Уставшие, мокрые от пота и брызг шампанского, ребята не скрываясь от направленных на них объективов камер репортеров шутили и веселились. Кто-то пил шампанское прямо из горла, кто-то громким нестройным хором пел гимн страны, кто-то пытался в этом балагане еще и давать интервью. Ярослав, обессилев от напряжения этого дня, сел на скамью у своего шкафчика и достал телефон. Мама с Алинкой наверняка смотрели матч, возможно, что-то написали ему. Друзья, коллеги… Но первым было сообщение от его Льдинки: «Поздравляю! Потрясающая игра! Безумно за тебя рада».
Наплевав на все, Ярослав тут же набрал ее номер.
- Привет, - тут же услышал он ее тихий робкий голос, словно она только и ждал его звонка. – С победой.
- Спасибо. Ты… Ты сейчас…
- Я здесь, - даже сквозь разделявшее их пространство Яр ощущал, что она улыбалась.
- Хочешь, я организую тебе пропуск? Скоро соберутся все родные, ну там жены, дети…
- Думаю, в их число я не вхожу, - засмеялась Маша. – Ярик, пропуск мне и папа мог организовать.
- Ах да, конечно. Подожди, а почему ты не с ним? Он знает, что ты тут?
- Не хотела напрягать его своим приездом, у него и так работы много. Да и что мне там делать в этой ложе приближенных? Так хоть никто не докучал, мне досталось место среди каких-то китайцев, я так думаю, что мы для них тоже все на одно лицо.
Чистейшим безумием было думать, что Маша приехала сюда только ради него одного, но из разговора выходило именно так.
- Я очень рад, что ты приехала, - наконец, смог произнести Ярослав. – Когда увидел, не поверил сперва, думал, показалось.
- Не показалось.
Она снова улыбнулась – он почувствовал это. Удивительное дело, разве бывает так? Даже маму с Алинкой так не мог читать, как свою Льдинку.
- Нам с тобой нужно поговорить. Когда я тебя увижу?
На другом конце воцарилось молчание, напряженное и тревожное. Ярослав явно застал Машу врасплох, но лично он не хотел уже прежних отношений. Теперь хотелось завоевать другой трофей – сердце королевы льда.
- Мы с тобой и так разговариваем, - Маша старалась свести все к шутливому тону, но дрожащие нотки выдавали ее волнение.
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
- Ярик, не думаю, что здесь есть о чем разговаривать… Давай не будем…
Эээ, нет, Льдинка, будем, еще как будем. И дрожащий голос тому подтверждение. Не было больше смысла отрицать, что их тянуло друг к другу. И сил противиться этому влечению не было ни у кого из них.
За спиной возникли уже порядком захмелевшие от изрядно выпитого шампанского и ощущения победы ребята, громко выкрикивая и свистя.
- Смелый, кончай трепаться!
- Сейчас, - отмахивался от них Яр, но это слабо помогало. – Да сейчас иду. Две минуты.
- Они от тебя не отстанут. Лучше иди.
- Когда мы увидимся?
- Не знаю.
- Это не ответ, Льдинка.
- Ярослав, тебе что, заняться нечем?
Вот, в ее голосе теперь зазвучали знакомые нотки строгости и недовольства, и он невольно рассмеялся.
- Я свое обещание выполнил, а вот тебе еще нужно получить назад свой талисман.
- Просто отдай его папе, - услышал он в ответ предостерегающий тон.
- Нет, только при личной встрече с хозяйкой.
- Ярик!
- Произнеси это еще раз, - улыбнулся он. Ему невероятно нравилось, как это звучало в ее исполнении. Невероятно тепло и как-то непринужденно лично.
- Иди ты, - не то, что он ожидал, но не будь то его Льдинка, которая все еще старалась обжигать холодом. Ярослав лишь громко рассмеялся в ответ. Это сражение ему нравилось куда больше, и отступать он не намерен.
- Жду встречу.
- Больше не буду тебя задерживать. И еще раз с победой. Ты сегодня сотворил чудо для миллионов.
- Иначе и быть не могло, с такими-то талисманами.
От их разговора на душе остались теплые ощущения. И желание встретиться еще только больше укрепилось. А еще вновь ощутить вкус ее губ и легкость ее тела под своими руками.
Потом позвонила мама, которая вопреки своему убеждению не смотреть трансляции игр сына, в этот раз пристально следила, переживала и теперь радовалась его победе. Но что-то в ее голосе настораживало. Какая-то грусть и недосказанность.
- Все хорошо? – в который раз допытывался Ярослав.
- Просто разница во времени, у нас ночь, устала, - отвечала она, словно заезженная пластинка.
Что ж, может и так. Домой приедет, разберется.
А вот Алинкин голос ему совершенно не понравился.
- Алин, что у вас случилось?
- Ярослав, потом приедешь, мы поговорим. А пока у тебя победа, братик! Ты так мечтал об этом.
- Алин! – пришлось даже прикрикнуть, и это сработало.
- Папу увезли в больницу, - осевшим голосом произнесла она после недолгого молчания, так как собиралась с силами сказать брату новость о том, про кого тот и слушать не желал. – Ему требуется срочная операция на сердце. Собираем деньги.
Ярослав стиснул зубы, пальцы сильно сжали трубку. Былая эйфория мигом улетучилась, стоило лишь услышать эту весть. Любое упоминание об отце болью отдавалось в душе – слишком сильно еще болела рана от его ухода. Ярослав думал, что отстранившись, ему станет легче: вроде как теперь они друг другу чужие люди. Но на деле выходило все иначе.
- Ярослав, мне пора бежать, - оборвала его горестные мысли сестра.
- Куда, у вас ночь ведь на дворе...
- Я сейчас в больнице. Мы ждем результаты обследования. Прости, мы не хотели портить тебе твой праздник, - добавила она потом виновато, зная, какие отношения были между братом и отцом.
- А что же эта его?
- Ярослав, - с нескрываемым укором отозвалась Алина.
- Ладно уж, беги.
Ярослав еще долго смотрел на лежащий в ладони телефон, крутя его меж пальцев. Долго собирался с силами, пытаясь унять ноющую боль в груди. Где-то на заднем фоне все еще ликовала команда, но для него все это отошло на второй план. Перед глазами замелькали картинки из детства, их тогда еще счастливая семья, его первые шаги на льду, его первые занятия в школе. Школа хоккея как целое событие. И все это время отец был рядом с ним. До того рокового дня, когда объявил, что уходит. После этого Яр сам воздвиг между ними стену, которую не мог и не хотел пробить сам. А потом все это сменилось воспоминанием одной единственной ночи. Той самой, что он провел в семье Маши. Сколько тепла, сколько любви они готовы были дать ему, по сути, чужому человеку... У них было чему поучиться.
Пальцы быстро стучали по экрану, и спустя пару минут пришло оповещение: «Перевод на сумму 500 000 рублей осуществлен».
А спустя еще пять минут пришло сообщение от Алины: «Спасибо».
Москва встретила холодной ветреной погодой. Чудесная сказка закончилась, нужно было возвращаться к реальности. Маша не стала дожидаться официальной церемонии закрытия Олимпиады, уехала домой одна, пока папа оставался как один из представителей команды. А ей теперь предстояла долгая реабилитационная работа, многочасовые тренировки – все ради того, чтобы вернуться и доказать, что с пропуском Олимпиады ее жизнь не закончилась. Поежившись от подхватившего тяжелый шарф порыва ветра, Маша плотнее закуталась в воротник куртки, натянула теплые варежки и огляделась по сторонам. Дома! Такое ощущение, будто из яркого кино вернулась в обыденную действительность. Словно и не было тех нескольких дней переживаний. Словно и не было того волнующего разговора. Льдинка. Придумал же прозвище. Вроде бы и холодное, но как все же тепло оно у него звучало. Льдинка... Маша сама не заметила, как губы растянулись в мечтательной улыбке. Ну вот что с ним делать? Вбил себе что-то в голову и шел напролом, упрямец.
Нет уж, хватит думать об этом Смелякове. И так все ее мысли постоянно возвращались к нему. Слишком много чести. И вообще, не об этом думать сейчас нужно было, а о предстоящей работе, если она хотела вернуться в спорт и взять еще не одну высоту. Предстоящий чемпионат мира она пропустит по той же самой причине, что и Олимпиаду, - из-за травмы. На днях ей должны будут снять фиксирующие повязки, наложенные вместо гипса, однако София Марковна отказывалась разрешать ей начать тренировки, так как считала это преждевременным и слишком рискованным. Да она и сама понимала, что добиться хоть какого-нибудь дельного результата сейчас просто не смогла бы, так как травма все еще давала о себе знать.
И все же как приятно возвращаться домой. Пусть и не с соревнований, но окунуться в тепло родных улыбок и объятий – это дорогого стоило. Маша любила эти тесные семейные посиделки, когда все собирались в большом загородном доме кого-нибудь из дедушек с разговорами за накрытым столом. Вот и сейчас она сидела на утепленной зимней веранде, укрытая пледом, с чашкой ароматнейшего чая в руках, рядом с мамой, мечтательно, как в детстве, глядя на яркие звезды на небе.
- Ты сегодня какая-то тихая, дочь. Расстроилась, что не смогла выступить?
- Нет. Вовсе нет. Наверно, я уже смогла успокоиться.
- Тогда что же тебя тревожит?
- Не знаю, как это объяснить, - Маша придвинулась ближе и положила голову на материнское плечо, ощущая тепло ее объятий.
- Ну а ты попытайся. Выскажи все, что накопилось, вдруг и сама решение в своих словах найдешь. Это как-то связано с тем парнем? Ярославом?
- Мама! – Маша встрепенулась и с укором посмотрела на нее. - Ну вот с чего ты взяла?
- Хочешь сказать, ты просто так поехала в чужую страну аккурат на игры сборной по хоккею, да?
- Я ездила своих поддержать, - упрямо продолжила отрицать она.
- Только что-то тебя все больше на трибунах во время хоккейных матчей показывали.
- Да ладно? – предательский румянец теплом разлился по щекам.
- Ой, глупышка ты моя, - мама крепче прижала ее к себе, и Маша была только рада, что лицо теперь спряталось от ее пытливого взора. Мама, казалось, понимала куда лучше ее самой, что с ней творилось.
- Мам, у него моя Пулька, - протянула Маша.
- Даже так? И что же Ярослав?
- Сказал, что нам нужно увидеться и поговорить.
- А ты, конечно же, боишься.
- И ничего я не боюсь, - тут же вскинулась девушка. – Я не знаю, о чем разговаривать. Он сделал из моего появления на матче какие-то свои выводы и теперь...
- Хочет выяснить, так ли это на самом деле, - мама продолжила вслух то, о чем Маша предпочла умолчать.
- Глупости какие, - буркнула Маша. Ну не признаваться же в том, что ей и самой казалось, что так. О каких отношениях между ними можно было вообще говорить, когда он в вечных разъездах по континенту, она по всему миру. Им и пересечься-то некогда будет. Такие отношения изначально обречены на крах.
- Ну, глупости, не глупости, но, по-моему, он разумно поступает. Лучше все сразу выяснить, чтобы потом не страдать от недосказанностей. Уж поверь мне, дорогая, мы с папой этот урок уже прошли, и он нам ох как дорого обошелся.
Когда мама ушла в дом, Маша еще осталась сидеть под пледом, поджав под себя здоровую ногу, осмысливая небольшой, но такой важный разговор. Сказать по правде, она очень боялась встречи с Ярославом. Боялась своей реакции на него, так как не знала, чего ожидать от себя.
На следующий день после возвращения Маше предстоял визит к доктору, к ее радости, должны были снять «тиски». Первые шаги без повязок и гипса были хоть и трудными, но волшебными. Хотелось парить, танцевать, и только осознание, что это вредно для еще неокрепших связок и мышц, останавливало. Маша даже в шутку сравнила себя со знаменитой сказочной Русалочкой, которая радовалась первым своим шагам невзирая на острую боль.
После долгой беседы с лечащим врачом о дальнейшем восстановлении, Маша вышла в коридор и выдохнула. Да, работы предстояло много. Но уже сейчас ее тревожила периодически ноющая боль в колене. Возможно это были последствия операции – не хотелось думать, что так будет всегда и это перечеркнет все ее планы на спортивное будущее.
В большом воодушевлении она, чуть прихрамывая и иногда морщась от ноющей боли в ноге, последовала вниз, предвкушая, как вскоре начнет свои тренировки. Хотя ей было и страшно, но в то же время душа рвалась на лед. Но улыбка и хорошее настроение тут же исчезли, едва только Маша увидела одинокую фигуру, отрешенно сидевшую на скамье у окна, закрыв руками опущенную голову.
- Ярослав? - произнесла она неуверенно, все еще сомневаясь в правильности своего решения подойти. – Ты разве не должен только сегодня вернуться со сборной?
Ярослав словно очнулся и непонимающе уставился на нее. Узнавание медленно отразилось в его глазах, и лед в них приобрел теплый оттенок.
- У меня отец в реанимации здесь. Спасибо Станиславу Игоревичу, он помог его в эту больницу на операцию определить.
Маша осторожно опустилась рядом с ним и совершенно неосознанным жестом взяла за руку. Это было впервые за все время их знакомства, но теперь казалось таким естественным, таким правильным. Этот смелый задира сейчас нуждался в поддержке как никогда, и она отчетливо это осознавала.
- Что-то серьезное?
- Сердце. Ему стало плохо после трансляции матча. Перенервничал. Сердце не выдержало, старые болячки дали о себе знать.
Маша понимающе кивнула. Между ними снова воцарилось неловкое молчание.
- Почему ты здесь, возле выхода? Словно ищешь предлог сбежать.
Ну вот, получилось, будто снова хотела его уколоть. Только Ярослав совсем не разозлился, напротив, он только сжал ее ладонь крепче, словно боясь ее исчезновения.
- У нас с отцом в последние годы были плохие отношения. Точнее, их вообще не было.
- Я знаю, - прошептала Маша, подбадривая его. – Папа мне рассказывал. Но все равно сейчас ты здесь... Так отчего же не поднимешься?
- Там наверху мама. Его новая жена. Они день и ночь дежурят у палаты. А я... – Он тяжело вздохнул и устало провел рукой по волосам. - Наверно, это кажется совсем эгоистично с моей стороны: отец меня выучил, продвинул в спорте, а я - такой неблагодарный - даже знаться с ним не хотел, даже в палату к нему не поднялся ни разу. Зазнался.
- Но ведь у тебя была какая-то причина, - Маша участливо смотрела на этого нового открывшегося ей Ярослава. Совершенно потерянный, сокрушенный, это был не тот олимпийский чемпион, который несколько дней назад радовался под прицелами фото и видеокамер со всего мира, а потом пытался выбить у нее обещание встретиться. Сейчас пред ней сидел Ярослав, которого не знал, быть может, даже он сам.
Он поднял к ней озадаченный взгляд.
- Мои родители развелись, когда мне было семь. Сестре и того меньше. Он встретил другую женщину. Они и сейчас вместе, у них полноценная семья, дети…
- А ты не смог ему простить, - Маша даже не спрашивала, а просто констатировала.
- Я не мог простить ему слез матери и ее попытки поднять нас с сестрой, несмотря на то, что он платил за наши секции, обучение, одежду… Наверно, мне не хватало его самого.
- Ты был ребенком, а каждый ребенок хочет иметь и маму, и папу.
- Знаешь, я долго не мог объяснить себе, почему у одних детей есть все, а у других даже крохи нет. Почем его новые дети растут в полноценной семье, а мы должны довольствоваться редкими встречами. Почему они видят каждый день счастливые лица родителей, в то время как мы с сестрой как могли заполняли разбившийся мир матери. Ведь это же несправедливо.
- Есть дети, которые и этого не знают, - тихим, едва слышимым шепотом произнесла Маша. Слова давались ей тяжело, так как старые детские воспоминания откуда-то встрепенулись, поднялись белым пеплом.
Наплевав на все, Ярослав тут же набрал ее номер.
- Привет, - тут же услышал он ее тихий робкий голос, словно она только и ждал его звонка. – С победой.
- Спасибо. Ты… Ты сейчас…
- Я здесь, - даже сквозь разделявшее их пространство Яр ощущал, что она улыбалась.
- Хочешь, я организую тебе пропуск? Скоро соберутся все родные, ну там жены, дети…
- Думаю, в их число я не вхожу, - засмеялась Маша. – Ярик, пропуск мне и папа мог организовать.
- Ах да, конечно. Подожди, а почему ты не с ним? Он знает, что ты тут?
- Не хотела напрягать его своим приездом, у него и так работы много. Да и что мне там делать в этой ложе приближенных? Так хоть никто не докучал, мне досталось место среди каких-то китайцев, я так думаю, что мы для них тоже все на одно лицо.
Чистейшим безумием было думать, что Маша приехала сюда только ради него одного, но из разговора выходило именно так.
- Я очень рад, что ты приехала, - наконец, смог произнести Ярослав. – Когда увидел, не поверил сперва, думал, показалось.
- Не показалось.
Она снова улыбнулась – он почувствовал это. Удивительное дело, разве бывает так? Даже маму с Алинкой так не мог читать, как свою Льдинку.
- Нам с тобой нужно поговорить. Когда я тебя увижу?
На другом конце воцарилось молчание, напряженное и тревожное. Ярослав явно застал Машу врасплох, но лично он не хотел уже прежних отношений. Теперь хотелось завоевать другой трофей – сердце королевы льда.
- Мы с тобой и так разговариваем, - Маша старалась свести все к шутливому тону, но дрожащие нотки выдавали ее волнение.
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
- Ярик, не думаю, что здесь есть о чем разговаривать… Давай не будем…
Эээ, нет, Льдинка, будем, еще как будем. И дрожащий голос тому подтверждение. Не было больше смысла отрицать, что их тянуло друг к другу. И сил противиться этому влечению не было ни у кого из них.
За спиной возникли уже порядком захмелевшие от изрядно выпитого шампанского и ощущения победы ребята, громко выкрикивая и свистя.
- Смелый, кончай трепаться!
- Сейчас, - отмахивался от них Яр, но это слабо помогало. – Да сейчас иду. Две минуты.
- Они от тебя не отстанут. Лучше иди.
- Когда мы увидимся?
- Не знаю.
- Это не ответ, Льдинка.
- Ярослав, тебе что, заняться нечем?
Вот, в ее голосе теперь зазвучали знакомые нотки строгости и недовольства, и он невольно рассмеялся.
- Я свое обещание выполнил, а вот тебе еще нужно получить назад свой талисман.
- Просто отдай его папе, - услышал он в ответ предостерегающий тон.
- Нет, только при личной встрече с хозяйкой.
- Ярик!
- Произнеси это еще раз, - улыбнулся он. Ему невероятно нравилось, как это звучало в ее исполнении. Невероятно тепло и как-то непринужденно лично.
- Иди ты, - не то, что он ожидал, но не будь то его Льдинка, которая все еще старалась обжигать холодом. Ярослав лишь громко рассмеялся в ответ. Это сражение ему нравилось куда больше, и отступать он не намерен.
- Жду встречу.
- Больше не буду тебя задерживать. И еще раз с победой. Ты сегодня сотворил чудо для миллионов.
- Иначе и быть не могло, с такими-то талисманами.
От их разговора на душе остались теплые ощущения. И желание встретиться еще только больше укрепилось. А еще вновь ощутить вкус ее губ и легкость ее тела под своими руками.
Потом позвонила мама, которая вопреки своему убеждению не смотреть трансляции игр сына, в этот раз пристально следила, переживала и теперь радовалась его победе. Но что-то в ее голосе настораживало. Какая-то грусть и недосказанность.
- Все хорошо? – в который раз допытывался Ярослав.
- Просто разница во времени, у нас ночь, устала, - отвечала она, словно заезженная пластинка.
Что ж, может и так. Домой приедет, разберется.
А вот Алинкин голос ему совершенно не понравился.
- Алин, что у вас случилось?
- Ярослав, потом приедешь, мы поговорим. А пока у тебя победа, братик! Ты так мечтал об этом.
- Алин! – пришлось даже прикрикнуть, и это сработало.
- Папу увезли в больницу, - осевшим голосом произнесла она после недолгого молчания, так как собиралась с силами сказать брату новость о том, про кого тот и слушать не желал. – Ему требуется срочная операция на сердце. Собираем деньги.
Ярослав стиснул зубы, пальцы сильно сжали трубку. Былая эйфория мигом улетучилась, стоило лишь услышать эту весть. Любое упоминание об отце болью отдавалось в душе – слишком сильно еще болела рана от его ухода. Ярослав думал, что отстранившись, ему станет легче: вроде как теперь они друг другу чужие люди. Но на деле выходило все иначе.
- Ярослав, мне пора бежать, - оборвала его горестные мысли сестра.
- Куда, у вас ночь ведь на дворе...
- Я сейчас в больнице. Мы ждем результаты обследования. Прости, мы не хотели портить тебе твой праздник, - добавила она потом виновато, зная, какие отношения были между братом и отцом.
- А что же эта его?
- Ярослав, - с нескрываемым укором отозвалась Алина.
- Ладно уж, беги.
Ярослав еще долго смотрел на лежащий в ладони телефон, крутя его меж пальцев. Долго собирался с силами, пытаясь унять ноющую боль в груди. Где-то на заднем фоне все еще ликовала команда, но для него все это отошло на второй план. Перед глазами замелькали картинки из детства, их тогда еще счастливая семья, его первые шаги на льду, его первые занятия в школе. Школа хоккея как целое событие. И все это время отец был рядом с ним. До того рокового дня, когда объявил, что уходит. После этого Яр сам воздвиг между ними стену, которую не мог и не хотел пробить сам. А потом все это сменилось воспоминанием одной единственной ночи. Той самой, что он провел в семье Маши. Сколько тепла, сколько любви они готовы были дать ему, по сути, чужому человеку... У них было чему поучиться.
Пальцы быстро стучали по экрану, и спустя пару минут пришло оповещение: «Перевод на сумму 500 000 рублей осуществлен».
А спустя еще пять минут пришло сообщение от Алины: «Спасибо».
Глава 17. Без тебя я бы не смог
Москва встретила холодной ветреной погодой. Чудесная сказка закончилась, нужно было возвращаться к реальности. Маша не стала дожидаться официальной церемонии закрытия Олимпиады, уехала домой одна, пока папа оставался как один из представителей команды. А ей теперь предстояла долгая реабилитационная работа, многочасовые тренировки – все ради того, чтобы вернуться и доказать, что с пропуском Олимпиады ее жизнь не закончилась. Поежившись от подхватившего тяжелый шарф порыва ветра, Маша плотнее закуталась в воротник куртки, натянула теплые варежки и огляделась по сторонам. Дома! Такое ощущение, будто из яркого кино вернулась в обыденную действительность. Словно и не было тех нескольких дней переживаний. Словно и не было того волнующего разговора. Льдинка. Придумал же прозвище. Вроде бы и холодное, но как все же тепло оно у него звучало. Льдинка... Маша сама не заметила, как губы растянулись в мечтательной улыбке. Ну вот что с ним делать? Вбил себе что-то в голову и шел напролом, упрямец.
Нет уж, хватит думать об этом Смелякове. И так все ее мысли постоянно возвращались к нему. Слишком много чести. И вообще, не об этом думать сейчас нужно было, а о предстоящей работе, если она хотела вернуться в спорт и взять еще не одну высоту. Предстоящий чемпионат мира она пропустит по той же самой причине, что и Олимпиаду, - из-за травмы. На днях ей должны будут снять фиксирующие повязки, наложенные вместо гипса, однако София Марковна отказывалась разрешать ей начать тренировки, так как считала это преждевременным и слишком рискованным. Да она и сама понимала, что добиться хоть какого-нибудь дельного результата сейчас просто не смогла бы, так как травма все еще давала о себе знать.
И все же как приятно возвращаться домой. Пусть и не с соревнований, но окунуться в тепло родных улыбок и объятий – это дорогого стоило. Маша любила эти тесные семейные посиделки, когда все собирались в большом загородном доме кого-нибудь из дедушек с разговорами за накрытым столом. Вот и сейчас она сидела на утепленной зимней веранде, укрытая пледом, с чашкой ароматнейшего чая в руках, рядом с мамой, мечтательно, как в детстве, глядя на яркие звезды на небе.
- Ты сегодня какая-то тихая, дочь. Расстроилась, что не смогла выступить?
- Нет. Вовсе нет. Наверно, я уже смогла успокоиться.
- Тогда что же тебя тревожит?
- Не знаю, как это объяснить, - Маша придвинулась ближе и положила голову на материнское плечо, ощущая тепло ее объятий.
- Ну а ты попытайся. Выскажи все, что накопилось, вдруг и сама решение в своих словах найдешь. Это как-то связано с тем парнем? Ярославом?
- Мама! – Маша встрепенулась и с укором посмотрела на нее. - Ну вот с чего ты взяла?
- Хочешь сказать, ты просто так поехала в чужую страну аккурат на игры сборной по хоккею, да?
- Я ездила своих поддержать, - упрямо продолжила отрицать она.
- Только что-то тебя все больше на трибунах во время хоккейных матчей показывали.
- Да ладно? – предательский румянец теплом разлился по щекам.
- Ой, глупышка ты моя, - мама крепче прижала ее к себе, и Маша была только рада, что лицо теперь спряталось от ее пытливого взора. Мама, казалось, понимала куда лучше ее самой, что с ней творилось.
- Мам, у него моя Пулька, - протянула Маша.
- Даже так? И что же Ярослав?
- Сказал, что нам нужно увидеться и поговорить.
- А ты, конечно же, боишься.
- И ничего я не боюсь, - тут же вскинулась девушка. – Я не знаю, о чем разговаривать. Он сделал из моего появления на матче какие-то свои выводы и теперь...
- Хочет выяснить, так ли это на самом деле, - мама продолжила вслух то, о чем Маша предпочла умолчать.
- Глупости какие, - буркнула Маша. Ну не признаваться же в том, что ей и самой казалось, что так. О каких отношениях между ними можно было вообще говорить, когда он в вечных разъездах по континенту, она по всему миру. Им и пересечься-то некогда будет. Такие отношения изначально обречены на крах.
- Ну, глупости, не глупости, но, по-моему, он разумно поступает. Лучше все сразу выяснить, чтобы потом не страдать от недосказанностей. Уж поверь мне, дорогая, мы с папой этот урок уже прошли, и он нам ох как дорого обошелся.
Когда мама ушла в дом, Маша еще осталась сидеть под пледом, поджав под себя здоровую ногу, осмысливая небольшой, но такой важный разговор. Сказать по правде, она очень боялась встречи с Ярославом. Боялась своей реакции на него, так как не знала, чего ожидать от себя.
На следующий день после возвращения Маше предстоял визит к доктору, к ее радости, должны были снять «тиски». Первые шаги без повязок и гипса были хоть и трудными, но волшебными. Хотелось парить, танцевать, и только осознание, что это вредно для еще неокрепших связок и мышц, останавливало. Маша даже в шутку сравнила себя со знаменитой сказочной Русалочкой, которая радовалась первым своим шагам невзирая на острую боль.
После долгой беседы с лечащим врачом о дальнейшем восстановлении, Маша вышла в коридор и выдохнула. Да, работы предстояло много. Но уже сейчас ее тревожила периодически ноющая боль в колене. Возможно это были последствия операции – не хотелось думать, что так будет всегда и это перечеркнет все ее планы на спортивное будущее.
В большом воодушевлении она, чуть прихрамывая и иногда морщась от ноющей боли в ноге, последовала вниз, предвкушая, как вскоре начнет свои тренировки. Хотя ей было и страшно, но в то же время душа рвалась на лед. Но улыбка и хорошее настроение тут же исчезли, едва только Маша увидела одинокую фигуру, отрешенно сидевшую на скамье у окна, закрыв руками опущенную голову.
- Ярослав? - произнесла она неуверенно, все еще сомневаясь в правильности своего решения подойти. – Ты разве не должен только сегодня вернуться со сборной?
Ярослав словно очнулся и непонимающе уставился на нее. Узнавание медленно отразилось в его глазах, и лед в них приобрел теплый оттенок.
- У меня отец в реанимации здесь. Спасибо Станиславу Игоревичу, он помог его в эту больницу на операцию определить.
Маша осторожно опустилась рядом с ним и совершенно неосознанным жестом взяла за руку. Это было впервые за все время их знакомства, но теперь казалось таким естественным, таким правильным. Этот смелый задира сейчас нуждался в поддержке как никогда, и она отчетливо это осознавала.
- Что-то серьезное?
- Сердце. Ему стало плохо после трансляции матча. Перенервничал. Сердце не выдержало, старые болячки дали о себе знать.
Маша понимающе кивнула. Между ними снова воцарилось неловкое молчание.
- Почему ты здесь, возле выхода? Словно ищешь предлог сбежать.
Ну вот, получилось, будто снова хотела его уколоть. Только Ярослав совсем не разозлился, напротив, он только сжал ее ладонь крепче, словно боясь ее исчезновения.
- У нас с отцом в последние годы были плохие отношения. Точнее, их вообще не было.
- Я знаю, - прошептала Маша, подбадривая его. – Папа мне рассказывал. Но все равно сейчас ты здесь... Так отчего же не поднимешься?
- Там наверху мама. Его новая жена. Они день и ночь дежурят у палаты. А я... – Он тяжело вздохнул и устало провел рукой по волосам. - Наверно, это кажется совсем эгоистично с моей стороны: отец меня выучил, продвинул в спорте, а я - такой неблагодарный - даже знаться с ним не хотел, даже в палату к нему не поднялся ни разу. Зазнался.
- Но ведь у тебя была какая-то причина, - Маша участливо смотрела на этого нового открывшегося ей Ярослава. Совершенно потерянный, сокрушенный, это был не тот олимпийский чемпион, который несколько дней назад радовался под прицелами фото и видеокамер со всего мира, а потом пытался выбить у нее обещание встретиться. Сейчас пред ней сидел Ярослав, которого не знал, быть может, даже он сам.
Он поднял к ней озадаченный взгляд.
- Мои родители развелись, когда мне было семь. Сестре и того меньше. Он встретил другую женщину. Они и сейчас вместе, у них полноценная семья, дети…
- А ты не смог ему простить, - Маша даже не спрашивала, а просто констатировала.
- Я не мог простить ему слез матери и ее попытки поднять нас с сестрой, несмотря на то, что он платил за наши секции, обучение, одежду… Наверно, мне не хватало его самого.
- Ты был ребенком, а каждый ребенок хочет иметь и маму, и папу.
- Знаешь, я долго не мог объяснить себе, почему у одних детей есть все, а у других даже крохи нет. Почем его новые дети растут в полноценной семье, а мы должны довольствоваться редкими встречами. Почему они видят каждый день счастливые лица родителей, в то время как мы с сестрой как могли заполняли разбившийся мир матери. Ведь это же несправедливо.
- Есть дети, которые и этого не знают, - тихим, едва слышимым шепотом произнесла Маша. Слова давались ей тяжело, так как старые детские воспоминания откуда-то встрепенулись, поднялись белым пеплом.
