долго терпела это занудство, пучила глазки, клевала носом, изо всех сил выпрямляла уставшую от сидения в не слишком удобном кресле спину, и за всеми этими стараниями сама не заметила, как задремала, свесив голову набок и вытянув в проход ноги. От неудобной позы я, как выяснилось, громко захрапела. Народ кругом стал оглядываться, особо восторженные почитательницы слегка лысеющего таланта – шикать. Бабушка, осмотревшись, поняла, кто вызвал весь этот переполох местного масштаба и энергичными тычками в бок принялась будить утомленное музыкой дитя. Дома мне, естественно, было всё высказано, но дед, солидарный с внучкой в оценке всеобщего любимца, заступился и не дал меня особенно заесть.
Сейчас и лето и золотая осень были в прошлом, мы в очередной раз приехали на дачу, дабы вывезти оттуда банки с вареньем и ведро с солеными груздями, корзины с яблоками и морковкой. Дед всё надеялся урвать один из последних сухих и солнечных деньков, но прождав зря неделю, в течение которой, не переставая, лил холодный дождь, был вынужден подчиниться своей супруге, тем более, что бабушка ужасно возмущалась и требовала срочного выезда.
– Совсем ты Иваныч, обалдел, все мои труды псу под хвост пойдут, или украдет кто-нибудь из добрых людей!
– Тогда нам останется лишь умереть от голода, лишившись всех накопленных за лето богатств, – посмеивался дед.
Не зря конец октября считают самой безрадостной порой года. День и в самом деле был на редкость унылый. Порывы мокрого ветра хлестали по голым черным деревьям. С пасмурного низкого неба изредка капали одинокие слезинки. Дождь, шедший всю ночь, наконец затих, воздух пах прелой травой и осенним увяданием. Выстуженное жилище утратило свою летнюю привлекательность, в комнатах было волгло и бабуля сразу занялась растопкой печи. Внучке с дедом досталось самое противное – затарить в мешки и пакеты плоды земледельческих трудов, чем мы и занялись на холодной, продуваемой насквозь веранде. Утолкав в багажник машины все зимние заготовки, «усталые, но довольные» сели пить чай. В доме к тому времени заметно потеплело, за дверцей печки уютно потрескивали поленья, озаряя изнутри заслонку багровыми отблесками. На улице уже смеркалось.
– Ба-а, а когда мама за мной приедет?
Или придет, или выпрыгнет из портала; до сих пор не знаю, как правильно называть способ перемещения между Землей и Тиорой: «за мной телепортируется» звучит как-то дико.
– Она мне так ничего и не сказала, когда прощалась.
– Твоя мама и нам ничего конкретного не сказала, мол, пусть погостит, и только!
– Врете вы всё, – я специально захныкала, сделав голос попротивнее.
– Думаю, – откашлялся дед, - если желаешь начать учебу в своей Магической Академии, то должна подрасти здесь на Земле. Поэтому вряд ли тебя заберут от нас до Нового года, а скорее всего, ближе к весне.
Бабушка немного обиделась, – разве у нас так плохо?
– Нет, но там мои подружки, родители, Анта, книжки и всё такое. А потом, что зимой-то делать, слоны слонять?
Я не показывала виду, но на самом деле ужасно расстроилась и разозлилась, такого облома не ожидала.
– Может стоит позаниматься в университете? – Взглянув на моё удивленное лицо, дед пояснил: – понимаю, поступать тебе было бы проблематично, даже не в связи с отсутствием знаний и документов, уж это твои родители-маги спроворили бы! Дело во внешнем виде – он никак не соответствует выпускнице школы. Но есть и другие возможности, например, можно посещать подготовительные курсы для старшеклассников, я там читаю цикл лекций по истории. Неужели тебе это неинтересно?
– Ого, конечно же интересно, – я повеселела от неожиданного предложения, – ведь сама об этом думала в прошлом году, хотела после окончания Школы Магии погостить в Питере и немножко, так сказать, расширить свой кругозор. Ага, только с этим Джаром всё разумное, доброе, вечное вылетело из головы напрочь.
– Деда, а ещё какие курсы у вас там есть?
Выяснилось - много чего есть! Приехав в город, мы с дедом просидели весь вечер, составляя план моих занятий на зиму. Иваныч настаивал, чтобы внучка посещала лекции по истории, мне самой хотелось позаниматься астрономией, ещё интересовала геология, точнее палеонтология, но всё это давалось на разных факультетах. Одновременно изучать такую кучу предметов было затруднительно, тем более, что часть лекций стояла в одно и то же время, не разорваться же мне. А тут ещё бабушка, услышав, чем собираются развлекать её любимицу, пришла в негодование от «дурацких прожектов», и потребовала, чтобы прежде всего я занялась музыкой.
– Бабуля, мне эта музыкалка ещё десять лет назад осточертела, не хочу снова туда ходить. Вот если только голос поставить, да на гитаре получше играть научиться, но кто ж это мне в школе даст самой выбирать.
– А если будешь посещать индивидуальные занятия? У моей подруги дочка преподает в музыкальном колледже вокал и сама прекрасно играет на гитаре, я могу договориться о частных уроках, – соблазняла хитрая Анхен.
Её давней мечтой было сделать из меня хорошего музыканта. Дело в том, что папа в своё время разъяснил и гроссам, и дочке, что магический дар подталкивает к развитию творческие способности владельца (даже находящиеся в зачаточном состоянии) и почти все сильные маги могут при желании добиться весьма приличных успехов в нескольких областях искусства. Конечно, если приложат к потенциальным возможностям собственное рвение, ведь без труда не выловишь рыбку из пруда.
– Ну-у не знаю, может быть, – я колебалась, – а это не будет слишком напряжно? Честно говоря уламываться неохота, на Тиоре-то мне по-любому ни певицей, ни актрисой не стать, так что эти умения вряд ли пригодятся.
– Знание и умение карман не тянет, а пригодится хотя бы для того чтобы стать разносторонне образованным человеком, твоей душе это всё пригодится!
В итоге хитрые гроссы меня бедную и глупую так опутали своими сетями, что и не заметила, как оказалась в страшенной кабале, аж вздохнуть времени не было. Но и то правда, скучать и тосковать тоже было некогда, расписание у меня составилось – о-ё-ёй: с утра занятия вокалом, потом гитара, вечером – курсы в универе, а ведь ещё и отдыхать когда-то надо. Марина – наша дачная соседка, с которой я сдружилась, периодически приезжая в гости, вытаскивала меня на танцы в какой-нибудь клуб. Она считала, что мне пятнадцать, а я и не переубеждала, только мельком сообщила, что мол, по причине болезни в школе пока не учусь. Моя приятельница все время удивлялась, что это за болезнь такая, когда здоровая, как конь, девица нигде толком не учится. Нельзя ли и подруге обзавестись такой же выгодной хворью? Это было не единственное, что её поражало. Каждый раз она округляла глаза, наблюдая за моим чудесным преображением, неизменно происходившим после нанесения «боевой раскраски»: «послушай, как это у тебя выходит, ты словно становишься старше на несколько лет, вот здорово! А помнишь, нас вначале из-за тебя никуда не пускали?»
Ещё бы не помнить, совсем как на Тиоре, вот только руну здесь не предъявишь, потому пришлось чуток попользоваться магией, тратя энергию амулета, висевшего у меня на шее: простенькое заклинание и окружающие видят перед собой девицу лет восемнадцати, а не малолетку, которой в клубе не место. Ну а доверчивой подружке я навешала лапши про умелое использование макияжа для придания «проходимого» через фэйс – контроль вида.
Но вот из дома нам приходилось каждый раз с боем прорываться на свободу, поскольку гроссы никакие походы в клубы категорически не одобряли, мотивируя запреты высоким уровнем преступности в России вообще, а в Питере в частности. Надо признать, в Реотане с этим делом и верно, было намного лучше – плеть или тюрьма (да и то на короткий срок) ждала только мелких воришек, мошенников и неопасных хулиганов. За более серьёзные преступления человек должен был заплатить огромный штраф. Если награбленное было промотано, то голубчика отправляли в один из так называемых «работных домов» - нечто среднее между соответствующим заведением в средневековой Англии и каторгой в России. Самые тяжкие проступки карались смертью или магическим превращением в какую-нибудь скотину. В отличие от истинных оборотней, менявших ипостась без малейших осложнений, обычные люди практически теряли себя после метаморфозы. Разум человека в теле животного быстро деградировал, и родственники, выпросившие помилование для опасного злодея, получали свою птичку в клетке, безвредную кошечку или, на худой конец, пса в наморднике. Следствие почти никогда не тянулось годами, как на Земле, ведь для поиска доказательств существовали ментальные маги, обладавшие телепатическими возможностями. В Академии был целый факультет, готовивший подобных востребованных спецов. Между прочим, эти методы давали отличные результаты. Конечно, жестокими наказаниями никого перевоспитать невозможно. Недаром во многих исторических романах, так любимых дедом, описывались случаи, когда наглые воришки удачно подчищали карманы простофиль, шныряя в толпе, глазевшей на очередное справедливое возмездие. На Тиоре всё было гораздо проще, быстрое решение проблем способствовало, так сказать, «усадке и утруске», бандиты не успевали чрезмерно размножаться и деньги налогоплательщиков не тратились зря на их длительное и бесцельное заточение. В провинции, естественно, с раскрытием преступлений дело обстояло хуже, сильных магов там было, мягко говоря, недостаточно, а обычные полицейские были почти такие же, как на Земле.
Между прочим, все страхи гроссов были напрасны, никто на нас особо не покушался, тем более, по настоянию деда, Маришка после клуба всегда ехала ночевать к нам. Я отзванивалась – мол, всё, вызвали такси, уже едем и дедушка, спустившись, всегда ждал возле подъезда, покуривая с самым строгим и непреклонным видом.
Бабушка волновалась дома, своё недовольство она стремилась донести до меня, делая соответствующие «лица» и громко вздыхая. Но я не уступала им, все равно хочу и буду гулять, перебьются! Двигаясь на танцполе, не просто чувствовала себя счастливой, я там жила, каждый танец был смесью буйной радости и азарта, а восхищенные взгляды окружающих – приятным десертом, приправой к основному блюду – упоению возможностями собственного тела, наслаждением от ощущения его гибкости и стремительности, легкости и грации движений. Желающих признакомиться с такой зажигалкой было в достатке, но все парни вокруг казались такими простыми и неинтересными. Обычные ребята, без загадки, никаких тайн, в лучшем случае – богатенькие родители, классная тачка.
Маришка спрашивала, – а чо у тебя любовь, раз ты ни с кем?
Ха, вот ещё, уж вовсе не из-за «своего парня» на Тиоре. Если совсем реально оценивать мои чувства, то в конце зимы я как-то незаметно охладела к Джару, мозги были настолько заняты, что на любовные переживания и мечты не оставалось ни сил, ни времени. Но когда я вспоминала зеленоглазого оборотня и его брата, Геллэриэля с его длинными глазами и крыльями, кстати, так и не увиденными, то сравнение было явно не в пользу земных мужчин.
Правда, один особо упертый тип, безуспешно пытавшийся познакомиться со мной поближе, умудрился на своей ауди проследить за нами, более того, ему хватило наглости въехать во двор вслед за такси и даже мрачно выдвинувшийся вперед гроссфатер не остановил назойливого поклонника. «Юноша пылкий со взором горящим» заявил деду, что у него самые честные и серьёзные намерения (мы с Маришкой за животы держались со смеху) и заглох только после дедова ответного хода. У коварного Александра Ивановича был припасен удар ниже пояса – мой ну очень малый возраст. Конечно, не настоящий в земных годах, а тот, что соответствовал магическому уровню. Кстати, о возрасте – к весне я наконец-то стала похожа на человека, то есть на девушку, изменения были медленными и долгое время оставались незаметными, но потом количество перешло в качество и, в общем, я была довольна, слов нет!
Мы с подружкой не стали слушать до конца всю разборку и смылись в подъезд, а дома, хихикая, в красках представили всю картинку бабушке. Анна Эриховна ядовито поинтересовалась у вернувшегося мужа, – ну как, удалось сосватать внучку или дал от ворот поворот женишку?
Дед гордо и загадочно промолчал.
Неприятности на свою задницу я схлопотала совсем в другом месте, но никому об этом не стала рассказывать. Моя учительница по вокалу давно и настоятельно рекомендовала мне сходить в Петропавловский собор, где по средам давал концерты Мужской хор Санкт-Петербурга. Я настороженно отнеслась к предложению, но выступление и в самом деле понравилось. Она утверждала, что якобы это посещение откроет мне, как певице (погорелого театра) некие новые горизонты.
Так вот, Яна, будучи верной внучкой, позвала с собой бабулю, и та, являясь поклонницей подобных мероприятий, конечно же согласилась, но перед походом простыла и слегла. Поначалу я хотела совсем отказаться, но гроссы поднялись на дыбы. Дед, будто назло, оказался занят с лекциями, Марина не пожелала категорически, и пришлось мне, как самой большой любительнице хорового пения, тащиться туда одной. Нет, с концертом всё было в порядке, даже заснуть не получилось, стулья, наверное, были сильно неудобные. Но если говорить серьёзно, то звучание голосов под высокими сводами действительно оказалось потрясающим. В усыпальницу царской семьи после концерта не стала заходить, не очень-то меня интересуют местные правители, да и рассматривать саркофаги – не самое веселое занятие. Зато выйдя из собора, не удержалась и вместо того, чтобы метнуться в «летающую тарелку», пошла на бруствер Петропавловской крепости – моё любимое место в Питере. Я сидела на низенькой деревянной скамье и любовалась самым красивым городом на Земле. В высоком весеннем небе летели рваные розовые облака, подсвеченные синим и лиловым. На противоположном берегу Невы, отражая солнечные лучи, зеркально блестели окна дворцов, по вздувшейся реке, запертой в темных гранитных берегах, плыли последние серо-зеленые льдины. Подперев щеку рукой, я задумалась, вспоминая, как недавно выбила из Анхен признание, что с месяц назад у них объявлялась моя матушка, но родной дочери на глаза так и не показалась, ушла раньше, чем я вернулась с занятий, видно опасаясь, что повисну, как клещ на шее и заставлю взять с собой.
– И чего она так боялась? – Недоумевала я.
Бабушка загадочно улыбалась, смешно морща губы, – а вот.
– Ну не темни, ба-а, что там такое?
– Твой-то, опять наведывался, спрашивал служанку, где, мол, хозяйская дочка, когда вернется? А Флита и сказать толком ничего не могла, откуда ей знать. Матери-то твоей с отцом он, видно, боится показываться, они его ещё по осени турнули, да жёстко. Но только зря твой ухажер надеялся, что у него с прислугой номер пройдёт, Флита твоей маме сразу все доложила.
У внучки после таких слов сладко заныло в груди (их теперь есть у меня), – не забыл, надо же! Несколько расстроившись от собственного легкомыслия, внутренне покаялась, что почти не вспоминала о зеленоглазом в последние месяцы. Но что ж поделать, если б тогда летом осталась в Митторне, может было всё по-другому, а сейчас я и правда ничего особенного не чувствую, кроме тщеславного удовольствия, что могу так сильно нравиться. Ну ничего, вот увидимся и я наверняка снова влюблюсь!
****
Сейчас и лето и золотая осень были в прошлом, мы в очередной раз приехали на дачу, дабы вывезти оттуда банки с вареньем и ведро с солеными груздями, корзины с яблоками и морковкой. Дед всё надеялся урвать один из последних сухих и солнечных деньков, но прождав зря неделю, в течение которой, не переставая, лил холодный дождь, был вынужден подчиниться своей супруге, тем более, что бабушка ужасно возмущалась и требовала срочного выезда.
– Совсем ты Иваныч, обалдел, все мои труды псу под хвост пойдут, или украдет кто-нибудь из добрых людей!
– Тогда нам останется лишь умереть от голода, лишившись всех накопленных за лето богатств, – посмеивался дед.
****
Не зря конец октября считают самой безрадостной порой года. День и в самом деле был на редкость унылый. Порывы мокрого ветра хлестали по голым черным деревьям. С пасмурного низкого неба изредка капали одинокие слезинки. Дождь, шедший всю ночь, наконец затих, воздух пах прелой травой и осенним увяданием. Выстуженное жилище утратило свою летнюю привлекательность, в комнатах было волгло и бабуля сразу занялась растопкой печи. Внучке с дедом досталось самое противное – затарить в мешки и пакеты плоды земледельческих трудов, чем мы и занялись на холодной, продуваемой насквозь веранде. Утолкав в багажник машины все зимние заготовки, «усталые, но довольные» сели пить чай. В доме к тому времени заметно потеплело, за дверцей печки уютно потрескивали поленья, озаряя изнутри заслонку багровыми отблесками. На улице уже смеркалось.
– Ба-а, а когда мама за мной приедет?
Или придет, или выпрыгнет из портала; до сих пор не знаю, как правильно называть способ перемещения между Землей и Тиорой: «за мной телепортируется» звучит как-то дико.
– Она мне так ничего и не сказала, когда прощалась.
– Твоя мама и нам ничего конкретного не сказала, мол, пусть погостит, и только!
– Врете вы всё, – я специально захныкала, сделав голос попротивнее.
– Думаю, – откашлялся дед, - если желаешь начать учебу в своей Магической Академии, то должна подрасти здесь на Земле. Поэтому вряд ли тебя заберут от нас до Нового года, а скорее всего, ближе к весне.
Бабушка немного обиделась, – разве у нас так плохо?
– Нет, но там мои подружки, родители, Анта, книжки и всё такое. А потом, что зимой-то делать, слоны слонять?
Я не показывала виду, но на самом деле ужасно расстроилась и разозлилась, такого облома не ожидала.
– Может стоит позаниматься в университете? – Взглянув на моё удивленное лицо, дед пояснил: – понимаю, поступать тебе было бы проблематично, даже не в связи с отсутствием знаний и документов, уж это твои родители-маги спроворили бы! Дело во внешнем виде – он никак не соответствует выпускнице школы. Но есть и другие возможности, например, можно посещать подготовительные курсы для старшеклассников, я там читаю цикл лекций по истории. Неужели тебе это неинтересно?
– Ого, конечно же интересно, – я повеселела от неожиданного предложения, – ведь сама об этом думала в прошлом году, хотела после окончания Школы Магии погостить в Питере и немножко, так сказать, расширить свой кругозор. Ага, только с этим Джаром всё разумное, доброе, вечное вылетело из головы напрочь.
– Деда, а ещё какие курсы у вас там есть?
Выяснилось - много чего есть! Приехав в город, мы с дедом просидели весь вечер, составляя план моих занятий на зиму. Иваныч настаивал, чтобы внучка посещала лекции по истории, мне самой хотелось позаниматься астрономией, ещё интересовала геология, точнее палеонтология, но всё это давалось на разных факультетах. Одновременно изучать такую кучу предметов было затруднительно, тем более, что часть лекций стояла в одно и то же время, не разорваться же мне. А тут ещё бабушка, услышав, чем собираются развлекать её любимицу, пришла в негодование от «дурацких прожектов», и потребовала, чтобы прежде всего я занялась музыкой.
– Бабуля, мне эта музыкалка ещё десять лет назад осточертела, не хочу снова туда ходить. Вот если только голос поставить, да на гитаре получше играть научиться, но кто ж это мне в школе даст самой выбирать.
– А если будешь посещать индивидуальные занятия? У моей подруги дочка преподает в музыкальном колледже вокал и сама прекрасно играет на гитаре, я могу договориться о частных уроках, – соблазняла хитрая Анхен.
Её давней мечтой было сделать из меня хорошего музыканта. Дело в том, что папа в своё время разъяснил и гроссам, и дочке, что магический дар подталкивает к развитию творческие способности владельца (даже находящиеся в зачаточном состоянии) и почти все сильные маги могут при желании добиться весьма приличных успехов в нескольких областях искусства. Конечно, если приложат к потенциальным возможностям собственное рвение, ведь без труда не выловишь рыбку из пруда.
– Ну-у не знаю, может быть, – я колебалась, – а это не будет слишком напряжно? Честно говоря уламываться неохота, на Тиоре-то мне по-любому ни певицей, ни актрисой не стать, так что эти умения вряд ли пригодятся.
– Знание и умение карман не тянет, а пригодится хотя бы для того чтобы стать разносторонне образованным человеком, твоей душе это всё пригодится!
В итоге хитрые гроссы меня бедную и глупую так опутали своими сетями, что и не заметила, как оказалась в страшенной кабале, аж вздохнуть времени не было. Но и то правда, скучать и тосковать тоже было некогда, расписание у меня составилось – о-ё-ёй: с утра занятия вокалом, потом гитара, вечером – курсы в универе, а ведь ещё и отдыхать когда-то надо. Марина – наша дачная соседка, с которой я сдружилась, периодически приезжая в гости, вытаскивала меня на танцы в какой-нибудь клуб. Она считала, что мне пятнадцать, а я и не переубеждала, только мельком сообщила, что мол, по причине болезни в школе пока не учусь. Моя приятельница все время удивлялась, что это за болезнь такая, когда здоровая, как конь, девица нигде толком не учится. Нельзя ли и подруге обзавестись такой же выгодной хворью? Это было не единственное, что её поражало. Каждый раз она округляла глаза, наблюдая за моим чудесным преображением, неизменно происходившим после нанесения «боевой раскраски»: «послушай, как это у тебя выходит, ты словно становишься старше на несколько лет, вот здорово! А помнишь, нас вначале из-за тебя никуда не пускали?»
Ещё бы не помнить, совсем как на Тиоре, вот только руну здесь не предъявишь, потому пришлось чуток попользоваться магией, тратя энергию амулета, висевшего у меня на шее: простенькое заклинание и окружающие видят перед собой девицу лет восемнадцати, а не малолетку, которой в клубе не место. Ну а доверчивой подружке я навешала лапши про умелое использование макияжа для придания «проходимого» через фэйс – контроль вида.
Но вот из дома нам приходилось каждый раз с боем прорываться на свободу, поскольку гроссы никакие походы в клубы категорически не одобряли, мотивируя запреты высоким уровнем преступности в России вообще, а в Питере в частности. Надо признать, в Реотане с этим делом и верно, было намного лучше – плеть или тюрьма (да и то на короткий срок) ждала только мелких воришек, мошенников и неопасных хулиганов. За более серьёзные преступления человек должен был заплатить огромный штраф. Если награбленное было промотано, то голубчика отправляли в один из так называемых «работных домов» - нечто среднее между соответствующим заведением в средневековой Англии и каторгой в России. Самые тяжкие проступки карались смертью или магическим превращением в какую-нибудь скотину. В отличие от истинных оборотней, менявших ипостась без малейших осложнений, обычные люди практически теряли себя после метаморфозы. Разум человека в теле животного быстро деградировал, и родственники, выпросившие помилование для опасного злодея, получали свою птичку в клетке, безвредную кошечку или, на худой конец, пса в наморднике. Следствие почти никогда не тянулось годами, как на Земле, ведь для поиска доказательств существовали ментальные маги, обладавшие телепатическими возможностями. В Академии был целый факультет, готовивший подобных востребованных спецов. Между прочим, эти методы давали отличные результаты. Конечно, жестокими наказаниями никого перевоспитать невозможно. Недаром во многих исторических романах, так любимых дедом, описывались случаи, когда наглые воришки удачно подчищали карманы простофиль, шныряя в толпе, глазевшей на очередное справедливое возмездие. На Тиоре всё было гораздо проще, быстрое решение проблем способствовало, так сказать, «усадке и утруске», бандиты не успевали чрезмерно размножаться и деньги налогоплательщиков не тратились зря на их длительное и бесцельное заточение. В провинции, естественно, с раскрытием преступлений дело обстояло хуже, сильных магов там было, мягко говоря, недостаточно, а обычные полицейские были почти такие же, как на Земле.
****
Между прочим, все страхи гроссов были напрасны, никто на нас особо не покушался, тем более, по настоянию деда, Маришка после клуба всегда ехала ночевать к нам. Я отзванивалась – мол, всё, вызвали такси, уже едем и дедушка, спустившись, всегда ждал возле подъезда, покуривая с самым строгим и непреклонным видом.
Бабушка волновалась дома, своё недовольство она стремилась донести до меня, делая соответствующие «лица» и громко вздыхая. Но я не уступала им, все равно хочу и буду гулять, перебьются! Двигаясь на танцполе, не просто чувствовала себя счастливой, я там жила, каждый танец был смесью буйной радости и азарта, а восхищенные взгляды окружающих – приятным десертом, приправой к основному блюду – упоению возможностями собственного тела, наслаждением от ощущения его гибкости и стремительности, легкости и грации движений. Желающих признакомиться с такой зажигалкой было в достатке, но все парни вокруг казались такими простыми и неинтересными. Обычные ребята, без загадки, никаких тайн, в лучшем случае – богатенькие родители, классная тачка.
Маришка спрашивала, – а чо у тебя любовь, раз ты ни с кем?
Ха, вот ещё, уж вовсе не из-за «своего парня» на Тиоре. Если совсем реально оценивать мои чувства, то в конце зимы я как-то незаметно охладела к Джару, мозги были настолько заняты, что на любовные переживания и мечты не оставалось ни сил, ни времени. Но когда я вспоминала зеленоглазого оборотня и его брата, Геллэриэля с его длинными глазами и крыльями, кстати, так и не увиденными, то сравнение было явно не в пользу земных мужчин.
Правда, один особо упертый тип, безуспешно пытавшийся познакомиться со мной поближе, умудрился на своей ауди проследить за нами, более того, ему хватило наглости въехать во двор вслед за такси и даже мрачно выдвинувшийся вперед гроссфатер не остановил назойливого поклонника. «Юноша пылкий со взором горящим» заявил деду, что у него самые честные и серьёзные намерения (мы с Маришкой за животы держались со смеху) и заглох только после дедова ответного хода. У коварного Александра Ивановича был припасен удар ниже пояса – мой ну очень малый возраст. Конечно, не настоящий в земных годах, а тот, что соответствовал магическому уровню. Кстати, о возрасте – к весне я наконец-то стала похожа на человека, то есть на девушку, изменения были медленными и долгое время оставались незаметными, но потом количество перешло в качество и, в общем, я была довольна, слов нет!
Мы с подружкой не стали слушать до конца всю разборку и смылись в подъезд, а дома, хихикая, в красках представили всю картинку бабушке. Анна Эриховна ядовито поинтересовалась у вернувшегося мужа, – ну как, удалось сосватать внучку или дал от ворот поворот женишку?
Дед гордо и загадочно промолчал.
****
Неприятности на свою задницу я схлопотала совсем в другом месте, но никому об этом не стала рассказывать. Моя учительница по вокалу давно и настоятельно рекомендовала мне сходить в Петропавловский собор, где по средам давал концерты Мужской хор Санкт-Петербурга. Я настороженно отнеслась к предложению, но выступление и в самом деле понравилось. Она утверждала, что якобы это посещение откроет мне, как певице (погорелого театра) некие новые горизонты.
Так вот, Яна, будучи верной внучкой, позвала с собой бабулю, и та, являясь поклонницей подобных мероприятий, конечно же согласилась, но перед походом простыла и слегла. Поначалу я хотела совсем отказаться, но гроссы поднялись на дыбы. Дед, будто назло, оказался занят с лекциями, Марина не пожелала категорически, и пришлось мне, как самой большой любительнице хорового пения, тащиться туда одной. Нет, с концертом всё было в порядке, даже заснуть не получилось, стулья, наверное, были сильно неудобные. Но если говорить серьёзно, то звучание голосов под высокими сводами действительно оказалось потрясающим. В усыпальницу царской семьи после концерта не стала заходить, не очень-то меня интересуют местные правители, да и рассматривать саркофаги – не самое веселое занятие. Зато выйдя из собора, не удержалась и вместо того, чтобы метнуться в «летающую тарелку», пошла на бруствер Петропавловской крепости – моё любимое место в Питере. Я сидела на низенькой деревянной скамье и любовалась самым красивым городом на Земле. В высоком весеннем небе летели рваные розовые облака, подсвеченные синим и лиловым. На противоположном берегу Невы, отражая солнечные лучи, зеркально блестели окна дворцов, по вздувшейся реке, запертой в темных гранитных берегах, плыли последние серо-зеленые льдины. Подперев щеку рукой, я задумалась, вспоминая, как недавно выбила из Анхен признание, что с месяц назад у них объявлялась моя матушка, но родной дочери на глаза так и не показалась, ушла раньше, чем я вернулась с занятий, видно опасаясь, что повисну, как клещ на шее и заставлю взять с собой.
– И чего она так боялась? – Недоумевала я.
Бабушка загадочно улыбалась, смешно морща губы, – а вот.
– Ну не темни, ба-а, что там такое?
– Твой-то, опять наведывался, спрашивал служанку, где, мол, хозяйская дочка, когда вернется? А Флита и сказать толком ничего не могла, откуда ей знать. Матери-то твоей с отцом он, видно, боится показываться, они его ещё по осени турнули, да жёстко. Но только зря твой ухажер надеялся, что у него с прислугой номер пройдёт, Флита твоей маме сразу все доложила.
У внучки после таких слов сладко заныло в груди (их теперь есть у меня), – не забыл, надо же! Несколько расстроившись от собственного легкомыслия, внутренне покаялась, что почти не вспоминала о зеленоглазом в последние месяцы. Но что ж поделать, если б тогда летом осталась в Митторне, может было всё по-другому, а сейчас я и правда ничего особенного не чувствую, кроме тщеславного удовольствия, что могу так сильно нравиться. Ну ничего, вот увидимся и я наверняка снова влюблюсь!
