«Он живой, теплый, как можно что-то с ним сделать?!»
Ужас вызвала эта мысль.
- Уходи же!
- Но я не могу так уйти.
- Послушай… я ведь тебе поверила там, в лесу. Попробуй ответить тем же.
- Это глава стражи округа прислал тебя сюда? Но почему? – Нээле показалось – он потерял всякую охоту думать о воле. А чего ты ждала, глупая? Что помчится, как тогда, у оврага?
- Потому что... Макори может и передумать, - это имя подстегнуло ее, будто сам он вот-вот и появится в этом проулке.
- Передумать, отдав подписанный приказ? О чем ты?
- Толку с того приказа, если тебя просто убьют... поверь мне, я знаю, о чем говорю, - добавила, вручая ему повод: - Поезжай через южные ворота, стражники на ближайших хорошо тебя знают.
- Как вышло, что господин Нэйта поставил эту подпись? - неожиданно спросил Лиани.
- Я... это неважно.
- Это важно. Такие предосторожности, и... - он вновь осмотрел ее с ног до головы, и на сей раз во взгляде было нечто иное – очень для нее неуютное. Простой девушке, не знающей жизни, так высоко не подняться за полтора месяца, чем бы она ни платила. Получить ценности, внимание кого-то из сильных мира, а может, и свободу приговоренному… Так ли уж беспомощна она была и неопытна, как пыталась себя представить?
Наверняка гадает ведь сейчас, сколько из сказанного там, в лесу оказалось ложью.
- Не спрашивай ни о чем, хорошо?
- Как я могу не спрашивать? Кто тебя прислал? Кто дал лошадь?
- А если я сама привела?
- Тогда кто ты?
Голос его изменился, и не поняла, в какой миг. Вроде бы тот же, негромкий, мягкий, но девушка вспомнила, кем Лиани был раньше. Ему доводилось и приказывать, и требовать ответа.
- Этот наряд… откуда он у тебя?
- Какое имеет значение! – девушке послышался разговор за углом, и она в ужасе оглянулась.
- Ответь мне.
- От тебя я не ожидала допроса!
Он вздохнул коротко – осекся на полуслове.
- Прости… не могу уйти, так и не поняв ничего. Ты говоришь, и к родным мне нельзя…
Напоминал тетиву, до отказа натянутую. Нээле стало страшно за него больше, чем за себя – так же нельзя говорить и смотреть…
Но она лишь покачала головой: нет, ничего не узнаешь.
- Тогда почему ты здесь? Недостаточно было просто получить эту подпись?
- Я хотела тебя увидеть. Все время думала о тебе. Может быть, мне не стоило... – и прибавила сама для себя неожиданно: - И не осуждай меня, если сможешь.
Поехать бы с ним… неважно, пусть ненадолго, лишь бы снова чувствовать руку на талии, и пусть он смеется, и… Знать бы тогда, в лесу, что день тот не пугающим запомнится – а драгоценностью станет.
- Спасибо, что ты пришла.
- Куда ты направишься? - спросила Нээле после недолгой паузы.
- Куда-нибудь.
Спросила то, чего уж вовсе не следовало:
- Ты жалеешь?
- Нет. Никогда.
Больше Нээле не знала, что говорить. Хотела еще раз взглянуть в глаза, навсегда запомнить лицо – но стыдно было. Вроде благое дело совершала – только на сердце стало совсем уж муторно. Ощутила, что коснулся ее пальцев, сжал их легонько.
- Послушай… я обещаю не спрашивать о тебе, - сказал он тихо. – Если ты согласишься пойти со мной…
И без разницы, что бы она ни сделала, любую готов принять. Почему? Думает – должен ей, вдруг она собой за него заплатила? И неизвестно, какая мысль для него будет хуже потом – уехать вот так, если она в беде, или осознавать, что все отдал ради обманщицы, может, и в самом деле преступницы.
Она помотала головой, высвобождая руку – но трудно было сделать это движение, больше всего хотелось, чтобы подхватил на коня, как тогда, и увез… Сейчас даже тот, другой не имел значения.
Но опомнилась - Энори не из тех, с кем такое возможно, и сейчас, верно, наблюдает за ними. Он велел не затягивать разговор, а они тут уже очень давно, кажется.
- Уезжай, - сказала как можно жестче. – Уже вот-вот откроют ворота.
- Там, в лесу, мне казалось, что ты волшебное существо, которое снисходит до людей - и делает их счастливыми навсегда, - в голосе прозвучала и грусть, и насмешка непонятно над кем. Тоже грустная.
Он так глянул на ее драгоценный воротничок, что Нээле поняла – вспомнил первую встречу, ожерелье из сиреневых прозрачных камней…
Рука коснулась прядки над ее виском: то ли сухой листик снял, то ли мошку какую. Чуть задержалась – всего на миг, на одну песчинку дольше, чем необходимо.
- Ведьма, - прошептал Лиани, – Я всегда буду желать тебе счастья…
Нээле вывернулась из-под руки, приподняла край платья, чтобы не наступить на подол, и побежала прочь, чувствуя, что еще миг, и слезы у нее польются пуще, чем капли во время летней грозы.
- Он же скоро поправится? – в глазах Тагари, кроме беспокойства, читалось недоумение. Да, он знал о ядах, приучен был с детства, что их следует опасаться, но поверить не мог. Человеку, жизни которого постоянно угрожали стрела или клинок, недомогание от каких-то брошенных в питье безобидных цветочков казалась чем-то нелепым.
- Скоро. Для ребенка или больного питье могло бы оказаться смертельным, но не для сильного здорового человека, - ответил Микеро, больше не покидавший дом пострадавшего.
Уверенный голос и в сердце Тагари мигом вселил уверенность.
- Вы можете ехать к себе, для беспокойства нет повода.
- Я дождусь, хочу от него первого узнать, что произошло.
В доме брата он расположился, как у себя, попутно вызвав переполох среди слуг – те не знали, как угодить, и опасались крутого нрава, сейчас особенно.
Микеро, пока не нуждались в его услугах, все равно не мог отлучиться из дома, и попросил дозволения побывать в библиотеке, зарылся там в старинный трактат о свойствах растений.
Интересно, думал он, разглядывая прекрасно сделанные наброски. Даже вдвойне: в письме, похоже, была чистая правда, но, даже если Энори знал, что последствий и впрямь не будет, случай все же не безобидный. А он не хотел возвращения генерала, во всяком случае скорого… и девочку ту забрал. А Тагари сперва хочет поговорить с братом, не с ним.
Раньше так хорошо ладил со своим советником, сейчас будто тень между ними легла, и то густеет, то отступает вроде. Только ведь и с братом у них не все ладно, это и слепой заметит. Так что же причиной?
Генерал, не дожидаясь, пока брат проснется, выслушал новости от управляющего, направил слугу и вызвал к себе Энори на ночь глядя. Посланник, стучавшийся в комнату, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем потревожить молодого господина столь поздно. Голос, ответивший ему, сонным не был, и слуга снова вздохнул, на сей раз с облегчением. Домочадцы уже давно отчаялись понять, когда Энори спит, когда его лучше не беспокоить. А ведь его могло и вовсе не оказаться, и ищи где хочешь по всей провинции.
Когда советник явился, Тагари не казался рассерженным, что нередко бывало при их разговорах. Только складка между бровей углубилась. Бросил, не удостаивая взглядом:
- Либо ты убираешь эту девку из дома, либо тут же убираешься сам.
- Сейчас? - генерал впервые видел растерянность на этом лице.
- Сейчас.
- Но...
Только одна бровь чуть приподнялась – Тагари молчал и ждал. И это молчание было совсем не похоже на знакомые вспышки гнева.
- Простите, - Энори склонил голову.
- Об этом потом. Чего ты ждешь?
- Я не могу просто выставить ее за дверь. В этой истории еще много неясного.
- Тогда она должна сидеть под замком до конца разбирательства! – Тагари все же не сдержал раздражения.
- И все-таки... стоит спросить господина Кэраи. Он согласился отдать девушку мне, он поверил в ее возможную непричастность, но не соглашался ее выпускать из виду. Тут может быть замешан один из знатных Домов, ведь не ей же, в самом деле, понадобились какие-то бумаги. Но она попала сюда от Нэйта. А Тори Аэмара на них теперь очень зол. И если...
- Замолчи! - генерал смерил его пасмурным взглядом. – Я не подумал об этом. Правда твоя. Но ты...
- Я выполнял свой долг. Со мной она была под присмотром.
Наступившее молчание было полно сомнения. Потом Тагари произнес:
- Хорошо. Пускай он решит, скажет лично мне, что с ней делать, хоть за решетку, хоть вон из города, но в доме ей места нет. И кстати о тюрьмах. Мне рассказали также, что произошло нечто странное – тот, из-за кого она появилась в городе, сегодня поутру то ли сбежал, то ли охранники отпустили его прямо перед казнью? Говорят, Макори вне себя от ярости.
Вопросительно глянул на Энори. Тот залился смехом, будто услышал нечто весьма забавное.
- Не понимаю, ты в своем ли уме? – спросил Тагари, не сердито даже, а скорее озабоченно. Такого Энори себе еще не позволял, тем паче в ответ на подобные новости.
- Рииши теперь достанется и отсюда, - выдавил юноша, и уткнулся лицом в ладони, не в силах перестать смеяться.
- Когда придешь в себя, изволь объяснить, что здесь смешного! – резко сказал Тагари.
Советник прислонился к стене, какое-то время смотрел в потолок, будто собираясь с мыслями. Сказал слегка удивленно:
- Из-за какого-то стражника, которого все равно скоро поймают, наследники двух виднейших Домов теперь будут в ссоре. А всего-то один хотел помочь другому по дружбе.
- Я порой хочу взглянуть на людей, что растили тебя до тех пор, как ты появился в этом доме, - тяжело произнес генерал. – Потому что здесь… это выше всякого разумения... - лицо его больше не было озадаченным. – Ладно, пока с этим все. Глаз не спускай с аталинца – я через пару дней должен снова покинуть город для состязаний лучников, а брат еще не встает с постели. Если в твоих силах, сделай так, чтобы он быстрее поправился.
- Не в моих.
- Тогда делай то, что обязан! Всё, уходи! - отвернулся, но не обязательно было видеть лица, чтобы понять – думы генерала посетили отнюдь не веселые. Слуги – те, на кого можно было положиться целиком и полностью. А если измена изнутри подкрадется – трудно противостоять.
Не слишком хорошо разбираясь в людях, он все же заметил тень облегчения, скользнувшую по лицу Энори. И снова нахмурился.
- Ты не нашел того, кто убил солдат?
- Еще нет...
Череда смертей в гарнизоне прервалась – вот уже три ночи все было спокойно. Тагари хмурился, но сделать ничего не мог – только довольствоваться слухами.
Осознание, что советник, обладающий чудесным даром, возился с какой-то преступницей, пока люди гибли в городе, ничуть не прибавляло ему добродушия.
И вскользь оброненная фраза брата... Энори не мог ничего сказать об этих смертях – или не захотел?
Непонятная девчонка, события в городском гарнизоне, недавний лазутчик и странная его гибель, пожар в крепости... и ни одного объяснения. Раньше Энори казался воплощением всеведения, да и преданности, а сейчас?
- Даю тебе… семь дней. Если ты ничего не сумеешь выяснить, я буду думать, стоишь ли ты всех дарованных тебе привилегий.
Кэраи, узнав о ночном разговоре, испытал облегчение. Старший, горячий на голову и быстрый на руку, мог такое вытворить… Один раз семья уже была предметом сплетен всей провинции, и сейчас мигом вызвала бы нездоровый интерес, дай только повод. А уж во время, пока здесь гостит аталинец…
Побеседовав с братом, заверил его в скором выздоровлении, и Тагари уехал, успокоенный – пока еще к себе, хотя душой стремился к новобранцам в крепость, и уже думал о состязаниях, не о странном питье.
Любопытно, все же, зачем Энори девушка. Уже успел узнать – он не из тех, кто гоняется за юбками, хотя и мог бы.
Но что делать с вышивальщицей?
Обратно принимать ее Кэраи не испытывал никакого желания, да и нельзя было этого делать. Тагари чуть не выставил ее вон... опрометчивый шаг; никогда брат не научится быть осторожным.
Пусть Нээле лучше живет где-нибудь неподалеку под надежной – и незримой - охраной. Подобрать дом... это займет день или два. Вот и будет ясно, есть ли у нее сообщники. Еще бы встать поскорее – тяжело на сердце, трудно быть не при делах. А иначе никак – всего-то пару писем прочел, и уже резь в глазах, и кругом идет голова...
И все же – неужели среди слуг завелся человек, которому нельзя доверять?
Одно не вызывало сомнения – убивать его не хотели. А вот посеять в сердце тревогу, заставить подозревать всех и каждого...
Если случайность недавние события – все пойдет, как раньше, если же не случайность – стоит ждать еще какой-нибудь неприятности.
На всякий случай посоветовал брату перед тем, как расстаться – пусть домашние твои глаз не спускают с Тайрену. Мальчик – легкая мишень.
Нээле, вернувшись после обещанной встречи, прорыдала почти все время до следующего утра. Женщина, приставленная к ней, не знала, как успокоить – то пыталась сладости подсунуть под нос, то принималась рассказывать занятные истории, то просто гладила по волосам – не помогало ничего.
Нээле засыпала то на полчаса, то на четверть часа, измотанная, но сон облегчения не приносил – во сне то брела по крутой горе, то находила корзину со змеями под кроватью; а стоило открыть глаза, как слезы принимались течь сами.
Наконец девушка сумела поднять голову от подушки, дотянулась до лежащего на столике зеркала, потребовала холодной воды. Прошлое кончилось, а впереди неизвестность.
Едва успела привести себя в порядок – только глаза оставались красными – как появился Энори, чем-то раздосадованный, но стремительный и бесцеремонный. Знакомым движение сел – почти вспорхнул на подоконник.
- Скоро будешь жить в другом месте.
Какая, собственно, разница, подумала девушка. Все равно от нее самой ничего не зависит.
- Понравились тебе мои цветы? – спросил Энори без всякого перехода.
- Да, - растерялась девушка.
- Иди со мной.
Она покорно поднялась, и ощутила нарастающий страх.
На сей раз они шли в другую сторону, и вскоре поднялись на плоскую крышу. Здесь тоже были цветы – в широких и низких вазах, все ровно, не так, как в невероятном закрытом саду; в желтом закатном свете, при слабом ветре растения дышали, подставляя ему листья и лепестки, и аромат тоже был слабый, он не сводил с ума.
Девушка не отваживалась подойти к краю, возле которого стояли самые нарядные вазоны. Подхватив Нээле под руку, Энори потянул ее за собой; стала бы упираться – похоже, просто поднял бы и понес, словно кошку.
Пришлось сделать шаг, и еще один, и вот уже пустота рядом. Не горная пропасть, конечно, но шею сломать вполне хватит.
- Они не любят, когда их передвигают, а запах срезанных слишком силен, с непривычки… - проговорил он задумчиво, и будто себе самому.
- Что мне делать?
Ведь хотел от нее чего-то.
- Наклонись к ним, вдохни поглубже. Нравится тебе аромат?
Повторилось то же чувство сна наяву – на сей раз она испугалась меньше, хоть и не была готова. И вновь не поняла, что же увидела – большое дерево падало на дорогу, ломая свои и соседние листья, взметнулись листья и пыль, и закричал кто-то заржали лошади.
- Что ты видела? – голос будто ударил, прозвучал слишком внезапно.
И, после ее рассказа, разочарованно:
- Хотя бы так для начала.
Нээле встала, пошатываясь. Голова кружилась, глаза жгло – неужто цветы виноваты, аромат был столь нежным… В ушах до сих пор стояло лошадиное ржание, испуганное, почти вскрик.
Девушка глянула вниз, невольно зажмурилась: мощеный камнями двор, каждую трещинку видно, чуть податься вперед, и всё...
Юноша отодвинул ее от самого края. С облегчением склонившись над пушистыми сизыми венчиками, Нээле вспомнила колокольчики, после которых ей стало легче. Энори будто услышал ее мысли:
Ужас вызвала эта мысль.
- Уходи же!
- Но я не могу так уйти.
- Послушай… я ведь тебе поверила там, в лесу. Попробуй ответить тем же.
- Это глава стражи округа прислал тебя сюда? Но почему? – Нээле показалось – он потерял всякую охоту думать о воле. А чего ты ждала, глупая? Что помчится, как тогда, у оврага?
- Потому что... Макори может и передумать, - это имя подстегнуло ее, будто сам он вот-вот и появится в этом проулке.
- Передумать, отдав подписанный приказ? О чем ты?
- Толку с того приказа, если тебя просто убьют... поверь мне, я знаю, о чем говорю, - добавила, вручая ему повод: - Поезжай через южные ворота, стражники на ближайших хорошо тебя знают.
- Как вышло, что господин Нэйта поставил эту подпись? - неожиданно спросил Лиани.
- Я... это неважно.
- Это важно. Такие предосторожности, и... - он вновь осмотрел ее с ног до головы, и на сей раз во взгляде было нечто иное – очень для нее неуютное. Простой девушке, не знающей жизни, так высоко не подняться за полтора месяца, чем бы она ни платила. Получить ценности, внимание кого-то из сильных мира, а может, и свободу приговоренному… Так ли уж беспомощна она была и неопытна, как пыталась себя представить?
Наверняка гадает ведь сейчас, сколько из сказанного там, в лесу оказалось ложью.
- Не спрашивай ни о чем, хорошо?
- Как я могу не спрашивать? Кто тебя прислал? Кто дал лошадь?
- А если я сама привела?
- Тогда кто ты?
Голос его изменился, и не поняла, в какой миг. Вроде бы тот же, негромкий, мягкий, но девушка вспомнила, кем Лиани был раньше. Ему доводилось и приказывать, и требовать ответа.
- Этот наряд… откуда он у тебя?
- Какое имеет значение! – девушке послышался разговор за углом, и она в ужасе оглянулась.
- Ответь мне.
- От тебя я не ожидала допроса!
Он вздохнул коротко – осекся на полуслове.
- Прости… не могу уйти, так и не поняв ничего. Ты говоришь, и к родным мне нельзя…
Напоминал тетиву, до отказа натянутую. Нээле стало страшно за него больше, чем за себя – так же нельзя говорить и смотреть…
Но она лишь покачала головой: нет, ничего не узнаешь.
- Тогда почему ты здесь? Недостаточно было просто получить эту подпись?
- Я хотела тебя увидеть. Все время думала о тебе. Может быть, мне не стоило... – и прибавила сама для себя неожиданно: - И не осуждай меня, если сможешь.
Поехать бы с ним… неважно, пусть ненадолго, лишь бы снова чувствовать руку на талии, и пусть он смеется, и… Знать бы тогда, в лесу, что день тот не пугающим запомнится – а драгоценностью станет.
- Спасибо, что ты пришла.
- Куда ты направишься? - спросила Нээле после недолгой паузы.
- Куда-нибудь.
Спросила то, чего уж вовсе не следовало:
- Ты жалеешь?
- Нет. Никогда.
Больше Нээле не знала, что говорить. Хотела еще раз взглянуть в глаза, навсегда запомнить лицо – но стыдно было. Вроде благое дело совершала – только на сердце стало совсем уж муторно. Ощутила, что коснулся ее пальцев, сжал их легонько.
- Послушай… я обещаю не спрашивать о тебе, - сказал он тихо. – Если ты согласишься пойти со мной…
И без разницы, что бы она ни сделала, любую готов принять. Почему? Думает – должен ей, вдруг она собой за него заплатила? И неизвестно, какая мысль для него будет хуже потом – уехать вот так, если она в беде, или осознавать, что все отдал ради обманщицы, может, и в самом деле преступницы.
Она помотала головой, высвобождая руку – но трудно было сделать это движение, больше всего хотелось, чтобы подхватил на коня, как тогда, и увез… Сейчас даже тот, другой не имел значения.
Но опомнилась - Энори не из тех, с кем такое возможно, и сейчас, верно, наблюдает за ними. Он велел не затягивать разговор, а они тут уже очень давно, кажется.
- Уезжай, - сказала как можно жестче. – Уже вот-вот откроют ворота.
- Там, в лесу, мне казалось, что ты волшебное существо, которое снисходит до людей - и делает их счастливыми навсегда, - в голосе прозвучала и грусть, и насмешка непонятно над кем. Тоже грустная.
Он так глянул на ее драгоценный воротничок, что Нээле поняла – вспомнил первую встречу, ожерелье из сиреневых прозрачных камней…
Рука коснулась прядки над ее виском: то ли сухой листик снял, то ли мошку какую. Чуть задержалась – всего на миг, на одну песчинку дольше, чем необходимо.
- Ведьма, - прошептал Лиани, – Я всегда буду желать тебе счастья…
Нээле вывернулась из-под руки, приподняла край платья, чтобы не наступить на подол, и побежала прочь, чувствуя, что еще миг, и слезы у нее польются пуще, чем капли во время летней грозы.
Глава 12
- Он же скоро поправится? – в глазах Тагари, кроме беспокойства, читалось недоумение. Да, он знал о ядах, приучен был с детства, что их следует опасаться, но поверить не мог. Человеку, жизни которого постоянно угрожали стрела или клинок, недомогание от каких-то брошенных в питье безобидных цветочков казалась чем-то нелепым.
- Скоро. Для ребенка или больного питье могло бы оказаться смертельным, но не для сильного здорового человека, - ответил Микеро, больше не покидавший дом пострадавшего.
Уверенный голос и в сердце Тагари мигом вселил уверенность.
- Вы можете ехать к себе, для беспокойства нет повода.
- Я дождусь, хочу от него первого узнать, что произошло.
В доме брата он расположился, как у себя, попутно вызвав переполох среди слуг – те не знали, как угодить, и опасались крутого нрава, сейчас особенно.
Микеро, пока не нуждались в его услугах, все равно не мог отлучиться из дома, и попросил дозволения побывать в библиотеке, зарылся там в старинный трактат о свойствах растений.
Интересно, думал он, разглядывая прекрасно сделанные наброски. Даже вдвойне: в письме, похоже, была чистая правда, но, даже если Энори знал, что последствий и впрямь не будет, случай все же не безобидный. А он не хотел возвращения генерала, во всяком случае скорого… и девочку ту забрал. А Тагари сперва хочет поговорить с братом, не с ним.
Раньше так хорошо ладил со своим советником, сейчас будто тень между ними легла, и то густеет, то отступает вроде. Только ведь и с братом у них не все ладно, это и слепой заметит. Так что же причиной?
***
Генерал, не дожидаясь, пока брат проснется, выслушал новости от управляющего, направил слугу и вызвал к себе Энори на ночь глядя. Посланник, стучавшийся в комнату, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем потревожить молодого господина столь поздно. Голос, ответивший ему, сонным не был, и слуга снова вздохнул, на сей раз с облегчением. Домочадцы уже давно отчаялись понять, когда Энори спит, когда его лучше не беспокоить. А ведь его могло и вовсе не оказаться, и ищи где хочешь по всей провинции.
Когда советник явился, Тагари не казался рассерженным, что нередко бывало при их разговорах. Только складка между бровей углубилась. Бросил, не удостаивая взглядом:
- Либо ты убираешь эту девку из дома, либо тут же убираешься сам.
- Сейчас? - генерал впервые видел растерянность на этом лице.
- Сейчас.
- Но...
Только одна бровь чуть приподнялась – Тагари молчал и ждал. И это молчание было совсем не похоже на знакомые вспышки гнева.
- Простите, - Энори склонил голову.
- Об этом потом. Чего ты ждешь?
- Я не могу просто выставить ее за дверь. В этой истории еще много неясного.
- Тогда она должна сидеть под замком до конца разбирательства! – Тагари все же не сдержал раздражения.
- И все-таки... стоит спросить господина Кэраи. Он согласился отдать девушку мне, он поверил в ее возможную непричастность, но не соглашался ее выпускать из виду. Тут может быть замешан один из знатных Домов, ведь не ей же, в самом деле, понадобились какие-то бумаги. Но она попала сюда от Нэйта. А Тори Аэмара на них теперь очень зол. И если...
- Замолчи! - генерал смерил его пасмурным взглядом. – Я не подумал об этом. Правда твоя. Но ты...
- Я выполнял свой долг. Со мной она была под присмотром.
Наступившее молчание было полно сомнения. Потом Тагари произнес:
- Хорошо. Пускай он решит, скажет лично мне, что с ней делать, хоть за решетку, хоть вон из города, но в доме ей места нет. И кстати о тюрьмах. Мне рассказали также, что произошло нечто странное – тот, из-за кого она появилась в городе, сегодня поутру то ли сбежал, то ли охранники отпустили его прямо перед казнью? Говорят, Макори вне себя от ярости.
Вопросительно глянул на Энори. Тот залился смехом, будто услышал нечто весьма забавное.
- Не понимаю, ты в своем ли уме? – спросил Тагари, не сердито даже, а скорее озабоченно. Такого Энори себе еще не позволял, тем паче в ответ на подобные новости.
- Рииши теперь достанется и отсюда, - выдавил юноша, и уткнулся лицом в ладони, не в силах перестать смеяться.
- Когда придешь в себя, изволь объяснить, что здесь смешного! – резко сказал Тагари.
Советник прислонился к стене, какое-то время смотрел в потолок, будто собираясь с мыслями. Сказал слегка удивленно:
- Из-за какого-то стражника, которого все равно скоро поймают, наследники двух виднейших Домов теперь будут в ссоре. А всего-то один хотел помочь другому по дружбе.
- Я порой хочу взглянуть на людей, что растили тебя до тех пор, как ты появился в этом доме, - тяжело произнес генерал. – Потому что здесь… это выше всякого разумения... - лицо его больше не было озадаченным. – Ладно, пока с этим все. Глаз не спускай с аталинца – я через пару дней должен снова покинуть город для состязаний лучников, а брат еще не встает с постели. Если в твоих силах, сделай так, чтобы он быстрее поправился.
- Не в моих.
- Тогда делай то, что обязан! Всё, уходи! - отвернулся, но не обязательно было видеть лица, чтобы понять – думы генерала посетили отнюдь не веселые. Слуги – те, на кого можно было положиться целиком и полностью. А если измена изнутри подкрадется – трудно противостоять.
Не слишком хорошо разбираясь в людях, он все же заметил тень облегчения, скользнувшую по лицу Энори. И снова нахмурился.
- Ты не нашел того, кто убил солдат?
- Еще нет...
Череда смертей в гарнизоне прервалась – вот уже три ночи все было спокойно. Тагари хмурился, но сделать ничего не мог – только довольствоваться слухами.
Осознание, что советник, обладающий чудесным даром, возился с какой-то преступницей, пока люди гибли в городе, ничуть не прибавляло ему добродушия.
И вскользь оброненная фраза брата... Энори не мог ничего сказать об этих смертях – или не захотел?
Непонятная девчонка, события в городском гарнизоне, недавний лазутчик и странная его гибель, пожар в крепости... и ни одного объяснения. Раньше Энори казался воплощением всеведения, да и преданности, а сейчас?
- Даю тебе… семь дней. Если ты ничего не сумеешь выяснить, я буду думать, стоишь ли ты всех дарованных тебе привилегий.
***
Кэраи, узнав о ночном разговоре, испытал облегчение. Старший, горячий на голову и быстрый на руку, мог такое вытворить… Один раз семья уже была предметом сплетен всей провинции, и сейчас мигом вызвала бы нездоровый интерес, дай только повод. А уж во время, пока здесь гостит аталинец…
Побеседовав с братом, заверил его в скором выздоровлении, и Тагари уехал, успокоенный – пока еще к себе, хотя душой стремился к новобранцам в крепость, и уже думал о состязаниях, не о странном питье.
Любопытно, все же, зачем Энори девушка. Уже успел узнать – он не из тех, кто гоняется за юбками, хотя и мог бы.
Но что делать с вышивальщицей?
Обратно принимать ее Кэраи не испытывал никакого желания, да и нельзя было этого делать. Тагари чуть не выставил ее вон... опрометчивый шаг; никогда брат не научится быть осторожным.
Пусть Нээле лучше живет где-нибудь неподалеку под надежной – и незримой - охраной. Подобрать дом... это займет день или два. Вот и будет ясно, есть ли у нее сообщники. Еще бы встать поскорее – тяжело на сердце, трудно быть не при делах. А иначе никак – всего-то пару писем прочел, и уже резь в глазах, и кругом идет голова...
И все же – неужели среди слуг завелся человек, которому нельзя доверять?
Одно не вызывало сомнения – убивать его не хотели. А вот посеять в сердце тревогу, заставить подозревать всех и каждого...
Если случайность недавние события – все пойдет, как раньше, если же не случайность – стоит ждать еще какой-нибудь неприятности.
На всякий случай посоветовал брату перед тем, как расстаться – пусть домашние твои глаз не спускают с Тайрену. Мальчик – легкая мишень.
***
Нээле, вернувшись после обещанной встречи, прорыдала почти все время до следующего утра. Женщина, приставленная к ней, не знала, как успокоить – то пыталась сладости подсунуть под нос, то принималась рассказывать занятные истории, то просто гладила по волосам – не помогало ничего.
Нээле засыпала то на полчаса, то на четверть часа, измотанная, но сон облегчения не приносил – во сне то брела по крутой горе, то находила корзину со змеями под кроватью; а стоило открыть глаза, как слезы принимались течь сами.
Наконец девушка сумела поднять голову от подушки, дотянулась до лежащего на столике зеркала, потребовала холодной воды. Прошлое кончилось, а впереди неизвестность.
Едва успела привести себя в порядок – только глаза оставались красными – как появился Энори, чем-то раздосадованный, но стремительный и бесцеремонный. Знакомым движение сел – почти вспорхнул на подоконник.
- Скоро будешь жить в другом месте.
Какая, собственно, разница, подумала девушка. Все равно от нее самой ничего не зависит.
- Понравились тебе мои цветы? – спросил Энори без всякого перехода.
- Да, - растерялась девушка.
- Иди со мной.
Она покорно поднялась, и ощутила нарастающий страх.
На сей раз они шли в другую сторону, и вскоре поднялись на плоскую крышу. Здесь тоже были цветы – в широких и низких вазах, все ровно, не так, как в невероятном закрытом саду; в желтом закатном свете, при слабом ветре растения дышали, подставляя ему листья и лепестки, и аромат тоже был слабый, он не сводил с ума.
Девушка не отваживалась подойти к краю, возле которого стояли самые нарядные вазоны. Подхватив Нээле под руку, Энори потянул ее за собой; стала бы упираться – похоже, просто поднял бы и понес, словно кошку.
Пришлось сделать шаг, и еще один, и вот уже пустота рядом. Не горная пропасть, конечно, но шею сломать вполне хватит.
- Они не любят, когда их передвигают, а запах срезанных слишком силен, с непривычки… - проговорил он задумчиво, и будто себе самому.
- Что мне делать?
Ведь хотел от нее чего-то.
- Наклонись к ним, вдохни поглубже. Нравится тебе аромат?
Повторилось то же чувство сна наяву – на сей раз она испугалась меньше, хоть и не была готова. И вновь не поняла, что же увидела – большое дерево падало на дорогу, ломая свои и соседние листья, взметнулись листья и пыль, и закричал кто-то заржали лошади.
- Что ты видела? – голос будто ударил, прозвучал слишком внезапно.
И, после ее рассказа, разочарованно:
- Хотя бы так для начала.
Нээле встала, пошатываясь. Голова кружилась, глаза жгло – неужто цветы виноваты, аромат был столь нежным… В ушах до сих пор стояло лошадиное ржание, испуганное, почти вскрик.
Девушка глянула вниз, невольно зажмурилась: мощеный камнями двор, каждую трещинку видно, чуть податься вперед, и всё...
Юноша отодвинул ее от самого края. С облегчением склонившись над пушистыми сизыми венчиками, Нээле вспомнила колокольчики, после которых ей стало легче. Энори будто услышал ее мысли:
