– Морти! – Ноэль встал из-за стола и подошёл к выходу.
– Я не хотел этого! Если бы ты сказал всё прямо… – принялся оправдываться Финист, но под испепеляющим взглядом Охотника осёкся.
– Надеюсь, насчёт Герды мы все вопросы решили, – Ноэль перевёл взгляд на оборотня и приоткрыл дверь. – Больше ей ничего не угрожает. Можешь идти. Нам с Морти нужно перекинуться ещё парой слов.
Финист понурился и нерешительно вышел из комнаты. Ноэль вернулся за стол и уселся, свесив голову на ладони.
– Почему ты злишься? Я же сделал, как ты хотел. Оборотень больше не станет дышать тебе в спину.
– Пока это будет выгодно тебе, – хмуро ответил Морти, разглядывая рану на руке.
Лезвие глубоко порезало кожу. Шрам останется заметный. Ноэль прекрасно всё рассчитал.
– Но я тоже принёс клятву, – с упрёком напомнил он. – Помнишь, как ты попал в Компанию?
– Когда ты притащил меня полумёртвого в Дюарль? Если бы Белый Палач не ранил меня отравленной стрелой, ты бы так легко не справился.
– Я догадался, – грустно улыбнулся Ноэль. – Но всё же рад, что нам так и не выпало скрестить оружие в настоящем бою. Скажи, неужели тебе в Компании так плохо?
Морти фыркнул. Ноэль был последним человеком, с которым ему хотелось драться. Почти как погибший на Авалоре старший брат Эдвард. Хотя нет, с братом он никогда близок не был. А вот Ноэль лёгким нравом, мудрой хитринкой и простецкими повадками внушал симпатию и уважение.
– Я не умею подчиняться, жить общими интересами. Одному мне всегда было проще. А то, что меня заставлял делать твой дед… Я не ты, я не умею прогибаться, могу только сломаться, если надавить слишком сильно. В Дюарле почти так и случилось. Я не жил, я искал смерти: в пьяных драках, в скачках на необъезженных лошадях, в будуарах замужних дам, в схватках с бунтовщиками и демонами. Я даже себе стал омерзителен.
– Да уж. Сколько ты моей крови выпил! Это же я тебя от всех неприятностей спасал, а потом выслушивал выговоры от деда. Жалко смотреть было, как ты сам себя пожираешь. Поэтому я и выторговал для тебя это назначение.
Выторговал? Так вот почему Ноэль расстался со своей возлюбленной манушской танцовщицей Бианкой – этого потребовал от него дед в обмен на свободу Морти.
К лицу прилила краска. Какая же он эгоистичная зараза! И не переделаешь себя, как ни пытайся. В детстве ни о ком кроме себя не думал, так и сейчас. Нет, не тянет он на героя. Даже с жалкими грызунами и то не справился. Единственный подлинный герой, способный на самопожертвование ради высоких идеалов, здесь Ноэль. Жаль только, в Компании этого не понимают.
– Я сожалею…
– Не стоит. Пустое, – по обыкновению добродушно улыбнулся друг. – Я надеялся, что здесь ты обретёшь мир с собой, но ты продолжаешь искать смерть. Хотя сегодня, когда ты танцевал с Гердой, мне показалось, что я вижу тебя настоящего.
– Ты действительно что-то для неё придумал? – вяло спросил Морти.
– Кое-что вспомнил. Знаешь, как третья Норна спаслась от моего деда и не стала частью оракула? Она вышла замуж. Видимо, Белый Палач оказался единственной действенной защитой от интриг нашего вождя. Лайсве согласилась стать женой чудовища. Чудовища, которое её же потом убило.
– Она его любила. Я читал её дневник, – задумчиво ответил Морти. – Некоторые женщины отдают сердца чудовищам вопреки всему.
– Себя имеешь в виду? – усмехнулся Ноэль проницательно. – Вот ответ на наши беды. Женись на Герде как можно скорее, по всем правилам. Тогда ни мой дед, ни Белый Палач, ни даже боги не разлучат вас. Только какой это будет такой мезальянс!
Морти деланно равнодушно пожал плечами:
– О каком мезальянсе речь? Я происхожу из древнейшего рода Сумеречников. И она. Я обладаю редким даром. И она. Моего деда проклинают. И её. Да и вряд ли капитуляция ордена считается меньшим предательством, чем казни бывших Сумеречников.
– Морти! – запротестовал Ноэль. – Когда я получу власть, всё изменится. Я переломлю косные предрассудки и заставлю всех забыть прошлое. Только тогда у нас, одарённых, появится шанс на будущее.
– Уверен, из тебя выйдет замечательный лидер. Куда лучше, чем из Безликого на заре времён, – Охотник крепко обнял старого друга. – Я всё понял. Когда придёт время, я помогу тебе всем, чем смогу.
Ноэль кивнул и направился к выходу, но стоило ему приоткрыть дверь, как из-за неё вновь выглянул Финист.
– Я хотел объясниться, – замялся оборотень. – Прости меня!
– Засунь свои извинения куда подальше! – рыкнул Морти.
Теперь глаза к потолку поднял Ноэль, схватил оторопевшего Финиста за локоть и вытолкал в коридор.
– Но я же просто хотел попросить прощения! – принялся возмущаться оборотень. – Разве он не понимает? Почему он так себя ведёт? Я думал, что из-за высокомерия и злого умысла, но… он же, оказывается, искренне портит себе жизнь и не понимает, что от этого страдают его близкие! Взгреть бы его хорошенько, чтобы хоть немного поумнел!
Ведь не такой уж Финист слабак, да и видел, как Охотник дерётся. Даже сражался с ним плечом к плечу. На равных. И потом ещё раненого домой тащил. Тогда Морти казался обычным человеком с чересчур болезненной гордостью. Неужели он действительно ослаблял себя для занятий с Гердой?
– Оставь Морти в покое, – осадил его Ноэль. – Его сложно вывести из себя, но ещё сложнее утихомирить. Через пару дней он остынет и сам помирится с тобой. А упрекать его и поучать бесполезно – не послушает. Поверь, я знаю его намного дольше, чем ты. Он до всего должен дойти сам.
Финист повёл плечами и понурил голову.
– Он сказал, что моего отца считали наивным слабаком. Что до настоящего Сумеречника он не дотягивал и своим восстанием обрёк зареченцев на мучительную смерть. Ты тоже так думаешь?
– Так не думает даже сам Морти. Он просто провоцировал тебя на драку, чтобы досадить мне, – устало отмахнулся Ноэль. – Мой отец, Ойсин Фейн, был последним Архимагистром Сумеречников. И хотя он считался одним из сильнейших воинов в своём поколении, потомком бога, более наивного простака сложно представить. Он слепо шёл на поводу у своих советников, завёл армию в засаду и погиб в неравном бою. Героически, но очень глупо и бесполезно. Если бы Утренний Всадник, дед Морти, не принял тогда командование и не договорился с Магистрами Лучезарных, Компании бы сейчас не существовало. Не оракул спас остатки Сумеречников, а доблестный авалорский маршал Гэвин Комри.
Оборотень потупился. Ведь он и сам задевал Морти, называя его деда предателем и сомневаясь в его намерениях.
– Посему… Поверь, я назвал тебя братом не ради красного словца. Мы похожи, судьбой и бременем родовой памяти. Я чувствую это всем своим существом. Чувствуешь ли ты так же? – Ноэль заглянул в его птичьи глаза.
Ворон переступил с одного его плеча на другое, оберегая хозяина от волнений и обид.
– Чувствую… Даже… – Финист повернул голову к двери в кабинет, присматриваясь к разбухшей ауре Охотника. – С ним.
– Хорошо! – хлопнул его по плечу Ноэль. – Тогда я попрошу тебя об одной услуге. Над головой у Морти собираются тучи, приближается нечто страшное. Так случалось и раньше. Я не могу остаться с ним и защитить, меня ждут в Дюарле. Но это можешь сделать ты. Присмотри за ним, не оставляй одного, даже если он будет требовать этого, не дай ему пересечь ту грань, из-за которой нет возврата.
– Как только закончатся испытания, он всё равно меня выставит, – замотал головой Финист. – Это ты ему лучший друг и побратим. А я так… досадное недоразумение.
– Ты себя недооцениваешь. После испытаний приезжай в штаб. Я найду для тебя достойное занятие. А до этого не спускай с Морти глаз.
Финист проводил Ноэля в коридор и подал плащ. Хотелось что-то сказать, но ничего путного в голову не приходило.
Когда Ноэль уже открыл входную дверь, впуская в дом прохладный ночной воздух, оборотень нерешительно протянул ему руку. Всё-таки они обменялись кровью. Значит, признали друг друга равными. Братьями. Хотя какой из деревенщины брат для будущего вождя?
Ноэль покосился на его мозолистую ладонь и обнял, почти как Охотника. Так крепко хлопнул по спине, что едва не выбил дух.
– Кар! – почти с сожалением посмотрел на оборотня ворон.
– Береги себя, – сказал на прощание друг. – А про Герду… просто дай ей свободу. Пускай она сама решит, чего хочет. После знакомства с Морти я хорошо понял одно: добрая воля – сильнейшая магия из всех. Бывай.
Слова застряли в горле. Финист вышел на порог и смотрел, как удаляется широкоплечая фигура. Со скрипом затворилась калитка. Грянул гром. Землю ощутимо тряхнуло. Ноэль исчез в яркой вспышке.
В навалившейся тишине послышался тонкий писк. Оборотень взглянул себе под ноги. Рядом с ним на задних лапах стояла жирная крыса. Она шевелила усами, внимательно изучая его лицо.
Всё же Компания – не до конца пропащее место, раз в ней есть такие люди, как Ноэль… и Морти.
Нужно помочь. Гипнотизируя крысу взглядом, оборотень взял её в руку и понёс в дом.
«Это были самый бездарный танец, драка и клятва в истории Мунгарда, – зазвучал в голове язвительный голос Безликого. – Но ты хотя бы попытался. Будем считать, что первое испытание пройдено».
Если не обращать внимания, он отцепится?
Эйтайни оказалась права. Они поженятся в сезон свадеб осенью. По всем правилам. Только отчего же внутри живота всё дрожит и сжимается, а горло режет сухой ком? Ведь раньше Морти думал о женитьбе, да и Герда давала понять, что не откажется, стоит ему проявить хоть каплю решимости. И всё равно боязно любым неловким движением порвать эти тонкие шёлковые нити.
Охотник устроился за столом и достал из ящика альбом. Что угодно, лишь бы унять тревогу. Эскиз ложился на бумагу корявыми штрихами. Рисовать бесполезно – ничего не получается. Морти принялся листать страницы. Портреты Герды попадались через каждые два-три листа. Действительно, одержимый.
Он убрал альбом обратно в ящик и разложил на столе собственноручно сделанную карту Мунгарда. Взгляд пробежал от большого острова на западе к выглядывающим из левого нижнего угла берегам Гундигарда, метнулся к крохотной точке с подписью Урсалия на севере, заскользил на восток через Кундию к Волынцам на самой границе Веломовии и дальше к жирной кляксе, обозначавшей Долину Агарти.
Морти ткнул в неё пальцем и задумчиво постучал по столу. Путь неблизкий. Но Герда ведь всегда хотела путешествовать. Один раз он уже ехал этой дорогой. Второй будет легче. В Долине ни Компания, ни Голубые Капюшоны, ни даже демоны не достанут.
Охотник измученно закрыл глаза и принялся раскачиваться на стуле, напевая на непонятном даже самому языке. Странно. Он не помнил ни одной колыбельной, которые пела мать на Авалоре. Да и не любил их. А эта, услышанная однажды от хозяйки Долины, старухи Умай, запала в душу навсегда. Песня жгла неизбывной тоской, словно мать молила вернуться. Живым. Обещала, что укроет и сохранит, пока будут силы, пока последняя капля крови не покинет её жилы.
«Что, задумал у матушки под крылом отсидеться, трус несчастный?! – разгневался Безликий. – Не выйдет. Мрак повсюду достанет, нигде спасения не найдёшь. А за малодушие ни пощады, ни передышки не получишь. Второе испытание пошло!»
«Нет! Нет! Не надо!» – Морти подскочил, как ошпаренный.
Ноги сами понесли в конец коридора к каморке.
– Герда, открой! – позвал он, молотя кулаками по двери. – Открой! Я понимаю, что вёл себя как последняя скотина и очень тебя обидел, но я всё исправлю. Обещаю. Только открой!
Изнутри донёсся едва слышный всхлип.
– Герда! Открой демонову дверь, иначе я её выбью!
Воздух сгустился и проник сквозь щели, отодвигая щеколду в сторону. Дверь распахнулась. Тусклый свет из незанавешенного окна падал на кровать. Вилия в мокрой от пота рубахе металась по скомканным простыням и тихо стонала. В два прыжка Морти оказался рядом и принялся колотить её по щекам.
– Что происходит? – в каморку влетел Финист. – Я позову Эглаборга.
Через пару мгновений он вернулся с заспанным целителем.
– Она промокла во время грозы. Замёрзла. Простудилась. Расстроилась, что мы с Морти подрались... – сбивчиво объяснял оборотень.
– Подрались?! – Эглаборг ошалело переводил взгляд с одного помятого лица на другое, но потом всё же вернулся к Герде.
Почему ей всегда достаётся сильнее всех, хотя она ни в чём не виновата?
– Давно она так? – спросил целитель, тронув Морти за плечо.
Он застыл, сжимая восковую руку Герды. Ни говорить, ни даже шевелиться не получалось.
Эглаборг печально вздохнул и принялся за работу.
Последующие дни промелькнули в беспрестанных хлопотах. Герда не просыпалась. Билась в бреду, шевелила губами в немом крике, затихала, а потом снова беспокойно ворочалась. Жар переходил в озноб, озноб в жар. И так до бесконечности.
Целитель без конца готовил снадобья и притирки, проверял состояние больной и отдавал распоряжения остальным. Майли с Вожыком по очереди то обкладывали Герду грелками и растирали, чтобы согреть, когда был озноб, то пытались сбить жар с помощью зелий. Финист таскал воду и рыскал по округе в поисках ингредиентов, которые просил целитель.
К исходу третьего дня все выдохлись, а лучше Герде не стало. Эглаборг отправил Вожыка и Майли отсыпаться, а сам в последний раз проверил больную.
Морти сидел на коленях у её постели и медленно вливал в Герду ветроплав каждой порой кожи. Нельзя упустить ни частички. Быть может, именно она вернёт вилию на берег живых. Та впитывала силу словно губка. Немочь отступала, но через некоторое время возвращалась.
Оборотень сопел у Охотника за спиной, словно хотел наорать или огреть кулаком.
Целитель деликатно коснулся плеча Морти:
– Я уже всё перепробовал. Ничего не помогает. Словно злой дух немочь наслал и тянет из Герды жизненные соки. Только не чувствуется в ней, да и во всём доме, чужих аур.
Нет, это не про неё, не с ним!
Охотник снова наблюдал за происходящим со стороны, словно за отражением в зеркале. Бесплотен и безмолвен, как призрак с Мельдау. Может, он так и не проснулся?
Эглаборг не сдавался:
– Она очень слаба. Лихорадка уже почти выжгла её. Боюсь, к утру всё будет кончено.
– Но ведь можно ещё что-то сделать! – Финист развернул целителя к себе и схватил за ворот рубахи: – В Волынцах лесная ведьма Ягиня насылала на людей лихорадку. Мы победили её, но может, она оставила Герде подарочек? Тогда её наверняка спасёт какой-нибудь диковинный цветок, птица или рыба. Что угодно! Я всё достану – только скажи.
– Вы не слышите? – вырывался Эглаборг. – Я не знаю, что с ней. Это не болезнь и не чары демона. Была бы болезнь, одно из моих средств подействовало бы. Она и так продержалась удивительно долго. Но продлевать агонию мы больше не сможем. Герда не доживёт до утра.
Ей помогал ветроплав! Если выплеснуть в неё весь внутренний резерв без остатка, может, лихорадка отступит. А если не сработает… если не сработает, то Морти уйдёт следом. Болезнь дара всё равно убьёт его совсем скоро. Годом раньше-годом меньше, какая разница?
Финист распахнул рот. Но вдруг с губ Охотника сорвалось тихое:
– Вон.
Присутствующие удивлённо обернулись на него.
– Вон, – голос скрипел, словно ржавые дверные петли.
– Ма… – попытался возразить целитель, но Морти поднялся и возвысился над ним чуть ли не на голову.
– Я не хотел этого! Если бы ты сказал всё прямо… – принялся оправдываться Финист, но под испепеляющим взглядом Охотника осёкся.
– Надеюсь, насчёт Герды мы все вопросы решили, – Ноэль перевёл взгляд на оборотня и приоткрыл дверь. – Больше ей ничего не угрожает. Можешь идти. Нам с Морти нужно перекинуться ещё парой слов.
Финист понурился и нерешительно вышел из комнаты. Ноэль вернулся за стол и уселся, свесив голову на ладони.
– Почему ты злишься? Я же сделал, как ты хотел. Оборотень больше не станет дышать тебе в спину.
– Пока это будет выгодно тебе, – хмуро ответил Морти, разглядывая рану на руке.
Лезвие глубоко порезало кожу. Шрам останется заметный. Ноэль прекрасно всё рассчитал.
– Но я тоже принёс клятву, – с упрёком напомнил он. – Помнишь, как ты попал в Компанию?
– Когда ты притащил меня полумёртвого в Дюарль? Если бы Белый Палач не ранил меня отравленной стрелой, ты бы так легко не справился.
– Я догадался, – грустно улыбнулся Ноэль. – Но всё же рад, что нам так и не выпало скрестить оружие в настоящем бою. Скажи, неужели тебе в Компании так плохо?
Морти фыркнул. Ноэль был последним человеком, с которым ему хотелось драться. Почти как погибший на Авалоре старший брат Эдвард. Хотя нет, с братом он никогда близок не был. А вот Ноэль лёгким нравом, мудрой хитринкой и простецкими повадками внушал симпатию и уважение.
– Я не умею подчиняться, жить общими интересами. Одному мне всегда было проще. А то, что меня заставлял делать твой дед… Я не ты, я не умею прогибаться, могу только сломаться, если надавить слишком сильно. В Дюарле почти так и случилось. Я не жил, я искал смерти: в пьяных драках, в скачках на необъезженных лошадях, в будуарах замужних дам, в схватках с бунтовщиками и демонами. Я даже себе стал омерзителен.
– Да уж. Сколько ты моей крови выпил! Это же я тебя от всех неприятностей спасал, а потом выслушивал выговоры от деда. Жалко смотреть было, как ты сам себя пожираешь. Поэтому я и выторговал для тебя это назначение.
Выторговал? Так вот почему Ноэль расстался со своей возлюбленной манушской танцовщицей Бианкой – этого потребовал от него дед в обмен на свободу Морти.
К лицу прилила краска. Какая же он эгоистичная зараза! И не переделаешь себя, как ни пытайся. В детстве ни о ком кроме себя не думал, так и сейчас. Нет, не тянет он на героя. Даже с жалкими грызунами и то не справился. Единственный подлинный герой, способный на самопожертвование ради высоких идеалов, здесь Ноэль. Жаль только, в Компании этого не понимают.
– Я сожалею…
– Не стоит. Пустое, – по обыкновению добродушно улыбнулся друг. – Я надеялся, что здесь ты обретёшь мир с собой, но ты продолжаешь искать смерть. Хотя сегодня, когда ты танцевал с Гердой, мне показалось, что я вижу тебя настоящего.
– Ты действительно что-то для неё придумал? – вяло спросил Морти.
– Кое-что вспомнил. Знаешь, как третья Норна спаслась от моего деда и не стала частью оракула? Она вышла замуж. Видимо, Белый Палач оказался единственной действенной защитой от интриг нашего вождя. Лайсве согласилась стать женой чудовища. Чудовища, которое её же потом убило.
– Она его любила. Я читал её дневник, – задумчиво ответил Морти. – Некоторые женщины отдают сердца чудовищам вопреки всему.
– Себя имеешь в виду? – усмехнулся Ноэль проницательно. – Вот ответ на наши беды. Женись на Герде как можно скорее, по всем правилам. Тогда ни мой дед, ни Белый Палач, ни даже боги не разлучат вас. Только какой это будет такой мезальянс!
Морти деланно равнодушно пожал плечами:
– О каком мезальянсе речь? Я происхожу из древнейшего рода Сумеречников. И она. Я обладаю редким даром. И она. Моего деда проклинают. И её. Да и вряд ли капитуляция ордена считается меньшим предательством, чем казни бывших Сумеречников.
– Морти! – запротестовал Ноэль. – Когда я получу власть, всё изменится. Я переломлю косные предрассудки и заставлю всех забыть прошлое. Только тогда у нас, одарённых, появится шанс на будущее.
– Уверен, из тебя выйдет замечательный лидер. Куда лучше, чем из Безликого на заре времён, – Охотник крепко обнял старого друга. – Я всё понял. Когда придёт время, я помогу тебе всем, чем смогу.
Ноэль кивнул и направился к выходу, но стоило ему приоткрыть дверь, как из-за неё вновь выглянул Финист.
– Я хотел объясниться, – замялся оборотень. – Прости меня!
– Засунь свои извинения куда подальше! – рыкнул Морти.
Теперь глаза к потолку поднял Ноэль, схватил оторопевшего Финиста за локоть и вытолкал в коридор.
***
– Но я же просто хотел попросить прощения! – принялся возмущаться оборотень. – Разве он не понимает? Почему он так себя ведёт? Я думал, что из-за высокомерия и злого умысла, но… он же, оказывается, искренне портит себе жизнь и не понимает, что от этого страдают его близкие! Взгреть бы его хорошенько, чтобы хоть немного поумнел!
Ведь не такой уж Финист слабак, да и видел, как Охотник дерётся. Даже сражался с ним плечом к плечу. На равных. И потом ещё раненого домой тащил. Тогда Морти казался обычным человеком с чересчур болезненной гордостью. Неужели он действительно ослаблял себя для занятий с Гердой?
– Оставь Морти в покое, – осадил его Ноэль. – Его сложно вывести из себя, но ещё сложнее утихомирить. Через пару дней он остынет и сам помирится с тобой. А упрекать его и поучать бесполезно – не послушает. Поверь, я знаю его намного дольше, чем ты. Он до всего должен дойти сам.
Финист повёл плечами и понурил голову.
– Он сказал, что моего отца считали наивным слабаком. Что до настоящего Сумеречника он не дотягивал и своим восстанием обрёк зареченцев на мучительную смерть. Ты тоже так думаешь?
– Так не думает даже сам Морти. Он просто провоцировал тебя на драку, чтобы досадить мне, – устало отмахнулся Ноэль. – Мой отец, Ойсин Фейн, был последним Архимагистром Сумеречников. И хотя он считался одним из сильнейших воинов в своём поколении, потомком бога, более наивного простака сложно представить. Он слепо шёл на поводу у своих советников, завёл армию в засаду и погиб в неравном бою. Героически, но очень глупо и бесполезно. Если бы Утренний Всадник, дед Морти, не принял тогда командование и не договорился с Магистрами Лучезарных, Компании бы сейчас не существовало. Не оракул спас остатки Сумеречников, а доблестный авалорский маршал Гэвин Комри.
Оборотень потупился. Ведь он и сам задевал Морти, называя его деда предателем и сомневаясь в его намерениях.
– Посему… Поверь, я назвал тебя братом не ради красного словца. Мы похожи, судьбой и бременем родовой памяти. Я чувствую это всем своим существом. Чувствуешь ли ты так же? – Ноэль заглянул в его птичьи глаза.
Ворон переступил с одного его плеча на другое, оберегая хозяина от волнений и обид.
– Чувствую… Даже… – Финист повернул голову к двери в кабинет, присматриваясь к разбухшей ауре Охотника. – С ним.
– Хорошо! – хлопнул его по плечу Ноэль. – Тогда я попрошу тебя об одной услуге. Над головой у Морти собираются тучи, приближается нечто страшное. Так случалось и раньше. Я не могу остаться с ним и защитить, меня ждут в Дюарле. Но это можешь сделать ты. Присмотри за ним, не оставляй одного, даже если он будет требовать этого, не дай ему пересечь ту грань, из-за которой нет возврата.
– Как только закончатся испытания, он всё равно меня выставит, – замотал головой Финист. – Это ты ему лучший друг и побратим. А я так… досадное недоразумение.
– Ты себя недооцениваешь. После испытаний приезжай в штаб. Я найду для тебя достойное занятие. А до этого не спускай с Морти глаз.
Финист проводил Ноэля в коридор и подал плащ. Хотелось что-то сказать, но ничего путного в голову не приходило.
Когда Ноэль уже открыл входную дверь, впуская в дом прохладный ночной воздух, оборотень нерешительно протянул ему руку. Всё-таки они обменялись кровью. Значит, признали друг друга равными. Братьями. Хотя какой из деревенщины брат для будущего вождя?
Ноэль покосился на его мозолистую ладонь и обнял, почти как Охотника. Так крепко хлопнул по спине, что едва не выбил дух.
– Кар! – почти с сожалением посмотрел на оборотня ворон.
– Береги себя, – сказал на прощание друг. – А про Герду… просто дай ей свободу. Пускай она сама решит, чего хочет. После знакомства с Морти я хорошо понял одно: добрая воля – сильнейшая магия из всех. Бывай.
Слова застряли в горле. Финист вышел на порог и смотрел, как удаляется широкоплечая фигура. Со скрипом затворилась калитка. Грянул гром. Землю ощутимо тряхнуло. Ноэль исчез в яркой вспышке.
В навалившейся тишине послышался тонкий писк. Оборотень взглянул себе под ноги. Рядом с ним на задних лапах стояла жирная крыса. Она шевелила усами, внимательно изучая его лицо.
Всё же Компания – не до конца пропащее место, раз в ней есть такие люди, как Ноэль… и Морти.
Нужно помочь. Гипнотизируя крысу взглядом, оборотень взял её в руку и понёс в дом.
Глава 47. Испытание второе: будь с ней до конца
«Это были самый бездарный танец, драка и клятва в истории Мунгарда, – зазвучал в голове язвительный голос Безликого. – Но ты хотя бы попытался. Будем считать, что первое испытание пройдено».
Если не обращать внимания, он отцепится?
Эйтайни оказалась права. Они поженятся в сезон свадеб осенью. По всем правилам. Только отчего же внутри живота всё дрожит и сжимается, а горло режет сухой ком? Ведь раньше Морти думал о женитьбе, да и Герда давала понять, что не откажется, стоит ему проявить хоть каплю решимости. И всё равно боязно любым неловким движением порвать эти тонкие шёлковые нити.
Охотник устроился за столом и достал из ящика альбом. Что угодно, лишь бы унять тревогу. Эскиз ложился на бумагу корявыми штрихами. Рисовать бесполезно – ничего не получается. Морти принялся листать страницы. Портреты Герды попадались через каждые два-три листа. Действительно, одержимый.
Он убрал альбом обратно в ящик и разложил на столе собственноручно сделанную карту Мунгарда. Взгляд пробежал от большого острова на западе к выглядывающим из левого нижнего угла берегам Гундигарда, метнулся к крохотной точке с подписью Урсалия на севере, заскользил на восток через Кундию к Волынцам на самой границе Веломовии и дальше к жирной кляксе, обозначавшей Долину Агарти.
Морти ткнул в неё пальцем и задумчиво постучал по столу. Путь неблизкий. Но Герда ведь всегда хотела путешествовать. Один раз он уже ехал этой дорогой. Второй будет легче. В Долине ни Компания, ни Голубые Капюшоны, ни даже демоны не достанут.
Охотник измученно закрыл глаза и принялся раскачиваться на стуле, напевая на непонятном даже самому языке. Странно. Он не помнил ни одной колыбельной, которые пела мать на Авалоре. Да и не любил их. А эта, услышанная однажды от хозяйки Долины, старухи Умай, запала в душу навсегда. Песня жгла неизбывной тоской, словно мать молила вернуться. Живым. Обещала, что укроет и сохранит, пока будут силы, пока последняя капля крови не покинет её жилы.
«Что, задумал у матушки под крылом отсидеться, трус несчастный?! – разгневался Безликий. – Не выйдет. Мрак повсюду достанет, нигде спасения не найдёшь. А за малодушие ни пощады, ни передышки не получишь. Второе испытание пошло!»
«Нет! Нет! Не надо!» – Морти подскочил, как ошпаренный.
Ноги сами понесли в конец коридора к каморке.
– Герда, открой! – позвал он, молотя кулаками по двери. – Открой! Я понимаю, что вёл себя как последняя скотина и очень тебя обидел, но я всё исправлю. Обещаю. Только открой!
Изнутри донёсся едва слышный всхлип.
– Герда! Открой демонову дверь, иначе я её выбью!
Воздух сгустился и проник сквозь щели, отодвигая щеколду в сторону. Дверь распахнулась. Тусклый свет из незанавешенного окна падал на кровать. Вилия в мокрой от пота рубахе металась по скомканным простыням и тихо стонала. В два прыжка Морти оказался рядом и принялся колотить её по щекам.
– Что происходит? – в каморку влетел Финист. – Я позову Эглаборга.
Через пару мгновений он вернулся с заспанным целителем.
– Она промокла во время грозы. Замёрзла. Простудилась. Расстроилась, что мы с Морти подрались... – сбивчиво объяснял оборотень.
– Подрались?! – Эглаборг ошалело переводил взгляд с одного помятого лица на другое, но потом всё же вернулся к Герде.
Почему ей всегда достаётся сильнее всех, хотя она ни в чём не виновата?
– Давно она так? – спросил целитель, тронув Морти за плечо.
Он застыл, сжимая восковую руку Герды. Ни говорить, ни даже шевелиться не получалось.
Эглаборг печально вздохнул и принялся за работу.
***
Последующие дни промелькнули в беспрестанных хлопотах. Герда не просыпалась. Билась в бреду, шевелила губами в немом крике, затихала, а потом снова беспокойно ворочалась. Жар переходил в озноб, озноб в жар. И так до бесконечности.
Целитель без конца готовил снадобья и притирки, проверял состояние больной и отдавал распоряжения остальным. Майли с Вожыком по очереди то обкладывали Герду грелками и растирали, чтобы согреть, когда был озноб, то пытались сбить жар с помощью зелий. Финист таскал воду и рыскал по округе в поисках ингредиентов, которые просил целитель.
К исходу третьего дня все выдохлись, а лучше Герде не стало. Эглаборг отправил Вожыка и Майли отсыпаться, а сам в последний раз проверил больную.
Морти сидел на коленях у её постели и медленно вливал в Герду ветроплав каждой порой кожи. Нельзя упустить ни частички. Быть может, именно она вернёт вилию на берег живых. Та впитывала силу словно губка. Немочь отступала, но через некоторое время возвращалась.
Оборотень сопел у Охотника за спиной, словно хотел наорать или огреть кулаком.
Целитель деликатно коснулся плеча Морти:
– Я уже всё перепробовал. Ничего не помогает. Словно злой дух немочь наслал и тянет из Герды жизненные соки. Только не чувствуется в ней, да и во всём доме, чужих аур.
Нет, это не про неё, не с ним!
Охотник снова наблюдал за происходящим со стороны, словно за отражением в зеркале. Бесплотен и безмолвен, как призрак с Мельдау. Может, он так и не проснулся?
Эглаборг не сдавался:
– Она очень слаба. Лихорадка уже почти выжгла её. Боюсь, к утру всё будет кончено.
– Но ведь можно ещё что-то сделать! – Финист развернул целителя к себе и схватил за ворот рубахи: – В Волынцах лесная ведьма Ягиня насылала на людей лихорадку. Мы победили её, но может, она оставила Герде подарочек? Тогда её наверняка спасёт какой-нибудь диковинный цветок, птица или рыба. Что угодно! Я всё достану – только скажи.
– Вы не слышите? – вырывался Эглаборг. – Я не знаю, что с ней. Это не болезнь и не чары демона. Была бы болезнь, одно из моих средств подействовало бы. Она и так продержалась удивительно долго. Но продлевать агонию мы больше не сможем. Герда не доживёт до утра.
Ей помогал ветроплав! Если выплеснуть в неё весь внутренний резерв без остатка, может, лихорадка отступит. А если не сработает… если не сработает, то Морти уйдёт следом. Болезнь дара всё равно убьёт его совсем скоро. Годом раньше-годом меньше, какая разница?
Финист распахнул рот. Но вдруг с губ Охотника сорвалось тихое:
– Вон.
Присутствующие удивлённо обернулись на него.
– Вон, – голос скрипел, словно ржавые дверные петли.
– Ма… – попытался возразить целитель, но Морти поднялся и возвысился над ним чуть ли не на голову.
