- Я теперь понимаю, товарищ старшина, почему вы тут служите, - с чувством вздохнул Святослав.
- Да чего ты там понял? - риторически проворчал Бецкий, разворачиваясь ко входу в барак, - Понял он...
- Так из-за рыбалки же! - засмеялся Свят, за что получил лёгкий символический подзатыльник от старшины.
В ту ночь Беркуту не спалось. Когда в бараке стало тихо, он вышел на кухню и продолжил вытачивать статуэтку для Свята.
- Это кто, я? - спросил его любопытный девичий голос.
- Ты, - улыбнулся Беркут, - Привет, Мира, давно не виделись.
- А зачем ты делаешь мою куколку? Я тебе нравлюсь?
- Конечно, разве ты можешь не нравиться? А статуэтку я делаю для Святослава, он просил на память о тебе. Ну и обо мне немножко, наверное.
- А себе ты не хочешь оставить что-то на память обо мне?
- У меня есть фотография с тобой.
- Покажи! - загорелась Мира.
Беркут тихонько сходил в спальню и принёс немецкое фото.
- Как давно ты живёшь, оказывается. Я даже не думал об этом раньше.
- Время для нас по-другому движется. Вернее, это мы по-другому в нём существуем. Можем как бы спать, почти не существовать сколько угодно времени, можем проснуться и быть активными сколько захотим.
- Кстати, о времени. Помнишь, я обещал, что новую штуку расскажу про то, как видит бог? Она как раз об этом.
- Давай, выкладывай, - обратилась в радостное ожидание девушка, привычно поёрзав на табуретке.
- Правда, это не я сам придумал, где-то слышал. Не про бога, а про измерения... В общем, слушай. Вот мы смотрим на шар. На мячик. В одномерном измерении он будет иметь только ширину. Или высоту, неважно. Главное, что мячик нам будет видеться только отрезком. В двухмерном измерении он будет иметь ширину и высоту, и будет нам казаться кружком. В трёхмерном измерении он и будет нам видеться, собственно, мячиком. Но учёные считают, что существует и четвёртое измерение - время. То есть любой предмет можно увидеть и изобразить на протяжении какого-то отрезка времени. Вот мы покатили мячик, и увидели его при этом в четырёх измерениях. Знаешь, чем он будет казаться тогда?
- Чем?
- Трубой, вот чем.
- Правда? Здорово! - задумчиво восхитилась Мира.
- Ага. Вот и подумай теперь - каким видит бог всё сущее, если четвёртое измерение тоже доступно его взору. Помимо всего того, о чём мы с тобой говорили раньше.
- Как он вообще понимает то, что видит? - нахмурилась девушка, - Наверное, всё-таки в шпаргалку с кодами подглядывает, ты был прав. Хоть коды и не передают красоту.
Беркут весело рассмеялся. Мира тоже последовала за ним, но потом резко оборвала свой смех и вздохнула.
- Беркут, мы с тобой наверное в последний раз говорим. Но можем и дальше беседовать. Ты должен будешь выбрать и постараться остаться жить, если захочешь.
- Не очень понял тебя. Ты хочешь, чтобы я остался тут служить и дальше, чтобы мы могли видеться?
- Я и так тебе сказала больше, чем мне разрешил папа, - печально призналась девушка, - Просто, прошу тебя... очень-очень прошу - постарайся не исчезнуть.
- Но я не могу, у меня своя миссия в жизни, - ответил Беркут в пустоту, потому что Мира уже пропала.
Долгожданная высокая комиссия прибыла к полудню следующего дня. Отряд во главе со старшиной впервые за время службы торжественно выстроился по росту - Святослав, Беркут и Эхтибор. Когда открылась дверь вертолёта, все отдали честь. Но первым оттуда показался не человек. Дерево. Это была новогодняя ёлка, которую, со связанными верёвкой ветками, выносили вперёд срезом ствола. Выносил её незнакомый солдат.
- Куда тащить? - заорал он, едва спустился.
Старшина растерялся - вся торжественность была порушена. Он махнул в сторону барака, и только потом спохватился и снова отдал честь - показались приезжие из столичного и гарнизонного военного командования.
Беркут не мог поверить глазам - одним из четырёх приезжих офицеров оказалась Марина. Майор Воробьёва. Она сразу устремила взгляд на Беркута, и он с трудом удерживал лицо, чтобы не расплыться в широкой улыбке.
- Здравствуйте, товарищи солдаты отряда вертолётной стоянки! - поприветствовал самый старший офицер, очевидно, глава комиссии.
- Здра жла тащ пковник! - дружно прогорланили Свят с Беркутом.
Эхтибору Бецкий запретил выкрикивать приветствие, во избежание конфуза из-за заикания. Но рот он открывал, конечно, чтобы не оскорбить комиссию демонстративным молчанием.
Для порядка комиссия прошла в ангар, потом осмотрела барак, а потом... потом мужчины ушли в вертолёт и через некоторое время вышли из него снаряжёнными для зимней рыбалки. Бецкий тоже переоделся и сидел на снегоходе с прицепом, гружёным необходимым для рыбалки оснащением. Гости поудивлялись тому, что старшина наконец-то заставил снегоходы работать, уселись на них по двое и укатили.
Перед отбытием начальства солдаты получили приказ старшины приготовить к их возвращению самый вкусный борщ. Главным специалистом по приготовлению борща в отряде был Эхтибор, ему и утварь в руки. Свят с удивлением обнаружил, что оставшаяся в бараке майор была знакома с Беркутом, смотрела на того с нежностью, и эти двое явно желали уединения. Поэтому солдат потопал на кухню вслед за Эхтибором, где к ним скоро присоединились вертолётчик и притащивший ёлку ефрейтор.
*
Беркут плотно закрыл за Святославом дверь в комнате солдат и обернулся.
- Здравствуй, милый, - выдохнула Марина, закидывая руки к нему на плечи, - Наконец-то я добралась сюда.
"Очень рад видеть тебя", молча ответил Беркут, целуя женщину.
- Какими судьбами? - спросил он через некоторое время.
- Пробила в Москве разрешение войти в состав комиссии. Сказала, что хорошо знаю тут всё и хочу повидаться со старыми товарищами. Хотя особой трудности в этом не было, желающих ехать сюда зимой не много.
- Повидаться с товарищами? - повторил Беркут с улыбкой.
- С тобой, на самом деле. Хотя в своей бывшей части я тоже с радостью побывала, но это так, бонусом.
- Марина, боюсь, я не заслуживаю такого твоего отношения, - осторожно признался Беркут.
- Думаешь, что это просто каприз или только чувства? Ты ошибаешься, любимый. Если бы ты узнал, что матери твоего будущего ребёнка грозит гибель, ты бы постарался приехать?
- Но причём тут... Постой, ничего не понимаю.
Беркут попытался уместить в голове то, что сказала Марина, а точнее, то, на что она намекнула.
- Марина, я намёки понимаю плохо, - пожаловался он, - Что заставило тебя приехать?
- Несколько жизненно важных причин. Первая - я жду от тебя ребёнка. И я его оставлю, что бы ты ни решил о дальнейшем.
- Честно признаться, ты меня огорошила... - проговорил Беркут после паузы, - Я должен решить сейчас? То есть... конечно, я признаю ребёнка, и не оставлю тебя с ним одну...
- За этим слышится "но", - горько улыбнулась Марина.
- "Но" - это только о том, что я вообще не думал о браке в ближайшей перспективе. Дело не в тебе и не в ребёнке.
- Беркут, ты такой честный, что иногда досада берёт. Хочется, чтобы ты солгал. Что любишь меня, что безумно рад стать моим мужем и отцом...
- Не плачь, милая, - Беркут большим пальцем вытер слёзы со щёк женщины, - Я солгу для тебя всё, что хочешь.
Но эти его слова почему-то совсем не утешили Марину, и она расплакалась сильнее. Так они постояли некоторое время - женщина плакала, уткнувшись в грудь обнимающего её мужчины. Наконец, она выплакалась, вытерла платочком глаза, высморкалась, и присела на диван.
- Я сказала, что это была только первая причина моего приезда.
- Да, - с трудом вспомнил Беркут, - ты ещё намекала на свою или мою гибель, или я неправильно понял?
- На твою, - отрешённо сказала Марина, - И пока ты не погрузился в переживания о себе самом, я скажу - мой бывший муж предлагает мне вернуться. К нему с Никиткой, и нашего с тобой ребёнка он обещает записать на себя.
- А как же я? Ведь это мой ребёнок?
- А тебя, вероятно, просто не будет. Вообще.
- Кто-то меня убить собирается, что ли? - нервно хохотнул Беркут.
- Присядь рядом, пожалуйста, - вместо ответа сказала Марина, - Я так долго готовилась к этому разговору, но сейчас все мои заготовки куда-то испарились. Просто хочу посидеть, подержать тебя за руку. А хочешь, положи руку мне на живот. Ребёнок ещё не толкается, но ты всё-таки попробуй его почувствовать.
Беркут сделал так, как его просила Марина. Машинально он подал в ладонь энергию, как при исцелении раны при помощи сиртя, и у него получилось - он словно бы увидел в глубине организма женщины новую жизнь, бьющееся сердце, лобастую, наклоненную вперёд головку, малюсенькие ручки, ножки и даже крошечный пенис.
- Мальчик, - растроганно улыбнулся он, - у нас будет сын.
- Правда? - выдохнула Марина.
Беркут кивнул. Некоторое время они сидели молча. Оба не могли ничего говорить.
В простенке возле окон вдруг зашуршало - это оттаяла и расправила ветки ёлка, лишённая сдерживающих верёвок.
- Надо приспособить её как-нибудь, чтобы она прочно стояла, - сказала Марина.
- Да, старшина показывал нам специальную штуковину. Сейчас принесу.
Беркут прошёл на склад мимо кухни, из которой раздавались оживлённые мужские голоса, смех, и доносился густой запах варящегося мяса.
- Марина, идём, я тебя накормлю, - сказал он, когда установил ёлку в подставку, - Твои коллеги из комиссии там на рыбалке уже наверняка и едят, и выпивают, а вам двоим надо питаться как следует.
Он привёл женщину в кухню, не в силах оторвать ладонь с её плеча.
- Бойцы, там ёлка готова к нарядке. Шли бы вы, занялись этим делом. Пока я тут товарища майора угощать буду нашими разносолами.
- Разносолы - звучит заманчиво, - слабо улыбнулась Марина.
Эхтибор споро убрал со стола остатки обеда гостей, убавил огонь под кастрюлей с бульоном и ушёл вслед за остальными. Беркут порезал кольцами лук и бросил на политую маслом сковородку. Потом выложил туда варёный картофель и закрыл крышкой.
- Я тоже поем, - сказал он, присаживаясь напротив Марины, - День сегодня сумбурный, вне распорядка, непонятно, когда обед, когда расчистка территории.
- Сегодня у вас выходной по расчистке.
- Угу. Спасибо партии за это. Завтра нас ждёт двойная норма, - пошутил Беркут.
Марина покачала головой.
- Ты говорил про разносолы, - напомнила она.
- А, да. У нас ведь рыба в самом что ни на есть разнообразном солении.
- Тащи. Только сначала покажи, где тут руки можно помыть.
Беркут чувствовал, что продолжение разговора с Мариной его не обрадует, и словно бы заразился от неё желанием оттянуть этот разговор как можно дальше. Он с удовольствием угощал женщину, носящую в себе чудо новой жизни - его ребёнка, рассказывал ей о службе здесь, об экспедиции за историческим кладом... Не хотелось сейчас решать ничего серьёзного.
Потом в кухню осторожно заглянул Эхтибор и показал выпученными глазами на плиту с кастрюлей. Пора было готовить заказанный старшиной борщ. Марина поблагодарила за угощение, похвалила рыбу.
- Я тебе банку с икрой добавлю к тому, что уже старшина вам приготовил в подарок, - пообещал Беркут.
- Хорошо, - рассеянно кивнула Марина, - только не очень большую, чтобы мне тяжёлое не тащить.
Беркута кольнуло незнакомое доселе желание помочь, уберечь свою женщину от трудностей. Он взял её за руку и вновь повёл в комнату.
Ёлка выглядела настоящей пушистой красавицей. Бецкий, оказывается, выписывал для неё замечательные игрушки, мишуру и даже гирлянду. Собственно, именно эта гирлянда и была сейчас единственным освещением солдатского жилья.
- Праздник к нам приходит загодя, - прокомментировал Беркут.
- Представляешь, Димана, оказывается, сюда перевели на постоянку вместо тебя, - показал Свят на ефрейтора.
- Сирота или проштрафился? - улыбнулся Беркут, пожимая новичку руку.
*
- Ребята, нам с Тимуром нужно серьёзно поговорить. Пожалуйста, побудьте вне этой комнаты и постарайтесь нас не прерывать, - мягко приказала Марина.
Конечно же, солдаты выполнили приказ. Если у кого-то из них и мелькнула скабрёзная мыслишка, то при взгляде на лица майора и Беркута она сразу развеялась - было видно, что этим двоим действительно предстоит серьёзный разговор.
- Сейчас, - сказала Марина, снова сидя рядом с Беркутом, - Ещё минуточку прежней жизни, ладно?
Беркут видел, что Марине очень нелегко и не решился тормошить её расспросами или выливать на неё своё беспокойство. Он принял правильное решение - тоже дал себе "минуточку", прежде чем его жизнь, возможно, расколется на "до" и "после".
Неожиданно Марина резко уронила голову ему на плечо. Уснула.
- Марина? - позвал Беркут, - Ты хочешь спать? Может, тебе постелить тут?
- Нет, проваливаться в сон - это у меня обычное дело при беременности. Особенно после еды и в тишине. А тут ещё и полумрак из-за гирлянды.
- Знаешь, я подумал... а точно ли мне надо знать, то, что ты собираешься рассказать?
- Вот в данный момент я не уверена, - со вздохом призналась Марина, - Может быть, действительно, гуманнее ничего тебе не говорить, а когда или если ты перестанешь существовать, оплакать тебя. Но это малодушие, любимый. И без проблем не обойдётся - и для тебя, и для других людей.
- Тогда говори.
- Беркут, сначала обещай мне - что бы я сейчас ни рассказала, ты будешь помнить: ты мне очень нужен. И наверняка не только мне. Ничего не решай сгоряча, оставайся тут. Ладно?
- Обещаю. Остаюсь тут и помню, что я нужен. Рассказывай.
Марина собралась и выбрала один из подготовленных ею вариантов этого разговора.
- Я расскажу тебе сказку. Жил-был мальчик. В детстве мама рассказала ему, что когда он родился, она хотела назвать его Беркут.
- Как меня?
- Как тебя, - кивнула Марина, - Но она решила, что это имя не очень привычно в России, и назвала его Тимур. Этот мальчик рос умненьким, много читал и многим интересовался. Но главное - его характер. Он был сильной и творческой личностью, честным, добрым, принципиальным и гордым. Ему было трудно видеть вокруг то, что он считал несправедливостью, и ещё для него было очень важно уважать себя. Он стал работать в штабе оппозиционной организации, которая борется с коррупцией в стране, и он считал свою работу очень важной для общества. Из-за некоторых проблем со здоровьем Тимур смог получить отсрочку от призыва в армию, которую постоянно продлевали, и наверняка он так и не был бы признан годным к службе, пока не закончится его призывной возраст, но...
- Но из-за политической активности его было решено призвать, несмотря ни на что, - кивнул Беркут.
- Да, верно. Однажды был суд, который, по мнению Тимура и его адвоката, несправедливо отклонил его заявление о предоставлении отсрочки. У адвоката заранее была заготовлена жалоба на решение этого суда, чтобы подать её немедленно по окончании заседания и не допустить отправки Тимура в армию, пока идут судебные разбирательства. До окончания призывного возраста ему оставалось всего около двух месяцев.
Но кто-то, обладающий властью, понимал это и разработал свой план. Суд, действуя по этому плану, объявил своё решение уже после окончания рабочего дня, когда канцелярия суда закрылась и не могла принять жалобу. Тогда адвокат посоветовал Тимуру посидеть до утра дома и дверь никому не открывать.
- Да чего ты там понял? - риторически проворчал Бецкий, разворачиваясь ко входу в барак, - Понял он...
- Так из-за рыбалки же! - засмеялся Свят, за что получил лёгкий символический подзатыльник от старшины.
В ту ночь Беркуту не спалось. Когда в бараке стало тихо, он вышел на кухню и продолжил вытачивать статуэтку для Свята.
- Это кто, я? - спросил его любопытный девичий голос.
- Ты, - улыбнулся Беркут, - Привет, Мира, давно не виделись.
- А зачем ты делаешь мою куколку? Я тебе нравлюсь?
- Конечно, разве ты можешь не нравиться? А статуэтку я делаю для Святослава, он просил на память о тебе. Ну и обо мне немножко, наверное.
- А себе ты не хочешь оставить что-то на память обо мне?
- У меня есть фотография с тобой.
- Покажи! - загорелась Мира.
Беркут тихонько сходил в спальню и принёс немецкое фото.
- Как давно ты живёшь, оказывается. Я даже не думал об этом раньше.
- Время для нас по-другому движется. Вернее, это мы по-другому в нём существуем. Можем как бы спать, почти не существовать сколько угодно времени, можем проснуться и быть активными сколько захотим.
- Кстати, о времени. Помнишь, я обещал, что новую штуку расскажу про то, как видит бог? Она как раз об этом.
- Давай, выкладывай, - обратилась в радостное ожидание девушка, привычно поёрзав на табуретке.
- Правда, это не я сам придумал, где-то слышал. Не про бога, а про измерения... В общем, слушай. Вот мы смотрим на шар. На мячик. В одномерном измерении он будет иметь только ширину. Или высоту, неважно. Главное, что мячик нам будет видеться только отрезком. В двухмерном измерении он будет иметь ширину и высоту, и будет нам казаться кружком. В трёхмерном измерении он и будет нам видеться, собственно, мячиком. Но учёные считают, что существует и четвёртое измерение - время. То есть любой предмет можно увидеть и изобразить на протяжении какого-то отрезка времени. Вот мы покатили мячик, и увидели его при этом в четырёх измерениях. Знаешь, чем он будет казаться тогда?
- Чем?
- Трубой, вот чем.
- Правда? Здорово! - задумчиво восхитилась Мира.
- Ага. Вот и подумай теперь - каким видит бог всё сущее, если четвёртое измерение тоже доступно его взору. Помимо всего того, о чём мы с тобой говорили раньше.
- Как он вообще понимает то, что видит? - нахмурилась девушка, - Наверное, всё-таки в шпаргалку с кодами подглядывает, ты был прав. Хоть коды и не передают красоту.
Беркут весело рассмеялся. Мира тоже последовала за ним, но потом резко оборвала свой смех и вздохнула.
- Беркут, мы с тобой наверное в последний раз говорим. Но можем и дальше беседовать. Ты должен будешь выбрать и постараться остаться жить, если захочешь.
- Не очень понял тебя. Ты хочешь, чтобы я остался тут служить и дальше, чтобы мы могли видеться?
- Я и так тебе сказала больше, чем мне разрешил папа, - печально призналась девушка, - Просто, прошу тебя... очень-очень прошу - постарайся не исчезнуть.
- Но я не могу, у меня своя миссия в жизни, - ответил Беркут в пустоту, потому что Мира уже пропала.
Долгожданная высокая комиссия прибыла к полудню следующего дня. Отряд во главе со старшиной впервые за время службы торжественно выстроился по росту - Святослав, Беркут и Эхтибор. Когда открылась дверь вертолёта, все отдали честь. Но первым оттуда показался не человек. Дерево. Это была новогодняя ёлка, которую, со связанными верёвкой ветками, выносили вперёд срезом ствола. Выносил её незнакомый солдат.
- Куда тащить? - заорал он, едва спустился.
Старшина растерялся - вся торжественность была порушена. Он махнул в сторону барака, и только потом спохватился и снова отдал честь - показались приезжие из столичного и гарнизонного военного командования.
Беркут не мог поверить глазам - одним из четырёх приезжих офицеров оказалась Марина. Майор Воробьёва. Она сразу устремила взгляд на Беркута, и он с трудом удерживал лицо, чтобы не расплыться в широкой улыбке.
- Здравствуйте, товарищи солдаты отряда вертолётной стоянки! - поприветствовал самый старший офицер, очевидно, глава комиссии.
- Здра жла тащ пковник! - дружно прогорланили Свят с Беркутом.
Эхтибору Бецкий запретил выкрикивать приветствие, во избежание конфуза из-за заикания. Но рот он открывал, конечно, чтобы не оскорбить комиссию демонстративным молчанием.
Для порядка комиссия прошла в ангар, потом осмотрела барак, а потом... потом мужчины ушли в вертолёт и через некоторое время вышли из него снаряжёнными для зимней рыбалки. Бецкий тоже переоделся и сидел на снегоходе с прицепом, гружёным необходимым для рыбалки оснащением. Гости поудивлялись тому, что старшина наконец-то заставил снегоходы работать, уселись на них по двое и укатили.
Перед отбытием начальства солдаты получили приказ старшины приготовить к их возвращению самый вкусный борщ. Главным специалистом по приготовлению борща в отряде был Эхтибор, ему и утварь в руки. Свят с удивлением обнаружил, что оставшаяся в бараке майор была знакома с Беркутом, смотрела на того с нежностью, и эти двое явно желали уединения. Поэтому солдат потопал на кухню вслед за Эхтибором, где к ним скоро присоединились вертолётчик и притащивший ёлку ефрейтор.
*
Беркут плотно закрыл за Святославом дверь в комнате солдат и обернулся.
- Здравствуй, милый, - выдохнула Марина, закидывая руки к нему на плечи, - Наконец-то я добралась сюда.
"Очень рад видеть тебя", молча ответил Беркут, целуя женщину.
- Какими судьбами? - спросил он через некоторое время.
- Пробила в Москве разрешение войти в состав комиссии. Сказала, что хорошо знаю тут всё и хочу повидаться со старыми товарищами. Хотя особой трудности в этом не было, желающих ехать сюда зимой не много.
- Повидаться с товарищами? - повторил Беркут с улыбкой.
- С тобой, на самом деле. Хотя в своей бывшей части я тоже с радостью побывала, но это так, бонусом.
- Марина, боюсь, я не заслуживаю такого твоего отношения, - осторожно признался Беркут.
- Думаешь, что это просто каприз или только чувства? Ты ошибаешься, любимый. Если бы ты узнал, что матери твоего будущего ребёнка грозит гибель, ты бы постарался приехать?
- Но причём тут... Постой, ничего не понимаю.
Беркут попытался уместить в голове то, что сказала Марина, а точнее, то, на что она намекнула.
- Марина, я намёки понимаю плохо, - пожаловался он, - Что заставило тебя приехать?
- Несколько жизненно важных причин. Первая - я жду от тебя ребёнка. И я его оставлю, что бы ты ни решил о дальнейшем.
- Честно признаться, ты меня огорошила... - проговорил Беркут после паузы, - Я должен решить сейчас? То есть... конечно, я признаю ребёнка, и не оставлю тебя с ним одну...
- За этим слышится "но", - горько улыбнулась Марина.
- "Но" - это только о том, что я вообще не думал о браке в ближайшей перспективе. Дело не в тебе и не в ребёнке.
- Беркут, ты такой честный, что иногда досада берёт. Хочется, чтобы ты солгал. Что любишь меня, что безумно рад стать моим мужем и отцом...
- Не плачь, милая, - Беркут большим пальцем вытер слёзы со щёк женщины, - Я солгу для тебя всё, что хочешь.
Но эти его слова почему-то совсем не утешили Марину, и она расплакалась сильнее. Так они постояли некоторое время - женщина плакала, уткнувшись в грудь обнимающего её мужчины. Наконец, она выплакалась, вытерла платочком глаза, высморкалась, и присела на диван.
- Я сказала, что это была только первая причина моего приезда.
- Да, - с трудом вспомнил Беркут, - ты ещё намекала на свою или мою гибель, или я неправильно понял?
- На твою, - отрешённо сказала Марина, - И пока ты не погрузился в переживания о себе самом, я скажу - мой бывший муж предлагает мне вернуться. К нему с Никиткой, и нашего с тобой ребёнка он обещает записать на себя.
- А как же я? Ведь это мой ребёнок?
- А тебя, вероятно, просто не будет. Вообще.
- Кто-то меня убить собирается, что ли? - нервно хохотнул Беркут.
- Присядь рядом, пожалуйста, - вместо ответа сказала Марина, - Я так долго готовилась к этому разговору, но сейчас все мои заготовки куда-то испарились. Просто хочу посидеть, подержать тебя за руку. А хочешь, положи руку мне на живот. Ребёнок ещё не толкается, но ты всё-таки попробуй его почувствовать.
Беркут сделал так, как его просила Марина. Машинально он подал в ладонь энергию, как при исцелении раны при помощи сиртя, и у него получилось - он словно бы увидел в глубине организма женщины новую жизнь, бьющееся сердце, лобастую, наклоненную вперёд головку, малюсенькие ручки, ножки и даже крошечный пенис.
- Мальчик, - растроганно улыбнулся он, - у нас будет сын.
- Правда? - выдохнула Марина.
Беркут кивнул. Некоторое время они сидели молча. Оба не могли ничего говорить.
В простенке возле окон вдруг зашуршало - это оттаяла и расправила ветки ёлка, лишённая сдерживающих верёвок.
- Надо приспособить её как-нибудь, чтобы она прочно стояла, - сказала Марина.
- Да, старшина показывал нам специальную штуковину. Сейчас принесу.
Беркут прошёл на склад мимо кухни, из которой раздавались оживлённые мужские голоса, смех, и доносился густой запах варящегося мяса.
- Марина, идём, я тебя накормлю, - сказал он, когда установил ёлку в подставку, - Твои коллеги из комиссии там на рыбалке уже наверняка и едят, и выпивают, а вам двоим надо питаться как следует.
Он привёл женщину в кухню, не в силах оторвать ладонь с её плеча.
- Бойцы, там ёлка готова к нарядке. Шли бы вы, занялись этим делом. Пока я тут товарища майора угощать буду нашими разносолами.
- Разносолы - звучит заманчиво, - слабо улыбнулась Марина.
Эхтибор споро убрал со стола остатки обеда гостей, убавил огонь под кастрюлей с бульоном и ушёл вслед за остальными. Беркут порезал кольцами лук и бросил на политую маслом сковородку. Потом выложил туда варёный картофель и закрыл крышкой.
- Я тоже поем, - сказал он, присаживаясь напротив Марины, - День сегодня сумбурный, вне распорядка, непонятно, когда обед, когда расчистка территории.
- Сегодня у вас выходной по расчистке.
- Угу. Спасибо партии за это. Завтра нас ждёт двойная норма, - пошутил Беркут.
Марина покачала головой.
- Ты говорил про разносолы, - напомнила она.
- А, да. У нас ведь рыба в самом что ни на есть разнообразном солении.
- Тащи. Только сначала покажи, где тут руки можно помыть.
Беркут чувствовал, что продолжение разговора с Мариной его не обрадует, и словно бы заразился от неё желанием оттянуть этот разговор как можно дальше. Он с удовольствием угощал женщину, носящую в себе чудо новой жизни - его ребёнка, рассказывал ей о службе здесь, об экспедиции за историческим кладом... Не хотелось сейчас решать ничего серьёзного.
Потом в кухню осторожно заглянул Эхтибор и показал выпученными глазами на плиту с кастрюлей. Пора было готовить заказанный старшиной борщ. Марина поблагодарила за угощение, похвалила рыбу.
- Я тебе банку с икрой добавлю к тому, что уже старшина вам приготовил в подарок, - пообещал Беркут.
- Хорошо, - рассеянно кивнула Марина, - только не очень большую, чтобы мне тяжёлое не тащить.
Беркута кольнуло незнакомое доселе желание помочь, уберечь свою женщину от трудностей. Он взял её за руку и вновь повёл в комнату.
Ёлка выглядела настоящей пушистой красавицей. Бецкий, оказывается, выписывал для неё замечательные игрушки, мишуру и даже гирлянду. Собственно, именно эта гирлянда и была сейчас единственным освещением солдатского жилья.
- Праздник к нам приходит загодя, - прокомментировал Беркут.
- Представляешь, Димана, оказывается, сюда перевели на постоянку вместо тебя, - показал Свят на ефрейтора.
- Сирота или проштрафился? - улыбнулся Беркут, пожимая новичку руку.
*
- Ребята, нам с Тимуром нужно серьёзно поговорить. Пожалуйста, побудьте вне этой комнаты и постарайтесь нас не прерывать, - мягко приказала Марина.
Конечно же, солдаты выполнили приказ. Если у кого-то из них и мелькнула скабрёзная мыслишка, то при взгляде на лица майора и Беркута она сразу развеялась - было видно, что этим двоим действительно предстоит серьёзный разговор.
- Сейчас, - сказала Марина, снова сидя рядом с Беркутом, - Ещё минуточку прежней жизни, ладно?
Беркут видел, что Марине очень нелегко и не решился тормошить её расспросами или выливать на неё своё беспокойство. Он принял правильное решение - тоже дал себе "минуточку", прежде чем его жизнь, возможно, расколется на "до" и "после".
Неожиданно Марина резко уронила голову ему на плечо. Уснула.
- Марина? - позвал Беркут, - Ты хочешь спать? Может, тебе постелить тут?
- Нет, проваливаться в сон - это у меня обычное дело при беременности. Особенно после еды и в тишине. А тут ещё и полумрак из-за гирлянды.
- Знаешь, я подумал... а точно ли мне надо знать, то, что ты собираешься рассказать?
- Вот в данный момент я не уверена, - со вздохом призналась Марина, - Может быть, действительно, гуманнее ничего тебе не говорить, а когда или если ты перестанешь существовать, оплакать тебя. Но это малодушие, любимый. И без проблем не обойдётся - и для тебя, и для других людей.
- Тогда говори.
- Беркут, сначала обещай мне - что бы я сейчас ни рассказала, ты будешь помнить: ты мне очень нужен. И наверняка не только мне. Ничего не решай сгоряча, оставайся тут. Ладно?
- Обещаю. Остаюсь тут и помню, что я нужен. Рассказывай.
Марина собралась и выбрала один из подготовленных ею вариантов этого разговора.
- Я расскажу тебе сказку. Жил-был мальчик. В детстве мама рассказала ему, что когда он родился, она хотела назвать его Беркут.
- Как меня?
- Как тебя, - кивнула Марина, - Но она решила, что это имя не очень привычно в России, и назвала его Тимур. Этот мальчик рос умненьким, много читал и многим интересовался. Но главное - его характер. Он был сильной и творческой личностью, честным, добрым, принципиальным и гордым. Ему было трудно видеть вокруг то, что он считал несправедливостью, и ещё для него было очень важно уважать себя. Он стал работать в штабе оппозиционной организации, которая борется с коррупцией в стране, и он считал свою работу очень важной для общества. Из-за некоторых проблем со здоровьем Тимур смог получить отсрочку от призыва в армию, которую постоянно продлевали, и наверняка он так и не был бы признан годным к службе, пока не закончится его призывной возраст, но...
- Но из-за политической активности его было решено призвать, несмотря ни на что, - кивнул Беркут.
- Да, верно. Однажды был суд, который, по мнению Тимура и его адвоката, несправедливо отклонил его заявление о предоставлении отсрочки. У адвоката заранее была заготовлена жалоба на решение этого суда, чтобы подать её немедленно по окончании заседания и не допустить отправки Тимура в армию, пока идут судебные разбирательства. До окончания призывного возраста ему оставалось всего около двух месяцев.
Но кто-то, обладающий властью, понимал это и разработал свой план. Суд, действуя по этому плану, объявил своё решение уже после окончания рабочего дня, когда канцелярия суда закрылась и не могла принять жалобу. Тогда адвокат посоветовал Тимуру посидеть до утра дома и дверь никому не открывать.
