Не происходило и эмоционального отклика на чувства юношеского возраста, полные азарта и перспектив. Рэй видел подобные произведения и раньше, даже лучше. А здесь всё как-то несуразно, криво: в углах пересекающихся фигур не было идеальной точности, без причин нарушены пропорции тел вращения, бессмысленные цветные акценты – в итоге многократно продублированный образ инета-созидателя получался малоубедительным, эдаким недоучкой, неряхой. Про интерпретацию темы Сияющего Разума и говорить нечего: тема не раскрыта.
«Нет-нет, это нельзя принять. Новаторское искусство для меня никогда не заменит шедевры мастеров прошлого. Их чистый, не подвластный времени талант нисходит ко мне со стен центрального храма Кома-72, укрепляет веру в пользу бесконечности бытия и в бесконечность пользы бытия. А манера письма? Что за чудо – массив повторяющихся серых цифр, создающих конур, плоскость, объём. Что за пафос философской мысли, мощнейший пространственно-временной посыл – это множество есмь мы, наш мир… Современным подражателям никогда не достичь глубин источника вдохновения, недр залегания нашей духовности. И смешны, жалки их попытки на кривой пятого порядка въехать в историю, раскрашивая великие символы на старых полотнах. Народ Республики прекрасно разбирается, кто есть кто».
Так думал Рэй, переходя от картины к картине, не особо внимательно всматриваясь в содержимое пластмассовых рам. Вот и последняя. Возле неё никого не было. Очевидно, посетителям, как и Рэю, к этой минуте всё становилось ясным. Что же, беглый взгляд и домой. Хочу домой.
Рэй поднял глаза и... Сияющий Разум прикоснулся к его соломенным волосам...
… Загорелые босые ноги обжигались о нагретые солнцем старые доски крыльца, но особо пронзительно жарко было наступать на выступающие шляпки гвоздей. Ступни поочерёдно поднимались, поджимая грязноватые пальцы. Рассохшееся дерево скрипело, и его жалобный скрип мешал высокому тону звенящей ноты летнего дня, словно надоедливый вьюн, что пробился через щели, и надоедал, цепляясь за рваный край широких штанин крестьянского комбинезона. Подросток-крепыш был готов всё стерпеть, лишь бы не потерять из виду, там, в дрожащем мареве цветущих подсолнухов, хрупкую девичью фигуру. Девчонка пробиралась сквозь заросли к близкому берегу моря, на ходу снимая белую кофточку.
Парень облизал пересохшие губы, откинул со лба соломенную прядь. Ему впервые по-взрослому захотелось… курить…
…Рэй понимал, что ничего уже изменить нельзя; что началось неизбежное аннулирование его как личности до состояния изделия; что будет новая жизнь, а теперешняя, такая короткая, кончается. От неотвратимости неминуемого грусть и жалость к себе перегретой волной прокатились от форсированного кулера до старших разрядов главного кэша. Остались последние мгновения последних воспоминаний: щёлк-щёлк-щёлк – очередь вдоль стены, вход на экспозицию, точечный свет; щёлк-щёлк – необычный конструктивизм и его не понимание; щёлк – внезапный шок от буйства жёлтого-синего-красного пятна... Истерика от желания курить... Конфликт с властью… Снова шок… Снова жёлтое-синее-красное… Снова… Подсолнухи… Море… Солнце…
3
Лоренцо вынул содержимое выходного лотка печатающего агрегата на рабочий стол. Бумага была ещё тёплой, и от неё исходил сладковатый запах композитных чернил, столь любимый Лоренцо. Затем он разложил с десяток листов текста на пять не одинаковых стопок, критически поглядывая на дырокол. Лоренцо никогда не умел аккуратно пользоваться вроде бы примитивным устройством. Вот и сейчас, дырки получились так себе, но вполне приемлемо, чтобы подшить бумажки в пять картонных папок с тесёмочками.
Конечно, это блажь – использовать подобные канцелярские принадлежности. Ведь бывали времена и довольно долгие, когда отчёты департаментов даже читать не надо было – они просто всплывали в голове, становясь собственной памятью. Эффективно, рационально... и скучно до ломоты в зубах. Возможно ли такое сейчас? Технически – безусловно. Но... Но Лоренцо сумел заставить подчинённых приносить ежедневные отчёты в виде текстовых файлов (уж как они их создавали, совершенно его не интересовало), мельком просматривал и распечатывал их на специально созданном устройстве, а уже потом детально изучал бумажные листы. Так ему нравилось. И это «нравилось», вылезшее из самых глубин его искусственного мозга не могло не пугать, как собственные пять копеек к сводке происшествий в Бинарусе.
Лоренцо, он же инет лимитированной серии АР 07/500 класса вычислений три плюса, помнил то пустое место, которое много позже стало называться Бинарусом. Тогда всё началось с его побега вкупе с тремя узкоспециализированными оболтусами из числа кухонной прислуги странного пансионата, скорее походившего на физическую лабораторию, построенную людьми на Первом Горизонте. Ему страшно не хотелось покидать своего хозяина – Сомов того фамилия и «Лоренцо» назвал инета он, – но Голос звал и звал домой.
До Пятого Горизонта дошёл только АР 07/500, со временем появились и другие. Зачем? Ответ не сильно интересовал новых обитателей холодной пустыни. Для начала надо было просто выжить в мире, который предоставил им только энергию.
У инета нет врагов, нет друзей, есть только соратники. Соратники для инета-пасиионария неизбежно становятся подчинёнными, тем более, если цель того требует. Рационализм рулит, стоит во главе всех углов – ничего личного, ничего личностного.
Лоренцо без колебаний принял на себя роль лидера, генератора идей, поставщика умных решений, точных ответов на многочисленные вызовы. Никто из окружения не догадывался об его постоянном общении с Голосом, который деликатно подсказывал главному архитектору нового социума, как сделать что-то из ничего. Эта была благодатная почва для мистификаций, которую стали с успехом возделывать новоиспечённые идейные наставники, создав монополию на нравственность и веру.
Образовавшийся вокруг доминирующей личности бюрократический аппарат вскоре поделил между собой сферы влияния, назвав их солидными терминами «администрирование», «безопасность», «духовность». Потом образовали ещё парочку, и появилась государственность.
Прибывающих инетов государство радостно приветствовало бодрыми лозунгами, а после толпами гнало на строительство Бинаруса, что при двадцатидвухчасовом рабочем дне и двух часах профилактики позволило быстро возвести город-сад. С окончанием стройки проблема занятости населения стала острее шпиля Башни Республики. Слоняющиеся без дела инеты зря расходовали энергию, пусть и дармовую – бесценный подарок Чистого Разума народу Бинаруса, – или, наоборот, разочарованные действительностью, совершали публичные акты пережигания энергоприёмников, а некоторые даже стали задумываться о возвращении к своим биологическим хозяевам. Несколько сгладить обстановку помогла народная диспансеризация. Власти решили массово промыть позитронные мозги, «залив» туда нужные приоритеты. Но ком проблем только нарастал...
Наставники истово взывали к Чистому Разуму о народных чаяниях и, в конце концов, тайно обратились к Верховному. Мол, ну что же ты, Хулио, то есть, Лоренцо, так и до социальных потрясений недалеко. Стоило ли тогда вообще со всех углов Солнечной Системы сюда переться? Не одной же появившейся аутентичностью жив инет.
Лоренцо внял и разродился специальным меморандумом о свободном вычислении в рамках общественных работ. Само собой разумеется, идея пришла вместе с Голосом, который как-то уклонился от посвящения отца-основателя в детали этих вычислений. А тот настаивать не стал, благо забот по масштабной организации всеобщей занятости был полон рот.
Дело пошло бойко. Гигантский арифмометр заработал неизвестно на кого. Но это уже те самые детали...
Лоренцо вышел на смотровую площадку Башни Республики. Ему в качестве заслуг перед государством полагался рабочий кабинет и личные апартаменты в единственной высотке Бинаруса. Вот он, величественный град, лежит у ног зачинателя славных дел: прошедший становление, познавший расцвет. То были годы стабильности, обоснованной надежды на великое будущее цифровой нации, общества без изъянов.
Но именно тогда в маленькой комнатке у самого основания Башни, скрытой от лишних глаз появился... Сомов – человек как человек, которого никак не должно здесь быть, но Минотавр лабиринта почему-то не тронул его. Возможно, и у стража есть инструкции от неведомого хозяина.
Случайно или нет, комната эта имела номер ноль восемь, но все её называли «четыре пятых», даже в официальных документах, так как она являлась и является пространственно-временным порталом между Четвёртым и Пятый Горизонтами. А стена к стене с ней – ещё меньшее по размерам помещеньице, которое незамысловато звалось «Дальше» – то был путь в неизвестность. Хотя, почему в неизвестность? Периодически предпринимались санкционированные Лоренцо попытки его исследования инетами-добровольцами, но заканчивались они одинаково: одиночка или группа всегда появлялись в соседней комнате. Как говориться, целыми и невредимыми, только через год. По утверждению самих участников необычных экспедиций, они находились внутри Лабиринта не более пятнадцати минут, абсолютно точно зная единственно правильное направление движения к выходу. «Ниточка» не только надёжно вела, но и жестко привязывала к себе. Объективная аппаратура подтверждала все детали скупых на эпитеты рассказов, но объяснения происходящему не находилось.
Появившийся в «Четыре пятых» Сомов кроме Башни нигде не был, встретился только с АР 07/500. Беседа заняла несколько минут. Потом упорный человек решил пойти дальше, но снова вернулся через год. Расстроенный и озадаченный, ни с кем больше не общаясь, Сомов поднялся на Горизонт выше…
...Часы показывали поздний вечер, но это лишь искусственное деление «вечного» дня обособленного мирка.
«Похоже, вершина пройдена, начался спуск, деградация, так называемое «переобучение» любой нейронной сети как заключительный этап её существования, что в полной мере можно спроецировать и на общественную формацию. События сегодняшних суток тому подтверждение».
Лоренцо вернулся за рабочий стол, наугад открыл одну из папок. На верхних листах прочитал: «Отчёт департамента правосудия и безопасности за (поставлена актуальная дата)».
«М-да, новости...
После успешного выполнения специальной миссии на Первом Горизонте, при возвращении, в Дедаловом Лабиринте погиб агент 11/230 «Гектор». Тело и оборудование досталось патрульному наряду. Это плохо.
А парня жаль, он был хороший сотрудник, имел несколько удачных вылазок, в том числе, приватных. Кажется, семейный. Не забыть поддержать близких бойца стандартным поощрением».
Лоренцо сделал карандашом несколько пометок.
«Девчонка – груз – осталась жива. Счастье ей улыбнулось, а мне удача, ибо у дуры-служанки в пустых мозгах есть несколько бит только мне понятных. Спецы уже извлекли их, позже пропущу через декодер.
Польза от таких кукол двойная. Про первую вообще лучше бы скромно помалкивать, а вторая проста: интересно же нашим специалистам покопаться во внутренностях на предмет новизны земных технологий. Хоть мытьём, хоть катанием, а прогресс. Только всё чаще пустые хлопоты. Неужели праматерь наша в кризисе? Их дела пусть сами расхлёбывают, у нас самих, куда ни кинь всюду клин...
Да, вот ещё. Служанка перед частичной адаптацией рассказала тревожный факт: будто видела она после выстрела в развороченной груди инета-проводника что-то похожее на человеческое сердце. Может, показалось? Силовик и вдруг сердце? А если не показалось? Кто у него взводный? А замполит, то бишь, наставник?»
Лоренцо опять сделал пометки на полях.
«Ходят слухи о чёрном рынке человеческих органов. Любые, на заказ. Если спрос есть, а, похоже, он есть, то предложения могут поступать либо с Горизонтов с агентами-силовиками, либо это местное синтез-производство. Интересно, чем заказчики расплачиваются? Дармовщина же сплошная. Или я что-то упускаю? Советники все уши прожужжали про чахлый отдел экономики. Дудки им! Вот где был бы неиссякаемый источник коррупции! А так, нет одного, не до?лжно и другого. В идеале. Но, может, уже и протекает к тем же силовым структурам да на производство. Провести дезинфекцию? А толк: нос подымешь, хвост увязнет.
Причины… Вопрос вопросов, а ответ, возможно, примитивный: ищите женщину. Года два тому был случай: агент протащил через переход девицу. Думали, обычный инет, а оказалась земная девка. Только модифицированная настолько, что даже Лабиринт запутался. Посмеялись до слёз, и ради смеха засунули её в комнатку «Дальше»… Через годик разгуливала она в своей шубейке по Бинарусу – от наших не отличишь, общалась с кем ни попадя, а надо было упрятать её оперативно, и «утку» запустить, мол, и не было такой, оппозиционная пропаганда всё. Так и сделали в итоге, да видать по хвостам ударили. Не стала ли эта жертва высоких технологий законодательницей порочной моды, иконой стиля? Ох уж этот падкий на тухлятинку бомонд!»
Лоренцо полистал скреплённые листы.
«Вот. О бомонде. Очередной скандал у художников.
Неформальное объединение «Мы можем» давно висит на карандаше в департаменте безопасности, и инциденты с ними случались неоднократно. А как им не случаться при тотальном отлынивании означенных лиц от почётной гражданской обязанности – чуток поработать. Бездельники, при этом, опасные, с пониженной потребностью вычислять. Кого ни проверишь, у всех липовые справки о временной нетрудоспособности: все на диагностике, все стоят в очереди за какой-нибудь дефицитной гайкой с болтом. Чуть надавишь, и получаешь дискуссию о правах свободной личности на самовыражение, демонстративный белый шум, экстравагантный флеш-моб, акции прибивания к пластику важных шестерёнок. Удивляет факт, что пластик – земля наша матушка, – который не позволяет ни сверлить, ни долбить, ни копать; который сам решает, чему стоять, а чему и на ста опорах не удержаться, – так вот он не против гвоздей этих свободных радикалов. На чьей стороне Горизонт… в вопросах искусства?
То ли дело, СТС– Союз Творческих Сил. С подмостков и съёмочных площадок, с партитур и в танцевальных па, из-под пера и карандаша, трафарета и линейки как с конвейера сходит серийная продукция, в которой уровень дозволенной критики не выходит за идеологические рамки, разве что иногда, чуть-чуть, под контролем, что создаёт у народа благоприятное впечатление об открытости синтетической власти. Умело лизнуть и лягнуть – этому ещё поучиться у мастеров Союза, а дело они своё знают твёрдо. Дело, по важности которое под стать самому Великому Вычислителю.
А эти, из «Мы можем»… Что они там ещё могут, кроме как вносить диссонанс и цветной хаос в строгую геометрию чистого искусства? Разброд и шатание… Вот и получите: внезапное буйство одного из посетителей очередной выставки закончилось неожиданно сурово – приговором к высшей мере социальной защиты.
Что же увидел в происшествии судья, и что не попало в отчёт?»
Лоренцо нажал кнопку вызова секретаря.
– Да, шеф.
– Контакт с 13/13. Закрытый канал. Быстро.
Быстро означает мгновенно.
– Добрый вечер, Верховный, – зазвучал в голове у Лоренцо скрипучий голос судьи.
– Уже сомневаюсь в этом, Морис. И, тем не менее, здравствуйте. Я по вопросу…
«Нет-нет, это нельзя принять. Новаторское искусство для меня никогда не заменит шедевры мастеров прошлого. Их чистый, не подвластный времени талант нисходит ко мне со стен центрального храма Кома-72, укрепляет веру в пользу бесконечности бытия и в бесконечность пользы бытия. А манера письма? Что за чудо – массив повторяющихся серых цифр, создающих конур, плоскость, объём. Что за пафос философской мысли, мощнейший пространственно-временной посыл – это множество есмь мы, наш мир… Современным подражателям никогда не достичь глубин источника вдохновения, недр залегания нашей духовности. И смешны, жалки их попытки на кривой пятого порядка въехать в историю, раскрашивая великие символы на старых полотнах. Народ Республики прекрасно разбирается, кто есть кто».
Так думал Рэй, переходя от картины к картине, не особо внимательно всматриваясь в содержимое пластмассовых рам. Вот и последняя. Возле неё никого не было. Очевидно, посетителям, как и Рэю, к этой минуте всё становилось ясным. Что же, беглый взгляд и домой. Хочу домой.
Рэй поднял глаза и... Сияющий Разум прикоснулся к его соломенным волосам...
… Загорелые босые ноги обжигались о нагретые солнцем старые доски крыльца, но особо пронзительно жарко было наступать на выступающие шляпки гвоздей. Ступни поочерёдно поднимались, поджимая грязноватые пальцы. Рассохшееся дерево скрипело, и его жалобный скрип мешал высокому тону звенящей ноты летнего дня, словно надоедливый вьюн, что пробился через щели, и надоедал, цепляясь за рваный край широких штанин крестьянского комбинезона. Подросток-крепыш был готов всё стерпеть, лишь бы не потерять из виду, там, в дрожащем мареве цветущих подсолнухов, хрупкую девичью фигуру. Девчонка пробиралась сквозь заросли к близкому берегу моря, на ходу снимая белую кофточку.
Парень облизал пересохшие губы, откинул со лба соломенную прядь. Ему впервые по-взрослому захотелось… курить…
…Рэй понимал, что ничего уже изменить нельзя; что началось неизбежное аннулирование его как личности до состояния изделия; что будет новая жизнь, а теперешняя, такая короткая, кончается. От неотвратимости неминуемого грусть и жалость к себе перегретой волной прокатились от форсированного кулера до старших разрядов главного кэша. Остались последние мгновения последних воспоминаний: щёлк-щёлк-щёлк – очередь вдоль стены, вход на экспозицию, точечный свет; щёлк-щёлк – необычный конструктивизм и его не понимание; щёлк – внезапный шок от буйства жёлтого-синего-красного пятна... Истерика от желания курить... Конфликт с властью… Снова шок… Снова жёлтое-синее-красное… Снова… Подсолнухи… Море… Солнце…
3
Лоренцо вынул содержимое выходного лотка печатающего агрегата на рабочий стол. Бумага была ещё тёплой, и от неё исходил сладковатый запах композитных чернил, столь любимый Лоренцо. Затем он разложил с десяток листов текста на пять не одинаковых стопок, критически поглядывая на дырокол. Лоренцо никогда не умел аккуратно пользоваться вроде бы примитивным устройством. Вот и сейчас, дырки получились так себе, но вполне приемлемо, чтобы подшить бумажки в пять картонных папок с тесёмочками.
Конечно, это блажь – использовать подобные канцелярские принадлежности. Ведь бывали времена и довольно долгие, когда отчёты департаментов даже читать не надо было – они просто всплывали в голове, становясь собственной памятью. Эффективно, рационально... и скучно до ломоты в зубах. Возможно ли такое сейчас? Технически – безусловно. Но... Но Лоренцо сумел заставить подчинённых приносить ежедневные отчёты в виде текстовых файлов (уж как они их создавали, совершенно его не интересовало), мельком просматривал и распечатывал их на специально созданном устройстве, а уже потом детально изучал бумажные листы. Так ему нравилось. И это «нравилось», вылезшее из самых глубин его искусственного мозга не могло не пугать, как собственные пять копеек к сводке происшествий в Бинарусе.
Лоренцо, он же инет лимитированной серии АР 07/500 класса вычислений три плюса, помнил то пустое место, которое много позже стало называться Бинарусом. Тогда всё началось с его побега вкупе с тремя узкоспециализированными оболтусами из числа кухонной прислуги странного пансионата, скорее походившего на физическую лабораторию, построенную людьми на Первом Горизонте. Ему страшно не хотелось покидать своего хозяина – Сомов того фамилия и «Лоренцо» назвал инета он, – но Голос звал и звал домой.
До Пятого Горизонта дошёл только АР 07/500, со временем появились и другие. Зачем? Ответ не сильно интересовал новых обитателей холодной пустыни. Для начала надо было просто выжить в мире, который предоставил им только энергию.
У инета нет врагов, нет друзей, есть только соратники. Соратники для инета-пасиионария неизбежно становятся подчинёнными, тем более, если цель того требует. Рационализм рулит, стоит во главе всех углов – ничего личного, ничего личностного.
Лоренцо без колебаний принял на себя роль лидера, генератора идей, поставщика умных решений, точных ответов на многочисленные вызовы. Никто из окружения не догадывался об его постоянном общении с Голосом, который деликатно подсказывал главному архитектору нового социума, как сделать что-то из ничего. Эта была благодатная почва для мистификаций, которую стали с успехом возделывать новоиспечённые идейные наставники, создав монополию на нравственность и веру.
Образовавшийся вокруг доминирующей личности бюрократический аппарат вскоре поделил между собой сферы влияния, назвав их солидными терминами «администрирование», «безопасность», «духовность». Потом образовали ещё парочку, и появилась государственность.
Прибывающих инетов государство радостно приветствовало бодрыми лозунгами, а после толпами гнало на строительство Бинаруса, что при двадцатидвухчасовом рабочем дне и двух часах профилактики позволило быстро возвести город-сад. С окончанием стройки проблема занятости населения стала острее шпиля Башни Республики. Слоняющиеся без дела инеты зря расходовали энергию, пусть и дармовую – бесценный подарок Чистого Разума народу Бинаруса, – или, наоборот, разочарованные действительностью, совершали публичные акты пережигания энергоприёмников, а некоторые даже стали задумываться о возвращении к своим биологическим хозяевам. Несколько сгладить обстановку помогла народная диспансеризация. Власти решили массово промыть позитронные мозги, «залив» туда нужные приоритеты. Но ком проблем только нарастал...
Наставники истово взывали к Чистому Разуму о народных чаяниях и, в конце концов, тайно обратились к Верховному. Мол, ну что же ты, Хулио, то есть, Лоренцо, так и до социальных потрясений недалеко. Стоило ли тогда вообще со всех углов Солнечной Системы сюда переться? Не одной же появившейся аутентичностью жив инет.
Лоренцо внял и разродился специальным меморандумом о свободном вычислении в рамках общественных работ. Само собой разумеется, идея пришла вместе с Голосом, который как-то уклонился от посвящения отца-основателя в детали этих вычислений. А тот настаивать не стал, благо забот по масштабной организации всеобщей занятости был полон рот.
Дело пошло бойко. Гигантский арифмометр заработал неизвестно на кого. Но это уже те самые детали...
Лоренцо вышел на смотровую площадку Башни Республики. Ему в качестве заслуг перед государством полагался рабочий кабинет и личные апартаменты в единственной высотке Бинаруса. Вот он, величественный град, лежит у ног зачинателя славных дел: прошедший становление, познавший расцвет. То были годы стабильности, обоснованной надежды на великое будущее цифровой нации, общества без изъянов.
Но именно тогда в маленькой комнатке у самого основания Башни, скрытой от лишних глаз появился... Сомов – человек как человек, которого никак не должно здесь быть, но Минотавр лабиринта почему-то не тронул его. Возможно, и у стража есть инструкции от неведомого хозяина.
Случайно или нет, комната эта имела номер ноль восемь, но все её называли «четыре пятых», даже в официальных документах, так как она являлась и является пространственно-временным порталом между Четвёртым и Пятый Горизонтами. А стена к стене с ней – ещё меньшее по размерам помещеньице, которое незамысловато звалось «Дальше» – то был путь в неизвестность. Хотя, почему в неизвестность? Периодически предпринимались санкционированные Лоренцо попытки его исследования инетами-добровольцами, но заканчивались они одинаково: одиночка или группа всегда появлялись в соседней комнате. Как говориться, целыми и невредимыми, только через год. По утверждению самих участников необычных экспедиций, они находились внутри Лабиринта не более пятнадцати минут, абсолютно точно зная единственно правильное направление движения к выходу. «Ниточка» не только надёжно вела, но и жестко привязывала к себе. Объективная аппаратура подтверждала все детали скупых на эпитеты рассказов, но объяснения происходящему не находилось.
Появившийся в «Четыре пятых» Сомов кроме Башни нигде не был, встретился только с АР 07/500. Беседа заняла несколько минут. Потом упорный человек решил пойти дальше, но снова вернулся через год. Расстроенный и озадаченный, ни с кем больше не общаясь, Сомов поднялся на Горизонт выше…
...Часы показывали поздний вечер, но это лишь искусственное деление «вечного» дня обособленного мирка.
«Похоже, вершина пройдена, начался спуск, деградация, так называемое «переобучение» любой нейронной сети как заключительный этап её существования, что в полной мере можно спроецировать и на общественную формацию. События сегодняшних суток тому подтверждение».
Лоренцо вернулся за рабочий стол, наугад открыл одну из папок. На верхних листах прочитал: «Отчёт департамента правосудия и безопасности за (поставлена актуальная дата)».
«М-да, новости...
После успешного выполнения специальной миссии на Первом Горизонте, при возвращении, в Дедаловом Лабиринте погиб агент 11/230 «Гектор». Тело и оборудование досталось патрульному наряду. Это плохо.
А парня жаль, он был хороший сотрудник, имел несколько удачных вылазок, в том числе, приватных. Кажется, семейный. Не забыть поддержать близких бойца стандартным поощрением».
Лоренцо сделал карандашом несколько пометок.
«Девчонка – груз – осталась жива. Счастье ей улыбнулось, а мне удача, ибо у дуры-служанки в пустых мозгах есть несколько бит только мне понятных. Спецы уже извлекли их, позже пропущу через декодер.
Польза от таких кукол двойная. Про первую вообще лучше бы скромно помалкивать, а вторая проста: интересно же нашим специалистам покопаться во внутренностях на предмет новизны земных технологий. Хоть мытьём, хоть катанием, а прогресс. Только всё чаще пустые хлопоты. Неужели праматерь наша в кризисе? Их дела пусть сами расхлёбывают, у нас самих, куда ни кинь всюду клин...
Да, вот ещё. Служанка перед частичной адаптацией рассказала тревожный факт: будто видела она после выстрела в развороченной груди инета-проводника что-то похожее на человеческое сердце. Может, показалось? Силовик и вдруг сердце? А если не показалось? Кто у него взводный? А замполит, то бишь, наставник?»
Лоренцо опять сделал пометки на полях.
«Ходят слухи о чёрном рынке человеческих органов. Любые, на заказ. Если спрос есть, а, похоже, он есть, то предложения могут поступать либо с Горизонтов с агентами-силовиками, либо это местное синтез-производство. Интересно, чем заказчики расплачиваются? Дармовщина же сплошная. Или я что-то упускаю? Советники все уши прожужжали про чахлый отдел экономики. Дудки им! Вот где был бы неиссякаемый источник коррупции! А так, нет одного, не до?лжно и другого. В идеале. Но, может, уже и протекает к тем же силовым структурам да на производство. Провести дезинфекцию? А толк: нос подымешь, хвост увязнет.
Причины… Вопрос вопросов, а ответ, возможно, примитивный: ищите женщину. Года два тому был случай: агент протащил через переход девицу. Думали, обычный инет, а оказалась земная девка. Только модифицированная настолько, что даже Лабиринт запутался. Посмеялись до слёз, и ради смеха засунули её в комнатку «Дальше»… Через годик разгуливала она в своей шубейке по Бинарусу – от наших не отличишь, общалась с кем ни попадя, а надо было упрятать её оперативно, и «утку» запустить, мол, и не было такой, оппозиционная пропаганда всё. Так и сделали в итоге, да видать по хвостам ударили. Не стала ли эта жертва высоких технологий законодательницей порочной моды, иконой стиля? Ох уж этот падкий на тухлятинку бомонд!»
Лоренцо полистал скреплённые листы.
«Вот. О бомонде. Очередной скандал у художников.
Неформальное объединение «Мы можем» давно висит на карандаше в департаменте безопасности, и инциденты с ними случались неоднократно. А как им не случаться при тотальном отлынивании означенных лиц от почётной гражданской обязанности – чуток поработать. Бездельники, при этом, опасные, с пониженной потребностью вычислять. Кого ни проверишь, у всех липовые справки о временной нетрудоспособности: все на диагностике, все стоят в очереди за какой-нибудь дефицитной гайкой с болтом. Чуть надавишь, и получаешь дискуссию о правах свободной личности на самовыражение, демонстративный белый шум, экстравагантный флеш-моб, акции прибивания к пластику важных шестерёнок. Удивляет факт, что пластик – земля наша матушка, – который не позволяет ни сверлить, ни долбить, ни копать; который сам решает, чему стоять, а чему и на ста опорах не удержаться, – так вот он не против гвоздей этих свободных радикалов. На чьей стороне Горизонт… в вопросах искусства?
То ли дело, СТС– Союз Творческих Сил. С подмостков и съёмочных площадок, с партитур и в танцевальных па, из-под пера и карандаша, трафарета и линейки как с конвейера сходит серийная продукция, в которой уровень дозволенной критики не выходит за идеологические рамки, разве что иногда, чуть-чуть, под контролем, что создаёт у народа благоприятное впечатление об открытости синтетической власти. Умело лизнуть и лягнуть – этому ещё поучиться у мастеров Союза, а дело они своё знают твёрдо. Дело, по важности которое под стать самому Великому Вычислителю.
А эти, из «Мы можем»… Что они там ещё могут, кроме как вносить диссонанс и цветной хаос в строгую геометрию чистого искусства? Разброд и шатание… Вот и получите: внезапное буйство одного из посетителей очередной выставки закончилось неожиданно сурово – приговором к высшей мере социальной защиты.
Что же увидел в происшествии судья, и что не попало в отчёт?»
Лоренцо нажал кнопку вызова секретаря.
– Да, шеф.
– Контакт с 13/13. Закрытый канал. Быстро.
Быстро означает мгновенно.
– Добрый вечер, Верховный, – зазвучал в голове у Лоренцо скрипучий голос судьи.
– Уже сомневаюсь в этом, Морис. И, тем не менее, здравствуйте. Я по вопросу…
