Иван раздобыл где-то фонарик и теперь светил им снизу вверх на своё лицо, от чего оно казалось мёртвой маской. Загробным голосом он произнёс:
? Сегодня будет особенно страшно. Мишка расскажет про утопленников...
? А Мишки нет. Его кровать пуста.
? А где он?
? Утопился... В умывальнике.
? Не, он на веранде.
? Всё равно ему каюк.
? Не, там тепло. Я же выжил.
Новостью для меня оказалось, что существует какая-то веранда, туда отправляют на ночь, на мороз и возвращают живыми. Всех ли? Я разухабисто поинтересовался:
? А чё так жёстко?
? Не, спальник мягкий и тёплый. Только лежишь как кукла, воздух носом тянешь. Не, ничего! На горшок только заранее, а не то...
Иван перебил: «Тогда следующий...», ?, но послышался голосок девочки, той самой, в паре я с которой:
? Пусть Серёжа расскажет.
Иван поддержал:
? Я и хотел... Что, Серёга, вспомнил историю.
? Ну, кое-что.
? Фонарик одолжить?
? Обойдусь... Слышал я эту историю от людей толковых. За что купил, за то и продаю...
В одном городе жила женщина. Не было у неё ни мужа, ни детей, но имела она два лица. Одно такое, что от красоты его глаз не оторвать и сердце радостью наполнялось. А от второго лица кровь стыла в жилах от ужаса, сердце стучать переставало, настолько оно было безобразно. Удивительно то, лица были похожи как две капли воды, только взгляд был у каждого разный. Разными были и две длинные, до локтей печатки на тонких руках. Одна белая кружевная, вторая атласная, цвета алой крови.
Женщина целыми днями бродила по улицам этого города, сидела на скамейке в парке, заходила в дома. Жители привыкли к ней и почти не замечали. Только иногда кто-то встречался с женщиной взглядом, мгновенно замирал, видя, как она снимает одну из перчаток, обнажая под белой живую руку, или под красной мёртвую. Они тянутся к несчастному, разрывают ему грудь. Вдруг женщина говорит: «Я забираю твоё сердце!»
По законам жанра страшилки я театрально понижал и замедлял голос к концу рассказа, а последнюю фразу резко выкрикнул. Получилось эффектно, девочки вскрикнули, мальчики слегка передёрнули плечами.
Иван одобрительно цокал языком, остальные тоже похвально высказались:
? А ничего! Молодец! Надо запомнить!
Кто-то ливанул ложку дёгтя:
? Враки это!
Тут мы с ним кое-что решили выяснить. Разнял нас Иван.
? А ну, по койкам оба! Няню разбудите.
И вот лежу я без сна, думаю, вспоминаю последние события, а мне... А мне приветом прилетает в голову шарик пластилина, спутав и мысли, и волосы. Не найдя более весомого ответа, я прошептал в темноту: «Сам дурак». Ладно, завтра разберёмся.
Завтра... Завтра много дел. Пора поставить себя в коллективе. Надо найти свою калошу, ходить в чужой... Как сказал дворник-великан? Негоже. Надо с девочкой... это... подружиться. Надо карандаш достать и нарисовать грандиозную битву, в которой мы, конечно, победим. Одним росчерком грифеля. Надо... А ведь будет ещё и послезавтра. И ещё. А там первый класс школы, начало взрослой жизни. Длинной, как белая перчатка загадочной женщины. Почти такой же красивой, как моя мама.
3
Солнце поднялось выше и откатилось к западу. Оно давно перестало проникать на недостроенный этаж, но продолжало нагревать кровлю крыши. От висячей духоты не спасал слабый ветерок от оконного проёма. На что его только хватало, так это несмело загибать край листка с чертежом окна, лежащего тут же на краю подоконника. Любопытная муха обследовала противоположный край, время от времени перебирая задними лапами.
«Обновила, зараза... Теперь и не скажешь: «Муха не сидела». Сидела и не только».
Сквозь прикрытые веки Сергей Андреевич наблюдал за происходящим на подоконнике. Он всё ещё сидел на полу у столба, и ему казалось, прошла целая вечность после первых вдохов озона и наступления внезапной слабости. Что же выбило его из колеи?
Сергей Андреевич вспомнил о крайней раздражительности от невозможности найти инструмент. Но его он терял и раньше, однако не терял при этом сознание. Тем более, рулетка найдена. Карандаш? Да, тьфу на эту мелочь. Что-то другое. Какая-то заноза тогда кольнула в сердце, колет и сейчас.
Дыхание у старика участилось. Он, как рыба на суше, стал хватать ртом воздух. Попытался подняться на ноги.Ох, напасть, покоя нет. Покой... Свисток электрички... Люди вдоль забора.
Сергей Андреевич наконец встал, сделал тяжёлый шаг к окну, сердце сделало лишний удар... Родители и подростки... В памяти отчётливо всплыли одинаково скучные лица детей, всех детей, бредущих на дачные участки, словно каторжники в каменоломни. И тщетность родителей что-то изменить.
Ещё шаг к окну. Крупная дрожь била тело Сергея Андреевича, вынимала душу пожилого человека.
«Тщетность трудов. Тщетность результата. Иными словами, невостребованность. Что пошло не так? Где допущена непростительная ошибка? Ведь хотелось, мне хотелось, сделать для них больше, лучше, лучше, чем у других. А им не надо, детям этого не надо, внукам и подавно».
Старик остановился у самого подоконника, стал держаться за его край. Чуть отпустило.
«Не то говорим, не то делаем. Ищем спасения в сложном и ждём награды, но забываем простые основы, что любовь ? бескорыстна, доверие ? свято, помощь ? гуманна».
На дороге стояла женщина и смотрела на старика. Их взгляды встретились.
«Всегда выбираем... жёлтый, а нужен обыкновенный простой.... А я его потерял».
Несчастный опустил веки, откинул голову назад, чувствуя, как что-то разрывает ему грудь и мёртвой хваткой сжимает сердце. Остался может быть последний удар, когда у калитки раздалось звонкое: «Деда! Деда!»
Сергей Андреевич Сорокин не умер, а женщина, неспешно обойдя припарковавшийся автомобиль, пошла вдоль дороги по собственным делам.
Порыв свежего ветра качнул верхушки сосен, долетел до окна. Он сорвал с подоконника листок чертежа, перевернул, показав сбитые над башней вражеские самолёты, поднял в небо и унёс вместе со стаями потревоженных птиц неведомо куда.
На подоконнике остался лишь остро отточенный простой карандаш.
Было, не было, не будет
…И не случайных совпадений
понять наивный смысл.
1
С большой неохотой, через не могу, Сергей собирался на дачу. Всё, что мало-мальски напоминало о ней, вызывало раздражение и стыд: сумка с вещами, прогноз погоды, необходимость заправиться бензином и тысячи других мелочей, которые за полгода его владения шестью сотками стали обыденными, даже приятными. Но не в этот раз. Не сегодня.
Сегодня с утра у него в голове засела битловская Can't Buy Me Love. По бесконечной спирали, словно пытка, как приговор, крутились слова про любовь, которую нельзя купить. Ни купить, ни выпросить, ни потребовать.
По весне, изначально глупая и эгоистичная идея поразить Татьяну своим трудолюбием, из кожи вылезти, а доказать, что он не хуже её мужа разбирается в некоторых вопросах благоустройства дачного хозяйства, что другим языком означает ? зря ты не вышла за меня замуж, ? привела к отвратительной ситуации осенью. Таня, осмотрев новую времянку, поняла всё правильно и… попросила отвезти обратно в город. Сергей слетел с катушек. Любовь, больная безнадежностью, позволила ему обвинять, проклинать, угрожать, грубо топтать что-то нежное и хрупкое, ещё светившееся в глазах Татьяны до самого окончания безобразной сцены. Да, это аффект. Но…
Короче, желания ехать не было, а было желание лечь и задавить битлов подушкой.
Наконец, Сергей вышел из дома и, не смотря на осеннюю прохладную погоду, не стал дожидаться трамвая, а неспешно пошёл до паркинга пешком:
«Ла-лала-ла лала-ла… Опять привязалась. Как только переберешь хорошим, так от него становится тошно. Вон, этому тоже…»
Впереди шёл гражданин. Его движение носило циклический характер: наклон вперёд, несколько размашистых шагов по скользким листьям, остановка, поиск равновесия, снова наклон… Гражданину с утра было плохо.
Сергей обогнал его, когда услышал вслед характерный голос:
? Мужик, дай закурить.
? В детстве бросил.
? А на пузырь добавить?..
? Да пошёл ты…? посоветовал Сергей, не останавливаясь.
«Дерьмо… И в придачу может быть тупым тунеядцем, неисправимым бабником, не вылезать из тюрем ? и найдётся таки женщина, которая будет такого любить. Страдать будет, а не бросит. Почему? Или иначе. Можно быть положительным, как анод ? а женщина не любит. Почему пазл взаимности то складывается, то не складывается? И без видимых причин. Народная мудрость говорит о стечении обстоятельств, другой вариант ? так карта легла. А если вспомнить о бронзовом «Любовь зла…», то вообще получается, что сам человек ни причём. Кто же всё решает за нас, кто так развлекается, бросая на чаши весов аргументы «за» и факты «против». Какой заветной комбинацией из слов и поступков открывается этот мудрёный кодовый замок?
Не рассуждай, а методы, методы давай!.. Пожалуйста. Известные примеры показывают, что не плохие результаты приносит метод случайной выборки из большого массива претенденток. Высока вероятность успеха и у … ? Нытьё перешло в отчаянный сарказм. ? Фу-у. Похабщина какая.
И всё же. С чего у меня снесло крышу? Наши отношения давно топчутся на одном месте. Разве за сорок, без малого, лет это впервые, когда Татьяна соглашается на мои самые двусмысленные, рискованные для её брака, предложения встретиться, приятно провести время, расслабится и при этом, решительно, пресекает любые, самые робкие, попытки стать чуточку ближе? В том и странность, что так происходит всегда. И выходит, что я до сих пор не знаю, не понимаю Татьяну, её чувства, мотивы поступков, которые считаю несправедливыми в отношении себя. И продолжаю, продолжаю делать ошибки. Наш пазл никак не может сложиться во что-либо путное, и уже не сложится. Маленькие фрагментики, потерянные мною, не восстановить…» ? Сергей злился на судьбу, во всём винил себя и оправдывал Татьяну.
Так рассуждая о грустном и наболевшем, он, как всегда, пришёл к одному единственному выводу: «Несправедливо, противоестественно, что мы не вместе. Почему нарушен правильный порядок течения жизни? Кто и когда бросил камушек, разделивший ручеёк надвое? Как объединить две реки? А может просто убрать камень?»
Эта была последняя возможность в отпуске съездить на дачу и закрыть сезон. Осень давно перепрыгнула рубеж «золотой» и встретила Сергея на просёлке караулом из вечнозелёных ёлок, с обрубленными до середины стволов предприимчивыми дачниками, ветками, да из разнокалиберного голого безобразия, которого и лесом то назвать трудно. Дорога в конец была разбита, полна луж неизвестной глубины, но пустынна: ни одной машины не встретилось ни в попутном направлении, ни навстречу. Сергей ехал во всю ширину дороги, мотаясь от края до края, лишь бы сохранить подвеску.
«Справа, кажется, ровнее. Поворот этот ещё…», ? успел он подумать, когда прямо перед капотом возникла тёмная фигура. Резко нажал на тормоз, машина клюнула носом, мгновенно остановилась и заглохла.
Несколько секунд, приходя в себя, Сергей не шевелился. Потом открыл дверь, вышел и медленно, на деревянных ногах, сделал несколько шагов, боясь увидеть страшное зрелище. Однако увиденная им картина была скорее забавной. Машина остановилась в метре от, сидевшей к ней спиной на раскладном стульчике, старушки. Рядом стояла ручная тележка с каким-то барахлом. Бабка была невозмутима и, казалось, что-то жевала. Сергей встал перед ней:
? Бабусь, как вы? В порядке?
Та подняла глаза и низким тембром произнесла:
? Верея Мистишна я. Что тебе надо?
Сергея уже успокоился, и её ответ развеселил: ему-то ничего не надо, обошлось и ладно, а вот ей… Сергей заметил, что одно из колёсиков бабкиной тележки отсутствует. Очевидно, сломалось и потерялось, и бабка была вынуждена тащить не подъёмную, судя по виду, телегу чуть ли не волоком. Вот и притомилась, села отдохнуть прямо на дороге.
? Я вижу у Вас... Верея Мистишна (Сергей едва вспомнил имя-отчество), авария? Не мудрено. Тележку то вы нагрузили…
А багаж и впрямь был необычен. В самом низу лежал валун причудливой формы и неопределённого веса. Выше перемотанный верёвкой грубый мешок, весь в заплатах и дырах, в которые лезли то ли дрова, то ли коренья. Сверху, привязанный к ручке, новый полиэтиленовый пакет с надписью «Футбольный клуб Металлург», пузатый от мха, сухой травы и ещё чёрте чего.
Бабка криво улыбнулась:
? Дела… Может, подвезёшь, а, милай ?
? Конечно, баб… Верея Мистишна. Извините, сам не предложил.
? Главное, исправился… Вот хорошо, а то ни одной машины, а тот на Кашкае… я припомню… ? забормотала старуха, вползая на переднее сидение.
Сергей остался один на один с тяжёлой телегой. Как бабка её пёрла?
Наконец, машина тронулась.
? А вам куда?
? Давай до красного магазина. Там покажу. Недалече.
Машину кидало. Бабку трясло. Но она, мужественно всё переносила и, казалось, спала.
Сергей вернулся к своим мыслям, гоняя по кругу судьбу, Татьяну, любовь… «Не каждую ошибку можно исправить так легко, как в случае с бабкой. Ишь ты, Верея Мистишна… А хорошо бы иметь второй шанс!»
? Ты прав, сынок, ? произнесла та во сне.
2
? Теперь сюда. До дома с красной крышей.
? Красиво живёте, Верея Мистишна!
? Не я, сосед… Ну, добрались. Выгружай телегу. Я к дому, отопру.
Сергей огляделся. Бабкин участок, крайний к лесу, подпирался соседями, канавами, тем же лесом таким странноватым образом, что имел форму, схожей с на каким-то кабалистическим знаком или китайским иероглифом. А может Сергей ошибался: участок был изрядно заросшим. Волочение громоздкой телеги не слишком располагало к созерцанию, но всё же он заметил обилие папоротника, головки мака (не сезон вроде?), причудливой формы незнакомые растения, с листьями широкими и узкими, сплошными и резными, пучком и веером. Из построек: дом, рубленный, на камнях, и бетонное кольцо колодца, с оцинкованным ведром на цепочке. А электрического столба не было.
Запыхавшись, Сергей ввалил долбаную телегу в сени, сплошь увешанную вениками и гирляндами сушеных плодов, увидел низкую, даже для него, дверь, и наклонившись вошёл, вернее, зацепившись за порог, ввалился сам , как телега, вовнутрь. Он сразу оказался на середине комнаты. Высокий потолок, чисто, по-домашнему уютно. Светло, а лампочек не видно. Тепло, а…а, нет, вон печь.
? Проходи к столу. Отдохни. Чай пить будем.
? С удовольствием, Верея Мистишна!
Она поставила перед Сергеем вазочку на высокой ножке с сушками, варенье в стеклянной розетке, явно поскупилась ? три ягодки в сиропе, и кружку из Икеи. Зато чайник был выше всяких похвал. Массивный и изящный одновременно, с начищенной медью боков, весь в гравировке и чеканке, с фигурками на крышке, изображавших танец, не танец. Чайник кипел, стоя на печи, выбрасывал пар из изогнутого носика и из середины динамичной группы, распространял тонкий аромат,…Сергей не понял чего, да и нос был заложен.
Сергей разломил одной рукой сушку, она рассыпалась на три части, крошки сразу в рот, а остальные, поддевая на каждую ягодку из варения, запил чаем. Ему было хорошо, но пора было уходить.
? Спасибо, Верея Мистишна! Я пойду.
Та сидела напротив, крутила в руках пустую чашку.
? Да куда ты, Серёженька, пойдёшь? Сиди. Сейчас чай подействует.
Не успел Сергей удивиться, как исчезло всё: стул, стол, печь, вся комната. Наступила темнота, но страха не было. Почему то он был уверен, что ничего плохого не случиться. Висящий словно в невесомости, он с любопытством вслушивался в бабкин голос:
? Сегодня будет особенно страшно. Мишка расскажет про утопленников...
? А Мишки нет. Его кровать пуста.
? А где он?
? Утопился... В умывальнике.
? Не, он на веранде.
? Всё равно ему каюк.
? Не, там тепло. Я же выжил.
Новостью для меня оказалось, что существует какая-то веранда, туда отправляют на ночь, на мороз и возвращают живыми. Всех ли? Я разухабисто поинтересовался:
? А чё так жёстко?
? Не, спальник мягкий и тёплый. Только лежишь как кукла, воздух носом тянешь. Не, ничего! На горшок только заранее, а не то...
Иван перебил: «Тогда следующий...», ?, но послышался голосок девочки, той самой, в паре я с которой:
? Пусть Серёжа расскажет.
Иван поддержал:
? Я и хотел... Что, Серёга, вспомнил историю.
? Ну, кое-что.
? Фонарик одолжить?
? Обойдусь... Слышал я эту историю от людей толковых. За что купил, за то и продаю...
В одном городе жила женщина. Не было у неё ни мужа, ни детей, но имела она два лица. Одно такое, что от красоты его глаз не оторвать и сердце радостью наполнялось. А от второго лица кровь стыла в жилах от ужаса, сердце стучать переставало, настолько оно было безобразно. Удивительно то, лица были похожи как две капли воды, только взгляд был у каждого разный. Разными были и две длинные, до локтей печатки на тонких руках. Одна белая кружевная, вторая атласная, цвета алой крови.
Женщина целыми днями бродила по улицам этого города, сидела на скамейке в парке, заходила в дома. Жители привыкли к ней и почти не замечали. Только иногда кто-то встречался с женщиной взглядом, мгновенно замирал, видя, как она снимает одну из перчаток, обнажая под белой живую руку, или под красной мёртвую. Они тянутся к несчастному, разрывают ему грудь. Вдруг женщина говорит: «Я забираю твоё сердце!»
По законам жанра страшилки я театрально понижал и замедлял голос к концу рассказа, а последнюю фразу резко выкрикнул. Получилось эффектно, девочки вскрикнули, мальчики слегка передёрнули плечами.
Иван одобрительно цокал языком, остальные тоже похвально высказались:
? А ничего! Молодец! Надо запомнить!
Кто-то ливанул ложку дёгтя:
? Враки это!
Тут мы с ним кое-что решили выяснить. Разнял нас Иван.
? А ну, по койкам оба! Няню разбудите.
И вот лежу я без сна, думаю, вспоминаю последние события, а мне... А мне приветом прилетает в голову шарик пластилина, спутав и мысли, и волосы. Не найдя более весомого ответа, я прошептал в темноту: «Сам дурак». Ладно, завтра разберёмся.
Завтра... Завтра много дел. Пора поставить себя в коллективе. Надо найти свою калошу, ходить в чужой... Как сказал дворник-великан? Негоже. Надо с девочкой... это... подружиться. Надо карандаш достать и нарисовать грандиозную битву, в которой мы, конечно, победим. Одним росчерком грифеля. Надо... А ведь будет ещё и послезавтра. И ещё. А там первый класс школы, начало взрослой жизни. Длинной, как белая перчатка загадочной женщины. Почти такой же красивой, как моя мама.
3
Солнце поднялось выше и откатилось к западу. Оно давно перестало проникать на недостроенный этаж, но продолжало нагревать кровлю крыши. От висячей духоты не спасал слабый ветерок от оконного проёма. На что его только хватало, так это несмело загибать край листка с чертежом окна, лежащего тут же на краю подоконника. Любопытная муха обследовала противоположный край, время от времени перебирая задними лапами.
«Обновила, зараза... Теперь и не скажешь: «Муха не сидела». Сидела и не только».
Сквозь прикрытые веки Сергей Андреевич наблюдал за происходящим на подоконнике. Он всё ещё сидел на полу у столба, и ему казалось, прошла целая вечность после первых вдохов озона и наступления внезапной слабости. Что же выбило его из колеи?
Сергей Андреевич вспомнил о крайней раздражительности от невозможности найти инструмент. Но его он терял и раньше, однако не терял при этом сознание. Тем более, рулетка найдена. Карандаш? Да, тьфу на эту мелочь. Что-то другое. Какая-то заноза тогда кольнула в сердце, колет и сейчас.
Дыхание у старика участилось. Он, как рыба на суше, стал хватать ртом воздух. Попытался подняться на ноги.Ох, напасть, покоя нет. Покой... Свисток электрички... Люди вдоль забора.
Сергей Андреевич наконец встал, сделал тяжёлый шаг к окну, сердце сделало лишний удар... Родители и подростки... В памяти отчётливо всплыли одинаково скучные лица детей, всех детей, бредущих на дачные участки, словно каторжники в каменоломни. И тщетность родителей что-то изменить.
Ещё шаг к окну. Крупная дрожь била тело Сергея Андреевича, вынимала душу пожилого человека.
«Тщетность трудов. Тщетность результата. Иными словами, невостребованность. Что пошло не так? Где допущена непростительная ошибка? Ведь хотелось, мне хотелось, сделать для них больше, лучше, лучше, чем у других. А им не надо, детям этого не надо, внукам и подавно».
Старик остановился у самого подоконника, стал держаться за его край. Чуть отпустило.
«Не то говорим, не то делаем. Ищем спасения в сложном и ждём награды, но забываем простые основы, что любовь ? бескорыстна, доверие ? свято, помощь ? гуманна».
На дороге стояла женщина и смотрела на старика. Их взгляды встретились.
«Всегда выбираем... жёлтый, а нужен обыкновенный простой.... А я его потерял».
Несчастный опустил веки, откинул голову назад, чувствуя, как что-то разрывает ему грудь и мёртвой хваткой сжимает сердце. Остался может быть последний удар, когда у калитки раздалось звонкое: «Деда! Деда!»
Сергей Андреевич Сорокин не умер, а женщина, неспешно обойдя припарковавшийся автомобиль, пошла вдоль дороги по собственным делам.
Порыв свежего ветра качнул верхушки сосен, долетел до окна. Он сорвал с подоконника листок чертежа, перевернул, показав сбитые над башней вражеские самолёты, поднял в небо и унёс вместе со стаями потревоженных птиц неведомо куда.
На подоконнике остался лишь остро отточенный простой карандаш.
Было, не было, не будет
…И не случайных совпадений
понять наивный смысл.
1
С большой неохотой, через не могу, Сергей собирался на дачу. Всё, что мало-мальски напоминало о ней, вызывало раздражение и стыд: сумка с вещами, прогноз погоды, необходимость заправиться бензином и тысячи других мелочей, которые за полгода его владения шестью сотками стали обыденными, даже приятными. Но не в этот раз. Не сегодня.
Сегодня с утра у него в голове засела битловская Can't Buy Me Love. По бесконечной спирали, словно пытка, как приговор, крутились слова про любовь, которую нельзя купить. Ни купить, ни выпросить, ни потребовать.
По весне, изначально глупая и эгоистичная идея поразить Татьяну своим трудолюбием, из кожи вылезти, а доказать, что он не хуже её мужа разбирается в некоторых вопросах благоустройства дачного хозяйства, что другим языком означает ? зря ты не вышла за меня замуж, ? привела к отвратительной ситуации осенью. Таня, осмотрев новую времянку, поняла всё правильно и… попросила отвезти обратно в город. Сергей слетел с катушек. Любовь, больная безнадежностью, позволила ему обвинять, проклинать, угрожать, грубо топтать что-то нежное и хрупкое, ещё светившееся в глазах Татьяны до самого окончания безобразной сцены. Да, это аффект. Но…
Короче, желания ехать не было, а было желание лечь и задавить битлов подушкой.
Наконец, Сергей вышел из дома и, не смотря на осеннюю прохладную погоду, не стал дожидаться трамвая, а неспешно пошёл до паркинга пешком:
«Ла-лала-ла лала-ла… Опять привязалась. Как только переберешь хорошим, так от него становится тошно. Вон, этому тоже…»
Впереди шёл гражданин. Его движение носило циклический характер: наклон вперёд, несколько размашистых шагов по скользким листьям, остановка, поиск равновесия, снова наклон… Гражданину с утра было плохо.
Сергей обогнал его, когда услышал вслед характерный голос:
? Мужик, дай закурить.
? В детстве бросил.
? А на пузырь добавить?..
? Да пошёл ты…? посоветовал Сергей, не останавливаясь.
«Дерьмо… И в придачу может быть тупым тунеядцем, неисправимым бабником, не вылезать из тюрем ? и найдётся таки женщина, которая будет такого любить. Страдать будет, а не бросит. Почему? Или иначе. Можно быть положительным, как анод ? а женщина не любит. Почему пазл взаимности то складывается, то не складывается? И без видимых причин. Народная мудрость говорит о стечении обстоятельств, другой вариант ? так карта легла. А если вспомнить о бронзовом «Любовь зла…», то вообще получается, что сам человек ни причём. Кто же всё решает за нас, кто так развлекается, бросая на чаши весов аргументы «за» и факты «против». Какой заветной комбинацией из слов и поступков открывается этот мудрёный кодовый замок?
Не рассуждай, а методы, методы давай!.. Пожалуйста. Известные примеры показывают, что не плохие результаты приносит метод случайной выборки из большого массива претенденток. Высока вероятность успеха и у … ? Нытьё перешло в отчаянный сарказм. ? Фу-у. Похабщина какая.
И всё же. С чего у меня снесло крышу? Наши отношения давно топчутся на одном месте. Разве за сорок, без малого, лет это впервые, когда Татьяна соглашается на мои самые двусмысленные, рискованные для её брака, предложения встретиться, приятно провести время, расслабится и при этом, решительно, пресекает любые, самые робкие, попытки стать чуточку ближе? В том и странность, что так происходит всегда. И выходит, что я до сих пор не знаю, не понимаю Татьяну, её чувства, мотивы поступков, которые считаю несправедливыми в отношении себя. И продолжаю, продолжаю делать ошибки. Наш пазл никак не может сложиться во что-либо путное, и уже не сложится. Маленькие фрагментики, потерянные мною, не восстановить…» ? Сергей злился на судьбу, во всём винил себя и оправдывал Татьяну.
Так рассуждая о грустном и наболевшем, он, как всегда, пришёл к одному единственному выводу: «Несправедливо, противоестественно, что мы не вместе. Почему нарушен правильный порядок течения жизни? Кто и когда бросил камушек, разделивший ручеёк надвое? Как объединить две реки? А может просто убрать камень?»
Эта была последняя возможность в отпуске съездить на дачу и закрыть сезон. Осень давно перепрыгнула рубеж «золотой» и встретила Сергея на просёлке караулом из вечнозелёных ёлок, с обрубленными до середины стволов предприимчивыми дачниками, ветками, да из разнокалиберного голого безобразия, которого и лесом то назвать трудно. Дорога в конец была разбита, полна луж неизвестной глубины, но пустынна: ни одной машины не встретилось ни в попутном направлении, ни навстречу. Сергей ехал во всю ширину дороги, мотаясь от края до края, лишь бы сохранить подвеску.
«Справа, кажется, ровнее. Поворот этот ещё…», ? успел он подумать, когда прямо перед капотом возникла тёмная фигура. Резко нажал на тормоз, машина клюнула носом, мгновенно остановилась и заглохла.
Несколько секунд, приходя в себя, Сергей не шевелился. Потом открыл дверь, вышел и медленно, на деревянных ногах, сделал несколько шагов, боясь увидеть страшное зрелище. Однако увиденная им картина была скорее забавной. Машина остановилась в метре от, сидевшей к ней спиной на раскладном стульчике, старушки. Рядом стояла ручная тележка с каким-то барахлом. Бабка была невозмутима и, казалось, что-то жевала. Сергей встал перед ней:
? Бабусь, как вы? В порядке?
Та подняла глаза и низким тембром произнесла:
? Верея Мистишна я. Что тебе надо?
Сергея уже успокоился, и её ответ развеселил: ему-то ничего не надо, обошлось и ладно, а вот ей… Сергей заметил, что одно из колёсиков бабкиной тележки отсутствует. Очевидно, сломалось и потерялось, и бабка была вынуждена тащить не подъёмную, судя по виду, телегу чуть ли не волоком. Вот и притомилась, села отдохнуть прямо на дороге.
? Я вижу у Вас... Верея Мистишна (Сергей едва вспомнил имя-отчество), авария? Не мудрено. Тележку то вы нагрузили…
А багаж и впрямь был необычен. В самом низу лежал валун причудливой формы и неопределённого веса. Выше перемотанный верёвкой грубый мешок, весь в заплатах и дырах, в которые лезли то ли дрова, то ли коренья. Сверху, привязанный к ручке, новый полиэтиленовый пакет с надписью «Футбольный клуб Металлург», пузатый от мха, сухой травы и ещё чёрте чего.
Бабка криво улыбнулась:
? Дела… Может, подвезёшь, а, милай ?
? Конечно, баб… Верея Мистишна. Извините, сам не предложил.
? Главное, исправился… Вот хорошо, а то ни одной машины, а тот на Кашкае… я припомню… ? забормотала старуха, вползая на переднее сидение.
Сергей остался один на один с тяжёлой телегой. Как бабка её пёрла?
Наконец, машина тронулась.
? А вам куда?
? Давай до красного магазина. Там покажу. Недалече.
Машину кидало. Бабку трясло. Но она, мужественно всё переносила и, казалось, спала.
Сергей вернулся к своим мыслям, гоняя по кругу судьбу, Татьяну, любовь… «Не каждую ошибку можно исправить так легко, как в случае с бабкой. Ишь ты, Верея Мистишна… А хорошо бы иметь второй шанс!»
? Ты прав, сынок, ? произнесла та во сне.
2
? Теперь сюда. До дома с красной крышей.
? Красиво живёте, Верея Мистишна!
? Не я, сосед… Ну, добрались. Выгружай телегу. Я к дому, отопру.
Сергей огляделся. Бабкин участок, крайний к лесу, подпирался соседями, канавами, тем же лесом таким странноватым образом, что имел форму, схожей с на каким-то кабалистическим знаком или китайским иероглифом. А может Сергей ошибался: участок был изрядно заросшим. Волочение громоздкой телеги не слишком располагало к созерцанию, но всё же он заметил обилие папоротника, головки мака (не сезон вроде?), причудливой формы незнакомые растения, с листьями широкими и узкими, сплошными и резными, пучком и веером. Из построек: дом, рубленный, на камнях, и бетонное кольцо колодца, с оцинкованным ведром на цепочке. А электрического столба не было.
Запыхавшись, Сергей ввалил долбаную телегу в сени, сплошь увешанную вениками и гирляндами сушеных плодов, увидел низкую, даже для него, дверь, и наклонившись вошёл, вернее, зацепившись за порог, ввалился сам , как телега, вовнутрь. Он сразу оказался на середине комнаты. Высокий потолок, чисто, по-домашнему уютно. Светло, а лампочек не видно. Тепло, а…а, нет, вон печь.
? Проходи к столу. Отдохни. Чай пить будем.
? С удовольствием, Верея Мистишна!
Она поставила перед Сергеем вазочку на высокой ножке с сушками, варенье в стеклянной розетке, явно поскупилась ? три ягодки в сиропе, и кружку из Икеи. Зато чайник был выше всяких похвал. Массивный и изящный одновременно, с начищенной медью боков, весь в гравировке и чеканке, с фигурками на крышке, изображавших танец, не танец. Чайник кипел, стоя на печи, выбрасывал пар из изогнутого носика и из середины динамичной группы, распространял тонкий аромат,…Сергей не понял чего, да и нос был заложен.
Сергей разломил одной рукой сушку, она рассыпалась на три части, крошки сразу в рот, а остальные, поддевая на каждую ягодку из варения, запил чаем. Ему было хорошо, но пора было уходить.
? Спасибо, Верея Мистишна! Я пойду.
Та сидела напротив, крутила в руках пустую чашку.
? Да куда ты, Серёженька, пойдёшь? Сиди. Сейчас чай подействует.
Не успел Сергей удивиться, как исчезло всё: стул, стол, печь, вся комната. Наступила темнота, но страха не было. Почему то он был уверен, что ничего плохого не случиться. Висящий словно в невесомости, он с любопытством вслушивался в бабкин голос:
