Догадка вмиг отодвинула Ташу на задний план.
— А ты ведь не знаешь дорогу, — хохотнул Хлыст.
— Знаю. Твои сапфиры оттуда.
— Одно дело поднять на высоту сорок метров котомку с камушками. Другое дело — спустить туда человека, — говорил Хлыст, пятясь. — Ты думал, я покажу тебе, как пройти к «Котлу»? Даже не надейся.
— Удачи, Асон, — произнёс командир, бросил ему под ноги кнут и пошёл вперёд.
Глядя в могучую спину, Хлыст ухмылялся, а внутри горланила непомерная гордость: хитрой псине не удалось обвести вокруг пальца матёрого волка. Все страшилки о Таше, разговоры о лагере смертников и сама встреча с Криксом сейчас казались не настоящими, выдернутыми из балаганного представления сценками, которые смотришь напряжённо, но знаешь, что будет счастливый конец. И плевать, что в карманах полегчало. Зато теперь не будут мучить думы о новой жизни. Ему и в старой жизни хорошо.
Когда Крикс исчез за холмом, Хлыст поднял кнут, посмотрел по сторонам. Вдали виднелось серое пятно селения. Рядом горы — можно сказать, второй дом. Вокруг ни души. Неужели этот спектакль только из-за сапфиров? Но Крикс… сам на себя не похож, как будто его подменили. В чём же тогда подвох?
Поддавшись искушению ещё раз глянуть Криксу в спину, Хлыст устремился к холму. Обогнув его, остолбенел. В тени, под скальным карнизом, стояла машина для перевозки заключённых, прозванная в народе «искупилкой». Она очень походила на банковский «сундук» для перевозки драгоценных камней: будка обита железом, по бокам приварены скобы. Только у «сундука» дверца сзади, а у «искупилки» на крыше. Забираешься наверх, поднимаешь железную плиту и спрыгиваешь в дыру. Внутри темень, духота и ни хрена не слышно. Говорят, что и снаружи не слышно, что творится внутри. Нередко в искупительные поселения вместе с уголовниками приезжает пара-тройка мертвяков.
Возле кабины тихо переговаривались Крикс и два надзирателя. Завидев Хлыста, замолчали. А у того поджилки затряслись. Попался! По собственной дурости попался! А надзиратели стоят как вкопанные. Навстречу не бегут, руки не заламывают, голову к земле не гнут.
Хлыст на ватных ногах приблизился к машине, прижал к холодной будке ладонь:
— Она здесь?
Крикс кивнул.
— Чего ждёшь? Вытащи её.
— Хорошо подумал, Асон? Ты ещё можешь уйти.
Хлыст нутром чувствовал, что страж не обманывает, что отпустит и не побежит следом. Крикс такой — сказал-сделал. Но эта оговорка «ты ещё можешь»… Что же они сотворили с Ташей, если увидев её, он уже не сможет уйти?
Хлыст вскинул голову:
— Я тебе заплатил. Вытащи её.
— Может, поговорим по душам?
— Да пошёл ты!
Крикс и надзиратели переглянулись.
— Давай! Вытащи её! Ну же! — крикнул Хлыст.
Командир забрался по скобам, с видимым усилием поднял дверцу. Улёгся на крышу и почти по пояс в лаз нырнул:
— Таша! Давай руку. Иди сюда, говорю! Хватайся!
Помог Таше спуститься на землю и закрыл дыру. А Таша — бледная, растрёпанная, в разорванном платье — глазами из стороны в сторону водит и воздух хватает. Увидела Хлыста, на грудь ему упала, в голос разрыдалась.
Хлыст поглаживал её по спине, а сам боролся с желанием взмахнуть кнутом и обвить верёвкой Криксу шею. И понимал, что тут уж точно придёт ему конец.
— Иди, Таша, домой, — прошептал он, испугавшись, что не выдержит, сорвётся.
Таша ладошкой по глазам провела, да как кинется к машине, да как завоет.
— Иди домой, дура!— гаркнул Хлыст.
Схватил её, потащил в сторонку, а она обмякла, глаза закатила и без чувств на землю повалилась.
Смотрел Хлыст на Ташу и холодел. Перевёл взгляд на Крикса:
— Кто в «искупилке»?
Командир сел на порожек кабины и голову опустил.
— Там мои дети?
Крикс кивнул.
— И дочка?.. Ей же всего шесть… Крикс… Зачем они тебе?
— Я спущу их в «Котёл».
Тут уж проняло Хлыста безумное веселье. Чтобы Крикс… детишек… к смертникам…
Хлыст хохотал как скаженный. По лицу слёзы и грязь размазывал. Ну командир, ну артист! Сначала страху нагнал, теперь рассмешил.
А тот сидит на порожке кабины и в землю глядит.
Хлыст отдышался, растопыренными пальцами пригладил косматые пряди, одёрнул рубаху:
— Я не знал, что ты такой шутник. — Склонился над женой, по щекам пошлёпал, за руку потянул. — Вставай, Таша! Ну же! Вставай!
— Пусть с ними сделают то, что ты сделал с моим племянником, — тихо сказал Крикс.
Хлыст пригнул голову, а в ушах сердце туф-туф-туф.
— Я не знаю твоего племянника.
Крикс вздёрнул подбородок, плечи расправил. Вот такой он был пять лет назад: бездушный, безжалостный, беспощадный.
Хлыст выронил кнут, рухнул на колени:
— Я не знал, Крикс! Клянусь! Не знал. Когда я набрёл на лагерь, мальчишка был уже там. Я не знал, что он твой племянник. Клянусь!
Крикс поднялся, махнул надзирателям:
— Поехали.
Хлыст метнулся вперёд, вцепился командиру в штаны:
— Ради бога! Крикс! Если хочешь отомстить, забери меня, Ташу забери. Забери нас обоих, только детишек не трогай. Давай поговорим по душам. Крикс! Давай поговорим!
— Давай. Поговорим.
Крикс сжал могучий кулак и обрушил его на Хлыста.
Кабинет Адэра находился на первом этаже. Чуть дальше по коридору располагалась библиотека. За ней тянулась вереница огромных помещений, где любой звук пробуждал эхо. Скоро их займут советники с шумной братией помощников и секретарей. За поворотом — комната собраний, которую слуги и ремонтные рабочие с лихорадочной поспешностью превращали в зал Совета.
Гюст предложил перенести кабинет правителя на третий этаж, поближе к апартаментам. Хотя бы на время, пока в воздухе плавает пыль, а одежда к концу дня пропитывается запахом штукатурки и краски. Адэр отказался.
Цветущий сад за окнами покоев, ароматы трав и пение птиц с необъяснимым упорством вырывали из действительности и уносили далеко от замка. Здесь же, в небольшом кабинете со строгой обстановкой и с окнами, выходящими на пустошь, ничто не отвлекало от работы. Или почти ничто… Адэр нет-нет да и бросал взгляд на дорогу, припорошенную песком.
Там, за горизонтом, дорога переходила в колею, а чуть дальше делилась на три. Одна летела в Тезар, вторая тянулась в Нижний Дол, где находится нынешняя столица Порубежья Ларжетай, третья петляла между камнями и ямами до Бездольного Узла, откуда чуть ли не каждый день приезжал кто-то из людей Крикса.
Адэр впервые злился на отсутствие связи: ведь намного проще выслушивать отчёты и отдавать приказы по телефону, чем переводить бумагу на послания и ждать гонцов с новостями. Но ещё с большим нетерпением он ждал машину из клиники маркиза Ларе. В любую минуту командир стражей мог сообщить о появлении ракшадского корабля, или шхуны, или лодки, а стариков до сих пор не было.
Адэр посмотрел в окно и вернулся к изучению родословных книг порубежских дворян. Первый и главный вопрос, который волновал его — это, конечно же, формирование Совета. Сроки поджимали — два месяца было потрачено на бесплодные метания, — а достойные занять кресла советников до сих пор прятались за безликими именами.
Адэр разделил книги на две стопки. В одну сложил родословные дворян, чистота крови которых не вызывала сомнений. В другой стопе находились родословные тех, чьи предки — выходцы из простого люда. Более ста лет назад Зерван, последний потомок династии Грассов и последний король Грасс-Дэмора (так раньше называлось Порубежье), даровал им родовые звания и земли за заслуги перед страной. Но признания добились праотцы, а не их чада, на титулы которых сейчас смотрел Адэр. Ко всему прочему, Совет виделся ему чистым, высоким, без прадедов-плебеев.
Адэр придвинул к себе сшитые листы — сведения о роде занятий и основных источниках доходов титулованных дворян. Пролистывая бумаги, мрачнел. Все без исключения вели деятельность за границей и приносили пользу, а соответственно, и прибыль кому угодно, но только не родине. Даже маркиз Ларе занимался в своей стране всего лишь благотворительностью.
Адэр выписал несколько имён, некоторые зачеркнул, сделал на полях пометки. Пробежал взглядом по строкам. В Совете должны сидеть люди, которые любят Порубежье с такой же страстью, с какой он его ненавидит. Только они, преданные народу, готовые на жертвы и способные на подвиги, смогут поднять отчизну с колен. В этом списке таких людей нет.
Адэр смял лист в кулаке и бросил в стену.
На пороге кабинета появился секретарь:
— Мой правитель! К вам маркиз Бархат.
В Градмире Гюст считался самым ярым поборником дворцового этикета. Но в замке, где единственным посетителем, гостем и собеседником был Вилар, доклад о каждом его приходе звучал как насмешка.
Адэр подпёр щёку кулаком:
— Достаточно молча открыть дверь перед маркизом.
Еле слышно вздохнув и тем самым выказав несогласие, Гюст сделал шаг в сторону и пропустил в кабинет Вилара.
Друг сел за стол, положил перед собой две потрёпанные папки и кивком указал на смятый лист в углу комнаты:
— Очередной Совет?
— Не хочу идти им на уступки.
— Они ещё ничего не просили.
— Попросят. Будь я на их месте, я не просил бы, а требовал. — Адэр затолкал сшитые листы в ящик стола. — Порубежская знать имеет такие привилегии, каких не имеет ни один дворянин в другой стране. Сомневаюсь, что они захотят с ними расстаться.
— Кто же им дал их?
— Великий.
Вилар недоверчиво покосился.
— Почти восемьдесят лет знатные дома боролись за престол Порубежья, — проговорил Адэр, — а при Могане о троне никто даже не заикнулся. Не догадываешься — почему?
Вилар пожал плечами и опустил голову. Догадывается.
Адэр подошёл к окну. Ветер гнал по пустоши пыль и песок, заметая дорогу. По небу неслись изодранные облака, отбрасывая на грязно-жёлтую землю уродливые тени. На горизонте никого, а пора хоть кому-то появиться.
— Что принёс?
— Сведения о результатах переписи населения.
Адэр повернулся к Вилару:
— Ты всё-таки их разыскал!
Друг похлопал ладонью по картонной обложке:
— Это перепись двадцатилетней давности, когда Порубежье стало колонией Тезара. — Опустил руку на вторую обложку. — А это спустя десять лет. Перепись больше не проводилась.
Адэр вернулся к столу, придвинул к себе папки, принялся листать лежащие в них бумаги.
— Ты знал, что в замке живёт летописец? — спросил Вилар.
— Кто?
— Настоящий летописец! Его комната находится в архиве.
— Что он пишет?
— Историю.
— История из подземелья… Странно…
— Да, странный субъект. Хромой, седой, бородатый, в плаще-балахоне до пят. Без единого слова дал папки и подсунул журнал, чтобы я расписался в их получении.
— Странно, — повторил Адэр, глядя в сводные таблицы. — Ты просматривал документы?
— Просматривал. Бегло. Кое-что меня насторожило.
Адэр положил перед собой два листа:
— Меня тоже. Смертность в Порубежье высокая, но рождаемость на порядок выше. Куда же за десять лет исчезли семь миллионов человек?
— Меня насторожило другое: куда исчезли целые народы? Я хотел посмотреть, сколько у Йола людей. Оказывается, в Порубежье нет ориентов. Но такого не может быть! Я сам их видел! А по документам двадцать лет назад ориенты были, а потом испарились. А вместе с ними испарились климы и ветоны. И кто, спрашивается, живёт в резервациях?
— Предположим, что в резервациях не проводили перепись. — Адэр заскользил пальцем по листу. — Ветонов три миллиона, климов миллион, ориентов пять тысяч. Вместе чуть больше четырёх миллионов. Где остальные? — Вновь пробежал взглядом по итоговым таблицам. — Подожди-ка…
Принялся лихорадочно пролистывать блокнот:
— Помощник наместника по какой-то формуле рассчитал… Так, нашёл… Сейчас около сорока двух миллионов. За последние десять лет ещё минус четыре…
Порубежье стремительно теряло людей. Войн и эпидемий не было, смертная казнь отменена. Неужели нелегальные эмигранты? Но даже во время междоусобиц жители страны не торопятся покидать свои владения — крайне сложно бросать нажитое тяжким трудом и отправляться туда, где ты никому не нужен.
Адэр откинулся на спинку кресла. С каждым документом возникало всё больше вопросов. Каждый новый день преподносил новые и далеко не приятные сюрпризы. От понимания, что в одиночку бедлам в государстве не осилить, пропадала охота в чём-то разбираться.
— Почему ты не попросишь помощи у отца? — поинтересовался Вилар.
— В чём ты видишь его помощь?
— В уничтожении лагеря преступников. У Крикса мало людей. Ориенты — обычные рыбаки. Никто не справится с этой задачей лучше, чем армия Великого.
— А в знак благодарности отдать Тезару новое месторождение? Этого не будет. Ни один камень сверх того, что он получает, в его казну не упадёт.
Адэр вложил бумаги в папки, придвинул родословные книги. Но, так и не открыв их, встал из-за стола и поднял смятый листок:
— Сформирую технический Совет. А там посмотрю, кого оставить, а кого заменить.
— Тоже выход, — согласился Вилар.
— Тебя назначу старшим советником.
— Не надо.
— Соображаешь. Тот, кто вёл за моей спиной разговоры о моей ссылке в Порубежье, не может занимать главенствующее место в моём Совете.
За стенами замка выл разыгравшийся ветер, по лестнице шуршал песок, шелестели листья кустарников, но Адэр всё же услышал звук двигателя — настолько он ждал его. Подскочив к окну, увидел вдали два автомобиля охраны. Один он отдал Криксу, второй отправил в замок Ларе, и если они возвращаются вместе, значит, для этого имеются серьёзные причины.
Адэр наблюдал, как машины летят по дороге, и мысленно подгонял их. Рядом встал Вилар. А он почему разволновался? Стоит бледный, глаза щурит, рука, сжимающая раму, дрожит. До сих пор переваривает фразу, оброненную минуту назад?
Машины затормозили перед лестницей. Из первой появился Крикс. По его неизменно суровому виду нельзя было понять, какие новости он привёз. Из второй выскочил водитель. Распахнул дверцы. Помог выбраться сначала Йола, затем Муну. Адэр скривился. Надо будет сказать ему, чтобы впредь не выслуживался перед плебеями.
А вот и Малика… Похудевшая, босая, в платье с чужого плеча, она выглядела вызывающе дерзкой и вольной, как степной ветер.
Адэр хотел уже отойти от окна, как из автомобиля вдруг выпорхнула незнакомка в белом накрахмаленном платье. Она до ужаса походила на любимую игрушку младшей племянницы — хрупкую фарфоровую куколку, — такая же белоснежная лента, вплетённая в белокурые волосы, такое же нежное личико, не тронутое солнцем, высокая грудь, тонкая талия и маленькие изящные руки, приподнимающие подол юбки. Девушка словно почувствовала, что её рассматривают. Подняла глаза — изумительно голубые, с поволокой — и, встретившись взглядом с Адэром, мило улыбнулась.
— Помнишь её? — спросил Вилар. — Это Вельма, сиделка Малики.
Наконец-то в замке появился хоть кто-то, заслуживающий внимания, кто будет смущать соблазном, завлекать лукавством и совращать с нестерпимо долгого пути вынужденного воздержания. И этот кто-то заставил забыть о Криксе! А того уже и след простыл.
На пороге возник секретарь:
— Мой правитель! К вам командир стражей…
Адэр нетерпеливым жестом прервал Гюста:
— Зови! — Бросил Вилару: — Оставь нас. — И уселся в кресло.
Крикс вошёл в кабинет, склонил голову:
— Мой правитель!
— Не томи.
— В бандитском лагере двенадцать пленников и пятнадцать беглых искупленцев. Из «Котла» Асон, кличка Хлыст, и Оса, имя неизвестно.
— Я же говорил, что из «Котла» можно сбежать.
— А ты ведь не знаешь дорогу, — хохотнул Хлыст.
— Знаю. Твои сапфиры оттуда.
— Одно дело поднять на высоту сорок метров котомку с камушками. Другое дело — спустить туда человека, — говорил Хлыст, пятясь. — Ты думал, я покажу тебе, как пройти к «Котлу»? Даже не надейся.
— Удачи, Асон, — произнёс командир, бросил ему под ноги кнут и пошёл вперёд.
Глядя в могучую спину, Хлыст ухмылялся, а внутри горланила непомерная гордость: хитрой псине не удалось обвести вокруг пальца матёрого волка. Все страшилки о Таше, разговоры о лагере смертников и сама встреча с Криксом сейчас казались не настоящими, выдернутыми из балаганного представления сценками, которые смотришь напряжённо, но знаешь, что будет счастливый конец. И плевать, что в карманах полегчало. Зато теперь не будут мучить думы о новой жизни. Ему и в старой жизни хорошо.
Когда Крикс исчез за холмом, Хлыст поднял кнут, посмотрел по сторонам. Вдали виднелось серое пятно селения. Рядом горы — можно сказать, второй дом. Вокруг ни души. Неужели этот спектакль только из-за сапфиров? Но Крикс… сам на себя не похож, как будто его подменили. В чём же тогда подвох?
Поддавшись искушению ещё раз глянуть Криксу в спину, Хлыст устремился к холму. Обогнув его, остолбенел. В тени, под скальным карнизом, стояла машина для перевозки заключённых, прозванная в народе «искупилкой». Она очень походила на банковский «сундук» для перевозки драгоценных камней: будка обита железом, по бокам приварены скобы. Только у «сундука» дверца сзади, а у «искупилки» на крыше. Забираешься наверх, поднимаешь железную плиту и спрыгиваешь в дыру. Внутри темень, духота и ни хрена не слышно. Говорят, что и снаружи не слышно, что творится внутри. Нередко в искупительные поселения вместе с уголовниками приезжает пара-тройка мертвяков.
Возле кабины тихо переговаривались Крикс и два надзирателя. Завидев Хлыста, замолчали. А у того поджилки затряслись. Попался! По собственной дурости попался! А надзиратели стоят как вкопанные. Навстречу не бегут, руки не заламывают, голову к земле не гнут.
Хлыст на ватных ногах приблизился к машине, прижал к холодной будке ладонь:
— Она здесь?
Крикс кивнул.
— Чего ждёшь? Вытащи её.
— Хорошо подумал, Асон? Ты ещё можешь уйти.
Хлыст нутром чувствовал, что страж не обманывает, что отпустит и не побежит следом. Крикс такой — сказал-сделал. Но эта оговорка «ты ещё можешь»… Что же они сотворили с Ташей, если увидев её, он уже не сможет уйти?
Хлыст вскинул голову:
— Я тебе заплатил. Вытащи её.
— Может, поговорим по душам?
— Да пошёл ты!
Крикс и надзиратели переглянулись.
— Давай! Вытащи её! Ну же! — крикнул Хлыст.
Командир забрался по скобам, с видимым усилием поднял дверцу. Улёгся на крышу и почти по пояс в лаз нырнул:
— Таша! Давай руку. Иди сюда, говорю! Хватайся!
Помог Таше спуститься на землю и закрыл дыру. А Таша — бледная, растрёпанная, в разорванном платье — глазами из стороны в сторону водит и воздух хватает. Увидела Хлыста, на грудь ему упала, в голос разрыдалась.
Хлыст поглаживал её по спине, а сам боролся с желанием взмахнуть кнутом и обвить верёвкой Криксу шею. И понимал, что тут уж точно придёт ему конец.
— Иди, Таша, домой, — прошептал он, испугавшись, что не выдержит, сорвётся.
Таша ладошкой по глазам провела, да как кинется к машине, да как завоет.
— Иди домой, дура!— гаркнул Хлыст.
Схватил её, потащил в сторонку, а она обмякла, глаза закатила и без чувств на землю повалилась.
Смотрел Хлыст на Ташу и холодел. Перевёл взгляд на Крикса:
— Кто в «искупилке»?
Командир сел на порожек кабины и голову опустил.
— Там мои дети?
Крикс кивнул.
— И дочка?.. Ей же всего шесть… Крикс… Зачем они тебе?
— Я спущу их в «Котёл».
Тут уж проняло Хлыста безумное веселье. Чтобы Крикс… детишек… к смертникам…
Хлыст хохотал как скаженный. По лицу слёзы и грязь размазывал. Ну командир, ну артист! Сначала страху нагнал, теперь рассмешил.
А тот сидит на порожке кабины и в землю глядит.
Хлыст отдышался, растопыренными пальцами пригладил косматые пряди, одёрнул рубаху:
— Я не знал, что ты такой шутник. — Склонился над женой, по щекам пошлёпал, за руку потянул. — Вставай, Таша! Ну же! Вставай!
— Пусть с ними сделают то, что ты сделал с моим племянником, — тихо сказал Крикс.
Хлыст пригнул голову, а в ушах сердце туф-туф-туф.
— Я не знаю твоего племянника.
Крикс вздёрнул подбородок, плечи расправил. Вот такой он был пять лет назад: бездушный, безжалостный, беспощадный.
Хлыст выронил кнут, рухнул на колени:
— Я не знал, Крикс! Клянусь! Не знал. Когда я набрёл на лагерь, мальчишка был уже там. Я не знал, что он твой племянник. Клянусь!
Крикс поднялся, махнул надзирателям:
— Поехали.
Хлыст метнулся вперёд, вцепился командиру в штаны:
— Ради бога! Крикс! Если хочешь отомстить, забери меня, Ташу забери. Забери нас обоих, только детишек не трогай. Давай поговорим по душам. Крикс! Давай поговорим!
— Давай. Поговорим.
Крикс сжал могучий кулак и обрушил его на Хлыста.
Часть 22
***
Кабинет Адэра находился на первом этаже. Чуть дальше по коридору располагалась библиотека. За ней тянулась вереница огромных помещений, где любой звук пробуждал эхо. Скоро их займут советники с шумной братией помощников и секретарей. За поворотом — комната собраний, которую слуги и ремонтные рабочие с лихорадочной поспешностью превращали в зал Совета.
Гюст предложил перенести кабинет правителя на третий этаж, поближе к апартаментам. Хотя бы на время, пока в воздухе плавает пыль, а одежда к концу дня пропитывается запахом штукатурки и краски. Адэр отказался.
Цветущий сад за окнами покоев, ароматы трав и пение птиц с необъяснимым упорством вырывали из действительности и уносили далеко от замка. Здесь же, в небольшом кабинете со строгой обстановкой и с окнами, выходящими на пустошь, ничто не отвлекало от работы. Или почти ничто… Адэр нет-нет да и бросал взгляд на дорогу, припорошенную песком.
Там, за горизонтом, дорога переходила в колею, а чуть дальше делилась на три. Одна летела в Тезар, вторая тянулась в Нижний Дол, где находится нынешняя столица Порубежья Ларжетай, третья петляла между камнями и ямами до Бездольного Узла, откуда чуть ли не каждый день приезжал кто-то из людей Крикса.
Адэр впервые злился на отсутствие связи: ведь намного проще выслушивать отчёты и отдавать приказы по телефону, чем переводить бумагу на послания и ждать гонцов с новостями. Но ещё с большим нетерпением он ждал машину из клиники маркиза Ларе. В любую минуту командир стражей мог сообщить о появлении ракшадского корабля, или шхуны, или лодки, а стариков до сих пор не было.
Адэр посмотрел в окно и вернулся к изучению родословных книг порубежских дворян. Первый и главный вопрос, который волновал его — это, конечно же, формирование Совета. Сроки поджимали — два месяца было потрачено на бесплодные метания, — а достойные занять кресла советников до сих пор прятались за безликими именами.
Адэр разделил книги на две стопки. В одну сложил родословные дворян, чистота крови которых не вызывала сомнений. В другой стопе находились родословные тех, чьи предки — выходцы из простого люда. Более ста лет назад Зерван, последний потомок династии Грассов и последний король Грасс-Дэмора (так раньше называлось Порубежье), даровал им родовые звания и земли за заслуги перед страной. Но признания добились праотцы, а не их чада, на титулы которых сейчас смотрел Адэр. Ко всему прочему, Совет виделся ему чистым, высоким, без прадедов-плебеев.
Адэр придвинул к себе сшитые листы — сведения о роде занятий и основных источниках доходов титулованных дворян. Пролистывая бумаги, мрачнел. Все без исключения вели деятельность за границей и приносили пользу, а соответственно, и прибыль кому угодно, но только не родине. Даже маркиз Ларе занимался в своей стране всего лишь благотворительностью.
Адэр выписал несколько имён, некоторые зачеркнул, сделал на полях пометки. Пробежал взглядом по строкам. В Совете должны сидеть люди, которые любят Порубежье с такой же страстью, с какой он его ненавидит. Только они, преданные народу, готовые на жертвы и способные на подвиги, смогут поднять отчизну с колен. В этом списке таких людей нет.
Адэр смял лист в кулаке и бросил в стену.
На пороге кабинета появился секретарь:
— Мой правитель! К вам маркиз Бархат.
В Градмире Гюст считался самым ярым поборником дворцового этикета. Но в замке, где единственным посетителем, гостем и собеседником был Вилар, доклад о каждом его приходе звучал как насмешка.
Адэр подпёр щёку кулаком:
— Достаточно молча открыть дверь перед маркизом.
Еле слышно вздохнув и тем самым выказав несогласие, Гюст сделал шаг в сторону и пропустил в кабинет Вилара.
Друг сел за стол, положил перед собой две потрёпанные папки и кивком указал на смятый лист в углу комнаты:
— Очередной Совет?
— Не хочу идти им на уступки.
— Они ещё ничего не просили.
— Попросят. Будь я на их месте, я не просил бы, а требовал. — Адэр затолкал сшитые листы в ящик стола. — Порубежская знать имеет такие привилегии, каких не имеет ни один дворянин в другой стране. Сомневаюсь, что они захотят с ними расстаться.
— Кто же им дал их?
— Великий.
Вилар недоверчиво покосился.
— Почти восемьдесят лет знатные дома боролись за престол Порубежья, — проговорил Адэр, — а при Могане о троне никто даже не заикнулся. Не догадываешься — почему?
Вилар пожал плечами и опустил голову. Догадывается.
Адэр подошёл к окну. Ветер гнал по пустоши пыль и песок, заметая дорогу. По небу неслись изодранные облака, отбрасывая на грязно-жёлтую землю уродливые тени. На горизонте никого, а пора хоть кому-то появиться.
— Что принёс?
— Сведения о результатах переписи населения.
Адэр повернулся к Вилару:
— Ты всё-таки их разыскал!
Друг похлопал ладонью по картонной обложке:
— Это перепись двадцатилетней давности, когда Порубежье стало колонией Тезара. — Опустил руку на вторую обложку. — А это спустя десять лет. Перепись больше не проводилась.
Адэр вернулся к столу, придвинул к себе папки, принялся листать лежащие в них бумаги.
— Ты знал, что в замке живёт летописец? — спросил Вилар.
— Кто?
— Настоящий летописец! Его комната находится в архиве.
— Что он пишет?
— Историю.
— История из подземелья… Странно…
— Да, странный субъект. Хромой, седой, бородатый, в плаще-балахоне до пят. Без единого слова дал папки и подсунул журнал, чтобы я расписался в их получении.
— Странно, — повторил Адэр, глядя в сводные таблицы. — Ты просматривал документы?
— Просматривал. Бегло. Кое-что меня насторожило.
Адэр положил перед собой два листа:
— Меня тоже. Смертность в Порубежье высокая, но рождаемость на порядок выше. Куда же за десять лет исчезли семь миллионов человек?
— Меня насторожило другое: куда исчезли целые народы? Я хотел посмотреть, сколько у Йола людей. Оказывается, в Порубежье нет ориентов. Но такого не может быть! Я сам их видел! А по документам двадцать лет назад ориенты были, а потом испарились. А вместе с ними испарились климы и ветоны. И кто, спрашивается, живёт в резервациях?
— Предположим, что в резервациях не проводили перепись. — Адэр заскользил пальцем по листу. — Ветонов три миллиона, климов миллион, ориентов пять тысяч. Вместе чуть больше четырёх миллионов. Где остальные? — Вновь пробежал взглядом по итоговым таблицам. — Подожди-ка…
Принялся лихорадочно пролистывать блокнот:
— Помощник наместника по какой-то формуле рассчитал… Так, нашёл… Сейчас около сорока двух миллионов. За последние десять лет ещё минус четыре…
Порубежье стремительно теряло людей. Войн и эпидемий не было, смертная казнь отменена. Неужели нелегальные эмигранты? Но даже во время междоусобиц жители страны не торопятся покидать свои владения — крайне сложно бросать нажитое тяжким трудом и отправляться туда, где ты никому не нужен.
Адэр откинулся на спинку кресла. С каждым документом возникало всё больше вопросов. Каждый новый день преподносил новые и далеко не приятные сюрпризы. От понимания, что в одиночку бедлам в государстве не осилить, пропадала охота в чём-то разбираться.
— Почему ты не попросишь помощи у отца? — поинтересовался Вилар.
— В чём ты видишь его помощь?
— В уничтожении лагеря преступников. У Крикса мало людей. Ориенты — обычные рыбаки. Никто не справится с этой задачей лучше, чем армия Великого.
— А в знак благодарности отдать Тезару новое месторождение? Этого не будет. Ни один камень сверх того, что он получает, в его казну не упадёт.
Адэр вложил бумаги в папки, придвинул родословные книги. Но, так и не открыв их, встал из-за стола и поднял смятый листок:
— Сформирую технический Совет. А там посмотрю, кого оставить, а кого заменить.
— Тоже выход, — согласился Вилар.
— Тебя назначу старшим советником.
— Не надо.
— Соображаешь. Тот, кто вёл за моей спиной разговоры о моей ссылке в Порубежье, не может занимать главенствующее место в моём Совете.
За стенами замка выл разыгравшийся ветер, по лестнице шуршал песок, шелестели листья кустарников, но Адэр всё же услышал звук двигателя — настолько он ждал его. Подскочив к окну, увидел вдали два автомобиля охраны. Один он отдал Криксу, второй отправил в замок Ларе, и если они возвращаются вместе, значит, для этого имеются серьёзные причины.
Адэр наблюдал, как машины летят по дороге, и мысленно подгонял их. Рядом встал Вилар. А он почему разволновался? Стоит бледный, глаза щурит, рука, сжимающая раму, дрожит. До сих пор переваривает фразу, оброненную минуту назад?
Машины затормозили перед лестницей. Из первой появился Крикс. По его неизменно суровому виду нельзя было понять, какие новости он привёз. Из второй выскочил водитель. Распахнул дверцы. Помог выбраться сначала Йола, затем Муну. Адэр скривился. Надо будет сказать ему, чтобы впредь не выслуживался перед плебеями.
А вот и Малика… Похудевшая, босая, в платье с чужого плеча, она выглядела вызывающе дерзкой и вольной, как степной ветер.
Адэр хотел уже отойти от окна, как из автомобиля вдруг выпорхнула незнакомка в белом накрахмаленном платье. Она до ужаса походила на любимую игрушку младшей племянницы — хрупкую фарфоровую куколку, — такая же белоснежная лента, вплетённая в белокурые волосы, такое же нежное личико, не тронутое солнцем, высокая грудь, тонкая талия и маленькие изящные руки, приподнимающие подол юбки. Девушка словно почувствовала, что её рассматривают. Подняла глаза — изумительно голубые, с поволокой — и, встретившись взглядом с Адэром, мило улыбнулась.
— Помнишь её? — спросил Вилар. — Это Вельма, сиделка Малики.
Наконец-то в замке появился хоть кто-то, заслуживающий внимания, кто будет смущать соблазном, завлекать лукавством и совращать с нестерпимо долгого пути вынужденного воздержания. И этот кто-то заставил забыть о Криксе! А того уже и след простыл.
На пороге возник секретарь:
— Мой правитель! К вам командир стражей…
Адэр нетерпеливым жестом прервал Гюста:
— Зови! — Бросил Вилару: — Оставь нас. — И уселся в кресло.
Крикс вошёл в кабинет, склонил голову:
— Мой правитель!
— Не томи.
— В бандитском лагере двенадцать пленников и пятнадцать беглых искупленцев. Из «Котла» Асон, кличка Хлыст, и Оса, имя неизвестно.
— Я же говорил, что из «Котла» можно сбежать.
