А ещё там лежали обычные жестяные тёрки, на которых требовалось это мыло измельчать, то есть тереть. Помимо Беркута этим делом занималась ещё пара солдат, явно привычных к такому занятию. Раньше Беркут слышал байки про всякие мало осмысленные задания, бытующие в армии, вроде "копать отсюда и до обеда", красить траву в зелёный цвет перед появлением начальственной проверки или вычерпывать воду из лужи совочком для мусора. Но про натирание мыла на тёрке не слышал. Чихнув от резкого запаха, он спросил сопроводившего его дежурного:
- Я всё понимаю - армия. Но интересно просто... зачем?
- Для стирки, - нехотя пояснил тот, - экономия на стиральном порошке.
Ну вот, теперь казавшееся бессмысленным занятие приобрело особое значение. Чистота и экономия - разве плохо? Да не так чтобы хорошо. Каждому солдату выдавалось определённое количество брусков, которые надо было натереть. Хочешь - натирай медленно, хочешь - быстро, но от работы отлынивать не получится. Впоследствии натирание мыла стало одним из основных занятий в начале солдатской карьеры Беркута. В кино для командования эти кадры трудового подвига, конечно, не вошли.
Ближе к вечеру один из вездеходов, посланных на поиски пропавшего, вернулся - только для того, чтобы получить запас топлива и коробки с сухим пайком. Потом он опять уехал. Не нашли, и шансы найти человека живым, если он просто заблудился, быстро таяли. В части повисло мрачное, тревожное настроение.
Беркут эту тревогу испытывал едва ли не больше всех остальных солдат. Ему очень хотелось принять участие в поиске - ведь если к исчезновению солдата причастна нечисть, в состоянии помочь был только он. Но сказать об этом он никому не мог, а старшие по званию всерьёз солдата-новичка не воспринимали. И ему просто ничего не оставалось, как ждать.
Расстроенный своими мыслями Беркут накинул тёплую куртку и открыл дверь чёрного хода, чтобы хотя бы кинуть взгляд в заволочённое пургой тёмное пространство. Но взгляд пришлось опустить вниз, к изножью небольшой лестницы, где на него с ожиданием уставилась морда белого медведя.
*
Человек и зверь смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Беркут уже собирался закрыть дверь и доложить о медведе дежурному, как полагается, когда вдруг глаза зверя засветились слабым, но заметным кроваво-красным сиянием. Приехали - оборотень. Беркут вышел наружу и прикрыл за собой дверь.
- Назовись, нечисть, - приказал он, взглядом и внутренней силой "продавливая" собственную волю оборотня.
Медведь потоптался на месте, помотал головой и, наконец, рыкнул:
- Ийрат!
Знать бы ещё, что это слово означает. Беркут особенно остро почувствовал в этот момент свою теоретическую неподготовленность к текущему заданию.
- Что ты здесь делаешь? - строго спросил он.
- Жду. Убить человека. Любого, - нехотя признался оборотень, сверкая глазами.
- Зачем?
Беркут впервые встретился с таким явным и нацеленным убийцей людей и ощутил, как холод охватывает его не только снаружи, но и изнутри.
- Приказ. Люди должны уйти, - прорычал медведь и стал неистово царапать снег передней лапой.
- Кто тебе приказал? Отвечай!
Но медведь закачал мохнатой головой из стороны в сторону, плавно отпрыгнул вбок, потом закрутился вокруг себя и исчез, а на его месте возникла серая тень, которая мгновенно улетела в непроглядную чёрную хмарь.
Вокруг стало пусто и тихо. Даже ветер, как оказалось, исчез. Беркут выдохнул морозный воздух, выпустив вверх облако белёсого пара, и вернулся в казарму.
У старшины роты имелся в распоряжении мобильный телефон, который он в порядке очереди предоставлял солдатам, чтобы они могли позвонить домой по вечерам, в так называемый "час солдатского письма". Беркут направился к нему.
- Товарищ старшина, разрешите обратиться?
- Чего тебе?
- Мне бы интернетом воспользоваться. Есть такая возможность?
- Нет, - отрезал тот, - а персонально тебе и звонить запрещено.
- Мне бы только значение одного слова узнать, - не терял надежды Беркут.
- Какого слова?
- Слова "ийрат". Может, вы посмотрите сами, а мне потом скажете?
- Может. Всё, вали.
- Ийрат, - напомнил Беркут перед тем, как развернуться и "валить".
Перед отбоем старшина подошёл к Беркуту и спросил:
- Где ты слышал про ийратов?
- Говорил кто-то, на гражданке ещё, - соврал Беркут, - А что, товарищ старшина, выяснили?
- Так называли оборотней на севере. Считали, что они могут принимать облик ворона, оленя или медведя.
- Они кому-нибудь подчиняются? - задал Беркут самый важный сейчас для него вопрос.
- Могут вредить людям, если выполняют волю духов предков.
Старшина задумался, а солдаты вокруг, как оказалось, прислушивались к их разговору.
- Может, это оборотни на людей нападают, ийраты эти? - сказал один из них, - Ну а что, уже четвёртый человек исчезает бесследно с тех пор, как я служу. Одна женщина из Белушьей Губы, офицер и двое солдат.
- Второго солдата пока ищут, - напомнили ему.
Никто не стал говорить, что шансов найти человека живым уже очень мало. Эта неозвученная мысль и без того посещала всех.
- Летом, как снег растает, найдут кого-нибудь, - мрачно предрёк старшина и ушёл.
Духи предков... До сих пор для Беркута эти слова означали какого-нибудь призрака, живущего в доме вместе с потомками. Но тут, похоже, что-то иное. Начать хотя бы с того, что никакого жилья потомков тех людей, что здесь когда-то жили, больше нет. Даже по логике - если здесь проводились испытания ядерного оружия, должны были всех выселить, кто тут ещё оставался. По обрывкам разговоров солдат Беркут знал, что на архипелаге живут только военные и семьи офицеров в посёлках. Так с чего бы волей духов предков было изгнание отсюда всех людей, без разбора? Непонятно.
Утром солдаты поражались размеру следа, который оставил оборотень возле казармы. Даже делали фото на память, положив рядом солдатскую шапку, чтобы составить представление о величине лапы посетившего часть дикого зверя.
Поисковая команда вернулась в часть только к исходу третьих суток. Пропавшего солдата не нашли, поиск ничего не дал. Да ещё один из вездеходов сломался, был быстро занесён снегом, и вытянуть его тросами не удалось. Люди из него перешли в другой, и теперь с утра солдатам придётся его откапывать. Беркута эта работа тоже не миновала.
Через несколько дней ему был передан приказ явиться к начальнику части, полковнику Кораблёву. Парень радостно подхватился - появилась надежда, что полковник окажется посвящённым в тайну дара ведьмака и факта подмены одного солдата на другого, тогда миссию избавления архипелага от нечисти можно будет провести более-менее беспрепятственно. Но после первых же слов Кораблёва стало ясно, что надежда была тщетной.
- Вот ты значит какой, Кудинов. Орёл, - неприязненно сказал полковник, - Создал нам тут проблемы, а то мало их у нас без тебя было.
Вытянувшийся по стойке "смирно" Беркут лицом изобразил непонимание.
- Не успел присягу принять, как военный суд уже по твою душу заседание назначает.
- Товарищ полковник, я заявление в суд не подавал, - осмелился заметить Беркут.
- Не ты, так адвокат твой с товарищами суетится. Жалуются, что ты не звонишь ни матери, ни им. Притесняем мы тут тебя, видишь.
Собственно, так оно и было, звонков ему не разрешали. Другое дело, что и сам Беркут никому звонить не собирался.
- Наверно, думаешь сбежать, когда в гарнизонный суд в Архангельск поедешь? А вот шиш тебе! Никуда ты не поедешь. Не для того тебя в эту часть привезли, чтобы на материк отпускать, пока не отслужишь.
- Никак нет, товарищ полковник, - снова вставил Беркут, - бежать я не думаю.
- Ну не бежать, так митинг возле суда устраивать, народ баламутить. В общем, я уже с председателем суда связался, суд будет проводиться здесь, на месте. Выездное заседание называется. Жди гостей, оппозиционер. Свободен.
Беркут в замешательстве шёл по коридору. Да что за бардак такой? Ладно, про дар ведьмака здешнее начальство не знает. В самом деле, посвящённых в эту тайну очень мало, и в этом есть смысл. Но про подмену-то командир части должен был знать! По идее, должен, но не знает. Куда на самом деле засунули настоящего Кудинова, почему он даже матери не позвонил? Развели секретность, что куда ни кинь - всюду клин. Хоть столичному военкому звони. Ага, кто бы ещё дал ему позвонить... Теперь вот предстоит суд какой-то дурацкий.
Беркут вздохнул - все обстоятельства вокруг него складывались сами по себе, так, что повлиять на них было никак невозможно, и это уже начинало бесить. "Спокойно, ведьмак, спокойно, принимаем трудности и переносим их стоически, наращиваем духовную силу, растим свой дар". Жаль, что его дар на людей не действует. Уж он бы тогда быстро во всём разобрался...
*
Следующие три недели прошли для Беркута спокойно. Нечисть он больше не встречал, люди на архипелаге не исчезали и не гибли. Дни службы для него перемежались натиранием мыла на тёрке и чисткой снега на территории части. А потом у него вдруг выпал зуб. Казалось бы - что такого, разве это происшествие - выпал у человека зуб! Но это когда зуб выпадает у кого-то другого. А вот для тебя, взрослого человека, потеря зуба - целая драма и событие. Теперь тебе без него всю оставшуюся жизнь жить.
Вот и Беркут - откусил в столовой кусок обычного чёрного хлеба, а в оставшемся куске его зуб-четвёрка и застрял. Легко так вышел, бескровно, словно и не рос тут никогда. Пожилая женщина-врач, осмотрев дырку во рту Беркута, что-то написала в его медицинской карте.
- Доктор, скажите, - спросил Беркут, осторожно потрогав осиротевшую десну кончиком языка, - у меня что, все зубы теперь так могут выпасть?
- Не климат тебе здесь, - помолчав, сказала врач, и, предупреждая другие вопросы, посоветовала, - Побольше рыбы в столовой бери и молочных продуктов.
Неизвестно, был ли этот ущерб здоровью Беркута причиной, но после этого его и ещё нескольких солдат-старослужащих отвезли в столицу архипелага Новая Земля - посёлок Белушья Губа, в недавно построенный там спортивный комплекс с бассейном. Наплавались вволю. Возвращались довольные, и солдаты были уверены, что сподобились такого "вип-увольнения" только благодаря Беркуту - Земцов старательно снимал своё кино про замечательную жизнь Тимура Кудинова в Армии. Курорт, да и только!
Вскоре Беркуту сказали, что к ним специальным рейсом вылетает самолёт из Архангельска с полным составом военно-гарнизонного суда. А поскольку, мол, самолёт прилетит только поздно вечером и суду желательно улететь обратно как можно быстрее, то судебное заседание, по всей видимости, состоится ночью. Учитывая, что здесь вообще царствовала ночь, и в три часа дня уже темнело, для Беркута, незнакомого с судебными порядками, ничего необычного в этом не было. Но для жителей других регионов, в которых жили заинтересованные в Тимуре Кудинове люди, видимо, разница была.
Поэтому самолёт, как и планировалось, прилетел вечером, а заседание суда, во избежание возмущений "прогрессивной общественности", назначили на утро. Полковник Кораблёв разместил судью по фамилии Чуков (которого ушлые солдаты тут же переименовали в "Геков"), военного прокурора и секретаря суда на территории их военной части. А вот прилетевшего с ними адвоката из Москвы определили на ночлег в соседней военной части. Ибо нечего, мол, ему с Кудиновым раньше времени встречаться и заговоры устраивать. Оппозиционные, никак иначе.
До самого отбоя солдаты сновали по коридору, порой подталкивая друг друга и издавая при этом различные возгласы - всем позарез требовалось посетить прачечную и обозначить своё присутствие. А потом, когда они уже возвращались, то вспоминали, что забыли заглянуть на склад для лопат. Причина такой необычной активности солдат срочной службы имела имя. Елена. Каким-то неведомым образом по части мгновенно расползлись слухи, что секретарь судебного заседания Елена Валькова, двадцати неполных лет, училась на заочном отделении юридического факультета. Ей была устроена спаленка с раскладушкой в одном из офицерских кабинетов, и теоретически Елена могла выглянуть оттуда по какой-нибудь надобности. Ну а солдаты бы, конечно, тут же помогли б ей советом и защитили своей грудью от любых напастей. А главное, поглазели бы вволю.
И она выглянула. Прошла в комнату, где обосновались их честь Чуков с прокурором и вскоре вышла оттуда с прошитым в картонную корку "делом", а скопившихся в коридоре и ждущих с готовностью солдат попросила найти Тимура Кудинова и пригласить его в "Красный уголок".
Уединение провожаемого завистливыми взглядами Беркута и секретаря Вальковой пришлось в аккурат на сигнал отбоя, поэтому скоро вокруг установилась тишина, и Беркут под приглядом Елены занялся изучением материалов дела, чтобы не терять на это время завтра с утра.
Материалы дела интересовали Беркута постольку-поскольку. Ему больше хотелось пообщаться с серьёзной симпатичной девушкой. Сначала он стал спрашивать её пояснения некоторым терминам и документам из дела, потом ненароком спросил, живёт ли она в самом Архангельске, кем хочет стать, нравится ли ей работа и вообще жизнь в этом городе.
Лена, поначалу державшаяся нарочито сухо, постепенно разговорилась. Помимо того, что ответила о себе, она с неподдельным интересом интересовалась Тимуром Кудиновым, расспрашивала о работе в штабе оппозиции, об известных всей стране личностях, с которыми он, Беркут, якобы общался. Он охотно отвечал на вопросы о столице, об условиях своей службы и, понятное дело, не давал развёрнутых ответов на особенно интересующую девушку тему.
- Мне ещё военком в Москве запретил говорить об этом во время службы, - объяснил он, - а здесь тот приказ повторили.
Беркут в лицах изобразил Лене эпизод разговора с военкомом про растекание мысию по древу, заставив девушку смеяться. Потом поведал ей о забавных эпизодах службы, которых, как он с удивлением обнаружил, в его памяти скопилось не так уж мало. Так болтали они довольно долго, а потом Лена пожаловалась на духоту и жару в помещении. Беркут предложил ей прогуляться - выйти из чёрного хода, где никого в это время не бывает, и они смогут продолжить разговор на свежем воздухе.
Так они и сделали. Ветер дул слабый, и снег падал большими мягкими хлопьями. Беркут с удовольствием смотрел на девушку в романтическом антураже снежной ночи, а Лена, конечно же, замечала это удовольствие. В какой-то момент на непринуждённый вопрос Беркута она заметила, что у неё, вообще-то, вроде бы есть парень.
- Вроде бы? - с улыбкой переспросил Беркут.
- Я просто пока не уверена, - кокетливо пояснила Лена.
- Мне кажется, или у тебя есть в родне кто-то из северного народа? - переменил тему Беркут.
- У меня папа русский, а мама - ненка.
- Расскажи, какие они - ненецкие девушки?
- Они скромные, носят юбки, скрывающие колени, - с готовностью ответила Лена, - послушные и старательные хозяйки в доме, умеют петь песни...
- Научи меня какой-нибудь ненецкой песне, сможем спеть её хором.
- Что ты, ненецкие песни никогда не поют хором! Если их и поют несколько человек, то слова и музыкальная фраза как бы передаётся от одного певца к другому, и уже тот продолжает, а потом третий...
- В классической музыке это называется "фуга", - блеснул эрудицией Беркут, а потом попросил, - Спой мне, пожалуйста.
- Я всё понимаю - армия. Но интересно просто... зачем?
- Для стирки, - нехотя пояснил тот, - экономия на стиральном порошке.
Ну вот, теперь казавшееся бессмысленным занятие приобрело особое значение. Чистота и экономия - разве плохо? Да не так чтобы хорошо. Каждому солдату выдавалось определённое количество брусков, которые надо было натереть. Хочешь - натирай медленно, хочешь - быстро, но от работы отлынивать не получится. Впоследствии натирание мыла стало одним из основных занятий в начале солдатской карьеры Беркута. В кино для командования эти кадры трудового подвига, конечно, не вошли.
Ближе к вечеру один из вездеходов, посланных на поиски пропавшего, вернулся - только для того, чтобы получить запас топлива и коробки с сухим пайком. Потом он опять уехал. Не нашли, и шансы найти человека живым, если он просто заблудился, быстро таяли. В части повисло мрачное, тревожное настроение.
Беркут эту тревогу испытывал едва ли не больше всех остальных солдат. Ему очень хотелось принять участие в поиске - ведь если к исчезновению солдата причастна нечисть, в состоянии помочь был только он. Но сказать об этом он никому не мог, а старшие по званию всерьёз солдата-новичка не воспринимали. И ему просто ничего не оставалось, как ждать.
Расстроенный своими мыслями Беркут накинул тёплую куртку и открыл дверь чёрного хода, чтобы хотя бы кинуть взгляд в заволочённое пургой тёмное пространство. Но взгляд пришлось опустить вниз, к изножью небольшой лестницы, где на него с ожиданием уставилась морда белого медведя.
*
Человек и зверь смотрели друг другу в глаза несколько секунд. Беркут уже собирался закрыть дверь и доложить о медведе дежурному, как полагается, когда вдруг глаза зверя засветились слабым, но заметным кроваво-красным сиянием. Приехали - оборотень. Беркут вышел наружу и прикрыл за собой дверь.
- Назовись, нечисть, - приказал он, взглядом и внутренней силой "продавливая" собственную волю оборотня.
Медведь потоптался на месте, помотал головой и, наконец, рыкнул:
- Ийрат!
Знать бы ещё, что это слово означает. Беркут особенно остро почувствовал в этот момент свою теоретическую неподготовленность к текущему заданию.
- Что ты здесь делаешь? - строго спросил он.
- Жду. Убить человека. Любого, - нехотя признался оборотень, сверкая глазами.
- Зачем?
Беркут впервые встретился с таким явным и нацеленным убийцей людей и ощутил, как холод охватывает его не только снаружи, но и изнутри.
- Приказ. Люди должны уйти, - прорычал медведь и стал неистово царапать снег передней лапой.
- Кто тебе приказал? Отвечай!
Но медведь закачал мохнатой головой из стороны в сторону, плавно отпрыгнул вбок, потом закрутился вокруг себя и исчез, а на его месте возникла серая тень, которая мгновенно улетела в непроглядную чёрную хмарь.
Вокруг стало пусто и тихо. Даже ветер, как оказалось, исчез. Беркут выдохнул морозный воздух, выпустив вверх облако белёсого пара, и вернулся в казарму.
У старшины роты имелся в распоряжении мобильный телефон, который он в порядке очереди предоставлял солдатам, чтобы они могли позвонить домой по вечерам, в так называемый "час солдатского письма". Беркут направился к нему.
- Товарищ старшина, разрешите обратиться?
- Чего тебе?
- Мне бы интернетом воспользоваться. Есть такая возможность?
- Нет, - отрезал тот, - а персонально тебе и звонить запрещено.
- Мне бы только значение одного слова узнать, - не терял надежды Беркут.
- Какого слова?
- Слова "ийрат". Может, вы посмотрите сами, а мне потом скажете?
- Может. Всё, вали.
- Ийрат, - напомнил Беркут перед тем, как развернуться и "валить".
Перед отбоем старшина подошёл к Беркуту и спросил:
- Где ты слышал про ийратов?
- Говорил кто-то, на гражданке ещё, - соврал Беркут, - А что, товарищ старшина, выяснили?
- Так называли оборотней на севере. Считали, что они могут принимать облик ворона, оленя или медведя.
- Они кому-нибудь подчиняются? - задал Беркут самый важный сейчас для него вопрос.
- Могут вредить людям, если выполняют волю духов предков.
Старшина задумался, а солдаты вокруг, как оказалось, прислушивались к их разговору.
- Может, это оборотни на людей нападают, ийраты эти? - сказал один из них, - Ну а что, уже четвёртый человек исчезает бесследно с тех пор, как я служу. Одна женщина из Белушьей Губы, офицер и двое солдат.
- Второго солдата пока ищут, - напомнили ему.
Никто не стал говорить, что шансов найти человека живым уже очень мало. Эта неозвученная мысль и без того посещала всех.
- Летом, как снег растает, найдут кого-нибудь, - мрачно предрёк старшина и ушёл.
Духи предков... До сих пор для Беркута эти слова означали какого-нибудь призрака, живущего в доме вместе с потомками. Но тут, похоже, что-то иное. Начать хотя бы с того, что никакого жилья потомков тех людей, что здесь когда-то жили, больше нет. Даже по логике - если здесь проводились испытания ядерного оружия, должны были всех выселить, кто тут ещё оставался. По обрывкам разговоров солдат Беркут знал, что на архипелаге живут только военные и семьи офицеров в посёлках. Так с чего бы волей духов предков было изгнание отсюда всех людей, без разбора? Непонятно.
Утром солдаты поражались размеру следа, который оставил оборотень возле казармы. Даже делали фото на память, положив рядом солдатскую шапку, чтобы составить представление о величине лапы посетившего часть дикого зверя.
Поисковая команда вернулась в часть только к исходу третьих суток. Пропавшего солдата не нашли, поиск ничего не дал. Да ещё один из вездеходов сломался, был быстро занесён снегом, и вытянуть его тросами не удалось. Люди из него перешли в другой, и теперь с утра солдатам придётся его откапывать. Беркута эта работа тоже не миновала.
Через несколько дней ему был передан приказ явиться к начальнику части, полковнику Кораблёву. Парень радостно подхватился - появилась надежда, что полковник окажется посвящённым в тайну дара ведьмака и факта подмены одного солдата на другого, тогда миссию избавления архипелага от нечисти можно будет провести более-менее беспрепятственно. Но после первых же слов Кораблёва стало ясно, что надежда была тщетной.
- Вот ты значит какой, Кудинов. Орёл, - неприязненно сказал полковник, - Создал нам тут проблемы, а то мало их у нас без тебя было.
Вытянувшийся по стойке "смирно" Беркут лицом изобразил непонимание.
- Не успел присягу принять, как военный суд уже по твою душу заседание назначает.
- Товарищ полковник, я заявление в суд не подавал, - осмелился заметить Беркут.
- Не ты, так адвокат твой с товарищами суетится. Жалуются, что ты не звонишь ни матери, ни им. Притесняем мы тут тебя, видишь.
Собственно, так оно и было, звонков ему не разрешали. Другое дело, что и сам Беркут никому звонить не собирался.
- Наверно, думаешь сбежать, когда в гарнизонный суд в Архангельск поедешь? А вот шиш тебе! Никуда ты не поедешь. Не для того тебя в эту часть привезли, чтобы на материк отпускать, пока не отслужишь.
- Никак нет, товарищ полковник, - снова вставил Беркут, - бежать я не думаю.
- Ну не бежать, так митинг возле суда устраивать, народ баламутить. В общем, я уже с председателем суда связался, суд будет проводиться здесь, на месте. Выездное заседание называется. Жди гостей, оппозиционер. Свободен.
Беркут в замешательстве шёл по коридору. Да что за бардак такой? Ладно, про дар ведьмака здешнее начальство не знает. В самом деле, посвящённых в эту тайну очень мало, и в этом есть смысл. Но про подмену-то командир части должен был знать! По идее, должен, но не знает. Куда на самом деле засунули настоящего Кудинова, почему он даже матери не позвонил? Развели секретность, что куда ни кинь - всюду клин. Хоть столичному военкому звони. Ага, кто бы ещё дал ему позвонить... Теперь вот предстоит суд какой-то дурацкий.
Беркут вздохнул - все обстоятельства вокруг него складывались сами по себе, так, что повлиять на них было никак невозможно, и это уже начинало бесить. "Спокойно, ведьмак, спокойно, принимаем трудности и переносим их стоически, наращиваем духовную силу, растим свой дар". Жаль, что его дар на людей не действует. Уж он бы тогда быстро во всём разобрался...
*
Следующие три недели прошли для Беркута спокойно. Нечисть он больше не встречал, люди на архипелаге не исчезали и не гибли. Дни службы для него перемежались натиранием мыла на тёрке и чисткой снега на территории части. А потом у него вдруг выпал зуб. Казалось бы - что такого, разве это происшествие - выпал у человека зуб! Но это когда зуб выпадает у кого-то другого. А вот для тебя, взрослого человека, потеря зуба - целая драма и событие. Теперь тебе без него всю оставшуюся жизнь жить.
Вот и Беркут - откусил в столовой кусок обычного чёрного хлеба, а в оставшемся куске его зуб-четвёрка и застрял. Легко так вышел, бескровно, словно и не рос тут никогда. Пожилая женщина-врач, осмотрев дырку во рту Беркута, что-то написала в его медицинской карте.
- Доктор, скажите, - спросил Беркут, осторожно потрогав осиротевшую десну кончиком языка, - у меня что, все зубы теперь так могут выпасть?
- Не климат тебе здесь, - помолчав, сказала врач, и, предупреждая другие вопросы, посоветовала, - Побольше рыбы в столовой бери и молочных продуктов.
Неизвестно, был ли этот ущерб здоровью Беркута причиной, но после этого его и ещё нескольких солдат-старослужащих отвезли в столицу архипелага Новая Земля - посёлок Белушья Губа, в недавно построенный там спортивный комплекс с бассейном. Наплавались вволю. Возвращались довольные, и солдаты были уверены, что сподобились такого "вип-увольнения" только благодаря Беркуту - Земцов старательно снимал своё кино про замечательную жизнь Тимура Кудинова в Армии. Курорт, да и только!
Вскоре Беркуту сказали, что к ним специальным рейсом вылетает самолёт из Архангельска с полным составом военно-гарнизонного суда. А поскольку, мол, самолёт прилетит только поздно вечером и суду желательно улететь обратно как можно быстрее, то судебное заседание, по всей видимости, состоится ночью. Учитывая, что здесь вообще царствовала ночь, и в три часа дня уже темнело, для Беркута, незнакомого с судебными порядками, ничего необычного в этом не было. Но для жителей других регионов, в которых жили заинтересованные в Тимуре Кудинове люди, видимо, разница была.
Поэтому самолёт, как и планировалось, прилетел вечером, а заседание суда, во избежание возмущений "прогрессивной общественности", назначили на утро. Полковник Кораблёв разместил судью по фамилии Чуков (которого ушлые солдаты тут же переименовали в "Геков"), военного прокурора и секретаря суда на территории их военной части. А вот прилетевшего с ними адвоката из Москвы определили на ночлег в соседней военной части. Ибо нечего, мол, ему с Кудиновым раньше времени встречаться и заговоры устраивать. Оппозиционные, никак иначе.
До самого отбоя солдаты сновали по коридору, порой подталкивая друг друга и издавая при этом различные возгласы - всем позарез требовалось посетить прачечную и обозначить своё присутствие. А потом, когда они уже возвращались, то вспоминали, что забыли заглянуть на склад для лопат. Причина такой необычной активности солдат срочной службы имела имя. Елена. Каким-то неведомым образом по части мгновенно расползлись слухи, что секретарь судебного заседания Елена Валькова, двадцати неполных лет, училась на заочном отделении юридического факультета. Ей была устроена спаленка с раскладушкой в одном из офицерских кабинетов, и теоретически Елена могла выглянуть оттуда по какой-нибудь надобности. Ну а солдаты бы, конечно, тут же помогли б ей советом и защитили своей грудью от любых напастей. А главное, поглазели бы вволю.
И она выглянула. Прошла в комнату, где обосновались их честь Чуков с прокурором и вскоре вышла оттуда с прошитым в картонную корку "делом", а скопившихся в коридоре и ждущих с готовностью солдат попросила найти Тимура Кудинова и пригласить его в "Красный уголок".
Уединение провожаемого завистливыми взглядами Беркута и секретаря Вальковой пришлось в аккурат на сигнал отбоя, поэтому скоро вокруг установилась тишина, и Беркут под приглядом Елены занялся изучением материалов дела, чтобы не терять на это время завтра с утра.
Материалы дела интересовали Беркута постольку-поскольку. Ему больше хотелось пообщаться с серьёзной симпатичной девушкой. Сначала он стал спрашивать её пояснения некоторым терминам и документам из дела, потом ненароком спросил, живёт ли она в самом Архангельске, кем хочет стать, нравится ли ей работа и вообще жизнь в этом городе.
Лена, поначалу державшаяся нарочито сухо, постепенно разговорилась. Помимо того, что ответила о себе, она с неподдельным интересом интересовалась Тимуром Кудиновым, расспрашивала о работе в штабе оппозиции, об известных всей стране личностях, с которыми он, Беркут, якобы общался. Он охотно отвечал на вопросы о столице, об условиях своей службы и, понятное дело, не давал развёрнутых ответов на особенно интересующую девушку тему.
- Мне ещё военком в Москве запретил говорить об этом во время службы, - объяснил он, - а здесь тот приказ повторили.
Беркут в лицах изобразил Лене эпизод разговора с военкомом про растекание мысию по древу, заставив девушку смеяться. Потом поведал ей о забавных эпизодах службы, которых, как он с удивлением обнаружил, в его памяти скопилось не так уж мало. Так болтали они довольно долго, а потом Лена пожаловалась на духоту и жару в помещении. Беркут предложил ей прогуляться - выйти из чёрного хода, где никого в это время не бывает, и они смогут продолжить разговор на свежем воздухе.
Так они и сделали. Ветер дул слабый, и снег падал большими мягкими хлопьями. Беркут с удовольствием смотрел на девушку в романтическом антураже снежной ночи, а Лена, конечно же, замечала это удовольствие. В какой-то момент на непринуждённый вопрос Беркута она заметила, что у неё, вообще-то, вроде бы есть парень.
- Вроде бы? - с улыбкой переспросил Беркут.
- Я просто пока не уверена, - кокетливо пояснила Лена.
- Мне кажется, или у тебя есть в родне кто-то из северного народа? - переменил тему Беркут.
- У меня папа русский, а мама - ненка.
- Расскажи, какие они - ненецкие девушки?
- Они скромные, носят юбки, скрывающие колени, - с готовностью ответила Лена, - послушные и старательные хозяйки в доме, умеют петь песни...
- Научи меня какой-нибудь ненецкой песне, сможем спеть её хором.
- Что ты, ненецкие песни никогда не поют хором! Если их и поют несколько человек, то слова и музыкальная фраза как бы передаётся от одного певца к другому, и уже тот продолжает, а потом третий...
- В классической музыке это называется "фуга", - блеснул эрудицией Беркут, а потом попросил, - Спой мне, пожалуйста.
