Вагни с Майли уставились на Охотника, не улавливая смысла.
– Скажите, тот скрипач не носил шарф и шляпу, закрывающие шею и уши? – обратился он к мельнику.
– Да, я ещё удивился, ведь тогда было совсем не холодно. И со скрипкой, поди, не очень удобно, – развёл руками Вагни.
– Похоже, придётся снова нёкка за жабры трясти. Будь он неладен, – поморщился Морти.
Наследница передёрнула плечами. Может, вернуться домой? В конце концов, она не Герда, чтобы в пасть к демону лезть из-за всяких глупостей. Но с другой стороны, не посчитает ли Морти её трусихой, если она сбежит сейчас?
– Что вы собираетесь делать? – переполошился Вагни. – Надеюсь, вы их не тронете? Разве не видите, они и так достаточно настрадались! Если родителям этого ублюдка нужен выкуп, то лучше отнесите мою голову, – мельник лёг на стол и вытянул шею. – Рубите!
Морти закатил глаза.
– Так легко вы не отделаетесь. Одиночество станет вашим выкупом и за Хейду, и за Орма. Ни любовницы, ни дочери вы больше не увидите, – с холодной беспощадностью ответил Охотник и бросил Майли: – Идём, нам здесь больше делать нечего.
Она первой выскочила за порог. Вагни выглядел так, словно готовился к чему-то отчаянному. Морти вышел следом и затворил дверь. Изнутри донёсся громкий стук. Должно быть, мельник колотил в дверь кулаками, но она не поддавалась, словно её подпёрли со стороны улицы.
– Чтобы глупостей не наделал, – сказал Морти.
Он подсадил Майли в седло и, забравшись на своего жеребца, направился к заповедному озеру Цуг.
Без телеги путь оказался короче и приятней, хотя и стал более опасным. Морти вёл их по крутой горной дороге. Порой лошадям приходилось взбираться по сыпучему гравию на такие кручи, что казалось, они кубарем скатятся вниз. Но вороной жеребец карабкался в гору по острым камням также легко, как по ровной земле. Толстуха-кобыла слишком боялась отстать и, превозмогая усталость, тащилась следом.
Через полтора часа они уже промчались вдоль хрустальных вод заповедного озера. Когда ветви сосен над тропой опустились так низко, что под ними верхом было не проехать, пришлось спешиться.
Они прогулялись по тенистому лесу предгорий и выбрались к приметному водопаду. Правда, таинственного скрипача здесь уже не было, а тишину нарушал лишь грохот низвергающихся со скал вод. Морти велел Майли подождать с лошадьми у тропы, но быть на виду, чтобы он смог её защитить.
– Эй, нёкк, выходи! Научи меня своей музыке! – зычным голосом прокричал Охотник, но ответило лишь гулкое эхо. – Выходи по-хорошему, иначе я тут камня на камне не оставлю!
Ничего не произошло. Он расставил руки в стороны и волчком закружился по воде. Поднялся ветер и закрутился вихрем вокруг Охотника. Ручей, захваченный воздушным потоком, тоже заворачивался воронкой. Течение шло вспять. Вместо того, чтобы падать вниз, вода вертикальной стеной вздымалась вверх. Всё вокруг завывало, ревело и громыхало, словно прорвало плотину и река пробивала себе новое русло. Летели камни.
– Хватит! – сварливый выкрик перекрыл шум разбушевавшейся стихии.
Морти замер и опустил руки. Водопад расступился, и из открывшейся за ним пещеры выступил разъярённый нёкк. Чёрные глаза гневно сверкали. Плечи укрывал ветхий плащ из бурых водорослей.
– Что тебе опять нужно? – обречённо спросил он.
– Это ты свёл мельника Вагни с никсой девятнадцать лет назад? – не стал испытывать его терпение Морти.
– Знать не знаю никакого Вагни, – отмахнулся нёкк. – Если это всё, я пошёл. Дел по горло. Семейные хлопоты очень приятные, но отнимают много времени.
Морти достал из-за пазухи белую раковину и вытянул её к солнцу:
– Что ж, придётся ломать.
Нёкк бросился на него, но ударился о невидимую стену и распластался на земле.
– Пусти! Я всё скажу, только раковину отдай, – зашипел он.
Морти нарочито медленно спрятал её за пазуху:
– Хорошо. Только без фокусов.
Майли испуганно сжалась. Как только демону позволили подняться, он подскочил и оскалил акулью пасть.
– Ненавижу тебя, Охотник! Ты создал здесь свой мирок, установил правила и чувствуешь себя богом. Но так не может продолжаться вечно. Уже сейчас власть ускользает из твоих рук. Неприятель на пороге, стучится в двери. Ты слышишь его тяжёлую поступь и знаешь, что будет дальше, но всеми силами закрываешься. Рвёшь себя на части, только чтобы сделать вид, что ничего не понимаешь, что тебя это не касается. Но как бы ты ни отгораживался, где бы ни прятался, твой Палач настигнет тебя и вырвет сердце. И когда всё, что тебе дорого, будет уничтожено, ты познаешь глубину моего отчаяния. Жаль только, тогда и от мира ничего не останется. Очень жаль, что Небесный Повелитель возложил свой венец на голову слабака и труса, который даже собственную суть признать боится.
Жуть ползла по телу волнами, пеленала разум. Охотник словно стал выше ростом, черты лица заострились, в глазах полыхала всепоглощающая ярость. Как будто его место занял кто-то другой, чуждый как людям, так и демонам. Его потустороннее могущество внушало ужас равный тому, который испытывали первые проповедники, столкнувшись с проявлениями Пресветлого.
Нёкка оторвало от земли. Морти вытянул руку и сдавил его горло.
– Ещё одно слово, и я сломаю тебе хребет! – процедил Охотник сквозь зубы. Синева в его глазах стала настолько яркой, что было больно смотреть. – Эйтайни заступилась только за никсу.
– Но всё же заступилась! – ухмыльнулся нёкк.
Его тело изменялось. Отрастали густые чёрные волосы, фигура приобретала плавные женские изгибы, ноги покрывались темно-зелёной чешуёй и расслаивались. Через мгновение на месте тщедушного мальчишки стояла красивая зрелая женщина с семью змеиными хвостами вместо ног. Понятно, чем она так привлекала мельника.
– Не нравлюсь? – игриво сощурившись, она тряхнула высокой полной грудью.
Морти изумлённо вытаращился, но быстро взял себя в руки, крепче сжимая пальцы на горле демона.
– Может, так я тебе больше приглянусь? – продолжала издеваться никса.
Её черты снова преобразились. Змеи превратились в ноги, фигура стала более тонкой и изящной, кожа бледной, лицо узким и плоским, глаза чуть раскосыми.
– Все ещё не люба? – прощебетала она тонким мелодичным голоском.
Морти поморщился, словно никса разбередила незаживающую рану.
– Ох, и сильно тебя Снежная сестрица приморозила, – глумился демон. – Но было же что-то, что не смогла погубить даже она?
Глаза Морти стали похожи на блюдца. Волосы никсы светлели и укорачивались, лицо приобретало подозрительно знакомые черты.
– Только попробуй, тварь! – взревел Охотник. – Я разорву и тебя, и всю твою демонову семейку на части, и никакая ворожея меня не остановит.
Никса вернулась к облику полногрудой женщины и судорожно глотнула ртом воздух. Морти по одному разжал пальцы и, отступив на шаг, стиснул голову руками. Губы шевелились, словно он говорил сам с собой, веки смежились. От глубокого вдоха грудь высоко поднялась. Когда Морти вновь взглянул на никсу, то был уже самим собой, холодным и сдержанным.
– Не дразни смерч, – сказал он. – Объясни только одно, зачем ты соблазнила мельника.
Уголки губ никсы дёрнулись. Она смущённо отвернулась.
– Есть такое чувство – жалость. Людям оно неведомо. Как, впрочем, и тебе. Именно это я испытала к Вагни, когда увидела его в таверне. Думала, моя музыка облегчит его страдания. Но он не захотел музыки. Единственным его желанием было хотя бы изредка любоваться мной. Мной! Демоном со змеями вместо ног. Моё сердце не устояло. Ты ещё помнишь, Охотник, для чего нужно сердце? Мы любили друг друга жаркими летними ночами, страстно, безумно, так, как бывает лишь раз в жизни. Но всему наступает конец. Когда в моём чреве зародилась новая жизнь, мне пришлось уйти. Его страдания разрывали моё сердце, но я не могла появиться перед ним, пока ребёнок рос внутри меня. Только после родов я покинула свой дом за водопадом, чтобы хоть немного утешить его. Но нам помешала его жена.
– Ты убила её, – обвиняюще сказал Охотник.
Никса печально склонила набок голову.
– Я избавила моего Вагни от обузы. Взамен я отдала ему самое дорогое, что у меня было – наше дитя. Я думала, среди людей ей будет легче, чем здесь, в одиночестве. Я думала, она вырастет и найдёт любовь, с которой заведёт собственных детей и жить душа в душу. Но таких, как мой Вагни, больше не нашлось. Никто не пожалел её и не заступился, когда этот ублюдок издевался и насиловал её. Никто не защитил, когда он напал и попытался убить её дитя. Знаешь, что для матери значит её дитя? Хотя что ты можешь знать, лишённый семьи и памяти?
Майли испугалась, что он снова разбушуется, но ничего не произошло.
Едва заметно нахмурившись, Охотник ответил:
– Её защитила ты. И с детьми, судя по тому, что в прошлый раз ты играла колыбельную, тоже всё в порядке. Можно было не убивать лесоруба столь жестоким способом. Он и так был достаточно напуган.
– Я видела его гнилую душонку насквозь. Он похитил раковину моей дочери и не собирался отдавать. Как только испуг прошёл, он принялся бы за старое.
– Вы могли обратиться ко мне. Я разобрался бы безо всяких убийств. И ни у кого не возникло бы проблем.
– Ну да. Бюргеры тебя уже не меньше нас ненавидят. А дальше будет хуже.
– Может, хватит оскорблений? Этим ты себе не поможешь, – Морти говорил тихо, без тени выражения, но никсу это впечатлило гораздо больше, чем когда он злился и кричал. Она сникла и замолчала. – Родители лесоруба требуют выкуп за сына. Если его не принесу я, то бюргеры будут добиваться справедливости сами. Прольётся много невинной крови. Я готов на всё, чтобы этого избежать.
– А кровь вшивых водяных демонов для тебя недостаточно невинна. Что ж, руби! – никса опустилась на землю и склонила голову на высокий валун. – Только семью мою пощади.
– Я бы с радостью, но Эйтайни запретила, – развёл руками Охотник. – Есть идея получше. Твоя дочь родила двойню, верно? Отдай мне одного. Он и станет твоим выкупом.
– Никогда больше я не пущу свою плоть и кровь жить среди людей. Никогда! – взъярилась никса.
– Хорошо, – согласился Морти. Никса выпучила глаза от неожиданности. Он снова вынул раковину из-за пазухи. – Тогда я попрошу об этом твою дочь. Вряд ли она мне откажет.
Никса безнадёжно посмотрела на гребень Мелюзины. Охотник переиграл её, но тварь всё равно не смирилась. Слишком больно было расставаться с внуком, больнее даже, чем с головой.
– Твоя взяла. Силой я победить не смогу, а чары на тебя не действуют. Выбирай, кого возьмёшь: мальчика или девочку.
Морти задумался, хотя ответ был очевиден.
– Мальчика.
Никса злорадно ухмыльнулась.
– И всё-таки я перехитрила тебя, Охотник. Оба ребёнка – девочки. Я не отдам тебе ни одну. Возвращай раковину!
– Справедливо, – кивнул Морти. – Я верну её, как только ты покажешь детей. Хочу убедиться в правдивости твоих слов.
Никса снова глянула ему в глаза. Искала подвох? Наконец она уползла в пещеру за водопадом. Майли переминалась с ноги на ногу от нетерпения и любопытства.
Вскоре никса вынесла корзину из ивовых прутьев. Внутри на перине из листьев водяных лилий лежали два одинаковых младенца. Кожа их была ровного белого цвета, а макушки покрывал тёмный пух. Морти склонился над ними и, зашептав что-то ласковое, протянул к одному руку. Малыш улыбнулся беззубым ртом и шаловливо дрыгнул пятками.
– Ты ошиблась, – взяв ребёнка на руки, Морти повернул его лицом к никсе. – Это мальчик.
Майли пригляделась и заметила крохотный кожаный мешочек между ног малыша, хотя могла поклясться, что мгновение назад это была девочка.
– Что? Ах ты! – взревела никса, поняв, что её провели.
Морти прижал к себе ребёнка и отступил на шаг, посмеиваясь.
– Но-но! Ты же сама обещала, что мальчика отдашь. А станешь дурить, так я и второго… – Морти заглянул в корзину и рассмеялся уже в голос: – мальчика заберу.
– Ненавижу! – с горечью выкрикнула никса. – Прокляла бы всю твою демонову семейку, да они и так прокляты, только потому что рок связал их с тобой!
Морти не стал слушать её брань и направился к Майли.
– Если малыша обидят, я всё равно его заберу! – бросила никса на прощание.
– В этом случае я верну его сам, – заверил её Охотник.
Вместе с Майли они двинулись в обратный путь. Ребёнок быстро затих и уснул.
– Никса говорила странные вещи, – задумчиво пробормотала Майли, когда они ушли достаточно далеко от водопада.
– Демоны всегда так себя ведут. Не обращай внимания, – отмахнулся Морти.
Но слова никсы задели его гораздо сильнее, чем он стремился показать. Впрочем, кто Майли такая, чтобы лезть к нему в душу?
Добравшись до лошадей, Охотник снял с себя рубашку и, запеленав малыша, передал наследнице. Она приняла свёрток дрожащими руками. Страшно навредить курносому чуду неловким движением.
– Не бойся. Он не кусается. По крайней мере, я надеюсь, – пошутил Морти и, вскочив в седло, принял ребёнка обратно.
– У вас так хорошо получается с детьми, – восхитилась Майли, забираясь на толстуху-кобылу, с которой уже сроднилась.
– Да что тут может не получаться? В этом возрасте они милые, а чем старше, тем страшнее становятся, – продолжил шутить Охотник. – Мне приходилось помогать Эглаборгу принимать роды у эламских кочевников в пустыне во время песчаной бури. Вот это было страшно. Уж лучше орды демонов в Полночьгорье отгонять.
Майли улыбнулась и, прижав пятки к лоснящимся конским бокам, поскакала вперёд. Вороной жеребец летящей рысью последовал за ней. На подъезде к городу малыш проснулся и, не узнав никого из находившихся рядом людей, расплакался. Морти принялся его качать, тихим голосом напевая колыбельную на непонятном наречии.
– Проголодался, видно, – поделился догадкой Охотник. – Потерпи, скоро всё закончится. У тебя будет новый тёплый дом и много-много молока.
– Вы думаете, он сможет жить среди людей? – спросила Майли, подъехав ближе.
– Его мать смогла, а она была человеком лишь наполовину. Его способности скроют, и он станет неотличим от других детей. Разве что окружающий мир будет ощущать острее и по воде тосковать иногда.
– А если родители лесоруба его не примут? – переживала наследница.
Ведь это противный сути Пресветлого демон. Почему его так жалко и хочется защитить?
– Примут, ему предалась часть очарования никсы. Думаю, со временем он помирит людей с обитателями вод.
Убаюканный беседой малыш успокоился. Вдали показался дом бургомистра. Морти спешился и попросил Майли подождать его с лошадьми.
Эйтайни вышла, как только Охотник поднялся на вершину Королевского холма, словно ждала его.
– Ты всё-таки нашёл способ? – улыбнулась она, разглядывая младенца на руках Морти.
– Жизнь предпочтительней смерти.
Он уже думал наплевать на запрет и отрубить никсе голову – слишком больно били её слова. Но всё же Морти не поддался, выстоял. Ведь что значит самолюбие по сравнению с жизнями людей, пусть даже не самых умных?
– Сделай его человеком, – попросил Охотник.
Эйтайни забрала ребёнка. Нежной вязью звуков полились заклинания туатов. Ворожея вынула малыша из рубашки, подставила его солнцу и закружилась по холму. Подкрашенные сиреневой краской пальцы выплетали в воздухе узоры. Вскоре Эйтайни остановилась, с трудом справляясь с дыханием, и вернула младенца Охотнику.
– Я подправила внешность, чтобы людям было легче его принять, – она указала на светлые кудряшки на макушке ребёнка.
– Скажите, тот скрипач не носил шарф и шляпу, закрывающие шею и уши? – обратился он к мельнику.
– Да, я ещё удивился, ведь тогда было совсем не холодно. И со скрипкой, поди, не очень удобно, – развёл руками Вагни.
– Похоже, придётся снова нёкка за жабры трясти. Будь он неладен, – поморщился Морти.
Наследница передёрнула плечами. Может, вернуться домой? В конце концов, она не Герда, чтобы в пасть к демону лезть из-за всяких глупостей. Но с другой стороны, не посчитает ли Морти её трусихой, если она сбежит сейчас?
– Что вы собираетесь делать? – переполошился Вагни. – Надеюсь, вы их не тронете? Разве не видите, они и так достаточно настрадались! Если родителям этого ублюдка нужен выкуп, то лучше отнесите мою голову, – мельник лёг на стол и вытянул шею. – Рубите!
Морти закатил глаза.
– Так легко вы не отделаетесь. Одиночество станет вашим выкупом и за Хейду, и за Орма. Ни любовницы, ни дочери вы больше не увидите, – с холодной беспощадностью ответил Охотник и бросил Майли: – Идём, нам здесь больше делать нечего.
Она первой выскочила за порог. Вагни выглядел так, словно готовился к чему-то отчаянному. Морти вышел следом и затворил дверь. Изнутри донёсся громкий стук. Должно быть, мельник колотил в дверь кулаками, но она не поддавалась, словно её подпёрли со стороны улицы.
– Чтобы глупостей не наделал, – сказал Морти.
Он подсадил Майли в седло и, забравшись на своего жеребца, направился к заповедному озеру Цуг.
Без телеги путь оказался короче и приятней, хотя и стал более опасным. Морти вёл их по крутой горной дороге. Порой лошадям приходилось взбираться по сыпучему гравию на такие кручи, что казалось, они кубарем скатятся вниз. Но вороной жеребец карабкался в гору по острым камням также легко, как по ровной земле. Толстуха-кобыла слишком боялась отстать и, превозмогая усталость, тащилась следом.
Через полтора часа они уже промчались вдоль хрустальных вод заповедного озера. Когда ветви сосен над тропой опустились так низко, что под ними верхом было не проехать, пришлось спешиться.
Они прогулялись по тенистому лесу предгорий и выбрались к приметному водопаду. Правда, таинственного скрипача здесь уже не было, а тишину нарушал лишь грохот низвергающихся со скал вод. Морти велел Майли подождать с лошадьми у тропы, но быть на виду, чтобы он смог её защитить.
– Эй, нёкк, выходи! Научи меня своей музыке! – зычным голосом прокричал Охотник, но ответило лишь гулкое эхо. – Выходи по-хорошему, иначе я тут камня на камне не оставлю!
Ничего не произошло. Он расставил руки в стороны и волчком закружился по воде. Поднялся ветер и закрутился вихрем вокруг Охотника. Ручей, захваченный воздушным потоком, тоже заворачивался воронкой. Течение шло вспять. Вместо того, чтобы падать вниз, вода вертикальной стеной вздымалась вверх. Всё вокруг завывало, ревело и громыхало, словно прорвало плотину и река пробивала себе новое русло. Летели камни.
– Хватит! – сварливый выкрик перекрыл шум разбушевавшейся стихии.
Морти замер и опустил руки. Водопад расступился, и из открывшейся за ним пещеры выступил разъярённый нёкк. Чёрные глаза гневно сверкали. Плечи укрывал ветхий плащ из бурых водорослей.
– Что тебе опять нужно? – обречённо спросил он.
– Это ты свёл мельника Вагни с никсой девятнадцать лет назад? – не стал испытывать его терпение Морти.
– Знать не знаю никакого Вагни, – отмахнулся нёкк. – Если это всё, я пошёл. Дел по горло. Семейные хлопоты очень приятные, но отнимают много времени.
Морти достал из-за пазухи белую раковину и вытянул её к солнцу:
– Что ж, придётся ломать.
Нёкк бросился на него, но ударился о невидимую стену и распластался на земле.
– Пусти! Я всё скажу, только раковину отдай, – зашипел он.
Морти нарочито медленно спрятал её за пазуху:
– Хорошо. Только без фокусов.
Майли испуганно сжалась. Как только демону позволили подняться, он подскочил и оскалил акулью пасть.
– Ненавижу тебя, Охотник! Ты создал здесь свой мирок, установил правила и чувствуешь себя богом. Но так не может продолжаться вечно. Уже сейчас власть ускользает из твоих рук. Неприятель на пороге, стучится в двери. Ты слышишь его тяжёлую поступь и знаешь, что будет дальше, но всеми силами закрываешься. Рвёшь себя на части, только чтобы сделать вид, что ничего не понимаешь, что тебя это не касается. Но как бы ты ни отгораживался, где бы ни прятался, твой Палач настигнет тебя и вырвет сердце. И когда всё, что тебе дорого, будет уничтожено, ты познаешь глубину моего отчаяния. Жаль только, тогда и от мира ничего не останется. Очень жаль, что Небесный Повелитель возложил свой венец на голову слабака и труса, который даже собственную суть признать боится.
Жуть ползла по телу волнами, пеленала разум. Охотник словно стал выше ростом, черты лица заострились, в глазах полыхала всепоглощающая ярость. Как будто его место занял кто-то другой, чуждый как людям, так и демонам. Его потустороннее могущество внушало ужас равный тому, который испытывали первые проповедники, столкнувшись с проявлениями Пресветлого.
Нёкка оторвало от земли. Морти вытянул руку и сдавил его горло.
– Ещё одно слово, и я сломаю тебе хребет! – процедил Охотник сквозь зубы. Синева в его глазах стала настолько яркой, что было больно смотреть. – Эйтайни заступилась только за никсу.
– Но всё же заступилась! – ухмыльнулся нёкк.
Его тело изменялось. Отрастали густые чёрные волосы, фигура приобретала плавные женские изгибы, ноги покрывались темно-зелёной чешуёй и расслаивались. Через мгновение на месте тщедушного мальчишки стояла красивая зрелая женщина с семью змеиными хвостами вместо ног. Понятно, чем она так привлекала мельника.
– Не нравлюсь? – игриво сощурившись, она тряхнула высокой полной грудью.
Морти изумлённо вытаращился, но быстро взял себя в руки, крепче сжимая пальцы на горле демона.
– Может, так я тебе больше приглянусь? – продолжала издеваться никса.
Её черты снова преобразились. Змеи превратились в ноги, фигура стала более тонкой и изящной, кожа бледной, лицо узким и плоским, глаза чуть раскосыми.
– Все ещё не люба? – прощебетала она тонким мелодичным голоском.
Морти поморщился, словно никса разбередила незаживающую рану.
– Ох, и сильно тебя Снежная сестрица приморозила, – глумился демон. – Но было же что-то, что не смогла погубить даже она?
Глаза Морти стали похожи на блюдца. Волосы никсы светлели и укорачивались, лицо приобретало подозрительно знакомые черты.
– Только попробуй, тварь! – взревел Охотник. – Я разорву и тебя, и всю твою демонову семейку на части, и никакая ворожея меня не остановит.
Никса вернулась к облику полногрудой женщины и судорожно глотнула ртом воздух. Морти по одному разжал пальцы и, отступив на шаг, стиснул голову руками. Губы шевелились, словно он говорил сам с собой, веки смежились. От глубокого вдоха грудь высоко поднялась. Когда Морти вновь взглянул на никсу, то был уже самим собой, холодным и сдержанным.
– Не дразни смерч, – сказал он. – Объясни только одно, зачем ты соблазнила мельника.
Уголки губ никсы дёрнулись. Она смущённо отвернулась.
– Есть такое чувство – жалость. Людям оно неведомо. Как, впрочем, и тебе. Именно это я испытала к Вагни, когда увидела его в таверне. Думала, моя музыка облегчит его страдания. Но он не захотел музыки. Единственным его желанием было хотя бы изредка любоваться мной. Мной! Демоном со змеями вместо ног. Моё сердце не устояло. Ты ещё помнишь, Охотник, для чего нужно сердце? Мы любили друг друга жаркими летними ночами, страстно, безумно, так, как бывает лишь раз в жизни. Но всему наступает конец. Когда в моём чреве зародилась новая жизнь, мне пришлось уйти. Его страдания разрывали моё сердце, но я не могла появиться перед ним, пока ребёнок рос внутри меня. Только после родов я покинула свой дом за водопадом, чтобы хоть немного утешить его. Но нам помешала его жена.
– Ты убила её, – обвиняюще сказал Охотник.
Никса печально склонила набок голову.
– Я избавила моего Вагни от обузы. Взамен я отдала ему самое дорогое, что у меня было – наше дитя. Я думала, среди людей ей будет легче, чем здесь, в одиночестве. Я думала, она вырастет и найдёт любовь, с которой заведёт собственных детей и жить душа в душу. Но таких, как мой Вагни, больше не нашлось. Никто не пожалел её и не заступился, когда этот ублюдок издевался и насиловал её. Никто не защитил, когда он напал и попытался убить её дитя. Знаешь, что для матери значит её дитя? Хотя что ты можешь знать, лишённый семьи и памяти?
Майли испугалась, что он снова разбушуется, но ничего не произошло.
Едва заметно нахмурившись, Охотник ответил:
– Её защитила ты. И с детьми, судя по тому, что в прошлый раз ты играла колыбельную, тоже всё в порядке. Можно было не убивать лесоруба столь жестоким способом. Он и так был достаточно напуган.
– Я видела его гнилую душонку насквозь. Он похитил раковину моей дочери и не собирался отдавать. Как только испуг прошёл, он принялся бы за старое.
– Вы могли обратиться ко мне. Я разобрался бы безо всяких убийств. И ни у кого не возникло бы проблем.
– Ну да. Бюргеры тебя уже не меньше нас ненавидят. А дальше будет хуже.
– Может, хватит оскорблений? Этим ты себе не поможешь, – Морти говорил тихо, без тени выражения, но никсу это впечатлило гораздо больше, чем когда он злился и кричал. Она сникла и замолчала. – Родители лесоруба требуют выкуп за сына. Если его не принесу я, то бюргеры будут добиваться справедливости сами. Прольётся много невинной крови. Я готов на всё, чтобы этого избежать.
– А кровь вшивых водяных демонов для тебя недостаточно невинна. Что ж, руби! – никса опустилась на землю и склонила голову на высокий валун. – Только семью мою пощади.
– Я бы с радостью, но Эйтайни запретила, – развёл руками Охотник. – Есть идея получше. Твоя дочь родила двойню, верно? Отдай мне одного. Он и станет твоим выкупом.
– Никогда больше я не пущу свою плоть и кровь жить среди людей. Никогда! – взъярилась никса.
– Хорошо, – согласился Морти. Никса выпучила глаза от неожиданности. Он снова вынул раковину из-за пазухи. – Тогда я попрошу об этом твою дочь. Вряд ли она мне откажет.
Никса безнадёжно посмотрела на гребень Мелюзины. Охотник переиграл её, но тварь всё равно не смирилась. Слишком больно было расставаться с внуком, больнее даже, чем с головой.
– Твоя взяла. Силой я победить не смогу, а чары на тебя не действуют. Выбирай, кого возьмёшь: мальчика или девочку.
Морти задумался, хотя ответ был очевиден.
– Мальчика.
Никса злорадно ухмыльнулась.
– И всё-таки я перехитрила тебя, Охотник. Оба ребёнка – девочки. Я не отдам тебе ни одну. Возвращай раковину!
– Справедливо, – кивнул Морти. – Я верну её, как только ты покажешь детей. Хочу убедиться в правдивости твоих слов.
Никса снова глянула ему в глаза. Искала подвох? Наконец она уползла в пещеру за водопадом. Майли переминалась с ноги на ногу от нетерпения и любопытства.
Вскоре никса вынесла корзину из ивовых прутьев. Внутри на перине из листьев водяных лилий лежали два одинаковых младенца. Кожа их была ровного белого цвета, а макушки покрывал тёмный пух. Морти склонился над ними и, зашептав что-то ласковое, протянул к одному руку. Малыш улыбнулся беззубым ртом и шаловливо дрыгнул пятками.
– Ты ошиблась, – взяв ребёнка на руки, Морти повернул его лицом к никсе. – Это мальчик.
Майли пригляделась и заметила крохотный кожаный мешочек между ног малыша, хотя могла поклясться, что мгновение назад это была девочка.
– Что? Ах ты! – взревела никса, поняв, что её провели.
Морти прижал к себе ребёнка и отступил на шаг, посмеиваясь.
– Но-но! Ты же сама обещала, что мальчика отдашь. А станешь дурить, так я и второго… – Морти заглянул в корзину и рассмеялся уже в голос: – мальчика заберу.
– Ненавижу! – с горечью выкрикнула никса. – Прокляла бы всю твою демонову семейку, да они и так прокляты, только потому что рок связал их с тобой!
Морти не стал слушать её брань и направился к Майли.
– Если малыша обидят, я всё равно его заберу! – бросила никса на прощание.
– В этом случае я верну его сам, – заверил её Охотник.
Вместе с Майли они двинулись в обратный путь. Ребёнок быстро затих и уснул.
– Никса говорила странные вещи, – задумчиво пробормотала Майли, когда они ушли достаточно далеко от водопада.
– Демоны всегда так себя ведут. Не обращай внимания, – отмахнулся Морти.
Но слова никсы задели его гораздо сильнее, чем он стремился показать. Впрочем, кто Майли такая, чтобы лезть к нему в душу?
Добравшись до лошадей, Охотник снял с себя рубашку и, запеленав малыша, передал наследнице. Она приняла свёрток дрожащими руками. Страшно навредить курносому чуду неловким движением.
– Не бойся. Он не кусается. По крайней мере, я надеюсь, – пошутил Морти и, вскочив в седло, принял ребёнка обратно.
– У вас так хорошо получается с детьми, – восхитилась Майли, забираясь на толстуху-кобылу, с которой уже сроднилась.
– Да что тут может не получаться? В этом возрасте они милые, а чем старше, тем страшнее становятся, – продолжил шутить Охотник. – Мне приходилось помогать Эглаборгу принимать роды у эламских кочевников в пустыне во время песчаной бури. Вот это было страшно. Уж лучше орды демонов в Полночьгорье отгонять.
Майли улыбнулась и, прижав пятки к лоснящимся конским бокам, поскакала вперёд. Вороной жеребец летящей рысью последовал за ней. На подъезде к городу малыш проснулся и, не узнав никого из находившихся рядом людей, расплакался. Морти принялся его качать, тихим голосом напевая колыбельную на непонятном наречии.
– Проголодался, видно, – поделился догадкой Охотник. – Потерпи, скоро всё закончится. У тебя будет новый тёплый дом и много-много молока.
– Вы думаете, он сможет жить среди людей? – спросила Майли, подъехав ближе.
– Его мать смогла, а она была человеком лишь наполовину. Его способности скроют, и он станет неотличим от других детей. Разве что окружающий мир будет ощущать острее и по воде тосковать иногда.
– А если родители лесоруба его не примут? – переживала наследница.
Ведь это противный сути Пресветлого демон. Почему его так жалко и хочется защитить?
– Примут, ему предалась часть очарования никсы. Думаю, со временем он помирит людей с обитателями вод.
Убаюканный беседой малыш успокоился. Вдали показался дом бургомистра. Морти спешился и попросил Майли подождать его с лошадьми.
***
Эйтайни вышла, как только Охотник поднялся на вершину Королевского холма, словно ждала его.
– Ты всё-таки нашёл способ? – улыбнулась она, разглядывая младенца на руках Морти.
– Жизнь предпочтительней смерти.
Он уже думал наплевать на запрет и отрубить никсе голову – слишком больно били её слова. Но всё же Морти не поддался, выстоял. Ведь что значит самолюбие по сравнению с жизнями людей, пусть даже не самых умных?
– Сделай его человеком, – попросил Охотник.
Эйтайни забрала ребёнка. Нежной вязью звуков полились заклинания туатов. Ворожея вынула малыша из рубашки, подставила его солнцу и закружилась по холму. Подкрашенные сиреневой краской пальцы выплетали в воздухе узоры. Вскоре Эйтайни остановилась, с трудом справляясь с дыханием, и вернула младенца Охотнику.
– Я подправила внешность, чтобы людям было легче его принять, – она указала на светлые кудряшки на макушке ребёнка.
