Ей вспомнилась та маленькая Маша, что осталась совершенно одна в огромном чужом мире, без поддержки родных, тех, кто был проводником во взрослую жизнь. Вспомнилось то отчаяние, когда новые родители отказались от нее и ей пришлось вновь вернуться в холодный и чужой детский дом. А потом как луч света среди тьмы появилась мама… Мама Эля. – Ты должен быть благодарен своей маме за то, что она свою нерастраченную любовь как могла отдавала вам.
Их молчание не могло разбить даже беспокойное движение вокруг. Люди сновали туда-сюда, куда-то спеша, рассматривая на ходу какие-то бумаги или пытаясь куда-то дозвониться. Суета, самая обычная для любой больницы, но их она не тревожила, наоборот, даже больше сближала.
- Теперь я знаю, в кого ты такая, - мягко улыбнулся Яр, и Маше показалось, что он с огромным трудом подавил в себе желание дотронуться до нее. И неожиданно поймала себя на мысли, что сама ждала этого прикосновения, а теперь даже расстроилась.
- Такая? В кого же?
- Ты так похожа на свою маму… С ней невероятно легко. И с тобой так же. С тобой я чувствую себя настоящим. Не нужно притворяться, быть лучше, что-то доказывать.
Маша смущенно опустила глаза, посмотрела на их сцепленные руки, а потом сделала то, чего не ожидала от себя – просто прижалась поближе и положила поверх его плеча голову. Ярослав не отстранился, не дернулся, словно этот жест был самым привычным для него на свете. Маша не видела, но готова была поклясться, что ощутила теплое дыхание его поверх своей макушки. Поцеловал?
- Я приемный ребенок в семье, - тихо констатировала она.
- Что? – Взгляд, полный удивления, обратился к ней, смущая и вгоняя в краску.
- Меня удочерили. Взяли из детского дома. И твои слова о том, что я похожа на маму… Поверь, они для меня дороже всего на свете.
Они оба пораженно молчали, осознавая ту степень откровения, с которой доверились друг другу несколько минут назад. Ни один из них еще не был столь открыт с кем-либо посторонним. Никому больше они не озвучивали свои переживания. И эта сокровенность тянула их друг к другу, ломая предубеждения и предвзятость. Они никуда не спешили, просто сидели вдвоем. Тихо обдумывая услышанное. И заново открывая для себя друг друга.
- Маш, что ты здесь делала сегодня? – Ей показалось, или в его голосе слышалось волнение?
- Мне сегодня сняли повязки и гипс, - она демонстративно вытянула ногу вперед, для наглядности повертев стопой.
- Это хорошо. Только не переусердствуй. Тебе сейчас вредны нагрузки. Даже долгие прогулки.
- Я постараюсь.
Черт возьми, ей была так приятна его забота. Маша зажмурилась и выдохнула, постаравшись собраться с мыслями. Чувствовать его рядом с собой, иметь возможность вот так просто прикоснуться, прижаться, положить голову на его крепкое плечо и разговаривать обо всем, что волновало, что было важно… Ей это нравилось. Как он сказал? Не нужно притворяться, быть нужным, что-то доказывать? Быть настоящим! Да, с ним она тоже ощущала себя настоящей. С ним ей не хотелось соответствовать заданным маркам, держать планку, чтобы заслужить одобрение или симпатию. Рядом с ним она просто позволяла себе расслабиться и действовать так, как хотелось душе.
- Маш, - тихо позвал Ярослав, но ладонь его при этом крепче сжала е руку, словно ища поддержки.
- Ммм, - отозвалась она, не желая разрушить хрупкое единение меж ними.
- Можно я попрошу тебя об одолжении?
- Можно, - ее губы тронула легкая улыбка.
- Я хочу, чтобы ты была там со мной.
Маша почувствовала, как сильно теперь его рука сжимала ее ладонь – Ярослав очень нервничал.
- Где?
- В отделении реабилитации.
Они оба, не сговариваясь, повернулись друг к другу, и Маша едва не задохнулась от той мольбы, что читалась в его глазах. Как же ему сейчас было трудно принять верное решение и остаться в ладу с самим собой. В этот самый момент этот бесстрашный игрок, которого все без исключения звали Смелым, боролся со своими страхами, решаясь сделать ответственный шаг. Но он и был смелым. Он наконец-то рискнул встретиться с теми демонами, что с детства терзали его израненную душу, и если ему нужна поддержка… она обязательно ему поможет. Кому как не ей знать, как важно, когда в тебя верят. Она тепло улыбнулась ему, и Ярослав понял все без слов.
Хоть Смеляков и переживал, его шаги были уверенными и твердыми. Он крепко держал Машу за руку, но все же постоянно оглядывался на нее, ища поддержки. И каждый раз она гладила большим пальцем его ладонь, подбадривая, и мягко улыбалась. Она рядом.
В холле возле палаты на скамейках напротив друг друга сидели две женщины. Они не разговаривали, даже не смотрели друг на друга, но Маша сразу же поняла, кем они были: мама Ярослава и новая жена его отца. Едва только молодые люди вошли в холл, они обе повернулись к ним. Ярослав запнулся и сбавил шаг. Сомневался. Маша крепче сжала его ладонь, прижалась всем телом к его руке и свободной рукой прикоснулась к его плечу, желая успокоить, но напряжение никуда не пропало, напротив, он весь подобрался, словно задеревенел.
- Все хорошо? – тихо спросила Маша, не на шутку перепугавшись за него.
- Да. Да. – Ярослав свободной рукой накрыл ее пальцы, легко гладившие тонкий свитер на плече. – Да. Все в порядке.
Его мама поднялась со своего места, торопливо подошла к ним и, заключив сына в объятия, заплакала. Присутствовать при этом Маше было крайне неловко, и она, осторожно освободив руку, отошла в сторону, чтобы не мешать. Нога сильно заныла – должно быть, Ярик был прав, ей нужно было отдыхать, поэтому девушка опустилась на свободное место, где еще недавно сидела его мама. Не вслушиваясь в тихую беседу сына и матери, она украдкой смотрела на ту женщину, ради которой Смеляков-старший ушел из первой семьи. Самая обычная женщина, не красотка модельной внешности, не сказать, что в большом достатке выросла и продолжала жить. Ярослав, конечно, был к ней предвзят, учитывая тот факт, что даже его мама сносила присутствие разлучницы в одном коридоре. Что ж, время рассудит, решила она про себя.
Когда Ярик подошел в сопровождении мамы, женщина напротив поднялась.
- Ярослав, - начала она и замолчала, не решаясь продолжить. Ярослав же молчал, как-то отрешенно глядя на нее. Она была ему не интересна, Маша поняла это по его пустому равнодушному взгляду. Так смотрят на любого незнакомого прохожего. Женщина собралась с духом и тихо произнесла лишь одно. – Спасибо. То, что ты сделал… Этого хватит и на операцию, и на дальнейшее лечение. Мы обязательно все вернем…
- Я не для вас это сделал, - холодно оборвал он ее, равнодушно наблюдая, как она осаживается, и давая понять, что ее благодарность ему ни к чему и знать ее он по-прежнему не желал. Но то, что он не озвучил, Маша поняла без слов: его поступок был сделан именно для отца. Потому что все еще любил его.
- Нас еще не пускают к нему, - сокрушенно произнесла мама. – Пока так сидим здесь и ждем новостей.
В полном молчании Ярослав опустился на скамейку рядом с Машей. Понурый, задумчивый, и ей так захотелось протянуть руку, поделиться своей силой с ним. Пальцы нерешительно дотронулись до его холодной ладони. Переживал. Ярик чуть повернул голову к ней, и глаза его потеплели.
- Ты никуда не торопишься? – А взгляд так и молил: «не оставляй».
- Нет. - Осознавала ли она, как тонко, как участливо прозвучало это, с какой нежностью? Но от Ярослава эти интонации не укрылись, и он по-прежнему крепко сжимал ее тонкие пальчики ладонью, словно только ее поддержка и держала его в относительном спокойствии.
Потом Ярослав отвезет ее домой, и вся их дорога пройдет в полном задумчивом молчании. И лишь возле ее подъезда он словно очнется, протянет ее руку к своим губам и нежно поцелует дрожащие пальцы.
- Спасибо тебе. Без тебя я бы не смог…
Дверь подъезда уже давно закрылась, а Ярослав все еще смотрел вслед ушедшей Маше. Он и сам не мог понять, что же произошло в этот день, но это без сомнения перевернуло его мир и ощущения. Когда он озвучил ей свое желание встретиться, предполагал совершенно иное: свидание, прогулка — да что угодно, чтобы пообщаться и понять, что же между ними происходит, к такой встрече он бы подготовился.
Но мы предполагаем, а судьба располагает — вот уж поистине верно. К появлению Маши в больнице он не был готов. А чего и вовсе не ожидал, так ее участия, поддержки и той доверительности, с которой она поведала ему о себе, своей семье. Его Льдинка-колючка оказалась совершенно не такой, какой пыталась быть с ним на протяжении всего их знакомства. Ярослав улыбнулся собственным мыслям, когда в очередной раз вспомнил сегодняшний день. Он никак не мог решиться подняться наверх, хотя и знал, что должен был сделать это. Мама не давила на него, предоставив свободу выбора, а он этот выбор никак не мог сделать. В нем продолжали бороться чувство долга и обида. Хотя… Кого он обманывал? Едва только узнал о случившемся, сразу же собрался обратно в Москву, даже оставил триумфальное шествие в рядах команды на церемонии закрытия. Ему тогда это казалось совершенно неважным. Важно было успеть домой, увидеть отца. Потому что боялся худшего. После звонка Алины перевел деньги не раздумывая. Все, что накопил на первоначальный взнос на собственную квартиру, без тени сомнения пустил на лечение отца, хоть даже и не знал, какая сумма требовалась. А эта женщина — его новая жена — еще что-то там твердила о возврате долга… Да ему все равно было, что она там подумала. Что и как хотела вернуть… Ему отца хотелось вернуть. Своего отца. Как подумал, что больше никогда его не увидит, сразу в голове что-то переключилось. Столько всего промелькнуло перед глазами.
В пустую темную квартиру вернулся в совершеннейшем опустошении. Но, вопреки собственным ожиданиям, хотелось сесть и обдумать в одиночестве все произошедшее за день. Звук входящего сообщения на телефоне заставил его горестно вздохнуть - мама.
«Девушка, с которой ты сегодня был, - это она?» - далее ссылка на статью об отъезде сборной и фотография с тем самым поцелуем. Ярослав буквально завис, разглядывая их c Машей. Легкий поцелуй, но сколько в себе таил! Губы вновь стало покалывать от воскресших ощущений теплого прикосновения, вновь захотелось прижать ее к себе и не отпускать, ощущать ее рядом с собой, чтобы упиваться этим блаженством.
«Мам, к чему этот вопрос?»
Нужно было знать его маму – она тут же перезвонила. Однако из двух щекотливых тяжелых тем выбрала все же самую нежеланную.
- Я знаю, как тяжело тебе далось это решение, - начала она осторожно, - но все же ты молодец. Я тобой горжусь, сынок.
- Мам, не надо.
- Не знаю, изменит ли это отношения между вами или нет, но, без преувеличения, твоя помощь очень помогла отцу. Ему сделали серьезную операцию на сердце, теперь предстоит долгий курс реабилитации. А еще лекарства... Мы не смогли сразу набрать нужную сумму. Времени было мало, а операция требовалась прямо вот-вот.
- Почему мне сразу не сказала по телефону? – разозлился Яр, понимая, что счет был на минуты, а мать так и не решилась сказать ему лично, попросить о помощи.
- Не смогла. Знала, какие у вас отношения и...
- Вы уж из меня совсем монстра не делайте, - обреченно выдохнул Яр, прикрыв глаза руками и понимая, что все это время выглядел именно так. Неблагодарным эгоистом. - Да какими бы они ни были, ты должна была мне сообщить. А если бы и Алинка мне не рассказала? Если бы не успели?
В тишине он явственно расслышал тихие всхлипывания. Плакала. Мама плакала, признавая свою ошибку. Но и он тоже как никогда отчетливо видел свою вину перед отцом. За все эти годы. Они многое задолжали друг другу, и если бы они не успели, уже никогда не смогли бы наверстать упущенного.
- Как он?
- Еще пока не пришел в себя. Первые три дня самые важные, ему требуется постоянное наблюдение.
- Все будет хорошо, мам.
- Конечно же будет, - снова всхлипнула она, а Ярославу подумалось, были ли еще живы ее прежние чувства к отцу или это просто умело сохраненные хорошие отношения. – Он ведь всю игру за тебя болел. Переживал. Даже скорую не хотел вызывать, чтобы досмотреть, увидеть твою победу. Нисколько не сомневался в этом.
Ярослав промолчал. Каждое слово нещадно било по стыду и самолюбию.
- Ты мне так и не сказал. Та девочка... – Яр даже был благодарен, что мама сменила тему, пусть выбрала другую, не менее трудную для него.
- Мама, ее зовут Маша. И да, это та самая девочка, с которой ты видела меня на фото. Да, она приезжала поддержать меня на игры. Да, именно она была сегодня со мной, хоть я ужасно этого не заслуживаю, но за что ей очень благодарен. Пожалуй, это все, что можно рассказать о наших с ней натянутых отношениях.
Ярослав поставил телефон на громкий режим, открыл галерею и нашел сохраненное фото с рекламной сессии. «Хорошая фотография», - подумалось ему. Их поцелуй. Не первый, но уже не такой холодный. И даже не украденный. Как же разнились два их поцелуя. Тот первый был дерзким, нежданным, и хоть Маша была почти спиной к камере, вся ее поза, предельная собранность и натянутость говорили, насколько неожиданно для нее все произошедшее. И ту звонкую пощечину Яр все еще помнил. Даже усмехнулся сейчас, когда проворачивал в памяти все эти события. Так что же изменилось? Какого дьявола его так тянуло к ней и так хотелось повторения второго поцелуя, более сдержанного, но такого теплого?
- У вас с ней все серьезно? – вернул его в действительность голос мамы.
- Мама, - раздосадовано простонал он. Ох уж эта родительская опека и любопытство.
- Ты ни разу не говорил нам о ней. А потом мы видим ваши фотографии, статьи. Вы вдвоем в аэропорту, не стесняясь нацеленных на вас камер, она приезжает к тебе на игры. И в довершении ко всему вместе с тобой появляется в больнице. Да она руку твою просто не отпускала, держала так крепко, подбадривала. Я ведь знаю, что ты с самого утра был в больнице, только не поднимался...
- Давай закроем эту тему. Потому что нечего тут обсуждать. Не-че-го. От слова «ничего».
- Скажи мне только одно. Без нее ты бы поднялся в реанимацию?
Ярослав молчал. Сегодня он все уже сказал Маше: «Без тебя я бы не смог». Признался не ей – самому себе. Его появление в дверях больницы уже было сродни поступку, но сделать шаг дальше не хватало смелости. Он уже готов был броситься прочь, когда рядом с ним возникла Льдинка. Вот уж, поистине, за столь короткое время она стала его ангелом-хранителем, сумевшим помочь преодолевать собственную нерешительность. Когда он смотрел на нее, невольно вспоминалась та теплая новогодняя ночь в чужой незнакомой семье, в которой он ощутил себя дома, впервые за долгое время. Как же ему этого не хватало. И тем удивительнее было услышать от Маши, что эта семья была ей не родной. Люди, сумевшие взять чужого ребенка, полюбить и щедро одарить своей любовью, сумевшие подарить чувство единения и веры в себя и в людей! А он? Что сделал он сам ради того, чтобы и в его семье поселилась любовь и доверие? Быть может, настало время сделать первый шаг к этому, а не прятаться в темноте своих детских обид в ожидании солнца? Его солнце уже рядом – его маленькая Льдинка, с появлением которой все привычные вещи вдруг стали совершенно иными.
Их молчание не могло разбить даже беспокойное движение вокруг. Люди сновали туда-сюда, куда-то спеша, рассматривая на ходу какие-то бумаги или пытаясь куда-то дозвониться. Суета, самая обычная для любой больницы, но их она не тревожила, наоборот, даже больше сближала.
- Теперь я знаю, в кого ты такая, - мягко улыбнулся Яр, и Маше показалось, что он с огромным трудом подавил в себе желание дотронуться до нее. И неожиданно поймала себя на мысли, что сама ждала этого прикосновения, а теперь даже расстроилась.
- Такая? В кого же?
- Ты так похожа на свою маму… С ней невероятно легко. И с тобой так же. С тобой я чувствую себя настоящим. Не нужно притворяться, быть лучше, что-то доказывать.
Маша смущенно опустила глаза, посмотрела на их сцепленные руки, а потом сделала то, чего не ожидала от себя – просто прижалась поближе и положила поверх его плеча голову. Ярослав не отстранился, не дернулся, словно этот жест был самым привычным для него на свете. Маша не видела, но готова была поклясться, что ощутила теплое дыхание его поверх своей макушки. Поцеловал?
- Я приемный ребенок в семье, - тихо констатировала она.
- Что? – Взгляд, полный удивления, обратился к ней, смущая и вгоняя в краску.
- Меня удочерили. Взяли из детского дома. И твои слова о том, что я похожа на маму… Поверь, они для меня дороже всего на свете.
Они оба пораженно молчали, осознавая ту степень откровения, с которой доверились друг другу несколько минут назад. Ни один из них еще не был столь открыт с кем-либо посторонним. Никому больше они не озвучивали свои переживания. И эта сокровенность тянула их друг к другу, ломая предубеждения и предвзятость. Они никуда не спешили, просто сидели вдвоем. Тихо обдумывая услышанное. И заново открывая для себя друг друга.
- Маш, что ты здесь делала сегодня? – Ей показалось, или в его голосе слышалось волнение?
- Мне сегодня сняли повязки и гипс, - она демонстративно вытянула ногу вперед, для наглядности повертев стопой.
- Это хорошо. Только не переусердствуй. Тебе сейчас вредны нагрузки. Даже долгие прогулки.
- Я постараюсь.
Черт возьми, ей была так приятна его забота. Маша зажмурилась и выдохнула, постаравшись собраться с мыслями. Чувствовать его рядом с собой, иметь возможность вот так просто прикоснуться, прижаться, положить голову на его крепкое плечо и разговаривать обо всем, что волновало, что было важно… Ей это нравилось. Как он сказал? Не нужно притворяться, быть нужным, что-то доказывать? Быть настоящим! Да, с ним она тоже ощущала себя настоящей. С ним ей не хотелось соответствовать заданным маркам, держать планку, чтобы заслужить одобрение или симпатию. Рядом с ним она просто позволяла себе расслабиться и действовать так, как хотелось душе.
- Маш, - тихо позвал Ярослав, но ладонь его при этом крепче сжала е руку, словно ища поддержки.
- Ммм, - отозвалась она, не желая разрушить хрупкое единение меж ними.
- Можно я попрошу тебя об одолжении?
- Можно, - ее губы тронула легкая улыбка.
- Я хочу, чтобы ты была там со мной.
Маша почувствовала, как сильно теперь его рука сжимала ее ладонь – Ярослав очень нервничал.
- Где?
- В отделении реабилитации.
Они оба, не сговариваясь, повернулись друг к другу, и Маша едва не задохнулась от той мольбы, что читалась в его глазах. Как же ему сейчас было трудно принять верное решение и остаться в ладу с самим собой. В этот самый момент этот бесстрашный игрок, которого все без исключения звали Смелым, боролся со своими страхами, решаясь сделать ответственный шаг. Но он и был смелым. Он наконец-то рискнул встретиться с теми демонами, что с детства терзали его израненную душу, и если ему нужна поддержка… она обязательно ему поможет. Кому как не ей знать, как важно, когда в тебя верят. Она тепло улыбнулась ему, и Ярослав понял все без слов.
Хоть Смеляков и переживал, его шаги были уверенными и твердыми. Он крепко держал Машу за руку, но все же постоянно оглядывался на нее, ища поддержки. И каждый раз она гладила большим пальцем его ладонь, подбадривая, и мягко улыбалась. Она рядом.
В холле возле палаты на скамейках напротив друг друга сидели две женщины. Они не разговаривали, даже не смотрели друг на друга, но Маша сразу же поняла, кем они были: мама Ярослава и новая жена его отца. Едва только молодые люди вошли в холл, они обе повернулись к ним. Ярослав запнулся и сбавил шаг. Сомневался. Маша крепче сжала его ладонь, прижалась всем телом к его руке и свободной рукой прикоснулась к его плечу, желая успокоить, но напряжение никуда не пропало, напротив, он весь подобрался, словно задеревенел.
- Все хорошо? – тихо спросила Маша, не на шутку перепугавшись за него.
- Да. Да. – Ярослав свободной рукой накрыл ее пальцы, легко гладившие тонкий свитер на плече. – Да. Все в порядке.
Его мама поднялась со своего места, торопливо подошла к ним и, заключив сына в объятия, заплакала. Присутствовать при этом Маше было крайне неловко, и она, осторожно освободив руку, отошла в сторону, чтобы не мешать. Нога сильно заныла – должно быть, Ярик был прав, ей нужно было отдыхать, поэтому девушка опустилась на свободное место, где еще недавно сидела его мама. Не вслушиваясь в тихую беседу сына и матери, она украдкой смотрела на ту женщину, ради которой Смеляков-старший ушел из первой семьи. Самая обычная женщина, не красотка модельной внешности, не сказать, что в большом достатке выросла и продолжала жить. Ярослав, конечно, был к ней предвзят, учитывая тот факт, что даже его мама сносила присутствие разлучницы в одном коридоре. Что ж, время рассудит, решила она про себя.
Когда Ярик подошел в сопровождении мамы, женщина напротив поднялась.
- Ярослав, - начала она и замолчала, не решаясь продолжить. Ярослав же молчал, как-то отрешенно глядя на нее. Она была ему не интересна, Маша поняла это по его пустому равнодушному взгляду. Так смотрят на любого незнакомого прохожего. Женщина собралась с духом и тихо произнесла лишь одно. – Спасибо. То, что ты сделал… Этого хватит и на операцию, и на дальнейшее лечение. Мы обязательно все вернем…
- Я не для вас это сделал, - холодно оборвал он ее, равнодушно наблюдая, как она осаживается, и давая понять, что ее благодарность ему ни к чему и знать ее он по-прежнему не желал. Но то, что он не озвучил, Маша поняла без слов: его поступок был сделан именно для отца. Потому что все еще любил его.
- Нас еще не пускают к нему, - сокрушенно произнесла мама. – Пока так сидим здесь и ждем новостей.
В полном молчании Ярослав опустился на скамейку рядом с Машей. Понурый, задумчивый, и ей так захотелось протянуть руку, поделиться своей силой с ним. Пальцы нерешительно дотронулись до его холодной ладони. Переживал. Ярик чуть повернул голову к ней, и глаза его потеплели.
- Ты никуда не торопишься? – А взгляд так и молил: «не оставляй».
- Нет. - Осознавала ли она, как тонко, как участливо прозвучало это, с какой нежностью? Но от Ярослава эти интонации не укрылись, и он по-прежнему крепко сжимал ее тонкие пальчики ладонью, словно только ее поддержка и держала его в относительном спокойствии.
Потом Ярослав отвезет ее домой, и вся их дорога пройдет в полном задумчивом молчании. И лишь возле ее подъезда он словно очнется, протянет ее руку к своим губам и нежно поцелует дрожащие пальцы.
- Спасибо тебе. Без тебя я бы не смог…
Глава 18. Так что же изменилось?
Дверь подъезда уже давно закрылась, а Ярослав все еще смотрел вслед ушедшей Маше. Он и сам не мог понять, что же произошло в этот день, но это без сомнения перевернуло его мир и ощущения. Когда он озвучил ей свое желание встретиться, предполагал совершенно иное: свидание, прогулка — да что угодно, чтобы пообщаться и понять, что же между ними происходит, к такой встрече он бы подготовился.
Но мы предполагаем, а судьба располагает — вот уж поистине верно. К появлению Маши в больнице он не был готов. А чего и вовсе не ожидал, так ее участия, поддержки и той доверительности, с которой она поведала ему о себе, своей семье. Его Льдинка-колючка оказалась совершенно не такой, какой пыталась быть с ним на протяжении всего их знакомства. Ярослав улыбнулся собственным мыслям, когда в очередной раз вспомнил сегодняшний день. Он никак не мог решиться подняться наверх, хотя и знал, что должен был сделать это. Мама не давила на него, предоставив свободу выбора, а он этот выбор никак не мог сделать. В нем продолжали бороться чувство долга и обида. Хотя… Кого он обманывал? Едва только узнал о случившемся, сразу же собрался обратно в Москву, даже оставил триумфальное шествие в рядах команды на церемонии закрытия. Ему тогда это казалось совершенно неважным. Важно было успеть домой, увидеть отца. Потому что боялся худшего. После звонка Алины перевел деньги не раздумывая. Все, что накопил на первоначальный взнос на собственную квартиру, без тени сомнения пустил на лечение отца, хоть даже и не знал, какая сумма требовалась. А эта женщина — его новая жена — еще что-то там твердила о возврате долга… Да ему все равно было, что она там подумала. Что и как хотела вернуть… Ему отца хотелось вернуть. Своего отца. Как подумал, что больше никогда его не увидит, сразу в голове что-то переключилось. Столько всего промелькнуло перед глазами.
В пустую темную квартиру вернулся в совершеннейшем опустошении. Но, вопреки собственным ожиданиям, хотелось сесть и обдумать в одиночестве все произошедшее за день. Звук входящего сообщения на телефоне заставил его горестно вздохнуть - мама.
«Девушка, с которой ты сегодня был, - это она?» - далее ссылка на статью об отъезде сборной и фотография с тем самым поцелуем. Ярослав буквально завис, разглядывая их c Машей. Легкий поцелуй, но сколько в себе таил! Губы вновь стало покалывать от воскресших ощущений теплого прикосновения, вновь захотелось прижать ее к себе и не отпускать, ощущать ее рядом с собой, чтобы упиваться этим блаженством.
«Мам, к чему этот вопрос?»
Нужно было знать его маму – она тут же перезвонила. Однако из двух щекотливых тяжелых тем выбрала все же самую нежеланную.
- Я знаю, как тяжело тебе далось это решение, - начала она осторожно, - но все же ты молодец. Я тобой горжусь, сынок.
- Мам, не надо.
- Не знаю, изменит ли это отношения между вами или нет, но, без преувеличения, твоя помощь очень помогла отцу. Ему сделали серьезную операцию на сердце, теперь предстоит долгий курс реабилитации. А еще лекарства... Мы не смогли сразу набрать нужную сумму. Времени было мало, а операция требовалась прямо вот-вот.
- Почему мне сразу не сказала по телефону? – разозлился Яр, понимая, что счет был на минуты, а мать так и не решилась сказать ему лично, попросить о помощи.
- Не смогла. Знала, какие у вас отношения и...
- Вы уж из меня совсем монстра не делайте, - обреченно выдохнул Яр, прикрыв глаза руками и понимая, что все это время выглядел именно так. Неблагодарным эгоистом. - Да какими бы они ни были, ты должна была мне сообщить. А если бы и Алинка мне не рассказала? Если бы не успели?
В тишине он явственно расслышал тихие всхлипывания. Плакала. Мама плакала, признавая свою ошибку. Но и он тоже как никогда отчетливо видел свою вину перед отцом. За все эти годы. Они многое задолжали друг другу, и если бы они не успели, уже никогда не смогли бы наверстать упущенного.
- Как он?
- Еще пока не пришел в себя. Первые три дня самые важные, ему требуется постоянное наблюдение.
- Все будет хорошо, мам.
- Конечно же будет, - снова всхлипнула она, а Ярославу подумалось, были ли еще живы ее прежние чувства к отцу или это просто умело сохраненные хорошие отношения. – Он ведь всю игру за тебя болел. Переживал. Даже скорую не хотел вызывать, чтобы досмотреть, увидеть твою победу. Нисколько не сомневался в этом.
Ярослав промолчал. Каждое слово нещадно било по стыду и самолюбию.
- Ты мне так и не сказал. Та девочка... – Яр даже был благодарен, что мама сменила тему, пусть выбрала другую, не менее трудную для него.
- Мама, ее зовут Маша. И да, это та самая девочка, с которой ты видела меня на фото. Да, она приезжала поддержать меня на игры. Да, именно она была сегодня со мной, хоть я ужасно этого не заслуживаю, но за что ей очень благодарен. Пожалуй, это все, что можно рассказать о наших с ней натянутых отношениях.
Ярослав поставил телефон на громкий режим, открыл галерею и нашел сохраненное фото с рекламной сессии. «Хорошая фотография», - подумалось ему. Их поцелуй. Не первый, но уже не такой холодный. И даже не украденный. Как же разнились два их поцелуя. Тот первый был дерзким, нежданным, и хоть Маша была почти спиной к камере, вся ее поза, предельная собранность и натянутость говорили, насколько неожиданно для нее все произошедшее. И ту звонкую пощечину Яр все еще помнил. Даже усмехнулся сейчас, когда проворачивал в памяти все эти события. Так что же изменилось? Какого дьявола его так тянуло к ней и так хотелось повторения второго поцелуя, более сдержанного, но такого теплого?
- У вас с ней все серьезно? – вернул его в действительность голос мамы.
- Мама, - раздосадовано простонал он. Ох уж эта родительская опека и любопытство.
- Ты ни разу не говорил нам о ней. А потом мы видим ваши фотографии, статьи. Вы вдвоем в аэропорту, не стесняясь нацеленных на вас камер, она приезжает к тебе на игры. И в довершении ко всему вместе с тобой появляется в больнице. Да она руку твою просто не отпускала, держала так крепко, подбадривала. Я ведь знаю, что ты с самого утра был в больнице, только не поднимался...
- Давай закроем эту тему. Потому что нечего тут обсуждать. Не-че-го. От слова «ничего».
- Скажи мне только одно. Без нее ты бы поднялся в реанимацию?
Ярослав молчал. Сегодня он все уже сказал Маше: «Без тебя я бы не смог». Признался не ей – самому себе. Его появление в дверях больницы уже было сродни поступку, но сделать шаг дальше не хватало смелости. Он уже готов был броситься прочь, когда рядом с ним возникла Льдинка. Вот уж, поистине, за столь короткое время она стала его ангелом-хранителем, сумевшим помочь преодолевать собственную нерешительность. Когда он смотрел на нее, невольно вспоминалась та теплая новогодняя ночь в чужой незнакомой семье, в которой он ощутил себя дома, впервые за долгое время. Как же ему этого не хватало. И тем удивительнее было услышать от Маши, что эта семья была ей не родной. Люди, сумевшие взять чужого ребенка, полюбить и щедро одарить своей любовью, сумевшие подарить чувство единения и веры в себя и в людей! А он? Что сделал он сам ради того, чтобы и в его семье поселилась любовь и доверие? Быть может, настало время сделать первый шаг к этому, а не прятаться в темноте своих детских обид в ожидании солнца? Его солнце уже рядом – его маленькая Льдинка, с появлением которой все привычные вещи вдруг стали совершенно иными.
