- Я не ожидала, что твой дед так быстро найдет меня, иначе не поехала бы тогда на отдых. А потом… Потом пришлось ему все рассказать. Вот только ты тогда исчезла, и нам понадобилось время, чтобы тебя найти.
- Ба, - с мольбой прервала я ее, - я ничего не понимаю. Давай сначала, а? Мои родители живы? Кто они? И кто ты?!
- Сначала, говоришь, - задумчиво откликнулась бабушка. – Кто такая Радина, знаешь?
Я наморщила лоб, вспоминая.
- Богиня любви вроде.
- Приятно познакомиться, - кивнула бабушка.
Я икнула и отставила чашку от греха подальше на стол.
- Неожиданно, правда?
- Не то слово.
И действительно, чем меня еще можно было удивить? Только бабушкой-богиней, да не обычной, а одной из богов-основателей. Я явно выросла в собственных глазах. На целую бабушку, да.
- Ну, хорошо. Ты – богиня любви, - в этом дурдоме я готова была допустить что угодно. – Кто тогда дед? И как ты попала на Землю?
- Дед – бог войны Ларкар.
Прекрасно. Просто прекрасно. Привожу я этак жениха домой и будничным тоном говорю: «Познакомься, милый, с моими бабушкой и дедом. Она – богиня любви, он – бог войны». И сбежит мой жених, роняя тапки.
- Во всех мирах и перемычках время течет по-своему. Здесь может пройти десять лет, а в родном мире твоего деда – год с небольшим, - начала неспешно бабушка, видя многочисленные невысказанные вопросы в моих глазах. – Поэтому я не буду указывать точные сроки, чтобы не запутать тебя. Мы с твоим дедом часто ссорились раньше, но до развода ни разу не доходило. В тот день я застала его с другой женщиной. Не в постели, но оба были к этому готовы. У богов своя магия, не подвластная простым смертным. Да и сила одного бога не слушается бога другого. Я применила свои чары и ушла в другой мир, к твоей матери… Она тогда была беременна тобой…
- Ты так грустно говоришь о маме, - насторожилась я. – Она…
- Жива, родная. Но выпила из Источника Забвения и ничего ни о ком не помнит.
- Зачем? – растерялась я.
В прочитанных в библиотеке книгах Источник Забвения описывался, как последнее средство умирающих. Воду из него пили, когда хотели без страха расстаться с этой жизнью. Все воспоминания стирались мгновенно и навсегда.
Бабушка какое-то время молчала, потом то ли вздохнула, то ли застонала, я так и не смогла опознать звук, вырвавшийся из ее груди.
- Ольгера – наш единственный ребенок, любимый и желанный. Богиней она не стала, но магией владеет, бытовой. Мы с твоим дедом чересчур сильно ее опекали, пытались оградить от всех проблем и забот, оттягивали, как могли, знакомство с жизненными тяготами. Она выросла, как сказали бы на Земле, немного инфантильной. Именно поэтому я старалась не допускать подобных ошибок в твоем воспитании. Хотя ты характером все равно пошла в мать…
- Такая же инфантильная? – уточнила я, грустно усмехнувшись.
- Такая же закрытая. По меркам Земли ей исполнилось двадцать, когда она встретила твоего отца, бога одного из дальних миров. Первая любовь, говорят, самая сильная. Ольгера на крыльях летала. Запретила нам с дедом вмешиваться в их отношения. Потом забеременела, отправилась к нему, рассказать, и вернулась поникшая. На расспросы не отвечала, никого не хотела видеть. Мы с дедом перепугались тогда сильно. Пытались найти твоего отца, а его как след простыл. Ольгера увядала на глазах, отказывалась от всего, даже от еды, не выходила из комнаты. Я перенеслась с ней в то самое имение. Там она не то чтобы ожила, но, по крайней мере, привычные стены перестали давить. Деда твоего я застала с той женщиной, когда вернулась за своими вещами. Не буду рассказывать, как мы с Ольгерой пережили ее беременность. Я страшилась оставить ее одну, если сама не подходила, то отправляла с ней лейту имения. Потом родилась ты. Ольгера на некоторое время пришла в себя. Но и только. В тот день мы были заняты: я – тобой, лейта – делами усадьбы. Отвлеклись буквально на час-полтора. Ольгере этого хватило. Она выкрала из моего кабинета одно из колец, портативных порталов, и отправилась к источнику. Оставила что-то вроде записки. Мол, прости, мама, не могу его забыть, жить не хочу. Ну, и указала, куда отправилась.
- А ты?
- А я опоздала, милая.
- И где теперь мама?
- Все в той же усадьбе. Физические навыки у нее остались. Она ухаживает за цветами, шьет, вышивает, живет, как может. Но никого не помнит и ни о чем не знает.
- А папа? Мой папа?
- Твой дед все это время искал меня, не зная, внук у него или внучка. Ему было не до твоего отца. Я на Земле, лишенная бОльшей части своей магии, тоже не могла заняться поисками. Сейчас, если хочешь…
- Не знаю, - оборвала я бабушку. В груди бушевал ураган из чувств. Горечь, тоска, отчаяние, обида. Мама, считай, променяла меня, своего ребенка, свою родную дочь, на другого мужчину, предала меня. Хотелось плакать от душевной боли. Я закусила губу, резко качнула головой. – Не знаю я, чего хочу. Бабушка, почему… Почему все так…
Я все же разрыдалась, не сдержавшись. Слезы текли по щекам, я не вытирала их. Бессмысленно. Все это бессмысленно. В детстве я фантазировала, что мои мама с папой просто потерялись где-то, может, пропали без вести, но обязательно найдутся, чуть позже, я смогу их обнять, поцелую, мы все вместе будем жить счастливо. Не получится. Теперь точно не получится.
Бабушка ласково обняла меня, прижала к себе.
- Поплачь, милая. Нужно выплакать свои чувства. Ты слишком закрыта, а эмоции нужно показывать, хотя бы так.
О птица ночи! Жалобу свою
Ты изливаешь в полночь скорбным стоном
Не оттого ль, что в северном краю
Родится холод — смерть росткам зеленым?
Не оттого ль, что, облетев, листва
Тебя лишит укромного навеса?
Иль зимних бурь страшишься ты, сова,
Ночной тоски безжизненного леса?
Твой стон летит в неслышащую тьму.
Всегда одна, зловеща и угрюма,
Ты не вверяешь в мире никому
Своих тревог, своей бессонной думы.
Пой, плакальщица ночи! Для меня
Твой грустный голос — тайная утеха.
В полночной тьме без звука и огня
Твои стенанья продолжает эхо.
Роберт Бернс. «Сова»
- И что теперь? – успокоившись, я отодвинулась от бабушки. – Ты, я, дед, эта гостинца… Когда, кстати, ты успела ее организовать?
- Во время одной из ссор с твоим дедом, до всей этой истории. Тебя, родная, еще в проекте не было, а Ольгера заканчивала учебу в университете одного из магических миров. Я сама не ожидала, что здесь из небольшого домика, построенного, чтобы спрятаться от всего мира, вырастет гостиница, да еще и впитает часть моей божественной силы. Когда же это случилось, я решила оставить все, как есть, изредка наведывалась сюда под чужими личинами, проверяла, чем заняты новые и старые работники.
- А теперь?
- Что «теперь»?
- Теперь что? Дальше? Меня вытащили сюда с Земли, я тут то ли работаю, то ли глупостями занимаюсь, еще и женихи вокруг увиваются.
Бабушка мягко улыбнулась, погладила меня по взъерошенным после эмоционального выплеска волосам.
- Я не вижу, чтобы ты горела желанием выйти замуж. Видимо, ни один жених не по сердцу.
Я досадливо дернула плечом:
- Они все с удовольствием станут твоими родственниками, а не моими мужьями.
- Все ли, милая? – и лукавая улыбка на губах.
- Ты о чем? – недоуменно моргнула я. – Хотя вернее будет сказать: о ком? Ни один из них не выказывает никаких чувств, кроме чванливости, самодовольства и снобизма. Кстати, принц троллей, просящий моей руки, будет добиваться встречи с тобой и дедом. Я сказала, что в моем мире невесты слова не имеют, и все решают старшие родственники.
- Как полезно иногда знать традиции разных народов, пусть и земных, - беззлобно поддела меня бабушка.
Я покраснела.
- Он хам, ба. Я с ним даже за одним столом сидеть не желаю
- Значит, не станешь, - посерьезнев, кивнула бабушка. – Не беспокойся об этом. А насчет гостиницы… Хочешь – оставайся ее хозяйкой. Не хочешь – поехали с нами с дедом домой. Все зависит только от твоего желания. Мы тебя ни к чему принуждать не будем.
Бабушка поднялась:
- Мне кажется, тебе надо немного побыть одной, родная. Только, пожалуйста, не плачь. Слезы здесь не помогут.
Я молча смотрела, как она поднимается, выходит из кабинета и оставляет меня наедине с клубком противоречивых мыслей и чувств.
Разобраться в себе мне не дали. Появившийся через пару минут на пороге кабинета Парис посмотрел с любопытством, но обратился по существу вопроса:
- В гостинце появились горгулья и дриада. Утверждают, что у них разбиты сердца, и просят разрешения устроить вечер танцев с приглашенными в гостиницу мужчинами разных рас.
Воображением я обладала вполне живым. Представив себе, во что превратится гостиница после хотя бы двух-трех бутылок спиртного, я качнула головой:
- Здесь не бордель.
- Я ответил то же самое, - кивнул Парис. – Они потребовали начальство.
В голове у меня внезапно появилась одна необычная идея.
- Начальство, значит, - я встала из кресла. – Где Агнесса?
- Возле Лины.
- Пусть поднимается в номер этих двух красавиц. Где их поселили?
- Люкс. Рядом с апартаментами принца троллей.
Великолепно. Практически то, что надо.
- Я перенесусь сама, а ты, пожалуйста, сходи за Агнессой, - я хищно улыбнулась. Парис вздрогнул. – Обещаю: все останутся живы. И практически здоровы.
- Это ты после разговора с родными такая «добрая»? – уточнил Парис.
- Именно, - кивнула я. – Считай, во мне проснулась жажда деятельности.
- Бедная та гостиница…
Я затормозила напротив Париса, с изумлением моргнула. Он язвит? Этот вечно серьезный оборотень язвит?! Поистине, сегодня день открытий.
- Послушай, - начала я.
Договорить мне не дали: Парис сделал шаг вперед, обнял меня и прижался своими губами к моим.
Очередной поцелуй, на этот раз от трезвого Париса, воспринялся совсем по-другому. Я словно нырнула с головой в глубокий омут, наполненный непонятным восторгом, странным ликованием, пресловутыми «бабочками» внизу живота и желанием, чтобы поцелуй не заканчивался никогда. Не знаю, сколько мы целовались в реальности. По ощущениям, это была вечность.
Наконец, Парис меня отпустил, причем довольно неохотно. Я хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Ноги подкашивались, руки тряслись, в голове стоял густой туман, мешавший мыслить адекватно.
- Прибью, - пообещала я неизвестно кому, с красными от смущения щеками протиснулась мимо Париса и на плохо двигавшихся ногах поплелась в номер люкс. Вслед мне полетел довольный смешок. Зараза!
Стакан вина и честный друг.
Чего ж еще нам, братцы?
Пускай забота и недуг
В грядущей тьме таятся,
Мы ловим радости в пути, —
Пугливо наше счастье.
Оно исчезнет — и найти
Его не в нашей власти.
Роберт Бернс. «Стакан вина и честный друг»
Окончательно пришла в себя я только перед дверью в номер-люкс. Тряхнув головой, прогоняя тем самым ненужные в нынешней ситуации эмоции, я решительно потянула дверь на себя.
Серокожая низенькая толстушка и зеленокожая стройная высокая модель, одетые в нарядные в ярко-фиолетовые платья, сшитые точно по фигурам, сидели в удобных мягких креслах посередине гостиной. Я уже заметила, что серый, коричневый, зеленый, синий или голубой являлись самыми частыми цветами кожи у разных рас в различных мирах. Первые пару дней мне так и хотелось перекреститься при взгляде на тролля или русалку. Теперь же я лишь отметила про себя встречу с новыми расами и представилась:
- Добрый день. Я – хозяйка гостиницы. Мне передали ваше пожелание. У нас не бордель, поэтому или мужчины, или спиртное. И то, и другое я разрешить не могу.
- Да знаете ли вы, - сразу же подорвалась из кресла толстушка, но закончить не успела.
Сзади раздался неуверенный голос Агнессы:
- Шантара, вы меня вызывали?
- Проходи, - не оборачиваясь, пригласила я. – Шантары, это Агнесса, моя помощница. Она организует для вас праздник, но без единой капли спиртного. Не советую поручать ей что-либо готовить. В остальном она в полном вашем распоряжении.
Сказала и вышла, не слушая возражений клиенток. Добираясь до кабинета, я разве что не улыбалась. Вот уж действительно, сделал гадость – на сердце радость. А здесь гадость двойная. И Агнесса будет под присмотром, и эти две красавицы получат помощника, неистощимого на идеи. Очень надеюсь, что они не решат вопреки моему предупреждению есть ее стряпню.
В кабинете я просидела недолго – минут через десять подскочила и вышла. На меня напала жажда деятельности. Хотелось что-то делать, занять голову и руки, чтобы не позволить себе мысленно вернуться к разговору с бабушкой. Я не чувствовала себя готовой снова погружаться в океан негативных эмоций. Не сейчас. Может, потом. Но не сейчас.
Ноги сами привели в спортзал неподалеку от библиотеки. В платье особо не потренируешься. Да и, собственно, я не очень-то хотела тренироваться. Но если надо занять руки, почему бы, например, не поднять гантели или не покачать пресс?
Оборудование спортзала мало чем отличалось от земного. Многие тренажеры были мне не знакомы, я не рискнула заниматься на них. А вот гантели, практически полностью повторявшие их земной аналог, в руки взяла, попыталась приседать с ними и на шестом или седьмом приседании опустилась без сил на пол.
- Спортсменка, - послышалось насмешливое от двери. Голос был незнаком.
Я с трудом повернулась: дед. Стоит, смотрит на меня, изучающе так смотрит.
- Никогда не любила спорт, - положив гантели, я поднялась, чувствуя небольшую слабость в ногах.
О чем говорить с фактически незнакомым человеком, я не знала. Да и вообще, нужно ли нам сейчас о чем-то говорить?
- Думаю, нам нужно познакомиться, - одетый в тот же костюм, что и при появлении в гостинице, дед покачал головой. – Твоя бабушка поступила неразумно, скрыв тебя от семьи.
- Семья? – только чтобы поддержать разговор, уточнила я.
Дед сделал два шага вперед, взял меня за руку, и прежде чем я успела вымолвить хоть слово, передо мной появилось в воздухе изображение многочисленных существ. У каждого из них имелся, если так можно выразиться, свой сектор обитания, в котором развивались те или иные события. Вот высокий красавец шатен лепит из глины различную посуду. Рядом с ним, отделенная прозрачной перегородкой, невзрачная пухлая брюнетка готовит несколько блюд на плите. Чуть подальше двое рыжих плотных мальчишек-подростков гоняют ногами квадратный мяч. В небе над ними летает огромный ящер, явно доисторический. Под землей, в катакомбах, ползает толстый змей. На нем – бесстрашные наездники – трое худощавых парней. Я сбилась со счета после первого десятка и просто наблюдала за объемными картинками.
Наконец, дед отпустил мою руку. Я тряхнула головой. Семья, значит. Не уверена, что хочу туда. По-моему, в моем случае лучше оставаться сиротой: толпу я никогда не любила.
- Впечатлена? – иронически поинтересовался дед.
- Не то слово, - пробормотала я ошеломленно. – А мне обязательно знакомиться с ними всеми?
Дед весело расхохотался, и я отметила про себя, что смех у него красивый и в то же время чересчур громкий.
- Прямо сейчас – нет. Но все равно придется.
А жаль…
Скалистые горы, где спят облака,
Где в юности ранней резвится река,
Где в поисках корма сквозь вереск густой
Птенцов перепелка ведет за собой.
- Ба, - с мольбой прервала я ее, - я ничего не понимаю. Давай сначала, а? Мои родители живы? Кто они? И кто ты?!
- Сначала, говоришь, - задумчиво откликнулась бабушка. – Кто такая Радина, знаешь?
Я наморщила лоб, вспоминая.
- Богиня любви вроде.
- Приятно познакомиться, - кивнула бабушка.
Я икнула и отставила чашку от греха подальше на стол.
- Неожиданно, правда?
- Не то слово.
И действительно, чем меня еще можно было удивить? Только бабушкой-богиней, да не обычной, а одной из богов-основателей. Я явно выросла в собственных глазах. На целую бабушку, да.
- Ну, хорошо. Ты – богиня любви, - в этом дурдоме я готова была допустить что угодно. – Кто тогда дед? И как ты попала на Землю?
- Дед – бог войны Ларкар.
Прекрасно. Просто прекрасно. Привожу я этак жениха домой и будничным тоном говорю: «Познакомься, милый, с моими бабушкой и дедом. Она – богиня любви, он – бог войны». И сбежит мой жених, роняя тапки.
- Во всех мирах и перемычках время течет по-своему. Здесь может пройти десять лет, а в родном мире твоего деда – год с небольшим, - начала неспешно бабушка, видя многочисленные невысказанные вопросы в моих глазах. – Поэтому я не буду указывать точные сроки, чтобы не запутать тебя. Мы с твоим дедом часто ссорились раньше, но до развода ни разу не доходило. В тот день я застала его с другой женщиной. Не в постели, но оба были к этому готовы. У богов своя магия, не подвластная простым смертным. Да и сила одного бога не слушается бога другого. Я применила свои чары и ушла в другой мир, к твоей матери… Она тогда была беременна тобой…
- Ты так грустно говоришь о маме, - насторожилась я. – Она…
- Жива, родная. Но выпила из Источника Забвения и ничего ни о ком не помнит.
- Зачем? – растерялась я.
В прочитанных в библиотеке книгах Источник Забвения описывался, как последнее средство умирающих. Воду из него пили, когда хотели без страха расстаться с этой жизнью. Все воспоминания стирались мгновенно и навсегда.
Бабушка какое-то время молчала, потом то ли вздохнула, то ли застонала, я так и не смогла опознать звук, вырвавшийся из ее груди.
- Ольгера – наш единственный ребенок, любимый и желанный. Богиней она не стала, но магией владеет, бытовой. Мы с твоим дедом чересчур сильно ее опекали, пытались оградить от всех проблем и забот, оттягивали, как могли, знакомство с жизненными тяготами. Она выросла, как сказали бы на Земле, немного инфантильной. Именно поэтому я старалась не допускать подобных ошибок в твоем воспитании. Хотя ты характером все равно пошла в мать…
- Такая же инфантильная? – уточнила я, грустно усмехнувшись.
- Такая же закрытая. По меркам Земли ей исполнилось двадцать, когда она встретила твоего отца, бога одного из дальних миров. Первая любовь, говорят, самая сильная. Ольгера на крыльях летала. Запретила нам с дедом вмешиваться в их отношения. Потом забеременела, отправилась к нему, рассказать, и вернулась поникшая. На расспросы не отвечала, никого не хотела видеть. Мы с дедом перепугались тогда сильно. Пытались найти твоего отца, а его как след простыл. Ольгера увядала на глазах, отказывалась от всего, даже от еды, не выходила из комнаты. Я перенеслась с ней в то самое имение. Там она не то чтобы ожила, но, по крайней мере, привычные стены перестали давить. Деда твоего я застала с той женщиной, когда вернулась за своими вещами. Не буду рассказывать, как мы с Ольгерой пережили ее беременность. Я страшилась оставить ее одну, если сама не подходила, то отправляла с ней лейту имения. Потом родилась ты. Ольгера на некоторое время пришла в себя. Но и только. В тот день мы были заняты: я – тобой, лейта – делами усадьбы. Отвлеклись буквально на час-полтора. Ольгере этого хватило. Она выкрала из моего кабинета одно из колец, портативных порталов, и отправилась к источнику. Оставила что-то вроде записки. Мол, прости, мама, не могу его забыть, жить не хочу. Ну, и указала, куда отправилась.
- А ты?
- А я опоздала, милая.
- И где теперь мама?
- Все в той же усадьбе. Физические навыки у нее остались. Она ухаживает за цветами, шьет, вышивает, живет, как может. Но никого не помнит и ни о чем не знает.
- А папа? Мой папа?
- Твой дед все это время искал меня, не зная, внук у него или внучка. Ему было не до твоего отца. Я на Земле, лишенная бОльшей части своей магии, тоже не могла заняться поисками. Сейчас, если хочешь…
- Не знаю, - оборвала я бабушку. В груди бушевал ураган из чувств. Горечь, тоска, отчаяние, обида. Мама, считай, променяла меня, своего ребенка, свою родную дочь, на другого мужчину, предала меня. Хотелось плакать от душевной боли. Я закусила губу, резко качнула головой. – Не знаю я, чего хочу. Бабушка, почему… Почему все так…
Я все же разрыдалась, не сдержавшись. Слезы текли по щекам, я не вытирала их. Бессмысленно. Все это бессмысленно. В детстве я фантазировала, что мои мама с папой просто потерялись где-то, может, пропали без вести, но обязательно найдутся, чуть позже, я смогу их обнять, поцелую, мы все вместе будем жить счастливо. Не получится. Теперь точно не получится.
Бабушка ласково обняла меня, прижала к себе.
- Поплачь, милая. Нужно выплакать свои чувства. Ты слишком закрыта, а эмоции нужно показывать, хотя бы так.
Глава 27
О птица ночи! Жалобу свою
Ты изливаешь в полночь скорбным стоном
Не оттого ль, что в северном краю
Родится холод — смерть росткам зеленым?
Не оттого ль, что, облетев, листва
Тебя лишит укромного навеса?
Иль зимних бурь страшишься ты, сова,
Ночной тоски безжизненного леса?
Твой стон летит в неслышащую тьму.
Всегда одна, зловеща и угрюма,
Ты не вверяешь в мире никому
Своих тревог, своей бессонной думы.
Пой, плакальщица ночи! Для меня
Твой грустный голос — тайная утеха.
В полночной тьме без звука и огня
Твои стенанья продолжает эхо.
Роберт Бернс. «Сова»
- И что теперь? – успокоившись, я отодвинулась от бабушки. – Ты, я, дед, эта гостинца… Когда, кстати, ты успела ее организовать?
- Во время одной из ссор с твоим дедом, до всей этой истории. Тебя, родная, еще в проекте не было, а Ольгера заканчивала учебу в университете одного из магических миров. Я сама не ожидала, что здесь из небольшого домика, построенного, чтобы спрятаться от всего мира, вырастет гостиница, да еще и впитает часть моей божественной силы. Когда же это случилось, я решила оставить все, как есть, изредка наведывалась сюда под чужими личинами, проверяла, чем заняты новые и старые работники.
- А теперь?
- Что «теперь»?
- Теперь что? Дальше? Меня вытащили сюда с Земли, я тут то ли работаю, то ли глупостями занимаюсь, еще и женихи вокруг увиваются.
Бабушка мягко улыбнулась, погладила меня по взъерошенным после эмоционального выплеска волосам.
- Я не вижу, чтобы ты горела желанием выйти замуж. Видимо, ни один жених не по сердцу.
Я досадливо дернула плечом:
- Они все с удовольствием станут твоими родственниками, а не моими мужьями.
- Все ли, милая? – и лукавая улыбка на губах.
- Ты о чем? – недоуменно моргнула я. – Хотя вернее будет сказать: о ком? Ни один из них не выказывает никаких чувств, кроме чванливости, самодовольства и снобизма. Кстати, принц троллей, просящий моей руки, будет добиваться встречи с тобой и дедом. Я сказала, что в моем мире невесты слова не имеют, и все решают старшие родственники.
- Как полезно иногда знать традиции разных народов, пусть и земных, - беззлобно поддела меня бабушка.
Я покраснела.
- Он хам, ба. Я с ним даже за одним столом сидеть не желаю
- Значит, не станешь, - посерьезнев, кивнула бабушка. – Не беспокойся об этом. А насчет гостиницы… Хочешь – оставайся ее хозяйкой. Не хочешь – поехали с нами с дедом домой. Все зависит только от твоего желания. Мы тебя ни к чему принуждать не будем.
Бабушка поднялась:
- Мне кажется, тебе надо немного побыть одной, родная. Только, пожалуйста, не плачь. Слезы здесь не помогут.
Я молча смотрела, как она поднимается, выходит из кабинета и оставляет меня наедине с клубком противоречивых мыслей и чувств.
Разобраться в себе мне не дали. Появившийся через пару минут на пороге кабинета Парис посмотрел с любопытством, но обратился по существу вопроса:
- В гостинце появились горгулья и дриада. Утверждают, что у них разбиты сердца, и просят разрешения устроить вечер танцев с приглашенными в гостиницу мужчинами разных рас.
Воображением я обладала вполне живым. Представив себе, во что превратится гостиница после хотя бы двух-трех бутылок спиртного, я качнула головой:
- Здесь не бордель.
- Я ответил то же самое, - кивнул Парис. – Они потребовали начальство.
В голове у меня внезапно появилась одна необычная идея.
- Начальство, значит, - я встала из кресла. – Где Агнесса?
- Возле Лины.
- Пусть поднимается в номер этих двух красавиц. Где их поселили?
- Люкс. Рядом с апартаментами принца троллей.
Великолепно. Практически то, что надо.
- Я перенесусь сама, а ты, пожалуйста, сходи за Агнессой, - я хищно улыбнулась. Парис вздрогнул. – Обещаю: все останутся живы. И практически здоровы.
- Это ты после разговора с родными такая «добрая»? – уточнил Парис.
- Именно, - кивнула я. – Считай, во мне проснулась жажда деятельности.
- Бедная та гостиница…
Я затормозила напротив Париса, с изумлением моргнула. Он язвит? Этот вечно серьезный оборотень язвит?! Поистине, сегодня день открытий.
- Послушай, - начала я.
Договорить мне не дали: Парис сделал шаг вперед, обнял меня и прижался своими губами к моим.
Очередной поцелуй, на этот раз от трезвого Париса, воспринялся совсем по-другому. Я словно нырнула с головой в глубокий омут, наполненный непонятным восторгом, странным ликованием, пресловутыми «бабочками» внизу живота и желанием, чтобы поцелуй не заканчивался никогда. Не знаю, сколько мы целовались в реальности. По ощущениям, это была вечность.
Наконец, Парис меня отпустил, причем довольно неохотно. Я хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Ноги подкашивались, руки тряслись, в голове стоял густой туман, мешавший мыслить адекватно.
- Прибью, - пообещала я неизвестно кому, с красными от смущения щеками протиснулась мимо Париса и на плохо двигавшихся ногах поплелась в номер люкс. Вслед мне полетел довольный смешок. Зараза!
Глава 28
Стакан вина и честный друг.
Чего ж еще нам, братцы?
Пускай забота и недуг
В грядущей тьме таятся,
Мы ловим радости в пути, —
Пугливо наше счастье.
Оно исчезнет — и найти
Его не в нашей власти.
Роберт Бернс. «Стакан вина и честный друг»
Окончательно пришла в себя я только перед дверью в номер-люкс. Тряхнув головой, прогоняя тем самым ненужные в нынешней ситуации эмоции, я решительно потянула дверь на себя.
Серокожая низенькая толстушка и зеленокожая стройная высокая модель, одетые в нарядные в ярко-фиолетовые платья, сшитые точно по фигурам, сидели в удобных мягких креслах посередине гостиной. Я уже заметила, что серый, коричневый, зеленый, синий или голубой являлись самыми частыми цветами кожи у разных рас в различных мирах. Первые пару дней мне так и хотелось перекреститься при взгляде на тролля или русалку. Теперь же я лишь отметила про себя встречу с новыми расами и представилась:
- Добрый день. Я – хозяйка гостиницы. Мне передали ваше пожелание. У нас не бордель, поэтому или мужчины, или спиртное. И то, и другое я разрешить не могу.
- Да знаете ли вы, - сразу же подорвалась из кресла толстушка, но закончить не успела.
Сзади раздался неуверенный голос Агнессы:
- Шантара, вы меня вызывали?
- Проходи, - не оборачиваясь, пригласила я. – Шантары, это Агнесса, моя помощница. Она организует для вас праздник, но без единой капли спиртного. Не советую поручать ей что-либо готовить. В остальном она в полном вашем распоряжении.
Сказала и вышла, не слушая возражений клиенток. Добираясь до кабинета, я разве что не улыбалась. Вот уж действительно, сделал гадость – на сердце радость. А здесь гадость двойная. И Агнесса будет под присмотром, и эти две красавицы получат помощника, неистощимого на идеи. Очень надеюсь, что они не решат вопреки моему предупреждению есть ее стряпню.
В кабинете я просидела недолго – минут через десять подскочила и вышла. На меня напала жажда деятельности. Хотелось что-то делать, занять голову и руки, чтобы не позволить себе мысленно вернуться к разговору с бабушкой. Я не чувствовала себя готовой снова погружаться в океан негативных эмоций. Не сейчас. Может, потом. Но не сейчас.
Ноги сами привели в спортзал неподалеку от библиотеки. В платье особо не потренируешься. Да и, собственно, я не очень-то хотела тренироваться. Но если надо занять руки, почему бы, например, не поднять гантели или не покачать пресс?
Оборудование спортзала мало чем отличалось от земного. Многие тренажеры были мне не знакомы, я не рискнула заниматься на них. А вот гантели, практически полностью повторявшие их земной аналог, в руки взяла, попыталась приседать с ними и на шестом или седьмом приседании опустилась без сил на пол.
- Спортсменка, - послышалось насмешливое от двери. Голос был незнаком.
Я с трудом повернулась: дед. Стоит, смотрит на меня, изучающе так смотрит.
- Никогда не любила спорт, - положив гантели, я поднялась, чувствуя небольшую слабость в ногах.
О чем говорить с фактически незнакомым человеком, я не знала. Да и вообще, нужно ли нам сейчас о чем-то говорить?
- Думаю, нам нужно познакомиться, - одетый в тот же костюм, что и при появлении в гостинице, дед покачал головой. – Твоя бабушка поступила неразумно, скрыв тебя от семьи.
- Семья? – только чтобы поддержать разговор, уточнила я.
Дед сделал два шага вперед, взял меня за руку, и прежде чем я успела вымолвить хоть слово, передо мной появилось в воздухе изображение многочисленных существ. У каждого из них имелся, если так можно выразиться, свой сектор обитания, в котором развивались те или иные события. Вот высокий красавец шатен лепит из глины различную посуду. Рядом с ним, отделенная прозрачной перегородкой, невзрачная пухлая брюнетка готовит несколько блюд на плите. Чуть подальше двое рыжих плотных мальчишек-подростков гоняют ногами квадратный мяч. В небе над ними летает огромный ящер, явно доисторический. Под землей, в катакомбах, ползает толстый змей. На нем – бесстрашные наездники – трое худощавых парней. Я сбилась со счета после первого десятка и просто наблюдала за объемными картинками.
Наконец, дед отпустил мою руку. Я тряхнула головой. Семья, значит. Не уверена, что хочу туда. По-моему, в моем случае лучше оставаться сиротой: толпу я никогда не любила.
- Впечатлена? – иронически поинтересовался дед.
- Не то слово, - пробормотала я ошеломленно. – А мне обязательно знакомиться с ними всеми?
Дед весело расхохотался, и я отметила про себя, что смех у него красивый и в то же время чересчур громкий.
- Прямо сейчас – нет. Но все равно придется.
А жаль…
Глава 29
Скалистые горы, где спят облака,
Где в юности ранней резвится река,
Где в поисках корма сквозь вереск густой
Птенцов перепелка ведет за собой.
