Трудяги покрутились, повертелись, пошушукались и вытолкали девять человек.
— Поздравляю, — сказал Анатан. — Вы выбрали приисковый совет. Он будет решать, как тратить заработанные вами деньги и какое жалование вам выплачивать.
С широко открытыми ртами и глазами рабочие при других обстоятельствах вызвали бы друг у друга безудержный смех. Но сейчас им было не до веселья.
И тут началось… «А с чего вдруг там Хрюка оказался?» — «Ломоть! А ну давай назад!» — «Эй! Братцы! Кто Дятла выбрал?» — «Сухарь! Ты какого хрена вылез?»
Люди кричали, размахивали руками, пихались. Разделённые «по интересам» оравы слились воедино. В центре началась потасовка.
— Молчать! — гаркнул Крикс.
Толпа угомонилась.
— Разойтись по отрядам!
Толпа торопливо разбилась на три.
— Занять свои места! — приказал Крикс девятерым избранникам.
Втянув шеи в плечи, те юркнули за спины собратьев.
— Начнём сначала, — проговорил Анатан. — Выбираем начальника прииска.
Сотни глаз, не мигая, уставились на него.
— Вы не ослышались — начальника. Того, кто вместе с вами делил невзгоды, жарился на солнцепёке, мёрз под морозным небом, глотал пыль и терпел унижения. Того, кто знает, как это — быть рабочим прииска. Того, кто вас никогда не предаст и не продаст.
Над прииском повисла тишина.
Наконец прозвучал несмелый голос:
— Мужики! А может, батя?
За ним последовал другой:
— Давай батю.
И уже со всех сторон полетело: «Батя! Батя!»
— У бати имя есть? — спросил Анатан.
— Бади, — закричали рабочие. — Его зовут Бади.
— Бади! Три шага вперёд! — приказал Крикс.
Из непьющего отряда робко, комкая картуз, вышел невзрачный мужичок — рыжеволосый, лицо в веснушках, торчащие уши.
— Кто за него, поднимите руки, — потребовал Анатан.
Лес рук всколыхнул воздух.
— Кто против?
Одна… две… ну, может с десяток. Кто-то опустил.
— Я продолжаю, — произнёс Анатан. — В связи с увеличением объёмов работ на вашем прииске объявляю о наборе рабочих.
Толпа оживлённо загудела, обсуждая сыновей, братьев и соседей, которые давно елозят ложками по пустым котелкам.
— Тишина! — крикнул Крикс.
— Подать заявки могут только те, у кого будут как минимум двое поручителей с прииска, — сказал Анатан и жестом позвал Бади.
Когда старший распорядитель и новоиспечённый начальник скрылись за дверью проходной, Крикс окинул рабочих взглядом:
— А теперь слушайте меня. Перед тем, как вы получите деньги, я ознакомлю вас с приказом правителя. Скажу своими словами. — Страж вытащил из нагрудного кармана листок, потряс им над головой. — Кто захочет прочесть — подойдите ко мне после собрания. Значит так. Трезвенники получат жалование за неделю в полном объёме. С пьющих бездетных взимается штраф в размере двадцати моров.
Толпа захохотала, засвистела. Посыпались ехидные шутки.
— Да у нас жалование два мора.
Крикс указал на рабочего из малочисленного непьющего отряда:
— Получи жалование.
Оглядываясь на товарищей и отмахиваясь от шпилек в свой адрес, тот подошёл к столу, назвал имя. Не глядя, расписался в ведомости. Машинально взял протянутый стражем холщовый мешочек и уставился на кассира.
— Чего стоишь? — спросила она.
— А деньги?
— У тебя в руках.
Рабочий развязал бечёвку, заглянул:
— Это что?
— Жалование и премия за последние три года.
Трудяга, прижимая к груди тряпичный кошелёк, на ватных ногах вернулся на своё место.
Насмешки продолжали звучать, хотя не так громко и не так едко.
— Ты, — указал Крикс на рабочего из пьющего бездетного отряда. — Получи жалование.
Тем, кто стоял впереди, хорошо был виден стол. Серединка вытягивала шеи. Задние бухтели: «Ну что там?» А там… кассир высыпала из мешочка горку моров и отодвинула в сторону двадцать монет. Остаток ссыпала обратно и протянула посеревшему, как домотканое полотно, мужику.
— Теперь вы, — Крикс направил тяжёлый взор на ватагу, стоявшую посередине. — Штраф десять моров.
Раздались крики: «А чего так?» — «Это нечестно!»
Страж нетерпеливым жестом приказал всем замолчать:
— Остаток зарплаты получат ваши жёны и дети. И с сегодняшнего дня вы уволены.
Гробовая тишина… Казалось, ей не будет ни конца ни края. И вдруг пьющая братия, все как один, рухнула на колени.
— Если найдутся двое поручителей, согласных отвечать за вас головой, вы можете подать заявление с просьбой восстановить вас на работе. И последнее. Каждый раз в день зарплаты я буду знакомить вас с новым приказом правителя. У меня всё.
Крикс развернулся по-военному и вошёл в здание проходной.
Где-то далеко прогремел гром. В воздухе запахло прибитой дождём пылью. А толпа так и продолжала стоять.
Управляющий и его помощник — что тот, что другой чиновники низшего ранга — сидели каждый за своим столом и с унылым видом перекладывали с места на место бумаги.
Недостаток денег на обучение в университете и, главное, отсутствие в венах благородной крови поставили крест на карьерном росте в Тезаре. Поэтому, получив базовое образование, молодые люди, как два подслеповатых крота, которые различают только свет и тьму, с радостью ухватились за предложение возглавить отделение тезарского банка в Порубежье и без лишних раздумий подписали контракт на двадцать лет.
Сколько было планов, сколько надежд: купить дом, обзавестись семьёй, перевезти к себе престарелых родителей. Да разве можно перечислить всё, о чём мечтали амбициозные, с претензиями на честолюбие мужчины. Но как только они прибыли на место проживания и работы в селение Бездольного Узла, поняли, что ошиблись: приняли тьму за свет.
Шли годы. Модные костюмы и шёлковые сорочки давно износились, глаза потеряли блеск, уголки губ сползли вниз. А внутри так и зудело желание вдохнуть горячий воздух тезарских мостовых, нырнуть в многоголосую толпу и навсегда забыть о серых, изматывающих душу и сердце буднях. И сейчас, перекладывая бумаги, они думали о разном, но мечтали об одном.
Заслышав звук затормозившего автомобиля, банковские служащие встрепенулись, поправили застиранные воротнички, торопливо вытащили из ящиков нарукавники.
Раздался стук в двери парадного входа. Управляющий и помощник перекинулись взглядами — обычный стук, а не условный знак. Стук повторился.
Помощник подошёл к двери, поднял козырёк над решётчатым оконцем. Снаружи стояли трое: важные, в деловых костюмах и фетровых шляпах. За их спинами возвышался страж, больше похожий на спортсмена-тяжеловеса, чем на обычного блюстителя порядка.
— Кто такие?
— Наблюдатели, — ответил круглолицый человек в очках, поблёскивающих золотой оправой.
— Какие ещё наблюдатели? — встревожился помощник. — Мы никого не ждём.
Между прутьями просунулся свёрнутый в рулончик листок.
Управляющий и помощник долго изучали документ, отпечатанный на дорогой бумаге, с фотографиями незнакомцев, с печатями трёх стран и с кучей подписей. Переглянулись. Проще впустить высокопоставленных гостей, выслушать и отправить восвояси.
Наблюдатели вошли в отделение банка. Страж закрыл дверь, заложил руки за спину и устремил жёсткий взгляд в коридор, ведущий к служебному входу.
Круглолицый человек поправил на носу очки:
— Я — наблюдатель из Бойварда.
Мужчина с острым загнутым носом приподнял шляпу:
— Наблюдатель из Партикурама.
Приземистый человек с добродушным лицом кивнул:
— Наблюдатель из Маншера.
Не дожидаясь приглашения, гости уселись на скамью.
— Что вас привело к нам? — заискивающим тоном спросил управляющий.
— Вы знакомы с Законом № 797/5? — в свою очередь спросил круглолицый человек.
Управляющий взглянул на помощника; тот еле заметно пожал плечами.
— У вас есть к нам вопросы?
— Видимо, вы не особо хорошо знаете международный закон о банковских наблюдателях. Мы не задаём вопросов. Мы смотрим, как работает банк на территории чужой страны.
Управляющий покачал головой, вспомнив, что месяц назад Порубежье перестало быть колонией Тезара.
— Чаю или воды? — прозвучал голос помощника.
Наблюдатели разом посмотрели на залапанный графин и надколотые глиняные кружки, стоявшие на сейфе, и дружно отказались.
Время тянулось мучительно долго. Солнце уже успело протолкнуть лучи в сквозные отверстия в решётке на окне, скользнуть тонкими нитями по лицам людей и скрыться за крышей дома напротив.
Управляющий и помощник включили настольные лампы и с нарочито занятым видом принялись пролистывать документы. Гости рассматривали давно не крашеные стены, старенький шкаф с перекошенными дверцами, истёртый башмаками пол.
С улицы донёсся звук затормозившей машины. Послышался скрип ступеней. Условный стук не успел прозвучать — страж открыл дверь и посторонился. В комнату вошли работники прииска — приёмщик и оценщик, — держа в руках два чемоданчика. Глянув на людей, сидящих на скамье, с немым вопросом воззрились на управляющего.
— Международные наблюдатели, — объяснил тот.
Работники прииска вытащили из чемоданчиков две коробки, установили их на стол. Одна — чуть побольше — ничем не отличалась от коробок, в какие упаковывают обувь в тезарских магазинах для низшего сословия. Вторая представляла собой обычную бонбоньерку. Стёртый временем рисунок, примятые углы и погнутые края тоскливо говорили: внутри хранится всё что угодно, но только не конфеты.
Банковские служащие открыли первую коробку, пересчитали камни, обёрнутые в сопроводительные записки, сверились с описью приёмщика, заполнили формуляр в двух экземплярах, поставили подписи. Бонбоньерку же просто передвинули с места на место.
— Можно идти? — спросил оценщик.
Страж молча указал на скамью. Наблюдатели потеснились, и работники прииска уселись рядом с ними.
Долго ждать не пришлось. За окном промелькнул свет фар двух машин. Со стороны служебного входа послышался скрип тормозов, донёсся хлопок дверцы, ещё один. В замке проскрежетал ключ, по коридору прогремели шаги. Управляющий и помощник вскочили со стульев и, ссутулившись, устремили масленые взгляды на хозяев своей судьбы.
Хозяевами оказались тезарский чиновник в приличном твидовом костюме и кожаных туфлях, и хмурый тип, похожий на шкаф, в тёмно-серой форме охранника.
— Почему в банке посторонние? — спросил охранник.
— Это международные наблюдатели, — пролепетал управляющий и согнулся ещё ниже.
— Прошу покинуть помещение.
— Согласно Закону № 797/5, вы не имеете права препятствовать нам в выполнении наших прямых обязанностей, — возразил круглолицый человек, глядя на тезарского служащего. — Но имеете право подать жалобу в международный Совет банкиров, если увидите в наших действиях какие-либо нарушения.
Охранник повернулся к стражу:
— Покиньте помещение.
— Я подчиняюсь командиру стражей Бездольного Узла Криксу Силару. И только он может отдавать мне приказы.
Охранник и тезарский чиновник переглянулись — это было четвёртое отделение банка в Бездольном Узле, где их подкарауливали наблюдатели и стражи. Пересчитали камни, лежащие в коробке для обуви, бегло просмотрели заполненные формуляры, поставили витиеватые подписи, словно расписались на титульном листе совместного бестселлера. Подхватив ящичек, направились по коридору к служебному выходу.
— А этот? — произнёс управляющий, указывая на бонбоньерку.
— Что там? — поинтересовался тезарский чиновник.
— Ну как же? Камни не ювелирного качества.
— Зачем Тезару камни не ювелирного качества? — спросил чиновник преисполненным достоинства тоном и важной походкой вышел вслед за охранником из отделения банка.
И банковские служащие, и работники прииска выглядели так, словно их ударило молнией, и через секунду они упадут замертво.
Остроносый человек кашлянул в кулак, подошёл к столу:
— Позволите взглянуть?
Управляющий схватился за спинку стула.
Наблюдатель вытащил из кармана увеличительное стекло, достал из бонбоньерки мутный фиолетовый камешек, поднёс к настольной лампе, и кристалл засверкал кроваво-красным цветом.
Порыв ветра бросал в лицо клубы дыма, но Хлыст, не замечая рези в глазах, неотрывно смотрел на пламя костра. В голове роились мысли — одна темнее другой.
Сегодня пошли десятые сутки со дня условленной встречи с Ташей. Она так и не пришла. Неужели Анатан сдал их шайку-лейку с потрохами, и Ташу таскают по допросам? Или её скрутила болезнь? Первый домысел пугал. Второй вгонял в дрожь.
Пять лет назад Таша ни с того ни с сего стала в обморок падать. Бредёт себе по улице, с бабами судачит и… опа-на, уже лежит. Или полезет в голбец за картошкой или репой, и нет её, нет… Малец туда, а мамка возле лесенки валяется.
Хлыст повёл жену к лекарю. Благо идти недалеко: по пустоши полдня, ещё пару часов по осеннему лугу. А там, в золотой рощице, на меже Бездольного Узла и Нижнего Дола, владения того самого лекаря, который смердами не брезгует. Целую ночь он продержал Ташу в лазарете, а наутро выпроводил восвояси. Мол, ей нужен другой... и слово сказал, чудное такое слово — «климат». Лучше бы промолчал или сознался, что ни хрена не соображает в болячках.
Таша вбила себе в голову — всё, сочтены её деньки, раз от неё лекарь отказался. Купила рядно застлать гроб, у соседки выпросила занавеску покрыть себя усопшую, откуда-то притащила три доски и всё допытывалась: на крышку хватит?
Пробрал Хлыста мандраж. Какой гроб, какая крышка, когда детям мамка нужна? Дочурке годик, одному сынишке — два, второму — семь. С ними-то что делать без мамки?
А тут, в конце зимы, Анатан к Лабичи в гости нагрянул. Пришёл к брату и Хлыст. Поведал Анатану о беде. А тот уж объяснил, с чем этот «климат» едят, и для примера сравнил Порубежье с Лэтэей.
И вот тогда засела, как заноза, мысль: уйти с семьёй в ту самую Лэтэю. Там лес — за жизнь не обойдёшь. Воздух — не надышишься. Вода — Божья слеза. Белки сами на плечи запрыгивают, лоси с ладошек соль едят. Не край, а рай. А в раю грех помирать.
Хлыст поделился задумкой с Ташей. Жена засветилась. Даже доски на щепы распустила. И в самый лютый мороз затрещала печка жарким огнём.
По весне Хлыст уволился с прииска. Получил три мора, почесал затылок. С таким богатством даже на дорогу харчей не купишь. Задумал дом продать, но кому он нужен. В «Горном» вон их сколько, убогих и брошенных.
Хлыст кинулся к Лабичи, но на полпути совесть остановила. У брата своих детишек трое. И к Анатану не пойдёшь. У него жена как кремень, чуть что не так, искрами сыплет.
Бес попутал. Иначе никак не назовёшь бредовую идею обокрасть магазин в «Рисковом». Покумекай же хорошенько, всё по полочкам разложи и орудуй! Нет же! Бес набросил удавку и поволок. А там хозяин в подвале весы чинил. А тут пацан бате ужин принёс. А снаружи дружок на велосипеде дожидался. Да как нажмёт на гудок, да как помчит по улице. Хлыст, вместо того чтобы сбежать, с перепугу за ним погнался.
Как взяли с кольцом колбасы за пазухой (больше украсть не успел) и тремя трупами на шее, так и навесили двадцать лет работ в каменоломне без права переписки и свиданий.
Четыре года под нескончаемый грохот камнедробилки Хлыст каждое утро жену хоронил, весь день долю своих детишек оплакивал, а ночью жену воскрешал, чтобы наутро вновь похоронить. А в лагере смертников ни разу о семье не вспомнил — адский холод вытравил память, как керосин блоху. И когда Лабичи вытащил его из горного котла и сказал, что с Ташей и детишками всё в порядке, Хлыст не сразу сообразил, о ком брат говорит.
Долгожданная встреча с женой прибила всю радость, как ливень траву.
— Поздравляю, — сказал Анатан. — Вы выбрали приисковый совет. Он будет решать, как тратить заработанные вами деньги и какое жалование вам выплачивать.
С широко открытыми ртами и глазами рабочие при других обстоятельствах вызвали бы друг у друга безудержный смех. Но сейчас им было не до веселья.
И тут началось… «А с чего вдруг там Хрюка оказался?» — «Ломоть! А ну давай назад!» — «Эй! Братцы! Кто Дятла выбрал?» — «Сухарь! Ты какого хрена вылез?»
Люди кричали, размахивали руками, пихались. Разделённые «по интересам» оравы слились воедино. В центре началась потасовка.
— Молчать! — гаркнул Крикс.
Толпа угомонилась.
— Разойтись по отрядам!
Толпа торопливо разбилась на три.
— Занять свои места! — приказал Крикс девятерым избранникам.
Втянув шеи в плечи, те юркнули за спины собратьев.
— Начнём сначала, — проговорил Анатан. — Выбираем начальника прииска.
Сотни глаз, не мигая, уставились на него.
— Вы не ослышались — начальника. Того, кто вместе с вами делил невзгоды, жарился на солнцепёке, мёрз под морозным небом, глотал пыль и терпел унижения. Того, кто знает, как это — быть рабочим прииска. Того, кто вас никогда не предаст и не продаст.
Над прииском повисла тишина.
Наконец прозвучал несмелый голос:
— Мужики! А может, батя?
За ним последовал другой:
— Давай батю.
И уже со всех сторон полетело: «Батя! Батя!»
— У бати имя есть? — спросил Анатан.
— Бади, — закричали рабочие. — Его зовут Бади.
— Бади! Три шага вперёд! — приказал Крикс.
Из непьющего отряда робко, комкая картуз, вышел невзрачный мужичок — рыжеволосый, лицо в веснушках, торчащие уши.
— Кто за него, поднимите руки, — потребовал Анатан.
Лес рук всколыхнул воздух.
— Кто против?
Одна… две… ну, может с десяток. Кто-то опустил.
— Я продолжаю, — произнёс Анатан. — В связи с увеличением объёмов работ на вашем прииске объявляю о наборе рабочих.
Толпа оживлённо загудела, обсуждая сыновей, братьев и соседей, которые давно елозят ложками по пустым котелкам.
— Тишина! — крикнул Крикс.
— Подать заявки могут только те, у кого будут как минимум двое поручителей с прииска, — сказал Анатан и жестом позвал Бади.
Когда старший распорядитель и новоиспечённый начальник скрылись за дверью проходной, Крикс окинул рабочих взглядом:
— А теперь слушайте меня. Перед тем, как вы получите деньги, я ознакомлю вас с приказом правителя. Скажу своими словами. — Страж вытащил из нагрудного кармана листок, потряс им над головой. — Кто захочет прочесть — подойдите ко мне после собрания. Значит так. Трезвенники получат жалование за неделю в полном объёме. С пьющих бездетных взимается штраф в размере двадцати моров.
Толпа захохотала, засвистела. Посыпались ехидные шутки.
— Да у нас жалование два мора.
Крикс указал на рабочего из малочисленного непьющего отряда:
— Получи жалование.
Оглядываясь на товарищей и отмахиваясь от шпилек в свой адрес, тот подошёл к столу, назвал имя. Не глядя, расписался в ведомости. Машинально взял протянутый стражем холщовый мешочек и уставился на кассира.
— Чего стоишь? — спросила она.
— А деньги?
— У тебя в руках.
Рабочий развязал бечёвку, заглянул:
— Это что?
— Жалование и премия за последние три года.
Трудяга, прижимая к груди тряпичный кошелёк, на ватных ногах вернулся на своё место.
Насмешки продолжали звучать, хотя не так громко и не так едко.
— Ты, — указал Крикс на рабочего из пьющего бездетного отряда. — Получи жалование.
Тем, кто стоял впереди, хорошо был виден стол. Серединка вытягивала шеи. Задние бухтели: «Ну что там?» А там… кассир высыпала из мешочка горку моров и отодвинула в сторону двадцать монет. Остаток ссыпала обратно и протянула посеревшему, как домотканое полотно, мужику.
— Теперь вы, — Крикс направил тяжёлый взор на ватагу, стоявшую посередине. — Штраф десять моров.
Раздались крики: «А чего так?» — «Это нечестно!»
Страж нетерпеливым жестом приказал всем замолчать:
— Остаток зарплаты получат ваши жёны и дети. И с сегодняшнего дня вы уволены.
Гробовая тишина… Казалось, ей не будет ни конца ни края. И вдруг пьющая братия, все как один, рухнула на колени.
— Если найдутся двое поручителей, согласных отвечать за вас головой, вы можете подать заявление с просьбой восстановить вас на работе. И последнее. Каждый раз в день зарплаты я буду знакомить вас с новым приказом правителя. У меня всё.
Крикс развернулся по-военному и вошёл в здание проходной.
Где-то далеко прогремел гром. В воздухе запахло прибитой дождём пылью. А толпа так и продолжала стоять.
***
Управляющий и его помощник — что тот, что другой чиновники низшего ранга — сидели каждый за своим столом и с унылым видом перекладывали с места на место бумаги.
Недостаток денег на обучение в университете и, главное, отсутствие в венах благородной крови поставили крест на карьерном росте в Тезаре. Поэтому, получив базовое образование, молодые люди, как два подслеповатых крота, которые различают только свет и тьму, с радостью ухватились за предложение возглавить отделение тезарского банка в Порубежье и без лишних раздумий подписали контракт на двадцать лет.
Сколько было планов, сколько надежд: купить дом, обзавестись семьёй, перевезти к себе престарелых родителей. Да разве можно перечислить всё, о чём мечтали амбициозные, с претензиями на честолюбие мужчины. Но как только они прибыли на место проживания и работы в селение Бездольного Узла, поняли, что ошиблись: приняли тьму за свет.
Шли годы. Модные костюмы и шёлковые сорочки давно износились, глаза потеряли блеск, уголки губ сползли вниз. А внутри так и зудело желание вдохнуть горячий воздух тезарских мостовых, нырнуть в многоголосую толпу и навсегда забыть о серых, изматывающих душу и сердце буднях. И сейчас, перекладывая бумаги, они думали о разном, но мечтали об одном.
Заслышав звук затормозившего автомобиля, банковские служащие встрепенулись, поправили застиранные воротнички, торопливо вытащили из ящиков нарукавники.
Раздался стук в двери парадного входа. Управляющий и помощник перекинулись взглядами — обычный стук, а не условный знак. Стук повторился.
Помощник подошёл к двери, поднял козырёк над решётчатым оконцем. Снаружи стояли трое: важные, в деловых костюмах и фетровых шляпах. За их спинами возвышался страж, больше похожий на спортсмена-тяжеловеса, чем на обычного блюстителя порядка.
— Кто такие?
— Наблюдатели, — ответил круглолицый человек в очках, поблёскивающих золотой оправой.
— Какие ещё наблюдатели? — встревожился помощник. — Мы никого не ждём.
Между прутьями просунулся свёрнутый в рулончик листок.
Управляющий и помощник долго изучали документ, отпечатанный на дорогой бумаге, с фотографиями незнакомцев, с печатями трёх стран и с кучей подписей. Переглянулись. Проще впустить высокопоставленных гостей, выслушать и отправить восвояси.
Наблюдатели вошли в отделение банка. Страж закрыл дверь, заложил руки за спину и устремил жёсткий взгляд в коридор, ведущий к служебному входу.
Круглолицый человек поправил на носу очки:
— Я — наблюдатель из Бойварда.
Мужчина с острым загнутым носом приподнял шляпу:
— Наблюдатель из Партикурама.
Приземистый человек с добродушным лицом кивнул:
— Наблюдатель из Маншера.
Не дожидаясь приглашения, гости уселись на скамью.
— Что вас привело к нам? — заискивающим тоном спросил управляющий.
— Вы знакомы с Законом № 797/5? — в свою очередь спросил круглолицый человек.
Управляющий взглянул на помощника; тот еле заметно пожал плечами.
— У вас есть к нам вопросы?
— Видимо, вы не особо хорошо знаете международный закон о банковских наблюдателях. Мы не задаём вопросов. Мы смотрим, как работает банк на территории чужой страны.
Управляющий покачал головой, вспомнив, что месяц назад Порубежье перестало быть колонией Тезара.
— Чаю или воды? — прозвучал голос помощника.
Наблюдатели разом посмотрели на залапанный графин и надколотые глиняные кружки, стоявшие на сейфе, и дружно отказались.
Время тянулось мучительно долго. Солнце уже успело протолкнуть лучи в сквозные отверстия в решётке на окне, скользнуть тонкими нитями по лицам людей и скрыться за крышей дома напротив.
Управляющий и помощник включили настольные лампы и с нарочито занятым видом принялись пролистывать документы. Гости рассматривали давно не крашеные стены, старенький шкаф с перекошенными дверцами, истёртый башмаками пол.
С улицы донёсся звук затормозившей машины. Послышался скрип ступеней. Условный стук не успел прозвучать — страж открыл дверь и посторонился. В комнату вошли работники прииска — приёмщик и оценщик, — держа в руках два чемоданчика. Глянув на людей, сидящих на скамье, с немым вопросом воззрились на управляющего.
— Международные наблюдатели, — объяснил тот.
Работники прииска вытащили из чемоданчиков две коробки, установили их на стол. Одна — чуть побольше — ничем не отличалась от коробок, в какие упаковывают обувь в тезарских магазинах для низшего сословия. Вторая представляла собой обычную бонбоньерку. Стёртый временем рисунок, примятые углы и погнутые края тоскливо говорили: внутри хранится всё что угодно, но только не конфеты.
Банковские служащие открыли первую коробку, пересчитали камни, обёрнутые в сопроводительные записки, сверились с описью приёмщика, заполнили формуляр в двух экземплярах, поставили подписи. Бонбоньерку же просто передвинули с места на место.
— Можно идти? — спросил оценщик.
Страж молча указал на скамью. Наблюдатели потеснились, и работники прииска уселись рядом с ними.
Долго ждать не пришлось. За окном промелькнул свет фар двух машин. Со стороны служебного входа послышался скрип тормозов, донёсся хлопок дверцы, ещё один. В замке проскрежетал ключ, по коридору прогремели шаги. Управляющий и помощник вскочили со стульев и, ссутулившись, устремили масленые взгляды на хозяев своей судьбы.
Хозяевами оказались тезарский чиновник в приличном твидовом костюме и кожаных туфлях, и хмурый тип, похожий на шкаф, в тёмно-серой форме охранника.
— Почему в банке посторонние? — спросил охранник.
— Это международные наблюдатели, — пролепетал управляющий и согнулся ещё ниже.
— Прошу покинуть помещение.
— Согласно Закону № 797/5, вы не имеете права препятствовать нам в выполнении наших прямых обязанностей, — возразил круглолицый человек, глядя на тезарского служащего. — Но имеете право подать жалобу в международный Совет банкиров, если увидите в наших действиях какие-либо нарушения.
Охранник повернулся к стражу:
— Покиньте помещение.
— Я подчиняюсь командиру стражей Бездольного Узла Криксу Силару. И только он может отдавать мне приказы.
Охранник и тезарский чиновник переглянулись — это было четвёртое отделение банка в Бездольном Узле, где их подкарауливали наблюдатели и стражи. Пересчитали камни, лежащие в коробке для обуви, бегло просмотрели заполненные формуляры, поставили витиеватые подписи, словно расписались на титульном листе совместного бестселлера. Подхватив ящичек, направились по коридору к служебному выходу.
— А этот? — произнёс управляющий, указывая на бонбоньерку.
— Что там? — поинтересовался тезарский чиновник.
— Ну как же? Камни не ювелирного качества.
— Зачем Тезару камни не ювелирного качества? — спросил чиновник преисполненным достоинства тоном и важной походкой вышел вслед за охранником из отделения банка.
И банковские служащие, и работники прииска выглядели так, словно их ударило молнией, и через секунду они упадут замертво.
Остроносый человек кашлянул в кулак, подошёл к столу:
— Позволите взглянуть?
Управляющий схватился за спинку стула.
Наблюдатель вытащил из кармана увеличительное стекло, достал из бонбоньерки мутный фиолетовый камешек, поднёс к настольной лампе, и кристалл засверкал кроваво-красным цветом.
Часть 21
***
Порыв ветра бросал в лицо клубы дыма, но Хлыст, не замечая рези в глазах, неотрывно смотрел на пламя костра. В голове роились мысли — одна темнее другой.
Сегодня пошли десятые сутки со дня условленной встречи с Ташей. Она так и не пришла. Неужели Анатан сдал их шайку-лейку с потрохами, и Ташу таскают по допросам? Или её скрутила болезнь? Первый домысел пугал. Второй вгонял в дрожь.
Пять лет назад Таша ни с того ни с сего стала в обморок падать. Бредёт себе по улице, с бабами судачит и… опа-на, уже лежит. Или полезет в голбец за картошкой или репой, и нет её, нет… Малец туда, а мамка возле лесенки валяется.
Хлыст повёл жену к лекарю. Благо идти недалеко: по пустоши полдня, ещё пару часов по осеннему лугу. А там, в золотой рощице, на меже Бездольного Узла и Нижнего Дола, владения того самого лекаря, который смердами не брезгует. Целую ночь он продержал Ташу в лазарете, а наутро выпроводил восвояси. Мол, ей нужен другой... и слово сказал, чудное такое слово — «климат». Лучше бы промолчал или сознался, что ни хрена не соображает в болячках.
Таша вбила себе в голову — всё, сочтены её деньки, раз от неё лекарь отказался. Купила рядно застлать гроб, у соседки выпросила занавеску покрыть себя усопшую, откуда-то притащила три доски и всё допытывалась: на крышку хватит?
Пробрал Хлыста мандраж. Какой гроб, какая крышка, когда детям мамка нужна? Дочурке годик, одному сынишке — два, второму — семь. С ними-то что делать без мамки?
А тут, в конце зимы, Анатан к Лабичи в гости нагрянул. Пришёл к брату и Хлыст. Поведал Анатану о беде. А тот уж объяснил, с чем этот «климат» едят, и для примера сравнил Порубежье с Лэтэей.
И вот тогда засела, как заноза, мысль: уйти с семьёй в ту самую Лэтэю. Там лес — за жизнь не обойдёшь. Воздух — не надышишься. Вода — Божья слеза. Белки сами на плечи запрыгивают, лоси с ладошек соль едят. Не край, а рай. А в раю грех помирать.
Хлыст поделился задумкой с Ташей. Жена засветилась. Даже доски на щепы распустила. И в самый лютый мороз затрещала печка жарким огнём.
По весне Хлыст уволился с прииска. Получил три мора, почесал затылок. С таким богатством даже на дорогу харчей не купишь. Задумал дом продать, но кому он нужен. В «Горном» вон их сколько, убогих и брошенных.
Хлыст кинулся к Лабичи, но на полпути совесть остановила. У брата своих детишек трое. И к Анатану не пойдёшь. У него жена как кремень, чуть что не так, искрами сыплет.
Бес попутал. Иначе никак не назовёшь бредовую идею обокрасть магазин в «Рисковом». Покумекай же хорошенько, всё по полочкам разложи и орудуй! Нет же! Бес набросил удавку и поволок. А там хозяин в подвале весы чинил. А тут пацан бате ужин принёс. А снаружи дружок на велосипеде дожидался. Да как нажмёт на гудок, да как помчит по улице. Хлыст, вместо того чтобы сбежать, с перепугу за ним погнался.
Как взяли с кольцом колбасы за пазухой (больше украсть не успел) и тремя трупами на шее, так и навесили двадцать лет работ в каменоломне без права переписки и свиданий.
Четыре года под нескончаемый грохот камнедробилки Хлыст каждое утро жену хоронил, весь день долю своих детишек оплакивал, а ночью жену воскрешал, чтобы наутро вновь похоронить. А в лагере смертников ни разу о семье не вспомнил — адский холод вытравил память, как керосин блоху. И когда Лабичи вытащил его из горного котла и сказал, что с Ташей и детишками всё в порядке, Хлыст не сразу сообразил, о ком брат говорит.
Долгожданная встреча с женой прибила всю радость, как ливень траву.
