащей рядом на пузатом пакете. Казалось, она дремлет, но, как только Сергей присел рядом, быстро повернулась к нему всем телом.
– Кира, – Сергей впервые назвал её просто по имени,– на Вас лица нет...
– А Вы весь светитесь счастьем. Наверное, – она заметила обклеенное акцизной маркой горлышко бутылки и продолжала с нажимом, – у Вашего знакомого всё в порядке. Я рада.
– Дела, действительно, налаживаются.
– Я пойду. Мне... надо.
Кира решительно поднялась, быстро подхватив пакет и шубу, отчего оба сиденья со скрипом захлопнулись, сделала шаг от Сергея, резко и неожиданно повернула голову... С этого ракурса... Что это?... У Сергея дыханье перехватило, он не мог поверить собственным глазам: сколько раз он видел эту гордую позу, прищур глаз, изгиб губ, сколько раз он любовался такой... Наталией. Через мгновение сходство исчезло... Бывало, где-то в толпе, на улице, в метро, он с замиранием сердца обнаруживал схожесть случайных девушек, женщин с Наташей: то цвет волос, то улыбка, то линия шеи, щеки... Но у них не было, целостности, что ли... А тут, мистика...
Сергей, не вставая, взял Киру за руку, остановил.
– Кира, подождите... Так нельзя... Сейчас я очень занят, очень, – неожиданная идея мелькнула в голове, – А вот завтра я хотел съездить в садоводство. Хотите поедем вместе, мы же соседи...
– Хочу.
20
Стоило дочери уйти, как Наталия сразу почувствовала тоску и одиночество. Несмотря на множество людей вокруг неё, скорее даже, из-за этого. Шесть пациентов в палате, казёнщина, неуют, теснота, скученность... При этом – разобщенность, каждый, не слушая соседа, говорит о своих недугах, каждый, не находя отклика, в одиночку борется со своими болячками, каждый плюёт на каждого, одна медицина – на всех...
Три-четыре дня, как сказал доктор. С ума сойти.
Наталия подтянула до самого носа тоненькое одеяло с сыроватой простынёй вместо пододеяльника, закрыла глаза и постаралась вспомнить хоть что-то хорошее из событий последних дней. Память отослала её только к рождественскому разговору с Сергеем...
– Наталия Ивановна... – Оказалось, она задремала, и кто-то осторожно пытается её разбудить. – Проснитесь... Вас переводят в другую палату. Соберите, пожалуйста, Ваши вещи. Там всё приготовлено.
Что сказал доктор, три-четыре дня, что же... неплохо – медицина, с чего бы? повернулась к ней парадной стороной.
Наташа обустроилась на новом месте, познакомилась с совсем юной соседкой, с аппетитом перекусила, прихваченными ещё из дома бутербродами, соком и, слегка утомившись, легла в чистую и удобную... нет, не больничную койку, а постель. Нервная напряжённость, сопротивление и отторжение окружающей обстановки постепенно ослабевали, уступая место спокойствию в душе и расслабленности в теле.
В дверь постучали. Наталия взглянула на девушку – та, в наушниках ничего, кроме плеера, не слышала, – и сказала: «Войдите!»
Почему-то, она совсем не удивилась, когда, робко, неловко цепляясь карманом жилетки за ручку двери, вошёл Сергей. Он придирчиво оглядел апартаменты, увидел соседку, усмехнулся при этом, нашёл взглядом Наталию и сел к ней спиной на стул у обеденного стола. Сергей взял какой-то журнал и, как будто только за этим и пришёл, стал его перелистывать. А когда Наталия спрятала под подушку зеркальце, пересел на краешек её кровати. Куда она и показывала.
Они испытывали одинаковые чувства: будто два человека, слышавшие друг о друге много хорошего, встретились впервые за долгое время и радовались оправдавшимся ожиданиям...
– Серёжа... Я знала...
Он взял в обе руки её ладошку, молчал. Проклятая неуверенность! Откуда эта боязнь взять фальшивый тон в разговоре, боязнь быть осмеянным, не понятым? Что простительно для юноши, не открывшего своих чувств любимой девушке, непозволительно для зрелого мужика. Ведь Наташе известно о нём всё, всё и давно, и Сергей ведь почти безошибочно научился угадывать её душевное состояние и степень благосклонности к нему. Опять почти...
Вот, о чём она сейчас? О чём знала? Что я приду? Значит, последнюю фразу утреннего разговора она услышала...
– Я же сказал, буду с тобой рядом.
– Сказал? Кому? – «Какой же я болван-аналитик!»
– Рыбам, чтобы они не ждали.
–А-а... Но процедуры здесь не такие, как в спа-салоне... – помогла Наташа Сергею. «Я тебя обожаю!» – подумал он, а надо было сказать вслух.
