- Риса, ты это слышала? Маленьким людям нельзя в Киото, а нам с тобой никто не запрещал. Мы можем спасти дочь императора, змею и получить чудесное сокровище.
Кошка выпрыгнула из-за ближнего сугроба и мурлыкнула, покачав головой.
- Да брось, Риса. Ты и в кладовую не хотела заглядывать. А видишь, тут ничего опасного нет. Никто не знает, что мы здесь были. А завтра меня уже не будет в Эдо.
- Вот именно, Дзиро,- прогремело раскатистый рык, отразившийся эхом в снежных горах.- Как посмел ты нарушить приказ предка и войти в запретную кладовую?
Тут же картинка зимнего пейзажа схлопнулась, и тьма и духота накрыли запретное помещение. Ярко вспыхнули фонарики, освещая пустое пространство деревянной кладовой. Посмотрев на вход, Дзиро заметил мечущего молнии ярости отца, гадко улыбающуюся мачеху и слуг, столпившихся у них за спиной. Они мялись у входа в кладовую, благоразумно не решаясь переступить запретный порог.
- Я виноват, отец,- вздернув подбородок, привычно признался парень, ничуть не раскаявшись в содеянном.
- Именно,- согласился князь, поправляя кое-как впопыхах завязанный халат.- Ты будешь наказан, непослушный сын. Я берег тебя, как моего наследника, в память о твоей матери,- улыбка мачехи потухла, лицо перекосила гримаса,- но наглости твоей границ нет. Микадо проводит отбор женихов для младшей из дочерей. Ты отправляешься на отбор от провинции Эдо… Завтра же…
Гневно фыркнув, мужчина развернулся и вышел. За ним потянулась челядь, шепотом пересказывая друг другу подробности. Осталась одна фигурка в приметной богато вышитой накидке, с роскошными золотыми гребнями в волосах.
- Что вы хотели, матушка Кацуми-сан?- вежливо поинтересовался Дзиро, разглядывая замершую у выхода женщина, высоко в руке держащую горящий фонарь.
- Кицунэ тебе матушка, негодник,- прошипела женщина, отступая назад и посмеиваясь. Тень от фонаря неровно падала на лицо, искажая линии, казалось, сам подземный властитель Эмму говорит с Дзиро.- Ясунари, дочь императора, жестокая и злобная. Она уже извела десяток женихов. Тебя постигнет та же участь. Попрощайся с могилой матери. Больше ты ее не увидишь.
Женщина безумно захохотала, резко крутанулась, взметнув длинными полами халата, и выскочила из помещения, с фонарем унося последнюю искру света. Дзиро услышал, как дробно застучали дорогие деревянные гэта, удаляясь. Парень расстроенно выдохнул и опустился на пол, устроил подбородок на ладонях, упираясь локтями в колени, разглядывая прямоугольник света на полу, обрисованный лунным светом, проходящим через приоткрытую дверь.
- Что нам делать, Риса? Я и сам хотел побывать в столице. Я все взял с собой. И оружие, и припасы. Но я не хочу женихом на отбор к императорской дочке, пусть она будет прекраснее самой Ян Гуйфей.
Кошка понимающе мурлыкнула и потерлась о ноги господина. Парень улыбнулся ласке своей любимицы и потрепал ее между бархатных ушек. Он не заметил, как глаза кошки блеснули из-за раскрывающейся за спиной у парня картинки. Она ласково боднула в ладонь задумавшегося хозяина. Тот ожил и с удивлением уставился на горящие за спиной кровавым светом высокие алые ворота, с изображением слепящего золотом солнечного диска, символизирующего лик светлой богини. Кошка мурлыкнула и легко прыгнула к подножию ворот на узорную дорожную плитку. Лучи восходящего солнца, окрасили шерстку в розоватые нежные цвета. Завороженный зрелищем парнишка скоро поднялся, рассеяно глянул на приоткрытую дверь кладовой, куда заглядывала луна, и шагнул за любимицей в рассвет.
Ясунари
На широкой галерее собралось почти все население императорского дворца. Солнце давно село, и ночные музыканты, притаившиеся в кустах, завели свои трели. На черном бархате небосклона мерцали первые звезды, слуги зажгли десятки фонариков, уютно осветив помещение и расположившихся в ожидании зрелища гостей. Разодетые в пестрые шелка женщины принесли цитры и сямисэны, и приятная мелодия сливалась с трелями сверчков, услаждая слух ценителей.
Стоящая за моей спиной О’Цуру уже привыкла, что я всем интересуюсь и мало что помню и шепотом перечисляла присутствующих. Пыталась запомнить, трудные имена путались в голове. Но я небезнадежна. Как ни странно дорогу к галерее нашла сама. Отделы памяти, отвечавшие за простейшие, заученные действия, наработанные прежней хозяйкой, сохранились. Готовясь к вечернему приему, я смогла сама надеть пяток нижних юбок из разноцветного шелка всех оттенков цвета утренней зари, белоснежную рубашку, вышитую жемчугом и золотыми нитями и выбрать к ним кимоно багряного цвета, расшитого павлинами, подол которого и концы широченных рукавов тянулись за мной по полу. Долго колебалась, выбирая широкий шелковый пояс. Не менее двух десятков вариантов лежало в огромных сундуках, намотанными на узорные палочки. О’Цуру косилась на бирюзовый, расшитый серебряной нитью. Его и выбрала. Она помогла мне нарисовать лицо, искусно наложив белила и насурьмив брови. Алый бантик рта я нарисовала сама.
Долго разглядывала свое новое, вполне миловидное лицо с фарфоровой кожей, не знавшей солнечного света, с вытянутыми к вискам влажно блестящими глазами, длинными опахалами ресниц и ровными дугами темных бровей, изящными скулами, крохотным, с булавочную головку, ртом. Любовалась, пока все не скрыл толстый слой грима. С прической провозились дольше всего. Мои густые черные волосы, спускающиеся ниже колен, О’Цуру натерла душистой водой, и они выровнялись, перестав топорщиться. Долго расчесывала щеткой, пока те не заблестели и, украсив золотыми гребнями и заколками, в сияющих самоцветах, оставила распущенными. С деревянными гэта проблем не возникло, пара тренировочных шагов и я могла вальс в них танцевать. Мышечная память – великая сила.
Сидя на возвышении, на парадной циновке, я рассеяно перебирала струны цитры, кивала женщинам, которых О’Цуру определила как мою среднюю сестру и племянниц, старшая не вышла, сказавшись больной. Наигрывая незатейливую мелодию, бросала украдкой взгляды на противоположную мужскую сторону. Там расположились знатные вельможи, проживающие во дворце. Но самое высокое место, которое занимал император, пустовало. Все ждали его прихода и восхода луны, чтобы начать испытание.
Среди богато одетых мужчин, развалившихся на узорных подушках и потягивающих вино, я выделила молодого брюнета. Если бы он не носил темные одежды и не сидел на мужской стороне, я бы приняла его за девушку. Тонкие черты лица, печальный взгляд темных глаз, губы шепчущие что-то неразборчивое. О’Цуру с едва сдерживаемым восторгом поведала мне, что это он – мой жених, сайсё Сабуро из Ямато.
Мысленно вздохнула, представляя это изнеженное существо рядом. Издалека перепутать легче легкого. Правду сказать мы различались-то цветом кимоно и прическами. Да еще гладкое лицо Сабуро не грешило тонной грима.
В бытность свою Наташей всегда обращала внимание на высоких, широкоплечих парней, за которыми, как в переносном смысле, так и в прямом, можно укрыться как за каменной стеной. Изнеженного красавчика Сабуро первым же порывом ветра унесет.
По рядам прошелестел шепот предупреждения, что приближается микадо. Расслабленности как не бывало. Казалось, даже цикады перестали петь из почтения к императору. Все, в том числе я, рухнули ниц. Император устроился на отведенном ему месте, позволяя придворным занять свои места. Я неудобно поджала ноги и отложила в сторону цитру. Струны обиженно звякнули. Подняла взгляд и замерла, на меня в упор смотрел император. Взгляд выражал то же злое раздражение, что утром при личном посещении.
Что такого могла натворить эта девчонка, что его так злит? Может кто-то наушничает, настраивает его против Ясунари? Не Онзоси ли? Кстати, где она?
- Я не знаю, Ясунари-сан,- шепотом ответила на мой вопрос перепуганная служанка, пристроившаяся за спиной, протягивая мне веер.- Онзоси-сан, молочная сестра микадо. У нее власть над всей женской половиной. К ней прислушиваются даже ваши сестры.
Девушка замолчала, я проследила ее взгляд и заметила, что из двери показалась Онзоси. Она низко поклонилась императору, на секунду задержала взгляд на Сабуро и поплыла в мою сторону. Устроившись рядом со мной, сделала знак О’Цуру исчезнуть, секунду наблюдала, как я перебираю струны и шепнула:
- Ты не забыла, химегими, об обычае? Все приготовила?
- Каком обычае?- я вскинула на женщину удивленный взгляд.
Неужели дотошная О’Цуру что-то забыла?
- Победителя положено одаривать по-королевски. Дорогими шелковыми одеждами, что шьются самому императору,- она вытащила из складок верхнего платья сверток серебристо-жемчужной ткани.- Вижу, О’Цуру тебе не напомнила. Хорошо я не забыла. Это брачное кимоно императора. Подарок для победителя.
- Уверены в его победе, Онзоси-сан, и кимоно припасли?- я недоверчиво сощурилась на женщину, которая чем дальше, тем больше мне не нравилась.
- Вы же слышали, химегими, равных сайсё в стихосложении нет,- она обнажила в оскале вычерненные зубы.
Я уже собиралась ответить, как неожиданно разом погасли все фонарики, разговоры тут же стихли, все присутствующие, затаив дыхание, следили за восходящей луной, ярко-лимонным диском медленно вкатывающейся на небосвод. Я тоже замерла, но не от восхищения, а разглядывала ночную красавицу. Идеальная окружность, сияющий бледным золотом свет абсолютно чистой поверхности. Тех характерных пятен, известных любому землянину не было. Спутник не был луной, а планета, где я очутилась в чужом теле, не была Землей. До этого момента у меня оставалась призрачная надежда. Сейчас разбилась и она. В шоке от открытия, я не заметила, как на возвышение поднялась тонкая фигурка претендента. Стояла оглушительная тишина, ни ветер, ни ночные музыканты не нарушали величия торжественной минуты. «Жених» вырисовывался четким силуэтом на золотистом фоне, несколько секунд молчал, протянул руку к ночной красавице и произнес певуче-мелодичным голосом:
В небе луна одна,
Но капли росы приютили
Тысячи маленьких лун…
Сабуро замолчал, склонил голову, придумывая окончание пятистишия. Сидящая рядом Онзоси вглядывалась в поэта, кусая губы в напряжении, комкала дорогой наряд. Я услышала тихий всхлип, и скосила глаза. Сбоку поэта пожирала влюбленными глазами О’Цуру. По лицу девушки катились слезы восхищения. Ей вторили ценители высокого искусства стихосложения. Прошли минуты, Сабуро плавно повернулся в сторону женской половины, вскинул руки в молитвенном жесте. Его лицо оказалось в тени, и на кого из присутствующих смотрело светило японской поэзии, не понятно. Зато наши лица, освещенные луной, были видны как на ладони и ему и всей мужской половине. Я замерла, понимая, что на меня могут смотреть все, в том числе император. Боясь вдохнуть, разглядывала силуэт «жениха», понимая, что там, в темноте за ним сидят первые люди империи. Сайсё Сабуро выдержав драматическую паузу, нужную для эффекта, выдохнул и закончил:
Лик Ясунари затмил
Мне красоту этой ночи.
Восхищенный вдох пронесся легким ветерком, гуляя среди женщин. О’Цуру, уже не стесняясь хлюпала носом, повторяя: «Божественно».
- Ваше слово, химегими Ясунари,- прогремел звук голоса императора, нарушая тишину.
Та, словно только этого ждала, тут же взорвалась трелями цикад и сверчков, вспомнивших о своей ночной работе. Я почувствовала, как в руки лег мягкий, почти невесомый, сверток с кимоно. Не наклоняясь, прикрыв губы веером, Онзоси шепнула:
- Идите же, химегими, и накиньте свадебное кимоно сайсё на плечи.
Я медленно поднялась, хотела уже воспротивиться свадьбе, но вспомнив угрозу императора, двинулась к помосту, на котором все еще стоял поэт, ожидая приговора. Ничего не говоря развернула наряд, заискрившийся в лунном свете, и накинула на плечи молодого кэрая. Пару мгновений молодой мужчина любовался светлым, как серебро, нарядом, поглаживая пальцами нежную как лепестки яблонь ткань, польщенно улыбаясь, и вдруг улыбка погасла, сайсё с мукой глянул на меня и растаял прямо в воздухе. Я ахнула, прижав кулачки к груди. Тихий, словно шелест листвы на ветру шепот раздался во тьме. Сайсё сочинил свое последнее танка.
В полуночный час надел я
Наряд из лунного света.
Больше не видеть мне солнца…
Теперь я навеки стал
Спутником бога ночи.
Резко вспыхнули разом, ослепляя, фонарики. Я на секунду зажмурилась, продолжая стоять на подиуме, где еще пару мгновений назад декламировал свои танка Сабуро. Перевела удивленный взгляд на Онзоси, подсунувшую мне странный наряд. Женщина сидела на том же месте, не шелохнувшись, словно фарфоровая кукла глядя в одну точку, пугая маскообразным лицом.
- Что ж, дочь моя химегими, я понадеялся на ваше благоразумие. Вы сделали свой выбор,- прогремело резкое со стороны императора.- Сегодня поутру моя третья дочь Ясунари станет женой первого бродяжки, что постучится в Рассветные ворота.
Дзиро
- Риса, где мы? Мы попали на небеса в чертоги самой богини света Аматэрасу?- разглядывая сверкающие в свете восходящего солнца ворота в три своих роста, удивлялся Дзиро.- Красота какая! Никогда ничего подобного не видел!
Он подошел поближе к солнечному диску, пришлось сощуриться, так ярко сияла позолота в лучах. Разглядывая свое отражение, немного искаженное выпуклой поверхностью, он скорчил пару рожиц и посмеялся над собственным кривым отражением. Пальцы погладили блестящее и гладкое покрытие. Неожиданно на диске распахнулись два голубых глаза, таких светлых, как небеса в весенние дни праздника Воздушных Карпов, оглядели замершего юношу и откуда-то сверху послышался голос:
- Это Рассветные ворота славного города Киото. Кто ты, путник?
Дзиро даже присел, лихорадочно соображая, что ответить. Путь из отцовской кладовой вывел его прямиком в столицу. Становится «женихом» жестокой дочери императора ему не хотелось, и решил молодой кэрай назваться простым паломником, следующим в храм поклониться богине Каннон.
- Я паломник Дзиро, идущим помолится святым местам,- низко поклонился Дзиро, подражая виденным им паломникам, что часто забредали на двор богатого князя, за подаянием.
Не успел он разогнуть спины, как золотой диск лопнул по средине, и ворота начали медленно расходиться в разные стороны. Дзиро немного отступил, вглядываясь в приоткрытую щель. Только ворота распахнулись настолько, что можно было пройти паре человек, как оттуда появилась дворцовая стража. Четверка мужчин в темной одежде, с саблями наголо. Молча встали по обеим сторонам парня, удивленно хлопающего глазами.
- Паломник Дзиро, вас ждет для беседы микадо. Вам придется пройти во дворец со стражниками,- подал голос один из них.
Ох, неужели меня узнали, и теперь я попаду на отбор к императорской дочке? Придется, наверно, прощаться с жизнью, как предрекала мачеха. Вот жалость, я же не пожил еще и ничегошеньки в этой жизни не видел!
Огорченный такими мыслями, Дзиро не смотрел по сторонам, не удивлялся широким мощенным улицам столицы, высоким каменным домам с опоясывающими галереями и открытыми террасами, засаженными хозяйками красивейшими цветами, остроконечными крышами, выкрашенными в красный цвет, с вызолоченными шпилями.
Кошка выпрыгнула из-за ближнего сугроба и мурлыкнула, покачав головой.
- Да брось, Риса. Ты и в кладовую не хотела заглядывать. А видишь, тут ничего опасного нет. Никто не знает, что мы здесь были. А завтра меня уже не будет в Эдо.
- Вот именно, Дзиро,- прогремело раскатистый рык, отразившийся эхом в снежных горах.- Как посмел ты нарушить приказ предка и войти в запретную кладовую?
Тут же картинка зимнего пейзажа схлопнулась, и тьма и духота накрыли запретное помещение. Ярко вспыхнули фонарики, освещая пустое пространство деревянной кладовой. Посмотрев на вход, Дзиро заметил мечущего молнии ярости отца, гадко улыбающуюся мачеху и слуг, столпившихся у них за спиной. Они мялись у входа в кладовую, благоразумно не решаясь переступить запретный порог.
- Я виноват, отец,- вздернув подбородок, привычно признался парень, ничуть не раскаявшись в содеянном.
- Именно,- согласился князь, поправляя кое-как впопыхах завязанный халат.- Ты будешь наказан, непослушный сын. Я берег тебя, как моего наследника, в память о твоей матери,- улыбка мачехи потухла, лицо перекосила гримаса,- но наглости твоей границ нет. Микадо проводит отбор женихов для младшей из дочерей. Ты отправляешься на отбор от провинции Эдо… Завтра же…
Гневно фыркнув, мужчина развернулся и вышел. За ним потянулась челядь, шепотом пересказывая друг другу подробности. Осталась одна фигурка в приметной богато вышитой накидке, с роскошными золотыми гребнями в волосах.
- Что вы хотели, матушка Кацуми-сан?- вежливо поинтересовался Дзиро, разглядывая замершую у выхода женщина, высоко в руке держащую горящий фонарь.
- Кицунэ тебе матушка, негодник,- прошипела женщина, отступая назад и посмеиваясь. Тень от фонаря неровно падала на лицо, искажая линии, казалось, сам подземный властитель Эмму говорит с Дзиро.- Ясунари, дочь императора, жестокая и злобная. Она уже извела десяток женихов. Тебя постигнет та же участь. Попрощайся с могилой матери. Больше ты ее не увидишь.
Женщина безумно захохотала, резко крутанулась, взметнув длинными полами халата, и выскочила из помещения, с фонарем унося последнюю искру света. Дзиро услышал, как дробно застучали дорогие деревянные гэта, удаляясь. Парень расстроенно выдохнул и опустился на пол, устроил подбородок на ладонях, упираясь локтями в колени, разглядывая прямоугольник света на полу, обрисованный лунным светом, проходящим через приоткрытую дверь.
- Что нам делать, Риса? Я и сам хотел побывать в столице. Я все взял с собой. И оружие, и припасы. Но я не хочу женихом на отбор к императорской дочке, пусть она будет прекраснее самой Ян Гуйфей.
Кошка понимающе мурлыкнула и потерлась о ноги господина. Парень улыбнулся ласке своей любимицы и потрепал ее между бархатных ушек. Он не заметил, как глаза кошки блеснули из-за раскрывающейся за спиной у парня картинки. Она ласково боднула в ладонь задумавшегося хозяина. Тот ожил и с удивлением уставился на горящие за спиной кровавым светом высокие алые ворота, с изображением слепящего золотом солнечного диска, символизирующего лик светлой богини. Кошка мурлыкнула и легко прыгнула к подножию ворот на узорную дорожную плитку. Лучи восходящего солнца, окрасили шерстку в розоватые нежные цвета. Завороженный зрелищем парнишка скоро поднялся, рассеяно глянул на приоткрытую дверь кладовой, куда заглядывала луна, и шагнул за любимицей в рассвет.
Прода от 16.03.2020, 13:48
Глава 5
Ясунари
На широкой галерее собралось почти все население императорского дворца. Солнце давно село, и ночные музыканты, притаившиеся в кустах, завели свои трели. На черном бархате небосклона мерцали первые звезды, слуги зажгли десятки фонариков, уютно осветив помещение и расположившихся в ожидании зрелища гостей. Разодетые в пестрые шелка женщины принесли цитры и сямисэны, и приятная мелодия сливалась с трелями сверчков, услаждая слух ценителей.
Стоящая за моей спиной О’Цуру уже привыкла, что я всем интересуюсь и мало что помню и шепотом перечисляла присутствующих. Пыталась запомнить, трудные имена путались в голове. Но я небезнадежна. Как ни странно дорогу к галерее нашла сама. Отделы памяти, отвечавшие за простейшие, заученные действия, наработанные прежней хозяйкой, сохранились. Готовясь к вечернему приему, я смогла сама надеть пяток нижних юбок из разноцветного шелка всех оттенков цвета утренней зари, белоснежную рубашку, вышитую жемчугом и золотыми нитями и выбрать к ним кимоно багряного цвета, расшитого павлинами, подол которого и концы широченных рукавов тянулись за мной по полу. Долго колебалась, выбирая широкий шелковый пояс. Не менее двух десятков вариантов лежало в огромных сундуках, намотанными на узорные палочки. О’Цуру косилась на бирюзовый, расшитый серебряной нитью. Его и выбрала. Она помогла мне нарисовать лицо, искусно наложив белила и насурьмив брови. Алый бантик рта я нарисовала сама.
Долго разглядывала свое новое, вполне миловидное лицо с фарфоровой кожей, не знавшей солнечного света, с вытянутыми к вискам влажно блестящими глазами, длинными опахалами ресниц и ровными дугами темных бровей, изящными скулами, крохотным, с булавочную головку, ртом. Любовалась, пока все не скрыл толстый слой грима. С прической провозились дольше всего. Мои густые черные волосы, спускающиеся ниже колен, О’Цуру натерла душистой водой, и они выровнялись, перестав топорщиться. Долго расчесывала щеткой, пока те не заблестели и, украсив золотыми гребнями и заколками, в сияющих самоцветах, оставила распущенными. С деревянными гэта проблем не возникло, пара тренировочных шагов и я могла вальс в них танцевать. Мышечная память – великая сила.
Сидя на возвышении, на парадной циновке, я рассеяно перебирала струны цитры, кивала женщинам, которых О’Цуру определила как мою среднюю сестру и племянниц, старшая не вышла, сказавшись больной. Наигрывая незатейливую мелодию, бросала украдкой взгляды на противоположную мужскую сторону. Там расположились знатные вельможи, проживающие во дворце. Но самое высокое место, которое занимал император, пустовало. Все ждали его прихода и восхода луны, чтобы начать испытание.
Среди богато одетых мужчин, развалившихся на узорных подушках и потягивающих вино, я выделила молодого брюнета. Если бы он не носил темные одежды и не сидел на мужской стороне, я бы приняла его за девушку. Тонкие черты лица, печальный взгляд темных глаз, губы шепчущие что-то неразборчивое. О’Цуру с едва сдерживаемым восторгом поведала мне, что это он – мой жених, сайсё Сабуро из Ямато.
Мысленно вздохнула, представляя это изнеженное существо рядом. Издалека перепутать легче легкого. Правду сказать мы различались-то цветом кимоно и прическами. Да еще гладкое лицо Сабуро не грешило тонной грима.
В бытность свою Наташей всегда обращала внимание на высоких, широкоплечих парней, за которыми, как в переносном смысле, так и в прямом, можно укрыться как за каменной стеной. Изнеженного красавчика Сабуро первым же порывом ветра унесет.
По рядам прошелестел шепот предупреждения, что приближается микадо. Расслабленности как не бывало. Казалось, даже цикады перестали петь из почтения к императору. Все, в том числе я, рухнули ниц. Император устроился на отведенном ему месте, позволяя придворным занять свои места. Я неудобно поджала ноги и отложила в сторону цитру. Струны обиженно звякнули. Подняла взгляд и замерла, на меня в упор смотрел император. Взгляд выражал то же злое раздражение, что утром при личном посещении.
Что такого могла натворить эта девчонка, что его так злит? Может кто-то наушничает, настраивает его против Ясунари? Не Онзоси ли? Кстати, где она?
- Я не знаю, Ясунари-сан,- шепотом ответила на мой вопрос перепуганная служанка, пристроившаяся за спиной, протягивая мне веер.- Онзоси-сан, молочная сестра микадо. У нее власть над всей женской половиной. К ней прислушиваются даже ваши сестры.
Девушка замолчала, я проследила ее взгляд и заметила, что из двери показалась Онзоси. Она низко поклонилась императору, на секунду задержала взгляд на Сабуро и поплыла в мою сторону. Устроившись рядом со мной, сделала знак О’Цуру исчезнуть, секунду наблюдала, как я перебираю струны и шепнула:
- Ты не забыла, химегими, об обычае? Все приготовила?
- Каком обычае?- я вскинула на женщину удивленный взгляд.
Неужели дотошная О’Цуру что-то забыла?
- Победителя положено одаривать по-королевски. Дорогими шелковыми одеждами, что шьются самому императору,- она вытащила из складок верхнего платья сверток серебристо-жемчужной ткани.- Вижу, О’Цуру тебе не напомнила. Хорошо я не забыла. Это брачное кимоно императора. Подарок для победителя.
- Уверены в его победе, Онзоси-сан, и кимоно припасли?- я недоверчиво сощурилась на женщину, которая чем дальше, тем больше мне не нравилась.
- Вы же слышали, химегими, равных сайсё в стихосложении нет,- она обнажила в оскале вычерненные зубы.
Я уже собиралась ответить, как неожиданно разом погасли все фонарики, разговоры тут же стихли, все присутствующие, затаив дыхание, следили за восходящей луной, ярко-лимонным диском медленно вкатывающейся на небосвод. Я тоже замерла, но не от восхищения, а разглядывала ночную красавицу. Идеальная окружность, сияющий бледным золотом свет абсолютно чистой поверхности. Тех характерных пятен, известных любому землянину не было. Спутник не был луной, а планета, где я очутилась в чужом теле, не была Землей. До этого момента у меня оставалась призрачная надежда. Сейчас разбилась и она. В шоке от открытия, я не заметила, как на возвышение поднялась тонкая фигурка претендента. Стояла оглушительная тишина, ни ветер, ни ночные музыканты не нарушали величия торжественной минуты. «Жених» вырисовывался четким силуэтом на золотистом фоне, несколько секунд молчал, протянул руку к ночной красавице и произнес певуче-мелодичным голосом:
В небе луна одна,
Но капли росы приютили
Тысячи маленьких лун…
Сабуро замолчал, склонил голову, придумывая окончание пятистишия. Сидящая рядом Онзоси вглядывалась в поэта, кусая губы в напряжении, комкала дорогой наряд. Я услышала тихий всхлип, и скосила глаза. Сбоку поэта пожирала влюбленными глазами О’Цуру. По лицу девушки катились слезы восхищения. Ей вторили ценители высокого искусства стихосложения. Прошли минуты, Сабуро плавно повернулся в сторону женской половины, вскинул руки в молитвенном жесте. Его лицо оказалось в тени, и на кого из присутствующих смотрело светило японской поэзии, не понятно. Зато наши лица, освещенные луной, были видны как на ладони и ему и всей мужской половине. Я замерла, понимая, что на меня могут смотреть все, в том числе император. Боясь вдохнуть, разглядывала силуэт «жениха», понимая, что там, в темноте за ним сидят первые люди империи. Сайсё Сабуро выдержав драматическую паузу, нужную для эффекта, выдохнул и закончил:
Лик Ясунари затмил
Мне красоту этой ночи.
Восхищенный вдох пронесся легким ветерком, гуляя среди женщин. О’Цуру, уже не стесняясь хлюпала носом, повторяя: «Божественно».
- Ваше слово, химегими Ясунари,- прогремел звук голоса императора, нарушая тишину.
Та, словно только этого ждала, тут же взорвалась трелями цикад и сверчков, вспомнивших о своей ночной работе. Я почувствовала, как в руки лег мягкий, почти невесомый, сверток с кимоно. Не наклоняясь, прикрыв губы веером, Онзоси шепнула:
- Идите же, химегими, и накиньте свадебное кимоно сайсё на плечи.
Я медленно поднялась, хотела уже воспротивиться свадьбе, но вспомнив угрозу императора, двинулась к помосту, на котором все еще стоял поэт, ожидая приговора. Ничего не говоря развернула наряд, заискрившийся в лунном свете, и накинула на плечи молодого кэрая. Пару мгновений молодой мужчина любовался светлым, как серебро, нарядом, поглаживая пальцами нежную как лепестки яблонь ткань, польщенно улыбаясь, и вдруг улыбка погасла, сайсё с мукой глянул на меня и растаял прямо в воздухе. Я ахнула, прижав кулачки к груди. Тихий, словно шелест листвы на ветру шепот раздался во тьме. Сайсё сочинил свое последнее танка.
В полуночный час надел я
Наряд из лунного света.
Больше не видеть мне солнца…
Теперь я навеки стал
Спутником бога ночи.
Резко вспыхнули разом, ослепляя, фонарики. Я на секунду зажмурилась, продолжая стоять на подиуме, где еще пару мгновений назад декламировал свои танка Сабуро. Перевела удивленный взгляд на Онзоси, подсунувшую мне странный наряд. Женщина сидела на том же месте, не шелохнувшись, словно фарфоровая кукла глядя в одну точку, пугая маскообразным лицом.
- Что ж, дочь моя химегими, я понадеялся на ваше благоразумие. Вы сделали свой выбор,- прогремело резкое со стороны императора.- Сегодня поутру моя третья дочь Ясунари станет женой первого бродяжки, что постучится в Рассветные ворота.
Прода от 16.03.2020, 14:01
Глава 6
Дзиро
- Риса, где мы? Мы попали на небеса в чертоги самой богини света Аматэрасу?- разглядывая сверкающие в свете восходящего солнца ворота в три своих роста, удивлялся Дзиро.- Красота какая! Никогда ничего подобного не видел!
Он подошел поближе к солнечному диску, пришлось сощуриться, так ярко сияла позолота в лучах. Разглядывая свое отражение, немного искаженное выпуклой поверхностью, он скорчил пару рожиц и посмеялся над собственным кривым отражением. Пальцы погладили блестящее и гладкое покрытие. Неожиданно на диске распахнулись два голубых глаза, таких светлых, как небеса в весенние дни праздника Воздушных Карпов, оглядели замершего юношу и откуда-то сверху послышался голос:
- Это Рассветные ворота славного города Киото. Кто ты, путник?
Дзиро даже присел, лихорадочно соображая, что ответить. Путь из отцовской кладовой вывел его прямиком в столицу. Становится «женихом» жестокой дочери императора ему не хотелось, и решил молодой кэрай назваться простым паломником, следующим в храм поклониться богине Каннон.
- Я паломник Дзиро, идущим помолится святым местам,- низко поклонился Дзиро, подражая виденным им паломникам, что часто забредали на двор богатого князя, за подаянием.
Не успел он разогнуть спины, как золотой диск лопнул по средине, и ворота начали медленно расходиться в разные стороны. Дзиро немного отступил, вглядываясь в приоткрытую щель. Только ворота распахнулись настолько, что можно было пройти паре человек, как оттуда появилась дворцовая стража. Четверка мужчин в темной одежде, с саблями наголо. Молча встали по обеим сторонам парня, удивленно хлопающего глазами.
- Паломник Дзиро, вас ждет для беседы микадо. Вам придется пройти во дворец со стражниками,- подал голос один из них.
Ох, неужели меня узнали, и теперь я попаду на отбор к императорской дочке? Придется, наверно, прощаться с жизнью, как предрекала мачеха. Вот жалость, я же не пожил еще и ничегошеньки в этой жизни не видел!
Огорченный такими мыслями, Дзиро не смотрел по сторонам, не удивлялся широким мощенным улицам столицы, высоким каменным домам с опоясывающими галереями и открытыми террасами, засаженными хозяйками красивейшими цветами, остроконечными крышами, выкрашенными в красный цвет, с вызолоченными шпилями.
