Теперь лишь изредка развлекаю себя, наблюдая за такими случаями, как твой. Признаюсь, именно я затянул тебя сюда. В трагических происшествиях есть особая притягательность - фактор неожиданности. Внезапная смерть приходит как бедствие - ее не ждут, к ней не готовятся, ее не осознают и не принимают. Дар свыше - взрыв без тления, без душевных мук... Человек переходит из бытия в небытие, минуя многие неприятные, мучительные моменты. Раз - и все кончено... Больно, страшно, да, но фактор неожиданности - вещь великая. Ты, например, ничего не поняла, отнеслась к происходящему с любопытством и страстью, в первый момент тебе показалось, будто жизнь продолжается, только в другом качестве... Наверное, от дряхлости или затяжной хвори умирают по-другому...
- А как умер ты сам? - задала я вопрос, давно собиравшийся слететь с языка.
- Тоже трагически, - Маршалл снова улыбнулся. Почему-то проявление моего любопытства умиляло и веселило его. - Сгорел...
- Сгорел? - меня передернуло от ужаса.
- Дотла, - Маршалл слегка поморщился.
Его восьмиугольная бляха – я заметила - слегка потускнела: камни начали потухать. С чего бы? Наверное, скоро улечу в небытие... Ох, как мне не хотелось покидать аховское местечко, расставаться с прекрасным Аполлоном! Дух мой, ощутив сильнейшую потребность говорить с ним еще и еще, возроптал и окаменел от огорчения. Не желаю уходить, жажду как можно больше узнать об эфемерном герое потустороннего мира!!! Но кто меня спрашивает?! Обидно ощущать себя никем и ничем, комком испуганного бесправного духа, насекомым, запутавшимся в сетях мироздания!
- Больно? - порывисто спросила я, ничем не выдавая своих чувств.
- Не то слово... катастрофически больно: меня всего скручивало и бросало, корежило и рвало на части. Плоть моя пылала в настоящей геенне, попав в ад при жизни, но вскоре неземная боль постепенно переросла в столь же сильный неземной экстаз, и я переходил, испытывая ошеломляющее удовольствие. Смерть от огня приравнялась к мученической, пламя очистило дух мой, и данное обстоятельство весьма способствовало теперешнему пребыванию здесь, хотя вообще-то духи обитают в несколько иных местах...
- А можно остаться с тобой? Хоть на некоторое время? Спроси разрешения у тех, кто тебе позволил... Я хочу познакомиться с твоим миром, хочу все знать о нем! - горячую мою речь он прервал отрицательным движением прекрасной головы. - Но ты же смог затянуть меня сюда!
- Это - другое. Такие вещи нам позволяются, общение с душами умирающих здесь приветствуется, считается благородным делом. Но я знаю свое место - как говорится, лучше поздно, чем никогда. Однако и мне не хочется отпускать тебя! Пятница усопшего Робинзона – интереснейший опыт! Но мне не оставляли еще никого, кроме созданий, обитающих в моем пространстве. Здесь жесткие законы, гораздо жестче, чем в мире живых. Хотя... исключения возможны везде, - он вытянул вперед руку, посмотрел на перстень и вдруг осекся. - Девочка! Да ты не умираешь, а возвращаешься в мир живых, минерал потухает, - он приподнял бляху, висевшую на груди. Камни еле-еле лучились почти незаметным светом. - Я рад, такие, как ты, не должны уходить в царство мертвых так рано...
- Но мы больше не увидимся? - меня охватила настоящая паника.
Маршалл пожал плечами:
- Может, нам еще позволят встретиться... К сожалению, ничего не могу оставить тебе на память: вещи, которые здесь вполне материальны, в земной жизни не существуют, - призрак смотрел на меня, могу поклясться, печально, значит, он способен чувствовать.
Я впилась взглядом в прекрасное лицо Аполлона, завороженно наблюдая, как гаснет камень на его лбу, и из моих глаз вдруг полились жгучие горючие слезы.
- Что же делать? Что делать? - всхлипывала я.
- Подожди, девочка, - мягко сказал он, - ты встретила далеко не ангела во плоти! При жизни я успел натворить массу глупостей, соблазнить множество женщин, подчас поступал безрассудно до прямого сумасшествия. Но никогда никого ни в чем не обвинял, кроме самого себя. Редкое достоинство для смертного, пропитанного всевозможными грехами! Но и одна из разновидностей человеческой гордыни! Излишняя неоправданная самонадеянность – прямой путь к насильственной гибели!
- Мне все равно! Не хочу уходить! - я в отчаянии ломала руки, выронив плюшевого кота (или некий его прообраз - ведь у игрушки вряд ли есть хотя бы подобие духа).
- Шикарная зверюга! - Маршалл наклонился, поднял тряпичную тушку, энергично нажал пальцами на стекляшки глаз, и мне показалось, из ладоней призрака излился мягкий мраморный свет и утонул в зеленых бусинах.
- Хотела подарить друзьям на годовщину свадьбы, но не доехала! - пояснила я.
- Теперь никому не отдавай, - серьезно посоветовал он.
- Конечно, ведь ты его касался, - я немного успокоилась, взяла из рук Маршалла кота и прижала к груди. - Ты мне так ничего и не рассказал о камнях!
- Они - мои изобретения, в которых содержатся ответы на все вопросы. Перстень и пластина помогают решать любые проблемы в моей реальности. Их названия не имеют значения, ибо таких камней в твоем - теперь уже снова твоем - мире не существует.
- А во лбу? - продолжала спрашивать я, стараясь побороть щемящую грусть.
- Третье око... Однако все, у нас уже нет времени на разговоры, - Маршалл посмотрел на руку с перстнем, - тебе предстоит путь назад...
- Нет! - я рванулась к нему, невольно потянувшись к красивым перламутрово-голубым губам призрака, мои глаза заскользили по мраморно-белому лицу.
Маршалл стоял, не шелохнувшись, но уста его дрогнули и раскрылись, и я, задохнувшись, дотронулась до них робким поцелуем. А-а-ах, гулко стукнуло в груди сердце и, замерев, пустилось в неистовый пляс. Прикосновение потусторонней плоти обожгло резко и остро, как разящий клинок. Между нашими лицами проскочила искорка, трогательно уязвимое тело охватило ошеломляющее бессилие, все мое существо содрогнулось в немом экстазе. Ледяной жар клеймом припечатал губы. Ну, точно как на том свете!
Страшно и неистово зашелестела темная громада леса от неожиданно налетевшего ветра, резкого и злого, который дул сильно и яростно, отрывая меня от моего Аполлона. Он стоял, не шевелясь, точно изваяние.
- Маршалл! – разрывая легкие, крикнула я. - Прощай! Ма-а-а-арша-а-а-алл!
- Ты изменилась! Ты уже никогда не станешь прежней! Никогда! - прокричал он мне вслед, и голос его зазвучал громоподобно, гулко, заставляя все вокруг ощутимо вибрировать. Немыслимый пейзаж конвульсивно забился, размылся, словно акварель, исчезая.
Я снова перемещалась по зеленому коридору ответвления, ведущего в обиталище Маршалла, и долетела до, так сказать, основной трассы. Этот момент мне запомнился. И еще одно. Хочу упомянуть о своих ощущениях, испытываемых во время обратного полета. Когда губы Маршалла коснулись моих, я испытала спазм невероятной силы. Собственно говоря, со мной случился сокрушительный непрекращающийся оргазм, небывалый по остроте и яркости ощущений. Он отличался от обычного, земного тем, что охватил все мое существо до последнего атома. Казалось, каждая клеточка трепещет, истекая соком и слезами. Я летела, страшно крича, не в силах молча сносить подобное. Наверное, Маршалл ошибся, и мне остается самое малое, скончаться от странных мук, вызванных непереносимым наслаждением.
Впрочем, вскоре "потусторонний" экстаз приобрел некоторую болезненность, постепенно и неуклонно нараставшую, и вскоре я корежилась уже не от удовольствия, а от боли, заполнившей весь организм до отказа, вытеснив восторги неземной страсти. Мелькнул штрих узнавания - рассказ Маршалла о собственной смерти - только у него ощущения развивались в обратном порядке. Жаркая волна охватила мое и без того распаленное существо при мысли о призраке. Слезы вновь неудержимо, самопроизвольно потекли из глаз. Я - комок туманного понятия "дух", шар, состоящий из душевной и физической муки - растеряв по дороге способность логически мыслить, вдруг очутилась в белой комнате где-то под потолком, самозабвенно и горько рыдая.
Внизу, на одной из множества кроватей, отделенных друг от друга ширмами, лежал мой организм, привязанный к койке, опутанный прозрачными трубками. Он подергивался и надрывался криком, по бледным худосочным щекам текли слезы. Переход в собственное тело не вызвал абсолютно никаких эмоций, просто я открыла глаза изнутри, человеческие, "материальные" глаза! Продолжая орать и всхлипывать, заметалась по койке, насколько позволяли широкие льняные бинты, фиксирующие руки и ноги.
- Риточка! Успокойся, лапонька, все хорошо, - надо мной склонилось милое девичье лицо, - наконец-то ты пришла в себя и теперь поправишься! Кризис миновал...
Я перестала кричать, но продолжала горестно постанывать. Все тело до единой молекулы ныло так, будто его несколько часов подряд лупили палкой. Но в нестерпимой физической боли было что-то жизнеутверждающее, доказывающее принадлежность к роду людскому. В то же время душу терзало чувство невосполнимой потери. Маршалл! Мы никогда не увидимся! Слезы снова самопроизвольно полились из глаз.
- Надо же, она плачет так, будто знает, - подумала вслух сестричка.
Фраза показалась странной и насторожила меня.
- Где я? – слова с усилием вылезли из спекшегося горла.
- В реанимации... Произошла авария, и ты шесть дней находилась без сознания, в критическом состоянии, врачи буквально вытянули тебя с того света...
- Как «шесть дней»?!
Не иначе, соплячка в белом халате решила глупо пошутить и пургу гонит! Мое приключение в мире призрака длилось не более двух часов!
- Да-да! Сегодня двадцать пятое! Но не волнуйся, такое часто случается! Главное, ты очнулась! Никто уже и не надеялся на благополучный исход! Чудо какое-то! Сенсация!
Она восторгалась совершенно искренне! Неужели действительно прошло шесть дней?! Наверное, время "там" течет совсем по-другому. И есть ли оно, это "там"? Да, точно – осенила догадка - никакого Маршалла не существует, он мне пригрезился. Но "бред больного воображения" отнюдь не напоминал просто "грезы". Могу поклясться и сейчас, я действительно летала в другое пространство, разговаривала с призрачным Аполлоном, а, прощаясь, поцеловала его, испытав целый каскад ошеломительных впечатлений. Лежа на койке, я постепенно приходила в себя, заново учась жить в мире людей, управлять своим телом, снова быть собой, Ритулей. С наслаждением пошевелила пальцами рук и ног, чувствуя онемение всего тела. Гасила странную душевную боль, поселившуюся глубоко в груди, словно самостоятельное существо. Маршалла - нет, он – лишь красивое видение!
- Сестричка! - позвала я, девушка тотчас же подошла.
- Меня Лена зовут, - улыбаясь, представилась она.
- Леночка, можно отвязать руки и ноги, а то у меня все затекло, - попросила я.
- Теперь можно. Извини, но здесь так положено! Больные часто ведут себя очень беспокойно, могут вырвать катетер из вены! Ты тоже все время металась, бредила, кого-то звала. Сейчас - другое дело...
- Кого? - снова насторожилась я, - кого звала?
- Видимо, своих друзей, а потом - какого-то маршала. Наверное, воевала...
Лена наклонилось надо мной и освободила от крепких пут. Полегчало.
- Где Славик и Ириша? Они здесь?
- Ритуля, мне пора, придет врач и ответит на твои вопросы. Думаю, тебя скоро переведут в обычную палату, - Лена бесшумно исчезла за ширмой.
Дурные предчувствия охватили меня. Славик, Ириша! Совсем забыла о друзьях, захваченная своими глюками, в которых, кстати, присутствовали и они.
Мой бред весьма соответствовал происшедшему. Но все вернулось на круги своя, а я не мечтательница и не романтик, чтобы жить грезами. Но и расставаться с видениями никак не хотелось. Огляделась. Никто не мог увидеть меня: ширмы с двух сторон, а между ними - кусок прохода, разделявшего ряды коек. С трудом приподняв ослабевшую руку, я осторожно вставила два пальца в промежность: там оказалось влажно и скользко. "Я действительно приплыла", - проконстатировала со странным удовлетворением. Делать было абсолютно нечего, кроме как разглядывать белоснежный потолок и стараться ни о чем не думать.
Лена поменяла пузырек в капельнице и бесшумно исчезла. Я вдруг почувствовала тяжелую давящую усталость и провалилась в настоящий, нормальный сон. Больное тело, обретя, наконец, единение с духом, выполняло свои естественные физиологические функции. Не знаю, сколько продрыхла, но, проснувшись, услыхала рядом негромкий разговор.
- Слава Богу, - говорил мужчина, - все позади! Иногда я думал, все наши усилия напрасны.
- Переводим её в отделение? - голос медсестры Лены.
- Конечно. Принеси простыню и плюшевого кота из моего шкафчика в раздевалке.
- Зачем ты оставил его, ведь нельзя?
- Помнишь, когда её привезли, она мертвой хваткой сжимала лапу игрушки?
- Да, еле отняли... – подтвердила девушка.
- Вот я и подумал, если откачаем, верну зверушку, положительные эмоции нередко стимулируют выздоровление. А в таком сложном случае – особенно...
- Какой внимательный, - в голосе Лены прозвучали ревнивые нотки.
- Я - врач и должен использовать любую возможность помочь больному, - серьезно ответил доктор.
- Видела, как ты пялился на неё и пускал слюни, - Леночка стала выходить из себя.
- Просто хотелось знать, где она летает, а еще больше – вернуть девчонку с того света, - простодушно возразил молодой врач, - а ты сделай милость, не ревнуй так бездарно!
- Прости, я очень тебя люблю!
-А я - тебя... Однако ей повезло. Врач "Скорой" говорил, у машины весь передок всмятку.
- Да, - согласилась Лена, - рассказывали, водитель грузовика не справился с управлением и буквально протаранил их "шестерку". Сам-то не пострадал, вот ведь несправедливость!
-В таких случаях, как правило, гибнут невиновные. Супруги скончались на месте, но Рите пока нельзя сообщать, она еще слишком слаба, может наступить ухудшение.
Доктор завернул за ширму, сестра выпорхнула следом.
Я до боли зажмурилась и прижалась щекой к подушке, застыв в горьком отчаянии. Самые замечательные ребята на свете погибли, их больше нет! Вспомнились странные видения, Иришка в своем бежевом платье, на котором расплылись кровавые пятна, Славик с неестественно вывернутой головой.
Их унесло в неизвестность, и они умерли, меня же затянул в свой мир Маршалл... Я снова отнеслась к глюкам вполне серьезно, забыв недавние сомнения. Все мое существо скрючилось от горя, тело сотрясалось в беззвучных рыданиях. Вспоминались годы учебы, стройотряды, песни у костра, вечеринки и прочие атрибуты любой студенческой жизни. На моих глазах расцвела любовь двух красивых, умных и благородных людей. Все шло так прекрасно! Передо мной проплывали годы нашей дружбы. Вот мы со Славиком забираем Иришу из роддома, вот крестины Дашеньки, я держу на руках двухмесячное создание, завернутое во влажную пеленку, сладко заснувшее после водяной купели.
Вот я на кухне у Иришки плачусь в жилетку, повествуя о неудачном романе, а Славик, появившийся в дверях, комментирует, дескать, если бы не его дорогая голубка, он нашел бы способ укротить меня. Мы обе машем на него руками с притворным ужасом на лице.
- А как умер ты сам? - задала я вопрос, давно собиравшийся слететь с языка.
- Тоже трагически, - Маршалл снова улыбнулся. Почему-то проявление моего любопытства умиляло и веселило его. - Сгорел...
- Сгорел? - меня передернуло от ужаса.
- Дотла, - Маршалл слегка поморщился.
Его восьмиугольная бляха – я заметила - слегка потускнела: камни начали потухать. С чего бы? Наверное, скоро улечу в небытие... Ох, как мне не хотелось покидать аховское местечко, расставаться с прекрасным Аполлоном! Дух мой, ощутив сильнейшую потребность говорить с ним еще и еще, возроптал и окаменел от огорчения. Не желаю уходить, жажду как можно больше узнать об эфемерном герое потустороннего мира!!! Но кто меня спрашивает?! Обидно ощущать себя никем и ничем, комком испуганного бесправного духа, насекомым, запутавшимся в сетях мироздания!
- Больно? - порывисто спросила я, ничем не выдавая своих чувств.
- Не то слово... катастрофически больно: меня всего скручивало и бросало, корежило и рвало на части. Плоть моя пылала в настоящей геенне, попав в ад при жизни, но вскоре неземная боль постепенно переросла в столь же сильный неземной экстаз, и я переходил, испытывая ошеломляющее удовольствие. Смерть от огня приравнялась к мученической, пламя очистило дух мой, и данное обстоятельство весьма способствовало теперешнему пребыванию здесь, хотя вообще-то духи обитают в несколько иных местах...
- А можно остаться с тобой? Хоть на некоторое время? Спроси разрешения у тех, кто тебе позволил... Я хочу познакомиться с твоим миром, хочу все знать о нем! - горячую мою речь он прервал отрицательным движением прекрасной головы. - Но ты же смог затянуть меня сюда!
- Это - другое. Такие вещи нам позволяются, общение с душами умирающих здесь приветствуется, считается благородным делом. Но я знаю свое место - как говорится, лучше поздно, чем никогда. Однако и мне не хочется отпускать тебя! Пятница усопшего Робинзона – интереснейший опыт! Но мне не оставляли еще никого, кроме созданий, обитающих в моем пространстве. Здесь жесткие законы, гораздо жестче, чем в мире живых. Хотя... исключения возможны везде, - он вытянул вперед руку, посмотрел на перстень и вдруг осекся. - Девочка! Да ты не умираешь, а возвращаешься в мир живых, минерал потухает, - он приподнял бляху, висевшую на груди. Камни еле-еле лучились почти незаметным светом. - Я рад, такие, как ты, не должны уходить в царство мертвых так рано...
- Но мы больше не увидимся? - меня охватила настоящая паника.
Маршалл пожал плечами:
- Может, нам еще позволят встретиться... К сожалению, ничего не могу оставить тебе на память: вещи, которые здесь вполне материальны, в земной жизни не существуют, - призрак смотрел на меня, могу поклясться, печально, значит, он способен чувствовать.
Я впилась взглядом в прекрасное лицо Аполлона, завороженно наблюдая, как гаснет камень на его лбу, и из моих глаз вдруг полились жгучие горючие слезы.
- Что же делать? Что делать? - всхлипывала я.
- Подожди, девочка, - мягко сказал он, - ты встретила далеко не ангела во плоти! При жизни я успел натворить массу глупостей, соблазнить множество женщин, подчас поступал безрассудно до прямого сумасшествия. Но никогда никого ни в чем не обвинял, кроме самого себя. Редкое достоинство для смертного, пропитанного всевозможными грехами! Но и одна из разновидностей человеческой гордыни! Излишняя неоправданная самонадеянность – прямой путь к насильственной гибели!
- Мне все равно! Не хочу уходить! - я в отчаянии ломала руки, выронив плюшевого кота (или некий его прообраз - ведь у игрушки вряд ли есть хотя бы подобие духа).
- Шикарная зверюга! - Маршалл наклонился, поднял тряпичную тушку, энергично нажал пальцами на стекляшки глаз, и мне показалось, из ладоней призрака излился мягкий мраморный свет и утонул в зеленых бусинах.
- Хотела подарить друзьям на годовщину свадьбы, но не доехала! - пояснила я.
- Теперь никому не отдавай, - серьезно посоветовал он.
- Конечно, ведь ты его касался, - я немного успокоилась, взяла из рук Маршалла кота и прижала к груди. - Ты мне так ничего и не рассказал о камнях!
- Они - мои изобретения, в которых содержатся ответы на все вопросы. Перстень и пластина помогают решать любые проблемы в моей реальности. Их названия не имеют значения, ибо таких камней в твоем - теперь уже снова твоем - мире не существует.
- А во лбу? - продолжала спрашивать я, стараясь побороть щемящую грусть.
- Третье око... Однако все, у нас уже нет времени на разговоры, - Маршалл посмотрел на руку с перстнем, - тебе предстоит путь назад...
- Нет! - я рванулась к нему, невольно потянувшись к красивым перламутрово-голубым губам призрака, мои глаза заскользили по мраморно-белому лицу.
Маршалл стоял, не шелохнувшись, но уста его дрогнули и раскрылись, и я, задохнувшись, дотронулась до них робким поцелуем. А-а-ах, гулко стукнуло в груди сердце и, замерев, пустилось в неистовый пляс. Прикосновение потусторонней плоти обожгло резко и остро, как разящий клинок. Между нашими лицами проскочила искорка, трогательно уязвимое тело охватило ошеломляющее бессилие, все мое существо содрогнулось в немом экстазе. Ледяной жар клеймом припечатал губы. Ну, точно как на том свете!
Страшно и неистово зашелестела темная громада леса от неожиданно налетевшего ветра, резкого и злого, который дул сильно и яростно, отрывая меня от моего Аполлона. Он стоял, не шевелясь, точно изваяние.
- Маршалл! – разрывая легкие, крикнула я. - Прощай! Ма-а-а-арша-а-а-алл!
- Ты изменилась! Ты уже никогда не станешь прежней! Никогда! - прокричал он мне вслед, и голос его зазвучал громоподобно, гулко, заставляя все вокруг ощутимо вибрировать. Немыслимый пейзаж конвульсивно забился, размылся, словно акварель, исчезая.
ГЛАВА 2. Снова дома.
Я снова перемещалась по зеленому коридору ответвления, ведущего в обиталище Маршалла, и долетела до, так сказать, основной трассы. Этот момент мне запомнился. И еще одно. Хочу упомянуть о своих ощущениях, испытываемых во время обратного полета. Когда губы Маршалла коснулись моих, я испытала спазм невероятной силы. Собственно говоря, со мной случился сокрушительный непрекращающийся оргазм, небывалый по остроте и яркости ощущений. Он отличался от обычного, земного тем, что охватил все мое существо до последнего атома. Казалось, каждая клеточка трепещет, истекая соком и слезами. Я летела, страшно крича, не в силах молча сносить подобное. Наверное, Маршалл ошибся, и мне остается самое малое, скончаться от странных мук, вызванных непереносимым наслаждением.
Впрочем, вскоре "потусторонний" экстаз приобрел некоторую болезненность, постепенно и неуклонно нараставшую, и вскоре я корежилась уже не от удовольствия, а от боли, заполнившей весь организм до отказа, вытеснив восторги неземной страсти. Мелькнул штрих узнавания - рассказ Маршалла о собственной смерти - только у него ощущения развивались в обратном порядке. Жаркая волна охватила мое и без того распаленное существо при мысли о призраке. Слезы вновь неудержимо, самопроизвольно потекли из глаз. Я - комок туманного понятия "дух", шар, состоящий из душевной и физической муки - растеряв по дороге способность логически мыслить, вдруг очутилась в белой комнате где-то под потолком, самозабвенно и горько рыдая.
Внизу, на одной из множества кроватей, отделенных друг от друга ширмами, лежал мой организм, привязанный к койке, опутанный прозрачными трубками. Он подергивался и надрывался криком, по бледным худосочным щекам текли слезы. Переход в собственное тело не вызвал абсолютно никаких эмоций, просто я открыла глаза изнутри, человеческие, "материальные" глаза! Продолжая орать и всхлипывать, заметалась по койке, насколько позволяли широкие льняные бинты, фиксирующие руки и ноги.
- Риточка! Успокойся, лапонька, все хорошо, - надо мной склонилось милое девичье лицо, - наконец-то ты пришла в себя и теперь поправишься! Кризис миновал...
Я перестала кричать, но продолжала горестно постанывать. Все тело до единой молекулы ныло так, будто его несколько часов подряд лупили палкой. Но в нестерпимой физической боли было что-то жизнеутверждающее, доказывающее принадлежность к роду людскому. В то же время душу терзало чувство невосполнимой потери. Маршалл! Мы никогда не увидимся! Слезы снова самопроизвольно полились из глаз.
- Надо же, она плачет так, будто знает, - подумала вслух сестричка.
Фраза показалась странной и насторожила меня.
- Где я? – слова с усилием вылезли из спекшегося горла.
- В реанимации... Произошла авария, и ты шесть дней находилась без сознания, в критическом состоянии, врачи буквально вытянули тебя с того света...
- Как «шесть дней»?!
Не иначе, соплячка в белом халате решила глупо пошутить и пургу гонит! Мое приключение в мире призрака длилось не более двух часов!
- Да-да! Сегодня двадцать пятое! Но не волнуйся, такое часто случается! Главное, ты очнулась! Никто уже и не надеялся на благополучный исход! Чудо какое-то! Сенсация!
Она восторгалась совершенно искренне! Неужели действительно прошло шесть дней?! Наверное, время "там" течет совсем по-другому. И есть ли оно, это "там"? Да, точно – осенила догадка - никакого Маршалла не существует, он мне пригрезился. Но "бред больного воображения" отнюдь не напоминал просто "грезы". Могу поклясться и сейчас, я действительно летала в другое пространство, разговаривала с призрачным Аполлоном, а, прощаясь, поцеловала его, испытав целый каскад ошеломительных впечатлений. Лежа на койке, я постепенно приходила в себя, заново учась жить в мире людей, управлять своим телом, снова быть собой, Ритулей. С наслаждением пошевелила пальцами рук и ног, чувствуя онемение всего тела. Гасила странную душевную боль, поселившуюся глубоко в груди, словно самостоятельное существо. Маршалла - нет, он – лишь красивое видение!
- Сестричка! - позвала я, девушка тотчас же подошла.
- Меня Лена зовут, - улыбаясь, представилась она.
- Леночка, можно отвязать руки и ноги, а то у меня все затекло, - попросила я.
- Теперь можно. Извини, но здесь так положено! Больные часто ведут себя очень беспокойно, могут вырвать катетер из вены! Ты тоже все время металась, бредила, кого-то звала. Сейчас - другое дело...
- Кого? - снова насторожилась я, - кого звала?
- Видимо, своих друзей, а потом - какого-то маршала. Наверное, воевала...
Лена наклонилось надо мной и освободила от крепких пут. Полегчало.
- Где Славик и Ириша? Они здесь?
- Ритуля, мне пора, придет врач и ответит на твои вопросы. Думаю, тебя скоро переведут в обычную палату, - Лена бесшумно исчезла за ширмой.
Дурные предчувствия охватили меня. Славик, Ириша! Совсем забыла о друзьях, захваченная своими глюками, в которых, кстати, присутствовали и они.
Мой бред весьма соответствовал происшедшему. Но все вернулось на круги своя, а я не мечтательница и не романтик, чтобы жить грезами. Но и расставаться с видениями никак не хотелось. Огляделась. Никто не мог увидеть меня: ширмы с двух сторон, а между ними - кусок прохода, разделявшего ряды коек. С трудом приподняв ослабевшую руку, я осторожно вставила два пальца в промежность: там оказалось влажно и скользко. "Я действительно приплыла", - проконстатировала со странным удовлетворением. Делать было абсолютно нечего, кроме как разглядывать белоснежный потолок и стараться ни о чем не думать.
Лена поменяла пузырек в капельнице и бесшумно исчезла. Я вдруг почувствовала тяжелую давящую усталость и провалилась в настоящий, нормальный сон. Больное тело, обретя, наконец, единение с духом, выполняло свои естественные физиологические функции. Не знаю, сколько продрыхла, но, проснувшись, услыхала рядом негромкий разговор.
- Слава Богу, - говорил мужчина, - все позади! Иногда я думал, все наши усилия напрасны.
- Переводим её в отделение? - голос медсестры Лены.
- Конечно. Принеси простыню и плюшевого кота из моего шкафчика в раздевалке.
- Зачем ты оставил его, ведь нельзя?
- Помнишь, когда её привезли, она мертвой хваткой сжимала лапу игрушки?
- Да, еле отняли... – подтвердила девушка.
- Вот я и подумал, если откачаем, верну зверушку, положительные эмоции нередко стимулируют выздоровление. А в таком сложном случае – особенно...
- Какой внимательный, - в голосе Лены прозвучали ревнивые нотки.
- Я - врач и должен использовать любую возможность помочь больному, - серьезно ответил доктор.
- Видела, как ты пялился на неё и пускал слюни, - Леночка стала выходить из себя.
- Просто хотелось знать, где она летает, а еще больше – вернуть девчонку с того света, - простодушно возразил молодой врач, - а ты сделай милость, не ревнуй так бездарно!
- Прости, я очень тебя люблю!
-А я - тебя... Однако ей повезло. Врач "Скорой" говорил, у машины весь передок всмятку.
- Да, - согласилась Лена, - рассказывали, водитель грузовика не справился с управлением и буквально протаранил их "шестерку". Сам-то не пострадал, вот ведь несправедливость!
-В таких случаях, как правило, гибнут невиновные. Супруги скончались на месте, но Рите пока нельзя сообщать, она еще слишком слаба, может наступить ухудшение.
Доктор завернул за ширму, сестра выпорхнула следом.
Я до боли зажмурилась и прижалась щекой к подушке, застыв в горьком отчаянии. Самые замечательные ребята на свете погибли, их больше нет! Вспомнились странные видения, Иришка в своем бежевом платье, на котором расплылись кровавые пятна, Славик с неестественно вывернутой головой.
Их унесло в неизвестность, и они умерли, меня же затянул в свой мир Маршалл... Я снова отнеслась к глюкам вполне серьезно, забыв недавние сомнения. Все мое существо скрючилось от горя, тело сотрясалось в беззвучных рыданиях. Вспоминались годы учебы, стройотряды, песни у костра, вечеринки и прочие атрибуты любой студенческой жизни. На моих глазах расцвела любовь двух красивых, умных и благородных людей. Все шло так прекрасно! Передо мной проплывали годы нашей дружбы. Вот мы со Славиком забираем Иришу из роддома, вот крестины Дашеньки, я держу на руках двухмесячное создание, завернутое во влажную пеленку, сладко заснувшее после водяной купели.
Вот я на кухне у Иришки плачусь в жилетку, повествуя о неудачном романе, а Славик, появившийся в дверях, комментирует, дескать, если бы не его дорогая голубка, он нашел бы способ укротить меня. Мы обе машем на него руками с притворным ужасом на лице.
