Кто был рад, так это Вайт, мой двоюродный брат, мальчишка шести лет. Он рос один, без отца и матери, под присмотром Жана, тетушки Альбы и моей бабушки. И так как в поместье было мало детей, да и те сыновья конюха, с которыми ему не разрешали особо играть, ему не хватало общения с детьми. И когда ему объяснили, что у него должны появиться племянники он был этому до крайности рад. Хотя, до того момента, когда дети подрастут и смогут с ним играть, пройдет еще много времени и ему, в общем то, будет совсем не интересно общаться с мелюзгой.
Так и прошли дни наших каникул – в теплых разговорах, прогулках и отдыхе, что в значительной степени позволило отвлечься и от учебы и от всего того, что было неприятного и страшного раньше.
Лика.
Это случилось, примерно через две недели, после начала учебы. Утром, после завтрака, когда я села за учебный стол, меня скрутила, вдруг, такая боль, что я не могла вздохнуть.
Свет почти померк перед глазами. Страх за себя и детей затмил мое адекватное восприятие, я не сообразила сразу, что надо позвать моих любимых по нашей связи, а вместо этого просто сползла со стула прямо на пол.
Я лихорадочно гладила живот, приговаривая: - Мои хорошие, потерпите, как же так. Все же хорошо было. Маленькие мои, терпите.
В краткий миг осознания, я все-таки потянулась, наконец, к Яну, посылая ему напряженный зов.
- Лика! Что случилось? – ворвался Ян, а следом Шейн в нашу гостиную, где я обычно училась за небольшим столиком возле окна.
- Ты почему на полу? – вторил Шейн, стремительно поднимая меня на диванчик.
От его действий мне стало еще хуже, и я непроизвольно застонала, ввергая обоих в панику и страх.
- Родная, тебе больно? Что? Что болит?
- Срочно к Авелю! – Ян, развернувшись, выскочил на улицу, чтобы найти извозчика.
А Шейн, бережно замотав меня в плед, почти на вытянутых руках, вынес меня вслед.
Я, положив голову на плечо Шейна, попыталась немного расслабиться, чтобы не напрягать, живот.
*****
Авель вынес нам неутешительный вердикт - идет отторжение плаценты у одного из плодов…
Мало нам было проблемы, с энергетическим питанием, так еще нарисовалась эта новая напасть. Услышав плохие новости, все задумались, в прострации решая, как же нам быть.
- Прогноз? – первым очнулся Ян и решил узнать авторитетное мнение Авеля.
- Очень осторожный, - уклончиво ответил Авель. – Сами понимаете в этих дела прогнозировать очень сложно. Все зависит от того, даст ли ему шанс на жизнь Богиня Мать.
- А кто? У кого? – поправилась я. – У кого идет отторжение?
- У того, кто не поражен тьмой, – четко ответил Авель, своим ответом вновь ставя меня перед дилеммой: должна ли я дальше решать, кому и как дальше жить.
- А что является причиной отслойки и как ее можно предотвратить? – набралась я храбрости на следующий вопрос, уже подозревая правду.
- Пораженный тьмой плод «тянет одеяло на себя». Да и у вас начинает развиваться кровотечение, а это очень опасно, - его ответ подтвердил мои опасения, а следующий ответ убил мою надежду на лучшее.
- Вам надо четко решить, кого вы будете спасать, сейчас…
Время надежд. Время несбывшихся желаний. Время выбора…
Никогда не страдала излишним самопожертвованием, но в этот момент мне захотелось все отдать, чтоб мои дети жили, несмотря, ни на что. Мое желание даже немного отодвинуло в сторону Яна с Шейном, что было, в общем, то не правильно, но мне предстояло это еще осознать.
- А нельзя ли отслойку, как то остановить и все вернуть назад? – мне до последнего не хотелось верить, что надежды нет.
- Если у вас будет прогрессировать кровотечение, то спасать уже придется вас, а не детей. Сейчас мы вас напичкали зельями и напитали сдерживающей магией и кровотечение приостановилось. Но нам надо убрать причину, а не работать с последствием проблем.
- Лика, котенок мой, давай сделаем так, как целитель предложит, - забеспокоился Шейн, видя мою непреклонность.
Ян, молча, хмурил брови, он уже понял, что я все сделаю для того, чтобы сохранить свою двойную беременность. Это вызвало даже какое-то чувство отчуждения, от его неприятия моего решения, так, что даже стало больно на душе.
- Ян? – я попыталась разбить эту появившуюся корочку льда.
- Да, Лика, - как-то устало и обреченно ответил он.
- Ну, только не отдаляйся от меня, - чуть не плача проговорила я снова.
- Маленькая моя, просто я расстроен, что ты опять решила за нас, все сама, - он подошел и крепко обнял, а я расплакалась от облегчения. Что меня все-таки любят, несмотря, на мои заскоки, и что, он поддержит меня, как всегда.
Ян сел рядом со мной, а я, уютно устроившись в его объятиях, крепко задумалась о том решении, которое устроит всех.
В голову пыталась залезть только мутная лечебная терминология, почерпнутая из телесериалов и книг, ведь к медицине, в прошлой жизни, я совсем не имела отношения. И даже при насморке могла пойти к врачу.
А в сериалах то, все круто – увидели болячку, положили в больницу, доморощенный «доктор Хаус» поставил диагноз, покапали растворчиком каким-нибудь и все хорошо. А как, что, почему – это все за кадром. Заболел – вылечили и все тут, не бывает не разрешимых проблем. Да-аа-а. Дела-а. Что-то же еще я должна вспомнить. Что-то же еще должно быть…
Меня опять устроили в лечебнице при академии, дав сроку подумать до вечера, а потом, надо что-то экстренно решать, пока не стало хуже.
Мужья унеслись на работу, уверившись в стабильности моего состояния, пообещав вернуться к вечеру, когда надо будет принять окончательное решение.
А меня опять занесло в философские дебри: а имеешь ли право, кто дал тебе право, почему, любая жизнь бесценна…
С усилием выкинув эти измышления из головы, я принялась размышлять о том, что я еще могу вспомнить из земной медицины по сохранению беременности и ничего не могла. Это придавало отчаяния и желания опустить руки, но какая-то сила, буквально, заставляла работать мозгами дальше, и все вспоминать, вспоминать, вспоминать…
Так ничего и, не вспомнив, я пыталась заснуть, а проваливалась в какую-то полудрему, каждый раз, в ужасе открывая глаза. Прервавшись на обед, к которому почти не притронулась, хотя и пыталась себя заставить поесть, ради детей, я опять думала, думала, думала, словно это могло нас спасти.
К ужину, к которому должны были подойти мои любимые и мы должны принять решение, я оказалась совсем без сил. Эта тихая паника и беспокойство вымотали меня так, что не было никакого желания вставать. Обессилено привалившись, к немного приподнятой подушке, спиной, я закрыла руками лицо, боясь пошевелиться. Ведь нужно принимать решение, а его нет.
- Как ты, любимая, - меня обняли теплые руки. Я повернулась обнять, и уткнулась лицом в плечо Шейну.
- Ты что-то придумала? – тихонько спросил Ян, присаживаясь с другой стороны и тоже обнимая, в молчаливой поддержке.
- Нет, - глухим и надтреснутым голосом ответила я.
- Пойми, иногда нет выбора, - утешающим голосом, продолжил он.
- Я не хочу выбирать. И это самое страшное. Ведь, если одного выбираешь, то фактически убиваешь другого. Я просто не знаю, как дальше жить. – Я практически легла на колени Шейна, головой упираясь ему в живот, а ноги подобрала и согнула, принимая защитную позу.
- Нужно решиться и выбрать, - опять мягко стал подталкивать меня к решению Ян, - Ведь пострадает второй ребенок, а впоследствии ты сама…
- Да. – Короткое слово, упало, как каменная плита – весомо и монолитно, отрезав все пути назад. У меня полились слезы, и я беззвучно зарыдала, оплакивая, своего, не рожденного ребенка. Ребенок, который не улыбнется мне своей первой улыбкой, не назовет меня мамой, и не сможет прожить свою жизнь, какую бы смог…
Господи помоги! Богиня Мать, дай нам шанс, - снова я ударилась в религиозность, еще раз взмолившись в своих мыслях, икая и утирая слезы.
- Все, маленькая моя, перестань, мы еще оплачем наше горе, - целуя меня, по глазам и щекам, произнес Ян. - Но сейчас тебе надо быть сильной. Надо дать шанс, второму ребенку. Поэтому прекращай плакать, тебе в таком состоянии категорически нельзя нервничать, давай-ка мы встанем и чего-нибудь съедим.
Шейн приподнял меня на кровати, в сидячее положение, положил на колени поднос с легкой едой и начал с ложечки кормить.
После еды, в траурном молчании, меня понесли в кабинет к Авелю, не доверив мне даже пойти самой, да я и не смогла бы, наверное, сил не было совсем.
В кабинете, вперив умоляющий взгляд в Авеля, я дрожащим голосом спросила у него: - Что, совсем-совсем, нет никаких других вариантов?
- Нет, - веско произнес он. – Если можно было бы, как-нибудь, сделать так, чтоб второй плод был отдельно, от матери, то тогда еще можно было бы, что-то сказать… А так, это только мучение вам…
Это словосочетание «плод отдельно от матери», вдруг, закружило мне голову вихрем воспоминаний, и я вспомнила одну из редких фантастических книг, прочитанных мною, так то, больше любила читать современные любовные романы. По книге - поврежденный плод извлекли из матери и поместили в репликатор, на донашивание, потому что мать должна была получать лечение, очень вредное для ребенка…
Мысли закрутились, как бешенные. Да, конечно, здесь нет таких технологий. Но есть магия! Великая магия. Она же, может практически все. Конечно, закрался червячок сомнения – ведь если бы маги все могли, то помогли бы и в этой ситуации…
Но небольшие сомнения, снесла огромная волна надежды, - надежды, что магия поможет разделить детей.
Тогда оба, возможно, останутся живы!
Торопясь и проглатывая слова, я принялась выкладывать свою теорию и виденье этой проблемы. Озадаченный магистр Авель, только хмуро поглядывал на меня, пока я его пыталась убедить в своих словах, поглаживая подбородок и, иногда вслух, поражаясь, откуда у меня берутся такие идеи. Но я уже видела – фанатический блеск в его глазах…
Это давало маленькую надежду и сердце, впервые, как я нахожусь в лечебнице, забилось ровно и легко.
На всю ночь меня оставили в покое. И я забылась тревожным сном, в объятиях своих любимых, лелея надежду на благополучный исход дела.
А Авель, вызвав пару особо доверенных магистров, занялся какими-то, ведомыми только ему расчетами, предварительно выставив нас из кабинета.
Не знаю, сколько занимался подсчетами Авель и сколько спал, но я выспалась прекрасно, несмотря на все свои внутренние переживания.
Утром моих мужей выставили на работу, мотивируя это тем, что те будут слишком нервничать и переживать, поэтому, мало ли, что. Нельзя отвлекать целителей в столь ответственный момент.
Меня разложили на подобии операционного стола, и я попросила Авеля о том, что хочу оставаться в сознании и все наблюдать. Мало ли, что подсказать потребуется. Не то чтобы, я такой знаток медицины, но вдруг всплывет какое-нибудь воспоминание, которое может пригодиться нам. Ведь это фактически эксперимент, который еще никто не делал, все может пойти не так как запланировано. Хоть, я в любом случае доверяла Авелю, но было все равно очень страшно и меня трясло.
Саму процедуру сложно описать словами. Это были какие-то ювелирные действия – пасс рукой, поток энергии, ниточка огня… Все смешалось в какое-то чередование размеренных действий, которые, почему то, успокаивали меня.
Я видела, как на свет появился один малюсенький сморщенный человечек и как его сразу закутали в кокон из магической энергии, наматывая слой за слоем, что получилось почти полноценное большое яйцо. А затем наблюдала, как и другого малыша бережно закутывают в энергию, как в вату, уплотняя слои и чередуя стихии, чтоб получился полноценный кокон, во всяком случае, именно так я это представляла себе.
Потом целители занялись мной, но тут уж Авель безжалостно погрузил меня в магический сон, поэтому я ничего не помню.
Когда я очнулась, то резко, рывком, попыталась сесть, меня немного повело от слабости, закружилась голова. И тут же меня придержали за плечи теплые руки, чтоб не упала, обняли нежно.
- Лика, у вас получилось, - почти благоговейно прошептал Ян, смотря немного вбок.
Я повернула голову и сама застыла в немом восторге. Шейн сидел на стульчике возле маленького столика, на котором в каких-то конструкциях, похожих на детские кресла, находились два магических кокона. Два радужно-переливающихся яйца, довольно большого размера. В глаза бросились оттенки красного, желтого, оранжевого, лилового, голубоватого, синего, зеленого… В одном коконе еще присутствовали сполохи черного цвета, немного контрастируя на цветном фоне. На коконы были еще надеты сверху, как бусы, камешки из различных накопителей, разного цвета, видимо, чтоб поддерживать столь сложную магическую материю.
- Лика, они прекрасны! – прошептал Шейн, будто боясь нарушить очарование момента.
- У нас будут мальчик и девочка, - на ушко сказал Ян, крепче обнимая меня за плечи.
А я заплакала, от счастья... Что все позади и можно выдохнуть. И надеяться, что теперь, с детьми будет все хорошо…
- Ну, опять у нас слезки, - ласково шептал Ян, целуя меня и отвлекая. – У хорошеньких маленьких девочек не может быть слезок, а только улыбка до ушей.
Его слова и действия действительно вызвали у меня улыбку, сквозь счастливые слезы, и я постепенно успокоилась и затихла, в объятиях Яна, с нежностью гладя на «домики» наших детей.
У нас будут девочка и мальчик, - Шейн посмотрел на меня сумасшедшим радостным взглядом. Потом подошел к нам, встал на колени и крепко обнял меня за талию, положа свою голову мне на живот.
- Что говорит Авель? С детьми все в порядке? – наконец, прорезался у меня голос.
- Все в полном порядке! Авель на седьмом небе от счастья, что получился такой эксперимент.
- И с тобой все тоже хорошо. Кровотечения нет, воспаления тоже. Теперь только надо поберечь себя, для полного восстановления, и попить восстанавливающие тоники, - немного строгим тоном проговорил Ян.
А потом сам же и нарушил эту мнимую строгость: - Лика, я так счастлив, что словами просто не передать. – И зарылся лицом в мои волосы, целуя их и вдыхая мой запах.
Объятия любимых, крепкие и надежные, а взгляд на радужные коконы, где растет доказательство нашей любви. Все это, опять у меня вызвало слезы от переполнявших меня эмоций, но я быстро успокоилась, целуя сама в ответ своих мужей.
Лика.
Потянулись дни выздоровления. На это раз, Авель категорически не отпустил меня домой, мотивируя это тем, что надо следить за всеми, даже незначительными, изменениями. Интересно, что мужья, в этот раз, были полностью согласны с авторитетным мнением. И как бы я притворно не дулась, меня оставили в лечебнице, единственное, что они ночевали рядом со мной.
Хотя, я и не особо рвалась домой, ведь здесь пока были магические коконы с моими детьми. Авель проводил исследования, замеры по тому, сколько накопителей в неделю понадобиться, динамику прироста веса и увеличения магической энергии, соответственно увеличения накопителей, если что. Как любого увлекающегося человека, его захватила эта история, и он был готов ее со всех сторон изучать. Я не была против этого, ведь только благодаря его мастерству и умению мои дети сейчас живы и растут. Конечно, иногда его неуемный исследовательский интерес пугал, но я уговаривала себя потерпеть и не волноваться, мотивируя это тем, что это нужно для моих детей.
Так и прошли дни наших каникул – в теплых разговорах, прогулках и отдыхе, что в значительной степени позволило отвлечься и от учебы и от всего того, что было неприятного и страшного раньше.
Глава 27.
Лика.
Это случилось, примерно через две недели, после начала учебы. Утром, после завтрака, когда я села за учебный стол, меня скрутила, вдруг, такая боль, что я не могла вздохнуть.
Свет почти померк перед глазами. Страх за себя и детей затмил мое адекватное восприятие, я не сообразила сразу, что надо позвать моих любимых по нашей связи, а вместо этого просто сползла со стула прямо на пол.
Я лихорадочно гладила живот, приговаривая: - Мои хорошие, потерпите, как же так. Все же хорошо было. Маленькие мои, терпите.
В краткий миг осознания, я все-таки потянулась, наконец, к Яну, посылая ему напряженный зов.
- Лика! Что случилось? – ворвался Ян, а следом Шейн в нашу гостиную, где я обычно училась за небольшим столиком возле окна.
- Ты почему на полу? – вторил Шейн, стремительно поднимая меня на диванчик.
От его действий мне стало еще хуже, и я непроизвольно застонала, ввергая обоих в панику и страх.
- Родная, тебе больно? Что? Что болит?
- Срочно к Авелю! – Ян, развернувшись, выскочил на улицу, чтобы найти извозчика.
А Шейн, бережно замотав меня в плед, почти на вытянутых руках, вынес меня вслед.
Я, положив голову на плечо Шейна, попыталась немного расслабиться, чтобы не напрягать, живот.
*****
Авель вынес нам неутешительный вердикт - идет отторжение плаценты у одного из плодов…
Мало нам было проблемы, с энергетическим питанием, так еще нарисовалась эта новая напасть. Услышав плохие новости, все задумались, в прострации решая, как же нам быть.
- Прогноз? – первым очнулся Ян и решил узнать авторитетное мнение Авеля.
- Очень осторожный, - уклончиво ответил Авель. – Сами понимаете в этих дела прогнозировать очень сложно. Все зависит от того, даст ли ему шанс на жизнь Богиня Мать.
- А кто? У кого? – поправилась я. – У кого идет отторжение?
- У того, кто не поражен тьмой, – четко ответил Авель, своим ответом вновь ставя меня перед дилеммой: должна ли я дальше решать, кому и как дальше жить.
- А что является причиной отслойки и как ее можно предотвратить? – набралась я храбрости на следующий вопрос, уже подозревая правду.
- Пораженный тьмой плод «тянет одеяло на себя». Да и у вас начинает развиваться кровотечение, а это очень опасно, - его ответ подтвердил мои опасения, а следующий ответ убил мою надежду на лучшее.
- Вам надо четко решить, кого вы будете спасать, сейчас…
Время надежд. Время несбывшихся желаний. Время выбора…
Никогда не страдала излишним самопожертвованием, но в этот момент мне захотелось все отдать, чтоб мои дети жили, несмотря, ни на что. Мое желание даже немного отодвинуло в сторону Яна с Шейном, что было, в общем, то не правильно, но мне предстояло это еще осознать.
- А нельзя ли отслойку, как то остановить и все вернуть назад? – мне до последнего не хотелось верить, что надежды нет.
- Если у вас будет прогрессировать кровотечение, то спасать уже придется вас, а не детей. Сейчас мы вас напичкали зельями и напитали сдерживающей магией и кровотечение приостановилось. Но нам надо убрать причину, а не работать с последствием проблем.
- Лика, котенок мой, давай сделаем так, как целитель предложит, - забеспокоился Шейн, видя мою непреклонность.
Ян, молча, хмурил брови, он уже понял, что я все сделаю для того, чтобы сохранить свою двойную беременность. Это вызвало даже какое-то чувство отчуждения, от его неприятия моего решения, так, что даже стало больно на душе.
- Ян? – я попыталась разбить эту появившуюся корочку льда.
- Да, Лика, - как-то устало и обреченно ответил он.
- Ну, только не отдаляйся от меня, - чуть не плача проговорила я снова.
- Маленькая моя, просто я расстроен, что ты опять решила за нас, все сама, - он подошел и крепко обнял, а я расплакалась от облегчения. Что меня все-таки любят, несмотря, на мои заскоки, и что, он поддержит меня, как всегда.
Ян сел рядом со мной, а я, уютно устроившись в его объятиях, крепко задумалась о том решении, которое устроит всех.
В голову пыталась залезть только мутная лечебная терминология, почерпнутая из телесериалов и книг, ведь к медицине, в прошлой жизни, я совсем не имела отношения. И даже при насморке могла пойти к врачу.
А в сериалах то, все круто – увидели болячку, положили в больницу, доморощенный «доктор Хаус» поставил диагноз, покапали растворчиком каким-нибудь и все хорошо. А как, что, почему – это все за кадром. Заболел – вылечили и все тут, не бывает не разрешимых проблем. Да-аа-а. Дела-а. Что-то же еще я должна вспомнить. Что-то же еще должно быть…
Меня опять устроили в лечебнице при академии, дав сроку подумать до вечера, а потом, надо что-то экстренно решать, пока не стало хуже.
Мужья унеслись на работу, уверившись в стабильности моего состояния, пообещав вернуться к вечеру, когда надо будет принять окончательное решение.
А меня опять занесло в философские дебри: а имеешь ли право, кто дал тебе право, почему, любая жизнь бесценна…
С усилием выкинув эти измышления из головы, я принялась размышлять о том, что я еще могу вспомнить из земной медицины по сохранению беременности и ничего не могла. Это придавало отчаяния и желания опустить руки, но какая-то сила, буквально, заставляла работать мозгами дальше, и все вспоминать, вспоминать, вспоминать…
Так ничего и, не вспомнив, я пыталась заснуть, а проваливалась в какую-то полудрему, каждый раз, в ужасе открывая глаза. Прервавшись на обед, к которому почти не притронулась, хотя и пыталась себя заставить поесть, ради детей, я опять думала, думала, думала, словно это могло нас спасти.
К ужину, к которому должны были подойти мои любимые и мы должны принять решение, я оказалась совсем без сил. Эта тихая паника и беспокойство вымотали меня так, что не было никакого желания вставать. Обессилено привалившись, к немного приподнятой подушке, спиной, я закрыла руками лицо, боясь пошевелиться. Ведь нужно принимать решение, а его нет.
- Как ты, любимая, - меня обняли теплые руки. Я повернулась обнять, и уткнулась лицом в плечо Шейну.
- Ты что-то придумала? – тихонько спросил Ян, присаживаясь с другой стороны и тоже обнимая, в молчаливой поддержке.
- Нет, - глухим и надтреснутым голосом ответила я.
- Пойми, иногда нет выбора, - утешающим голосом, продолжил он.
- Я не хочу выбирать. И это самое страшное. Ведь, если одного выбираешь, то фактически убиваешь другого. Я просто не знаю, как дальше жить. – Я практически легла на колени Шейна, головой упираясь ему в живот, а ноги подобрала и согнула, принимая защитную позу.
- Нужно решиться и выбрать, - опять мягко стал подталкивать меня к решению Ян, - Ведь пострадает второй ребенок, а впоследствии ты сама…
- Да. – Короткое слово, упало, как каменная плита – весомо и монолитно, отрезав все пути назад. У меня полились слезы, и я беззвучно зарыдала, оплакивая, своего, не рожденного ребенка. Ребенок, который не улыбнется мне своей первой улыбкой, не назовет меня мамой, и не сможет прожить свою жизнь, какую бы смог…
Господи помоги! Богиня Мать, дай нам шанс, - снова я ударилась в религиозность, еще раз взмолившись в своих мыслях, икая и утирая слезы.
- Все, маленькая моя, перестань, мы еще оплачем наше горе, - целуя меня, по глазам и щекам, произнес Ян. - Но сейчас тебе надо быть сильной. Надо дать шанс, второму ребенку. Поэтому прекращай плакать, тебе в таком состоянии категорически нельзя нервничать, давай-ка мы встанем и чего-нибудь съедим.
Шейн приподнял меня на кровати, в сидячее положение, положил на колени поднос с легкой едой и начал с ложечки кормить.
После еды, в траурном молчании, меня понесли в кабинет к Авелю, не доверив мне даже пойти самой, да я и не смогла бы, наверное, сил не было совсем.
В кабинете, вперив умоляющий взгляд в Авеля, я дрожащим голосом спросила у него: - Что, совсем-совсем, нет никаких других вариантов?
- Нет, - веско произнес он. – Если можно было бы, как-нибудь, сделать так, чтоб второй плод был отдельно, от матери, то тогда еще можно было бы, что-то сказать… А так, это только мучение вам…
Это словосочетание «плод отдельно от матери», вдруг, закружило мне голову вихрем воспоминаний, и я вспомнила одну из редких фантастических книг, прочитанных мною, так то, больше любила читать современные любовные романы. По книге - поврежденный плод извлекли из матери и поместили в репликатор, на донашивание, потому что мать должна была получать лечение, очень вредное для ребенка…
Мысли закрутились, как бешенные. Да, конечно, здесь нет таких технологий. Но есть магия! Великая магия. Она же, может практически все. Конечно, закрался червячок сомнения – ведь если бы маги все могли, то помогли бы и в этой ситуации…
Но небольшие сомнения, снесла огромная волна надежды, - надежды, что магия поможет разделить детей.
Тогда оба, возможно, останутся живы!
Торопясь и проглатывая слова, я принялась выкладывать свою теорию и виденье этой проблемы. Озадаченный магистр Авель, только хмуро поглядывал на меня, пока я его пыталась убедить в своих словах, поглаживая подбородок и, иногда вслух, поражаясь, откуда у меня берутся такие идеи. Но я уже видела – фанатический блеск в его глазах…
Это давало маленькую надежду и сердце, впервые, как я нахожусь в лечебнице, забилось ровно и легко.
На всю ночь меня оставили в покое. И я забылась тревожным сном, в объятиях своих любимых, лелея надежду на благополучный исход дела.
А Авель, вызвав пару особо доверенных магистров, занялся какими-то, ведомыми только ему расчетами, предварительно выставив нас из кабинета.
Не знаю, сколько занимался подсчетами Авель и сколько спал, но я выспалась прекрасно, несмотря на все свои внутренние переживания.
Утром моих мужей выставили на работу, мотивируя это тем, что те будут слишком нервничать и переживать, поэтому, мало ли, что. Нельзя отвлекать целителей в столь ответственный момент.
Меня разложили на подобии операционного стола, и я попросила Авеля о том, что хочу оставаться в сознании и все наблюдать. Мало ли, что подсказать потребуется. Не то чтобы, я такой знаток медицины, но вдруг всплывет какое-нибудь воспоминание, которое может пригодиться нам. Ведь это фактически эксперимент, который еще никто не делал, все может пойти не так как запланировано. Хоть, я в любом случае доверяла Авелю, но было все равно очень страшно и меня трясло.
Саму процедуру сложно описать словами. Это были какие-то ювелирные действия – пасс рукой, поток энергии, ниточка огня… Все смешалось в какое-то чередование размеренных действий, которые, почему то, успокаивали меня.
Я видела, как на свет появился один малюсенький сморщенный человечек и как его сразу закутали в кокон из магической энергии, наматывая слой за слоем, что получилось почти полноценное большое яйцо. А затем наблюдала, как и другого малыша бережно закутывают в энергию, как в вату, уплотняя слои и чередуя стихии, чтоб получился полноценный кокон, во всяком случае, именно так я это представляла себе.
Потом целители занялись мной, но тут уж Авель безжалостно погрузил меня в магический сон, поэтому я ничего не помню.
Когда я очнулась, то резко, рывком, попыталась сесть, меня немного повело от слабости, закружилась голова. И тут же меня придержали за плечи теплые руки, чтоб не упала, обняли нежно.
- Лика, у вас получилось, - почти благоговейно прошептал Ян, смотря немного вбок.
Я повернула голову и сама застыла в немом восторге. Шейн сидел на стульчике возле маленького столика, на котором в каких-то конструкциях, похожих на детские кресла, находились два магических кокона. Два радужно-переливающихся яйца, довольно большого размера. В глаза бросились оттенки красного, желтого, оранжевого, лилового, голубоватого, синего, зеленого… В одном коконе еще присутствовали сполохи черного цвета, немного контрастируя на цветном фоне. На коконы были еще надеты сверху, как бусы, камешки из различных накопителей, разного цвета, видимо, чтоб поддерживать столь сложную магическую материю.
- Лика, они прекрасны! – прошептал Шейн, будто боясь нарушить очарование момента.
- У нас будут мальчик и девочка, - на ушко сказал Ян, крепче обнимая меня за плечи.
А я заплакала, от счастья... Что все позади и можно выдохнуть. И надеяться, что теперь, с детьми будет все хорошо…
- Ну, опять у нас слезки, - ласково шептал Ян, целуя меня и отвлекая. – У хорошеньких маленьких девочек не может быть слезок, а только улыбка до ушей.
Его слова и действия действительно вызвали у меня улыбку, сквозь счастливые слезы, и я постепенно успокоилась и затихла, в объятиях Яна, с нежностью гладя на «домики» наших детей.
У нас будут девочка и мальчик, - Шейн посмотрел на меня сумасшедшим радостным взглядом. Потом подошел к нам, встал на колени и крепко обнял меня за талию, положа свою голову мне на живот.
- Что говорит Авель? С детьми все в порядке? – наконец, прорезался у меня голос.
- Все в полном порядке! Авель на седьмом небе от счастья, что получился такой эксперимент.
- И с тобой все тоже хорошо. Кровотечения нет, воспаления тоже. Теперь только надо поберечь себя, для полного восстановления, и попить восстанавливающие тоники, - немного строгим тоном проговорил Ян.
А потом сам же и нарушил эту мнимую строгость: - Лика, я так счастлив, что словами просто не передать. – И зарылся лицом в мои волосы, целуя их и вдыхая мой запах.
Объятия любимых, крепкие и надежные, а взгляд на радужные коконы, где растет доказательство нашей любви. Все это, опять у меня вызвало слезы от переполнявших меня эмоций, но я быстро успокоилась, целуя сама в ответ своих мужей.
Глава 28.
Лика.
Потянулись дни выздоровления. На это раз, Авель категорически не отпустил меня домой, мотивируя это тем, что надо следить за всеми, даже незначительными, изменениями. Интересно, что мужья, в этот раз, были полностью согласны с авторитетным мнением. И как бы я притворно не дулась, меня оставили в лечебнице, единственное, что они ночевали рядом со мной.
Хотя, я и не особо рвалась домой, ведь здесь пока были магические коконы с моими детьми. Авель проводил исследования, замеры по тому, сколько накопителей в неделю понадобиться, динамику прироста веса и увеличения магической энергии, соответственно увеличения накопителей, если что. Как любого увлекающегося человека, его захватила эта история, и он был готов ее со всех сторон изучать. Я не была против этого, ведь только благодаря его мастерству и умению мои дети сейчас живы и растут. Конечно, иногда его неуемный исследовательский интерес пугал, но я уговаривала себя потерпеть и не волноваться, мотивируя это тем, что это нужно для моих детей.
