- Я никогда не была вот так с женщиной, мне уже за сорок, но я все боюсь…
Лечебные процедуры
Милена ничего не ответила, Осторожно она приблизилась Вале, к ее обнаженному торсу, легонько прижимая к себе, будто укрывая и делясь с ней одеждой и обняла, закрыв ей плечи, спину длинными рукавами своего платья. Через тонкую материю, разделяющую их тела, Валя ощутила ровное тепло, спокойное дыхание на своей щеке. Их лица сблизились, щека прижалась к щеке и руки сами собой поднялись, легли на плечи Милены. Валя уже ничего не страшилась и даже ждала и была готова войти в поток, который подхватит и понесет ее дальше.
- Повернись на живот и закрой глаза, - попросила шепотом Милена, когда они оказались на белоснежных простынях в спальне хозяйки. Валя послушалась, уткнувшись лицом в подушки; от белья шел слабый запах лаванды, какого-то крема или может быть духов или это было все вместе с запахом ухоженного женского тела. Через какое-то время она ощутила на своей коже очень легкие воздушные прикосновения, чего-то невесомого, легко скользящего по спине, полушариям ягодиц, икрам. Что-то касалось ее пальцев на ступне, но это не было щекотно, а напротив, ласкало и было приятно. И так же это мимолетное дуновение поднималось от пяток вверх по щиколоткам и нежно касалось ее кожи под коленями, поднималось вверх, до самой шеи, где ветерком ласкало ее плечи. Эти движения повторялись много раз, и больше всего ее стали волновать прикосновения к бедрам, вначале снаружи, но потом они переходили на внутреннюю сторону, где кожа была самой нежной и где она была особенно чувствительна. Иногда она угадывала теплую ладонь, мягко ложащуюся на ее округлости. Все это наполняло ее теплом и она полностью расслабилась, позволяя каждой своей частичке будто растечься по мягкому ложу.
Милена мягким нажатием, без слов, попросила ее повернуться на спину. Не открывая глаз, она повиновалась, откинув назад голову и положив ее на скрещенные руки. Когда глаза на миг они открылись, она заметила в руках хозяйки что-то большое, мягкое, напоминающее опахало. Мелькнула ее полуобнаженная, покрытая загаром фигура и маленькая грудь с острыми сосцами на почти атлетическом торсе, она сидела на простынях на скрещенных ногах в позе лотоса, как на недавно виденной фотографии. Затем Валя вновь погрузилась в свои ощущения. Когда невесомые касания нежного пуха прошли по груди, она первый раз ощутила волнение и легкое беспокойство. Потом, когда эти пассы вновь и вновь повторялись, когда грудь и живот и бедра ее овевались легчайшим ветерком касаний, когда она почувствовала их вначале на шелкой коже слегка раздвинутых бедер, в том месте, что вело ко входу в нее самое, а затем и на волосках лона и на нежных его губках, она почувствовала в себе искорки пробуждающего желания. Валя бы хотела сейчас оказаться в постели с мужем, и чтобы он гладил и вошел в нее и ласкал ее изнутри. Но нет, пожалуй это было желание, обращенное не к мужу, а просто возбуждение, которое могло быть направлено на супруга, но и на кого угодно, потому что оно было сильнее привычки, сильнее страха, сильнее стыда и сильнее разума. Она чувствовала, как все это медленно поднимается и растет внутри, как внизу живота сжимается теплый комок, как влажнеют губки ее лона. Но внешне она ничем не показала это.
Валя лежала совешенно неподвижно, только дыхание стало более глубоким. Вместо легких как пух касаний, она ощутила на своей груди дыхание и теплые влажные губы, которые едва прикасались к соскам. Мягкие теплые ладони прикасались в ее плечам, шее, животу, бедрам, изучали ее всю. Ей это было приятно, она путешествовала по своему телу вместе с ними. Она не открывала глаз, чтобы сосредоточиться только на этих прикосновениях, чтобы чувствовать только кожей, и это начинало удаваться. Может быть доктору были известны какие-то особые точки, вроде тех, какие используют в иглоукалывании, только эти высвобождали сейчас скрытые и зажатые внутри желания.
Почти невесомые касания ладоней постепенно стали живее и более уверенными. Легкие ладони легли на ее груди и обхватили полушария, слегка пожали их и потом ласкали чашечки, слегка сдвигаясь и перебирая тонкими пальцами, иногда невзначай задевая ее отвердевшие и напряженные теперь соски. Она чувствовала легкое жжение в груди, там, где к ней прикасались, а ниже оно становилось теплом, спускавшимся к животу и дальше растекалось по бедрам. Валя понимала, что возбуждается все больше и больше и испытывала стыд, что это происходит у нее с женщиной, что она всегда считала ненормальным, по крайней мере, так она думала о других, но вот теперь она сама участвует в таком и это ей не противно, как она бы думала со стороны, а приятно, хотя и страшно и неловко, но сладко и хорошо. И она нарочно не открывала глаза, чтобы не разрушить это хрупкое равновесие в себе, но уже не могла оставаться совершенной неподвижной и пассивной, как это было прежде. Она услышала шелест падающей одежды и несколько долгих секунд не было прикосновений. Но затем ощутила колено между своих слегка разведенных ног и затем Милена медленно опустилась на нее и она почувствовала острые соски на своей груди, плоский напряженный живот, который плотно лег на ее живот и жесткие короткие волосы лобка, прижавшиеся к ее мягкому треугольнику. Отбросив последние колебания, она подняла руки, чтобы обнять узкую сухую спину Милены и прижать ее к себе еще сильнее.
Их губы нашли друг друга. В первый раз ее так целовала женщина - сильно и требовательно вторгаясь к ней, воюя с ее языком, властно вторгаясь в ее полуоткрытый рот. Эти поцелуи потом перешли на грудь, они были жаркие и влажные, но сдержанные и неторопливые, и каждый ощущался отдельно от других и посылал сладкий сигнал в низ живота. Потом дошла очередь и до него, и на теплой и нежной его коже рассыпались темные волосы доктора, а под ними были томные касания губ, которые вызывали мягкие волны, расходящиеся и вверх к груди и вниз к бедрам. С какого-то незаметного, пропущенного ею момента она уже не вполне принадлежала себе. Это был быстрый поток, который нес и из него было уже не выбраться, но было не страшно, напротив, она ждала продолжения.
Созревшее желание, разливалось по всему телу; она радостно ощутила теплое дыхание Милены на нежной коже, и руки бережно, но настойчиво раздвинули шире ее ноги. Она внимала каждому поцелую, которые медленно поднимались вверх по внутренней поверхности бедра, по самым трепетно нежным и чувствительным местам и становились все дольше и сильнее,впиваясь в ее подрагивающие ляжки. И вот, о Боже! Валя шумно втянула в себя воздух, когда почувствовала еще даже не прикосновение, а только жаркое дыхание у своей открытой раковины. И невероятное случилось! То, чего она так боялась, стыдилась, а сейчас страстно желала. Язык любовницы легко коснулся ее там, между раскрытых ног, и скользнул наверх, к центру ее наслаждения. Она затрепетала и губки лона раскрылись навстречу губам Милены, которая приникла к ним широко раскрытым ртом. Язык властно ворвался в глубины и овладел драгоценной и самой сладостной крепостью, он ласкал и ласкал ее, обвивая все извилины и забираясь глубоко в естество. Такого она еще никогда не испытывала; ее охватил любовный зуд и бедра, без ее воли стали ходить, все выше подниматься и встречать ласки. Руки, до той поры бессильно раскинутые над головой, зарылись в черные волосы доктора и все крепче прижимали ее затылок к промежности. Согнутые в коленях ноги обхватили голову Милены, так что та, наверное, с трудом могла дышать. Наслаждение ничем не сдерживаемыми волнами все мощнее и дальше разливалось по телу и вскоре, вместе с конвульсиями бедер и несколькими протяжными стонами выплеснулось из нее. Минуту она лежала бессильно, все еще не умерив частого дыхания. Милена наконец оторвалась от нее и подняла к ней лицо, обрамленное влажными спутанными волосами, покрасневшее, с распаренными губами; глаза ее еще больше потемнели от сильного любовного жара. Валя притянула любовницу к себе и благодарно приникла ко рту, полному соков своего оргазма. Она чувствовала, как по телу Милены пробегает любовная дрожь, та самая, которую только что испытывала она сама. Их сладкие поцелуи и объятия вскоре стали крепче. Доктор, завладев ее рукой, положила на свой лобок, накрыв ее сверху своей; надавила на нее очень сильно и лицо ее с закрытыми глазами при этом исказилось, как от боли. Под узкой полоской коротко постриженных жестких черных волос Валя угадала жар ее желания; и в ее теле стало расти ответное чувство.
Когда она возвращалась домой, уже поздним вечером в потоке машин, она с трудом могла сосредоточиться на движении. Перед глазами стояли будто увиденные кем-то посторонним ее любовные сцены. С женщиной! Еще вчера она и представить себе не могла, что на такое способна. Что все это может не только не отталкивать, а нравиться, приносить наслаждение и радость.
Это была она и не она. В теле еще бродила истома от пережитого наслаждения, сильного и глубоко проникшего в ее естество.
Вспоминая недавние часы, она будто в зеркале видела себя, которая ласкала груди доктора, проводя языком по ее остроконечным торчащим соскам и и ее, лежащую поверх скомканных простынь, разметавшись, с откинутой назад головой и чёрными волосами на белой наволочке. Ее суховатое, но сильное с крепкими мышцами тренированное тело с небольшой грудью на грациозном стане, изящными узкими для женщины бедрами, которые сейчас были лениво полураскрыты - все оно было в ожидании.
Она видела свою голову, робко склонившуюся над черным треугольником своей любовницы, и вновь переживала как боролись в ней и стыд и страх и растущее вожделение; и потом легкие узкие ладони легли на на ее голову и потом уже в минуьы услады как сильные пальцы вцепились в ее пышные соломенные волосы. Бедра перед ней раскрылись в приглашении, и она увидела подрагивающую розовую раковину Милены на чисто выбритой коже, которая вся сочилась любовной влагой.
На этом маленьком пространстве было тропически влажно и жарко; она все боролась с собой, не решаясь сделать последний шаг, но когда вдохнула запах ее лона, аромат женщины, то будто он прямиком проник в ее бедра, еще неостывшие и вновь начал разжигать в них пламя. Милена застонала и еще шире раздвинула ноги, когда она взяла губами ее сладостный леденец и слегка пососала его, облизывая языком. Она лизала ее раковину все больше увлекаясь, проходила языком по губкам, по овалу раскрытого влагалища, руки ее сжимали мускулистые ягодицы, поднимаясь временами и теребя твердые соски. Отстранясь на мгновение, она набирала воздуха и вновь ныряла, погружаясь в глубины. Язык уже стал уставать от сладкой работы, а голова кружилась от редкого дыхания, когда бедра Милены затрепетали и хриплый стон вырвался из ее горла; ее соки наполнили рот и часть она проглотила и это было сладостно, хотя они и не были сладкими. Милена взяла ее голову в руки, подтянула к себе и они долго и влажно целовались открытыми ртами, глотая слюну друг друга: а потом доктор приникла к ее раскрытым бедрам а ее цветок вновь оказался у губ и они сплелись и ласкали друг друга, пока опять сладостное возбуждение не перешло в финальные стоны, крики и дрожь.
Побочный эффект
- Но что я скажу мужу? - думала она в панике, подъезжая к дому. Хотя она и задавала этот вопрос доктору, когда они расставались. И та сказала:
- Расскажи все как есть, тем более, что он все равно догадывается. Это все, что нужно сделать. И обязательно опиши ему свои чувства. Увидишь, это сработает, так будет лучше всего.
Стоя перед дверью, она никак не могла найти в сумочке ключ, пальцы дрожали. Потом нашла, глубоко вздохнула и вошла в дом.
Муж и не надеялся, что жена вернется рано, но настолько поздно ее не ожидал; шел уже второй час ночи. Не спалось, он сидел в гостиной при погашенном свете. Мысли о том, что где-то там сейчас происходит между Миленой и его женой, тревожили, его, будоражили кровь и гнали сон. И чем больше она задерживалась, тем более яркие сцены рисовались ему. Будто Милена со своим дилдо насилует привязанную в кровати Валентину. Когда щёлкнул замок, он встрепенулся и хотел было кинуться к двери, но удержал себя. Она вошла в гостиную, шелестя платьем, не зажигая света и, видимо не заметив его, хотела проскользнуть в ванную, но он остановил ее.
- Как ты поздно, Тиночка, - сказал он хриплым от долгого молчания голосом, - и телефон отключен. Все в порядке, ничего не случилось?
- Ничего. Почти ничего.
- Да?
- Давай завтра, я ужасно устала, спать хочется.
Валя поспешно открыла дверь в спальню. Он заметил, что она и в самом деле была уставшей, по тому движению, каким она стянула через голову платье и вместо того, чтобы повесить его на плечики в шкафу, небрежно бросила его в кресло. Запах ее одежды показался ему каким-то не совсем обычным, с какой-то незнакомой. примесью чего-то пряного что-ли? Тина, сидя перед трюмо, медленно снимала чулки, затем расстегнула лифчик и высвобожденные полушария расправились и, качнувшись, приняли свою естественную форму. Он как-то давно не замечал, как они красивы. А сейчас вновь увидел их.
Она встала и повернулась, чтобы идти в ванную. Но он обнял ее и прижал к себе. И вдруг она разрыдалась.
- Прости меня, прости, я наверное ужасная…
- За что, Тиночка, что случилось?
- Милена, она… и я…
Он вдыхал запах ее волос такой привычный, но это был и не совсем ее запах. И тело, ее тело тоже пахло как-то странно. Он почувствовал накатывающее желание, желание, которое уже долго зрело в нем, пока он сидя в темноте в гостиной представлял себе разные сцены. Павел взял ее голову в руки и поцеловал мокрые глаза с расплывшейся тушью, щеки и приник к влажному рту. И с удивлением почувствовал, что она в ответ прижалась к нему, обхвалила руками его шею, ответила на его поцелуй. Она тоже хотела его! Он помог ей снять трусики и заметил, что они совсем влажные. Тина сама проводила его в себя и ему показалось с благодарным вздохом.
Потом они молча долго лежали в темноте. Он смотрел на ее влажные груди, отсвечивающие в свете фонарей из окна. Ее новый запах смешался с запахом его семени, которое сейчас медленно вытекало из нее, капая на простыню. Оно было смешано и с соками ее бурного извержения, когда она выгибалась под ним, и прижимала к себе, впиваясь ногтями в спину.
- Я… я не хотела… - прошептала она, повернувшись к нему боком. - Я не хотела этого, - повторила Тина, - но Милена… она сказала…
- Я люблю тебя, Тиночка, - сказал Павел. - успокойся. Я ведь тоже… ты знаешь?
- Да, она говорила. Мне было больно это слышать. Ты получается меня обманул, так ведь?.
- Обманул? Да, обманул. Но Милена…
- Что?
- Она сказала…
- Что это терапия?
- Да,
- И мне она тоже это сказала. Ты поверил?
- Почти. Все случилось неожиданно и очень быстро.
- Расскажи мне, я хочу знать, как все это было. - она закусила губу и кажется готова была заплакать. - Что вы с ней делали? Ты ее раздевал? Да? Или может она тебя? А груди ты ее видел? Они красивые… она их подставляла для поцелуев, наверное?
- Тиночка, ты успокойся, - отбивался он, - чтобы там ни было, я же тебя люблю. Ты для меня самый ценный человек на свете.
Лечебные процедуры
Милена ничего не ответила, Осторожно она приблизилась Вале, к ее обнаженному торсу, легонько прижимая к себе, будто укрывая и делясь с ней одеждой и обняла, закрыв ей плечи, спину длинными рукавами своего платья. Через тонкую материю, разделяющую их тела, Валя ощутила ровное тепло, спокойное дыхание на своей щеке. Их лица сблизились, щека прижалась к щеке и руки сами собой поднялись, легли на плечи Милены. Валя уже ничего не страшилась и даже ждала и была готова войти в поток, который подхватит и понесет ее дальше.
- Повернись на живот и закрой глаза, - попросила шепотом Милена, когда они оказались на белоснежных простынях в спальне хозяйки. Валя послушалась, уткнувшись лицом в подушки; от белья шел слабый запах лаванды, какого-то крема или может быть духов или это было все вместе с запахом ухоженного женского тела. Через какое-то время она ощутила на своей коже очень легкие воздушные прикосновения, чего-то невесомого, легко скользящего по спине, полушариям ягодиц, икрам. Что-то касалось ее пальцев на ступне, но это не было щекотно, а напротив, ласкало и было приятно. И так же это мимолетное дуновение поднималось от пяток вверх по щиколоткам и нежно касалось ее кожи под коленями, поднималось вверх, до самой шеи, где ветерком ласкало ее плечи. Эти движения повторялись много раз, и больше всего ее стали волновать прикосновения к бедрам, вначале снаружи, но потом они переходили на внутреннюю сторону, где кожа была самой нежной и где она была особенно чувствительна. Иногда она угадывала теплую ладонь, мягко ложащуюся на ее округлости. Все это наполняло ее теплом и она полностью расслабилась, позволяя каждой своей частичке будто растечься по мягкому ложу.
Милена мягким нажатием, без слов, попросила ее повернуться на спину. Не открывая глаз, она повиновалась, откинув назад голову и положив ее на скрещенные руки. Когда глаза на миг они открылись, она заметила в руках хозяйки что-то большое, мягкое, напоминающее опахало. Мелькнула ее полуобнаженная, покрытая загаром фигура и маленькая грудь с острыми сосцами на почти атлетическом торсе, она сидела на простынях на скрещенных ногах в позе лотоса, как на недавно виденной фотографии. Затем Валя вновь погрузилась в свои ощущения. Когда невесомые касания нежного пуха прошли по груди, она первый раз ощутила волнение и легкое беспокойство. Потом, когда эти пассы вновь и вновь повторялись, когда грудь и живот и бедра ее овевались легчайшим ветерком касаний, когда она почувствовала их вначале на шелкой коже слегка раздвинутых бедер, в том месте, что вело ко входу в нее самое, а затем и на волосках лона и на нежных его губках, она почувствовала в себе искорки пробуждающего желания. Валя бы хотела сейчас оказаться в постели с мужем, и чтобы он гладил и вошел в нее и ласкал ее изнутри. Но нет, пожалуй это было желание, обращенное не к мужу, а просто возбуждение, которое могло быть направлено на супруга, но и на кого угодно, потому что оно было сильнее привычки, сильнее страха, сильнее стыда и сильнее разума. Она чувствовала, как все это медленно поднимается и растет внутри, как внизу живота сжимается теплый комок, как влажнеют губки ее лона. Но внешне она ничем не показала это.
Валя лежала совешенно неподвижно, только дыхание стало более глубоким. Вместо легких как пух касаний, она ощутила на своей груди дыхание и теплые влажные губы, которые едва прикасались к соскам. Мягкие теплые ладони прикасались в ее плечам, шее, животу, бедрам, изучали ее всю. Ей это было приятно, она путешествовала по своему телу вместе с ними. Она не открывала глаз, чтобы сосредоточиться только на этих прикосновениях, чтобы чувствовать только кожей, и это начинало удаваться. Может быть доктору были известны какие-то особые точки, вроде тех, какие используют в иглоукалывании, только эти высвобождали сейчас скрытые и зажатые внутри желания.
Почти невесомые касания ладоней постепенно стали живее и более уверенными. Легкие ладони легли на ее груди и обхватили полушария, слегка пожали их и потом ласкали чашечки, слегка сдвигаясь и перебирая тонкими пальцами, иногда невзначай задевая ее отвердевшие и напряженные теперь соски. Она чувствовала легкое жжение в груди, там, где к ней прикасались, а ниже оно становилось теплом, спускавшимся к животу и дальше растекалось по бедрам. Валя понимала, что возбуждается все больше и больше и испытывала стыд, что это происходит у нее с женщиной, что она всегда считала ненормальным, по крайней мере, так она думала о других, но вот теперь она сама участвует в таком и это ей не противно, как она бы думала со стороны, а приятно, хотя и страшно и неловко, но сладко и хорошо. И она нарочно не открывала глаза, чтобы не разрушить это хрупкое равновесие в себе, но уже не могла оставаться совершенной неподвижной и пассивной, как это было прежде. Она услышала шелест падающей одежды и несколько долгих секунд не было прикосновений. Но затем ощутила колено между своих слегка разведенных ног и затем Милена медленно опустилась на нее и она почувствовала острые соски на своей груди, плоский напряженный живот, который плотно лег на ее живот и жесткие короткие волосы лобка, прижавшиеся к ее мягкому треугольнику. Отбросив последние колебания, она подняла руки, чтобы обнять узкую сухую спину Милены и прижать ее к себе еще сильнее.
Их губы нашли друг друга. В первый раз ее так целовала женщина - сильно и требовательно вторгаясь к ней, воюя с ее языком, властно вторгаясь в ее полуоткрытый рот. Эти поцелуи потом перешли на грудь, они были жаркие и влажные, но сдержанные и неторопливые, и каждый ощущался отдельно от других и посылал сладкий сигнал в низ живота. Потом дошла очередь и до него, и на теплой и нежной его коже рассыпались темные волосы доктора, а под ними были томные касания губ, которые вызывали мягкие волны, расходящиеся и вверх к груди и вниз к бедрам. С какого-то незаметного, пропущенного ею момента она уже не вполне принадлежала себе. Это был быстрый поток, который нес и из него было уже не выбраться, но было не страшно, напротив, она ждала продолжения.
Созревшее желание, разливалось по всему телу; она радостно ощутила теплое дыхание Милены на нежной коже, и руки бережно, но настойчиво раздвинули шире ее ноги. Она внимала каждому поцелую, которые медленно поднимались вверх по внутренней поверхности бедра, по самым трепетно нежным и чувствительным местам и становились все дольше и сильнее,впиваясь в ее подрагивающие ляжки. И вот, о Боже! Валя шумно втянула в себя воздух, когда почувствовала еще даже не прикосновение, а только жаркое дыхание у своей открытой раковины. И невероятное случилось! То, чего она так боялась, стыдилась, а сейчас страстно желала. Язык любовницы легко коснулся ее там, между раскрытых ног, и скользнул наверх, к центру ее наслаждения. Она затрепетала и губки лона раскрылись навстречу губам Милены, которая приникла к ним широко раскрытым ртом. Язык властно ворвался в глубины и овладел драгоценной и самой сладостной крепостью, он ласкал и ласкал ее, обвивая все извилины и забираясь глубоко в естество. Такого она еще никогда не испытывала; ее охватил любовный зуд и бедра, без ее воли стали ходить, все выше подниматься и встречать ласки. Руки, до той поры бессильно раскинутые над головой, зарылись в черные волосы доктора и все крепче прижимали ее затылок к промежности. Согнутые в коленях ноги обхватили голову Милены, так что та, наверное, с трудом могла дышать. Наслаждение ничем не сдерживаемыми волнами все мощнее и дальше разливалось по телу и вскоре, вместе с конвульсиями бедер и несколькими протяжными стонами выплеснулось из нее. Минуту она лежала бессильно, все еще не умерив частого дыхания. Милена наконец оторвалась от нее и подняла к ней лицо, обрамленное влажными спутанными волосами, покрасневшее, с распаренными губами; глаза ее еще больше потемнели от сильного любовного жара. Валя притянула любовницу к себе и благодарно приникла ко рту, полному соков своего оргазма. Она чувствовала, как по телу Милены пробегает любовная дрожь, та самая, которую только что испытывала она сама. Их сладкие поцелуи и объятия вскоре стали крепче. Доктор, завладев ее рукой, положила на свой лобок, накрыв ее сверху своей; надавила на нее очень сильно и лицо ее с закрытыми глазами при этом исказилось, как от боли. Под узкой полоской коротко постриженных жестких черных волос Валя угадала жар ее желания; и в ее теле стало расти ответное чувство.
Когда она возвращалась домой, уже поздним вечером в потоке машин, она с трудом могла сосредоточиться на движении. Перед глазами стояли будто увиденные кем-то посторонним ее любовные сцены. С женщиной! Еще вчера она и представить себе не могла, что на такое способна. Что все это может не только не отталкивать, а нравиться, приносить наслаждение и радость.
Это была она и не она. В теле еще бродила истома от пережитого наслаждения, сильного и глубоко проникшего в ее естество.
Вспоминая недавние часы, она будто в зеркале видела себя, которая ласкала груди доктора, проводя языком по ее остроконечным торчащим соскам и и ее, лежащую поверх скомканных простынь, разметавшись, с откинутой назад головой и чёрными волосами на белой наволочке. Ее суховатое, но сильное с крепкими мышцами тренированное тело с небольшой грудью на грациозном стане, изящными узкими для женщины бедрами, которые сейчас были лениво полураскрыты - все оно было в ожидании.
Она видела свою голову, робко склонившуюся над черным треугольником своей любовницы, и вновь переживала как боролись в ней и стыд и страх и растущее вожделение; и потом легкие узкие ладони легли на на ее голову и потом уже в минуьы услады как сильные пальцы вцепились в ее пышные соломенные волосы. Бедра перед ней раскрылись в приглашении, и она увидела подрагивающую розовую раковину Милены на чисто выбритой коже, которая вся сочилась любовной влагой.
На этом маленьком пространстве было тропически влажно и жарко; она все боролась с собой, не решаясь сделать последний шаг, но когда вдохнула запах ее лона, аромат женщины, то будто он прямиком проник в ее бедра, еще неостывшие и вновь начал разжигать в них пламя. Милена застонала и еще шире раздвинула ноги, когда она взяла губами ее сладостный леденец и слегка пососала его, облизывая языком. Она лизала ее раковину все больше увлекаясь, проходила языком по губкам, по овалу раскрытого влагалища, руки ее сжимали мускулистые ягодицы, поднимаясь временами и теребя твердые соски. Отстранясь на мгновение, она набирала воздуха и вновь ныряла, погружаясь в глубины. Язык уже стал уставать от сладкой работы, а голова кружилась от редкого дыхания, когда бедра Милены затрепетали и хриплый стон вырвался из ее горла; ее соки наполнили рот и часть она проглотила и это было сладостно, хотя они и не были сладкими. Милена взяла ее голову в руки, подтянула к себе и они долго и влажно целовались открытыми ртами, глотая слюну друг друга: а потом доктор приникла к ее раскрытым бедрам а ее цветок вновь оказался у губ и они сплелись и ласкали друг друга, пока опять сладостное возбуждение не перешло в финальные стоны, крики и дрожь.
Побочный эффект
- Но что я скажу мужу? - думала она в панике, подъезжая к дому. Хотя она и задавала этот вопрос доктору, когда они расставались. И та сказала:
- Расскажи все как есть, тем более, что он все равно догадывается. Это все, что нужно сделать. И обязательно опиши ему свои чувства. Увидишь, это сработает, так будет лучше всего.
Стоя перед дверью, она никак не могла найти в сумочке ключ, пальцы дрожали. Потом нашла, глубоко вздохнула и вошла в дом.
Муж и не надеялся, что жена вернется рано, но настолько поздно ее не ожидал; шел уже второй час ночи. Не спалось, он сидел в гостиной при погашенном свете. Мысли о том, что где-то там сейчас происходит между Миленой и его женой, тревожили, его, будоражили кровь и гнали сон. И чем больше она задерживалась, тем более яркие сцены рисовались ему. Будто Милена со своим дилдо насилует привязанную в кровати Валентину. Когда щёлкнул замок, он встрепенулся и хотел было кинуться к двери, но удержал себя. Она вошла в гостиную, шелестя платьем, не зажигая света и, видимо не заметив его, хотела проскользнуть в ванную, но он остановил ее.
- Как ты поздно, Тиночка, - сказал он хриплым от долгого молчания голосом, - и телефон отключен. Все в порядке, ничего не случилось?
- Ничего. Почти ничего.
- Да?
- Давай завтра, я ужасно устала, спать хочется.
Валя поспешно открыла дверь в спальню. Он заметил, что она и в самом деле была уставшей, по тому движению, каким она стянула через голову платье и вместо того, чтобы повесить его на плечики в шкафу, небрежно бросила его в кресло. Запах ее одежды показался ему каким-то не совсем обычным, с какой-то незнакомой. примесью чего-то пряного что-ли? Тина, сидя перед трюмо, медленно снимала чулки, затем расстегнула лифчик и высвобожденные полушария расправились и, качнувшись, приняли свою естественную форму. Он как-то давно не замечал, как они красивы. А сейчас вновь увидел их.
Она встала и повернулась, чтобы идти в ванную. Но он обнял ее и прижал к себе. И вдруг она разрыдалась.
- Прости меня, прости, я наверное ужасная…
- За что, Тиночка, что случилось?
- Милена, она… и я…
Он вдыхал запах ее волос такой привычный, но это был и не совсем ее запах. И тело, ее тело тоже пахло как-то странно. Он почувствовал накатывающее желание, желание, которое уже долго зрело в нем, пока он сидя в темноте в гостиной представлял себе разные сцены. Павел взял ее голову в руки и поцеловал мокрые глаза с расплывшейся тушью, щеки и приник к влажному рту. И с удивлением почувствовал, что она в ответ прижалась к нему, обхвалила руками его шею, ответила на его поцелуй. Она тоже хотела его! Он помог ей снять трусики и заметил, что они совсем влажные. Тина сама проводила его в себя и ему показалось с благодарным вздохом.
Потом они молча долго лежали в темноте. Он смотрел на ее влажные груди, отсвечивающие в свете фонарей из окна. Ее новый запах смешался с запахом его семени, которое сейчас медленно вытекало из нее, капая на простыню. Оно было смешано и с соками ее бурного извержения, когда она выгибалась под ним, и прижимала к себе, впиваясь ногтями в спину.
- Я… я не хотела… - прошептала она, повернувшись к нему боком. - Я не хотела этого, - повторила Тина, - но Милена… она сказала…
- Я люблю тебя, Тиночка, - сказал Павел. - успокойся. Я ведь тоже… ты знаешь?
- Да, она говорила. Мне было больно это слышать. Ты получается меня обманул, так ведь?.
- Обманул? Да, обманул. Но Милена…
- Что?
- Она сказала…
- Что это терапия?
- Да,
- И мне она тоже это сказала. Ты поверил?
- Почти. Все случилось неожиданно и очень быстро.
- Расскажи мне, я хочу знать, как все это было. - она закусила губу и кажется готова была заплакать. - Что вы с ней делали? Ты ее раздевал? Да? Или может она тебя? А груди ты ее видел? Они красивые… она их подставляла для поцелуев, наверное?
- Тиночка, ты успокойся, - отбивался он, - чтобы там ни было, я же тебя люблю. Ты для меня самый ценный человек на свете.
