Всех военнослужащих собрали на площади перед штабом с борделем, и взобравшийся на возвышение Ринкс, поминутно вытирая лысину платком, велел привести в порядок территорию и казармы.
- Никаких луж быть не должно! - вещал майор, - Трава должна быть зелёной, а деревья побеленными! Одежда на солдатах - чистая! Помещения в казармах - блестеть! Туалеты - не вонять! В борделе... не напиваться! По лагерю передвигаться только строем, как инопланетяне! Всем отрядам разучить строевые песни, как у инопланетян! Инспекция может приехать уже завтра!
Ой, что тут началось! Повсеместное вычерпывание воды из луж мусорными совочками. Побелка деревьев, столбов и почему-то перил на крыльце борделя. Покраска травы зелёной краской. Этой же краской ввиду её вышибающей слёзы вонючести красили туалеты, чтобы перебить запах от них. К нашему сержанту обращались представители других отрядов с просьбой списать слова нашей песни, чем Заной явно гордился. Словом, лагерь превратился в один большой муравейник. Кроме нашего взвода. Просто ни луж, ни деревьев возле нашей казармы не было, а чистота и отсутствие вони - были, стараниями наших высокоцивилизованных солдат. И ещё они, как это принято у домов знатных родов, регулярно подстригали травку, поэтому она возле нашей казармы и без покраски была зелёненькой. Форма на нас тоже была чистой, и тренировать построение и песню, сами понимаете, надобности нам не было. В общем, мы на следующий день, как всегда, спокойно удалились на "оло дуоло", а там про инспекцию, понятно дело, даже и не вспоминали. Зато она вспоминала о нас.
Оказалось, что эта инспекция как раз и прибыла по нашу душу - после подключения к инфополю и появления у союзника Васи, интерес к инопланетянам в обществе Зинтага сильно возрос, и тут вспомнили о двух отделениях добровольцев, готовящихся воевать за них. Поэтому приехавший генерал сотоварищи, прибыв в лагерь, тут же отправились к нам в казарму. А там кроме дневального никого и не было. Паренёк-сардовец, увидев генерала, понял одно - перед ним офицер. Но кто он по званию, парень определить не мог, потому что единственные офицерские погоны, которые он видел, были мои. И тогда он вытянулся по стойке смирно и доложился по всей форме:
- Взвод добровольцев Тауина и Сарды в настоящее время проходит воинские учения, господин трижды лейтенант!
- Почему ты так меня назвал? - нахмурившись, спросил генерал.
- Ваши знаки на погонах в три раза крупнее, чем у нашей госпожи лейтенанта!
Все сопровождавшие, в том числе потеющий Ринкс, в страхе замерли. И тут генерал начал хохотать, громко и раскатисто. Заржали и все остальные.
- Значит, военные учения? - отсмеявшись, спросил генерал, - Хорошо. Завтра с утра проведём смотр всего лагеря на военную готовность. Командир лучшего взвода будет награждён знаком отличия, и весь взвод тоже будет отмечен.
Обо всём об этом я узнала после доклада дневального. Говорить я толком ещё не могла, да и устала тогда, поэтому и не разузнала у Заноя как следует, что это будет за смотр, понадеявшись, что мы уже готовы к любым испытаниям. Не зря же у меня пресс стал покрываться намёками на кирпичики мышц, как и у Влады?
Перед сном у меня опять был сеанс связи с мужем, который уже собирался выезжать ко мне. И я с интересом спросила Клиффорда:
- А ты не испугаешься физически сильной жены?
- Ну если я вдруг испугаюсь, ты ведь знаешь, как меня утешить, - улыбнулся он.
Мы все ещё не догадывались, что следующий день принесёт нашему взводу значительные изменения в судьбе.
Нас утро встречает прохладой. Тянет этой прохладой от леса, на опушке которого повзводно выстроились все военнослужащие нашего лагеря. Высокой инспекции пока не видно. Стоим, ждём-с. Вот вдалеке послышалось тарахтенье мотора - похоже, то генерал в коробчонке едет. Ну а как ещё назвать это чудо местного автопрома, покрытое угловатой бронёй?
Господин генерал и все его сопровождающие были в тёмных очках. Когда они подошли ближе и встали перед нами, оставалось пожалеть, что эти очки не скрывали и запах перегара, заодно уж. Генерал приветственно поднял руку и мы полюбовались на его белую ладонь. Белыми они были и у остальных проверяющих.
- Они что, за побеленные деревья цеплялись? - в недоумении спросила я рядом стоящего Заноя.
- Ага, все за одно, - тихо гыгыкнул тот, - которое перилами борделя называется.
От нашего строя навстречу генералу бодро вышел кружавчатый, держащий перед собой обеими руками какой-то прямоугольный плакат. Что изображено на этом плакате, мы пока не видим. Инспекция долго смотрит на плакат, параллельно, как в балете Аллы Духовой, наклоняет головы влево и так слушает приветственный доклад кружавчатого. Потом генерал кивнул и докладчик встал неподалёку, повернувшись с этим плакатом к строю. На нём было написано: "Слава доблестной армии Зинтага!" и нарисован какой-то человек, очевидно военный, стоящий боком и протягивающий руку вперёд. Вот только поняли мы это не сразу, потому что плакат взволнованный торжественным моментом кружавчатый держал боком. В результате читать приветствие нужно было, наклонив голову, а нарисованный военнослужащий лежал на спине и тянул руку к небу.
После приветственной части перешли к делу и нам объявили задачу. Она заключалась в том, чтобы каждому взводу пробежать на время по специально размеченному для них вчера маршруту. Дорожка размечалась флажками, то есть тряпочками, привязанными к веткам деревьев определённого цвета для каждого отряда. Так что вскоре мы оборотились к инспекции задом, а к лесу передом, и сгрудились у нашего первого флажка - тряпочки оранжевого цвета. Соответственно, другие взводы поступили так же.
Ринкс нормальным зинтагским языком объявил, что он сначала даст свистком сигнал на старт, а потом махнёт белым флажком, чтобы подразделения начали забег. Но поскольку к тому времени все солдаты уже стояли к Ринксу задом, на него с его флажком никто не смотрел. Кроме дисциплинированной меня. Так что когда раздался свист, все солдаты прочих взводов дружными толпами ломанули в лес. Наш же взвод ждал моей команды. А я ждала махания флажка. Ринкс опешил от массового фальстарта и не знал как теперь вернуть это стадо диких кабанов назад. Про флажок он явно забыл. Потом он долго соображал, чего я так испытующе на него смотрю и вытер лысину белой тряпочкой. Я сочла это за обещанный сигнал и, наконец, могла скомандовать старт.
По ходу нашего бега сержант командовал всем не растягиваться, а бежать кучно. Я понимала, что мы сильно отстаём по времени от остальных взводов, и надо было бежать быстрее. Но слишком быстро бежать было опасно, так как дорожка, собственно, таковой не являлась, маршрут часто проходил сквозь густые заросли или наваленные сучья, наступая на которые с разбега и без опаски, запросто можно было переломать ноги. Поэтому я скомандовала беречь конечности. Вскоре наш петляющий путь пересёкся с голубыми флажками, вдоль которых бежала цепочка других солдат, потом с белыми.
А потом мне доложили, что видят оранжевые флажки неподалёку, уводящие назад. То есть где-то впереди маршрут делал петлю и сворачивал обратно. Мы готовились к войне, наше сознание было ориентировано на выполнение боевых задач. И вот сейчас перед нами была главная задача - вернуться как можно быстрее. А ещё нам нужна была победа в этом забеге, чтобы получить плюшки от генерала. Ну вы наверное уже поняли, к чему я веду.
- Поворачиваем! - скомандовала я, - Бежим по тому маршруту обратно!
И мы побежали. Кучно, не надрываясь и сберегая ноги. На лесную опушку мы вернулись первыми. Подождали остальные взводы. Вся запыхавшаяся толпа снова построилась, и Ринкс объявил, что наш взвод победил с установлением нового мирового рекорда по бегу. И - знаете что? Никто не удивился. Инопланетяне ведь, что от них ещё ждать!
Вторым номером в смотре было прохождение - внимание - ясельного "оло дуоло". На этот раз для нас это название полностью оправдало своё звучание - прошли мы его со свистом в ушах. Даже Пульха. Удивляло, что другие взводы шли, на наш взгляд, медленно и с трудом. Заной объяснил это их усталостью в первом испытании, в забеге, но у меня начали закрадываться некоторые подозрения. Тут мы тоже заняли первое место. Жаль, "оло дуоло" не было спортивной дисциплиной, и учёта рекордов никто не вёл.
Третье испытание - стрельбище. К счастью, стрелять нужно было из самого массового оружия армии - из неров. Постреляли мы на отлично, гранаты покидали хорошо. Уже никого не удивив, заняли первое место.
Последнее испытание - строевой смотр с песней - было назначено на время после обеда. Всем нужно было поесть, отдохнуть и одеться покрасивее. По этому поводу я впервые надела белую рубашку, срочно прикрутив к ней погоны, и чёрные брюки. Даже макияж на лицо нанесла. Несмотря на мою несомненную красоту, наш взвод занял только третье место в этом смотре - Заной, гад, не очень-то учил нас маршу и шагистике, мы всё больше бегом перемещались.
Моя песня звучала под марш каждого взвода, чем, наверное, очень удивляла инспекцию, привыкшую к тому, что у каждого подразделения есть своя песня... ну или хотя бы какая-то ранее известная на Зинтаге.
После подведения итогов этого испытания и по сумме всех остальных был назван взвод-победитель сегодняшнего смотра. Я под торжественную барабанную дробь вышла к генералу и получила из его рук знак отличия, такие же значки получили все в нашем взводе. Поощрили и непричастного к нашему успеху майора Ринкса. Ну, это уж как водится. Церемонию фотографировали и снимали на видео. Инспекция уже оклемалась и убрала тёмные очки, так что всё выглядело красиво и внушительно. Вот тогда кто-то и сказал то самое слово, которое определило нашу дальнейшую судьбу и вообще исход этой войны. Это слово было произнесено неизвестным за кадром, но оно, среди общего шума, попало в историческую запись этой церемонии.
"Андроиды".
Помимо награждения, нас обрадовали известием, что наша боеготовность признана годной и достигнутой в кратчайшие сроки. И ждёт нас теперь направление в действующие войска, на передовую линию фронта.
У всех у нас подскочил индекс полезности, у меня он вообще почти достиг порогового значения для присвоения следующего класса, по сумме достижений - офицерское звание, боевая медаль, недавняя патриотическая речь и победа в смотре. У пары солдат дзинькнул новый класс, и вообще у всех царило праздничное настроение. К огромному удивлению Заноя, третий класс получил и он, вообще впервые узнавший, что и его теперь тоже "посчитали". В казарме я дала солдатам увольнительную до завтрака - разрешила пить, гулять и посетить бордель тем, кто желает. А вот сержанта попросила остаться.
- А скажи мне, друг мой, Криг, - ласково начала я, когда уселись мы с ним вдвоём за стол в моём закутке, - почему ты не учил нас маршировать?
Заной явно обрадовался, понадеевшись, что это будет моим единственным неудобным вопросом к нему.
- Я - боевой сержант, а не парадный. Маршировать и сам толком не умею. Это вообще-то офицерам нравится, когда перед ними маршируют.
- На меня, значит, решил свалить вину за провал последнего испытания?
Сержант пожал плечами:
- Вы мне поставили задачу научить вас воевать, а не хорошо выглядеть. Я и учил, как умею.
- Ладно, - откинулась я на спинку стула, - перейдём к главному вопросу.
Заной отвёл взгляд и переводил его с потолка на стенки из ширм, только не на меня.
- Итак, - сказала я, вдоволь налюбовавшись неловкостью собеседника, - что там с "оло дуоло"? Почему взводы на смотре проходили только ясельную полосу?
Мои подозрения подтвердились. Все солдаты проходят большое "оло дуоло" только один раз, в ознакомление, так сказать. А постоянные тренировки на нём устраивают лишь для отрядов специального назначения - спецназ, по-нашему. И этот хитромудрый сержант тренировал нас именно по программе спецназа.
- Вы же сами стали бегать после отбоя на ясельное "оло дуоло", чтобы дополнительно потренироваться. Я и понял, что вам нужна нагрузка серьёзнее, а ещё, что вы хотите научиться воевать по самому высшему разряду. Вот и гонял вас туда.
- Ты сделал из нас терминаторов! Вон, муж Влады уже пугается. А скоро мой муж приедет, и не знаю, что он скажет, глядя на мои бугрящиеся мышцы!
- А вы их не напрягайте, - посоветовал этот гад, - И, потом, может, он вас тут уже не застанет. Скоро ведь отправка на фронт.
- Как - не застанет? - растерялась я и судорожно полезла за четвертаком.
- Вася! Соедини меня с мужем, срочно! Слышимость.
- Тася, что случилось? - раздался возле уха родной голос.
Заной тихо испарился.
- Клиффорд, ты где сейчас? Нас скоро на фронт отправляют!
- Я уже еду, буду сегодня ночью или завтра утром.
- Я так боюсь - вдруг мы не увидимся? - сказала я и в носу у меня защипало.
Но мы увиделись.
Муж приехал, когда небо уже начинало сереть, и я спала. Как-то он нашёл и нашу казарму, и меня в ней, и я проснулась оттого, что меня сгребли в охапку родные руки и целуют родные губы.
Что вам сказать про любовь? Она есть, точно. Вот только определяться её приход, как и уход, даже для самого любящего или разлюбившего, может не сразу. Наиболее явно человек чувствует, что она есть, тогда, когда возникает риск её потерять. А когда любовь уходит, это можно понять по своему раздражению разными мелочами, связанными с ранее любимым человеком. Когда женщина в объятиях мужчины машинально ищет рукой на его спине знакомую выпуклую родинку другого мужчины - она любит того, с родинкой. Когда женщина брезгливо отряхивает подушку после сна с начавшим лысеть мужем, а потом разражается руганью из-за немного забрызганного зубной пастой зеркала в ванной - она, по всей вероятнояти, увы, не любит. Потому что в любимом человеке ты любишь всё, в том числе его лысину, а зеркало ты машинально протираешь тряпочкой, и не подумав ругаться такой мелочи.
Я люблю в Клиффорде всё. А он - во мне, тоже всё. Даже мои явно обозначенные мышцы его только рассмешили. Когда рассвело, мы ушли с ним в лес, лежали на траве, обнимались и разговаривали.
- Как там Силви? - спросила я, после других тем.
- Силви - просто находка, - ответил муж, - присоединилась к нашей группе в день отбытия на Зинтаг, на должность моей помощницы, а до этого даже не работала у нас. И сразу включилась, довольно успешно.
- В день отъезда? - переспосила я.
В воспоминаниях, как в обратной перемотке, встал этот самый день - как мы уезжали с Клиффордом на разном транспорте до пункта отправки с Тауина, как до этого прощались с родными, как до этого садились с ним на сумки "помолчать на дорожку", как до этого завтракали вдвоём в наших комнатах, потому что... Потому что на завтрак моей свекровушкой была приглашена некая тауинка, идеальная жена для Клиффорда, и он не хотел её видеть и знать.
- Вася, - сказала я, удивив своего благоверного, - а ты можешь соединить меня с андроидом, мажордомом в доме Айнэнэнай?
- Могу. Вас соединить? - спросила Вася.
- Да, сделай милость. Только слышимость.
- Таисия Айнэнэнай, я слушаю вас, - тотчас ответил мажордом.
- Ответь, как звали гостью, женщину, которая завтракала в доме в тот день, когда мы с Клиффордом отправились на Зинтаг?
- Никаких луж быть не должно! - вещал майор, - Трава должна быть зелёной, а деревья побеленными! Одежда на солдатах - чистая! Помещения в казармах - блестеть! Туалеты - не вонять! В борделе... не напиваться! По лагерю передвигаться только строем, как инопланетяне! Всем отрядам разучить строевые песни, как у инопланетян! Инспекция может приехать уже завтра!
Ой, что тут началось! Повсеместное вычерпывание воды из луж мусорными совочками. Побелка деревьев, столбов и почему-то перил на крыльце борделя. Покраска травы зелёной краской. Этой же краской ввиду её вышибающей слёзы вонючести красили туалеты, чтобы перебить запах от них. К нашему сержанту обращались представители других отрядов с просьбой списать слова нашей песни, чем Заной явно гордился. Словом, лагерь превратился в один большой муравейник. Кроме нашего взвода. Просто ни луж, ни деревьев возле нашей казармы не было, а чистота и отсутствие вони - были, стараниями наших высокоцивилизованных солдат. И ещё они, как это принято у домов знатных родов, регулярно подстригали травку, поэтому она возле нашей казармы и без покраски была зелёненькой. Форма на нас тоже была чистой, и тренировать построение и песню, сами понимаете, надобности нам не было. В общем, мы на следующий день, как всегда, спокойно удалились на "оло дуоло", а там про инспекцию, понятно дело, даже и не вспоминали. Зато она вспоминала о нас.
Оказалось, что эта инспекция как раз и прибыла по нашу душу - после подключения к инфополю и появления у союзника Васи, интерес к инопланетянам в обществе Зинтага сильно возрос, и тут вспомнили о двух отделениях добровольцев, готовящихся воевать за них. Поэтому приехавший генерал сотоварищи, прибыв в лагерь, тут же отправились к нам в казарму. А там кроме дневального никого и не было. Паренёк-сардовец, увидев генерала, понял одно - перед ним офицер. Но кто он по званию, парень определить не мог, потому что единственные офицерские погоны, которые он видел, были мои. И тогда он вытянулся по стойке смирно и доложился по всей форме:
- Взвод добровольцев Тауина и Сарды в настоящее время проходит воинские учения, господин трижды лейтенант!
- Почему ты так меня назвал? - нахмурившись, спросил генерал.
- Ваши знаки на погонах в три раза крупнее, чем у нашей госпожи лейтенанта!
Все сопровождавшие, в том числе потеющий Ринкс, в страхе замерли. И тут генерал начал хохотать, громко и раскатисто. Заржали и все остальные.
- Значит, военные учения? - отсмеявшись, спросил генерал, - Хорошо. Завтра с утра проведём смотр всего лагеря на военную готовность. Командир лучшего взвода будет награждён знаком отличия, и весь взвод тоже будет отмечен.
Обо всём об этом я узнала после доклада дневального. Говорить я толком ещё не могла, да и устала тогда, поэтому и не разузнала у Заноя как следует, что это будет за смотр, понадеявшись, что мы уже готовы к любым испытаниям. Не зря же у меня пресс стал покрываться намёками на кирпичики мышц, как и у Влады?
Перед сном у меня опять был сеанс связи с мужем, который уже собирался выезжать ко мне. И я с интересом спросила Клиффорда:
- А ты не испугаешься физически сильной жены?
- Ну если я вдруг испугаюсь, ты ведь знаешь, как меня утешить, - улыбнулся он.
Мы все ещё не догадывались, что следующий день принесёт нашему взводу значительные изменения в судьбе.
ГЛАВА 6
Нас утро встречает прохладой. Тянет этой прохладой от леса, на опушке которого повзводно выстроились все военнослужащие нашего лагеря. Высокой инспекции пока не видно. Стоим, ждём-с. Вот вдалеке послышалось тарахтенье мотора - похоже, то генерал в коробчонке едет. Ну а как ещё назвать это чудо местного автопрома, покрытое угловатой бронёй?
Господин генерал и все его сопровождающие были в тёмных очках. Когда они подошли ближе и встали перед нами, оставалось пожалеть, что эти очки не скрывали и запах перегара, заодно уж. Генерал приветственно поднял руку и мы полюбовались на его белую ладонь. Белыми они были и у остальных проверяющих.
- Они что, за побеленные деревья цеплялись? - в недоумении спросила я рядом стоящего Заноя.
- Ага, все за одно, - тихо гыгыкнул тот, - которое перилами борделя называется.
От нашего строя навстречу генералу бодро вышел кружавчатый, держащий перед собой обеими руками какой-то прямоугольный плакат. Что изображено на этом плакате, мы пока не видим. Инспекция долго смотрит на плакат, параллельно, как в балете Аллы Духовой, наклоняет головы влево и так слушает приветственный доклад кружавчатого. Потом генерал кивнул и докладчик встал неподалёку, повернувшись с этим плакатом к строю. На нём было написано: "Слава доблестной армии Зинтага!" и нарисован какой-то человек, очевидно военный, стоящий боком и протягивающий руку вперёд. Вот только поняли мы это не сразу, потому что плакат взволнованный торжественным моментом кружавчатый держал боком. В результате читать приветствие нужно было, наклонив голову, а нарисованный военнослужащий лежал на спине и тянул руку к небу.
После приветственной части перешли к делу и нам объявили задачу. Она заключалась в том, чтобы каждому взводу пробежать на время по специально размеченному для них вчера маршруту. Дорожка размечалась флажками, то есть тряпочками, привязанными к веткам деревьев определённого цвета для каждого отряда. Так что вскоре мы оборотились к инспекции задом, а к лесу передом, и сгрудились у нашего первого флажка - тряпочки оранжевого цвета. Соответственно, другие взводы поступили так же.
Ринкс нормальным зинтагским языком объявил, что он сначала даст свистком сигнал на старт, а потом махнёт белым флажком, чтобы подразделения начали забег. Но поскольку к тому времени все солдаты уже стояли к Ринксу задом, на него с его флажком никто не смотрел. Кроме дисциплинированной меня. Так что когда раздался свист, все солдаты прочих взводов дружными толпами ломанули в лес. Наш же взвод ждал моей команды. А я ждала махания флажка. Ринкс опешил от массового фальстарта и не знал как теперь вернуть это стадо диких кабанов назад. Про флажок он явно забыл. Потом он долго соображал, чего я так испытующе на него смотрю и вытер лысину белой тряпочкой. Я сочла это за обещанный сигнал и, наконец, могла скомандовать старт.
По ходу нашего бега сержант командовал всем не растягиваться, а бежать кучно. Я понимала, что мы сильно отстаём по времени от остальных взводов, и надо было бежать быстрее. Но слишком быстро бежать было опасно, так как дорожка, собственно, таковой не являлась, маршрут часто проходил сквозь густые заросли или наваленные сучья, наступая на которые с разбега и без опаски, запросто можно было переломать ноги. Поэтому я скомандовала беречь конечности. Вскоре наш петляющий путь пересёкся с голубыми флажками, вдоль которых бежала цепочка других солдат, потом с белыми.
А потом мне доложили, что видят оранжевые флажки неподалёку, уводящие назад. То есть где-то впереди маршрут делал петлю и сворачивал обратно. Мы готовились к войне, наше сознание было ориентировано на выполнение боевых задач. И вот сейчас перед нами была главная задача - вернуться как можно быстрее. А ещё нам нужна была победа в этом забеге, чтобы получить плюшки от генерала. Ну вы наверное уже поняли, к чему я веду.
- Поворачиваем! - скомандовала я, - Бежим по тому маршруту обратно!
И мы побежали. Кучно, не надрываясь и сберегая ноги. На лесную опушку мы вернулись первыми. Подождали остальные взводы. Вся запыхавшаяся толпа снова построилась, и Ринкс объявил, что наш взвод победил с установлением нового мирового рекорда по бегу. И - знаете что? Никто не удивился. Инопланетяне ведь, что от них ещё ждать!
Вторым номером в смотре было прохождение - внимание - ясельного "оло дуоло". На этот раз для нас это название полностью оправдало своё звучание - прошли мы его со свистом в ушах. Даже Пульха. Удивляло, что другие взводы шли, на наш взгляд, медленно и с трудом. Заной объяснил это их усталостью в первом испытании, в забеге, но у меня начали закрадываться некоторые подозрения. Тут мы тоже заняли первое место. Жаль, "оло дуоло" не было спортивной дисциплиной, и учёта рекордов никто не вёл.
Третье испытание - стрельбище. К счастью, стрелять нужно было из самого массового оружия армии - из неров. Постреляли мы на отлично, гранаты покидали хорошо. Уже никого не удивив, заняли первое место.
Последнее испытание - строевой смотр с песней - было назначено на время после обеда. Всем нужно было поесть, отдохнуть и одеться покрасивее. По этому поводу я впервые надела белую рубашку, срочно прикрутив к ней погоны, и чёрные брюки. Даже макияж на лицо нанесла. Несмотря на мою несомненную красоту, наш взвод занял только третье место в этом смотре - Заной, гад, не очень-то учил нас маршу и шагистике, мы всё больше бегом перемещались.
Моя песня звучала под марш каждого взвода, чем, наверное, очень удивляла инспекцию, привыкшую к тому, что у каждого подразделения есть своя песня... ну или хотя бы какая-то ранее известная на Зинтаге.
После подведения итогов этого испытания и по сумме всех остальных был назван взвод-победитель сегодняшнего смотра. Я под торжественную барабанную дробь вышла к генералу и получила из его рук знак отличия, такие же значки получили все в нашем взводе. Поощрили и непричастного к нашему успеху майора Ринкса. Ну, это уж как водится. Церемонию фотографировали и снимали на видео. Инспекция уже оклемалась и убрала тёмные очки, так что всё выглядело красиво и внушительно. Вот тогда кто-то и сказал то самое слово, которое определило нашу дальнейшую судьбу и вообще исход этой войны. Это слово было произнесено неизвестным за кадром, но оно, среди общего шума, попало в историческую запись этой церемонии.
"Андроиды".
Помимо награждения, нас обрадовали известием, что наша боеготовность признана годной и достигнутой в кратчайшие сроки. И ждёт нас теперь направление в действующие войска, на передовую линию фронта.
У всех у нас подскочил индекс полезности, у меня он вообще почти достиг порогового значения для присвоения следующего класса, по сумме достижений - офицерское звание, боевая медаль, недавняя патриотическая речь и победа в смотре. У пары солдат дзинькнул новый класс, и вообще у всех царило праздничное настроение. К огромному удивлению Заноя, третий класс получил и он, вообще впервые узнавший, что и его теперь тоже "посчитали". В казарме я дала солдатам увольнительную до завтрака - разрешила пить, гулять и посетить бордель тем, кто желает. А вот сержанта попросила остаться.
- А скажи мне, друг мой, Криг, - ласково начала я, когда уселись мы с ним вдвоём за стол в моём закутке, - почему ты не учил нас маршировать?
Заной явно обрадовался, понадеевшись, что это будет моим единственным неудобным вопросом к нему.
- Я - боевой сержант, а не парадный. Маршировать и сам толком не умею. Это вообще-то офицерам нравится, когда перед ними маршируют.
- На меня, значит, решил свалить вину за провал последнего испытания?
Сержант пожал плечами:
- Вы мне поставили задачу научить вас воевать, а не хорошо выглядеть. Я и учил, как умею.
- Ладно, - откинулась я на спинку стула, - перейдём к главному вопросу.
Заной отвёл взгляд и переводил его с потолка на стенки из ширм, только не на меня.
- Итак, - сказала я, вдоволь налюбовавшись неловкостью собеседника, - что там с "оло дуоло"? Почему взводы на смотре проходили только ясельную полосу?
Мои подозрения подтвердились. Все солдаты проходят большое "оло дуоло" только один раз, в ознакомление, так сказать. А постоянные тренировки на нём устраивают лишь для отрядов специального назначения - спецназ, по-нашему. И этот хитромудрый сержант тренировал нас именно по программе спецназа.
- Вы же сами стали бегать после отбоя на ясельное "оло дуоло", чтобы дополнительно потренироваться. Я и понял, что вам нужна нагрузка серьёзнее, а ещё, что вы хотите научиться воевать по самому высшему разряду. Вот и гонял вас туда.
- Ты сделал из нас терминаторов! Вон, муж Влады уже пугается. А скоро мой муж приедет, и не знаю, что он скажет, глядя на мои бугрящиеся мышцы!
- А вы их не напрягайте, - посоветовал этот гад, - И, потом, может, он вас тут уже не застанет. Скоро ведь отправка на фронт.
- Как - не застанет? - растерялась я и судорожно полезла за четвертаком.
- Вася! Соедини меня с мужем, срочно! Слышимость.
- Тася, что случилось? - раздался возле уха родной голос.
Заной тихо испарился.
- Клиффорд, ты где сейчас? Нас скоро на фронт отправляют!
- Я уже еду, буду сегодня ночью или завтра утром.
- Я так боюсь - вдруг мы не увидимся? - сказала я и в носу у меня защипало.
Но мы увиделись.
Муж приехал, когда небо уже начинало сереть, и я спала. Как-то он нашёл и нашу казарму, и меня в ней, и я проснулась оттого, что меня сгребли в охапку родные руки и целуют родные губы.
Что вам сказать про любовь? Она есть, точно. Вот только определяться её приход, как и уход, даже для самого любящего или разлюбившего, может не сразу. Наиболее явно человек чувствует, что она есть, тогда, когда возникает риск её потерять. А когда любовь уходит, это можно понять по своему раздражению разными мелочами, связанными с ранее любимым человеком. Когда женщина в объятиях мужчины машинально ищет рукой на его спине знакомую выпуклую родинку другого мужчины - она любит того, с родинкой. Когда женщина брезгливо отряхивает подушку после сна с начавшим лысеть мужем, а потом разражается руганью из-за немного забрызганного зубной пастой зеркала в ванной - она, по всей вероятнояти, увы, не любит. Потому что в любимом человеке ты любишь всё, в том числе его лысину, а зеркало ты машинально протираешь тряпочкой, и не подумав ругаться такой мелочи.
Я люблю в Клиффорде всё. А он - во мне, тоже всё. Даже мои явно обозначенные мышцы его только рассмешили. Когда рассвело, мы ушли с ним в лес, лежали на траве, обнимались и разговаривали.
- Как там Силви? - спросила я, после других тем.
- Силви - просто находка, - ответил муж, - присоединилась к нашей группе в день отбытия на Зинтаг, на должность моей помощницы, а до этого даже не работала у нас. И сразу включилась, довольно успешно.
- В день отъезда? - переспосила я.
В воспоминаниях, как в обратной перемотке, встал этот самый день - как мы уезжали с Клиффордом на разном транспорте до пункта отправки с Тауина, как до этого прощались с родными, как до этого садились с ним на сумки "помолчать на дорожку", как до этого завтракали вдвоём в наших комнатах, потому что... Потому что на завтрак моей свекровушкой была приглашена некая тауинка, идеальная жена для Клиффорда, и он не хотел её видеть и знать.
- Вася, - сказала я, удивив своего благоверного, - а ты можешь соединить меня с андроидом, мажордомом в доме Айнэнэнай?
- Могу. Вас соединить? - спросила Вася.
- Да, сделай милость. Только слышимость.
- Таисия Айнэнэнай, я слушаю вас, - тотчас ответил мажордом.
- Ответь, как звали гостью, женщину, которая завтракала в доме в тот день, когда мы с Клиффордом отправились на Зинтаг?
