— Нельзя. Их обоих вытащил начальник прииска «Горный». Склоны «Котла» сплошь и рядом усеяны пещерами…
— Об этом поговорим позже. Дальше.
— Остальные искупленцы сбежали с гранитных карьеров и каменоломен. Лагерь разбили задолго до появления Асона. Когда — неизвестно. Цель — добыча алмазов. Покупатели — ракшады. Приходят одни и те же. О существовании других лагерей никто не знает. Провизию приносил начальник прииска «Горный».
— Опять этот Лабичи!
— Потом жена Асона. Еду покупала на деньги, вырученные за камни и рабов. При Асоне было продано в Ракшаду восемь человек, пятеро из них — девушки. Пленники и рабы в большинстве выходцы из резерваций. Согласно тайному Указу Великого их не объявляют в розыск.
— Есть такой Указ?
— Цитирую: «Житель резервации, покинувший отведённую ему для проживания землю, лишается защиты государства. Нарушителей Закона без суда и следствия направлять в закрытые искупительные поселения строгого режима на срок не менее пяти лет».
— Подожди. — Адэр обхватил лоб ладонью. То, что сказал Крикс, не укладывалось в голове. — Иными словами, Порубежье слагает с себя обязательства по охране жизни, здоровья и чести своих подданных. Так получается?
— Так точно.
— И если что-то случится, например, с Муном или Йола, виновный не понесёт наказания?
— Они покинули свои земли на свой страх и риск. Пока ориенты на берегу моря — они граждане страны. Как только ушли — беззащитные, бесправные изгои. Поэтому на границах резерваций вы не увидите ни одного поста или пропускного пункта. Согласно Указу я обязан был ещё в клинике Ларе взять стариков под стражу.
— Да подожди ты с арестами… — осадил Адэр Крикса и заходил из угла в угол.
Он — правитель страны, в которой царят варварские законы, а варваром оказался отец. Как же его, отпрыска безжалостного иноземного владыки, должно быть, ненавидят в бывшей колонии.
Адэр вернулся в кресло. Пытаясь собраться мыслями, какое-то время пролистывал блокнот, прислушиваясь к шелесту страниц. Наконец, поборов растерянность, проговорил:
— Дальше.
— Ракшады приходят раз в месяц. По идее должны появиться через пять дней. Завтра утром мы с Йола уезжаем.— Крикс достал из-за пояса карту. — Теперь подробно…
Остаток дня они провели, склонившись над разложенными на столе чертежами и схемами. Слушая командира стражей Бездольного Узла и следя за движением карандаша в его руке, Адэр всё больше убеждался, что не зря доверился этому человеку. Его предложения были чётко обоснованы, план операции казался простым и ясным с одним «если» — если не подведёт морской народ. За своих людей Крикс ручался головой, но их всего лишь пятеро. Двоих в Порубежье не оказалось. А вот к ориентам он питал, мягко говоря, недоверие, и опять же объяснил его: совсем неспроста Великий был суров с ними.
Адэр вызвал Муна и Йола, но никак не ожидал, что они приведут Малику. Меньше всего хотелось обсуждать расправу с бандитами в её присутствии. И пока командир передавал старикам рассказ Хлыста о подступах к лагерю и его внутреннем устройстве, Адэр поглядывал на плебейку, опасаясь её разглагольствований о справедливости и милосердии.
Малика молчала. Стоя возле открытого окна, с отрешённым видом смотрела в фиолетовое небо. Сложенные на груди руки размеренно приподнимались при каждом вдохе. Дуновение ветерка покачивало прядку волос, выбившуюся из узла на затылке. На плече примостился ночной мотылёк. Его крылышки, белые в чёрную крапинку, трепетали, мохнатые лапки упорно цеплялись за грубую ткань платья.
Неожиданно из памяти выплыла божья коровка в седых космах Хлыста. Адэр невольно вжался в спинку кресла. Уловив его движение, Малика повернулась к нему лицом. Мотылёк вспорхнул и растаял в чернильном воздухе.
Адэр уже в упор рассматривал свидетельницу его унижений. Со времени их последнего разговора в лачуге она сильно изменилась. И дело не в припухших губах, и не в тоненькой линии шрама на переносице, и не в болезненной бледности. Стали другими глаза. Адэр смотрел в глаза человека, прожившего за короткий срок долгую и тяжёлую жизнь.
Зря она пришла. Зря заставляет его вновь погружаться в кошмарные воспоминания.
Слух царапнула фраза Йола.
— Что ты сказал? — спросил Адэр.
— Ориенты не пойдут в лагерь, — повторил старик.
— Ты, вероятно, не понял, — откликнулся Крикс. — У меня пятеро парней. Со мной шестеро. Шестеро против пятнадцати бандитов и, как минимум, троих ракшадов. Ты когда-нибудь видел ракшадов?
— Люди командира справятся со всеми, если будут слушать Йола.
— Нет. Так не пойдёт. Ориенты должны находиться там, где я отметил, — говорил Крикс, указывая на план-схему. — В противном случае я не могу гарантировать успех операции.
— Ориенты будут там, где скажет Йола, — упорствовал старик.
— А ты чего молчишь? — обратился Адэр к Муну.
Тот с невозмутимым видом пожал плечами.
— Хорошо, — произнёс Крикс и придвинул к Йола схему лагеря. — Покажи, где будут твои люди.
— В море.
Командир хлопнул ладонью по столу:
— Нет, старик. Ты точно не понял. У ракшадов нет ни корабля, ни шхуны, ни лодки. Что твои люди будут делать в море?
— Крикс! — подала голос Малика. — Тебе придётся довериться Йола. Только так вы сможете взять ракшадов живыми.
— Их жизни меня не волнуют, — заметил Адэр и мысленно поблагодарил её за равнодушие к судьбам беглых искупленцев.
— Они граждане чужой страны, которые нарушили границу. Нарушителей задерживают, а не убивают.
— Ты забыла, что ракшады — главари шайки уголовников?
— Это надо ещё доказать.
Адэр приблизился к Малике, шепнул ей на ухо:
— Будешь умничать, выгоню к чёртовой матери.
— Осмелюсь вам напомнить, — еле слышно проговорила она, — воин очень знатный и важный в Ракшаде человек.
— Откуда ты знаешь?
— Вы не видели его татуировки?
— Хорошо. Знатный. И что?
— Двадцать лет назад хазир Ракшады не признал права Великого на земли Порубежья, — произнесла Малика, будто не расслышав вопрос.
— Не признал. Но и своих притязаний не выдвинул.
— А почему, в таком случае, ракшады хозяйничают на вашей земле? Воин — важная особа, — повторила Малика. — Если мы возьмём его в плен, хазир Шедар Гарпи будет вынужден обратиться к вам, как к правителю Порубежья, с просьбой выдать воина, и тем самым признает ваши права.
— Большей глупости я не слышал, — рассмеялся Адэр. — Чтобы избежать огласки, Шедар попросту забудет о своих людях.
— Я скажу ещё одну глупость. Хочет Шедар этого или нет, но дело получит широкую огласку, потому что вы сообщите о нарушителях границы Великому — ведь именно его армия охраняет границы Порубежья — и правителям Бойварда и Партикурама. Ракшады добираются до лагеря через горы. Из какой страны они приходят?
— Я хочу сохранить всё в тайне.
— Пока вы будете идти на поводу своего страха…
— С чего ты взяла, что я боюсь? — прошипел Адэр.
Малика зашептала, обдавая его щёку горячим дыханием:
— …Ракшады, тикуры и варды будут грабить ваши земли и убивать ваших подданных. Неужели вы думаете, что такой лагерь один? Хватит бояться! Хватит! Подумайте о людях, которые ждут вашей помощи!
Адэр передёрнул плечами. Когда произошли события, о которых рассказывал Мун? Сорок лет назад, пятьдесят? И все эти годы ракшады и прочая нечисть как пиявки высасывали драгоценные соки из его страны.
— Прижмите международным скандалом Шедару и его пособникам хвосты, — продолжила Малика. — Враги затаятся. Пока они придумают, как оправдаться перед мировым сообществом, вы придумаете, как защитить границы. А банды вылезут из горных нор в поисках новых покупателей. Вам будут нужны люди, мой господин. Много людей, которые лучше всего на свете умеют смотреть и слушать.
Адэр внутренне сжался. Плебейка не может так мыслить!
Малика натянуто улыбнулась:
— Разрешите мне уйти. Я неважно себя чувствую.
Адэр проводил Малику взглядом. Долго смотрел на неплотно закрытую дверь. Вынырнув из оцепенения, вернулся к столу и придвинул план-схему:
— Крикс! Уничтожь всех, кроме ракшадского воина. Он нужен живым и невредимым.
Ориенты и командир стражей покинули кабинет глубокой ночью. В невыносимой тишине при свете настольной лампы Адэр нарочито долго наводил на столе порядок. Выйдя в коридор, посмотрел по сторонам: отправиться в сад или в спальню? Нет… уснуть он не сможет. Тайны и недомолвки Йола не давали покоя. Но был ещё один вопрос, который подтачивал изнутри, расшатывал веру в собственные силы, и от которого зависела честь династии Карро. Его честь.
Адэр прошёл в комнату под парадной лестницей. Борясь с сомнениями, посмотрел на телефон. Если не спросить сейчас, можно пойти неверным путём, и тогда возврата не будет. Поднял трубку.
В ухо сонно пробубнило:
— Приёмная старшего советника…
— Наследник престола, — перебил он безликую телефонистку.
В трубке раздался щелчок, через секунду прозвучал бодрый голос Дадье:
— Рад тебя слышать.
Когда же Трой спит?
— Мы уже на «ты»? — произнёс Адэр жёстко.
— Прошу прощения, Ваше Высочество. Это я спросонья, — проговорил Трой после небольшой паузы. — Слушаю вас.
— Высочеством я был в Тезаре. Сейчас я Ваше Величество.
— Да-да, конечно. Это я по привычке. Слушаю вас, Ваше Величество.
— Последний наместник Порубежья был ставленником Великого?
— Что-то случилось, Ваше Величество?
Адэр еле сдержался, чтобы не перейти на повышенный тон:
— Вам непонятен вопрос?
— Понятен.
— Отвечайте.
— Мой ответ: нет.
Адэр приложил руку к сердцу. Успокойся, хватит так биться.
— В таком случае, кто выдвинул его кандидатуру?
— Вы.
Адэр сжал трубку:
— Я?!
— Да, Ваше Величество, вы. Три года назад на заседании Совета вы лично озвучили имя сановника. Вас поддержало большинство. Хотя, если вы помните, я был против.
Он не помнил… Его прошлая жизнь была похожа на костёр, в нём сгорали дни и ночи, а память о них исчезала подобно легковесному дыму в молчаливом небе.
— Почему вы спрашиваете, Ваше Высочество? Простите… Ваше Величество…
— Хотел отметить прозорливость советника, который оказал протекцию столь изобретательному поданному Тезара. Ещё один вопрос.
— Слушаю вас.
— Я не смог найти причину возникновения Закона Великого о резервациях.
— Ориентов, климов и ветонов.
— Да.
— Вместе — они сила, способная пошатнуть престол. Вам лучше оставить всё так, как есть. Не трогайте резервации. Ещё несколько лет, и эти народы исчезнут.
— Я не спрашивал вашего совета.
Адэр бросил трубку на рычаг, упёрся кулаками в стол. Кто и как вынудил его назвать на Совете незнакомое ему имя последнего наместника? И… неужели сила древних народов в их таинственных способностях? Вряд ли… Этим Тезар не испугаешь. Тем более что никто из простолюдинов никогда не претендовал на трон Порубежья. Не было ни восстаний, ни стихийных бунтов. В таком случае, в чём их сила?
Адэр вышагивал по коридорам, входил в комнаты и залы, стоял возле окон, глядя на далёкие всполохи зарниц. Забрёл в пустующее крыло замка, ожидающее очереди на ремонт. Здесь Адэр ни разу не был. Запах сырости и старости, тусклые лампы, испещрённые трещинами стены и мятые чехлы, скрывающие мебель, напомнили о первом дне в Порубежье. Из-под двери одной из комнат выныривала узкая полоска света.
Адэр жестом подозвал охранителя, наученного всегда быть рядом и в тоже время не попадаться на глаза:
— Чья эта комната?
— Мун поселил сюда Малику, мой правитель.
Адэр постучал. Дверь приоткрылась, лицо овеяло ароматом лесных трав. На пороге возникла Вельма в шёлковом халате, небрежно наброшенном поверх ажурной сорочки. После секундного замешательства сиделка сообщила в глубину комнаты о приходе правителя и посторонилась.
Малика — в ночной рубашке из домотканой ткани, с глухим воротом и длинными рукавами — сидела в постели, держа в руках книгу. Даже мягкий свет настольной лампы под лиловым абажуром не смог придать ей и толики притягательной, покоряющей силы, какая исходила от стоявшей в полутьме девушки.
Адэр без объяснений прошествовал к кровати. Слегка склонившись, рассмотрел название на обложке: «Кардиология».
— Я думал, ночью девицы читают любовные романы.
Малика молчала.
— Оставь нас, — бросил Адэр через плечо.
Вельма выскользнула из комнаты.
— У тебя болит сердце?
— Нет, — тихо ответила Малика.
— Плохо себя чувствуешь?
— Не настолько хорошо, чтобы следить за словами.
Адэр окинул спальню взглядом. Ни статуэток, ни салфеточек на тумбочках, ни милых безделушек, так обожаемых светскими дамами. Старый бельевой шкаф рассчитан разве что на хранение пары обуви и нескольких платьев. А Малике больше и не надо. На подоконнике зеркальце и шпильки — уж точно не её. Сбоку от кровати допотопное кресло — вероятнее всего, для Муна или Йола.
— Не любишь уют? — поинтересовался Адэр.
— Люблю, но здесь я временно. Прислуга живёт в хозяйственной пристройке.
Адэр подошёл к стоявшей возле окна кушетке. На ней, по всей видимости, только что лежала Вельма. Подушка сохранила отпечаток головы, от постели исходил едва ощутимый аромат хвойного леса.
— Вы должны уйти, — проговорила Малика.
— Беспокоишься о своей чести? — спросил Адэр, не в силах оторвать взор от накрахмаленной простыни, повторяющей изгибы тела белокурой девицы.
— О вашей.
Адэр обернулся. На болезненно-бледном лице безразличие, голос тих, как дыхание ветра. Но внешность обманчива, подобно реке подо льдом. Даже этот ответ… разве не дерзость?
— Ты быстро выздоровела.
Малика отвела взгляд:
— За нами приехал Крикс.
— Занятно. Значит, Крикс поднял тебя на ноги.
— Получается, так.
— И ты без чьей-либо помощи выбралась из автомобиля…
— На это не надо много сил.
— …И пришла в мой кабинет.
— Мун настоял.
— С такими переломами, как у тебя, люди лежат месяцами.
— У людей нет Йола.
— И твоё лицо…
— Что с моим лицом?
— Оно почти такое же, как раньше.
— Благодаря мазям доктора.
— Почему ты не смотришь на меня?
Малика уставилась на Адэра:
— Что?
— Человек, который прячет глаза от собеседника, вызывает подозрение в искренности своих слов.
— У меня нет права держать взгляд на собеседнике, положение которого выше моего. Меня двадцать два года учили смотреть в пол.
— Но это не вошло в привычку.
— Не вошло, — согласилась Малика.
Адэр смотрел в её глаза. Чёрные, бездонные и молчаливые.
— Кем была твоя мать?
— Простолюдинкой, если вы об этом.
— Это она научила тебя правильно излагать мысли?
— Она умерла, когда мне исполнилось три года.
Адэр опустился в кресло, немного поёрзал. Тесное и неудобное…
— Я тоже не помню свою мать.
— Я помню, как мама пела.
— Спой.
— Я не смогу спеть, как она.
— А ты по-своему спой.
Малика молчала. Пора бы уйти, но Адэр не мог найти в себе силы подняться. Как только он переступил порог этой комнаты, все тревоги куда-то исчезли. В душе появилась уверенность, что морской народ не подведёт, что Совет будет сформирован в срок, и всё, что он задумал, обязательно сбудется. А тем бесчинствам, к которым он невольно приложил руку, будет положен конец.
Адэр облокотился на колени, потёр ладонями лицо.
И вдруг Малика тихо запела:
— В дубраве притихшей листва засыпает.
Моей королевне без сказки не спится.
Листает луна золотые страницы,
О мальчике-принце ей сказку читает.
По звёздным дорогам тропой пилигрима
Он скачет в далёкой холодной вселенной,
— Об этом поговорим позже. Дальше.
— Остальные искупленцы сбежали с гранитных карьеров и каменоломен. Лагерь разбили задолго до появления Асона. Когда — неизвестно. Цель — добыча алмазов. Покупатели — ракшады. Приходят одни и те же. О существовании других лагерей никто не знает. Провизию приносил начальник прииска «Горный».
— Опять этот Лабичи!
— Потом жена Асона. Еду покупала на деньги, вырученные за камни и рабов. При Асоне было продано в Ракшаду восемь человек, пятеро из них — девушки. Пленники и рабы в большинстве выходцы из резерваций. Согласно тайному Указу Великого их не объявляют в розыск.
— Есть такой Указ?
— Цитирую: «Житель резервации, покинувший отведённую ему для проживания землю, лишается защиты государства. Нарушителей Закона без суда и следствия направлять в закрытые искупительные поселения строгого режима на срок не менее пяти лет».
— Подожди. — Адэр обхватил лоб ладонью. То, что сказал Крикс, не укладывалось в голове. — Иными словами, Порубежье слагает с себя обязательства по охране жизни, здоровья и чести своих подданных. Так получается?
— Так точно.
— И если что-то случится, например, с Муном или Йола, виновный не понесёт наказания?
— Они покинули свои земли на свой страх и риск. Пока ориенты на берегу моря — они граждане страны. Как только ушли — беззащитные, бесправные изгои. Поэтому на границах резерваций вы не увидите ни одного поста или пропускного пункта. Согласно Указу я обязан был ещё в клинике Ларе взять стариков под стражу.
— Да подожди ты с арестами… — осадил Адэр Крикса и заходил из угла в угол.
Он — правитель страны, в которой царят варварские законы, а варваром оказался отец. Как же его, отпрыска безжалостного иноземного владыки, должно быть, ненавидят в бывшей колонии.
Адэр вернулся в кресло. Пытаясь собраться мыслями, какое-то время пролистывал блокнот, прислушиваясь к шелесту страниц. Наконец, поборов растерянность, проговорил:
— Дальше.
— Ракшады приходят раз в месяц. По идее должны появиться через пять дней. Завтра утром мы с Йола уезжаем.— Крикс достал из-за пояса карту. — Теперь подробно…
Остаток дня они провели, склонившись над разложенными на столе чертежами и схемами. Слушая командира стражей Бездольного Узла и следя за движением карандаша в его руке, Адэр всё больше убеждался, что не зря доверился этому человеку. Его предложения были чётко обоснованы, план операции казался простым и ясным с одним «если» — если не подведёт морской народ. За своих людей Крикс ручался головой, но их всего лишь пятеро. Двоих в Порубежье не оказалось. А вот к ориентам он питал, мягко говоря, недоверие, и опять же объяснил его: совсем неспроста Великий был суров с ними.
Адэр вызвал Муна и Йола, но никак не ожидал, что они приведут Малику. Меньше всего хотелось обсуждать расправу с бандитами в её присутствии. И пока командир передавал старикам рассказ Хлыста о подступах к лагерю и его внутреннем устройстве, Адэр поглядывал на плебейку, опасаясь её разглагольствований о справедливости и милосердии.
Малика молчала. Стоя возле открытого окна, с отрешённым видом смотрела в фиолетовое небо. Сложенные на груди руки размеренно приподнимались при каждом вдохе. Дуновение ветерка покачивало прядку волос, выбившуюся из узла на затылке. На плече примостился ночной мотылёк. Его крылышки, белые в чёрную крапинку, трепетали, мохнатые лапки упорно цеплялись за грубую ткань платья.
Неожиданно из памяти выплыла божья коровка в седых космах Хлыста. Адэр невольно вжался в спинку кресла. Уловив его движение, Малика повернулась к нему лицом. Мотылёк вспорхнул и растаял в чернильном воздухе.
Адэр уже в упор рассматривал свидетельницу его унижений. Со времени их последнего разговора в лачуге она сильно изменилась. И дело не в припухших губах, и не в тоненькой линии шрама на переносице, и не в болезненной бледности. Стали другими глаза. Адэр смотрел в глаза человека, прожившего за короткий срок долгую и тяжёлую жизнь.
Зря она пришла. Зря заставляет его вновь погружаться в кошмарные воспоминания.
Слух царапнула фраза Йола.
— Что ты сказал? — спросил Адэр.
— Ориенты не пойдут в лагерь, — повторил старик.
— Ты, вероятно, не понял, — откликнулся Крикс. — У меня пятеро парней. Со мной шестеро. Шестеро против пятнадцати бандитов и, как минимум, троих ракшадов. Ты когда-нибудь видел ракшадов?
— Люди командира справятся со всеми, если будут слушать Йола.
— Нет. Так не пойдёт. Ориенты должны находиться там, где я отметил, — говорил Крикс, указывая на план-схему. — В противном случае я не могу гарантировать успех операции.
— Ориенты будут там, где скажет Йола, — упорствовал старик.
— А ты чего молчишь? — обратился Адэр к Муну.
Тот с невозмутимым видом пожал плечами.
— Хорошо, — произнёс Крикс и придвинул к Йола схему лагеря. — Покажи, где будут твои люди.
— В море.
Командир хлопнул ладонью по столу:
— Нет, старик. Ты точно не понял. У ракшадов нет ни корабля, ни шхуны, ни лодки. Что твои люди будут делать в море?
— Крикс! — подала голос Малика. — Тебе придётся довериться Йола. Только так вы сможете взять ракшадов живыми.
— Их жизни меня не волнуют, — заметил Адэр и мысленно поблагодарил её за равнодушие к судьбам беглых искупленцев.
— Они граждане чужой страны, которые нарушили границу. Нарушителей задерживают, а не убивают.
— Ты забыла, что ракшады — главари шайки уголовников?
— Это надо ещё доказать.
Адэр приблизился к Малике, шепнул ей на ухо:
— Будешь умничать, выгоню к чёртовой матери.
— Осмелюсь вам напомнить, — еле слышно проговорила она, — воин очень знатный и важный в Ракшаде человек.
— Откуда ты знаешь?
— Вы не видели его татуировки?
— Хорошо. Знатный. И что?
— Двадцать лет назад хазир Ракшады не признал права Великого на земли Порубежья, — произнесла Малика, будто не расслышав вопрос.
— Не признал. Но и своих притязаний не выдвинул.
— А почему, в таком случае, ракшады хозяйничают на вашей земле? Воин — важная особа, — повторила Малика. — Если мы возьмём его в плен, хазир Шедар Гарпи будет вынужден обратиться к вам, как к правителю Порубежья, с просьбой выдать воина, и тем самым признает ваши права.
— Большей глупости я не слышал, — рассмеялся Адэр. — Чтобы избежать огласки, Шедар попросту забудет о своих людях.
— Я скажу ещё одну глупость. Хочет Шедар этого или нет, но дело получит широкую огласку, потому что вы сообщите о нарушителях границы Великому — ведь именно его армия охраняет границы Порубежья — и правителям Бойварда и Партикурама. Ракшады добираются до лагеря через горы. Из какой страны они приходят?
— Я хочу сохранить всё в тайне.
— Пока вы будете идти на поводу своего страха…
— С чего ты взяла, что я боюсь? — прошипел Адэр.
Малика зашептала, обдавая его щёку горячим дыханием:
— …Ракшады, тикуры и варды будут грабить ваши земли и убивать ваших подданных. Неужели вы думаете, что такой лагерь один? Хватит бояться! Хватит! Подумайте о людях, которые ждут вашей помощи!
Адэр передёрнул плечами. Когда произошли события, о которых рассказывал Мун? Сорок лет назад, пятьдесят? И все эти годы ракшады и прочая нечисть как пиявки высасывали драгоценные соки из его страны.
— Прижмите международным скандалом Шедару и его пособникам хвосты, — продолжила Малика. — Враги затаятся. Пока они придумают, как оправдаться перед мировым сообществом, вы придумаете, как защитить границы. А банды вылезут из горных нор в поисках новых покупателей. Вам будут нужны люди, мой господин. Много людей, которые лучше всего на свете умеют смотреть и слушать.
Адэр внутренне сжался. Плебейка не может так мыслить!
Малика натянуто улыбнулась:
— Разрешите мне уйти. Я неважно себя чувствую.
Адэр проводил Малику взглядом. Долго смотрел на неплотно закрытую дверь. Вынырнув из оцепенения, вернулся к столу и придвинул план-схему:
— Крикс! Уничтожь всех, кроме ракшадского воина. Он нужен живым и невредимым.
Часть 23
***
Ориенты и командир стражей покинули кабинет глубокой ночью. В невыносимой тишине при свете настольной лампы Адэр нарочито долго наводил на столе порядок. Выйдя в коридор, посмотрел по сторонам: отправиться в сад или в спальню? Нет… уснуть он не сможет. Тайны и недомолвки Йола не давали покоя. Но был ещё один вопрос, который подтачивал изнутри, расшатывал веру в собственные силы, и от которого зависела честь династии Карро. Его честь.
Адэр прошёл в комнату под парадной лестницей. Борясь с сомнениями, посмотрел на телефон. Если не спросить сейчас, можно пойти неверным путём, и тогда возврата не будет. Поднял трубку.
В ухо сонно пробубнило:
— Приёмная старшего советника…
— Наследник престола, — перебил он безликую телефонистку.
В трубке раздался щелчок, через секунду прозвучал бодрый голос Дадье:
— Рад тебя слышать.
Когда же Трой спит?
— Мы уже на «ты»? — произнёс Адэр жёстко.
— Прошу прощения, Ваше Высочество. Это я спросонья, — проговорил Трой после небольшой паузы. — Слушаю вас.
— Высочеством я был в Тезаре. Сейчас я Ваше Величество.
— Да-да, конечно. Это я по привычке. Слушаю вас, Ваше Величество.
— Последний наместник Порубежья был ставленником Великого?
— Что-то случилось, Ваше Величество?
Адэр еле сдержался, чтобы не перейти на повышенный тон:
— Вам непонятен вопрос?
— Понятен.
— Отвечайте.
— Мой ответ: нет.
Адэр приложил руку к сердцу. Успокойся, хватит так биться.
— В таком случае, кто выдвинул его кандидатуру?
— Вы.
Адэр сжал трубку:
— Я?!
— Да, Ваше Величество, вы. Три года назад на заседании Совета вы лично озвучили имя сановника. Вас поддержало большинство. Хотя, если вы помните, я был против.
Он не помнил… Его прошлая жизнь была похожа на костёр, в нём сгорали дни и ночи, а память о них исчезала подобно легковесному дыму в молчаливом небе.
— Почему вы спрашиваете, Ваше Высочество? Простите… Ваше Величество…
— Хотел отметить прозорливость советника, который оказал протекцию столь изобретательному поданному Тезара. Ещё один вопрос.
— Слушаю вас.
— Я не смог найти причину возникновения Закона Великого о резервациях.
— Ориентов, климов и ветонов.
— Да.
— Вместе — они сила, способная пошатнуть престол. Вам лучше оставить всё так, как есть. Не трогайте резервации. Ещё несколько лет, и эти народы исчезнут.
— Я не спрашивал вашего совета.
Адэр бросил трубку на рычаг, упёрся кулаками в стол. Кто и как вынудил его назвать на Совете незнакомое ему имя последнего наместника? И… неужели сила древних народов в их таинственных способностях? Вряд ли… Этим Тезар не испугаешь. Тем более что никто из простолюдинов никогда не претендовал на трон Порубежья. Не было ни восстаний, ни стихийных бунтов. В таком случае, в чём их сила?
Адэр вышагивал по коридорам, входил в комнаты и залы, стоял возле окон, глядя на далёкие всполохи зарниц. Забрёл в пустующее крыло замка, ожидающее очереди на ремонт. Здесь Адэр ни разу не был. Запах сырости и старости, тусклые лампы, испещрённые трещинами стены и мятые чехлы, скрывающие мебель, напомнили о первом дне в Порубежье. Из-под двери одной из комнат выныривала узкая полоска света.
Адэр жестом подозвал охранителя, наученного всегда быть рядом и в тоже время не попадаться на глаза:
— Чья эта комната?
— Мун поселил сюда Малику, мой правитель.
Адэр постучал. Дверь приоткрылась, лицо овеяло ароматом лесных трав. На пороге возникла Вельма в шёлковом халате, небрежно наброшенном поверх ажурной сорочки. После секундного замешательства сиделка сообщила в глубину комнаты о приходе правителя и посторонилась.
Малика — в ночной рубашке из домотканой ткани, с глухим воротом и длинными рукавами — сидела в постели, держа в руках книгу. Даже мягкий свет настольной лампы под лиловым абажуром не смог придать ей и толики притягательной, покоряющей силы, какая исходила от стоявшей в полутьме девушки.
Адэр без объяснений прошествовал к кровати. Слегка склонившись, рассмотрел название на обложке: «Кардиология».
— Я думал, ночью девицы читают любовные романы.
Малика молчала.
— Оставь нас, — бросил Адэр через плечо.
Вельма выскользнула из комнаты.
— У тебя болит сердце?
— Нет, — тихо ответила Малика.
— Плохо себя чувствуешь?
— Не настолько хорошо, чтобы следить за словами.
Адэр окинул спальню взглядом. Ни статуэток, ни салфеточек на тумбочках, ни милых безделушек, так обожаемых светскими дамами. Старый бельевой шкаф рассчитан разве что на хранение пары обуви и нескольких платьев. А Малике больше и не надо. На подоконнике зеркальце и шпильки — уж точно не её. Сбоку от кровати допотопное кресло — вероятнее всего, для Муна или Йола.
— Не любишь уют? — поинтересовался Адэр.
— Люблю, но здесь я временно. Прислуга живёт в хозяйственной пристройке.
Адэр подошёл к стоявшей возле окна кушетке. На ней, по всей видимости, только что лежала Вельма. Подушка сохранила отпечаток головы, от постели исходил едва ощутимый аромат хвойного леса.
— Вы должны уйти, — проговорила Малика.
— Беспокоишься о своей чести? — спросил Адэр, не в силах оторвать взор от накрахмаленной простыни, повторяющей изгибы тела белокурой девицы.
— О вашей.
Адэр обернулся. На болезненно-бледном лице безразличие, голос тих, как дыхание ветра. Но внешность обманчива, подобно реке подо льдом. Даже этот ответ… разве не дерзость?
— Ты быстро выздоровела.
Малика отвела взгляд:
— За нами приехал Крикс.
— Занятно. Значит, Крикс поднял тебя на ноги.
— Получается, так.
— И ты без чьей-либо помощи выбралась из автомобиля…
— На это не надо много сил.
— …И пришла в мой кабинет.
— Мун настоял.
— С такими переломами, как у тебя, люди лежат месяцами.
— У людей нет Йола.
— И твоё лицо…
— Что с моим лицом?
— Оно почти такое же, как раньше.
— Благодаря мазям доктора.
— Почему ты не смотришь на меня?
Малика уставилась на Адэра:
— Что?
— Человек, который прячет глаза от собеседника, вызывает подозрение в искренности своих слов.
— У меня нет права держать взгляд на собеседнике, положение которого выше моего. Меня двадцать два года учили смотреть в пол.
— Но это не вошло в привычку.
— Не вошло, — согласилась Малика.
Адэр смотрел в её глаза. Чёрные, бездонные и молчаливые.
— Кем была твоя мать?
— Простолюдинкой, если вы об этом.
— Это она научила тебя правильно излагать мысли?
— Она умерла, когда мне исполнилось три года.
Адэр опустился в кресло, немного поёрзал. Тесное и неудобное…
— Я тоже не помню свою мать.
— Я помню, как мама пела.
— Спой.
— Я не смогу спеть, как она.
— А ты по-своему спой.
Малика молчала. Пора бы уйти, но Адэр не мог найти в себе силы подняться. Как только он переступил порог этой комнаты, все тревоги куда-то исчезли. В душе появилась уверенность, что морской народ не подведёт, что Совет будет сформирован в срок, и всё, что он задумал, обязательно сбудется. А тем бесчинствам, к которым он невольно приложил руку, будет положен конец.
Адэр облокотился на колени, потёр ладонями лицо.
И вдруг Малика тихо запела:
— В дубраве притихшей листва засыпает.
Моей королевне без сказки не спится.
Листает луна золотые страницы,
О мальчике-принце ей сказку читает.
По звёздным дорогам тропой пилигрима
Он скачет в далёкой холодной вселенной,
