- А эти уменьшают душевную боль. Если сделать крепкий настой, и вовсе обо всем забудешь на какое-то время.
- Вы хорошо разбираетесь в цветах, господин… а в травах, других зельях? – спросила она, не зная, продлить неприятную мысль или отбросить. Чем-то знаком ей показался легкий аромат, исходящий от венчиков.
- Неплохо.
- А можно ли из них… сделать зелье, чтобы человек не совсем понимал, что делает?
- Можно и так, - согласился Энори. – Но придется добавить тех белых, мелких…
- И человек сможет… исполнить то, что ему велят, например, подписать бумагу?
- Да. Очень легко.
- Это ты передал Айсу шарик? – вырвалось у Нээле против всего дозволенного. - После моего письма, хоть она сказала, что еще не вручила его?
- А ты догадливая, - он улыбнулся так мирно, будто они все еще говорили о свойствах растений, и оговорки девушки будто бы не заметил. – Хотя и не очень.
- А если я расскажу? Например, господину Кэраи, если вдруг он пожелает меня увидеть – он выслушает…
- Говори.
- Тебя это не беспокоит?
- Ничуть. Если б ты только знала, сколько других забот у нас обоих…
- Но зачем?
- Для тебя же все было бы гораздо проще. Но ты не захотела такой возможности.
У девушки екнуло сердце – верно… а ведь могла, но в итоге выбрала – худшее. Но пока она мучилась, не зная, как быть… а он – уже знал о ней? Вот дурочка, ему и стараться не надо было, наверное, слухи сами стекаются.
А он подхватил ее, притянул к себе, словно пушинку – кажется, даже чуть приподнял. Губы ощутили прикосновение – нежное-нежное, но испугавшее, будто на них попала капля яда. Нээле рванулась назад, позабыв о пустоте за спиной; если б не Энори, лежала бы на камнях.
- Твое тело еще не осознало, что оно взрослое, даже странно, - сказал он негромко.
Нээле не ответила, молчала, превратившись в натянутую струну.
- Твой друг сейчас скачет по направлению к границе Хинаи с Окаэрой. А ты шарахаешься, будто я тот самый людоед из холмов, - произнес теперь чуть укоризненно, легонько сжимая ее запястье. – Идем. Хватит с тебя цветов на сегодня, а то улетишь в края, откуда и я не достану. Готовься знакомиться с новым местом.
Обратно в комнату девушку отвела служанка – Энори внезапно оставил свою не то гостью, не то пленницу в коридоре неподалеку, не заботясь, как та будет блуждать по огромному дому. На счастье Нээле, женщина пришла поливать цветы – и помогла добраться до нужных покоев.
"Кажется, я просто дурочка", - подумала девушка, разглядывая жилку на собственном запястье, еще чувствуя недолгое касание. Посмотреть в зеркало не решалось. Принялась вспоминать Лиани – как он подсаживал ее на коня, как ехали вместе, как притянул к себе, там, когда затаились, услышав погоню… Бесполезно. Никак не проходило непонятное смятение, охватившее Нээле. С Лиани было уютно, безмерно надежно, невероятно легко... будто с родным. И даже около ворот городской стражи, при прощании – нежность и боль, чувство потери, но все очень ясное.
А этот… так напугал, что сердце колотится до сих пор. Или это не страх? И как он тогда обнял ее в комнате, полной обманчиво-невинных цветов…
Нээле вскочила, подбежала к окну, распахнула решетку, глотнула пахнущий розами воздух. После суток рыданий голова и грудь еще отзываются болью, если двигаться резко, но это пустяк. Ее переселят отсюда, и если посчастливится, она сможет бежать.
Ох…
Нээле поникла, все еще держась за створку. Сбежать – расписаться в своей вине, во всех сразу. Выбора нет - только ждать, там, где велят поселиться. Если, конечно, Лиани Айта не вернется за ней.
Девушка вздрогнула – но быстро отогнала эту мысль. Нет, не вернется. Она сама просила. На сей раз молодой стражник не придет. Будет другой…
Теперь ей воля заказана. А если сбежит, и поймают… тогда Лиани точно не жить, и смерть будет нелегкой; а так, может быть, Энори поможет еще раз, случись что. Ради друга она обязана - что? Да все, что угодно. Все, что захочет ее новый хозяин. Ведь сама собиралась, и советам Айсу готова была последовать!
Только не с этим, не с ним – к нему не пришла бы по доброй воле. Слишком он… нравится и пугает одновременно. И эту пропасть не преодолеть, она куда глубже, чем с другим человеком, в доме, похожем на драгоценную шкатулку из кости.
Вести принесла одна из девушек-прислужниц Лайэнэ. Трещала, словно сорока; ее дружок, один из десятников, проговорился – мол, в гарнизоне опять беда.
- Кто-то подкупил стражу, и они дали сбежать тому парню, что сидел под замком. Господин Макори Нэйта в ярости. Люди Рииши Нара вроде бы ни при чем, но точно никто не знает. Два наследника высоких Домов обвиняют друг друга, а Рииши обвинил Макори и в попытке отравить господина Кэраи, и тот не стал требовать ничего с городской стражи. А еще мне по секрету поведали – может, скоро война, город полон лазутчиков, да и трусы всегда найдутся, из тех, кого соблазняет золото…
- Невероятно, - сказала молодая женщина, выслушав юную болтушку. – Только поменьше рассказывай об этом на каждом углу.
- Что вы, как можно! Я только вам…
- А также десятку подружек, и к вечеру сюда заявится отряд, и всех нас отправят куда-нибудь – за длинные языки. Помалкивай, поняла? Если слухи пойдут, пусть они исходят не от тебя.
Девушка пожала острыми плечиками, встряхнула головой – височные подвески зазвенели задиристо, на светлом лице отобразилась гримаска разочарования. Она выбежала из комнаты, подчиняясь знаку старшей; Лайэнэ была почти уверена – больше не станет болтать.
Укорила себя за недостойную радость: похоже, доброе имя Рииши не пострадает. Ох, лишь бы и вправду. Какое бы низкое звание ни было у подчиненных, проступок бросает тень и на господина. Как произошло с Домом Нэйта. А господин Макори в гневе… да что там, он и в простом раздражении опасен… как его хасса. Если тех стражей и впрямь подкупили, они, должно быть, сошли с ума, чтобы взять деньги и не сбежать. Почему они так настаивали на своей невиновности? Слова их про исходящий от господина приказ – слишком нелепо, чтобы оказаться простой выдумкой. И тот, что почему-то не довел бывшего заключенного до ворот… он и сам не мог сказать, почему.
Теперь они все умрут, и скоро – больше Макори не станет тянуть, один раз уже дождался побега. Но бумага – утверждали, что ее видели, держали в руках – если, конечно, девчонка ничего не напутала из рассказов приятеля. А потом приказ испарился, хотя старший из земельных-охранников берег его как зеницу ока. Морок, наведенный на всех? Может быть тот, кто убивал стражников, снова вернулся, только иначе?
Лайэнэ задумчиво бросила в рот мятную пастилку.
Тот – именно что убивал… А тут иная рука. Так похоже на того, чьи знаки на письме чересчур неровны и ломки, но во всем остальном почерк безукоризненный…
И подруга сбежавшего была в его доме, и, казалось бы… Но ничто не указывает на ее причастность. А может, это попытка бросить тень на Энори? Кто он, советник господина генерала? Для человека, отмеченного дарами Неба, слишком уж темный след за ним остается…
Что, в сущности, сама она знала об Энори? Обрывки прошлого, услышанные от посторонних. Он не скрывал, что до нынешнего своего места жил у каких-то простых людей. Этого не стыдился, но сам о них толком и не вспоминал никогда. А она не расспрашивала – и как бы могла?
Женщины в Хинаи мало говорили на подобные темы, но ведь есть где-то место, откуда приходят «скользящие в тени». Есть место, где обучают убийц-хэата. Может быть, под защитой леса и горных склонов тайные мастера учат своих воспитанников чему-то, превосходящему возможности обычного человека?
…В те, уже такие далекие, дни Энори интересовался ею ровно столько, сколько всеми остальными людьми. Похоже, для каждого первого у него находились улыбка или теплое слово, и все на этом. Когда он стал ее частым собеседником? Кажется, парой месяцев после того, как они познакомились с Рииши Нара.
И какое-то время даже не приходил к ней – встречались случайно в городе или в гостях. Может быть, и не случайно на самом деле…
Конечно, тогда она о нем думала, о нем думали все женщины Квартала, да и некоторые мужчины тоже.
А ей долгое время было с ним просто светло и весело, и даже мимолетная встреча означала хорошее настроение на весь день. Она тогда была почти уверена, что влюблена в другого.
И даже когда он предложил ей помочь обрести свободу, все еще близости не было между ними.
Вся провинция много лет знала, что он – чудо, еще когда он обладал лишь даром, но не сводящим с ума очарованием.
Она иногда спрашивала его о прошлом – Энори не стыдился времени, проведенного среди простых жителей гор, не стыдился, что пришел в первый дом Осорэи из бедной хижины. Иногда он любил рассказывать, в том числе о вещах, о которых она не думала. Ее, в конце концов, учили развлекать людей очень богатых, а такие не интересуются жизнью тех, кто внизу.
Иногда он приходил к ней просто так, побыть в ее комнате, ароматной от пропитанных смолами углей или масел, налитых в лампу, тогда он не хотел от нее ни музыки, ни других развлечений, и едва прикасался к ней самой. Трудно было понять, что у него на уме. Тогда еще она не знала, каков он бывает, и испытывала удовольствие от любых встреч. И любила смотреть на него. Да и многие любили, еще в «Павильоне росы», воспитанницей которого была Лайэнэ - а он нечасто там появлялся. Об этом жалели, его бы каждая приняла с радостью, каждая красивая девушка с искусно уложенными волосами, в верхнем платье из алого шелка, утонченная или бойкая, как бы он пожелал.
Нет, воспоминания о прошлом никак не могут пролить свет на настоящее.
Молодая женщина сдалась и постаралась убрать мучившие ее мысли подальше. Пока не расспросит других поподробней, нового не узнает. А девушка-прислужница и так обеспокоена, что с госпожой приключилось – бледная и под глазами круги.
Так недолго и всех поклонников распугать…
Лайэнэ обошлась бы и без них, но средств, скопленных по сию пору, хватило бы лет на десять безбедной жизни, не больше. А затем?
Пока хороша, должна заботиться о будущем…
И все же любопытство оказалось сильнее нее, раньше, влюбленная, она и подумать не могла узнавать о нем что-то помимо его рассказов, сейчас же видела в этом возможность хоть как-то если не защититься, то быть готовой. К чему – время покажет.
Она опасалась обращаться с вопросами к женщинам – те зачастую не в меру болтливы. А вот пару мужчин, домашних слуг – из числа тех, что захаживали к ее девушкам, решила как следует расспросить. Оба - не вместе, а порознь, друг о друге не зная - появились на другой день, будто ворожбой притянула. Сама поднесла крепкий горячий напиток – и оба растаяли. Лестно им было внимание известной красавицы…
Лайэнэ рассудила верно - о семье генерала они бы не стали болтать, но Энори членом семьи не являлся.
Ей мало что могли рассказать сверх того, что и так слышала. Знали только, что появился он в доме генерала Таэны лет восемь назад, до того жил в глуши то ли с родителями, то ли с дедом и бабкой. Потом состоялась счастливая встреча, и господин генерал был потрясен волшебным даром ребенка. То, что подросток, одаренный способностями ясновидения, выбрал жизнь в богатом доме, а не в лачуге, было понятно. На этом ниточка обрывалась…
Помимо этого один из домашних слуг не смог сказать ничего стоящего, второй, после кувшина вина, припомнил:
- Ест он всего ничего... молодые обычно только так наворачивают. А этот - нет, похоже, ему и яблока в день хватит. И всегда оставляет открытым окно. Даже зимой... вот радость, в морозы к нему заходить!
- А для чего оставляет?
- Почем мне знать... А еще порой ночами его в комнате не бывает. Вроде спать должен, а вот, к примеру, недавно у Тэни был приступ, стучались - а его нет, и постель несмята. Нашли в саду. Делать ему там что, непонятно... вряд ли смотреть на звезды!
Лайэнэ призадумалась. Даже в самый разгар их с Энори истории он никогда не оставался у нее на ночь. То есть нет, оставался не раз, но... спящим Лайэнэ его не видела никогда.
И еще – он часто приходил просто так, не любил лошадей и носилки, но редко опаздывал…
Давая обет отнести в Храм Заступницы статуэтку из ароматного дерева, если все удачно пройдет, обратилась к последней, на кого возлагала надежды. Старушке, служившей еще родителям братьев Таэна. Лайэнэ помогла ее внучке, когда та хворала по женской части, и теперь внучка нянчилась со здоровым веселым малышом. А бабка, хоть любила поговорить, вроде как сплетницей не слыла…
Лайэнэ встретилась с ней, когда та возвращалась от внучки.
Старушка обрадовалась – в отличие от многих она своим положением и добропорядочностью не кичилась. Да и в юности, как Лайэнэ подозревала, сама была той еще вертушкой, с мужчинами управлявшимся одной левой.
Если и удивилась старушка ее расспросам, то виду не подала. В носилках Лайэнэ сидела, сухая, легонькая, жевала медовую лепешку и жмурилась блаженно, рассказывая.
- Сильно он изменился… Помню, как только пришел, смотрел на все распахнутыми глазами. Все слушал, что рассказывали – и сказки, и небылицы, и быль. Не знаю, с чего, но кое-кто невзлюбил его в доме, старались подшутить, и порой шутки-то злые были.
А он как чуял. Посмотрит своими глазищами мрачно, и затея-то не удастся. Но странный он был, это да. Шальной какой-то. Ничего и никого не боялся. И будто не в себе слегка. А то забьется в щель, и поди достань! И учить его замучились – вроде все схватывает на лету, а поди, так извернет, что диву даешься.
- А зачем мальчика из глуши начали обучать, как сына знатной семьи?
- Это госпожа Истэ удумала. Тогда еще Тайрену был совсем несмышленышем, вот она и возилась… а потом, когда она… - старушка закашлялась, поняв, что говорит лишнее, и закончила сбивчиво: - Потом все осталось, как было ей заведено – господин генерал о том совсем не заботился, а раз он не пожелал уроки отменить, то и продолжали. А потом ни разу не пожалел – грамотный, он куда больше стал понимать, что к чему.
- И какой он с домашними? – тихо спросила молодая женщина.
- Да как тебе сказать, - старушка избегала смотреть в лицо Лайэнэ. – Вот я сейчас расскажу, а он ведь узнает. Кто разберет, откуда он знает… ты уж лучше сама, без расспросов.
- Вряд ли это его рассердит, - пробормотала ашринэ.
- Кто разберет… Ходит слух, что Кирэ – была в доме служанка – погибла, потому что вызвала недовольство. Она за цветами молодого господина Энори следила, может, недосмотрела чего. Нашли мертвой – за домом, правда, но все равно, - старушка опасливо оглянулась.
- Что с того? Лихие люди есть в городе, - спокойно сказала молодая женщина, хотя и в ее груди что-то екнуло. – Разве его в доме не любят?
- Ну что я скажу… Разный он. Бывает – ну просто чудо, захочет – и лужицей растечешься от счастья. Посмотрит так, пару слов скажет, и умирать можно, все равно лучшего мига не будет в жизни, а я многое повидала. А иногда, опять же, посмотрит и скажет… и словно петля на шее. Не сердить его лучше… Шальной, как мальчишка, бывает. А то замрет чуть не на весь день. И не поймешь… Все, красавица, убей – не скажу больше!
- Мне достаточно, - ответила ашринэ. Задумалась. Неужто всегда, не только с ней, им движет игра? К примеру, то в доброго, то в злого господина. А может, и не играет. Нельзя ж обвинять росинку в лицемерии, когда она то синим сверкнет, то алым, то вовсе бесцветна?
- Вы хорошо разбираетесь в цветах, господин… а в травах, других зельях? – спросила она, не зная, продлить неприятную мысль или отбросить. Чем-то знаком ей показался легкий аромат, исходящий от венчиков.
- Неплохо.
- А можно ли из них… сделать зелье, чтобы человек не совсем понимал, что делает?
- Можно и так, - согласился Энори. – Но придется добавить тех белых, мелких…
- И человек сможет… исполнить то, что ему велят, например, подписать бумагу?
- Да. Очень легко.
- Это ты передал Айсу шарик? – вырвалось у Нээле против всего дозволенного. - После моего письма, хоть она сказала, что еще не вручила его?
- А ты догадливая, - он улыбнулся так мирно, будто они все еще говорили о свойствах растений, и оговорки девушки будто бы не заметил. – Хотя и не очень.
- А если я расскажу? Например, господину Кэраи, если вдруг он пожелает меня увидеть – он выслушает…
- Говори.
- Тебя это не беспокоит?
- Ничуть. Если б ты только знала, сколько других забот у нас обоих…
- Но зачем?
- Для тебя же все было бы гораздо проще. Но ты не захотела такой возможности.
У девушки екнуло сердце – верно… а ведь могла, но в итоге выбрала – худшее. Но пока она мучилась, не зная, как быть… а он – уже знал о ней? Вот дурочка, ему и стараться не надо было, наверное, слухи сами стекаются.
А он подхватил ее, притянул к себе, словно пушинку – кажется, даже чуть приподнял. Губы ощутили прикосновение – нежное-нежное, но испугавшее, будто на них попала капля яда. Нээле рванулась назад, позабыв о пустоте за спиной; если б не Энори, лежала бы на камнях.
- Твое тело еще не осознало, что оно взрослое, даже странно, - сказал он негромко.
Нээле не ответила, молчала, превратившись в натянутую струну.
- Твой друг сейчас скачет по направлению к границе Хинаи с Окаэрой. А ты шарахаешься, будто я тот самый людоед из холмов, - произнес теперь чуть укоризненно, легонько сжимая ее запястье. – Идем. Хватит с тебя цветов на сегодня, а то улетишь в края, откуда и я не достану. Готовься знакомиться с новым местом.
Обратно в комнату девушку отвела служанка – Энори внезапно оставил свою не то гостью, не то пленницу в коридоре неподалеку, не заботясь, как та будет блуждать по огромному дому. На счастье Нээле, женщина пришла поливать цветы – и помогла добраться до нужных покоев.
"Кажется, я просто дурочка", - подумала девушка, разглядывая жилку на собственном запястье, еще чувствуя недолгое касание. Посмотреть в зеркало не решалось. Принялась вспоминать Лиани – как он подсаживал ее на коня, как ехали вместе, как притянул к себе, там, когда затаились, услышав погоню… Бесполезно. Никак не проходило непонятное смятение, охватившее Нээле. С Лиани было уютно, безмерно надежно, невероятно легко... будто с родным. И даже около ворот городской стражи, при прощании – нежность и боль, чувство потери, но все очень ясное.
А этот… так напугал, что сердце колотится до сих пор. Или это не страх? И как он тогда обнял ее в комнате, полной обманчиво-невинных цветов…
Нээле вскочила, подбежала к окну, распахнула решетку, глотнула пахнущий розами воздух. После суток рыданий голова и грудь еще отзываются болью, если двигаться резко, но это пустяк. Ее переселят отсюда, и если посчастливится, она сможет бежать.
Ох…
Нээле поникла, все еще держась за створку. Сбежать – расписаться в своей вине, во всех сразу. Выбора нет - только ждать, там, где велят поселиться. Если, конечно, Лиани Айта не вернется за ней.
Девушка вздрогнула – но быстро отогнала эту мысль. Нет, не вернется. Она сама просила. На сей раз молодой стражник не придет. Будет другой…
Теперь ей воля заказана. А если сбежит, и поймают… тогда Лиани точно не жить, и смерть будет нелегкой; а так, может быть, Энори поможет еще раз, случись что. Ради друга она обязана - что? Да все, что угодно. Все, что захочет ее новый хозяин. Ведь сама собиралась, и советам Айсу готова была последовать!
Только не с этим, не с ним – к нему не пришла бы по доброй воле. Слишком он… нравится и пугает одновременно. И эту пропасть не преодолеть, она куда глубже, чем с другим человеком, в доме, похожем на драгоценную шкатулку из кости.
***
Вести принесла одна из девушек-прислужниц Лайэнэ. Трещала, словно сорока; ее дружок, один из десятников, проговорился – мол, в гарнизоне опять беда.
- Кто-то подкупил стражу, и они дали сбежать тому парню, что сидел под замком. Господин Макори Нэйта в ярости. Люди Рииши Нара вроде бы ни при чем, но точно никто не знает. Два наследника высоких Домов обвиняют друг друга, а Рииши обвинил Макори и в попытке отравить господина Кэраи, и тот не стал требовать ничего с городской стражи. А еще мне по секрету поведали – может, скоро война, город полон лазутчиков, да и трусы всегда найдутся, из тех, кого соблазняет золото…
- Невероятно, - сказала молодая женщина, выслушав юную болтушку. – Только поменьше рассказывай об этом на каждом углу.
- Что вы, как можно! Я только вам…
- А также десятку подружек, и к вечеру сюда заявится отряд, и всех нас отправят куда-нибудь – за длинные языки. Помалкивай, поняла? Если слухи пойдут, пусть они исходят не от тебя.
Девушка пожала острыми плечиками, встряхнула головой – височные подвески зазвенели задиристо, на светлом лице отобразилась гримаска разочарования. Она выбежала из комнаты, подчиняясь знаку старшей; Лайэнэ была почти уверена – больше не станет болтать.
Укорила себя за недостойную радость: похоже, доброе имя Рииши не пострадает. Ох, лишь бы и вправду. Какое бы низкое звание ни было у подчиненных, проступок бросает тень и на господина. Как произошло с Домом Нэйта. А господин Макори в гневе… да что там, он и в простом раздражении опасен… как его хасса. Если тех стражей и впрямь подкупили, они, должно быть, сошли с ума, чтобы взять деньги и не сбежать. Почему они так настаивали на своей невиновности? Слова их про исходящий от господина приказ – слишком нелепо, чтобы оказаться простой выдумкой. И тот, что почему-то не довел бывшего заключенного до ворот… он и сам не мог сказать, почему.
Теперь они все умрут, и скоро – больше Макори не станет тянуть, один раз уже дождался побега. Но бумага – утверждали, что ее видели, держали в руках – если, конечно, девчонка ничего не напутала из рассказов приятеля. А потом приказ испарился, хотя старший из земельных-охранников берег его как зеницу ока. Морок, наведенный на всех? Может быть тот, кто убивал стражников, снова вернулся, только иначе?
Лайэнэ задумчиво бросила в рот мятную пастилку.
Тот – именно что убивал… А тут иная рука. Так похоже на того, чьи знаки на письме чересчур неровны и ломки, но во всем остальном почерк безукоризненный…
И подруга сбежавшего была в его доме, и, казалось бы… Но ничто не указывает на ее причастность. А может, это попытка бросить тень на Энори? Кто он, советник господина генерала? Для человека, отмеченного дарами Неба, слишком уж темный след за ним остается…
Что, в сущности, сама она знала об Энори? Обрывки прошлого, услышанные от посторонних. Он не скрывал, что до нынешнего своего места жил у каких-то простых людей. Этого не стыдился, но сам о них толком и не вспоминал никогда. А она не расспрашивала – и как бы могла?
Женщины в Хинаи мало говорили на подобные темы, но ведь есть где-то место, откуда приходят «скользящие в тени». Есть место, где обучают убийц-хэата. Может быть, под защитой леса и горных склонов тайные мастера учат своих воспитанников чему-то, превосходящему возможности обычного человека?
…В те, уже такие далекие, дни Энори интересовался ею ровно столько, сколько всеми остальными людьми. Похоже, для каждого первого у него находились улыбка или теплое слово, и все на этом. Когда он стал ее частым собеседником? Кажется, парой месяцев после того, как они познакомились с Рииши Нара.
И какое-то время даже не приходил к ней – встречались случайно в городе или в гостях. Может быть, и не случайно на самом деле…
Конечно, тогда она о нем думала, о нем думали все женщины Квартала, да и некоторые мужчины тоже.
А ей долгое время было с ним просто светло и весело, и даже мимолетная встреча означала хорошее настроение на весь день. Она тогда была почти уверена, что влюблена в другого.
И даже когда он предложил ей помочь обрести свободу, все еще близости не было между ними.
Вся провинция много лет знала, что он – чудо, еще когда он обладал лишь даром, но не сводящим с ума очарованием.
Она иногда спрашивала его о прошлом – Энори не стыдился времени, проведенного среди простых жителей гор, не стыдился, что пришел в первый дом Осорэи из бедной хижины. Иногда он любил рассказывать, в том числе о вещах, о которых она не думала. Ее, в конце концов, учили развлекать людей очень богатых, а такие не интересуются жизнью тех, кто внизу.
Иногда он приходил к ней просто так, побыть в ее комнате, ароматной от пропитанных смолами углей или масел, налитых в лампу, тогда он не хотел от нее ни музыки, ни других развлечений, и едва прикасался к ней самой. Трудно было понять, что у него на уме. Тогда еще она не знала, каков он бывает, и испытывала удовольствие от любых встреч. И любила смотреть на него. Да и многие любили, еще в «Павильоне росы», воспитанницей которого была Лайэнэ - а он нечасто там появлялся. Об этом жалели, его бы каждая приняла с радостью, каждая красивая девушка с искусно уложенными волосами, в верхнем платье из алого шелка, утонченная или бойкая, как бы он пожелал.
Нет, воспоминания о прошлом никак не могут пролить свет на настоящее.
Молодая женщина сдалась и постаралась убрать мучившие ее мысли подальше. Пока не расспросит других поподробней, нового не узнает. А девушка-прислужница и так обеспокоена, что с госпожой приключилось – бледная и под глазами круги.
Так недолго и всех поклонников распугать…
Лайэнэ обошлась бы и без них, но средств, скопленных по сию пору, хватило бы лет на десять безбедной жизни, не больше. А затем?
Пока хороша, должна заботиться о будущем…
И все же любопытство оказалось сильнее нее, раньше, влюбленная, она и подумать не могла узнавать о нем что-то помимо его рассказов, сейчас же видела в этом возможность хоть как-то если не защититься, то быть готовой. К чему – время покажет.
Она опасалась обращаться с вопросами к женщинам – те зачастую не в меру болтливы. А вот пару мужчин, домашних слуг – из числа тех, что захаживали к ее девушкам, решила как следует расспросить. Оба - не вместе, а порознь, друг о друге не зная - появились на другой день, будто ворожбой притянула. Сама поднесла крепкий горячий напиток – и оба растаяли. Лестно им было внимание известной красавицы…
Лайэнэ рассудила верно - о семье генерала они бы не стали болтать, но Энори членом семьи не являлся.
Ей мало что могли рассказать сверх того, что и так слышала. Знали только, что появился он в доме генерала Таэны лет восемь назад, до того жил в глуши то ли с родителями, то ли с дедом и бабкой. Потом состоялась счастливая встреча, и господин генерал был потрясен волшебным даром ребенка. То, что подросток, одаренный способностями ясновидения, выбрал жизнь в богатом доме, а не в лачуге, было понятно. На этом ниточка обрывалась…
Помимо этого один из домашних слуг не смог сказать ничего стоящего, второй, после кувшина вина, припомнил:
- Ест он всего ничего... молодые обычно только так наворачивают. А этот - нет, похоже, ему и яблока в день хватит. И всегда оставляет открытым окно. Даже зимой... вот радость, в морозы к нему заходить!
- А для чего оставляет?
- Почем мне знать... А еще порой ночами его в комнате не бывает. Вроде спать должен, а вот, к примеру, недавно у Тэни был приступ, стучались - а его нет, и постель несмята. Нашли в саду. Делать ему там что, непонятно... вряд ли смотреть на звезды!
Лайэнэ призадумалась. Даже в самый разгар их с Энори истории он никогда не оставался у нее на ночь. То есть нет, оставался не раз, но... спящим Лайэнэ его не видела никогда.
И еще – он часто приходил просто так, не любил лошадей и носилки, но редко опаздывал…
Давая обет отнести в Храм Заступницы статуэтку из ароматного дерева, если все удачно пройдет, обратилась к последней, на кого возлагала надежды. Старушке, служившей еще родителям братьев Таэна. Лайэнэ помогла ее внучке, когда та хворала по женской части, и теперь внучка нянчилась со здоровым веселым малышом. А бабка, хоть любила поговорить, вроде как сплетницей не слыла…
Лайэнэ встретилась с ней, когда та возвращалась от внучки.
Старушка обрадовалась – в отличие от многих она своим положением и добропорядочностью не кичилась. Да и в юности, как Лайэнэ подозревала, сама была той еще вертушкой, с мужчинами управлявшимся одной левой.
Если и удивилась старушка ее расспросам, то виду не подала. В носилках Лайэнэ сидела, сухая, легонькая, жевала медовую лепешку и жмурилась блаженно, рассказывая.
- Сильно он изменился… Помню, как только пришел, смотрел на все распахнутыми глазами. Все слушал, что рассказывали – и сказки, и небылицы, и быль. Не знаю, с чего, но кое-кто невзлюбил его в доме, старались подшутить, и порой шутки-то злые были.
А он как чуял. Посмотрит своими глазищами мрачно, и затея-то не удастся. Но странный он был, это да. Шальной какой-то. Ничего и никого не боялся. И будто не в себе слегка. А то забьется в щель, и поди достань! И учить его замучились – вроде все схватывает на лету, а поди, так извернет, что диву даешься.
- А зачем мальчика из глуши начали обучать, как сына знатной семьи?
- Это госпожа Истэ удумала. Тогда еще Тайрену был совсем несмышленышем, вот она и возилась… а потом, когда она… - старушка закашлялась, поняв, что говорит лишнее, и закончила сбивчиво: - Потом все осталось, как было ей заведено – господин генерал о том совсем не заботился, а раз он не пожелал уроки отменить, то и продолжали. А потом ни разу не пожалел – грамотный, он куда больше стал понимать, что к чему.
- И какой он с домашними? – тихо спросила молодая женщина.
- Да как тебе сказать, - старушка избегала смотреть в лицо Лайэнэ. – Вот я сейчас расскажу, а он ведь узнает. Кто разберет, откуда он знает… ты уж лучше сама, без расспросов.
- Вряд ли это его рассердит, - пробормотала ашринэ.
- Кто разберет… Ходит слух, что Кирэ – была в доме служанка – погибла, потому что вызвала недовольство. Она за цветами молодого господина Энори следила, может, недосмотрела чего. Нашли мертвой – за домом, правда, но все равно, - старушка опасливо оглянулась.
- Что с того? Лихие люди есть в городе, - спокойно сказала молодая женщина, хотя и в ее груди что-то екнуло. – Разве его в доме не любят?
- Ну что я скажу… Разный он. Бывает – ну просто чудо, захочет – и лужицей растечешься от счастья. Посмотрит так, пару слов скажет, и умирать можно, все равно лучшего мига не будет в жизни, а я многое повидала. А иногда, опять же, посмотрит и скажет… и словно петля на шее. Не сердить его лучше… Шальной, как мальчишка, бывает. А то замрет чуть не на весь день. И не поймешь… Все, красавица, убей – не скажу больше!
- Мне достаточно, - ответила ашринэ. Задумалась. Неужто всегда, не только с ней, им движет игра? К примеру, то в доброго, то в злого господина. А может, и не играет. Нельзя ж обвинять росинку в лицемерии, когда она то синим сверкнет, то алым, то вовсе бесцветна?
