Мальчик ненавидяще смотрит в лицо Селима, который ему что-то кричит, но он ничего не слышит, его уши, как будто набиты ватой, все звуки исчезли, оставив только громкий пульс в ушах. Чувство жгучей вины, всепоглощающая, неразбавленная ненависть, ослепительная агрессия и злость – все это сливается в одном горяченном яростном клубке и находит выход, несмотря на раданский нашейный браслет, блокирующий магию. Энергия ледяного огня взрывается ураганом и бьет огромным столбом белого света ввысь из груди, перекрывая дыхание. Он моргает, и в глазах взрываются звезды, затягивая его в пучину боли. Голова как будто раскалывается на части, ошейник раскаляется и, сжигая кожу, стекает жидким металлом вниз. Все кости, как будто ломаются на мириады осколков, превращаясь в крошево льда.
На мгновение мир замер вокруг мальчика, чтоб через миг вновь завертеться с бешеной скоростью. Единая, дико болезненная, просто сокрушительная судорога пронзает все тело, чтобы чуть позже истаять белой дымкой. И над сломанным телом Ари встал белоснежный, просто огромный волк, с осколком льда вместо сердца в груди.
Пока ошарашенный мужчина, стоящий перед ними, попытался, вновь, что-то сказать, прямо из пола начали расти ледяные стены, стремительно поглощая все пространство вокруг, заключая девочку и Зверя в ледяной чертог.
****
Надежда, что еще что-то можно исправить – это единственное, что удерживает меня и мое сознание в этом мире на плаву, от того чтобы сорваться в бездну отчаяния из которой нет выхода…
Эта надежда, как свежесть утреннего бриза после душной ночи. Она, как сладость меда из горькой травы. Она, как яркий аромат цветов посреди зимы. Она, как безоблачное небо, после бури, и как живительная влага в раскаленной пустыне. Надежда - это стремление жить …
Вечность обосновалась в морозных хоромах, возвышавшихся куполом над малышкой и Зверем. Время не властно над ней, теперь пришел ее черед. Белый волк ложиться к девочке вплотную, облизывая чуть шершавым языком свернувшуюся кровь на волосах. Густая белоснежная шерсть единственное, что здесь греет, в этом царстве холода и льда.
Время остановилось…
А потом понеслось вскачь, когда девочка внезапно сделала судорожный вдох, прогибаясь в спине, скребя руками по ледяной палубе, и в этот момент открыла свои удивительные глаза.
Зверь с разбега ныряет в бездонное море синих глаз и безвозвратно тонет там. Голова кружится, смазывая реальность. Зрачки Зверя то сужаются, то расширяются, фиксируясь только на этой нереальной синеве, расходящейся радиальными кольцами в глазах малышки.
Одна часть его сознания, принадлежащая мальчику, хочет рвануться вперед, подхватить ее в свои объятия, увидеть ответную улыбку и никогда больше не отпускать. Но на самом деле он остается на месте, немного пошатываясь и качаясь на подгибающихся лапах – бледный до синевы в ушах, с плотно сжатой пастью, всклокоченными волосками шерсти, усталыми серыми глазами, похожими на два высохших колодца, пытаясь не сдерживать дыхание, а нормально вздохнуть.
Мальчику хочется обнять свою малышку, чтоб ощутить ее ритм сердца под рукой, Зверь хочет лежать бесконечно рядом, чтоб защищать ее и согревать. В сознании маленького варлака произошел конфликт интересов – каждый из двух половинок хотел быть ближе к этому маленькому дорогому существу.
Все же Бергуда никто не учил, как обращаться со Зверем, чувствовать его и находить общий язык. Ведь дети варлаков довольно долго под руководством взрослых заранее учатся, прежде чем в первый раз использовать магию и позвать Зверя изнутри…
Поэтому две личности, две половинки одного целого, сначала боролись, выясняя – кто же из них главней, отстаивая каждый свою сущность и разум, враждебно воспринимая друг друга.
А потом Бергуд уступил, внезапно осознав, что только благодаря Зверю он свободен и жив. Сосредоточившись лишь на эмоциях любви к малышке, вспоминая каждый их исключительный до мимолетной черточки миг, он наполнил сознание звуками, запахами, картинками. Тепло этой счастливой энергии стало переполнять его настолько, что он поделился своим жаром любви с Белым волком. Ответный поток эмоций Зверя просто смел его сознание, расщепил на отдельные песчинки, закружил в водовороте чувств, где два любящих сознания слились в одну бушующую волну.
Пространство разделилось. Мальчик стал воспринимать себя как будто со стороны. Он заставил себя сосредоточиться, для того чтобы ощутить ледяную палубу под рукой. Ненадолго его охватил страх, что ничего не получится, и он не сможет никогда вернуться в человеческое тело. Адреналин уже начал свое путешествие по его венам, как изнутри пришла такая волна тепла и понимания от Зверя, что просто выключила панику и дрожь.
Я смогу! Я обязательно смогу! Надо лишь верить! Вера дает силы и творит чудеса…
Белая дымка покрыла величественного хищника. Рассеявшись, она открыла вид на измученного коленопреклоненного ребенка, гладившего и качавшего маленькую девочку на своих руках.
Так и не выпустив из рук свою тяжелую ношу, Бергуд встал и, пошатываясь, двинулся к сходням на причал. Сквозь толщу ледяных стен были видны лишь размытые тени, бегающие вокруг него. Бергуд ощущал себя сейчас почти всемогущим, но он не стал рисковать. Всего лишь мысленное повеление и ледяные стены сдвинулись вперед - вместе с ним…
****
Безоблачное небо было с легкими кучевыми облаками. Один из протоков Ажанги неторопливо нес свои воды в Актийский океан. На пологом берегу, на мелком, почти белом песке, в тени под кустами плакучей ивы лежал старик.
Кровь пузырилась на его губах и с каждым вдохом появлялась вспухшими каплями на его камзоле. Он раскинулся, неловко подогнув ногу с вытянутыми вперед руками, как будто что-то хотел схватить.
Когда к нему подошел мальчик вместе с девочкой, лед послушно обтек Халима и застыл вокруг. Его глаза затрепетали и чуть приоткрылись. Жуткая перекошенная улыбка, похожая на гримасу, осветила его лицо, с подбородка вновь стекла очередная дорожка темной крови, теряясь за разорванным воротом. Он сделал новый хриплый вдох…
Душа Бергуда разлетелась вдребезги. Вся боль, пережитая при обороте, не шла в сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Осознание того, чему он стал невольной причиной, налетело на него, как скоростной вагон метро. Сбило с ног, протащило по рельсам, растерзало об шпалы. Чувство вины придавило к земле, мешая дышать.
Скорбная улыбка застыла на губах. Он силился произнести какие-то слова утешения, но из горла смог вырваться лишь какой-то всхлипывающий звук, но глаза были абсолютно сухие.
Мальчик вглядывался в лицо деда, высматривая малейшую зацепку, которая бы ему дала возможность поверить в то, что отрицали его глаза.
Перед его глазами внезапно промелькнули все впустую потраченные возможности сказать о том, что он давно чувствовал внутри. Но он так и не произнес самые главные слова. А теперь уже слишком поздно, что-то вернуть назад…
- Дед, - начал говорить прерывающимся голосом мальчишка. – Прости меня… Я не знал, что так получится… Что прошлое, таким образом, настигнет нас… - Он, отпустив на песок Ари, сел на колени перед ним и тихонько сжал его ладонь. – Знаешь, я стеснялся говорить такое раньше. И хоть сейчас уже поздно, но я хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя. Очень люблю! Ты самый лучший дед. Может еще что-то можно сделать. Надой найти целителя. Они помогут…
- Мальчик мой, не трать слов. – Он захлебнулся кровью, сглотнул, передохнул и продолжил очень медленно. - Я был счастлив получить внуков… Провести лучшие полгода за свою одинокую старость… Я полюбил вас всем сердцем. И я очень рад, что судьба привела вас на мой порог. Бергуд, береги Ари, я уже зна… - он внезапно замолчал и застыл, с медленно стекленеющими глазами, в последний раз сжав пальцы мальчика.
Малышка, так и просидевшая неподвижно, пока Халим и Бергуд общались, вдруг, медленно потянулась к лицу деда – погладила ладошкой шершавую щеку и закрыла его глаза. Потом она обернулась к Бергуду и он даже немного вздрогнул – таким синим пламенем полыхнули ее глаза с невыразимой пустотой внутри.
А потом она сказала ему знаками совсем недетские слова:
- «Ты должен отомстить».
Бергуд содрогнулся от этой опустошенности, но, тем не менее, произнес:
- Я обещаю!
Эти два слова привнесли в пустые глаза маленькой девочки легкую искорку интереса.
Невольно внутри Бергуда что-то ломается, все принципы исчезают в бездонной пропасти. Мальчик думает, что Селим должен умереть и не важно, какую ему придется заплатить за это цену. Мысль о том, что он вывернется из кожи вон, чтоб исполнить свое обещание, немного растапливает лед, поселившийся в его сердце.
Я обязательно верну в сапфировые глаза смех, воскрешу в них радость к жизни и заставлю забыть печаль… Иначе просто нельзя так жить дальше, вморозив свои чувства в янтарный лед…
Прошли месяцы. Нет, пролетели незаметно. Месяцы неустанного труда, стоптанных сандалей, высочайшего напряжения моральных сил днем и тревожащих душу слез малышки ночью.
Мальчик, вечерами, сидя на завалинке маленького домика Халима, постоянно вспоминает о том чувстве беспомощности, которое испытывает, каждый раз, когда просыпается от беззвучных рыданий Ари в темноте. И ему хочется рвать и метать, грызть зубами врага. Но потом он понимает, что это не его чувства, а эмоции Зверя, который хочет защитить свое…
Я все еще живу. Каждый раз, открывая глаза утром, я думаю, что сегодня я обязательно найду мерзавца, а рядом с ним его приспешников, и они за все поплатятся. За слезы Ари, смерть деда и отчаянную грусть моей души. Но день проходит, ничего не меняется, и каждый вечер я думаю о том, что прожил его зря…
Иногда ему хочется спрятаться от всех. Переложить ответственность на чужие плечи. Забиться под одеяло и зажмурить глаза, как в детстве. Да, это малодушно, но так соблазнительно, что хочется хоть немного помечтать об этом. Или ему хочется бежать, бежать до хрипа в легких, до стертых в кровь дрожащих ног, так далеко, где небо, встречается с горизонтом, туда, где можно упасть в пыль дороги совсем без сил.
Вот только сокрушительная вера во взгляде серьезных синих глаз дает ему такой стимул стать лучше того, чем он есть на самом деле, что у него возникает просто отчаянное желание стиснуть зубы до боли и просто жить, двигаясь дальше вперед. Только вперед… Ведь движение жизнь…
Бергуд вновь вспомнил, как он нанял людей, чтоб перевезти тело, как хоронили деда всей улицей, слова сочувствия, соболезнования, как на дальнем кладбище они положили вместе с Ари, на свежий могильный холмик сорванные цветы…
И вот вчера их колоссальный труд принес пользу – они нашли логово этой аспидовой змеи…
Да. Утомительные дни не пролетели зря. Все отложенные на путешествие деньги мальчик потратил на наем детей. Организовав с их помощью бесперебойную доставку информации, он оказался в курсе всех ведущихся в Аршасе дел.
«Кто владеет информацией, то владеет миром» – кажется так, высказался Натан Ротшильд после битвы при Ватерлоо и «положил» к себе в карман более сорока миллиона фунтов…
Бергуд стал единоличным владельцем разветвлённой агентурной сети из мелкой пацанвы. Он знал кто, что кому заложил и должен, за что, почему, под какие проценты. Кто с кем, где, когда занимается прелюбодейством. Куда, какой груз ушел, какой задержался, чего не хватает на рынке, а чего завались. Цены на зерновые в зависимости от погодных условий. Ювелирные изделия, золото и камни, все, что можно продать и купить, все шло в ход…
А потом скрупулезно собранная информация стали приносить немаленький доход…
Естественно, что он никогда не смог бы конкурировать с преступным миром города, но его земной багаж знаний помог ему найти в нем свой неповторимый уголок, конечно, когда их не трогали…
Еще бы, с его, то, полностью проявившейся магией…
После применения которой, он больше не падал в обморок, а легко и просто виртуозно ею управлял. Особенно если учесть, что он стал злым, более жестоким и беспощадным к своим врагам. Ведь тогда, после тяжелых похорон деда, одиноких детей, вернувшихся в холодный дом, попытались выловить охотники на рабов…
Ага. Два раза…
Два замороженных трупа встретили новый день, а потом непонятливые попытались еще раз и еще… Соседи, конечно, пошептались немножко, но, в общем, и целом приняли новую реальность легко.
А что, мальчишка всегда был странный. Сам себе на уме. И то, что проявилась такая сильная магия, так, наверное, кто-то из магов затесался в родню…
Бергуд стал представлять некую силу, которую пока никто особо и не воспринимал всерьез. Но, пару раз к нему уже обращались «влиятельные люди», чтоб узнать что-то про чистоплотность купцов. Его авторитет потихоньку рос и ширился, хоть он и был всего-то малолетний пацан, зато, как ни странно, осведомленный как будто обо всем…
Но мальчика в этой, порой смертельно опасной, информационной битве хитроумности и мастерства осведомленности, больше интересовали сведения, где обитает Селим, потому что он обещал маленькой девочке ему отомстить. А чтобы последнее исполнить, его просто напросто надо убить…
И вот он вожделенный миг - я выяснил, где скрывается наш враг!
И теперь я его полностью уничтожу!
****
Джан эмир хан неторопливо двигался по коридорам своей вотчины, лениво размышляя о том, что же делать дальше. На сегодня запланировано еще несколько допросов с участием Дармина и, в общем, то все. Все ниточки, ведущие от Эльтиса, были тщательно отработаны до мелочей. Но им попался слишком умный противник – все, такие многообещающие версии, превратились в пшик…
В задумчивости он открыл дверь к себе и сразу же стал настороженно озираться кругом. У него мелькнула даже мысль вызвать шадаритов, но он ее отмел. Шагнув и вперед и тщательно прикрыв дверь, он стал медленно обходить по кругу свой кабинет, тщательно обыскивая его.
На огромном столе, лежащая на изящной подставке, переливалась просто изумительная бирюза, подсвеченная золотыми лучами, льющимися из приоткрытого окна между тяжелыми бордовыми шторами, рядом с какими-то бумажками.
Не отрывая от нее глаз, глава Тайной канцелярии посмотрел за диван, под столом и за бархатную ткань на широкий подоконник...
Наконец, решившись, он сделал шаг вперед и уверенно взял холодную драгоценность в руки. Немного сосредоточившись, Джан потянулся мысленно к камню, и тут же у него в голове возникла объемная картинка:
На каком-то корабле Селим, совсем уж дальняя родня Шаду, злобно кидал кому-то в лицо страшные, просто кощунственные, предательские слова – «Весь их Белый род надо извести под корень. Тряпки. Они размякли и стали слишком слабы! Лишь я достоин, властвовать. Я. И я победоносно пройдусь до самого Джанкарта, этот золотой город будет моим!»
В его груди появилась зияющая пустота.
Как? Как он это смог пропустить?
В считанные секунды настороженность и удивление на его лице сменяются на холодную и злую сосредоточенность. Взъерошив свою безупречную прическу в один взмах, Джан, положив бирюзу на стол, берет в свои руки бумаги. В них бесконечные столбики цифр и написанные снизу уверенным почерком краткие выводы – камни, золото, сколько наемников нанято, сколько им заплатили…
На мгновение мир замер вокруг мальчика, чтоб через миг вновь завертеться с бешеной скоростью. Единая, дико болезненная, просто сокрушительная судорога пронзает все тело, чтобы чуть позже истаять белой дымкой. И над сломанным телом Ари встал белоснежный, просто огромный волк, с осколком льда вместо сердца в груди.
Пока ошарашенный мужчина, стоящий перед ними, попытался, вновь, что-то сказать, прямо из пола начали расти ледяные стены, стремительно поглощая все пространство вокруг, заключая девочку и Зверя в ледяной чертог.
****
Надежда, что еще что-то можно исправить – это единственное, что удерживает меня и мое сознание в этом мире на плаву, от того чтобы сорваться в бездну отчаяния из которой нет выхода…
Эта надежда, как свежесть утреннего бриза после душной ночи. Она, как сладость меда из горькой травы. Она, как яркий аромат цветов посреди зимы. Она, как безоблачное небо, после бури, и как живительная влага в раскаленной пустыне. Надежда - это стремление жить …
Вечность обосновалась в морозных хоромах, возвышавшихся куполом над малышкой и Зверем. Время не властно над ней, теперь пришел ее черед. Белый волк ложиться к девочке вплотную, облизывая чуть шершавым языком свернувшуюся кровь на волосах. Густая белоснежная шерсть единственное, что здесь греет, в этом царстве холода и льда.
Время остановилось…
А потом понеслось вскачь, когда девочка внезапно сделала судорожный вдох, прогибаясь в спине, скребя руками по ледяной палубе, и в этот момент открыла свои удивительные глаза.
Зверь с разбега ныряет в бездонное море синих глаз и безвозвратно тонет там. Голова кружится, смазывая реальность. Зрачки Зверя то сужаются, то расширяются, фиксируясь только на этой нереальной синеве, расходящейся радиальными кольцами в глазах малышки.
Одна часть его сознания, принадлежащая мальчику, хочет рвануться вперед, подхватить ее в свои объятия, увидеть ответную улыбку и никогда больше не отпускать. Но на самом деле он остается на месте, немного пошатываясь и качаясь на подгибающихся лапах – бледный до синевы в ушах, с плотно сжатой пастью, всклокоченными волосками шерсти, усталыми серыми глазами, похожими на два высохших колодца, пытаясь не сдерживать дыхание, а нормально вздохнуть.
Мальчику хочется обнять свою малышку, чтоб ощутить ее ритм сердца под рукой, Зверь хочет лежать бесконечно рядом, чтоб защищать ее и согревать. В сознании маленького варлака произошел конфликт интересов – каждый из двух половинок хотел быть ближе к этому маленькому дорогому существу.
Все же Бергуда никто не учил, как обращаться со Зверем, чувствовать его и находить общий язык. Ведь дети варлаков довольно долго под руководством взрослых заранее учатся, прежде чем в первый раз использовать магию и позвать Зверя изнутри…
Поэтому две личности, две половинки одного целого, сначала боролись, выясняя – кто же из них главней, отстаивая каждый свою сущность и разум, враждебно воспринимая друг друга.
А потом Бергуд уступил, внезапно осознав, что только благодаря Зверю он свободен и жив. Сосредоточившись лишь на эмоциях любви к малышке, вспоминая каждый их исключительный до мимолетной черточки миг, он наполнил сознание звуками, запахами, картинками. Тепло этой счастливой энергии стало переполнять его настолько, что он поделился своим жаром любви с Белым волком. Ответный поток эмоций Зверя просто смел его сознание, расщепил на отдельные песчинки, закружил в водовороте чувств, где два любящих сознания слились в одну бушующую волну.
Пространство разделилось. Мальчик стал воспринимать себя как будто со стороны. Он заставил себя сосредоточиться, для того чтобы ощутить ледяную палубу под рукой. Ненадолго его охватил страх, что ничего не получится, и он не сможет никогда вернуться в человеческое тело. Адреналин уже начал свое путешествие по его венам, как изнутри пришла такая волна тепла и понимания от Зверя, что просто выключила панику и дрожь.
Я смогу! Я обязательно смогу! Надо лишь верить! Вера дает силы и творит чудеса…
Белая дымка покрыла величественного хищника. Рассеявшись, она открыла вид на измученного коленопреклоненного ребенка, гладившего и качавшего маленькую девочку на своих руках.
Так и не выпустив из рук свою тяжелую ношу, Бергуд встал и, пошатываясь, двинулся к сходням на причал. Сквозь толщу ледяных стен были видны лишь размытые тени, бегающие вокруг него. Бергуд ощущал себя сейчас почти всемогущим, но он не стал рисковать. Всего лишь мысленное повеление и ледяные стены сдвинулись вперед - вместе с ним…
****
Безоблачное небо было с легкими кучевыми облаками. Один из протоков Ажанги неторопливо нес свои воды в Актийский океан. На пологом берегу, на мелком, почти белом песке, в тени под кустами плакучей ивы лежал старик.
Кровь пузырилась на его губах и с каждым вдохом появлялась вспухшими каплями на его камзоле. Он раскинулся, неловко подогнув ногу с вытянутыми вперед руками, как будто что-то хотел схватить.
Когда к нему подошел мальчик вместе с девочкой, лед послушно обтек Халима и застыл вокруг. Его глаза затрепетали и чуть приоткрылись. Жуткая перекошенная улыбка, похожая на гримасу, осветила его лицо, с подбородка вновь стекла очередная дорожка темной крови, теряясь за разорванным воротом. Он сделал новый хриплый вдох…
Душа Бергуда разлетелась вдребезги. Вся боль, пережитая при обороте, не шла в сравнение с тем, что он испытывал сейчас. Осознание того, чему он стал невольной причиной, налетело на него, как скоростной вагон метро. Сбило с ног, протащило по рельсам, растерзало об шпалы. Чувство вины придавило к земле, мешая дышать.
Скорбная улыбка застыла на губах. Он силился произнести какие-то слова утешения, но из горла смог вырваться лишь какой-то всхлипывающий звук, но глаза были абсолютно сухие.
Мальчик вглядывался в лицо деда, высматривая малейшую зацепку, которая бы ему дала возможность поверить в то, что отрицали его глаза.
Перед его глазами внезапно промелькнули все впустую потраченные возможности сказать о том, что он давно чувствовал внутри. Но он так и не произнес самые главные слова. А теперь уже слишком поздно, что-то вернуть назад…
- Дед, - начал говорить прерывающимся голосом мальчишка. – Прости меня… Я не знал, что так получится… Что прошлое, таким образом, настигнет нас… - Он, отпустив на песок Ари, сел на колени перед ним и тихонько сжал его ладонь. – Знаешь, я стеснялся говорить такое раньше. И хоть сейчас уже поздно, но я хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя. Очень люблю! Ты самый лучший дед. Может еще что-то можно сделать. Надой найти целителя. Они помогут…
- Мальчик мой, не трать слов. – Он захлебнулся кровью, сглотнул, передохнул и продолжил очень медленно. - Я был счастлив получить внуков… Провести лучшие полгода за свою одинокую старость… Я полюбил вас всем сердцем. И я очень рад, что судьба привела вас на мой порог. Бергуд, береги Ари, я уже зна… - он внезапно замолчал и застыл, с медленно стекленеющими глазами, в последний раз сжав пальцы мальчика.
Малышка, так и просидевшая неподвижно, пока Халим и Бергуд общались, вдруг, медленно потянулась к лицу деда – погладила ладошкой шершавую щеку и закрыла его глаза. Потом она обернулась к Бергуду и он даже немного вздрогнул – таким синим пламенем полыхнули ее глаза с невыразимой пустотой внутри.
А потом она сказала ему знаками совсем недетские слова:
- «Ты должен отомстить».
Бергуд содрогнулся от этой опустошенности, но, тем не менее, произнес:
- Я обещаю!
Эти два слова привнесли в пустые глаза маленькой девочки легкую искорку интереса.
Невольно внутри Бергуда что-то ломается, все принципы исчезают в бездонной пропасти. Мальчик думает, что Селим должен умереть и не важно, какую ему придется заплатить за это цену. Мысль о том, что он вывернется из кожи вон, чтоб исполнить свое обещание, немного растапливает лед, поселившийся в его сердце.
Я обязательно верну в сапфировые глаза смех, воскрешу в них радость к жизни и заставлю забыть печаль… Иначе просто нельзя так жить дальше, вморозив свои чувства в янтарный лед…
Глава 16. Работа над ошибками.
Прошли месяцы. Нет, пролетели незаметно. Месяцы неустанного труда, стоптанных сандалей, высочайшего напряжения моральных сил днем и тревожащих душу слез малышки ночью.
Мальчик, вечерами, сидя на завалинке маленького домика Халима, постоянно вспоминает о том чувстве беспомощности, которое испытывает, каждый раз, когда просыпается от беззвучных рыданий Ари в темноте. И ему хочется рвать и метать, грызть зубами врага. Но потом он понимает, что это не его чувства, а эмоции Зверя, который хочет защитить свое…
Я все еще живу. Каждый раз, открывая глаза утром, я думаю, что сегодня я обязательно найду мерзавца, а рядом с ним его приспешников, и они за все поплатятся. За слезы Ари, смерть деда и отчаянную грусть моей души. Но день проходит, ничего не меняется, и каждый вечер я думаю о том, что прожил его зря…
Иногда ему хочется спрятаться от всех. Переложить ответственность на чужие плечи. Забиться под одеяло и зажмурить глаза, как в детстве. Да, это малодушно, но так соблазнительно, что хочется хоть немного помечтать об этом. Или ему хочется бежать, бежать до хрипа в легких, до стертых в кровь дрожащих ног, так далеко, где небо, встречается с горизонтом, туда, где можно упасть в пыль дороги совсем без сил.
Вот только сокрушительная вера во взгляде серьезных синих глаз дает ему такой стимул стать лучше того, чем он есть на самом деле, что у него возникает просто отчаянное желание стиснуть зубы до боли и просто жить, двигаясь дальше вперед. Только вперед… Ведь движение жизнь…
Бергуд вновь вспомнил, как он нанял людей, чтоб перевезти тело, как хоронили деда всей улицей, слова сочувствия, соболезнования, как на дальнем кладбище они положили вместе с Ари, на свежий могильный холмик сорванные цветы…
И вот вчера их колоссальный труд принес пользу – они нашли логово этой аспидовой змеи…
Да. Утомительные дни не пролетели зря. Все отложенные на путешествие деньги мальчик потратил на наем детей. Организовав с их помощью бесперебойную доставку информации, он оказался в курсе всех ведущихся в Аршасе дел.
«Кто владеет информацией, то владеет миром» – кажется так, высказался Натан Ротшильд после битвы при Ватерлоо и «положил» к себе в карман более сорока миллиона фунтов…
Бергуд стал единоличным владельцем разветвлённой агентурной сети из мелкой пацанвы. Он знал кто, что кому заложил и должен, за что, почему, под какие проценты. Кто с кем, где, когда занимается прелюбодейством. Куда, какой груз ушел, какой задержался, чего не хватает на рынке, а чего завались. Цены на зерновые в зависимости от погодных условий. Ювелирные изделия, золото и камни, все, что можно продать и купить, все шло в ход…
А потом скрупулезно собранная информация стали приносить немаленький доход…
Естественно, что он никогда не смог бы конкурировать с преступным миром города, но его земной багаж знаний помог ему найти в нем свой неповторимый уголок, конечно, когда их не трогали…
Еще бы, с его, то, полностью проявившейся магией…
После применения которой, он больше не падал в обморок, а легко и просто виртуозно ею управлял. Особенно если учесть, что он стал злым, более жестоким и беспощадным к своим врагам. Ведь тогда, после тяжелых похорон деда, одиноких детей, вернувшихся в холодный дом, попытались выловить охотники на рабов…
Ага. Два раза…
Два замороженных трупа встретили новый день, а потом непонятливые попытались еще раз и еще… Соседи, конечно, пошептались немножко, но, в общем, и целом приняли новую реальность легко.
А что, мальчишка всегда был странный. Сам себе на уме. И то, что проявилась такая сильная магия, так, наверное, кто-то из магов затесался в родню…
Бергуд стал представлять некую силу, которую пока никто особо и не воспринимал всерьез. Но, пару раз к нему уже обращались «влиятельные люди», чтоб узнать что-то про чистоплотность купцов. Его авторитет потихоньку рос и ширился, хоть он и был всего-то малолетний пацан, зато, как ни странно, осведомленный как будто обо всем…
Но мальчика в этой, порой смертельно опасной, информационной битве хитроумности и мастерства осведомленности, больше интересовали сведения, где обитает Селим, потому что он обещал маленькой девочке ему отомстить. А чтобы последнее исполнить, его просто напросто надо убить…
И вот он вожделенный миг - я выяснил, где скрывается наш враг!
И теперь я его полностью уничтожу!
****
Джан эмир хан неторопливо двигался по коридорам своей вотчины, лениво размышляя о том, что же делать дальше. На сегодня запланировано еще несколько допросов с участием Дармина и, в общем, то все. Все ниточки, ведущие от Эльтиса, были тщательно отработаны до мелочей. Но им попался слишком умный противник – все, такие многообещающие версии, превратились в пшик…
В задумчивости он открыл дверь к себе и сразу же стал настороженно озираться кругом. У него мелькнула даже мысль вызвать шадаритов, но он ее отмел. Шагнув и вперед и тщательно прикрыв дверь, он стал медленно обходить по кругу свой кабинет, тщательно обыскивая его.
На огромном столе, лежащая на изящной подставке, переливалась просто изумительная бирюза, подсвеченная золотыми лучами, льющимися из приоткрытого окна между тяжелыми бордовыми шторами, рядом с какими-то бумажками.
Не отрывая от нее глаз, глава Тайной канцелярии посмотрел за диван, под столом и за бархатную ткань на широкий подоконник...
Наконец, решившись, он сделал шаг вперед и уверенно взял холодную драгоценность в руки. Немного сосредоточившись, Джан потянулся мысленно к камню, и тут же у него в голове возникла объемная картинка:
На каком-то корабле Селим, совсем уж дальняя родня Шаду, злобно кидал кому-то в лицо страшные, просто кощунственные, предательские слова – «Весь их Белый род надо извести под корень. Тряпки. Они размякли и стали слишком слабы! Лишь я достоин, властвовать. Я. И я победоносно пройдусь до самого Джанкарта, этот золотой город будет моим!»
В его груди появилась зияющая пустота.
Как? Как он это смог пропустить?
В считанные секунды настороженность и удивление на его лице сменяются на холодную и злую сосредоточенность. Взъерошив свою безупречную прическу в один взмах, Джан, положив бирюзу на стол, берет в свои руки бумаги. В них бесконечные столбики цифр и написанные снизу уверенным почерком краткие выводы – камни, золото, сколько наемников нанято, сколько им заплатили…
