- А потом, когда новый убийца в кабаке Назара ножом пырнул - этого убийцу ты у какой бабы перед тем встретил "случайно"?
- Отец, я не понимаю, к чему ты клонишь? - спросил Пётр дрогнувшим голосом, - Думаешь, я того убийцу нанял?
- Аль не ты? - остро взглянул Сила в глаза Петра и младший Градов впервые в жизни почувствовал, сколь силён его отец как вампир.
- О-он ведь помер. Никто ничего уж не узнает, - проговорил Пётр, вцепившись в подлокотники кресла и с вжавшись в его спинку.
- Артамошка с Гриняем тоже померли. Однако двум следователям - нашему и свешниковскому - удалось в Волчково увидеть твои уши, которые за их делами торчат.
- А от того убийцы никто не увидит. Ведь это не я его... Как ты сказал - свешниковскому?
- Так и сказал. Теперь и Свешниковы это знают. Доказать твою причастность, они, конечно, не докажут, и к императору не пойдут - но только потому, что ты - сын своего отца, главы крупнейшего вампирского клана. Лишь поэтому за свои дела ты не кончишь дни на виселице. Но дочь свою они за тебя, разумеется, не отдадут.
- Ну... и ладно. Юлия, конечно, девица неплохая, но раз такое дело... Давай к Автуховой Варьке посватаемся, пока не поздно.
Сила горько покачал головой.
- Меру своей вины в твоём воспитании я ещё долго буду постигать, сын. Однако не замечал я прежде, что ты настолько слаб умом. Неужто ты думаешь, что Свешниковы никому ничего не расскажут? Да уже завтра по всем кланам слух пойдёт о твоих злодействах. Тебе не то что Автухову не отдадут, тебя принимать нигде в приличных домах не будут!
- Что же мне делать? - спросил Пётр побелевшими губами.
- В армию пойдёшь. В какой-нибудь сибирский гарнизон забьёшься и будешь служить лет восемь-десять, тихо да исправно, чтобы о тебе и не слыхал более никто. За это время, глядишь, утихнет всё, другие истории на передний край в свете выйдут. Там посмотрим.
- Это ж... Это ж почти как смерть. Я же всю молодость там угроблю. Отец!
- Ты уже угробил! - прошипел Сила, - Ведь я-то тут остаюсь, всё что ты натворил, на себе нести буду - я и наш клан Градовых! Думаешь, мне тут теперь праздник будет? Когда я от своего деда и отца клан принимал, когда за права энерговампиров ратовал, славу да доброе имя нашему клану зарабатывал, женился на хорошей девице, троих сыновей на руки принимал - о чём я думал? Думал ли я, что мой любимый сынок почти всё заслуженное его предками похерить захочет? Что мне теперь на твой пустой стул в обеденном зале смотреть да лицо отворачивать, когда о тебе в свете спрашивать будут? Ты не Назара, ты меня изранил, моё отцовское сердце!
- Отец...
- Ступай к себе, Пётр, - устало произнёс Сила, - Завтра же станем оформлять тебя на службу.
Ноги сами понесли Петра к находящемуся поблизости дому Меркушевых, к тому крылу, где жила Фёкла. Ему казалось, что отец его предал - поставил себя и клан выше него, Петра. Придавленный случившимся разговором и ужасным, пугающим будущим, он инстинктивно хотел сочувствия от человека, который его любит и ни за какие дела осуждать не станет. И лишь подойдя к дому актуариуса, он вспомнил, что Фёкла съехала, потому что Меркушевы её уволили, и что она уехала к родителям.
От ошеломляющего чувства брошенности всеми, кто недавно казался незыблемой опорой в жизни, Пётр заплакал. Он развернулся и побрёл в свои комнаты. Там, не зажигая света, с размаху упал на кровать и продолжил плакать.
- Что с тобой, Петенька, любимый мой? - спросил девичий голос и руки Фёклы обхватили его голову, - Тише, тише, я тут, я рядом.
- Откуда ты здесь? - шмыгнул носом Пётр.
- Пробралась в твоё окно. Вернулась вот, а идти-то мне некуда. Хорошо, окно твоей спальни низко и приоткрыто летом всегда. И на территорию дворца меня пускают по старой памяти.
- Что, надумала моей любовницей навсегда сделаться? А меня вот вместо женитьбы в армию отправляют, в дальний гарнизон зашлют. В Красноярск, наверно, там вотчина нашего клана. Провинился я, видишь ли. Уже завтра мне офицерский чин выправлять начнут.
- Ну... и хорошо, коль женитьбы твоей не будет.
- Дура!
- Пусть дура. Только я, Петенька, тебя одного не брошу. С тобой поеду, куда б тебя ни услали.
- А если тебе завтра скажут, что я с разбойниками-душегубами якшался?
- Отвечу, что мне важно лишь, что ты со мной якшался.
- Любишь и впрямь так сильно, что ли?
- Всей душой, миленький.
Сила проснулся рано утром и сразу стал отдавать множество распоряжений клановым службам, сам связался с нужными людьми. Необходимо было действовать быстро, пока Свешниковы не распространили заразу порочащих слухов в свете российского дворянства.
Марьянку Волчковскую допросить с пристрастием под протокол про дружков её Гриньку да Артамошку, краденое имущество в сундуках описать. И, обязательно - проследить, чтобы в протоколе том ни слова не было про Петра. Копии этих документов дать на просмотр ему, а потом вместе с сундуками отправить императорской полиции - пусть ищут, кому из ограбленных да убитых то имущество принадлежало. Марьянку же саму после этого судить судом скорым, внутриклановым, приговорить к повешению.
Выправить для Петра офицерский чин капитанский, приписать к гарнизону в Красноярске, срочно пошить для него форму и снабдить всем необходимым для дороги и службы.
К завтраку Сила спустился в деятельном настроении, намереваясь оповестить домашних о переменах в их жизни и придать им импульс активности. Но младшего сына за столом не было.
- Где Пётр? - раздражённо спросил он главного лакея.
- Они ещё не выходили из комнат.
- Разбудить и немедленно привести сюда!
- Я прошу прощения... - замялся лакей, - Камердинер вашего сына сказал, что в спальне Пётр Силыч не одни, с ними дама. Поэтому он не решился будить.
- Что?! Разбудить и привести сюда обоих, быстро! Чёрт знает что творится в доме...
Михей оторопело смотрел на отца.
- Что-то случилось? - спросил он.
- Случилось. Потом скажу. Лукерья что?
- Завтра уже начнёт к общему столу выходить.
- Хоть что-то хорошее. Крестины дочке назначили?
- Луша говорит, через пару недель окрестим. Пусть дитя окрепнет.
В столовую залу быстро вошли Пётр и прячущаяся за ним испуганная девица с рыжими волосами.
- Познакомь нас, сынок, со своей подругой, - язвительно сказал Сила, - которой ты в собственной постели место определил.
- Отец, брат, позвольте представить - Фёкла Голодяева. Дочь помещика, выпускница Марфинского института этого года.
- Не та ли, что у Меркушева гувернанткой служит? - спросил Сила.
- Да, господин Градов, это я, - склонила голову Фёкла, - только я уволилась.
- А теперь что, попрощаться к Петру заглянула?
- Нет, господин Градов. Я за Петром Силычем к его месту службы поеду.
Видно было, что Сила весьма удивлён.
- Ну, прошу к столу, раз такое дело, - усмехнулся он.
На всём протяжении завтрака Сила давал указания Петру. Никто больше не произносил ни звука - такой напор энергии являл Сила, что задавать вопросы или делать замечания никто из сыновей не решался. Всё потом, когда глава клана будет поменьше напоминать сжатую пружину.
Пока Пётр вынужден был заниматься сборами, у Фёклы образовалось свободное время. Душа её пела - всё складывалось наилучшим образом. Помолвка Петра расстроилась, он был свободен от любых обязательств. Там, куда они едут, дворянских девиц наверняка нет. Разве что Красноярские провинциалки, но у них перед Фёклой преимуществ не будет. Да и как поняла Фёкла, отец намерен спрятать Петра в гарнизоне, а не предоставлять ему возможность вести светскую жизнь на более низком уровне.
Ей самой позволили эти три дня пожить у Петра в комнатах и приходить к столу семьи Градовых. Фёкла и мечтать о таком прежде не смела! Теперь она проходила мимо дома Меркушевых, высоко задрав нос. Уже и гувернантку новую приняли, очередную несчастную.
Самым большим желанием Фёклы сейчас было вызвать у кого-то зависть и подпитаться этим сладким чувством. Когда она прочитала в газете о прошедшей пышной свадьбе Василия Путятича Духосошественского, который взял фамилию жены и отныне стал Таволжанским, Фёкла поняла - вот её звёздный час. Не хотела Дестини слушать жалующуюся на жизнь Фёклу, закрывалась от неё? Что ж, теперь увидит Фёклу торжествующую. Может, она даже послушает жалобы Тины на то, что её бросил ухажёр, который по нелепой случайности вывел её однажды в большой свет.
- Дестини, тебе опять звонит Юлия, - хмуро сказала бабушка.
Евдокии Агаповне совершенно не нравились эти звонки младшей Свешниковой после того, что произошло у них в доме. Видите ли, Юлии больше не с кем поделиться своими переживаниями, дома её не понимают. А то, что её внучка после каждого такого разговора вынуждена эмоционально восстанавливаться, Юлия не думает.
- Бабушка, не переживай, я отдаю Юлии столько силы, сколько нужно для того, чтобы она чувствовала, что я с ней искренняя. Наоборот, это и хорошо - я тренируюсь в наших разговорах дозировать отдачу энергии, как меня Василий учил.
В этот раз Юлия опять говорила о невыносимости обстановки дома и о своей любви к оклеветанному Петру.
- В газетах заметка вышла, что нашли сообщницу тех убийц, что на Назара покушались, и добро награбленное у неё обнаружили. Понимаешь, Тина, эти душегубы вообще разных богатых людей убивали и грабили, они не были наёмниками! И Петя к ним не имеет никакого отношения!
- Он так и не позвонил тебе? - спросила Тина.
- Нет - шмыгнула носом Юлия, - наверно, думает, что я заодно со своими старшими, которые помолвку нашу отменили.
- Ты же утверждала, что он обязательно позвонит, извинится за своё поведение на том обеде...
- Ах, Тина, да про тот обед уже забыли все! Как думаешь, может, мне первой ему позвонить? Сказать, что я люблю его по-прежнему...
- Не знаю, Юлия...
- Ты же позвонила тогда нам, когда Назара ранили. И всё хорошо у вас вышло. Нет, я точно позвоню Пете! - загорелась Юлия, - Нынче же!
Фёкла гордо вплыла в комнату к Тине, вольно откинулась на диване и приступила к разговору по задуманному плану. Но почему-то не увидела тех чувств, которые ожидала увидеть - и, что удивительно, при этом Тина не закрывалась, Фёкла ощущала слабые всплески её эмоций!
- Говоришь, ты только рада за Василия, который нашёл своё счастье с браке с другой? - переспросила она.
- Да, Феклуша, - развела руками Тина, - Я испытываю к Василию лишь дружеские чувства и совсем не жалею, что у нас с ним не сложилось.
- Ну ты даёшь, подруга! Он же был твоим пропуском в свет, твоим шансом на богатую жизнь.
- И всё-таки я за него рада, - упорствовала Тина.
- Ну а я не такая, как ты, - заявила Фёкла, - Использую любую возможность для улучшения своего будущего, любой шанс. И сейчас такой шанс мне предоставился.
- Ты с кем-то познакомилась? - улыбнулась Тина.
- Да. Я уже некоторое время встречаюсь с Петром Силычем Градовым.
- Но... постой, не может быть, - оторопела Тина, - Он же встречается с Юлией Свешниковой.
Наконец-то Фёкла почувствовала сильную эмоцию. Хотя и не ту, на которую надеялась. Завистью тут и не пахло.
- Там у него всё кончено, - махнула она рукой, - Ни помолвки, ни свадьбы не будет. Отец отправляет Петра служить в армейский гарнизон в Красноярске, подальше от грязных сплетен, и я еду с ним.
- Как едешь? То есть... когда его отправляют? - изумилась Тина.
- Завтра мы выезжаем утренним поездом. Господин Сила, кстати, против меня не возражает, он поощряет наши отношения.
- Правда поощряет? - в ошеломлении от услышанных новостей, переспросила Тина.
- Да я даже живу сейчас с Петенькой, в его комнатах! И за одним столом с Градовыми обедаю.
- Поразительно, - пробормотала Тина.
- Быстрая ты, - заявила Евдокия Агаповна, как обычно, тихо слушавшая разговор подруг, - Не поторопилась ли начать жить с парнем до свадьбы?
Фёкла немного смутилась.
- Да, не устояла я, такая сильная любовь у нас Петей. Зато теперь с ним буду только я. Лишь я буду его утешением в трудностях сибирской жизни.
- Ну дай тебе бог, - проговорила бабушка.
Однако в её словах Фёкле отчётливо послышалось сомнение. От Тины же исходил какой-то странный эмоциональный сумбур. Фёкла не стала впитывать её энергию в этот раз - не рискнула под бдительным оком Тининой бабки. Да ей и не надо. Тому, кто живёт во дворце Градовых, незачем беспокоиться о нехватке жизненной силы - специальные служащие-доноры всегда к услугам господ-энерговампиров.
Когда торжествующая Фёкла ушла, Тина погрузилась в размышления. Потом она вышла на кухню и сказала:
- Мне нужен твой совет, бабушка. Как совет мудрой женщины.
- Спрашивай, - хитро прищурилась Евдокия Агаповна, помешивающая деревянной ложкой молочный суп-лапшу в кастрюльке.
- Юлия любит Градова. А её обманывают, и я узнала об этом. Что мне делать? Как ей сказать? Я не хочу, чтобы её продолжали обманывать.
- Запомни раз и навсегда, внучка, железное правило - никогда не становись между мужчиной и женщиной, у которых отношения. Что бы ты ни узнала об одном из них - не говори об этом другому. Потому что благодарен тебе за эту весть никто не будет - напротив, ты будешь виновата в их раздоре. В глазах их обоих. Как минимум, один из них тебя возненавидит за это, а если они помирятся - то оба будут тебя ненавидеть.
- Бабушка, но как же мне себя вести с Юлией? Мне же, получается, придётся лгать ей!
- Всё, что ты можешь себе позволить - сочувствие и поддержка подруги.
- Какой из них? - горько спросила Тина.
- А какую тебе жальче? - усмехнулась Евдокия Агаповна.
- Сейчас - Юлию. Это ведь она обманута.
- Ну вот ты и ответила. Поддерживай её, но про узнанное - молчок!
- Что, так считается правильным? - хмуро спросила Тина.
- Нет, Дестини, - вздохнула Евдокия Агаповна, - на такие случаи нет правил, это трудный выбор для каждого. Но ты же спрашивала совета мудрой женщины? Вот я и отвечаю - мой жизненный опыт подсказывает именно такой совет. Но ты можешь поступить по-другому и набить на свою голову собственные шишки, я тебя ругать не буду. Подай-ка мне толчёного сахару вон, в блюдце...
Этот разговор не помог Тине избавиться от смятения. Она думала обратиться к Назару, рассказать всё ему, но потом понимала - он болен, ему необходима энергия для выздоровления, и волнения только повредят. Да и вообще, такой поступок будет для неё малодушным перекладыванием своей нравственной проблемы на плечи другого человека.
Поэтому, когда снова позвонила Юлия, Тина в разговоре лишь что-то невнятно мямлила.
- Тина, я не могла застать Петю дома, но представляешь, что я узнала? Что его завтра отправляют в служить армию, в Сибирь! Вот почему он не звонил - не хотел, чтобы я терзалась от такой несправедливости с ним, от такого несчастья, от унижения. А я вот что скажу - мне он теперь стал ещё дороже. Я, Тина, с ним поеду!
- Юлия, нет! - задохнулась Тина.
- Да, поеду! Я всё решила. Сейчас же собираться буду. Тайком сбегу, иначе меня запрут дома. И надеюсь, ты меня не выдашь.
- Конечно, - проговорила Тина.
- Ах, я представляю, как Петя счастлив будет меня увидеть и узнать о моём решении! Наша любовь так прекрасна и сильна, что весь свет восхитится. И наши родители нас с ним скоро простят, вот увидишь, и помогут вернуться. Мы вернёмся и поженимся. Или прямо там поженимся, в Красноярске.
- Отец, я не понимаю, к чему ты клонишь? - спросил Пётр дрогнувшим голосом, - Думаешь, я того убийцу нанял?
- Аль не ты? - остро взглянул Сила в глаза Петра и младший Градов впервые в жизни почувствовал, сколь силён его отец как вампир.
- О-он ведь помер. Никто ничего уж не узнает, - проговорил Пётр, вцепившись в подлокотники кресла и с вжавшись в его спинку.
- Артамошка с Гриняем тоже померли. Однако двум следователям - нашему и свешниковскому - удалось в Волчково увидеть твои уши, которые за их делами торчат.
- А от того убийцы никто не увидит. Ведь это не я его... Как ты сказал - свешниковскому?
- Так и сказал. Теперь и Свешниковы это знают. Доказать твою причастность, они, конечно, не докажут, и к императору не пойдут - но только потому, что ты - сын своего отца, главы крупнейшего вампирского клана. Лишь поэтому за свои дела ты не кончишь дни на виселице. Но дочь свою они за тебя, разумеется, не отдадут.
- Ну... и ладно. Юлия, конечно, девица неплохая, но раз такое дело... Давай к Автуховой Варьке посватаемся, пока не поздно.
Сила горько покачал головой.
- Меру своей вины в твоём воспитании я ещё долго буду постигать, сын. Однако не замечал я прежде, что ты настолько слаб умом. Неужто ты думаешь, что Свешниковы никому ничего не расскажут? Да уже завтра по всем кланам слух пойдёт о твоих злодействах. Тебе не то что Автухову не отдадут, тебя принимать нигде в приличных домах не будут!
- Что же мне делать? - спросил Пётр побелевшими губами.
- В армию пойдёшь. В какой-нибудь сибирский гарнизон забьёшься и будешь служить лет восемь-десять, тихо да исправно, чтобы о тебе и не слыхал более никто. За это время, глядишь, утихнет всё, другие истории на передний край в свете выйдут. Там посмотрим.
- Это ж... Это ж почти как смерть. Я же всю молодость там угроблю. Отец!
- Ты уже угробил! - прошипел Сила, - Ведь я-то тут остаюсь, всё что ты натворил, на себе нести буду - я и наш клан Градовых! Думаешь, мне тут теперь праздник будет? Когда я от своего деда и отца клан принимал, когда за права энерговампиров ратовал, славу да доброе имя нашему клану зарабатывал, женился на хорошей девице, троих сыновей на руки принимал - о чём я думал? Думал ли я, что мой любимый сынок почти всё заслуженное его предками похерить захочет? Что мне теперь на твой пустой стул в обеденном зале смотреть да лицо отворачивать, когда о тебе в свете спрашивать будут? Ты не Назара, ты меня изранил, моё отцовское сердце!
- Отец...
- Ступай к себе, Пётр, - устало произнёс Сила, - Завтра же станем оформлять тебя на службу.
Ноги сами понесли Петра к находящемуся поблизости дому Меркушевых, к тому крылу, где жила Фёкла. Ему казалось, что отец его предал - поставил себя и клан выше него, Петра. Придавленный случившимся разговором и ужасным, пугающим будущим, он инстинктивно хотел сочувствия от человека, который его любит и ни за какие дела осуждать не станет. И лишь подойдя к дому актуариуса, он вспомнил, что Фёкла съехала, потому что Меркушевы её уволили, и что она уехала к родителям.
От ошеломляющего чувства брошенности всеми, кто недавно казался незыблемой опорой в жизни, Пётр заплакал. Он развернулся и побрёл в свои комнаты. Там, не зажигая света, с размаху упал на кровать и продолжил плакать.
- Что с тобой, Петенька, любимый мой? - спросил девичий голос и руки Фёклы обхватили его голову, - Тише, тише, я тут, я рядом.
- Откуда ты здесь? - шмыгнул носом Пётр.
- Пробралась в твоё окно. Вернулась вот, а идти-то мне некуда. Хорошо, окно твоей спальни низко и приоткрыто летом всегда. И на территорию дворца меня пускают по старой памяти.
- Что, надумала моей любовницей навсегда сделаться? А меня вот вместо женитьбы в армию отправляют, в дальний гарнизон зашлют. В Красноярск, наверно, там вотчина нашего клана. Провинился я, видишь ли. Уже завтра мне офицерский чин выправлять начнут.
- Ну... и хорошо, коль женитьбы твоей не будет.
- Дура!
- Пусть дура. Только я, Петенька, тебя одного не брошу. С тобой поеду, куда б тебя ни услали.
- А если тебе завтра скажут, что я с разбойниками-душегубами якшался?
- Отвечу, что мне важно лишь, что ты со мной якшался.
- Любишь и впрямь так сильно, что ли?
- Всей душой, миленький.
Сила проснулся рано утром и сразу стал отдавать множество распоряжений клановым службам, сам связался с нужными людьми. Необходимо было действовать быстро, пока Свешниковы не распространили заразу порочащих слухов в свете российского дворянства.
Марьянку Волчковскую допросить с пристрастием под протокол про дружков её Гриньку да Артамошку, краденое имущество в сундуках описать. И, обязательно - проследить, чтобы в протоколе том ни слова не было про Петра. Копии этих документов дать на просмотр ему, а потом вместе с сундуками отправить императорской полиции - пусть ищут, кому из ограбленных да убитых то имущество принадлежало. Марьянку же саму после этого судить судом скорым, внутриклановым, приговорить к повешению.
Выправить для Петра офицерский чин капитанский, приписать к гарнизону в Красноярске, срочно пошить для него форму и снабдить всем необходимым для дороги и службы.
К завтраку Сила спустился в деятельном настроении, намереваясь оповестить домашних о переменах в их жизни и придать им импульс активности. Но младшего сына за столом не было.
- Где Пётр? - раздражённо спросил он главного лакея.
- Они ещё не выходили из комнат.
- Разбудить и немедленно привести сюда!
- Я прошу прощения... - замялся лакей, - Камердинер вашего сына сказал, что в спальне Пётр Силыч не одни, с ними дама. Поэтому он не решился будить.
- Что?! Разбудить и привести сюда обоих, быстро! Чёрт знает что творится в доме...
Михей оторопело смотрел на отца.
- Что-то случилось? - спросил он.
- Случилось. Потом скажу. Лукерья что?
- Завтра уже начнёт к общему столу выходить.
- Хоть что-то хорошее. Крестины дочке назначили?
- Луша говорит, через пару недель окрестим. Пусть дитя окрепнет.
В столовую залу быстро вошли Пётр и прячущаяся за ним испуганная девица с рыжими волосами.
- Познакомь нас, сынок, со своей подругой, - язвительно сказал Сила, - которой ты в собственной постели место определил.
- Отец, брат, позвольте представить - Фёкла Голодяева. Дочь помещика, выпускница Марфинского института этого года.
- Не та ли, что у Меркушева гувернанткой служит? - спросил Сила.
- Да, господин Градов, это я, - склонила голову Фёкла, - только я уволилась.
- А теперь что, попрощаться к Петру заглянула?
- Нет, господин Градов. Я за Петром Силычем к его месту службы поеду.
Видно было, что Сила весьма удивлён.
- Ну, прошу к столу, раз такое дело, - усмехнулся он.
На всём протяжении завтрака Сила давал указания Петру. Никто больше не произносил ни звука - такой напор энергии являл Сила, что задавать вопросы или делать замечания никто из сыновей не решался. Всё потом, когда глава клана будет поменьше напоминать сжатую пружину.
Пока Пётр вынужден был заниматься сборами, у Фёклы образовалось свободное время. Душа её пела - всё складывалось наилучшим образом. Помолвка Петра расстроилась, он был свободен от любых обязательств. Там, куда они едут, дворянских девиц наверняка нет. Разве что Красноярские провинциалки, но у них перед Фёклой преимуществ не будет. Да и как поняла Фёкла, отец намерен спрятать Петра в гарнизоне, а не предоставлять ему возможность вести светскую жизнь на более низком уровне.
Ей самой позволили эти три дня пожить у Петра в комнатах и приходить к столу семьи Градовых. Фёкла и мечтать о таком прежде не смела! Теперь она проходила мимо дома Меркушевых, высоко задрав нос. Уже и гувернантку новую приняли, очередную несчастную.
Самым большим желанием Фёклы сейчас было вызвать у кого-то зависть и подпитаться этим сладким чувством. Когда она прочитала в газете о прошедшей пышной свадьбе Василия Путятича Духосошественского, который взял фамилию жены и отныне стал Таволжанским, Фёкла поняла - вот её звёздный час. Не хотела Дестини слушать жалующуюся на жизнь Фёклу, закрывалась от неё? Что ж, теперь увидит Фёклу торжествующую. Может, она даже послушает жалобы Тины на то, что её бросил ухажёр, который по нелепой случайности вывел её однажды в большой свет.
- Дестини, тебе опять звонит Юлия, - хмуро сказала бабушка.
Евдокии Агаповне совершенно не нравились эти звонки младшей Свешниковой после того, что произошло у них в доме. Видите ли, Юлии больше не с кем поделиться своими переживаниями, дома её не понимают. А то, что её внучка после каждого такого разговора вынуждена эмоционально восстанавливаться, Юлия не думает.
- Бабушка, не переживай, я отдаю Юлии столько силы, сколько нужно для того, чтобы она чувствовала, что я с ней искренняя. Наоборот, это и хорошо - я тренируюсь в наших разговорах дозировать отдачу энергии, как меня Василий учил.
В этот раз Юлия опять говорила о невыносимости обстановки дома и о своей любви к оклеветанному Петру.
- В газетах заметка вышла, что нашли сообщницу тех убийц, что на Назара покушались, и добро награбленное у неё обнаружили. Понимаешь, Тина, эти душегубы вообще разных богатых людей убивали и грабили, они не были наёмниками! И Петя к ним не имеет никакого отношения!
- Он так и не позвонил тебе? - спросила Тина.
- Нет - шмыгнула носом Юлия, - наверно, думает, что я заодно со своими старшими, которые помолвку нашу отменили.
- Ты же утверждала, что он обязательно позвонит, извинится за своё поведение на том обеде...
- Ах, Тина, да про тот обед уже забыли все! Как думаешь, может, мне первой ему позвонить? Сказать, что я люблю его по-прежнему...
- Не знаю, Юлия...
- Ты же позвонила тогда нам, когда Назара ранили. И всё хорошо у вас вышло. Нет, я точно позвоню Пете! - загорелась Юлия, - Нынче же!
Фёкла гордо вплыла в комнату к Тине, вольно откинулась на диване и приступила к разговору по задуманному плану. Но почему-то не увидела тех чувств, которые ожидала увидеть - и, что удивительно, при этом Тина не закрывалась, Фёкла ощущала слабые всплески её эмоций!
- Говоришь, ты только рада за Василия, который нашёл своё счастье с браке с другой? - переспросила она.
- Да, Феклуша, - развела руками Тина, - Я испытываю к Василию лишь дружеские чувства и совсем не жалею, что у нас с ним не сложилось.
- Ну ты даёшь, подруга! Он же был твоим пропуском в свет, твоим шансом на богатую жизнь.
- И всё-таки я за него рада, - упорствовала Тина.
- Ну а я не такая, как ты, - заявила Фёкла, - Использую любую возможность для улучшения своего будущего, любой шанс. И сейчас такой шанс мне предоставился.
- Ты с кем-то познакомилась? - улыбнулась Тина.
- Да. Я уже некоторое время встречаюсь с Петром Силычем Градовым.
- Но... постой, не может быть, - оторопела Тина, - Он же встречается с Юлией Свешниковой.
Наконец-то Фёкла почувствовала сильную эмоцию. Хотя и не ту, на которую надеялась. Завистью тут и не пахло.
- Там у него всё кончено, - махнула она рукой, - Ни помолвки, ни свадьбы не будет. Отец отправляет Петра служить в армейский гарнизон в Красноярске, подальше от грязных сплетен, и я еду с ним.
- Как едешь? То есть... когда его отправляют? - изумилась Тина.
- Завтра мы выезжаем утренним поездом. Господин Сила, кстати, против меня не возражает, он поощряет наши отношения.
- Правда поощряет? - в ошеломлении от услышанных новостей, переспросила Тина.
- Да я даже живу сейчас с Петенькой, в его комнатах! И за одним столом с Градовыми обедаю.
- Поразительно, - пробормотала Тина.
- Быстрая ты, - заявила Евдокия Агаповна, как обычно, тихо слушавшая разговор подруг, - Не поторопилась ли начать жить с парнем до свадьбы?
Фёкла немного смутилась.
- Да, не устояла я, такая сильная любовь у нас Петей. Зато теперь с ним буду только я. Лишь я буду его утешением в трудностях сибирской жизни.
- Ну дай тебе бог, - проговорила бабушка.
Однако в её словах Фёкле отчётливо послышалось сомнение. От Тины же исходил какой-то странный эмоциональный сумбур. Фёкла не стала впитывать её энергию в этот раз - не рискнула под бдительным оком Тининой бабки. Да ей и не надо. Тому, кто живёт во дворце Градовых, незачем беспокоиться о нехватке жизненной силы - специальные служащие-доноры всегда к услугам господ-энерговампиров.
ГЛАВА 15
Когда торжествующая Фёкла ушла, Тина погрузилась в размышления. Потом она вышла на кухню и сказала:
- Мне нужен твой совет, бабушка. Как совет мудрой женщины.
- Спрашивай, - хитро прищурилась Евдокия Агаповна, помешивающая деревянной ложкой молочный суп-лапшу в кастрюльке.
- Юлия любит Градова. А её обманывают, и я узнала об этом. Что мне делать? Как ей сказать? Я не хочу, чтобы её продолжали обманывать.
- Запомни раз и навсегда, внучка, железное правило - никогда не становись между мужчиной и женщиной, у которых отношения. Что бы ты ни узнала об одном из них - не говори об этом другому. Потому что благодарен тебе за эту весть никто не будет - напротив, ты будешь виновата в их раздоре. В глазах их обоих. Как минимум, один из них тебя возненавидит за это, а если они помирятся - то оба будут тебя ненавидеть.
- Бабушка, но как же мне себя вести с Юлией? Мне же, получается, придётся лгать ей!
- Всё, что ты можешь себе позволить - сочувствие и поддержка подруги.
- Какой из них? - горько спросила Тина.
- А какую тебе жальче? - усмехнулась Евдокия Агаповна.
- Сейчас - Юлию. Это ведь она обманута.
- Ну вот ты и ответила. Поддерживай её, но про узнанное - молчок!
- Что, так считается правильным? - хмуро спросила Тина.
- Нет, Дестини, - вздохнула Евдокия Агаповна, - на такие случаи нет правил, это трудный выбор для каждого. Но ты же спрашивала совета мудрой женщины? Вот я и отвечаю - мой жизненный опыт подсказывает именно такой совет. Но ты можешь поступить по-другому и набить на свою голову собственные шишки, я тебя ругать не буду. Подай-ка мне толчёного сахару вон, в блюдце...
Этот разговор не помог Тине избавиться от смятения. Она думала обратиться к Назару, рассказать всё ему, но потом понимала - он болен, ему необходима энергия для выздоровления, и волнения только повредят. Да и вообще, такой поступок будет для неё малодушным перекладыванием своей нравственной проблемы на плечи другого человека.
Поэтому, когда снова позвонила Юлия, Тина в разговоре лишь что-то невнятно мямлила.
- Тина, я не могла застать Петю дома, но представляешь, что я узнала? Что его завтра отправляют в служить армию, в Сибирь! Вот почему он не звонил - не хотел, чтобы я терзалась от такой несправедливости с ним, от такого несчастья, от унижения. А я вот что скажу - мне он теперь стал ещё дороже. Я, Тина, с ним поеду!
- Юлия, нет! - задохнулась Тина.
- Да, поеду! Я всё решила. Сейчас же собираться буду. Тайком сбегу, иначе меня запрут дома. И надеюсь, ты меня не выдашь.
- Конечно, - проговорила Тина.
- Ах, я представляю, как Петя счастлив будет меня увидеть и узнать о моём решении! Наша любовь так прекрасна и сильна, что весь свет восхитится. И наши родители нас с ним скоро простят, вот увидишь, и помогут вернуться. Мы вернёмся и поженимся. Или прямо там поженимся, в Красноярске.
