- Ходит, - отвечала Петра. - Та ее в услужение наняла, дом прибирать, огород полоть.
- А как платит?
- Кормит, одевает-обувает ее, да еще грамоте учит. Обещала выучить на травницу, - гордо сообщила Петра.
Соседка завистливо вздохнула. Своя травница в семье!
- Да может, обещает только, а так, на самом-то деле, ничему и не учит?
- Умеет уже кое-что Марыся. Ей пани чайник подарила, медный, большой! Она в нем настои делает. Веришь, я после тех чаёв сплю как дитя, все косточки мои старые угомонятся, и меня не тревожат. А раньше-то! Ночи напролет мучалась, без сна лежала.
- Ну, когда-то и вашему дому должно быть счастье, вон какая Марыся стала взрослая, серьезная, прямо не узнать, - сказала соседка, вставая. - Пойду я, цыплят кормить.
-----—
Ночь пришла неслышно, на мягких лапах. Мирно похрапывала бабушка Петра после чая, заботливо заваренного внучкой.
Марыся соскользнула со своей кроватки, выглянула в окно. Узкий серп месяца висел над крышами домов, звал ее. Медный чайник негромко звякнул.
Она коснулась его теплого бока, погладила, позвала:
- Пойдем гулять!
Из чайника выскользнула дымная тень, закружилась вокруг Марыси. Девочка улыбалась, когда призрачная лисичка касалась ее рук, лица, и ежилась – было щекотно.
Марыся еще немного помедлила и окуталась дымкой, обернулась лисой, выскользнула в приотворенную дверь.
Они крались закоулками и пустыми улицами. Выбрались из городка и припустили по лугу. Бежали, пока не остановились на холме, и уселись рядом, глядя на высокие шпили замка, черные на фоне усыпанного звездами неба.
Призрачная лисичка скользила над сырой от росы травой.
- Зачем ты приходишь сюда? Надеешься его увидать?
- Да. Я знаю, это глупо, ночью он спит. Но мне нравится замок. Нравится смотреть и думать, как там ему живется.
- Фрр...какие глупости! Он даже никогда не узнает о тебе. Пойдем играть!
-Пойдем...
Если смотреть в перспициллум не на небо, а на землю, ничего интересного не увидишь, в этом Ричард был убежден. Во всяком случае, не здесь, в тихом сонном графстве Фолмброк. Холмы, лес, да крыши небольшого местечка. Но, может быть, стоит попробовать? Зрительная труба опустилась. В темноте что-то двигалось, взгляд Ричарда поймал маленькую фигурку. Лиса? Их тут сотни. Рядом мелькнуло что-то радужное, светлое, легкий скользящий в воздухе силуэт. Наверное, лунный свет отразился от лужицы. Волшебства на земле нет. Оно там, в небесах, среди звезд. Или в далеких землях...
Первые дни сентября, или как называли его простолюдины, вересня, еще дарили летнее тепло, но ночи уже стали холодными. Зато воздух прозрачен, и звезды видны изумительно четко.
Ричард часто поднимался в Северную Башню, на самый верх, на машикули, там у него была устроена комната для наблюдений за местностью и небом. Он любил природу - смены времен года, дня и ночи. Ему нравилось угадывать по небу, какая будет погода завтра, но больше всего Ричард любил звезды.
Он смотрел на них и думал, что мир, вероятно, гораздо больше, чем об этом написано в мудрых книгах, которые привозил из Леванта старший брат. Впрочем, как бы ни был велик или мал подлунный мир, для Ричарда он останется ограничен пределами графского манора, тех земель, что перейдут по наследству к нему, младшему сыну графа Томаса Элдфорда.
Откуда только взялись - внезапно набежали тучи, закрыли ночное небо непроглядной пеленой, закапал мелкий холодный дождь. Ричард вздохнул и принялся зачехлять перспициллум.
Настроение испортилось, собственная жизнь представилась ему безрадостной и скучной.
По издревле установленному обычаю старших сыновей из благородных родов отдавали в Орден Храма, младшие получали в наследство лен, и поэтому будущее Ричарда было предрешено с момента рождения.
Семья гордилась его братом, Робером, старшим сыном графа Томаса от первой жены, граф в нем души не чаял. Вот кому выпала жизнь, полная путешествий и приключений!
Рассказы о подвигах Робера не смолкали, когда домочадцы и гости со всей округи собирались в Новогодье в большом зале замка сжечь в очаге праздничное полено, съесть жареного кабана и выпить славного солернского вина с пряностями.
Правду сказать, уже не одно Новогодье праздновали в Элфорде без хозяина замка. Вместо графа во главе стола сидела вторая, молодая, но нелюбимая жена сьера Томаса, мать Ричарда. Его крестьяне и слуги за глаза по старинке величали господарем, но сказать такое графу значило навлечь на себя неуемный гнев. А ее с уважением называли госпожой Катаржиной, чаще, чем леди Кэтрин, хоть и была она знатного рода. Хозяйка замка за это не гневалась.
О первой леди Элдфорд, матери Робера, в замке все больше помалкивали, по углам конечно шептались, что не утонула она в реке, а то ли водяницы утащили, то ли она сама была из их рода, но за эти разговоры можно было лишиться языка, или сгинуть в подвале донжона. А кому захочется распрощаться с солнышком? Вот все и молчали.
Дождь припустил не на шутку, и Ричард поспешил покинуть Северную Башню. Древние стены замка, выдержавшего на своем веку не одну осаду, надежно укрыли юношу от холодного ветра и сырости. Надо попросить стакан теплого молока перед сном, это было бы кстати, да и камин разжечь, решил он, спускаясь по узкой винтовой лестнице.
С тех пор, как Робер Элфорд вошел в число двенадцати магистров Большого Капитула Ордена, их семья стала одной из самых влиятельных в провинции, и граф Томас все реже появлялся в своих владениях в Фолмброке. Он предпочитал деревенской жизни столицу, а заботы о ленных землях и крестьянах переложил на вторую жену.
Ричард раньше страдал из-за того, что отец его не любит, не желает видеть, теперь решил - ему всё равно.
Он должен был бы ненавидеть Робера за все, что судьба отдала тому. Но Ричард любил брата, вернее - боготворил и восхищался. Часто мечтал, как они вместе могли бы отправиться в поход, биться с врагами, или открывать новые земли. Сколько чудесного уже повидал Робер, и сколько ему предстоит!
Сердце Ричарда сжималось от беспокойства о брате, когда приходили вести о сражениях, ликовало, когда в Элдфорде узнавали о победах. В редкие приезды Робера в родовой замок, младший брат жадно ловил каждое его слово, с благодарностью принимал подарки.
Он не спорил, когда старший брат говорил о долге, о том, что никто не волен избрать судьбу, что стать опорой для семьи предназначено именно Ричарду, наследовать титул и земли, заботиться о матери. Все это было справедливо.
Насколько граф Томас был равнодушен к женщине, подарившей Элдфорду наследника, настолько Ричард любил мать. Он жалел ее и даже в мыслях не думал оставить один на один с тяготами управления манором, замком. Никогда он не пытался сбежать из дома в поисках приключений, о которых так жадно мечтал.
Родные земли, поля, леса, река - вот его мир, место его здесь, всему этому он защитник. А чудеса где-то там, далеко среди звезд...
Пустые коридоры родного замка, где Ричарду был знаком каждый закоулок, множили эхо шагов. Вот и двери его комнат, на стуле дремлет слуга, встрепенулся, увидев молодого хозяина. Ричард попросил молока, камин и так уже был растоплен.
Юноша погладил гладкий ствол зрительной трубы перед тем, как поставить ее на треногу у окна. Он так мечтал о ней и вот, Роб привез! Сам! И новые книги, среди них такие странные, об удивительных существах, не людях и не животных.
Ричард вспомнил увиденных лисиц. Все-таки их было две? Или показалось...чудно.
А Робер сказал на прощанье странные слова.
- Если ты не веришь в чудо, то не увидишь его, будь оно у тебя хоть под самым носом, даже через стекла перспициллума не заметишь - сколько не смотри.
Вот простолюдины в чудеса верили легко и охотно. Еще его нянька, старая Магдалена, рассказывала о волшебниках, русалках и феях так, будто они все живут здесь по соседству, и только после строгого внушения от леди Кэтрин стала добавлять к своим историям: "Ну, это небылицы все, господин Ричард, вы тем россказням не верьте, мало ли, что люди болтают!"
Учителя, которых присылал сыну граф, все как один твердили: " В далеких землях Леванта, Индии и Мавритании есть настоящие маги. Они овладели силой волшебства как наукой. А все эти простонародные поверья про волшебство, ведьм, лесных фей - обычные сказки. Верить в них стыдно и глупо."
Матушка эти темы обсуждать и вовсе отказывалась, сердилась.
Ричарду оставалось только писать Роберу письма - он единственный, с кем можно было говорить откровенно. Вот если бы он приехал завтра, тогда и в самом деле шестнадцатый день рождения Ричарда превратится в праздник! Но это невозможно, брат слишком далеко...
Шестнадцатилетие наследника Фолмброка отмечалось с пышностью, леди Кэтрин постаралась.
Перед замком, на зеленой лужайке поставили шатры для знатных гостей, а чуть поодаль накрыли длинные столы для приглашенных на гулянье жителей окрестных местечек и деревень.
Праздновать начали в полдень. Играли музыканты, выписанные из самой Виндобоны, столы ломились от угощений, а Ричард ненавидел этот праздник от всей души.
Битый час ему приходилось с любезной улыбкой выслушивать длиннейшие витиеватые поздравления и принимать подарки от родственников, деревенских старост, бургомистров, богатых купцов.
Нарядный и надушеный, в отделанной куньим мехом куртке поверх шитой золотом короткой туники, Ричард изнывал и завидовал деревенским - на том конце лужайки слышались дружные взрывы смеха, дети играли в догонялки, парни и девушки отплясывали под веселые звуки скрипок и флейты, принесенных с собой. Немудрящее, но искреннее веселье. И девушки там простушки, но веселые. Не то, что манерные дамы и девицы с отличной, будто у породистой борзой родословной, которых Ричард терпеть не мог.
А меж тем перед Ричардом снова склонился дородный господин (почтенный Зимич Мийович из чего-то там, как шепнула на ухо матушка) и начал нараспев:
- Почтительнейше припадая...
Но Ричард не дал купцу завершить тщательно подготовленную речь:
- Рад видеть, на празднике, сьер Мйиович, уверен, леди Элдфорд со вниманием выслушает все, что ты пожелаешь сказать, а я хотел бы взглянуть на подарок отца. Позволишь, матушка? - Обернулся он к леди Кэтрин, заранее уверенный, что она разрешит.
Мать без памяти любила Ричарда и потворствовала его странным затеям. Если в чем она и была счастлива, так это в том, что Ричард не покинет родовое гнездо, а значит останется с ней, навсегда. И пусть призрак первой жены неотступно маячил у плеча графа, пусть Катаржину отдали замуж, подбирая по стати и чистоте крови, как племенную кобылу, наградой за слезы и унижения стал сын. Младший сын Томаса Элдфорда, ее ненаглядный Рысек!
Чтобы сгладить неловкость леди Элдфорд протянула руку озадаченному поздравителю:
- Идем, Зимич, полюбуемся и мы на подарок графа.
Она встала с резного кресла, оперлась на руку польщенного Мийовича, элегантно придерживая платье спустилась с помоста, на ходу объясняя:
- Это редкой породы конь, их разводят в Леванте. Скольких трудов и волнений стоило доставить его сюда! Он прибыл на орденском энеке, а потом его везли в специальной грузовой клети. При нем мавр кузнец и конский лекарь. Идем же, Ричард, - леди Кэтрин оглянулась на сына, глаза ее осуждали лишь мгновение, потом заискрились смехом, - идем, я не хочу пропустить вашу первую встречу с... как ты его назвал?
- Еще не назвал, матушка, - следуя за ней ответил Ричард.
Ричард шел мимо праздничных столов, потом мимо шатров, любезно отвечал на приветствия, это было веселее, чем сидеть под навесом на помосте.
Конюшня и псарня, предмет гордости старого графа, доказывали, что если он и был подвержен страсти, то несомненно страсти к лошадям и охотничьим собакам. А подарок младшему сыну к тому же имел особое значение. У наследника должно быть все самое лучшее, и конь, выписанный из Леванта, подчеркнет особое положение семьи.
Лошади в денниках мирно жевали овес, переступали по соломенным подстилкам. Под сапогами Ричарда тоже шуршала солома, фырканье, хруст и удовлетворенные вздохи казались так приятны после напыщенных славословий.
Ричард любил запах конюшни, впрочем, здесь вряд ли могло понравится матушке, а еще меньше длинному подолу бархатного платья леди Элдфорд.
Он все рассчитал правильно, госпожа Катаржина задержалась у входа. А навстречу Ричарду по затененному коридору шел тот самый мавр-кузнец. На самом деле этот человек только одеждой походил на мавра, а цветом кожи и манерами мало отличался от обитателей Элдфорда, он и изъяснялся на чистейшем романском.
Учтиво поклонился будущему властелину Элдфорда и спросил, предваряя приказание:
- Мой господин желает взглянуть на дестривьера?
- Как тебя зовут? - Спросил Ричард, знаком показывая что церемониальные поклоны не обязательны. - Ты ведь из Леванта? И всегда был при лошадях?
- С самого нежного возраста, мой господин, при лошадях служили и мой отец, и дед, мы люди Ордена.
- Люди Ордена?
Ричард взялся за низкую дверь ближайшего денника, над ней сейчас же появилась голова белой кобылы, с мелкими соломинками в длиной челке лошадь выглядела кокетливо. Влажным глазом покосилась она на Ричарда и приветственно заржала.
Ричард погладил крутой храп, потрепал челку, попытался выбрать соломинки, но кобыла мотнула головой и отступила.
- Не любит нежностей, - засмеялся Ричард. - Ну иди, иди сюда. Застоялась... Это кобыла отца, надо бы ее вываживать чаще.
- Да, мой господин.
- Так ты говоришь люди Ордена, что это значит?
- Моя семья возделывает виноградник на землях Ордена, когда-то мои далекие предки враждовали с рыцарями Храма, но теперь между нами заключен вечный мир, и народы Леванта верно служат Ордену. Быть человеком Ордена значит принадлежать ему не только телом, но и душой, всецело. За это на весь мой род распространяются привилегии. Орден защищает нас. Вот знак, - кузнец задрал рукав камизы и показал предплечье с татуировкой. Ричард узнал, такой же знак он видел на перстне Робера .
- Как тебя зовут? - спросил он кузнеца.
- Карим, мой господин.
- Матушка желает посмотреть коня, которого привезли сегодня. Подарок...моего отца. Как зовут жеребца? Ведь у него уже есть имя?
- Брат господина называл его Искандер.
- Робер! Он знал про коня?!
- Он выбирал его. И приставил к нему меня, мой господин.
- Искандер! Покажи мне его, - Ричард позабыл все внушения наставников и проявил нетерпение.
Улыбка мелькнула в глазах мавра, но кузнец тут же снова поклонился, пряча взгляд. Уроженец Кипроса, он не был темнокожим, а лишь более смуглым, чем жители Элдфорда, выше Ричарда на голову, широк в плечах, могуч телом, спокоен речью и почтителен, но без подобострастия. Он понравился Ричарду еще до того, как упомянул о брате, а как только юный Элдфорд понял, что Кузнец знает Робера и может быть говорил с ним, то приязнь эта усилилась многократно.
Конь был великолепен. Тонконог, горяч, статью он совсем не походил на приземистых северных лошадей. Золотисто-рыжий, с белоснежной длинной гривой и хвостом, изогнутой шеей, благородным профилем, небольшими чуткими ушами и по-человечески ясным выразительным взглядом.
- Только что не говорит! - открывая денник Искандера, сказал Карим.
Он снял с крюка уздечку и хотел войти к коню.
- А как платит?
- Кормит, одевает-обувает ее, да еще грамоте учит. Обещала выучить на травницу, - гордо сообщила Петра.
Соседка завистливо вздохнула. Своя травница в семье!
- Да может, обещает только, а так, на самом-то деле, ничему и не учит?
- Умеет уже кое-что Марыся. Ей пани чайник подарила, медный, большой! Она в нем настои делает. Веришь, я после тех чаёв сплю как дитя, все косточки мои старые угомонятся, и меня не тревожат. А раньше-то! Ночи напролет мучалась, без сна лежала.
- Ну, когда-то и вашему дому должно быть счастье, вон какая Марыся стала взрослая, серьезная, прямо не узнать, - сказала соседка, вставая. - Пойду я, цыплят кормить.
-----—
Ночь пришла неслышно, на мягких лапах. Мирно похрапывала бабушка Петра после чая, заботливо заваренного внучкой.
Марыся соскользнула со своей кроватки, выглянула в окно. Узкий серп месяца висел над крышами домов, звал ее. Медный чайник негромко звякнул.
Она коснулась его теплого бока, погладила, позвала:
- Пойдем гулять!
Из чайника выскользнула дымная тень, закружилась вокруг Марыси. Девочка улыбалась, когда призрачная лисичка касалась ее рук, лица, и ежилась – было щекотно.
Марыся еще немного помедлила и окуталась дымкой, обернулась лисой, выскользнула в приотворенную дверь.
Они крались закоулками и пустыми улицами. Выбрались из городка и припустили по лугу. Бежали, пока не остановились на холме, и уселись рядом, глядя на высокие шпили замка, черные на фоне усыпанного звездами неба.
Призрачная лисичка скользила над сырой от росы травой.
- Зачем ты приходишь сюда? Надеешься его увидать?
- Да. Я знаю, это глупо, ночью он спит. Но мне нравится замок. Нравится смотреть и думать, как там ему живется.
- Фрр...какие глупости! Он даже никогда не узнает о тебе. Пойдем играть!
-Пойдем...
ГЛАВА 2 Младший сын
Если смотреть в перспициллум не на небо, а на землю, ничего интересного не увидишь, в этом Ричард был убежден. Во всяком случае, не здесь, в тихом сонном графстве Фолмброк. Холмы, лес, да крыши небольшого местечка. Но, может быть, стоит попробовать? Зрительная труба опустилась. В темноте что-то двигалось, взгляд Ричарда поймал маленькую фигурку. Лиса? Их тут сотни. Рядом мелькнуло что-то радужное, светлое, легкий скользящий в воздухе силуэт. Наверное, лунный свет отразился от лужицы. Волшебства на земле нет. Оно там, в небесах, среди звезд. Или в далеких землях...
Первые дни сентября, или как называли его простолюдины, вересня, еще дарили летнее тепло, но ночи уже стали холодными. Зато воздух прозрачен, и звезды видны изумительно четко.
Ричард часто поднимался в Северную Башню, на самый верх, на машикули, там у него была устроена комната для наблюдений за местностью и небом. Он любил природу - смены времен года, дня и ночи. Ему нравилось угадывать по небу, какая будет погода завтра, но больше всего Ричард любил звезды.
Он смотрел на них и думал, что мир, вероятно, гораздо больше, чем об этом написано в мудрых книгах, которые привозил из Леванта старший брат. Впрочем, как бы ни был велик или мал подлунный мир, для Ричарда он останется ограничен пределами графского манора, тех земель, что перейдут по наследству к нему, младшему сыну графа Томаса Элдфорда.
Откуда только взялись - внезапно набежали тучи, закрыли ночное небо непроглядной пеленой, закапал мелкий холодный дождь. Ричард вздохнул и принялся зачехлять перспициллум.
Настроение испортилось, собственная жизнь представилась ему безрадостной и скучной.
По издревле установленному обычаю старших сыновей из благородных родов отдавали в Орден Храма, младшие получали в наследство лен, и поэтому будущее Ричарда было предрешено с момента рождения.
Семья гордилась его братом, Робером, старшим сыном графа Томаса от первой жены, граф в нем души не чаял. Вот кому выпала жизнь, полная путешествий и приключений!
Рассказы о подвигах Робера не смолкали, когда домочадцы и гости со всей округи собирались в Новогодье в большом зале замка сжечь в очаге праздничное полено, съесть жареного кабана и выпить славного солернского вина с пряностями.
Правду сказать, уже не одно Новогодье праздновали в Элфорде без хозяина замка. Вместо графа во главе стола сидела вторая, молодая, но нелюбимая жена сьера Томаса, мать Ричарда. Его крестьяне и слуги за глаза по старинке величали господарем, но сказать такое графу значило навлечь на себя неуемный гнев. А ее с уважением называли госпожой Катаржиной, чаще, чем леди Кэтрин, хоть и была она знатного рода. Хозяйка замка за это не гневалась.
О первой леди Элдфорд, матери Робера, в замке все больше помалкивали, по углам конечно шептались, что не утонула она в реке, а то ли водяницы утащили, то ли она сама была из их рода, но за эти разговоры можно было лишиться языка, или сгинуть в подвале донжона. А кому захочется распрощаться с солнышком? Вот все и молчали.
Дождь припустил не на шутку, и Ричард поспешил покинуть Северную Башню. Древние стены замка, выдержавшего на своем веку не одну осаду, надежно укрыли юношу от холодного ветра и сырости. Надо попросить стакан теплого молока перед сном, это было бы кстати, да и камин разжечь, решил он, спускаясь по узкой винтовой лестнице.
С тех пор, как Робер Элфорд вошел в число двенадцати магистров Большого Капитула Ордена, их семья стала одной из самых влиятельных в провинции, и граф Томас все реже появлялся в своих владениях в Фолмброке. Он предпочитал деревенской жизни столицу, а заботы о ленных землях и крестьянах переложил на вторую жену.
Ричард раньше страдал из-за того, что отец его не любит, не желает видеть, теперь решил - ему всё равно.
Он должен был бы ненавидеть Робера за все, что судьба отдала тому. Но Ричард любил брата, вернее - боготворил и восхищался. Часто мечтал, как они вместе могли бы отправиться в поход, биться с врагами, или открывать новые земли. Сколько чудесного уже повидал Робер, и сколько ему предстоит!
Сердце Ричарда сжималось от беспокойства о брате, когда приходили вести о сражениях, ликовало, когда в Элдфорде узнавали о победах. В редкие приезды Робера в родовой замок, младший брат жадно ловил каждое его слово, с благодарностью принимал подарки.
Он не спорил, когда старший брат говорил о долге, о том, что никто не волен избрать судьбу, что стать опорой для семьи предназначено именно Ричарду, наследовать титул и земли, заботиться о матери. Все это было справедливо.
Насколько граф Томас был равнодушен к женщине, подарившей Элдфорду наследника, настолько Ричард любил мать. Он жалел ее и даже в мыслях не думал оставить один на один с тяготами управления манором, замком. Никогда он не пытался сбежать из дома в поисках приключений, о которых так жадно мечтал.
Родные земли, поля, леса, река - вот его мир, место его здесь, всему этому он защитник. А чудеса где-то там, далеко среди звезд...
Пустые коридоры родного замка, где Ричарду был знаком каждый закоулок, множили эхо шагов. Вот и двери его комнат, на стуле дремлет слуга, встрепенулся, увидев молодого хозяина. Ричард попросил молока, камин и так уже был растоплен.
Юноша погладил гладкий ствол зрительной трубы перед тем, как поставить ее на треногу у окна. Он так мечтал о ней и вот, Роб привез! Сам! И новые книги, среди них такие странные, об удивительных существах, не людях и не животных.
Ричард вспомнил увиденных лисиц. Все-таки их было две? Или показалось...чудно.
А Робер сказал на прощанье странные слова.
- Если ты не веришь в чудо, то не увидишь его, будь оно у тебя хоть под самым носом, даже через стекла перспициллума не заметишь - сколько не смотри.
Вот простолюдины в чудеса верили легко и охотно. Еще его нянька, старая Магдалена, рассказывала о волшебниках, русалках и феях так, будто они все живут здесь по соседству, и только после строгого внушения от леди Кэтрин стала добавлять к своим историям: "Ну, это небылицы все, господин Ричард, вы тем россказням не верьте, мало ли, что люди болтают!"
Учителя, которых присылал сыну граф, все как один твердили: " В далеких землях Леванта, Индии и Мавритании есть настоящие маги. Они овладели силой волшебства как наукой. А все эти простонародные поверья про волшебство, ведьм, лесных фей - обычные сказки. Верить в них стыдно и глупо."
Матушка эти темы обсуждать и вовсе отказывалась, сердилась.
Ричарду оставалось только писать Роберу письма - он единственный, с кем можно было говорить откровенно. Вот если бы он приехал завтра, тогда и в самом деле шестнадцатый день рождения Ричарда превратится в праздник! Но это невозможно, брат слишком далеко...
Шестнадцатилетие наследника Фолмброка отмечалось с пышностью, леди Кэтрин постаралась.
Перед замком, на зеленой лужайке поставили шатры для знатных гостей, а чуть поодаль накрыли длинные столы для приглашенных на гулянье жителей окрестных местечек и деревень.
Праздновать начали в полдень. Играли музыканты, выписанные из самой Виндобоны, столы ломились от угощений, а Ричард ненавидел этот праздник от всей души.
Битый час ему приходилось с любезной улыбкой выслушивать длиннейшие витиеватые поздравления и принимать подарки от родственников, деревенских старост, бургомистров, богатых купцов.
Нарядный и надушеный, в отделанной куньим мехом куртке поверх шитой золотом короткой туники, Ричард изнывал и завидовал деревенским - на том конце лужайки слышались дружные взрывы смеха, дети играли в догонялки, парни и девушки отплясывали под веселые звуки скрипок и флейты, принесенных с собой. Немудрящее, но искреннее веселье. И девушки там простушки, но веселые. Не то, что манерные дамы и девицы с отличной, будто у породистой борзой родословной, которых Ричард терпеть не мог.
А меж тем перед Ричардом снова склонился дородный господин (почтенный Зимич Мийович из чего-то там, как шепнула на ухо матушка) и начал нараспев:
- Почтительнейше припадая...
Но Ричард не дал купцу завершить тщательно подготовленную речь:
- Рад видеть, на празднике, сьер Мйиович, уверен, леди Элдфорд со вниманием выслушает все, что ты пожелаешь сказать, а я хотел бы взглянуть на подарок отца. Позволишь, матушка? - Обернулся он к леди Кэтрин, заранее уверенный, что она разрешит.
Мать без памяти любила Ричарда и потворствовала его странным затеям. Если в чем она и была счастлива, так это в том, что Ричард не покинет родовое гнездо, а значит останется с ней, навсегда. И пусть призрак первой жены неотступно маячил у плеча графа, пусть Катаржину отдали замуж, подбирая по стати и чистоте крови, как племенную кобылу, наградой за слезы и унижения стал сын. Младший сын Томаса Элдфорда, ее ненаглядный Рысек!
Чтобы сгладить неловкость леди Элдфорд протянула руку озадаченному поздравителю:
- Идем, Зимич, полюбуемся и мы на подарок графа.
Она встала с резного кресла, оперлась на руку польщенного Мийовича, элегантно придерживая платье спустилась с помоста, на ходу объясняя:
- Это редкой породы конь, их разводят в Леванте. Скольких трудов и волнений стоило доставить его сюда! Он прибыл на орденском энеке, а потом его везли в специальной грузовой клети. При нем мавр кузнец и конский лекарь. Идем же, Ричард, - леди Кэтрин оглянулась на сына, глаза ее осуждали лишь мгновение, потом заискрились смехом, - идем, я не хочу пропустить вашу первую встречу с... как ты его назвал?
- Еще не назвал, матушка, - следуя за ней ответил Ричард.
Ричард шел мимо праздничных столов, потом мимо шатров, любезно отвечал на приветствия, это было веселее, чем сидеть под навесом на помосте.
Конюшня и псарня, предмет гордости старого графа, доказывали, что если он и был подвержен страсти, то несомненно страсти к лошадям и охотничьим собакам. А подарок младшему сыну к тому же имел особое значение. У наследника должно быть все самое лучшее, и конь, выписанный из Леванта, подчеркнет особое положение семьи.
Лошади в денниках мирно жевали овес, переступали по соломенным подстилкам. Под сапогами Ричарда тоже шуршала солома, фырканье, хруст и удовлетворенные вздохи казались так приятны после напыщенных славословий.
Ричард любил запах конюшни, впрочем, здесь вряд ли могло понравится матушке, а еще меньше длинному подолу бархатного платья леди Элдфорд.
Он все рассчитал правильно, госпожа Катаржина задержалась у входа. А навстречу Ричарду по затененному коридору шел тот самый мавр-кузнец. На самом деле этот человек только одеждой походил на мавра, а цветом кожи и манерами мало отличался от обитателей Элдфорда, он и изъяснялся на чистейшем романском.
Учтиво поклонился будущему властелину Элдфорда и спросил, предваряя приказание:
- Мой господин желает взглянуть на дестривьера?
- Как тебя зовут? - Спросил Ричард, знаком показывая что церемониальные поклоны не обязательны. - Ты ведь из Леванта? И всегда был при лошадях?
- С самого нежного возраста, мой господин, при лошадях служили и мой отец, и дед, мы люди Ордена.
- Люди Ордена?
Ричард взялся за низкую дверь ближайшего денника, над ней сейчас же появилась голова белой кобылы, с мелкими соломинками в длиной челке лошадь выглядела кокетливо. Влажным глазом покосилась она на Ричарда и приветственно заржала.
Ричард погладил крутой храп, потрепал челку, попытался выбрать соломинки, но кобыла мотнула головой и отступила.
- Не любит нежностей, - засмеялся Ричард. - Ну иди, иди сюда. Застоялась... Это кобыла отца, надо бы ее вываживать чаще.
- Да, мой господин.
- Так ты говоришь люди Ордена, что это значит?
- Моя семья возделывает виноградник на землях Ордена, когда-то мои далекие предки враждовали с рыцарями Храма, но теперь между нами заключен вечный мир, и народы Леванта верно служат Ордену. Быть человеком Ордена значит принадлежать ему не только телом, но и душой, всецело. За это на весь мой род распространяются привилегии. Орден защищает нас. Вот знак, - кузнец задрал рукав камизы и показал предплечье с татуировкой. Ричард узнал, такой же знак он видел на перстне Робера .
- Как тебя зовут? - спросил он кузнеца.
- Карим, мой господин.
- Матушка желает посмотреть коня, которого привезли сегодня. Подарок...моего отца. Как зовут жеребца? Ведь у него уже есть имя?
- Брат господина называл его Искандер.
- Робер! Он знал про коня?!
- Он выбирал его. И приставил к нему меня, мой господин.
- Искандер! Покажи мне его, - Ричард позабыл все внушения наставников и проявил нетерпение.
Улыбка мелькнула в глазах мавра, но кузнец тут же снова поклонился, пряча взгляд. Уроженец Кипроса, он не был темнокожим, а лишь более смуглым, чем жители Элдфорда, выше Ричарда на голову, широк в плечах, могуч телом, спокоен речью и почтителен, но без подобострастия. Он понравился Ричарду еще до того, как упомянул о брате, а как только юный Элдфорд понял, что Кузнец знает Робера и может быть говорил с ним, то приязнь эта усилилась многократно.
Конь был великолепен. Тонконог, горяч, статью он совсем не походил на приземистых северных лошадей. Золотисто-рыжий, с белоснежной длинной гривой и хвостом, изогнутой шеей, благородным профилем, небольшими чуткими ушами и по-человечески ясным выразительным взглядом.
- Только что не говорит! - открывая денник Искандера, сказал Карим.
Он снял с крюка уздечку и хотел войти к коню.
