– О, если бы я была ясновидящей. А видите ту большую площадку с отполированным полом? Там наверняка проводились балы. Играл оркестр, рекой текло игристое вино и под звуки музыки кружили нарядные пары.
– Ох, и неспроста мы выбрали для ночёвки именно бальный зал! – в глазах Дугавы зажегся шальной огонёк.
– Неспроста, – ответил за Герду Финист. – Это место предназначено для ритуала. Сегодня ночью вы увидите истинное волшебство.
Девушки воодушевлённо переглянулась.
– Участвовать в нём будут все, даже Герда. Не отнекивайся, дар тут не нужен. А Дугаве выпало стать его владычицей. Так что подкрепись хорошенько – тебе понадобится много сил.
Они уткнулись в миски. От усталости походная еда показалась вкуснее самых изысканных яств, которые могли подавать господам замка во время пиров.
Вечерело. Солнце наполовину спряталось за горизонт, заревом подчёркивая контуры невысоких, покрытых свежей травой холмов. Издалека они казались удивительно симметричными, почти не отличимыми друг от друга, продолговатыми по форме, с пологими склонами с восточной стороны и крутыми, почти отвесными обрывами, с западной.
– Чудные. Как будто их так специально насыпали, – озадаченно пробормотал Ждан. – Если такая умная, скажи, что там было.
– Курганы-усыпальницы, – с готовностью ответила Герда. – Здесь хоронили знаменитых Сумеречников вместе со всем их скарбом, чтобы на Тихом берегу они ни в чём не нуждались. Отец говорил, что под курганами вырыт целый лабиринт ходов. Через них из замка можно было скрыться в случае осады.
– А что за скарб? Золото? Что может обеспечить жизнь, пусть даже загробную, лучше, чем золото? – начал сыпать вопросами Ждан.
– Думаю, они оставляли монеты, чтобы заплатить Паромщику за переправу на Тихий берег. И оружие, которое считалось душой воина.
Герда перевела взгляд на Финиста в поисках поддержки. Тот коротко кивнул.
– Так почему мы до сих пор не ищем клад? Деньги и оружие помогут нам куда лучше дурацких ритуалов! – ученик повернулся к наставнику.
– Это опасно. Часть ходов могла обвалиться. К тому же, это место дышит волшебством настолько, что заманило нас сюда и не выпускает. Не стоит беспокоить мертвецов понапрасну, – наотрез отказался тот.
– Нельзя осквернять могилы, – поддержала его Герда. – Вдруг там ловушки или охранник вроде Ягини? В сказках говорится, что клады просто так в руки не даются.
– Вы трусите! Скажи им, Дугава!
– Я ещё не тренировалась сегодня и хочу стать владычицей волшебства. Так что прости, – развела она руками.
– Если оспариваешь власть своего слабосильного наставника-суслика, можешь бросить ему вызов, – спокойно предложил Финист.
– Ты же знаешь, я не умею драться!
– Тогда слушайся! – закончил спор наставник.
Из воды выползал стылый туман, окрашенный в рыжий цвет заходящим солнцем. Зажигались первые звёзды. Ветер умолк, стихли птицы, лишь глухо трещали еловые дрова в костре. На небе показалась серебряная владычица ночи – луна, а потом скрылась за облаками.
Путники зябко ёжились, закутанные в шерстяные одеяла. Ждан обгладывал остатки мяса с птичьей ножки, Дугава палкой ворошила угли в костре, чтобы тот не погас. Герда в задумчивости смотрела туда, где остался её дом.
– Никогда не слышали о мавках, русалках, леших, берегинях и прочих духах? – взбодрил их зычный голос Финиста. – До появления Пресветлой веры они помогали людям, если те знали, как попросить. Но если ритуал нарушался опрометчивым поступком, то духи оборачивались против людей и забирали их в свой Горний мир навсегда. Положение у нас отчаянное, поэтому сегодня мы рискнём обратиться к ним. Дугава, тебе же приходилось бывать на балах в Стольном?
Та с охотой кивнула.
– Ты создашь иллюзию такого бала. Только вместо гостей к нам придут берегини, что живут в волшебном озере. Мы как хозяева будем развлекать их танцами.
– Только не я! У меня обе ноги левые! – замотал головой Ждан.
– У иллюзий вообще нет ног! Даже твой наставник-суслик умеет танцевать! – усовестил его Финист. – Танцуй, иначе будешь учиться драться.
Тот обнял себя руками и недовольно засопел. Герда, наоборот, ёрзала в предвкушении захватывающего зрелища.
Наставник вынул из вещей многоствольную тростниковую свирель и приложил к губам. Из инструмента полилась дивная мелодия, которая сплетала шум тополиных крон, скрип стволов, стрёкот кузнечиков, треск костра и плеск воды в единое целое. Отняв свирель от губ, Финист запел проникновенно и чисто, будто соловей, а не сокол:
Далеко – за широкими поймами,
За поросшей травой-тростником
далью -
песни.
Не пустые заупокойные,
А живительной тяжестью полные,
Оставляют печаль на потом.
Над травой туман, будто пар кудесится,
В росном мареве белым золотом
тень
мелькнёт.
Но не выйдет, не встретится.
Лишь нелепая жажда приблизится
Завивает мне душу жгутом.
Там, за дымною гладью озера,
Где пасётся табун кобылиц
белых -
тайна.
А дорога уж пройдена
Только разум души бездомной,
Моей, не покинет привычных границ. (*)
Так вот о каком волшебстве говорила Ягиня!
Над озером взметнулся хор голосов, настолько тонких и звонких, что их нельзя было спутать с людскими. Сотканные из белёсого тумана на берег друг за другом выходили девы в прозрачных, стекавших по тонким телам, рубашках. Длинные волосы распущены, головы украшены венками из кубышек и водяных лилий.
Берегини гуськом потянулись на холм. Их голоса становились громче, тела обретали плоть. Волки и филины вторили со стороны леса. Усилившийся южный ветер стенал в такт общей музыке.
Раскинув руки в стороны, Дугава закружилась. Из её рукавов вылетели крылатые человечки, напоминавшие болотные огоньки. Иллюзии приблизились к Финисту, грациозно поклонились, змейкой закружились над костром, невесомо приземлились на плечи Герды и истаяли. Она захлопала в ладоши от восторга. Подруга задорно ей подмигнула.
Берегинь становилось всё больше, будто двоилось в глазах. Какая настоящая – не разобрать. Иллюзии пытались подражать песне завыванием ветра. Выходило не слишком похоже на изысканную бальную мелодию, но всё равно лучше, чем танцевать под одну свирель.
Дугава снова взмахнула рукавами. По остаткам мозаичного пола вышагивали дамы в пышных платьях с открытыми плечами, мужчины в длинных камзолах и строгих узких бриджах. Разбившись по парам, они исполняли модные в высшем обществе размеренные танцы.
– Чего вы ждёте? Выбирайте себе партнёров! – воскликнула подруга и потащила Ждана к пухленькой девушке с высокой причёской.
Герда поклонилась своему кавалеру – статному красавцу с длинными закрученными усами. Он подхватил её в танце, движений которого она не знала и просто повторяла за остальными. Рядом веселились Ждан с Дугавой, представляя себя на приёме в королевском дворце: смеялись, подпрыгивали, сталкивались спинами, отвешивали до глупости галантные комплименты и делились сплетнями про выдуманных знакомых.
На мгновение показалось, что это взаправду. Но нет! Герды бы не вытерпела долго в притворном сахарном сиропе. Да и залихватские народные танцы нравились ей куда больше, чем тоскливые плавные кружения.
Музыка сменилась на более быструю. Призрачные пары понеслись по руинам, увлекая за собой настоящих людей.
Финист играл всё громче, музыка усложнялась, словно её исполнял целый оркестр. Наставник закружился на месте. Гибкие, пластичные движения напоминали изощрённый поединок, перетекали в резкие выпады. Финист делал кульбиты в воздухе. В лунном свете он напоминал гигантскую птицу с вьющимся по ветру плащом вместо крыльев.
Берегини запели ещё громче, взялись за руки и пошли хороводом вокруг Сокола, то приближаясь, то удаляясь от него.
Герда замерла, переводя дух. К ней подобрался кот. Огненная шерсть вспыхнула, и он вытянулся на задних лапах ростом с человека. Голову покрыла густая грива, сам плут нарядился в коричневый камзол с золотыми пряжками. Из строгих штанов торчал тонкий хвост с кисточкой на конце.
Кот протянул Герде пушистую лапу, приглашая на танец. Она засмеялась и обняла его. Шею защекотали пышные усы. Их пара понеслась по бальному залу следом за остальными.
Ждан поймал одну из берегинь и принялся о чём-то расспрашивать, но кот так уверенно кружил Герду, что вскоре она забыла обо всём, растворившись в мечтах. Они будто парили на Девятых небесах. Даже тоска по отцу и потерянному дому отступили перед этой восторженной мистерией.
Когда темноту пронзили первые лучи солнца, святочное пение сменилось прощальными трелями соловьёв. Берегини растаяли, а люди остались лежать кругом, соприкасаясь головами и раскинув руки в стороны.
Утро выдалось прохладное и зыбкое, словно илистое дно лесного озера. Остатки тумана облизали росные травы, окропили сырую землю и уползли обратно в низины.
Герда сняла сапоги и спустилась к берегу, чтобы набрать воды в котелок. Босые ноги стыли и покрывались гусиной кожей. От костра донёсся сдавленный стон. Сиротка поспешила обратно.
Финист метался по земле и подвывал. Герда коснулась его плеча. Он открыл глаза и, лихорадочно глотая ртом воздух, уставился на неё.
– Всё в порядке? – участливо поинтересовалась она.
Наставник засунул руку за спину и выдернул оттуда узловатую палку.
– Вот же, духи подшутили. Они всегда требуют плату за помощь, как правило, неприятную. Так что мы легко отделались. Теперь несколько дней нас даже Лучезарные замечать не будут, – донёсся тихий, похожий на шёпот ветра в едва-едва тронутой увяданием листве, голос Финиста. – Хорошо, что шкуру не продырявил.
Он слабо улыбнулся, делая вид, что ничего страшного не случилось, но не смог скрыть дрожи. Герда подняла с земли тёплый дорожный плащ и накинула ему на плечи.
– Тебе приснился кошмар. Расскажи, станет легче!
Она посмотрела на него так, как обычно смотрела на мать, когда чего-то очень хотела.
– Почудилось, что друг в спину ударил. У меня бывает, – признался наставник. – Слишком привык быть настороже, опасаться собственной тени.
Кот перебрался к огню и внимательно посмотрел на Финиста. На белой мордочке промелькнуло сочувствие, но кот тут же свернулся клубком и закрыл глаза, делая вид, что просто пригрелся.
Наставник подбросил дров и, прижав закоченевшую Герду к себе, поделился плащом.
– А оборачиваться не больно?
– В первый раз, говорят, нестерпимо больно. Будто сдирают кожу, перемалывают потроха, стирают в порошок кости и отливают из них новое тело. После оборотень долго мучается от боли и нападает на всех, кому не посчастливилось оказаться на пути. Разум обретает власть над зверем лишь со временем. Может быть очень много жертв, если не упрятать впервые обернувшегося подальше от людей. А я – другой, истинный оборотень, умею превращаться, сколько себя помню. Для меня это не больнее, чем переодеться. Но такой дар – редкость.
– Хотелось бы и мне обладать даром, хотя бы самым слабым, – взгрустнула Герда.
– Но он у тебя есть! – усмехнулся Финист, убирая непослушную прядку с её лица. – Ты умеешь вызывать людей на откровенность. Даже тех, кто к этому не расположен.
– Ты не понимаешь.
Она доверчиво склонила голову на его плечо. Взгляд набрёл на крепко спящую Дугаву. Видно иллюзия сильно её вымотала, хотя во время иступленного танца подруга не показывала усталости. Если у них в запасе несколько мирных дней, то пускай отдохнёт хорошенько.
– А где Ждан?! – спохватилась Герда.
Дремавший наставник тут же встрепенулся. Кот тоже подскочил.
– Может, его забрали берегини? Я видела, как он разговаривал с одной, – предположила сиротка.
– Нет, я бы почувствовал, – Финист опустился на колени и потянул воздух носом, как собака.
– Ждан пропал! – Герда тронула спящую Дугаву за плечо.
Та вздрогнула и испуганно уставилась на неё.
– Клад решил в одиночку искать, чтоб его! Когда найду, сам утоплю паршивца на дне озера! – заругался Финист, вычислив направление следов.
Он помчался к насыпи, а от неё к курганам.
– Должно быть, Ждан упросил берегиню показать ему проход, – поделилась своей догадкой сиротка, пока они с подругой бежали за Финистом.
Наставник остановился у самого большого кургана, где обрывался след, и поднял с земли камень. Тот оказался гладко сколот с обеих сторон и заточен на гранях наподобие тех, что использовали вместо ножей во времена, когда боги ещё не открыли людям тайну обработки бронзы и железа.
Финист прощупал землю, но, ничего не обнаружив, попятился, что-то высматривая. Герда с Дугавой едва не налетели на него. Наставник наклонился к пологому склону и дёрнул за скрюченный, наподобие змеи, корень. Земля ушла из-под ног, и все кубарем полетели в кромешную тьму.
(*) Стихи Яны Рунгерд
Герда продолжала веселиться на балу в Ильзаре, только теперь он казался куда реальней, чем зыбкая иллюзия Дугавы. По натёртому до блеска полу стучали кованые каблуки. С потолка, на котором были нарисованы птицы с ярким оперением, свисала хрустальная люстра. Блики от пламени бессчётных свечей будто оживляли изображения на фресках и гобеленах. У стен стояли изящные резные столики и обитые голубой парчой стулья. Меж степенно кружащихся пар сновали слуги, поднося гостям напитки и закуски. В углу играл настоящий оркестр.
Устав восхищаться роскошью, Герда принялась разглядывать людей. Взгляд остановился на двух мужчинах неподалёку. Первый – невысокий, худощавый, одетый в элегантный костюм небесно-голубого оттенка, был уже немолод. В светлых волосах проглядывали седые пряди, на лбу и в уголках холодных серых глаз залегли крупные морщины. Вероятно, замок принадлежал ему. Он приветствовал гостей радушной улыбкой, справлялся о здоровье знакомых и с достоинством кивал на реплики проходивших мимо людей.
Второй был полной противоположностью первого: высокий, плечистый, с крупными чертами лица. Одет в бело-зелёный костюм с густыми эполетами, указывающими на высокий ранг. Он гораздо лучше смотрелся бы на поле брани, ведя за собой в атаку войско, чем посреди помпезного бального зала. Мужчина это понимал и мучился от неловкости, но уйти не мог. Он держал руки за спиной и хмуро взирал в глубину зала.
Там танцевала женщина в летящем светлом платье с высокой талией. Небольшой рост и хрупкий стан делали её похожей на воздушную фею. Из-под длинных светлых волос выглядывали аккуратные ушки. Рядом с ней в белой кружевной рубашке и чепчике бегал маленький ребёнок. Он доверчиво цеплялся за юбку матери и, когда она брала его на руки, щебетал тонким, похожим на птичий, голосом. Смеясь, женщина прижимала малыша к себе и целовала розовые щёки. Она не замечала никого, кроме него. Он был её миром, её счастьем.
Герда обернулась на мужчин. Оба замерли с одинаковым выражением неодобрения на лицах, словно их породнила ревность к этому ребёнку. Разве они не знают, что материнство священно? Никто не смеет посягать на любовь женщины к собственному ребёнку, тем более осуждать её.
Зал заволокло стылым туманом с низин. Исчезли нарядные люди, шикарная люстра, даже сверкающий пол. Герда обнаружила себя посреди двора мрачного серого замка, подавлявшего своей величиной. Рядом стоял чёрный экипаж без регалий, запряжённый шестёркой серых рысков. Широкоплечий воин, за которым Герда наблюдала на балу, водружал на запятки большой деревянный кофр. На подножке в нерешительности застыла воздушная женщина, правда, вместо лёгкого платья на ней теперь были чёрные мужские брюки, заправленная в них белая рубашка и строгий дорожный плащ.
– Ох, и неспроста мы выбрали для ночёвки именно бальный зал! – в глазах Дугавы зажегся шальной огонёк.
– Неспроста, – ответил за Герду Финист. – Это место предназначено для ритуала. Сегодня ночью вы увидите истинное волшебство.
Девушки воодушевлённо переглянулась.
– Участвовать в нём будут все, даже Герда. Не отнекивайся, дар тут не нужен. А Дугаве выпало стать его владычицей. Так что подкрепись хорошенько – тебе понадобится много сил.
Они уткнулись в миски. От усталости походная еда показалась вкуснее самых изысканных яств, которые могли подавать господам замка во время пиров.
Вечерело. Солнце наполовину спряталось за горизонт, заревом подчёркивая контуры невысоких, покрытых свежей травой холмов. Издалека они казались удивительно симметричными, почти не отличимыми друг от друга, продолговатыми по форме, с пологими склонами с восточной стороны и крутыми, почти отвесными обрывами, с западной.
– Чудные. Как будто их так специально насыпали, – озадаченно пробормотал Ждан. – Если такая умная, скажи, что там было.
– Курганы-усыпальницы, – с готовностью ответила Герда. – Здесь хоронили знаменитых Сумеречников вместе со всем их скарбом, чтобы на Тихом берегу они ни в чём не нуждались. Отец говорил, что под курганами вырыт целый лабиринт ходов. Через них из замка можно было скрыться в случае осады.
– А что за скарб? Золото? Что может обеспечить жизнь, пусть даже загробную, лучше, чем золото? – начал сыпать вопросами Ждан.
– Думаю, они оставляли монеты, чтобы заплатить Паромщику за переправу на Тихий берег. И оружие, которое считалось душой воина.
Герда перевела взгляд на Финиста в поисках поддержки. Тот коротко кивнул.
– Так почему мы до сих пор не ищем клад? Деньги и оружие помогут нам куда лучше дурацких ритуалов! – ученик повернулся к наставнику.
– Это опасно. Часть ходов могла обвалиться. К тому же, это место дышит волшебством настолько, что заманило нас сюда и не выпускает. Не стоит беспокоить мертвецов понапрасну, – наотрез отказался тот.
– Нельзя осквернять могилы, – поддержала его Герда. – Вдруг там ловушки или охранник вроде Ягини? В сказках говорится, что клады просто так в руки не даются.
– Вы трусите! Скажи им, Дугава!
– Я ещё не тренировалась сегодня и хочу стать владычицей волшебства. Так что прости, – развела она руками.
– Если оспариваешь власть своего слабосильного наставника-суслика, можешь бросить ему вызов, – спокойно предложил Финист.
– Ты же знаешь, я не умею драться!
– Тогда слушайся! – закончил спор наставник.
Из воды выползал стылый туман, окрашенный в рыжий цвет заходящим солнцем. Зажигались первые звёзды. Ветер умолк, стихли птицы, лишь глухо трещали еловые дрова в костре. На небе показалась серебряная владычица ночи – луна, а потом скрылась за облаками.
Путники зябко ёжились, закутанные в шерстяные одеяла. Ждан обгладывал остатки мяса с птичьей ножки, Дугава палкой ворошила угли в костре, чтобы тот не погас. Герда в задумчивости смотрела туда, где остался её дом.
– Никогда не слышали о мавках, русалках, леших, берегинях и прочих духах? – взбодрил их зычный голос Финиста. – До появления Пресветлой веры они помогали людям, если те знали, как попросить. Но если ритуал нарушался опрометчивым поступком, то духи оборачивались против людей и забирали их в свой Горний мир навсегда. Положение у нас отчаянное, поэтому сегодня мы рискнём обратиться к ним. Дугава, тебе же приходилось бывать на балах в Стольном?
Та с охотой кивнула.
– Ты создашь иллюзию такого бала. Только вместо гостей к нам придут берегини, что живут в волшебном озере. Мы как хозяева будем развлекать их танцами.
– Только не я! У меня обе ноги левые! – замотал головой Ждан.
– У иллюзий вообще нет ног! Даже твой наставник-суслик умеет танцевать! – усовестил его Финист. – Танцуй, иначе будешь учиться драться.
Тот обнял себя руками и недовольно засопел. Герда, наоборот, ёрзала в предвкушении захватывающего зрелища.
Наставник вынул из вещей многоствольную тростниковую свирель и приложил к губам. Из инструмента полилась дивная мелодия, которая сплетала шум тополиных крон, скрип стволов, стрёкот кузнечиков, треск костра и плеск воды в единое целое. Отняв свирель от губ, Финист запел проникновенно и чисто, будто соловей, а не сокол:
Далеко – за широкими поймами,
За поросшей травой-тростником
далью -
песни.
Не пустые заупокойные,
А живительной тяжестью полные,
Оставляют печаль на потом.
Над травой туман, будто пар кудесится,
В росном мареве белым золотом
тень
мелькнёт.
Но не выйдет, не встретится.
Лишь нелепая жажда приблизится
Завивает мне душу жгутом.
Там, за дымною гладью озера,
Где пасётся табун кобылиц
белых -
тайна.
А дорога уж пройдена
Только разум души бездомной,
Моей, не покинет привычных границ. (*)
Так вот о каком волшебстве говорила Ягиня!
Над озером взметнулся хор голосов, настолько тонких и звонких, что их нельзя было спутать с людскими. Сотканные из белёсого тумана на берег друг за другом выходили девы в прозрачных, стекавших по тонким телам, рубашках. Длинные волосы распущены, головы украшены венками из кубышек и водяных лилий.
Берегини гуськом потянулись на холм. Их голоса становились громче, тела обретали плоть. Волки и филины вторили со стороны леса. Усилившийся южный ветер стенал в такт общей музыке.
Раскинув руки в стороны, Дугава закружилась. Из её рукавов вылетели крылатые человечки, напоминавшие болотные огоньки. Иллюзии приблизились к Финисту, грациозно поклонились, змейкой закружились над костром, невесомо приземлились на плечи Герды и истаяли. Она захлопала в ладоши от восторга. Подруга задорно ей подмигнула.
Берегинь становилось всё больше, будто двоилось в глазах. Какая настоящая – не разобрать. Иллюзии пытались подражать песне завыванием ветра. Выходило не слишком похоже на изысканную бальную мелодию, но всё равно лучше, чем танцевать под одну свирель.
Дугава снова взмахнула рукавами. По остаткам мозаичного пола вышагивали дамы в пышных платьях с открытыми плечами, мужчины в длинных камзолах и строгих узких бриджах. Разбившись по парам, они исполняли модные в высшем обществе размеренные танцы.
– Чего вы ждёте? Выбирайте себе партнёров! – воскликнула подруга и потащила Ждана к пухленькой девушке с высокой причёской.
Герда поклонилась своему кавалеру – статному красавцу с длинными закрученными усами. Он подхватил её в танце, движений которого она не знала и просто повторяла за остальными. Рядом веселились Ждан с Дугавой, представляя себя на приёме в королевском дворце: смеялись, подпрыгивали, сталкивались спинами, отвешивали до глупости галантные комплименты и делились сплетнями про выдуманных знакомых.
На мгновение показалось, что это взаправду. Но нет! Герды бы не вытерпела долго в притворном сахарном сиропе. Да и залихватские народные танцы нравились ей куда больше, чем тоскливые плавные кружения.
Музыка сменилась на более быструю. Призрачные пары понеслись по руинам, увлекая за собой настоящих людей.
Финист играл всё громче, музыка усложнялась, словно её исполнял целый оркестр. Наставник закружился на месте. Гибкие, пластичные движения напоминали изощрённый поединок, перетекали в резкие выпады. Финист делал кульбиты в воздухе. В лунном свете он напоминал гигантскую птицу с вьющимся по ветру плащом вместо крыльев.
Берегини запели ещё громче, взялись за руки и пошли хороводом вокруг Сокола, то приближаясь, то удаляясь от него.
Герда замерла, переводя дух. К ней подобрался кот. Огненная шерсть вспыхнула, и он вытянулся на задних лапах ростом с человека. Голову покрыла густая грива, сам плут нарядился в коричневый камзол с золотыми пряжками. Из строгих штанов торчал тонкий хвост с кисточкой на конце.
Кот протянул Герде пушистую лапу, приглашая на танец. Она засмеялась и обняла его. Шею защекотали пышные усы. Их пара понеслась по бальному залу следом за остальными.
Ждан поймал одну из берегинь и принялся о чём-то расспрашивать, но кот так уверенно кружил Герду, что вскоре она забыла обо всём, растворившись в мечтах. Они будто парили на Девятых небесах. Даже тоска по отцу и потерянному дому отступили перед этой восторженной мистерией.
Когда темноту пронзили первые лучи солнца, святочное пение сменилось прощальными трелями соловьёв. Берегини растаяли, а люди остались лежать кругом, соприкасаясь головами и раскинув руки в стороны.
Утро выдалось прохладное и зыбкое, словно илистое дно лесного озера. Остатки тумана облизали росные травы, окропили сырую землю и уползли обратно в низины.
Герда сняла сапоги и спустилась к берегу, чтобы набрать воды в котелок. Босые ноги стыли и покрывались гусиной кожей. От костра донёсся сдавленный стон. Сиротка поспешила обратно.
Финист метался по земле и подвывал. Герда коснулась его плеча. Он открыл глаза и, лихорадочно глотая ртом воздух, уставился на неё.
– Всё в порядке? – участливо поинтересовалась она.
Наставник засунул руку за спину и выдернул оттуда узловатую палку.
– Вот же, духи подшутили. Они всегда требуют плату за помощь, как правило, неприятную. Так что мы легко отделались. Теперь несколько дней нас даже Лучезарные замечать не будут, – донёсся тихий, похожий на шёпот ветра в едва-едва тронутой увяданием листве, голос Финиста. – Хорошо, что шкуру не продырявил.
Он слабо улыбнулся, делая вид, что ничего страшного не случилось, но не смог скрыть дрожи. Герда подняла с земли тёплый дорожный плащ и накинула ему на плечи.
– Тебе приснился кошмар. Расскажи, станет легче!
Она посмотрела на него так, как обычно смотрела на мать, когда чего-то очень хотела.
– Почудилось, что друг в спину ударил. У меня бывает, – признался наставник. – Слишком привык быть настороже, опасаться собственной тени.
Кот перебрался к огню и внимательно посмотрел на Финиста. На белой мордочке промелькнуло сочувствие, но кот тут же свернулся клубком и закрыл глаза, делая вид, что просто пригрелся.
Наставник подбросил дров и, прижав закоченевшую Герду к себе, поделился плащом.
– А оборачиваться не больно?
– В первый раз, говорят, нестерпимо больно. Будто сдирают кожу, перемалывают потроха, стирают в порошок кости и отливают из них новое тело. После оборотень долго мучается от боли и нападает на всех, кому не посчастливилось оказаться на пути. Разум обретает власть над зверем лишь со временем. Может быть очень много жертв, если не упрятать впервые обернувшегося подальше от людей. А я – другой, истинный оборотень, умею превращаться, сколько себя помню. Для меня это не больнее, чем переодеться. Но такой дар – редкость.
– Хотелось бы и мне обладать даром, хотя бы самым слабым, – взгрустнула Герда.
– Но он у тебя есть! – усмехнулся Финист, убирая непослушную прядку с её лица. – Ты умеешь вызывать людей на откровенность. Даже тех, кто к этому не расположен.
– Ты не понимаешь.
Она доверчиво склонила голову на его плечо. Взгляд набрёл на крепко спящую Дугаву. Видно иллюзия сильно её вымотала, хотя во время иступленного танца подруга не показывала усталости. Если у них в запасе несколько мирных дней, то пускай отдохнёт хорошенько.
– А где Ждан?! – спохватилась Герда.
Дремавший наставник тут же встрепенулся. Кот тоже подскочил.
– Может, его забрали берегини? Я видела, как он разговаривал с одной, – предположила сиротка.
– Нет, я бы почувствовал, – Финист опустился на колени и потянул воздух носом, как собака.
– Ждан пропал! – Герда тронула спящую Дугаву за плечо.
Та вздрогнула и испуганно уставилась на неё.
– Клад решил в одиночку искать, чтоб его! Когда найду, сам утоплю паршивца на дне озера! – заругался Финист, вычислив направление следов.
Он помчался к насыпи, а от неё к курганам.
– Должно быть, Ждан упросил берегиню показать ему проход, – поделилась своей догадкой сиротка, пока они с подругой бежали за Финистом.
Наставник остановился у самого большого кургана, где обрывался след, и поднял с земли камень. Тот оказался гладко сколот с обеих сторон и заточен на гранях наподобие тех, что использовали вместо ножей во времена, когда боги ещё не открыли людям тайну обработки бронзы и железа.
Финист прощупал землю, но, ничего не обнаружив, попятился, что-то высматривая. Герда с Дугавой едва не налетели на него. Наставник наклонился к пологому склону и дёрнул за скрюченный, наподобие змеи, корень. Земля ушла из-под ног, и все кубарем полетели в кромешную тьму.
(*) Стихи Яны Рунгерд
Глава 6. Под курганами
Герда продолжала веселиться на балу в Ильзаре, только теперь он казался куда реальней, чем зыбкая иллюзия Дугавы. По натёртому до блеска полу стучали кованые каблуки. С потолка, на котором были нарисованы птицы с ярким оперением, свисала хрустальная люстра. Блики от пламени бессчётных свечей будто оживляли изображения на фресках и гобеленах. У стен стояли изящные резные столики и обитые голубой парчой стулья. Меж степенно кружащихся пар сновали слуги, поднося гостям напитки и закуски. В углу играл настоящий оркестр.
Устав восхищаться роскошью, Герда принялась разглядывать людей. Взгляд остановился на двух мужчинах неподалёку. Первый – невысокий, худощавый, одетый в элегантный костюм небесно-голубого оттенка, был уже немолод. В светлых волосах проглядывали седые пряди, на лбу и в уголках холодных серых глаз залегли крупные морщины. Вероятно, замок принадлежал ему. Он приветствовал гостей радушной улыбкой, справлялся о здоровье знакомых и с достоинством кивал на реплики проходивших мимо людей.
Второй был полной противоположностью первого: высокий, плечистый, с крупными чертами лица. Одет в бело-зелёный костюм с густыми эполетами, указывающими на высокий ранг. Он гораздо лучше смотрелся бы на поле брани, ведя за собой в атаку войско, чем посреди помпезного бального зала. Мужчина это понимал и мучился от неловкости, но уйти не мог. Он держал руки за спиной и хмуро взирал в глубину зала.
Там танцевала женщина в летящем светлом платье с высокой талией. Небольшой рост и хрупкий стан делали её похожей на воздушную фею. Из-под длинных светлых волос выглядывали аккуратные ушки. Рядом с ней в белой кружевной рубашке и чепчике бегал маленький ребёнок. Он доверчиво цеплялся за юбку матери и, когда она брала его на руки, щебетал тонким, похожим на птичий, голосом. Смеясь, женщина прижимала малыша к себе и целовала розовые щёки. Она не замечала никого, кроме него. Он был её миром, её счастьем.
Герда обернулась на мужчин. Оба замерли с одинаковым выражением неодобрения на лицах, словно их породнила ревность к этому ребёнку. Разве они не знают, что материнство священно? Никто не смеет посягать на любовь женщины к собственному ребёнку, тем более осуждать её.
Зал заволокло стылым туманом с низин. Исчезли нарядные люди, шикарная люстра, даже сверкающий пол. Герда обнаружила себя посреди двора мрачного серого замка, подавлявшего своей величиной. Рядом стоял чёрный экипаж без регалий, запряжённый шестёркой серых рысков. Широкоплечий воин, за которым Герда наблюдала на балу, водружал на запятки большой деревянный кофр. На подножке в нерешительности застыла воздушная женщина, правда, вместо лёгкого платья на ней теперь были чёрные мужские брюки, заправленная в них белая рубашка и строгий дорожный плащ.
