Правда, это счастье для меня относительное. К Вратам давно никто не совался. За два года ни разу не срабатывали сигнальные заклинания. Я одна вековала в «избушке на курьих ножках». Не совсем одна. Нечисти и тут хватало. Только я не сближалась ни с кем. Я же при исполнении. Как нечистые поняли, что в Нижний мир нелегалами не пройдут, так и появляться перестали.
Последнее время одиночество захлестывало тоской. Мне всего двадцать пять, а я вынужденная отшельница. Хотелось кого-то рядом. С кем можно поговорить. Но то, что просто и естественно для моих сверстников в обоих мирах – невыносимо сложно для меня. На общение нет табу, но в Нижнем мире я никому не интересна, а в человеческом людей отпугивает личина мерзкой старухи – болотной ведьмы. Домашних питомцев не заводила намеренно. Слишком быстро они уходили за грань, а приносить кого-то из Нижнего мира запрещено. Аутентичность биосферы обоих миров строго охранялась. А я тот самый страж на стыке этих миров. После семи лет одиночества меня все больше интересовали те, от кого я прячу секреты. Меня все сильнее тянуло к огням, видным за высокими верхушками елей.
Присев на высокий валун у края воды, свесилась, разглядывая свое отражение. Широкие скулы мне достались от отца, как и смуглая кожа. Его же большие выразительные глаза. Хризолитово-зеленые сейчас и почти черные в гневе. Тонкие черные брови вразлет и небольшой аккуратный нос мамины. Ее же пухлая нижняя губа, которую я имела привычку прикусывать от усердия. Вот волосы… из всех детей Великого Полоза только у меня были карамельного цвета волосы с золотистым отливом с частыми изумрудными прядями. Братья были брюнетами в отца, сестры зеленоволосыми в мать. Фигура тонкая, гибкая в змеиную породу, но грудь большая. Покатые бедра и длинные ноги, которых сейчас не видно в высоких ботинках и камуфляжных штанах, сшитых на людской манер.
Фигура – только рожай и рожай. Не то чтобы я горела желанием стать матерью, но одиночество делало свое дело. Я часто представляла, как укачиваю малыша и кормлю грудью.
Как той весной вышла замуж одна из сестер и родила ровно через год сына, так и у меня начались эти видения. Сдуру рассказала об этом старой кикиморе, принесшей сушеных мухоморов и пьяного меда. С тех пор по ночам стала слышать детский плач. Думала с ума схожу, а это озерницы, подслушавшие наш разговор, так шутили. Я как узнала – шугнула их хорошенько. И болотнику нажаловалась. Его дело приструнить вверенную ему нечисть. Я же Стражница, у меня объект мировой важности, меня отвлекать никак нельзя. Но охоту откровенничать отбило навсегда.
- Хороша я, хороша…- вздыхаю и продолжаю куплет:- Да плохо одета. Никто замуж не берет девушку за это,- пропела и скорчила рожицу своему отражению.
Длинная коса золотисто-зеленой змеей скользнула с плеча и с плеском упала в воду, разбивая отражение. Поднялась, медленно отжала волосы.
Взгляд упал на рыхлую землю. Недалеко рос статный дубок, и кабаны в поисках желудей перерыли всю землю вокруг. На рыхлой почве отчетливо отпечатались следы мужских ног и широкие от колес автомобиля. Присев рядом, задумчиво разглядывала рифленый протектор, прикидывая, когда пожаловали гости. С утра я купалась здесь, потом ходила проверить силки на лис километров пять отсюда. В это время наведывались гости, но я ушла далеко и не услышала шума двигателей человеческих машин. Или кто-то подглядывал за мной.
«Если приезжали раз, то обязательно вернуться,- рассудительно заметила я.- Только зачем я им? Голой женщины не видели? Или люди просто заплутали и искали дорогу назад? Ночью стоит покараулить на всякий случай».
Бросив взгляд в сторону едва различимых огней ближайшего поселка, я вскинула арбалет за спину и неторопливо потопала в сторону своей «избушки», опираясь на тонкое копье. Ветки царапали кожу юбки с мерзким звуком. В густо разросшихся кустах ивы и бузины у едва заметной тропки слышны тихие шорохи. Среди листвы мелькали пятнистые спины косуль.
Тихо свистнув, спугнула тонконогих ланей, и только белые подхвостья замелькали среди ржаво-красного. Засмеялась, мысленно считая количество. Загадала: четное – жизнь переменится, нечетное – все останется по-старому.
Сбилась на восьмерке. Усмехнулась себе, мысленно прикинула, какие могут быть перемены. Снег раньше ляжет, или мать вот-вот снова намечет икры. Как родила сестра Ятрина, она не захотела зваться бабушкой, решила всем доказать, что еще молода. Отец ее в этом поддержал. Он всегда поддерживал все ее сумасбродства.
Идти домой не хотелось, а больше податься в лесу некуда. Легкое серебряное копье вибрировало в руках. Слабым магическим импульсом энергетического наконечника лениво сбивала старые сморщенные шляпки поздних грибов, растущих у тропы.
Совсем уже от одиночества до ручки дошла и «ку-ку» поймала. Магическое оружие может завалить стадо слонов с одного броска, а я им мухоморам шляпки ровняю.
Закинула копье на плечо, со психу рванула вперед, выбирая тропку длиннее. Решила немного пробежаться и проветрить голову. Ветер тут же накинулся, остудил лицо. В полной боевой амуниции, я ровно двигалась трусцой, ускоряясь на подъемах, давая ногам и сердцу нагрузку, чтобы последнее не смущало меня невыполнимыми требованиями.
«Я Страж и мой удел – одиночество»,- повторяла мысленно себе.
Выматывала себя бегом, накручивая ногами километры. Путь настолько был знаком, что временами закрывала глаза и бежала по памяти, легко перепрыгивая ямы и валуны. Тренировки памяти, выносливости никто не отменял. У меня недалеко от дома полигон, где я отрабатываю навыки. И круглый год, до момента пока не выпадет первый снег, я хожу с голыми руками и ногами. Огненная магия отца отлично греет.
Из-за плотной стены краснотала появился неприметный охотничий домик, сделанный из лиственницы. Остановилась перевести дух. Перед глазами плясали разноцветные круги. Бряцая металлическими пластинами, скинула на землю оружие. Уперев руки в колени, попыталась отдышаться. Ноздри уловили тонкий запах паленого. Опустив взгляд , нахмурилась, вокруг ног постепенно обугливалась пожухлая, прибитая первым морозцем трава. Плохо, очень плохо. Огненная магия переполнила резерв, нужна тренировка, сбросить излишки. Для этого мне придется перейти в Нижний мир. Использование очевидной магии, к которой относится боевая, в мире людей только на экстренный случай защиты себя и Врат. Придется ждать до завтра.
Отдышавшись, подхватила оружие и поползла к дому, старательно обходя все ловушки. Это от нежелательных гостей. Но таких давно не было, люди точно чувствовали опасность и обходили зимовье стороной. На высоких кольях, подальше от земли, вперемешку с коровьими черепами, сохли шкурки подстреленных мной лисиц и куниц. Это пушистое добро на обмен.
На двери светил алыми провалами глаз громадный синеватый череп винторога, украшенный четырьмя рогами. Эта нижнемирская зверюга будучи травоядной, имела скверный характер нападать на хищников из кошачьих. А после смерти костная ткань внутренней полости черепа выделяла фосфоресцирующее алое вещество. Издалека казалось, что глазницы светятся днем и ночью. Жуткое зрелище для забредших землян. На то и расчет был.
Забравшись в поднятый повыше на сваях дом по крутым ступенькам, небрежно свалила оружие в темных сенях, стянула ботинки, носки и пошлепала босыми ногами по выложенной затейливым узором половой доске. Привычно прошла мимо лестницы, ведущей на второй этаж.
Мансарда - помещение для гостей. На моем веку там никого не было. Судя по захламленности и пыли в пару пальцев толщиной, моя предшественница их тоже не принимала.
Небольшую гостиную я переделала по своему вкусу, придав уюта. На пол бросила мягкие шкуры нижнемирских тонкорунных горных козлов, подстреленных собственноручно. Стену с камином выложила диким камнем: золотисто-желтым гранитом, доставленным из нижнего мира, и местной яшмой. На противоположной стене, обшитой деревом, большая шкура черной виверны, убитая мной лично еще вовремя стажировки. «Рогатая» двухъярусная люстра из рога рогатого бронзового краба. Напротив камина широкий диван с подлокотниками из морд скалящихся химер и кучей вышитых этническим узором подушек. Это я баловалась на досуге с пяльцами. Пара уютных кресел, выполненных в том же стиле, что диван.
Боковые стены гостиной увешаны трофеями: мордами и черепами земных и нижнемирских зверюг. Врата существовали с начала времен, тогда появились Стражницы и это зимовье. Первым Стражницам довелось поохотиться еще на динозавров, головы, которых украшали стену. На комнате висело заклятие невидимого расширения. Если долго всматриваться в стену, то оно начинало действовать. Стена раздвигалась по всем направлениям, являя всю коллекцию. Тут было на что посмотреть. Больше всех мне нравился Аллозавр с красными надбровьями.
Между окнами кто-то из Стражей-интеллектуалок приткнул стеллажи с нижнемирскими книгами и мелочевкой типа статуэток разных мастей.
Щелкнув пальцами, послала огненный шар в сторону камина, поджигая сложенные дрова. Огонь загудел. На поленьях затрещала смола, наполняя пространство привычным уютом.
Сняла амулет, наводящий иллюзию болотной ведьмы, привычным жестом повесила на сиреневый рог неземной твари, весящий на стене. И не задерживаясь, прошла в спальню, на ходу стаскивая доспехи.
Комната, увешанная оружием мало похожа на спальню. Это ближе к небольшому арсеналу. Прямо над кроватью раскинулась моя коллекция оружия. Большая часть досталась мне в наследство от прежних Хранительниц, ушедших за Грань. Красивое, добротное, но пользоваться им я не могу. Привязка на крови. Каждое оружие ковалось специально для своей Хозяйки и работало только в ее руках. Но красиво же. Копья, мечи, луки, арбалеты выполненные из черненного серебра, украшены чеканкой-рунами, самоцветами-накопителями, кусочками магической драгоценной древесины.
Гномы-оружейники Нижнего мира мастера своего дела. И своих секретов никому не выдают. Была я у них в Подгорном крае. Мне, как будущему Стражу, дали допуск. Я нужна была для снятия обычных и магических мерок и моя капля крови тоже. Там и насмотрелась на их работу. Старый мастер как раз выбирал серебро для моего оружия и доспехов…
«Эх, было же время,- посетовала я, ностальгируя.- Вокруг все родное и понятное. И не нужно притворяться другой. Прятаться от людей и прятать магию».
Огонь потрескивал смолистыми поленьями. Подобрав под себя ноги, удобно устроилась в одном из кресел, перелистывая страницы альбома, лежавшего тут же. В нем множество живых снимков, сделанных до моего переселения из Нижнего мира.
На первом снимке мама только нас родила. Я с умилением разглядываю икру. Крупные зеленые бусины лежат в особом бассейне с родниковой водой. Рядом уставшая, но счастливая мама. На снимке у нее хвост, как у всех русальниц. Перед родами ноги русальниц трансформируются в хвост, у нагайн и жен полозов так же. Папаша не был в шоке, когда в одно утро проснулся рядом с хвостатой женой. Наоборот, обрадовался очень. Вон какой счастливый, сияет как полуденное солнце на экваторе.
Следующая картинка – появление малышей из икры. Малыши все одинаково хвостатые. Первые три лунных цикла. Потом хвост трансформируется в ноги. Среди хвостатой малышни, шныряющей по бассейну, не узнаю себя. Все одинаково пухлые, лысые с зеленоватыми плавниками, перепонками и рыбьими хвостами. Кожа блестит мелкой разноцветной чешуей. На следующем снимке мне шесть лунных месяцев. У меня уже пухлые ножки, ручки. Чешуи почти нет. На голове короткий зеленый ежик волос. Милаха какая. Мои дети могли быть такими же.
Расстроившись, я захлопнула альбом, решительно поднялась и потопала на кухню заедать огорчение чем-нибудь вкусненьким. Оглянула ставшее привычным пространство с небольшой плитой из сизого вулканического металла, закаленного гномами в лаве Нижнего мира. Только такой металл способен сопротивляться жару горючей каменной смолы-йехо. У окошка ладный стол из дуба и пара лавок, застеленных шкурами. На полках за стеклом посуда из серебра и цветного стекла, меняющего цвет.
На окошке и стенах висели плетенки из чеснока и мелкого лука всех возможных цветов. Рядом венки из засушенных диковинных цветов. С потолка свешивались пучки болотных и луговых трав, растущих в обоих мирах. Часть шла на приправы к блюдам, часть на снадобья, которые я изредка сбывала в Нижний мир. Аромат от ведьминого богатства стоял непередаваемый.
Время шло к ужину. Желудок напомнил, что я еще ничего не ела. Щелкнула пальцами, поджигая горючий камень. Ценная вещь. Камешек размером с кулак способен обогревать стандартную квартиру-двушку в течение земного года.
Плоский золотисто-прозрачный кусок смолы сосен-йехо размером с мой кулак вспыхнул зеленовато-желтым пламенем. По кухне поплыл горьковатый аромат хвои. Поставила сковороду на печку разогреваться на огне. Открыв морозильник, задумчиво уставилась на замаринованные с пряностями кусочки ужа и жабьи лапки. Отдельно озерная рыба с кислицей и клюквой. За день они хорошо пропитались соком. От предвкушения у меня слюнки потекли.
К ужу и рыбе еще утром настрогала салат из перепелиного яйца, заячьей капусты, конского щавеля и барбариса. Политый маслом плодов нижнемирского кипренового дерева, со щепотью соли и рунийской приправой - просто язык проглотить.
В салате есть секретный ингредиент – сыр бри, делающий его особенным. Не обычный земной сыр. Нижнемирский. Из молока рогатых маров. Стада рогатых желтобоких с зелеными пятнами животных свободно паслись на заливных лугах Нижнего мира. Зеленоватое молоко считалось самым питательным и полезным в трех мирах: нижнем, верхнем и серединным. Здесь о нем легенды складывали. Если выпаивать им детей, хоть бы и самых хилых, вырастут настоящие богатыри. И срок жизни увеличивается.
В Великие дни зимнего и летнего солнцестояния и осеннего равноденствия я обменивала шкурки куниц и лисиц на любимые продукты из моего мира. Только трижды в год. Таковы правила. Считалось, только в эти дни принесенные продукты и появившиеся перебежчики не принесут обоим мирам и их жителям вреда.
Судя по моему рациону можно сказать, что я гурман и любитель вкусно поесть. Что мне еще остается в одиночестве, в этой глуши. Правда, ящериц и змей не ела, как люди не едят обезьян – близких родичей.
Выставив на стол блюдо с кусочками рыбы, облизнулась, налила в сковородку масла. Оно зашипело на раскаленном железе. Смазала равномерно и с любовью уложила каждый кусочек. Живя в одиночестве, многие расслаблялись и переставали готовить. Я же наоборот полюбила готовить. Для меня готовка – это колдовство. Можно и магией пожарить. Это куда быстрее, да и резерв опустошить не мешало бы. Но мне нравилось вот так собственноручно, кусочек к кусочку, укладывать ужика, лапки лягушки, рыбку на металлическое дно. Ойкать, когда раскаленное, шипящее масло попадало на кожу. Переворачивать, любуясь золотистой корочкой.
Пожарив первые кусочки, разложила их в деревянном блюде на смородиновые листья. Полюбовалась. Бросила дожариваться оставшиеся и присела за стол. Взявшись за вилку, вознесла молитву Богине и услышала далекий грохот, раскатистым эхом разнесшийся по округе.
Последнее время одиночество захлестывало тоской. Мне всего двадцать пять, а я вынужденная отшельница. Хотелось кого-то рядом. С кем можно поговорить. Но то, что просто и естественно для моих сверстников в обоих мирах – невыносимо сложно для меня. На общение нет табу, но в Нижнем мире я никому не интересна, а в человеческом людей отпугивает личина мерзкой старухи – болотной ведьмы. Домашних питомцев не заводила намеренно. Слишком быстро они уходили за грань, а приносить кого-то из Нижнего мира запрещено. Аутентичность биосферы обоих миров строго охранялась. А я тот самый страж на стыке этих миров. После семи лет одиночества меня все больше интересовали те, от кого я прячу секреты. Меня все сильнее тянуло к огням, видным за высокими верхушками елей.
Глава 2
Присев на высокий валун у края воды, свесилась, разглядывая свое отражение. Широкие скулы мне достались от отца, как и смуглая кожа. Его же большие выразительные глаза. Хризолитово-зеленые сейчас и почти черные в гневе. Тонкие черные брови вразлет и небольшой аккуратный нос мамины. Ее же пухлая нижняя губа, которую я имела привычку прикусывать от усердия. Вот волосы… из всех детей Великого Полоза только у меня были карамельного цвета волосы с золотистым отливом с частыми изумрудными прядями. Братья были брюнетами в отца, сестры зеленоволосыми в мать. Фигура тонкая, гибкая в змеиную породу, но грудь большая. Покатые бедра и длинные ноги, которых сейчас не видно в высоких ботинках и камуфляжных штанах, сшитых на людской манер.
Фигура – только рожай и рожай. Не то чтобы я горела желанием стать матерью, но одиночество делало свое дело. Я часто представляла, как укачиваю малыша и кормлю грудью.
Как той весной вышла замуж одна из сестер и родила ровно через год сына, так и у меня начались эти видения. Сдуру рассказала об этом старой кикиморе, принесшей сушеных мухоморов и пьяного меда. С тех пор по ночам стала слышать детский плач. Думала с ума схожу, а это озерницы, подслушавшие наш разговор, так шутили. Я как узнала – шугнула их хорошенько. И болотнику нажаловалась. Его дело приструнить вверенную ему нечисть. Я же Стражница, у меня объект мировой важности, меня отвлекать никак нельзя. Но охоту откровенничать отбило навсегда.
- Хороша я, хороша…- вздыхаю и продолжаю куплет:- Да плохо одета. Никто замуж не берет девушку за это,- пропела и скорчила рожицу своему отражению.
Длинная коса золотисто-зеленой змеей скользнула с плеча и с плеском упала в воду, разбивая отражение. Поднялась, медленно отжала волосы.
Взгляд упал на рыхлую землю. Недалеко рос статный дубок, и кабаны в поисках желудей перерыли всю землю вокруг. На рыхлой почве отчетливо отпечатались следы мужских ног и широкие от колес автомобиля. Присев рядом, задумчиво разглядывала рифленый протектор, прикидывая, когда пожаловали гости. С утра я купалась здесь, потом ходила проверить силки на лис километров пять отсюда. В это время наведывались гости, но я ушла далеко и не услышала шума двигателей человеческих машин. Или кто-то подглядывал за мной.
«Если приезжали раз, то обязательно вернуться,- рассудительно заметила я.- Только зачем я им? Голой женщины не видели? Или люди просто заплутали и искали дорогу назад? Ночью стоит покараулить на всякий случай».
Бросив взгляд в сторону едва различимых огней ближайшего поселка, я вскинула арбалет за спину и неторопливо потопала в сторону своей «избушки», опираясь на тонкое копье. Ветки царапали кожу юбки с мерзким звуком. В густо разросшихся кустах ивы и бузины у едва заметной тропки слышны тихие шорохи. Среди листвы мелькали пятнистые спины косуль.
Тихо свистнув, спугнула тонконогих ланей, и только белые подхвостья замелькали среди ржаво-красного. Засмеялась, мысленно считая количество. Загадала: четное – жизнь переменится, нечетное – все останется по-старому.
Сбилась на восьмерке. Усмехнулась себе, мысленно прикинула, какие могут быть перемены. Снег раньше ляжет, или мать вот-вот снова намечет икры. Как родила сестра Ятрина, она не захотела зваться бабушкой, решила всем доказать, что еще молода. Отец ее в этом поддержал. Он всегда поддерживал все ее сумасбродства.
Идти домой не хотелось, а больше податься в лесу некуда. Легкое серебряное копье вибрировало в руках. Слабым магическим импульсом энергетического наконечника лениво сбивала старые сморщенные шляпки поздних грибов, растущих у тропы.
Совсем уже от одиночества до ручки дошла и «ку-ку» поймала. Магическое оружие может завалить стадо слонов с одного броска, а я им мухоморам шляпки ровняю.
Закинула копье на плечо, со психу рванула вперед, выбирая тропку длиннее. Решила немного пробежаться и проветрить голову. Ветер тут же накинулся, остудил лицо. В полной боевой амуниции, я ровно двигалась трусцой, ускоряясь на подъемах, давая ногам и сердцу нагрузку, чтобы последнее не смущало меня невыполнимыми требованиями.
«Я Страж и мой удел – одиночество»,- повторяла мысленно себе.
Выматывала себя бегом, накручивая ногами километры. Путь настолько был знаком, что временами закрывала глаза и бежала по памяти, легко перепрыгивая ямы и валуны. Тренировки памяти, выносливости никто не отменял. У меня недалеко от дома полигон, где я отрабатываю навыки. И круглый год, до момента пока не выпадет первый снег, я хожу с голыми руками и ногами. Огненная магия отца отлично греет.
Из-за плотной стены краснотала появился неприметный охотничий домик, сделанный из лиственницы. Остановилась перевести дух. Перед глазами плясали разноцветные круги. Бряцая металлическими пластинами, скинула на землю оружие. Уперев руки в колени, попыталась отдышаться. Ноздри уловили тонкий запах паленого. Опустив взгляд , нахмурилась, вокруг ног постепенно обугливалась пожухлая, прибитая первым морозцем трава. Плохо, очень плохо. Огненная магия переполнила резерв, нужна тренировка, сбросить излишки. Для этого мне придется перейти в Нижний мир. Использование очевидной магии, к которой относится боевая, в мире людей только на экстренный случай защиты себя и Врат. Придется ждать до завтра.
Отдышавшись, подхватила оружие и поползла к дому, старательно обходя все ловушки. Это от нежелательных гостей. Но таких давно не было, люди точно чувствовали опасность и обходили зимовье стороной. На высоких кольях, подальше от земли, вперемешку с коровьими черепами, сохли шкурки подстреленных мной лисиц и куниц. Это пушистое добро на обмен.
На двери светил алыми провалами глаз громадный синеватый череп винторога, украшенный четырьмя рогами. Эта нижнемирская зверюга будучи травоядной, имела скверный характер нападать на хищников из кошачьих. А после смерти костная ткань внутренней полости черепа выделяла фосфоресцирующее алое вещество. Издалека казалось, что глазницы светятся днем и ночью. Жуткое зрелище для забредших землян. На то и расчет был.
Забравшись в поднятый повыше на сваях дом по крутым ступенькам, небрежно свалила оружие в темных сенях, стянула ботинки, носки и пошлепала босыми ногами по выложенной затейливым узором половой доске. Привычно прошла мимо лестницы, ведущей на второй этаж.
Мансарда - помещение для гостей. На моем веку там никого не было. Судя по захламленности и пыли в пару пальцев толщиной, моя предшественница их тоже не принимала.
Небольшую гостиную я переделала по своему вкусу, придав уюта. На пол бросила мягкие шкуры нижнемирских тонкорунных горных козлов, подстреленных собственноручно. Стену с камином выложила диким камнем: золотисто-желтым гранитом, доставленным из нижнего мира, и местной яшмой. На противоположной стене, обшитой деревом, большая шкура черной виверны, убитая мной лично еще вовремя стажировки. «Рогатая» двухъярусная люстра из рога рогатого бронзового краба. Напротив камина широкий диван с подлокотниками из морд скалящихся химер и кучей вышитых этническим узором подушек. Это я баловалась на досуге с пяльцами. Пара уютных кресел, выполненных в том же стиле, что диван.
Боковые стены гостиной увешаны трофеями: мордами и черепами земных и нижнемирских зверюг. Врата существовали с начала времен, тогда появились Стражницы и это зимовье. Первым Стражницам довелось поохотиться еще на динозавров, головы, которых украшали стену. На комнате висело заклятие невидимого расширения. Если долго всматриваться в стену, то оно начинало действовать. Стена раздвигалась по всем направлениям, являя всю коллекцию. Тут было на что посмотреть. Больше всех мне нравился Аллозавр с красными надбровьями.
Между окнами кто-то из Стражей-интеллектуалок приткнул стеллажи с нижнемирскими книгами и мелочевкой типа статуэток разных мастей.
Щелкнув пальцами, послала огненный шар в сторону камина, поджигая сложенные дрова. Огонь загудел. На поленьях затрещала смола, наполняя пространство привычным уютом.
Сняла амулет, наводящий иллюзию болотной ведьмы, привычным жестом повесила на сиреневый рог неземной твари, весящий на стене. И не задерживаясь, прошла в спальню, на ходу стаскивая доспехи.
Комната, увешанная оружием мало похожа на спальню. Это ближе к небольшому арсеналу. Прямо над кроватью раскинулась моя коллекция оружия. Большая часть досталась мне в наследство от прежних Хранительниц, ушедших за Грань. Красивое, добротное, но пользоваться им я не могу. Привязка на крови. Каждое оружие ковалось специально для своей Хозяйки и работало только в ее руках. Но красиво же. Копья, мечи, луки, арбалеты выполненные из черненного серебра, украшены чеканкой-рунами, самоцветами-накопителями, кусочками магической драгоценной древесины.
Гномы-оружейники Нижнего мира мастера своего дела. И своих секретов никому не выдают. Была я у них в Подгорном крае. Мне, как будущему Стражу, дали допуск. Я нужна была для снятия обычных и магических мерок и моя капля крови тоже. Там и насмотрелась на их работу. Старый мастер как раз выбирал серебро для моего оружия и доспехов…
«Эх, было же время,- посетовала я, ностальгируя.- Вокруг все родное и понятное. И не нужно притворяться другой. Прятаться от людей и прятать магию».
Огонь потрескивал смолистыми поленьями. Подобрав под себя ноги, удобно устроилась в одном из кресел, перелистывая страницы альбома, лежавшего тут же. В нем множество живых снимков, сделанных до моего переселения из Нижнего мира.
На первом снимке мама только нас родила. Я с умилением разглядываю икру. Крупные зеленые бусины лежат в особом бассейне с родниковой водой. Рядом уставшая, но счастливая мама. На снимке у нее хвост, как у всех русальниц. Перед родами ноги русальниц трансформируются в хвост, у нагайн и жен полозов так же. Папаша не был в шоке, когда в одно утро проснулся рядом с хвостатой женой. Наоборот, обрадовался очень. Вон какой счастливый, сияет как полуденное солнце на экваторе.
Следующая картинка – появление малышей из икры. Малыши все одинаково хвостатые. Первые три лунных цикла. Потом хвост трансформируется в ноги. Среди хвостатой малышни, шныряющей по бассейну, не узнаю себя. Все одинаково пухлые, лысые с зеленоватыми плавниками, перепонками и рыбьими хвостами. Кожа блестит мелкой разноцветной чешуей. На следующем снимке мне шесть лунных месяцев. У меня уже пухлые ножки, ручки. Чешуи почти нет. На голове короткий зеленый ежик волос. Милаха какая. Мои дети могли быть такими же.
Расстроившись, я захлопнула альбом, решительно поднялась и потопала на кухню заедать огорчение чем-нибудь вкусненьким. Оглянула ставшее привычным пространство с небольшой плитой из сизого вулканического металла, закаленного гномами в лаве Нижнего мира. Только такой металл способен сопротивляться жару горючей каменной смолы-йехо. У окошка ладный стол из дуба и пара лавок, застеленных шкурами. На полках за стеклом посуда из серебра и цветного стекла, меняющего цвет.
На окошке и стенах висели плетенки из чеснока и мелкого лука всех возможных цветов. Рядом венки из засушенных диковинных цветов. С потолка свешивались пучки болотных и луговых трав, растущих в обоих мирах. Часть шла на приправы к блюдам, часть на снадобья, которые я изредка сбывала в Нижний мир. Аромат от ведьминого богатства стоял непередаваемый.
Время шло к ужину. Желудок напомнил, что я еще ничего не ела. Щелкнула пальцами, поджигая горючий камень. Ценная вещь. Камешек размером с кулак способен обогревать стандартную квартиру-двушку в течение земного года.
Плоский золотисто-прозрачный кусок смолы сосен-йехо размером с мой кулак вспыхнул зеленовато-желтым пламенем. По кухне поплыл горьковатый аромат хвои. Поставила сковороду на печку разогреваться на огне. Открыв морозильник, задумчиво уставилась на замаринованные с пряностями кусочки ужа и жабьи лапки. Отдельно озерная рыба с кислицей и клюквой. За день они хорошо пропитались соком. От предвкушения у меня слюнки потекли.
К ужу и рыбе еще утром настрогала салат из перепелиного яйца, заячьей капусты, конского щавеля и барбариса. Политый маслом плодов нижнемирского кипренового дерева, со щепотью соли и рунийской приправой - просто язык проглотить.
В салате есть секретный ингредиент – сыр бри, делающий его особенным. Не обычный земной сыр. Нижнемирский. Из молока рогатых маров. Стада рогатых желтобоких с зелеными пятнами животных свободно паслись на заливных лугах Нижнего мира. Зеленоватое молоко считалось самым питательным и полезным в трех мирах: нижнем, верхнем и серединным. Здесь о нем легенды складывали. Если выпаивать им детей, хоть бы и самых хилых, вырастут настоящие богатыри. И срок жизни увеличивается.
В Великие дни зимнего и летнего солнцестояния и осеннего равноденствия я обменивала шкурки куниц и лисиц на любимые продукты из моего мира. Только трижды в год. Таковы правила. Считалось, только в эти дни принесенные продукты и появившиеся перебежчики не принесут обоим мирам и их жителям вреда.
Судя по моему рациону можно сказать, что я гурман и любитель вкусно поесть. Что мне еще остается в одиночестве, в этой глуши. Правда, ящериц и змей не ела, как люди не едят обезьян – близких родичей.
Выставив на стол блюдо с кусочками рыбы, облизнулась, налила в сковородку масла. Оно зашипело на раскаленном железе. Смазала равномерно и с любовью уложила каждый кусочек. Живя в одиночестве, многие расслаблялись и переставали готовить. Я же наоборот полюбила готовить. Для меня готовка – это колдовство. Можно и магией пожарить. Это куда быстрее, да и резерв опустошить не мешало бы. Но мне нравилось вот так собственноручно, кусочек к кусочку, укладывать ужика, лапки лягушки, рыбку на металлическое дно. Ойкать, когда раскаленное, шипящее масло попадало на кожу. Переворачивать, любуясь золотистой корочкой.
Пожарив первые кусочки, разложила их в деревянном блюде на смородиновые листья. Полюбовалась. Бросила дожариваться оставшиеся и присела за стол. Взявшись за вилку, вознесла молитву Богине и услышала далекий грохот, раскатистым эхом разнесшийся по округе.
