- Трактирщик, представься, - приказал оставшийся, туша пламя.
Он вел себя заносчиво, но подходить к непредсказуемому и «дружелюбному» Гоцику, решившему в духе домашних любимцев погоняться за хвостом, не рискнул.
Я могла только догадываться, как выглядел мужчина. Он, как Фарэль, предпочитал носить капюшон, скрывавший лицо.
- Зюли меня кличут. Я тутошный фей.
Глядя на его грузную фигуру, вспомнила крылатых и быстрых феечек, эйфорию танца и посочувствовала парню, лишившемуся всего этого.
- Где Я? – гость ткнул пальцем в вывеску с названием.
- Хороший вопрос. Все им задаются рано или поздно, - пожал плечами Зюли. – Вам комнаты надолго? В каком количестве? Горничные сейчас подготовят для вас и…
Он не успел договорить, как мужчина ткнул ему в грудь перстнем.
- Закон преследования, трактирщик. Сбежали две узницы, прихватили чужого ребенка. Их видели входящими в Чарующую Чащу. Если ты видел их или укрываешь их – отвечать придется перед ярлом.
- Мало ли кто куда ходит. Мне они не представляются. Да и дом показывается не всякому. У вас печать ярла, домику стало любопытно, вот он открыл тропку сюда. – На последних словах капюшон застыл на месте. Мне показалось, он вглядывался в лицо Зюли и молча покачал головой. Зюля смущенно шаркнул ножкой по серебристым иголкам, усыпавшим двор. - Описания сбежавших нет?
- Молодые девицы…
- Молодые, - протянул Зюли. – Так их давно поймали и в гарем куда-нибудь в Приграничье продали. И ребенка тоже. Мимо меня точно не проходили, Гоцик сказал бы мне.
Едва я услышала эти слова, отступила и спряталась, утягивая за собой Карика, радуясь, что меня не видно за стеной плюща, обвившего окно, потолок и переползающего на стены.
Уверена, что речь идет о нас с Машкой. И лучше нам не показываться на глаза гостей, решивших остановиться на постой.
- Юль, просыпайся! – дверь распахнулась с ноги, и на пороге появилась сияющая Машка. – Ты чего там? Чего вы прячетесь?
- По наши души явились, Маш. Нас ищут.
- Кто? – прячась за завесу плюща, она пристально изучала приезжих. – Вот эти двое и баба с ними?
- Они, - выдохнула, покусывая губы, прижимая к себе притихшего Карика. – Что делать будем, Маш? Зюли нас не сдал, но…
- Бежать и прятаться. Ночь настанет и сбежим.
- Куда мы без проводника. Только он чувствует тропы. А он узнает от приезжих, что нас ищут, и сам же нас выдаст.
- Ты так в этом уверена, мирянка? - в дверях стоял Фарэль. – Думаешь, звонкая монета и перлы решают все в этом мире? И меня, и мое слово можно купить?
Маша уже открыла рот для хлесткого ответа, но я вовремя толкнула ее локтем в бок. Захлебнувшись словами, она закашлялась, зло зыркнув на меня.
- Не обращайте внимания, Фарэль. Это Маша просто перенервничала. Проходите и садитесь.
Я быстрыми движениями расправила на постели покрывало. Присела сама. Фарэль примостился на стуле, развернув его спинкой. Маша нервно поглядывала то в окно, то на нас.
- Извините меня, - нервно улыбнулась сводная. - Мы готовы выслушать ваши идеи.
Мы обе сверлили капюшон взглядами. Это инкогнито начинало раздражать. Ну чего там можно прятать такого страшного.
- Ищут двух молодых и красивых мирянок. Будем из вас делать страшных и старых. Одна будет носить личину старухи. Вторая уродины ее дочери. Магическую личину. Выбирайте, мирянки.
- Выбор, блин, - недовольно фыркнула Маша, сложив руки на груди. – Юля, выбирай ты.
Наша красотка переживала за каждый прыщик или морщинку. А тут такое – собственноручно подписаться на обезображивание собственного лица. Да еще и магическое. А ну где замкнет, и она так и останется страшилкой. Я тоже нервничала. Но мне хотелось домой, а обратно в казематы Грон-Харра к драконам и их ревнивым наложницам совсем не хотелось. Изведут ведь. И Карик должен вернуться домой к родному отцу. Так что старуха, так старуха. Оставалась одна проблема, про которую забыл проводник.
- А Карик как же?
- Малышу я уже дал защиту.
- Он обычный мальчик. Нет на нем никакой защиты, - Машка пристально осмотрела разглядывавшего двор через окно Карика. – Я ничего не вижу и не чувствую.
- Ты и не должна. Я спрятал его не от вас, - не стал вдаваться в подробности Фарэль. – Можете разговаривать с ним как раньше, ничего не опасаясь. Гостей это не шокирует.
Капюшон проводника повернулся в сторону двери, и я отчетливо услышала, как лязгнул замок, запираясь. Брякнуло, закрываясь, окно, отрезая комнату от внешнего мира. Фарэль магичил.
Повезло с проводником. Казалось, он всегда находился в нужном месте, все знал, слышал нужное, понимал, как надо, и умел найти выход из любого положения.
- Это ваши личины, - продолжил он.
Махнул рукой, и в воздухе замерцали точно два призрака пара фигур. Даже полупрозрачные и статичные они показались мне жутко отталкивающими. Старуха получилась аналогом нашей Бабы-Яги. Сгорбленная, костлявая, с огромным носом и бородавками, хаотично разбросанными по лицу. Единственное отличие – чистоплотность. Вместо классических лохмотьев вполне чистое, но просто кроя из грубой материи коричневое платье. Поверх него грубо связанное подобие кардигана невнятного цвета пыльной травы. На голове бледно-желтый спускающийся на спину кусок ткани прихвачен гладким металлическим обручем. На груди тонкий шнур с грубым кулоном, вырезанным из синего камня. Узловатые пальцы с коричневой тонкой, как пергамент, кожей стискивали отполированную до блеска клюку.
Вторая фигура была лучше только тем, что сохранила осанку и была нашей с Машкой ровесницей. На этом все плюсы заканчивались. Тощая, высокая девица унаследовала от мамаши крючковатый нос и отвисшую нижнюю губу, обнажавшую криво растущие зубы. Прыщи точно повторяли россыпь матушкиных бородавок. Пепельно-русые волосы разделенные пробором посредине и заплетенные в жидкую косицу ее не красили. Как и бледная кожа в рябых пятнах на щеках, лбу и подбородке. Одета девица в похожее зеленое платье, из длинных рукавов которого выглядывали широкие несуразные кисти рук. На груди все тот же шнур и каменный синий кулон. Глаза под белесыми бровями и выгоревшими ресницами заметно косили.
- А без этого никак? – Машка несколько раз обошла фигуры вокруг. – На них смотреть больно, а уж на себя примерить.
Я удивленно вскинула взгляд, припомнив, как Машка в третьем классе канючила роль Бабы-Яги на новогоднем утреннике. Так ей хотелось славы. Дед Мороз исполнил желание, а она опять не довольна.
- Мы пойдем дальше с приезжими. Так будет безопаснее всего. Истинная ярла исчезла. Проверяют всех женщин. Вас не будут. Но и подозрений не вызовете, если что. Только замаскировать надо как можно лучше. Чтобы вообще ни какого намека на сходство.
- Может лучше в… мужчин? – поддержала сестру.
Совершенно не представляла себя древней беззубой бабулей.
- Вы себя видели? Какие из вас с мужчины с такими-то формами… - Фарэль умолк. – Молодые, красивые женщины – мечта любого мужчины этого мира. Они и дети и есть наши главные сокровища. А такие, - он кивнул на иллюзии, - никого не интересуют. Но их часто берут в сопровождение для живых подарков.
Я тоже обошла фигуры вокруг, точно в магазине разглядывала манекены. В голове всплыла картинка дуэта двух бабулек-юмористок: Матрены и Цветочка. Мне тогда их шутки друг над другом казались немного обидными, но временами смешными. А теперь я сама должна стать одной из них. И выбрать себе… амплуа. Так, кажется, у актеров называется стиль, в котором они работают.
- Я буду Матрена, а ты Цветочек, - уныло бросила сестре. Скривила лицо, ухватилась рукой за поясницу, и прошамкала, подражая древней бабке: - Шо, старая клюшка, шкутыльгаешь еще? Не померла?
- Сама ты старая, - в том же тоне ответила мне Машка, гордо приосанившись. – Я тебя на три года младше. И у меня на три зуба больше. Во…
- Младше, а песок уже сыплется. И это у тебя не зубы. Это подушечка жвачки к десне прилипла.
Раздался хохот. Фарэль, наблюдавший за нами, не выдержал. Карик удивленно вскинулся, не понимая причины веселья. Я подмигнула мальчишке, и он расплылся в улыбке. Подошел к фигурам и обошел каждую, пристально разглядывая. Мы с Машкой переглянулись. У нас, выросших на развлекательных программах, юмор разного качества в порядке вещей. А тут дефицит хорошей шутки на лицо. И Средневековьем не назовешь. Тогда шутили будь здоров. Если в этом мире все шутки на уровне Зюли и Гоцика, то мы с Машей Джим Керри и Чарли Чаплин в одном.
- Ну, вы, мирянки, даете! – всхлипнул от смеха Фарэль, успокаиваясь. – Насмешили. Отлично у вас выходит. Любите вы друг друга… Старушкой будет одна из вас. Вторая ее дочка.
Это мы еще друг друга нежно и любя. Он нас на выпускном не слышал. Как мы друг другу комплименты отвешивали.
У меня заурчало в животе. Я виновато глянула на ребенка. Мне хотелось есть, а Карику подавно. Снова я забыла про ребенка. Не это я бы еще долго сомневалась: все же во цвете лет превратиться в старую грымзу не хотелось. Но ответственность за малыша решила за меня.
- Согласна быть старухой… Чтоб служила мне рыбка золотая и была у меня на посылках, - подмигнула сестре, намекая, что рыбкой быть ей. Я храбрилась с помощью нетленных строк. Нервы среди этого волшебства совсем расшатались. – Фарэль, я готова.
- Хочу сразу предупредить, только Карик останется для вас прежним и вы для него. В глазах друг друга вы будете выглядеть вот так, - он ткнул пальцем в парящие фигуры. – Для достоверности. Ясно?
- Так точно, - гаркнула Маша и встала рядом со мной: - Давай, начальник, приступай… Наколи мне кольщик купола-а-а… - завыла она, похоже мандражируя не меньше меня.
- Глаза закройте и не двигайтесь, - приказал проводник. И я послушно зажмурилась и замерла. Почувствовала, как на макушку плюхнулась ледяная субстанция и потекла по телу, обволакивая и слегка покалывая кожу. – Все, можете двигаться.
- Старуха Изергиль… трубки тебе не хватает, - изрекла Мария, вернее прыщавая и рябая девица. Она попыталась презрительно сощуриться. Но с раскосыми глазами иллюзии это удавалось плохо. Косила еще больше. Я не выдержала и рассмеялась, прикрывая ладошками рот, чтобы не привлечь к нам внимание. - Что рот прикрыла? Боишься, последние зубы выпадут?
Машка не привыкла, чтобы над ней потешались. Но теперь ее презрение, хамство и агрессия в этом теле выглядели смешными и нелепыми, как и она сама.
- Маш, кончай ерепениться. Ты страшненькая, забитая строгой мамкой мымрочка. Цыц, дитя, маму слушай! – Рука сама, ухватив удобнее клюку, шлепнула сводную по мягкому месту. – Ишь, осмелела - язык без костей. И не пялься на мужиков. Не для них я твой цветочек берегла.
От смеха Фарэля дрогнули стекла в окнах. Проводник вовсю развлекался за наш счет. Я пожала плечами и ухмыльнулась. Подмигнула хихикающему Карику.
- Мамаш, ты себе рот-то замажь! - голосом Марфушеньки «протрубила» Машка, ткнув в меня пальцем. – Как? Есть попадание в роль?
- Мы со Станиславским не верим, - с трудом из-за согнутой спины сложила руки на груди. – Тебя мамаша третирует, потому лучше молчать или Машенькиным голосочком говорить.
- Я так пищать не смогу, - попыталась сымитировать голосок Насти из «Морозко». – У меня связки судорогой сведет.
- М-да, - обошла я «дочку» вокруг, разглядывая со всех сторон. Иллюзия была отличной. - У нашей дуры ни ума, ни фигуры – вся в папеньку, - отвела душу за все года, что Машка мне портила жизнь. – Тогда молчи. А вообще, актер идеально может сыграть себя и свою полную противоположность. Так что играй противоположность, и никто не догадается. – Обернулась к проводнику, слушавшему разговор: - Фарэль, как я тебе?
- Жизнь к тебе была неласкова, бабуля, - на пороге стоял Зюли. Глянул на Машу, скривился и добавил: – Смолоду, похоже. Фарэль, ты отлично поработал. Их теперь мама родная не узнает. – Оскалился, глядя на кислое лицо Маши. - Я по ваши души, мирянки. Нужно накрыть на стол и согреть воды для гостей. Одна из вас топает на кухню. Другая в комнату к постоялице.
Во, мужик, дает! Стоило расслабиться, как он на шею сел и ножки свесил.
- Как вы вошли? – Машка тоже заметила, как магией проводника задвинулся засов на двери. – Дверь же была закрыта!
- Это мой дом. Для меня здесь нет закрытых дверей и тайн. Я все вижу и слышу.
- Подглядываешь, - Маша бросила вежливый тон, нехорошо глядя на фея.
- За кем? За тобой? – фыркнул фей изумленно. – Я конечно, мужчина одинокий, но не до такой степени.
- Нахал! – вскипела сводная, сжимая увесистые кулачки.
- Стоп! – резко сорвалась с места ей наперерез, артритные колени тут же ответили болью. Ругая Машку про себя, похромала, вставая между ними. – Маш, остынь. Зюли, я женщина в годах, как ты заметил. Так что поможешь мне с водой на кухне. А Машка поработает горничной. – Я подняла клюку и погрозила Зюли, открывшему было рот для возражений. – Но сначала мы позавтракаем. На голодный желудок никто работать не будет.
- А кто эти постояльцы? Что за дамочку везут? – поинтересовалась я, спускаясь по скрипучим блестящим свеженьким лаком ступеням.
Домик просто на глазах преображался, принимая обжитой и уютный вид. Даже жуткие рожи тварей в большом зале больше не казались противными и жуткими.
- Так темные же…эльфы. Из Нижнего Грон-Харра, - ответил Зюли, как всегда легко скользя по ступенькам. Он придерживал меня под руку. Перед ним прыгал Карик и считал себе под нос. Сзади переругивались проводник и Маша. – А везут ярлу Степного Предела живой подарок. В Пределах наступает время Благодарных Дней. Оно считается самым благоприятным для зачатия. Именно в это время принято подносить или обмениваться живыми подарками.
- Наложницу в подарок! – удивилась я как-то по привычке цивилизованного человека. – Женщин дарят!
Не новость для меня. В моем мире и сейчас случалось такое. Но странно было слышать об этом от фея. Сказанное спокойно, точно торговать разумным существом - само собой разумеющееся дело.
- Сокровища случается, дарят. Женщины сокровища этого мира, потому их ценят, оберегают, лелеют и дарят, - проявил чудеса логики Зюли. – У кого сильный зверь, те имеют много сокровищ, женщин и детей.
- Смысл обмена в чем? Кто же отдает родящую женщину? – спросила и самой стало противно, точно о породистой кобыле речь.
- Дык, это высшая степень уважения отдать плодящую. Но и не плодящих тоже, случается, меняют. У одного не плодит, у другого будет плодить. На все воля Богини. - Сложив пальцы щепотью, он осенил себя кругом. - Женщины и дети под ее покровительством.
Последнее произнес с каким-то благоговением, точно говорил о редчайшем и дорогом. Вспомнив, как драконы прохладно отнеслись к Карику и надо мной и Машкой особенно не трепетали, я засомневалась, что все мужчины разделяют мнение фея.
- Тебя не наказали за шалости Гоцика?
Если женщины редкое сокровище, а Гоцик напугал красотку, Зюли должен понести наказание. Но фей не нервничал и не переживал.
- Т-с-с, - шикнул фей на меня, оглядываясь по сторонам. – Он может услышать и обидеться. Очень ранимый малыш. А я… Кто меня накажет?
Он вел себя заносчиво, но подходить к непредсказуемому и «дружелюбному» Гоцику, решившему в духе домашних любимцев погоняться за хвостом, не рискнул.
Я могла только догадываться, как выглядел мужчина. Он, как Фарэль, предпочитал носить капюшон, скрывавший лицо.
- Зюли меня кличут. Я тутошный фей.
Глядя на его грузную фигуру, вспомнила крылатых и быстрых феечек, эйфорию танца и посочувствовала парню, лишившемуся всего этого.
- Где Я? – гость ткнул пальцем в вывеску с названием.
- Хороший вопрос. Все им задаются рано или поздно, - пожал плечами Зюли. – Вам комнаты надолго? В каком количестве? Горничные сейчас подготовят для вас и…
Он не успел договорить, как мужчина ткнул ему в грудь перстнем.
- Закон преследования, трактирщик. Сбежали две узницы, прихватили чужого ребенка. Их видели входящими в Чарующую Чащу. Если ты видел их или укрываешь их – отвечать придется перед ярлом.
- Мало ли кто куда ходит. Мне они не представляются. Да и дом показывается не всякому. У вас печать ярла, домику стало любопытно, вот он открыл тропку сюда. – На последних словах капюшон застыл на месте. Мне показалось, он вглядывался в лицо Зюли и молча покачал головой. Зюля смущенно шаркнул ножкой по серебристым иголкам, усыпавшим двор. - Описания сбежавших нет?
- Молодые девицы…
- Молодые, - протянул Зюли. – Так их давно поймали и в гарем куда-нибудь в Приграничье продали. И ребенка тоже. Мимо меня точно не проходили, Гоцик сказал бы мне.
Едва я услышала эти слова, отступила и спряталась, утягивая за собой Карика, радуясь, что меня не видно за стеной плюща, обвившего окно, потолок и переползающего на стены.
Уверена, что речь идет о нас с Машкой. И лучше нам не показываться на глаза гостей, решивших остановиться на постой.
- Юль, просыпайся! – дверь распахнулась с ноги, и на пороге появилась сияющая Машка. – Ты чего там? Чего вы прячетесь?
- По наши души явились, Маш. Нас ищут.
- Кто? – прячась за завесу плюща, она пристально изучала приезжих. – Вот эти двое и баба с ними?
- Они, - выдохнула, покусывая губы, прижимая к себе притихшего Карика. – Что делать будем, Маш? Зюли нас не сдал, но…
- Бежать и прятаться. Ночь настанет и сбежим.
- Куда мы без проводника. Только он чувствует тропы. А он узнает от приезжих, что нас ищут, и сам же нас выдаст.
- Ты так в этом уверена, мирянка? - в дверях стоял Фарэль. – Думаешь, звонкая монета и перлы решают все в этом мире? И меня, и мое слово можно купить?
Маша уже открыла рот для хлесткого ответа, но я вовремя толкнула ее локтем в бок. Захлебнувшись словами, она закашлялась, зло зыркнув на меня.
- Не обращайте внимания, Фарэль. Это Маша просто перенервничала. Проходите и садитесь.
Я быстрыми движениями расправила на постели покрывало. Присела сама. Фарэль примостился на стуле, развернув его спинкой. Маша нервно поглядывала то в окно, то на нас.
- Извините меня, - нервно улыбнулась сводная. - Мы готовы выслушать ваши идеи.
Мы обе сверлили капюшон взглядами. Это инкогнито начинало раздражать. Ну чего там можно прятать такого страшного.
- Ищут двух молодых и красивых мирянок. Будем из вас делать страшных и старых. Одна будет носить личину старухи. Вторая уродины ее дочери. Магическую личину. Выбирайте, мирянки.
- Выбор, блин, - недовольно фыркнула Маша, сложив руки на груди. – Юля, выбирай ты.
Наша красотка переживала за каждый прыщик или морщинку. А тут такое – собственноручно подписаться на обезображивание собственного лица. Да еще и магическое. А ну где замкнет, и она так и останется страшилкой. Я тоже нервничала. Но мне хотелось домой, а обратно в казематы Грон-Харра к драконам и их ревнивым наложницам совсем не хотелось. Изведут ведь. И Карик должен вернуться домой к родному отцу. Так что старуха, так старуха. Оставалась одна проблема, про которую забыл проводник.
- А Карик как же?
- Малышу я уже дал защиту.
Глава 8.1. Если ёжику вывернуть шкуру…И обратно напялить прочно…Станет мягкой его фактура…Только нервным он будет очень.
- Он обычный мальчик. Нет на нем никакой защиты, - Машка пристально осмотрела разглядывавшего двор через окно Карика. – Я ничего не вижу и не чувствую.
- Ты и не должна. Я спрятал его не от вас, - не стал вдаваться в подробности Фарэль. – Можете разговаривать с ним как раньше, ничего не опасаясь. Гостей это не шокирует.
Капюшон проводника повернулся в сторону двери, и я отчетливо услышала, как лязгнул замок, запираясь. Брякнуло, закрываясь, окно, отрезая комнату от внешнего мира. Фарэль магичил.
Повезло с проводником. Казалось, он всегда находился в нужном месте, все знал, слышал нужное, понимал, как надо, и умел найти выход из любого положения.
- Это ваши личины, - продолжил он.
Махнул рукой, и в воздухе замерцали точно два призрака пара фигур. Даже полупрозрачные и статичные они показались мне жутко отталкивающими. Старуха получилась аналогом нашей Бабы-Яги. Сгорбленная, костлявая, с огромным носом и бородавками, хаотично разбросанными по лицу. Единственное отличие – чистоплотность. Вместо классических лохмотьев вполне чистое, но просто кроя из грубой материи коричневое платье. Поверх него грубо связанное подобие кардигана невнятного цвета пыльной травы. На голове бледно-желтый спускающийся на спину кусок ткани прихвачен гладким металлическим обручем. На груди тонкий шнур с грубым кулоном, вырезанным из синего камня. Узловатые пальцы с коричневой тонкой, как пергамент, кожей стискивали отполированную до блеска клюку.
Вторая фигура была лучше только тем, что сохранила осанку и была нашей с Машкой ровесницей. На этом все плюсы заканчивались. Тощая, высокая девица унаследовала от мамаши крючковатый нос и отвисшую нижнюю губу, обнажавшую криво растущие зубы. Прыщи точно повторяли россыпь матушкиных бородавок. Пепельно-русые волосы разделенные пробором посредине и заплетенные в жидкую косицу ее не красили. Как и бледная кожа в рябых пятнах на щеках, лбу и подбородке. Одета девица в похожее зеленое платье, из длинных рукавов которого выглядывали широкие несуразные кисти рук. На груди все тот же шнур и каменный синий кулон. Глаза под белесыми бровями и выгоревшими ресницами заметно косили.
- А без этого никак? – Машка несколько раз обошла фигуры вокруг. – На них смотреть больно, а уж на себя примерить.
Я удивленно вскинула взгляд, припомнив, как Машка в третьем классе канючила роль Бабы-Яги на новогоднем утреннике. Так ей хотелось славы. Дед Мороз исполнил желание, а она опять не довольна.
- Мы пойдем дальше с приезжими. Так будет безопаснее всего. Истинная ярла исчезла. Проверяют всех женщин. Вас не будут. Но и подозрений не вызовете, если что. Только замаскировать надо как можно лучше. Чтобы вообще ни какого намека на сходство.
- Может лучше в… мужчин? – поддержала сестру.
Совершенно не представляла себя древней беззубой бабулей.
- Вы себя видели? Какие из вас с мужчины с такими-то формами… - Фарэль умолк. – Молодые, красивые женщины – мечта любого мужчины этого мира. Они и дети и есть наши главные сокровища. А такие, - он кивнул на иллюзии, - никого не интересуют. Но их часто берут в сопровождение для живых подарков.
Я тоже обошла фигуры вокруг, точно в магазине разглядывала манекены. В голове всплыла картинка дуэта двух бабулек-юмористок: Матрены и Цветочка. Мне тогда их шутки друг над другом казались немного обидными, но временами смешными. А теперь я сама должна стать одной из них. И выбрать себе… амплуа. Так, кажется, у актеров называется стиль, в котором они работают.
- Я буду Матрена, а ты Цветочек, - уныло бросила сестре. Скривила лицо, ухватилась рукой за поясницу, и прошамкала, подражая древней бабке: - Шо, старая клюшка, шкутыльгаешь еще? Не померла?
- Сама ты старая, - в том же тоне ответила мне Машка, гордо приосанившись. – Я тебя на три года младше. И у меня на три зуба больше. Во…
- Младше, а песок уже сыплется. И это у тебя не зубы. Это подушечка жвачки к десне прилипла.
Раздался хохот. Фарэль, наблюдавший за нами, не выдержал. Карик удивленно вскинулся, не понимая причины веселья. Я подмигнула мальчишке, и он расплылся в улыбке. Подошел к фигурам и обошел каждую, пристально разглядывая. Мы с Машкой переглянулись. У нас, выросших на развлекательных программах, юмор разного качества в порядке вещей. А тут дефицит хорошей шутки на лицо. И Средневековьем не назовешь. Тогда шутили будь здоров. Если в этом мире все шутки на уровне Зюли и Гоцика, то мы с Машей Джим Керри и Чарли Чаплин в одном.
- Ну, вы, мирянки, даете! – всхлипнул от смеха Фарэль, успокаиваясь. – Насмешили. Отлично у вас выходит. Любите вы друг друга… Старушкой будет одна из вас. Вторая ее дочка.
Это мы еще друг друга нежно и любя. Он нас на выпускном не слышал. Как мы друг другу комплименты отвешивали.
У меня заурчало в животе. Я виновато глянула на ребенка. Мне хотелось есть, а Карику подавно. Снова я забыла про ребенка. Не это я бы еще долго сомневалась: все же во цвете лет превратиться в старую грымзу не хотелось. Но ответственность за малыша решила за меня.
- Согласна быть старухой… Чтоб служила мне рыбка золотая и была у меня на посылках, - подмигнула сестре, намекая, что рыбкой быть ей. Я храбрилась с помощью нетленных строк. Нервы среди этого волшебства совсем расшатались. – Фарэль, я готова.
- Хочу сразу предупредить, только Карик останется для вас прежним и вы для него. В глазах друг друга вы будете выглядеть вот так, - он ткнул пальцем в парящие фигуры. – Для достоверности. Ясно?
- Так точно, - гаркнула Маша и встала рядом со мной: - Давай, начальник, приступай… Наколи мне кольщик купола-а-а… - завыла она, похоже мандражируя не меньше меня.
- Глаза закройте и не двигайтесь, - приказал проводник. И я послушно зажмурилась и замерла. Почувствовала, как на макушку плюхнулась ледяная субстанция и потекла по телу, обволакивая и слегка покалывая кожу. – Все, можете двигаться.
- Старуха Изергиль… трубки тебе не хватает, - изрекла Мария, вернее прыщавая и рябая девица. Она попыталась презрительно сощуриться. Но с раскосыми глазами иллюзии это удавалось плохо. Косила еще больше. Я не выдержала и рассмеялась, прикрывая ладошками рот, чтобы не привлечь к нам внимание. - Что рот прикрыла? Боишься, последние зубы выпадут?
Машка не привыкла, чтобы над ней потешались. Но теперь ее презрение, хамство и агрессия в этом теле выглядели смешными и нелепыми, как и она сама.
- Маш, кончай ерепениться. Ты страшненькая, забитая строгой мамкой мымрочка. Цыц, дитя, маму слушай! – Рука сама, ухватив удобнее клюку, шлепнула сводную по мягкому месту. – Ишь, осмелела - язык без костей. И не пялься на мужиков. Не для них я твой цветочек берегла.
От смеха Фарэля дрогнули стекла в окнах. Проводник вовсю развлекался за наш счет. Я пожала плечами и ухмыльнулась. Подмигнула хихикающему Карику.
- Мамаш, ты себе рот-то замажь! - голосом Марфушеньки «протрубила» Машка, ткнув в меня пальцем. – Как? Есть попадание в роль?
- Мы со Станиславским не верим, - с трудом из-за согнутой спины сложила руки на груди. – Тебя мамаша третирует, потому лучше молчать или Машенькиным голосочком говорить.
- Я так пищать не смогу, - попыталась сымитировать голосок Насти из «Морозко». – У меня связки судорогой сведет.
- М-да, - обошла я «дочку» вокруг, разглядывая со всех сторон. Иллюзия была отличной. - У нашей дуры ни ума, ни фигуры – вся в папеньку, - отвела душу за все года, что Машка мне портила жизнь. – Тогда молчи. А вообще, актер идеально может сыграть себя и свою полную противоположность. Так что играй противоположность, и никто не догадается. – Обернулась к проводнику, слушавшему разговор: - Фарэль, как я тебе?
- Жизнь к тебе была неласкова, бабуля, - на пороге стоял Зюли. Глянул на Машу, скривился и добавил: – Смолоду, похоже. Фарэль, ты отлично поработал. Их теперь мама родная не узнает. – Оскалился, глядя на кислое лицо Маши. - Я по ваши души, мирянки. Нужно накрыть на стол и согреть воды для гостей. Одна из вас топает на кухню. Другая в комнату к постоялице.
Во, мужик, дает! Стоило расслабиться, как он на шею сел и ножки свесил.
- Как вы вошли? – Машка тоже заметила, как магией проводника задвинулся засов на двери. – Дверь же была закрыта!
- Это мой дом. Для меня здесь нет закрытых дверей и тайн. Я все вижу и слышу.
- Подглядываешь, - Маша бросила вежливый тон, нехорошо глядя на фея.
- За кем? За тобой? – фыркнул фей изумленно. – Я конечно, мужчина одинокий, но не до такой степени.
- Нахал! – вскипела сводная, сжимая увесистые кулачки.
- Стоп! – резко сорвалась с места ей наперерез, артритные колени тут же ответили болью. Ругая Машку про себя, похромала, вставая между ними. – Маш, остынь. Зюли, я женщина в годах, как ты заметил. Так что поможешь мне с водой на кухне. А Машка поработает горничной. – Я подняла клюку и погрозила Зюли, открывшему было рот для возражений. – Но сначала мы позавтракаем. На голодный желудок никто работать не будет.
- А кто эти постояльцы? Что за дамочку везут? – поинтересовалась я, спускаясь по скрипучим блестящим свеженьким лаком ступеням.
Домик просто на глазах преображался, принимая обжитой и уютный вид. Даже жуткие рожи тварей в большом зале больше не казались противными и жуткими.
- Так темные же…эльфы. Из Нижнего Грон-Харра, - ответил Зюли, как всегда легко скользя по ступенькам. Он придерживал меня под руку. Перед ним прыгал Карик и считал себе под нос. Сзади переругивались проводник и Маша. – А везут ярлу Степного Предела живой подарок. В Пределах наступает время Благодарных Дней. Оно считается самым благоприятным для зачатия. Именно в это время принято подносить или обмениваться живыми подарками.
- Наложницу в подарок! – удивилась я как-то по привычке цивилизованного человека. – Женщин дарят!
Не новость для меня. В моем мире и сейчас случалось такое. Но странно было слышать об этом от фея. Сказанное спокойно, точно торговать разумным существом - само собой разумеющееся дело.
- Сокровища случается, дарят. Женщины сокровища этого мира, потому их ценят, оберегают, лелеют и дарят, - проявил чудеса логики Зюли. – У кого сильный зверь, те имеют много сокровищ, женщин и детей.
- Смысл обмена в чем? Кто же отдает родящую женщину? – спросила и самой стало противно, точно о породистой кобыле речь.
- Дык, это высшая степень уважения отдать плодящую. Но и не плодящих тоже, случается, меняют. У одного не плодит, у другого будет плодить. На все воля Богини. - Сложив пальцы щепотью, он осенил себя кругом. - Женщины и дети под ее покровительством.
Последнее произнес с каким-то благоговением, точно говорил о редчайшем и дорогом. Вспомнив, как драконы прохладно отнеслись к Карику и надо мной и Машкой особенно не трепетали, я засомневалась, что все мужчины разделяют мнение фея.
- Тебя не наказали за шалости Гоцика?
Если женщины редкое сокровище, а Гоцик напугал красотку, Зюли должен понести наказание. Но фей не нервничал и не переживал.
- Т-с-с, - шикнул фей на меня, оглядываясь по сторонам. – Он может услышать и обидеться. Очень ранимый малыш. А я… Кто меня накажет?
