- А чего? Водить я умею. Права есть. Прокатимся с ней, поболтаем, посмеемся. Отдохну с Верой от кастрюль несколько часов. – Я уставилась в окно, невидяще разглядывая соседский палисадник. – Сто лет не ела чужой стряпни. Все сама и сама.
Хочется, чтобы и для меня кто-то постарался.
Этого не сказала вслух. Вышло бы похожим на обвинение.
Мы оба замолчали. Стоя спиной к Леше, покусывала губы, грея пальцы о горячий бок кружки. Слышался тихий стук ложки о фаянс тарелки. Я ждала чего-то от Алексея. Понимала, что сама себя загнала на кухню, приучила их к себе такой, безотказной. Но разве я делала что-то плохое. Ладно бы люди становились плохими, когда с ними поступают плохо. Но становиться хуже, когда я тобой поступают слишком хорошо...! Слов нет. Если еще и «хорошо» дозировать, боясь переборщить – чокнуться можно.
- Ты в рульку перца поменьше клади. У меня желудок чего-то… - вместо спасибо произнес Алексей. Он поднялся, оставив грязные тарелки на столе. – Я вздремну пару часов. Потом в аэропорт за Верой.
- Сама доберется, - тихо, но твердо повторила я, упрямясь. - В семь вечера не так поздно. Еще автобусы ходят.
Алексей шумно выдохнул. Широкие ладони легли мне на плечи. Подавила желание стряхнуть их и отступить в сторону. Хотелось закатить ему скандал за них всех: моих мужиков, живущих не оглядываясь на меня.
- Люд, мы виноваты, я виноват. – Губы коснулись затылка. Вдохнули запах. Ладони осторожно сжали и погладили плечи. – Надо с ней по-человечески. Принять и все такое…
Какое это «все такое»? О чем он вообще говорит?
- По-человечески тебе не стоило отвечать на ее звонок. А переадресовать мне. Я бы с ней решала.
- Я же вижу, ты устала. Тебе и так досталось…
Скосив глаза на уставленный грязной посудой стол, я невесело усмехнулась. Помыть минутное дело, но я уже встала на принцип.
- А, так ты меня пожалел, значит. Освободил от общения с разбитной сватьей Верой, - насмешливо фыркнула я, разворачиваясь к нему.
Скандал назревал, готовый обрушиться на голову благоверного. Леша нехорошо сощурился и подобрался, понимая, что поспать ему не удастся. Точно не сейчас. Мы оба ждали, кто начнет первым. Язык жгли слова о его бывшей и дочери, без конца лезущих в нашу жизнь. Звонок телефона прозвучал громом с ясного неба. Эго телефон, на котором высветилось «Сватья Вера». Он метнул взгляд в сторону надрывающегося девайса, но я успела раньше. Схватила и все так же глядя ему в глаза, нажала прием. Лицо его потемнело, но он не дернулся мне помешать.
- Лешик, я уже прошла регистрацию, - мило ворковала сватья с той стороны. Меня перекосило от отвращения и гадливости. - Рейс…
- Это Людмила, - прервала излияния женщины. – Мы в больнице сейчас. Алина в реанимации. Попала в аварию. Тяжелые роды. Впала в кому. Вторые сутки уже. Приезжай сразу туда.
- Как в кому? Какая авария? О чем ты? Все же хорошо было, - пролепетала ошарашенная женщина.
- А ты бы мне позвонила, а не с Лешиком любезничала, сватьюшка, - не удержалась от шпильки. - Лешик не справился с управлением, машину занесло. У него ни одной царапины, а Алинка вот… Поговори сама с ним. Он подробности расскажет.
- Какие подробности?! Моя девочка в коме! Я вам доверила ребенка, а вы… Говорила я ей не связываться с…. Да я его и тебя засужу….
Вера орала, надрывалась, призывая все кары на голову Алексея. Разгон у нее от милой кошечки до истеричной психопатки оказался в пару секунд. Неожиданно для мужчины, привыкшего к нежному мурлыканью.
Я сунула телефон, из которого, набирая обороты, неслись маты и угрозы, в руки Алексея. Услышав площадную ругань, муж сморщился и отвернулся, бросив на меня злобный взгляд.
Коварная – да. Подставила тебя – разумеется.
- Зачем соврала ей? Таким не шутят, - упрекнул Алексей, продолжая сверлить меня злым взглядом. – Чего ты добиваешься, Люд?
- Вот такая я хреновая шутница, - скривила губы, не хуже его понимая, о чем можно и нельзя шутить. Но ему нужен был урок и он его получил. Повелся на «кудри белые, крашенные под косынкою». – Приедет сватья, разберется во всем и извинится перед тобой. Что тут такого? Вспылила. Бывает. Женские эмоции.
Я показала ему истинное лицо Веры, которое она удачно прятала все это время. Показала причину, по которой эта женщина все еще оставалась одна. Мягко стелет – жестко спать. Любишь медок – люби холодок... и тому подобное.
Злясь, он сжал телефон, отключая вызов, и крики резко смолкли. Нахмурился, что-то для себя решая. Не сводил потемневшего взгляда, точно ждал, что я еще выкину. И я ждала, боясь повторения, как с Герой. Муж, который столько лет был каменной стеной, вдруг стал ненадежным. Начал обвинять там, где должен защищать. Обида, как много лет тому назад, когда ушел Гера, сжала сердце.
Захару и Сережке я еще прощала, списывая на молодость и глупость. То Леше спуску давать не стану. И лучше ему не испытывать мое терпение. Сватья Вера тяжелее мужского органа ничего в руках не держала, и рожала через кесарево, не захотела сама, дочка Алинка ее по имени звала, а собственную бабку – мамой, та же Вита, что не в состоянии сама устроить свое счастье, вот из зависти и рушит чужое. У Леши ума не хватает это понять. Но у меня хватает. Сережку я растила без отца, и вырастила… на свою голову. С Захаром так не будет.
И Верка-то тоже самооценку себе поднимает, доказывая, что она лучше меня. Алина как-то обмолвилась, что ее мать в гости не зовут, подруг нет. Конечно, если она каждому женатому мужику всеми способами доказывает, что лучше, чем его жена. С женатыми просто. Ты неженатого и успешного на себе жени. Я буду выглядеть куда лучше Веры, если выкрою пару деньков для себя. Да где их взять...
- Воспитывать меня решила – так поздно… учителка, - медленно проговорил он, специально коверкая слово. – Или очередной всплеск ревности? Так я уже говорил, что ничего у нас с ней нет.
- Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, - кроме тех, кто нужней…
Пела, отвернувшись к столу, сгребая в кучу тарелки, надеясь, что до Леши дойдет, почему я сделала так. У меня два сына далеко не ангелы. То один учудит, то второй. Еще и Лешу с его «бесом в ребро» моя психика не выдержит. Брак держится на терпении. Насколько его хватит, если постоянно испытывать?
Когда оглянулась, Леша уже ушел. Я же опустилась на стул, спрятала лицо в ладонях. В форточку ворвался порыв ветра, запарусила шторка. Запахло осенней свежестью и прохладой.
- Мам, где девочка? – послышался неуверенный голосок за спиной.
В проеме дверей переминался младший сын. Губы и пальцы испачканы синим – учил уроки. В руках пластмассовая машинка.
- Какая девочка, сынок? – не сразу сообразила, о чем речь.
- Маленькая. Папа сказал, вы за Сережкиной девочкой поехали. – Захар переступил с одной ноги на другую. – Мы ей коляску поедем покупать. Так папа сказал. Еще сказал, что я теперь большой. Я теперь дядя.
В голосе сына удивление и гордость, что он сровнялся с отцом и братом, неожиданно стал дядей.
- Дядя, - эхом повторила за ним.
- Я хочу придумать ей имя, - он неуверенно прошел и сел рядом со мной, чуть потеснив на стуле. – Сам хочу назвать, можно? Я уже имя придумал.
- И какое же?
Погладила его по вихрастой голове, понимая, что он еще совсем ребенок. Захарка прижался, крутя в ладонях любимую игрушку. Сопел, решаясь на ответ. Я продолжала перебирать коротко стриженные, жесткие как у отца волосы.
- Алина, - вдруг выдал он.
- Почему Алина? Маму ее зовут Алина.
Похожими именами нельзя называть. Ангел Хранитель будет один на двоих и к одной из них может не успеть.
Моя рука замерла. В словах сына мне привиделся недобрый знак.
- Да я пошутил, мам! Напугалась? – он захихикал.- Как мою любимую машинку - Лада. Красивое имя, правда? В садике у нас была воспитательница Лада Петровна, помнишь? Красивая такая.
Я кивнула, вспомнив молоденькую Владу Петровну, которую сами дети переименовали в Ладу.
- Сереже понравится имя?
Вопрос застал в расплох. Захар не ждал ответа, переключившись на другое, катая автомобильчик по коленке. А я молчала, не зная, что ответить. Вспомнилось крохотное тельце новорожденной, одиноко лежащее в большой палате. Сердце кольнуло нехорошее предчувствие.
Сергей
Прохладная вода ручейками сбегала по позвоночнику, смывая асбестовую пыль, стекая на поддон мутными потоками. Я зажмурился, подставляя упругим струям лицо. Замер, кайфуя. Воду я любил. Полюбил с того момента, как мы с мамой переехали в Ейск.
Вот бы и в жизни так. Найти такое средство, которое все неправильное, все ошибки, все, за что стыдно перед самим собой смоет как вода грязь. И станет легко и просто дышать, точно ты заново родился и начинаешь жизнь с чистого листа. Без грызущей совести и этой тяжести на душе. От которой хочется выть или напиться.
Перед глазами появилось бледное, без кровинки лицо Алины с огромным синяком на виске. Маленькая, хрупкая среди этих трубок и приборов. Она так и не пришла в себя. Не хотела просыпаться, не хотела возвращаться к нам… ко мне.
Тяжелое настоящее, дав отдыха всего пару минут, снова придавило своей неотвратимостью. Резко выдохнув, я выключил душ и вышел. Обтираясь полотенцем, подошел к своему ящику с одеждой.
- Привет, Серег. Как водичка? – послышался в стороне голос, заглушаемый шуршанием пакета.
Мишка Огарков, оператор соседней линии. Сегодня мы с ним задержались позже всех, дорабатывая норму. Наглотались асбестовой пыли, от которой плохо помогают выданные респираторы. Мишка хоть мой ровесник, но заматерел. Широкий в плечах, шея бычья, ручищи сильные – гвозди на спор гнул. Никогда Миха не качался, железо по фитнес центрам не тягал. Сам по себе такой. Говорил, предки с Урала откуда-то. А там другие не выживают.
- Нормально, Мишань. – Я глянул на вечного балагура и весельчака, сейчас сосредоточенно собирающего вещи в сумку. Припомнил, что сегодня за обедом не слышал его шуточек и анекдотов. – Ты чего такой сумной сегодня?
- Да так, - махнул рукой парень, не вдаваясь в подробности.
- Чего так? Аня новенькая лаборантка что ли?
Я знал, как и все в нашей смене, что Миха влюблен в новенькую Аню из лаборатории. Яркую брюнетку с роскошной грудью четвертого размера и владелицу серебристой «мазды». Но девушка уже побывала замужем, имела ребенка и искала серьезных отношений, нацелившись сначала на женатого юриста, потом на зав. производства Женю Аверичева и, если выгорит, директора Николая Ивановича, дважды разведенного. Но чьи доходы и не сравнить с Мишкиными и моими. Короче, паучиха расставляла сети на мужиков, набивала себе цену, которую сама с трудом тянула. Красивая и молодая. Но красивых и молодых сейчас хватает. Еще кое-что нужно, чтобы нравиться больше, чем на одну ночь, чего у нее не было. Когда женат на правильной девочке, отсутствие этой «правильности» особенно заметно в других. Это не только не пьет, не курит, с подружками не шатается по барам. Это отношение к мужчине. Они смотрят оценивающе, сколько и чего с тебя взять можно. Правильные смотрят с любовью. Им пофиг, что там у тебя. Главное какой ты. Так моя мать смотрела на отца.
- Нет, Серег. Там глухо. Отступился я, когда увидел, как к ней в машину сел наш юрист.
Я припомнил одетого в дорогой костюм с кожаным кейсом хлыща, глядящего через очки на всех вокруг, как на людей второго сорта.
- Так может там нет ничего такого, - предположил я, поймав себя на том, что лезу в чужую жизнь. – Мало ли чего подвезла. У него могла машина заглохнуть, а она подбросила.
Говорил и сам себе не верил. Понимал, что хваткая Анечка ничего просто так не делает. Что там именно роман с женатым юристом. Раньше мне такое и в голову не пришло бы – своей жизнью жил. Но хорошо жить своей, когда в ней все безоблачно. А сейчас проще не думать, если исправить нельзя. Проще забивать голову чужими бедами, отвлекаться на чужие проблемы.
Из окон задувало. Кожа тут же покрылась мурашками. Отопление еще не включали и вряд ли включат до настоящих морозов – кто-то списал горючку, а деньги положил в свой карман.
Я торопливо растерся до красноты полотенцем и быстро натягивал трусы и джинсы, торопясь облачиться в одежду и скорее согреться.
- Да без разницы. Переживу. Я и забыл уже. Первый раз что ли, - махнул он рукой глядя в сторону. Было заметно, что не забыл. И парня задело, что ему предпочли другого. – Мать переживает за брательника.
В голове всплыло имя Славка и улыбающаяся рожа здоровяка, похожего на Мишку как две капли воды, но моложе.
- А что с ним? Он же вроде служит еще?
Я напряг память, пытаясь вспомнить биографию, но кроме фотографий с проводов в армию младшего брата, которыми он хвастался, ничего не всплывало.
- Отслужил давно и вернулся. Доучился в экономическом и работает сейчас на частника водителем. По специальности не берут – опыта мало. – Мишка грузно осел телом на лавку, где стояла его туго набитая сумка. – Деньги невеликие, а хочется…
Мишка оборвал разговор. Достал маленький термос. Ноздри дразнил запах кофе. Налил исходящей ароматным парком глянцево-черной жидкости и отхлебнул, согреваясь.
- Влез что ли куда?
- Пока не влез, но мать…- он осекся, снова делая большой глоток, - у нее радар на неприятности. Короче, познакомился он с одной… ну вроде Аньки-лаборантки. Тоже разведенка с ребенком. Мужик все оставил, когда уходил. Девка из семьи многодетной. Отца нет ни у нее, ни у ее младших братишек-сестренок. Слаще морковки ничего в жизни не видела. Залетела в пятнадцать и вышла замуж. Ни дня не работала. С мужиком распробовала, что такое деньги. И теперь лохов стрижет. Таких, как мой Славка.
Понятно, Славка младший, любимый, мать для него жену хотела. Вот старшего и накручивает, чтобы Славку на путь истинный вернул. Моя тоже не обрадовалась, когда я ей сообщил, что из армии не один возвращаюсь, а с женой. Но молча приняла и слова плохого не сказала. Со свадьбой помогла. Познакомившись с Алиной ближе, даже нахваливать стала невестку и мне, и родне.
- Чего у Славки взять-то? Машину его старую, компьтер, что он до армии купил или айфон восьмой? - я не понимал причин истерики Мишки.
Какая угроза от бабы мужику, с которого взять нечего.
- Нет уже компьютера – ей отнес. И машина… подбивает его продать и купить другую. Только мать знает, что денег у него нет на другую.
- Кредит возьмет,- я все еще не понимал, чего переполошилась семья Барановых. Подумаешь пигалица двадцатилетняя. Тоже нашли матерую аферистку в дурочке, что школу не закончила – родила.
- Взял уже, только на что – не сказал ни мне, ни матери. – Миша вертел в своих больших мозолистых руках металлическую крышку от термоса. – Ничего он не купит. И эти деньги ей отдаст… С матерью поругался. Она у него спрашивала, почему с твоей машиной у нее фото куча, а с тобой нет ни одного? Ей ты нужен или машина? Она плачет, переживает, ей этого дурня жалко – облапошат. А ей нельзя – сердечница. Мы с Братом еще в школе нервы ей потрепали – дураки были… а Славка так и остался.
Соцсети эти еще с кучей фотографий. Мать Мишкина права насчет фото. Фотография в соцсетях – это не тоже самое, что на паспорт.
Хочется, чтобы и для меня кто-то постарался.
Этого не сказала вслух. Вышло бы похожим на обвинение.
Мы оба замолчали. Стоя спиной к Леше, покусывала губы, грея пальцы о горячий бок кружки. Слышался тихий стук ложки о фаянс тарелки. Я ждала чего-то от Алексея. Понимала, что сама себя загнала на кухню, приучила их к себе такой, безотказной. Но разве я делала что-то плохое. Ладно бы люди становились плохими, когда с ними поступают плохо. Но становиться хуже, когда я тобой поступают слишком хорошо...! Слов нет. Если еще и «хорошо» дозировать, боясь переборщить – чокнуться можно.
- Ты в рульку перца поменьше клади. У меня желудок чего-то… - вместо спасибо произнес Алексей. Он поднялся, оставив грязные тарелки на столе. – Я вздремну пару часов. Потом в аэропорт за Верой.
- Сама доберется, - тихо, но твердо повторила я, упрямясь. - В семь вечера не так поздно. Еще автобусы ходят.
Алексей шумно выдохнул. Широкие ладони легли мне на плечи. Подавила желание стряхнуть их и отступить в сторону. Хотелось закатить ему скандал за них всех: моих мужиков, живущих не оглядываясь на меня.
- Люд, мы виноваты, я виноват. – Губы коснулись затылка. Вдохнули запах. Ладони осторожно сжали и погладили плечи. – Надо с ней по-человечески. Принять и все такое…
Какое это «все такое»? О чем он вообще говорит?
- По-человечески тебе не стоило отвечать на ее звонок. А переадресовать мне. Я бы с ней решала.
- Я же вижу, ты устала. Тебе и так досталось…
Скосив глаза на уставленный грязной посудой стол, я невесело усмехнулась. Помыть минутное дело, но я уже встала на принцип.
- А, так ты меня пожалел, значит. Освободил от общения с разбитной сватьей Верой, - насмешливо фыркнула я, разворачиваясь к нему.
Скандал назревал, готовый обрушиться на голову благоверного. Леша нехорошо сощурился и подобрался, понимая, что поспать ему не удастся. Точно не сейчас. Мы оба ждали, кто начнет первым. Язык жгли слова о его бывшей и дочери, без конца лезущих в нашу жизнь. Звонок телефона прозвучал громом с ясного неба. Эго телефон, на котором высветилось «Сватья Вера». Он метнул взгляд в сторону надрывающегося девайса, но я успела раньше. Схватила и все так же глядя ему в глаза, нажала прием. Лицо его потемнело, но он не дернулся мне помешать.
- Лешик, я уже прошла регистрацию, - мило ворковала сватья с той стороны. Меня перекосило от отвращения и гадливости. - Рейс…
- Это Людмила, - прервала излияния женщины. – Мы в больнице сейчас. Алина в реанимации. Попала в аварию. Тяжелые роды. Впала в кому. Вторые сутки уже. Приезжай сразу туда.
- Как в кому? Какая авария? О чем ты? Все же хорошо было, - пролепетала ошарашенная женщина.
- А ты бы мне позвонила, а не с Лешиком любезничала, сватьюшка, - не удержалась от шпильки. - Лешик не справился с управлением, машину занесло. У него ни одной царапины, а Алинка вот… Поговори сама с ним. Он подробности расскажет.
- Какие подробности?! Моя девочка в коме! Я вам доверила ребенка, а вы… Говорила я ей не связываться с…. Да я его и тебя засужу….
Вера орала, надрывалась, призывая все кары на голову Алексея. Разгон у нее от милой кошечки до истеричной психопатки оказался в пару секунд. Неожиданно для мужчины, привыкшего к нежному мурлыканью.
Я сунула телефон, из которого, набирая обороты, неслись маты и угрозы, в руки Алексея. Услышав площадную ругань, муж сморщился и отвернулся, бросив на меня злобный взгляд.
Коварная – да. Подставила тебя – разумеется.
- Зачем соврала ей? Таким не шутят, - упрекнул Алексей, продолжая сверлить меня злым взглядом. – Чего ты добиваешься, Люд?
- Вот такая я хреновая шутница, - скривила губы, не хуже его понимая, о чем можно и нельзя шутить. Но ему нужен был урок и он его получил. Повелся на «кудри белые, крашенные под косынкою». – Приедет сватья, разберется во всем и извинится перед тобой. Что тут такого? Вспылила. Бывает. Женские эмоции.
Я показала ему истинное лицо Веры, которое она удачно прятала все это время. Показала причину, по которой эта женщина все еще оставалась одна. Мягко стелет – жестко спать. Любишь медок – люби холодок... и тому подобное.
Злясь, он сжал телефон, отключая вызов, и крики резко смолкли. Нахмурился, что-то для себя решая. Не сводил потемневшего взгляда, точно ждал, что я еще выкину. И я ждала, боясь повторения, как с Герой. Муж, который столько лет был каменной стеной, вдруг стал ненадежным. Начал обвинять там, где должен защищать. Обида, как много лет тому назад, когда ушел Гера, сжала сердце.
Захару и Сережке я еще прощала, списывая на молодость и глупость. То Леше спуску давать не стану. И лучше ему не испытывать мое терпение. Сватья Вера тяжелее мужского органа ничего в руках не держала, и рожала через кесарево, не захотела сама, дочка Алинка ее по имени звала, а собственную бабку – мамой, та же Вита, что не в состоянии сама устроить свое счастье, вот из зависти и рушит чужое. У Леши ума не хватает это понять. Но у меня хватает. Сережку я растила без отца, и вырастила… на свою голову. С Захаром так не будет.
И Верка-то тоже самооценку себе поднимает, доказывая, что она лучше меня. Алина как-то обмолвилась, что ее мать в гости не зовут, подруг нет. Конечно, если она каждому женатому мужику всеми способами доказывает, что лучше, чем его жена. С женатыми просто. Ты неженатого и успешного на себе жени. Я буду выглядеть куда лучше Веры, если выкрою пару деньков для себя. Да где их взять...
- Воспитывать меня решила – так поздно… учителка, - медленно проговорил он, специально коверкая слово. – Или очередной всплеск ревности? Так я уже говорил, что ничего у нас с ней нет.
- Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, - кроме тех, кто нужней…
Пела, отвернувшись к столу, сгребая в кучу тарелки, надеясь, что до Леши дойдет, почему я сделала так. У меня два сына далеко не ангелы. То один учудит, то второй. Еще и Лешу с его «бесом в ребро» моя психика не выдержит. Брак держится на терпении. Насколько его хватит, если постоянно испытывать?
Когда оглянулась, Леша уже ушел. Я же опустилась на стул, спрятала лицо в ладонях. В форточку ворвался порыв ветра, запарусила шторка. Запахло осенней свежестью и прохладой.
- Мам, где девочка? – послышался неуверенный голосок за спиной.
В проеме дверей переминался младший сын. Губы и пальцы испачканы синим – учил уроки. В руках пластмассовая машинка.
- Какая девочка, сынок? – не сразу сообразила, о чем речь.
- Маленькая. Папа сказал, вы за Сережкиной девочкой поехали. – Захар переступил с одной ноги на другую. – Мы ей коляску поедем покупать. Так папа сказал. Еще сказал, что я теперь большой. Я теперь дядя.
В голосе сына удивление и гордость, что он сровнялся с отцом и братом, неожиданно стал дядей.
- Дядя, - эхом повторила за ним.
- Я хочу придумать ей имя, - он неуверенно прошел и сел рядом со мной, чуть потеснив на стуле. – Сам хочу назвать, можно? Я уже имя придумал.
- И какое же?
Погладила его по вихрастой голове, понимая, что он еще совсем ребенок. Захарка прижался, крутя в ладонях любимую игрушку. Сопел, решаясь на ответ. Я продолжала перебирать коротко стриженные, жесткие как у отца волосы.
- Алина, - вдруг выдал он.
- Почему Алина? Маму ее зовут Алина.
Похожими именами нельзя называть. Ангел Хранитель будет один на двоих и к одной из них может не успеть.
Моя рука замерла. В словах сына мне привиделся недобрый знак.
- Да я пошутил, мам! Напугалась? – он захихикал.- Как мою любимую машинку - Лада. Красивое имя, правда? В садике у нас была воспитательница Лада Петровна, помнишь? Красивая такая.
Я кивнула, вспомнив молоденькую Владу Петровну, которую сами дети переименовали в Ладу.
- Сереже понравится имя?
Вопрос застал в расплох. Захар не ждал ответа, переключившись на другое, катая автомобильчик по коленке. А я молчала, не зная, что ответить. Вспомнилось крохотное тельце новорожденной, одиноко лежащее в большой палате. Сердце кольнуло нехорошее предчувствие.
Глава 8
Сергей
Прохладная вода ручейками сбегала по позвоночнику, смывая асбестовую пыль, стекая на поддон мутными потоками. Я зажмурился, подставляя упругим струям лицо. Замер, кайфуя. Воду я любил. Полюбил с того момента, как мы с мамой переехали в Ейск.
Вот бы и в жизни так. Найти такое средство, которое все неправильное, все ошибки, все, за что стыдно перед самим собой смоет как вода грязь. И станет легко и просто дышать, точно ты заново родился и начинаешь жизнь с чистого листа. Без грызущей совести и этой тяжести на душе. От которой хочется выть или напиться.
Перед глазами появилось бледное, без кровинки лицо Алины с огромным синяком на виске. Маленькая, хрупкая среди этих трубок и приборов. Она так и не пришла в себя. Не хотела просыпаться, не хотела возвращаться к нам… ко мне.
Тяжелое настоящее, дав отдыха всего пару минут, снова придавило своей неотвратимостью. Резко выдохнув, я выключил душ и вышел. Обтираясь полотенцем, подошел к своему ящику с одеждой.
- Привет, Серег. Как водичка? – послышался в стороне голос, заглушаемый шуршанием пакета.
Мишка Огарков, оператор соседней линии. Сегодня мы с ним задержались позже всех, дорабатывая норму. Наглотались асбестовой пыли, от которой плохо помогают выданные респираторы. Мишка хоть мой ровесник, но заматерел. Широкий в плечах, шея бычья, ручищи сильные – гвозди на спор гнул. Никогда Миха не качался, железо по фитнес центрам не тягал. Сам по себе такой. Говорил, предки с Урала откуда-то. А там другие не выживают.
- Нормально, Мишань. – Я глянул на вечного балагура и весельчака, сейчас сосредоточенно собирающего вещи в сумку. Припомнил, что сегодня за обедом не слышал его шуточек и анекдотов. – Ты чего такой сумной сегодня?
- Да так, - махнул рукой парень, не вдаваясь в подробности.
- Чего так? Аня новенькая лаборантка что ли?
Я знал, как и все в нашей смене, что Миха влюблен в новенькую Аню из лаборатории. Яркую брюнетку с роскошной грудью четвертого размера и владелицу серебристой «мазды». Но девушка уже побывала замужем, имела ребенка и искала серьезных отношений, нацелившись сначала на женатого юриста, потом на зав. производства Женю Аверичева и, если выгорит, директора Николая Ивановича, дважды разведенного. Но чьи доходы и не сравнить с Мишкиными и моими. Короче, паучиха расставляла сети на мужиков, набивала себе цену, которую сама с трудом тянула. Красивая и молодая. Но красивых и молодых сейчас хватает. Еще кое-что нужно, чтобы нравиться больше, чем на одну ночь, чего у нее не было. Когда женат на правильной девочке, отсутствие этой «правильности» особенно заметно в других. Это не только не пьет, не курит, с подружками не шатается по барам. Это отношение к мужчине. Они смотрят оценивающе, сколько и чего с тебя взять можно. Правильные смотрят с любовью. Им пофиг, что там у тебя. Главное какой ты. Так моя мать смотрела на отца.
- Нет, Серег. Там глухо. Отступился я, когда увидел, как к ней в машину сел наш юрист.
Я припомнил одетого в дорогой костюм с кожаным кейсом хлыща, глядящего через очки на всех вокруг, как на людей второго сорта.
- Так может там нет ничего такого, - предположил я, поймав себя на том, что лезу в чужую жизнь. – Мало ли чего подвезла. У него могла машина заглохнуть, а она подбросила.
Говорил и сам себе не верил. Понимал, что хваткая Анечка ничего просто так не делает. Что там именно роман с женатым юристом. Раньше мне такое и в голову не пришло бы – своей жизнью жил. Но хорошо жить своей, когда в ней все безоблачно. А сейчас проще не думать, если исправить нельзя. Проще забивать голову чужими бедами, отвлекаться на чужие проблемы.
Из окон задувало. Кожа тут же покрылась мурашками. Отопление еще не включали и вряд ли включат до настоящих морозов – кто-то списал горючку, а деньги положил в свой карман.
Я торопливо растерся до красноты полотенцем и быстро натягивал трусы и джинсы, торопясь облачиться в одежду и скорее согреться.
- Да без разницы. Переживу. Я и забыл уже. Первый раз что ли, - махнул он рукой глядя в сторону. Было заметно, что не забыл. И парня задело, что ему предпочли другого. – Мать переживает за брательника.
В голове всплыло имя Славка и улыбающаяся рожа здоровяка, похожего на Мишку как две капли воды, но моложе.
- А что с ним? Он же вроде служит еще?
Я напряг память, пытаясь вспомнить биографию, но кроме фотографий с проводов в армию младшего брата, которыми он хвастался, ничего не всплывало.
- Отслужил давно и вернулся. Доучился в экономическом и работает сейчас на частника водителем. По специальности не берут – опыта мало. – Мишка грузно осел телом на лавку, где стояла его туго набитая сумка. – Деньги невеликие, а хочется…
Мишка оборвал разговор. Достал маленький термос. Ноздри дразнил запах кофе. Налил исходящей ароматным парком глянцево-черной жидкости и отхлебнул, согреваясь.
- Влез что ли куда?
- Пока не влез, но мать…- он осекся, снова делая большой глоток, - у нее радар на неприятности. Короче, познакомился он с одной… ну вроде Аньки-лаборантки. Тоже разведенка с ребенком. Мужик все оставил, когда уходил. Девка из семьи многодетной. Отца нет ни у нее, ни у ее младших братишек-сестренок. Слаще морковки ничего в жизни не видела. Залетела в пятнадцать и вышла замуж. Ни дня не работала. С мужиком распробовала, что такое деньги. И теперь лохов стрижет. Таких, как мой Славка.
Понятно, Славка младший, любимый, мать для него жену хотела. Вот старшего и накручивает, чтобы Славку на путь истинный вернул. Моя тоже не обрадовалась, когда я ей сообщил, что из армии не один возвращаюсь, а с женой. Но молча приняла и слова плохого не сказала. Со свадьбой помогла. Познакомившись с Алиной ближе, даже нахваливать стала невестку и мне, и родне.
- Чего у Славки взять-то? Машину его старую, компьтер, что он до армии купил или айфон восьмой? - я не понимал причин истерики Мишки.
Какая угроза от бабы мужику, с которого взять нечего.
- Нет уже компьютера – ей отнес. И машина… подбивает его продать и купить другую. Только мать знает, что денег у него нет на другую.
- Кредит возьмет,- я все еще не понимал, чего переполошилась семья Барановых. Подумаешь пигалица двадцатилетняя. Тоже нашли матерую аферистку в дурочке, что школу не закончила – родила.
- Взял уже, только на что – не сказал ни мне, ни матери. – Миша вертел в своих больших мозолистых руках металлическую крышку от термоса. – Ничего он не купит. И эти деньги ей отдаст… С матерью поругался. Она у него спрашивала, почему с твоей машиной у нее фото куча, а с тобой нет ни одного? Ей ты нужен или машина? Она плачет, переживает, ей этого дурня жалко – облапошат. А ей нельзя – сердечница. Мы с Братом еще в школе нервы ей потрепали – дураки были… а Славка так и остался.
Соцсети эти еще с кучей фотографий. Мать Мишкина права насчет фото. Фотография в соцсетях – это не тоже самое, что на паспорт.
