Все люди собрались на площади, дорога ко дворцу тоже была забита людьми. Среди толпы то тут, то там можно было видеть стражников, но с ними быстро расправлялись, если те пытались остановить людей. Хотя чаще эти же самые стражники тоже направлялись в сторону дворца.
Толпа подхватила нас и понесла в ту же сторону.
- Что происходит? - спросил Хасан у одного из горожан, оказавшегося ближе всего к нам.
- Мы требуем, чтобы султан выпустил пахлевана Малика! – воскликнул мужчина. – Сначала мы узнали, что его посадили в темницу. Потом на главной площади стали возводить плаху, на которой обещали его казнить. За что? – негодовал неизвестный мужчина. – Он ведь спас наших сестер, невест, дочерей.
Его слова подхватили и другие, и стали что-то кричать. Было сложно что-либо разобрать в этом гомоне, но одно было ясно, как день: весь город поднялся на защиту малоизвестного пахлевана и пошел против своего султана.
- Малик спас наших дочерей! – кричал кто-то.
- Малик вернул нам свободу от проклятого дива!
Каждый что-то кричал. И в такой какофонии мы подходили ближе и ближе ко дворцу.
На одной из башен дворцовой стены я увидел уже хорошо знакомого мне глашатая. Он что-то кричал, пытаясь перекричать и вразумить народ, но его никто не слушал.
Было очевидно, что ни султан, ни визирь не ожидали подобного волнения от своего народа. Скорее всего, они просто хотели запугать меня и рассчитывали с легкостью добиться женитьбы на дочери султана. Совсем не ожидали они от меня отказа, и уж тем более не ожидали, что весь город поднимется против правителя.
Я только качал головой, понимая, в какую ловушку визирь с султаном попали. С одной стороны, они бы и рады представить пахлевана народу, с другой же, не могут ведь они сказать, что пахлеван сбежал из-под надежного присмотра дворцовой стражи.
Палка о двух концах. И в любом случае султан с визирем предстает перед народом в невыгодном свете.
Надо было что-то решать. И быстро. Иначе народ мог просто снести стену и прорваться на территорию дворца. Меня, конечно, все это мало волновало, но рушить устои чужого государства как-то не по-человечески.
Я скинул с себя капюшон, который скрывал лицо, и стал пробираться свозь толпу на своей лошади, при этом покрикивая, чтобы мне дали дорогу. Постепенно народ стал обращать внимание на странного всадника, а те, кто мог разглядеть мое лицо затихали, толкая локтями других и начинали перешептываться.
То тут, то там стали слышны выкрики:
- Малик!
- Пахлеван!
- Смотрите, смотрите!
Я подъехал к самой дворцовой стене, куда было обращено большинство взглядов, и остановился, оборачиваясь к людям. Поднял руку.
Воцарилась тишина.
«Мархаб, помогай! Как к народу обращаться?»
«Люди добрые?» - предложил джинн.
«Похоже на обращение попрошайки. Словно я что-то клянчить буду», - возразил я.
«Товарищи?»
«Мы что, в Советском Союзе?» - недоумевал я. Неужели ничего подходящего не придумаю.
- Горожане! – крикнул я, когда пауза уж слишком затянулась. – Я Малик. Это я сражался с дивом!
Толпа взорвалась ликующими возгласами. Мне снова пришлось поднять руку, чтобы народ стих.
- Султан никак не смог бы меня выпустить, потому что я сам выбрался из темницы.
Послышались одобрительные крики. О том, как именно я это сделал, я решил умолчать. Я же пахлеван, у меня свои хитрости.
- Ваш султан хотел меня казнить только за то, что я не стал жениться на его дочери. Но рассудите сами, если я не люблю ее, могу ли я взять ее в жены?
- Правильно!
- Долой султана!
Народ явно волновался и волнение это пошло не в то русло.
- Пусть Малик будет нашим султаном. Это он победил дива, когда султан ничего сделать не смог! – крикнул кто-то из толпы совершенно неприемлемую для меня идею.
- Да! – крикнул кто-то другой. – Долой султана!
- Малик – султан!
- Малик – султан!
Скандировал народ.
Я снова поднял руку. Это уже начинало утомлять.
- Я не могу стать вашим султаном. И не могу взять в жены его дочь. У меня есть жена, и есть сын. Мне нужно домой.
Толпа неоднозначно отреагировала на это заявление. Мне в какой-то момент показалось, что они, точно так же как султан, просто насильно решат посадить меня на трон или сами расправятся со мной, если я откажусь.
- Мне нужна ваша помощь! – крикнул я в толпу. Все любят помогать и быть полезными. Все любят делать услугу, чтобы им что-то был обязан и благодарен. – Я буду вам очень признателен, если вы отдадите мне ваши бурдюки. Мне нужно сорок штук, чтобы попасть домой!
- Будь нашим султаном! – крикнул кто-то, и толпа подхватила и снова не хотела слушать ни меня, ни глашатая, ни даже визиря, который тоже появился на стене, наблюдая за всем происходящим.
Теперь мне пришлось поднять обе руки, чтобы утихомирить народ.
- Мне нужно домой. Меня ждет сын! Так же, как и вы потеряли своих дочерей и тосковали по ним, так же и мой сын сейчас тоскует по мне. А я тоскую по нему. Неужели вы хотите для своего пахлевана такой же участи, какую сами испытывали. Помогите же и вы мне, так же как и я помог вам!
Тут я услышал голос Хасана:
- Поможем пахлевану!
И его тут же подхватили:
- Поможем!
- Поможем!
- Ему нужны бурдюки, - продолжил Хасан. – Бегите скорее по домам, принесите хотя бы по одному бурдюку. Сделаем то, чего не смог сделать наш султан!
Толпа снова ликовала. Людям было в радость сделать то, что не сделал для пахлевана сам султан.
Они чувствовали себя более величественными, чем он.
Народ стал расходиться. Но не все. Некоторые так и остались стоять. Но уже примерно через час у меня было сорок бурдюков. Осталось лишь набрать их водой и забрать баранов с пастбища.
Мы стояли в центре деревни и прощались. Хасан обнял и крепко прижал меня к себе.
- Ты даже не представляешь, как ты нам помог! – сказал он искренне. – Как бы не бесился султан, народ тебе очень благодарен, мы все благодарны.
- Ты тоже мне помог, - вернул я ему похвалу. – Там на площади. Если бы ты не вмешался, народ сделал бы из меня султана, - хмыкнул я.
Он рассмеялся.
- Что же плохого в том, чтобы быть султаном?
Но я отвечать не стал. Конечно, есть свои плюсы в этом, но для меня – больше минусов.
- Пастух поможет подвести овец до того места, куда тебе надо, - после непродолжительного молчания добавил Хасан.
Вскоре мы с пастухом вышли из деревни и направились к лесу, где стояло огромное дерево с гнездом птицы Зюмруд на нем.
Пастух оставил овец под деревом, а сам отправился в обратный путь. А я попросил джинна:
- Ты можешь погрузить этих овец в сон, чтобы они не разбрелись тут по всему лесу?
- Конечно.
Овцы попадали без чувств там же, где и стояли. И только после этого я осмелился позвать птицу. Не хватало еще, чтобы овечки разбежались, увидев эту огромную хищную птицу.
В гнезде явно было какое-то движение. Оттуда раздавались писки, а главное исходило своеобразное свечение, свойственное этой птице. Все пространство над гнездом было освещено, это напоминало лучи прожекторов, освещающие небо лучи над современным мегаполисом.
- Зюмруд! – позвал я.
Уже через секунду из гнезда выглянула птица. Увидев меня, она вспорхнула из своего дома и уже через минуту мягко приземлилась возле, оглядывая меня и мою добычу.
- Все же смог раздобыть! – восхищенно воскликнула она.
«А были сомнения?» - пронеслось в голове.
- Тебя так долго не было, - решила она пояснить свой восторг, - что я решила, что ты уже не придешь. Останешься жить в городе Подземного царства.
- Нет, мне слишком домой надо!
- Я накормлю своих детей, и вылетим.
- А они не проголодаются за это время?
- Птенчики мои быстро растут. Это в первые дни жизни они уязвим. Сейчас они могут светиться почти так же, как и я, и вызывать пламя. Поэтому ни один хищник к ним не подберется. А если и подберется, ему же хуже – птенцы подпалят его и съедят. Они уже немного научились летать, и через пару дней, когда оголодают, смогут вылететь на первую в своей жизни охоту. Кое-чему я уже успела их научить, так что прокормить себя они смогут, - говорила Зюмруд мелодичным голосом.
Птица взмахнула своими огромными крыльями и взмыла в воздух. Свет, исходящий от ее оперенья разгорался сильнее при каждом взмахе, освещая все кругом.
- Ну что, Мархаб? – обратился я к джинну. – Совсем скоро я окажусь дома! Расстанемся с тобой. Что будешь делать тогда?
- Не знаю пока, - пожал плечами появившийся из ниоткуда джинн.
Я был очень взволнован. Не терпелось уже поскорее отправиться в путь. Стал ходить взад-вперед, чтобы хоть немного выплеснуть эмоции. Но ждать долго не пришлось. Вскоре птица вновь приземлилась возле меня, озаряя все кругом ярко-оранжевым с переливом в красный светом.
Мы с джинном быстро погрузили спящих баранов на спину птицы, туда же водрузили бурдюки с колодезной водой и устроились сами.
В дорогу добродушные жители деревни Хасана положили и мне кое-какие припасы: тандырные лепешки, сыр, сухофрукты, орехи и, конечно же, воду. Но я о себе не сильно беспокоился. У меня был джинн, который в любой момент мог раздобыть мне пропитание или питье.
И вот птица сказала:
- Держись!
Я схватился за перья у основания головы. Зюмруд взмахнула крыльями, перья засветились сильнее. Один взмах, второй – и мы в воздухе. Внизу осталось дерево с птенцами, кричащими нам вслед, осталась красная трава и черные деревья.
Вскоре мы пролетели над городом, который с высоты полета птицы действительно казался каким-то маленьким селеньем. А впереди бескрайняя серая равнина, с кое-где торчащими глыбами скал и однообразное серое небо.
Ветер теребил мои волосы, гулял в отросшей бороде, залетал в рубаху, но я лишь радовался. Скоро, совсем скоро. Я уже на финишной прямой. Совсем немного и я окажусь дома. Айлин наверное уже с ума сходит от беспокойства. А Бахрамчик соскучился, скорее всего. Я точно соскучился. И уже предвкушал скорую встречу. Откуда же мне было знать в тот момент, что разлука продлиться дольше, чем я рассчитывал.
Летели уже несколько суток. Раз в день птица издавала крик, оборачивалась и я с джинном бросал ей одного из баранов. Те все еще находились в состоянии глубокого сна. Птица проглатывала барана, и мы продолжали путь. Через какое-то время птица дважды кричала, и тогда мы бросали ей бурдюк с водой. Она проглатывала его целиком, а потом сплевывала пустой бурдюк. Разговаривать в пути птица считала не целесообразным. Да и о чем нам говорить. Главное, я ее кормил и поил, и на приземление и поиски еды и питься времени она не тратила.
Сам я тоже потихонечку подъедал свои запасы, но уничтожать их быстро не собирался. Сухофруктов и орехов должно было хватить надолго. Ел я хлеб, так как боялся, что он заплесневеет. Но он только черствел, но плесенью не покрывался. Я смачивал его водой из своего бурдюка и съедал. Разнообразие пищи мне было не нужно. Главное не умирал с голоду – и ладно.
Пейзаж за крылом птицы почти не менялся: все те же серые пески и камни. Ветер все так же взъерошивал мне волосы, играл в бороде, но это уже не вводило меня такую эйфорию, как в первый момент.
Когда чуть темнело, я пытался спать, но получалось плохо, потому что я боялся разжать руки и упасть с птицы. Зато в темноте ее яркое оперенье еще красивее светилось. И с земли мы, наверное, смотрелись как комета, несущаяся по небосклону.
Однажды я так хотел спать, что все же провалился в сон. И сквозь сон почувствовал, что я что-то толкнул. Резко очнувшись от этого ощущения, я посмотрел вокруг, непонимающим взглядом, и только через секунду понял, где нахожусь. Как выяснилось, толкнул я одного из баранов. А точнее последнего барана, которого завтра я должен был отдать птице Зюмруд. И сейчас этот самый баран падал с высоты птичьего полета вниз, грозя разбиться на скалах, над которыми мы пролетали.
- Мархаб! – заорал я. – Поймай этого барана!
Не прошло и минуты, как баран снова был на крыле птицы.
- Спасибо! – сказал я джинну. - Я задремал и во сне столкнул его с крыла.
- Хорошо, что вовремя заметил. Иначе не долетели бы.
- Но тут же один баран, неужели не смогла бы она обойтись без него как-нибудь.
- Не смогла бы. Остались бы мы тут с тобой навсегда.
Я в очередной раз порадовался, что все же Мархаб рядом и помогает, хотя и в свойственной лишь ему одному манере.
В последние дни день и ночь стали больше отличаться друг от друга. А сегодня, когда был съеден последний баран и выпита последний бурдюк с водой, вдалеке я увидел какую-то дымку. И мы летели прямо на нее. Это был словно туман. Казалось, что земля и небо слились воедино. А мы летели прямиком на эту стену из тумана, а может, из пыли и песка.
Влетели прямиком в это серое облако. Я прикрыл глаза, опасаясь, что оно может действительно состоять из частиц песка и пыли. Но потом приоткрыл глаза и понял, что мы летим словно в облаке. А спустя еще пару минут мы выпорхнули из него, и над моей головой простиралось голубое небо.
Я ликовал! Моей радости не было предела. Мы выбрались! У нас получилось!
- Марха-аб! – кричал я, отпуская перья птицы и простирая руки к небу. – Мы смогли!
- Да, - слышал я радостный голос джинна.
Мы летели над поселениями, но так высоко, что снизу скорее походили на звездочку. А с учетом того, что сейчас был день – самый настоящий день, - то и вовсе были не видны.
- Я не смогу приземлиться слишком близко от поселения людей, - сказала птица Зюмруд.
Действительно, было бы странно, если такая огромная сияющая птица приземлилась бы где-то около населенного пункта.
Мы подлетели максимально близко к городу, в котором правил падишах, отправивший меня на поиски дива. Птица Зюмруд опустилась вдалеке от построек и людей.
Мы с джинном сошли с ее спины.
- Спасибо тебе, - начал я. – Даже не знаю, как тебя отблагодарить!
- Это я должна быть тебе благодарна, ведь ты спас моих птенцов, - поблагодарила меня она.
- А как же ты вернешься теперь к ним без еды? – удивился я.
- Теперь мне не надо нести на себе провизию и тебя. Я быстро вернусь обратно. Да и по дороге теперь я могу снижаться и охотиться. Поэтому за меня не переживай. Но кое-что я все же хотела бы тебе оставить.
Она повернула голову к крылу, клювом вырвала с десяток мелких перьев и протянула мне.
- Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, просто поднеси одно перо к огню. И я тут же окажусь рядом и помогу, что бы с тобой ни случилось.
- Спасибо тебе, - я широко улыбнулся птице, полагая, что ее помощь мне больше не понадобится, а беспокоить ее понапрасну я не стану.
Она взмахнула крыльями и уже через мгновение была высоко в небе. Я следил за ее полетом столько, сколько позволяло яркое солнце. Но вскоре птица исчезла в облаках, а я был готов продолжать свой путь домой.
Стараниями Мархаба мы добрались до города очень быстро. Вошли через восточные ворота и пошли по узким улочкам, пробираясь к самому сердцу города – дворцу падишаха.
Мархаб, привычно, шел невидимым, но мы переговаривались, подмечая что-то интересное в городе.
Наконец мы подошли к дворцовым воротам. Стражники стояли у входа.
- Здравствуйте! – обратился я к ним.
На меня бросили подозрительный взгляд.
- Чужеземец что ли? – спросил один из них.
- Можно и так сказать. Я Малик. Падишах отправил меня убить дива, который воровал у него яблоки.
Толпа подхватила нас и понесла в ту же сторону.
- Что происходит? - спросил Хасан у одного из горожан, оказавшегося ближе всего к нам.
- Мы требуем, чтобы султан выпустил пахлевана Малика! – воскликнул мужчина. – Сначала мы узнали, что его посадили в темницу. Потом на главной площади стали возводить плаху, на которой обещали его казнить. За что? – негодовал неизвестный мужчина. – Он ведь спас наших сестер, невест, дочерей.
Его слова подхватили и другие, и стали что-то кричать. Было сложно что-либо разобрать в этом гомоне, но одно было ясно, как день: весь город поднялся на защиту малоизвестного пахлевана и пошел против своего султана.
- Малик спас наших дочерей! – кричал кто-то.
- Малик вернул нам свободу от проклятого дива!
Каждый что-то кричал. И в такой какофонии мы подходили ближе и ближе ко дворцу.
На одной из башен дворцовой стены я увидел уже хорошо знакомого мне глашатая. Он что-то кричал, пытаясь перекричать и вразумить народ, но его никто не слушал.
Было очевидно, что ни султан, ни визирь не ожидали подобного волнения от своего народа. Скорее всего, они просто хотели запугать меня и рассчитывали с легкостью добиться женитьбы на дочери султана. Совсем не ожидали они от меня отказа, и уж тем более не ожидали, что весь город поднимется против правителя.
Я только качал головой, понимая, в какую ловушку визирь с султаном попали. С одной стороны, они бы и рады представить пахлевана народу, с другой же, не могут ведь они сказать, что пахлеван сбежал из-под надежного присмотра дворцовой стражи.
Палка о двух концах. И в любом случае султан с визирем предстает перед народом в невыгодном свете.
Надо было что-то решать. И быстро. Иначе народ мог просто снести стену и прорваться на территорию дворца. Меня, конечно, все это мало волновало, но рушить устои чужого государства как-то не по-человечески.
Я скинул с себя капюшон, который скрывал лицо, и стал пробираться свозь толпу на своей лошади, при этом покрикивая, чтобы мне дали дорогу. Постепенно народ стал обращать внимание на странного всадника, а те, кто мог разглядеть мое лицо затихали, толкая локтями других и начинали перешептываться.
То тут, то там стали слышны выкрики:
- Малик!
- Пахлеван!
- Смотрите, смотрите!
Я подъехал к самой дворцовой стене, куда было обращено большинство взглядов, и остановился, оборачиваясь к людям. Поднял руку.
Воцарилась тишина.
«Мархаб, помогай! Как к народу обращаться?»
«Люди добрые?» - предложил джинн.
«Похоже на обращение попрошайки. Словно я что-то клянчить буду», - возразил я.
«Товарищи?»
«Мы что, в Советском Союзе?» - недоумевал я. Неужели ничего подходящего не придумаю.
- Горожане! – крикнул я, когда пауза уж слишком затянулась. – Я Малик. Это я сражался с дивом!
Толпа взорвалась ликующими возгласами. Мне снова пришлось поднять руку, чтобы народ стих.
- Султан никак не смог бы меня выпустить, потому что я сам выбрался из темницы.
Послышались одобрительные крики. О том, как именно я это сделал, я решил умолчать. Я же пахлеван, у меня свои хитрости.
- Ваш султан хотел меня казнить только за то, что я не стал жениться на его дочери. Но рассудите сами, если я не люблю ее, могу ли я взять ее в жены?
- Правильно!
- Долой султана!
Народ явно волновался и волнение это пошло не в то русло.
- Пусть Малик будет нашим султаном. Это он победил дива, когда султан ничего сделать не смог! – крикнул кто-то из толпы совершенно неприемлемую для меня идею.
- Да! – крикнул кто-то другой. – Долой султана!
- Малик – султан!
- Малик – султан!
Скандировал народ.
Я снова поднял руку. Это уже начинало утомлять.
- Я не могу стать вашим султаном. И не могу взять в жены его дочь. У меня есть жена, и есть сын. Мне нужно домой.
Толпа неоднозначно отреагировала на это заявление. Мне в какой-то момент показалось, что они, точно так же как султан, просто насильно решат посадить меня на трон или сами расправятся со мной, если я откажусь.
- Мне нужна ваша помощь! – крикнул я в толпу. Все любят помогать и быть полезными. Все любят делать услугу, чтобы им что-то был обязан и благодарен. – Я буду вам очень признателен, если вы отдадите мне ваши бурдюки. Мне нужно сорок штук, чтобы попасть домой!
- Будь нашим султаном! – крикнул кто-то, и толпа подхватила и снова не хотела слушать ни меня, ни глашатая, ни даже визиря, который тоже появился на стене, наблюдая за всем происходящим.
Теперь мне пришлось поднять обе руки, чтобы утихомирить народ.
- Мне нужно домой. Меня ждет сын! Так же, как и вы потеряли своих дочерей и тосковали по ним, так же и мой сын сейчас тоскует по мне. А я тоскую по нему. Неужели вы хотите для своего пахлевана такой же участи, какую сами испытывали. Помогите же и вы мне, так же как и я помог вам!
Тут я услышал голос Хасана:
- Поможем пахлевану!
И его тут же подхватили:
- Поможем!
- Поможем!
- Ему нужны бурдюки, - продолжил Хасан. – Бегите скорее по домам, принесите хотя бы по одному бурдюку. Сделаем то, чего не смог сделать наш султан!
Толпа снова ликовала. Людям было в радость сделать то, что не сделал для пахлевана сам султан.
Они чувствовали себя более величественными, чем он.
Народ стал расходиться. Но не все. Некоторые так и остались стоять. Но уже примерно через час у меня было сорок бурдюков. Осталось лишь набрать их водой и забрать баранов с пастбища.
Глава 31
Мы стояли в центре деревни и прощались. Хасан обнял и крепко прижал меня к себе.
- Ты даже не представляешь, как ты нам помог! – сказал он искренне. – Как бы не бесился султан, народ тебе очень благодарен, мы все благодарны.
- Ты тоже мне помог, - вернул я ему похвалу. – Там на площади. Если бы ты не вмешался, народ сделал бы из меня султана, - хмыкнул я.
Он рассмеялся.
- Что же плохого в том, чтобы быть султаном?
Но я отвечать не стал. Конечно, есть свои плюсы в этом, но для меня – больше минусов.
- Пастух поможет подвести овец до того места, куда тебе надо, - после непродолжительного молчания добавил Хасан.
Вскоре мы с пастухом вышли из деревни и направились к лесу, где стояло огромное дерево с гнездом птицы Зюмруд на нем.
Пастух оставил овец под деревом, а сам отправился в обратный путь. А я попросил джинна:
- Ты можешь погрузить этих овец в сон, чтобы они не разбрелись тут по всему лесу?
- Конечно.
Овцы попадали без чувств там же, где и стояли. И только после этого я осмелился позвать птицу. Не хватало еще, чтобы овечки разбежались, увидев эту огромную хищную птицу.
В гнезде явно было какое-то движение. Оттуда раздавались писки, а главное исходило своеобразное свечение, свойственное этой птице. Все пространство над гнездом было освещено, это напоминало лучи прожекторов, освещающие небо лучи над современным мегаполисом.
- Зюмруд! – позвал я.
Уже через секунду из гнезда выглянула птица. Увидев меня, она вспорхнула из своего дома и уже через минуту мягко приземлилась возле, оглядывая меня и мою добычу.
- Все же смог раздобыть! – восхищенно воскликнула она.
«А были сомнения?» - пронеслось в голове.
- Тебя так долго не было, - решила она пояснить свой восторг, - что я решила, что ты уже не придешь. Останешься жить в городе Подземного царства.
- Нет, мне слишком домой надо!
- Я накормлю своих детей, и вылетим.
- А они не проголодаются за это время?
- Птенчики мои быстро растут. Это в первые дни жизни они уязвим. Сейчас они могут светиться почти так же, как и я, и вызывать пламя. Поэтому ни один хищник к ним не подберется. А если и подберется, ему же хуже – птенцы подпалят его и съедят. Они уже немного научились летать, и через пару дней, когда оголодают, смогут вылететь на первую в своей жизни охоту. Кое-чему я уже успела их научить, так что прокормить себя они смогут, - говорила Зюмруд мелодичным голосом.
Птица взмахнула своими огромными крыльями и взмыла в воздух. Свет, исходящий от ее оперенья разгорался сильнее при каждом взмахе, освещая все кругом.
- Ну что, Мархаб? – обратился я к джинну. – Совсем скоро я окажусь дома! Расстанемся с тобой. Что будешь делать тогда?
- Не знаю пока, - пожал плечами появившийся из ниоткуда джинн.
Я был очень взволнован. Не терпелось уже поскорее отправиться в путь. Стал ходить взад-вперед, чтобы хоть немного выплеснуть эмоции. Но ждать долго не пришлось. Вскоре птица вновь приземлилась возле меня, озаряя все кругом ярко-оранжевым с переливом в красный светом.
Мы с джинном быстро погрузили спящих баранов на спину птицы, туда же водрузили бурдюки с колодезной водой и устроились сами.
В дорогу добродушные жители деревни Хасана положили и мне кое-какие припасы: тандырные лепешки, сыр, сухофрукты, орехи и, конечно же, воду. Но я о себе не сильно беспокоился. У меня был джинн, который в любой момент мог раздобыть мне пропитание или питье.
И вот птица сказала:
- Держись!
Я схватился за перья у основания головы. Зюмруд взмахнула крыльями, перья засветились сильнее. Один взмах, второй – и мы в воздухе. Внизу осталось дерево с птенцами, кричащими нам вслед, осталась красная трава и черные деревья.
Вскоре мы пролетели над городом, который с высоты полета птицы действительно казался каким-то маленьким селеньем. А впереди бескрайняя серая равнина, с кое-где торчащими глыбами скал и однообразное серое небо.
Ветер теребил мои волосы, гулял в отросшей бороде, залетал в рубаху, но я лишь радовался. Скоро, совсем скоро. Я уже на финишной прямой. Совсем немного и я окажусь дома. Айлин наверное уже с ума сходит от беспокойства. А Бахрамчик соскучился, скорее всего. Я точно соскучился. И уже предвкушал скорую встречу. Откуда же мне было знать в тот момент, что разлука продлиться дольше, чем я рассчитывал.
Глава 32
Летели уже несколько суток. Раз в день птица издавала крик, оборачивалась и я с джинном бросал ей одного из баранов. Те все еще находились в состоянии глубокого сна. Птица проглатывала барана, и мы продолжали путь. Через какое-то время птица дважды кричала, и тогда мы бросали ей бурдюк с водой. Она проглатывала его целиком, а потом сплевывала пустой бурдюк. Разговаривать в пути птица считала не целесообразным. Да и о чем нам говорить. Главное, я ее кормил и поил, и на приземление и поиски еды и питься времени она не тратила.
Сам я тоже потихонечку подъедал свои запасы, но уничтожать их быстро не собирался. Сухофруктов и орехов должно было хватить надолго. Ел я хлеб, так как боялся, что он заплесневеет. Но он только черствел, но плесенью не покрывался. Я смачивал его водой из своего бурдюка и съедал. Разнообразие пищи мне было не нужно. Главное не умирал с голоду – и ладно.
Пейзаж за крылом птицы почти не менялся: все те же серые пески и камни. Ветер все так же взъерошивал мне волосы, играл в бороде, но это уже не вводило меня такую эйфорию, как в первый момент.
Когда чуть темнело, я пытался спать, но получалось плохо, потому что я боялся разжать руки и упасть с птицы. Зато в темноте ее яркое оперенье еще красивее светилось. И с земли мы, наверное, смотрелись как комета, несущаяся по небосклону.
Однажды я так хотел спать, что все же провалился в сон. И сквозь сон почувствовал, что я что-то толкнул. Резко очнувшись от этого ощущения, я посмотрел вокруг, непонимающим взглядом, и только через секунду понял, где нахожусь. Как выяснилось, толкнул я одного из баранов. А точнее последнего барана, которого завтра я должен был отдать птице Зюмруд. И сейчас этот самый баран падал с высоты птичьего полета вниз, грозя разбиться на скалах, над которыми мы пролетали.
- Мархаб! – заорал я. – Поймай этого барана!
Не прошло и минуты, как баран снова был на крыле птицы.
- Спасибо! – сказал я джинну. - Я задремал и во сне столкнул его с крыла.
- Хорошо, что вовремя заметил. Иначе не долетели бы.
- Но тут же один баран, неужели не смогла бы она обойтись без него как-нибудь.
- Не смогла бы. Остались бы мы тут с тобой навсегда.
Я в очередной раз порадовался, что все же Мархаб рядом и помогает, хотя и в свойственной лишь ему одному манере.
В последние дни день и ночь стали больше отличаться друг от друга. А сегодня, когда был съеден последний баран и выпита последний бурдюк с водой, вдалеке я увидел какую-то дымку. И мы летели прямо на нее. Это был словно туман. Казалось, что земля и небо слились воедино. А мы летели прямиком на эту стену из тумана, а может, из пыли и песка.
Влетели прямиком в это серое облако. Я прикрыл глаза, опасаясь, что оно может действительно состоять из частиц песка и пыли. Но потом приоткрыл глаза и понял, что мы летим словно в облаке. А спустя еще пару минут мы выпорхнули из него, и над моей головой простиралось голубое небо.
Я ликовал! Моей радости не было предела. Мы выбрались! У нас получилось!
- Марха-аб! – кричал я, отпуская перья птицы и простирая руки к небу. – Мы смогли!
- Да, - слышал я радостный голос джинна.
Мы летели над поселениями, но так высоко, что снизу скорее походили на звездочку. А с учетом того, что сейчас был день – самый настоящий день, - то и вовсе были не видны.
- Я не смогу приземлиться слишком близко от поселения людей, - сказала птица Зюмруд.
Действительно, было бы странно, если такая огромная сияющая птица приземлилась бы где-то около населенного пункта.
Мы подлетели максимально близко к городу, в котором правил падишах, отправивший меня на поиски дива. Птица Зюмруд опустилась вдалеке от построек и людей.
Мы с джинном сошли с ее спины.
- Спасибо тебе, - начал я. – Даже не знаю, как тебя отблагодарить!
- Это я должна быть тебе благодарна, ведь ты спас моих птенцов, - поблагодарила меня она.
- А как же ты вернешься теперь к ним без еды? – удивился я.
- Теперь мне не надо нести на себе провизию и тебя. Я быстро вернусь обратно. Да и по дороге теперь я могу снижаться и охотиться. Поэтому за меня не переживай. Но кое-что я все же хотела бы тебе оставить.
Она повернула голову к крылу, клювом вырвала с десяток мелких перьев и протянула мне.
- Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, просто поднеси одно перо к огню. И я тут же окажусь рядом и помогу, что бы с тобой ни случилось.
- Спасибо тебе, - я широко улыбнулся птице, полагая, что ее помощь мне больше не понадобится, а беспокоить ее понапрасну я не стану.
Она взмахнула крыльями и уже через мгновение была высоко в небе. Я следил за ее полетом столько, сколько позволяло яркое солнце. Но вскоре птица исчезла в облаках, а я был готов продолжать свой путь домой.
Глава 33
Стараниями Мархаба мы добрались до города очень быстро. Вошли через восточные ворота и пошли по узким улочкам, пробираясь к самому сердцу города – дворцу падишаха.
Мархаб, привычно, шел невидимым, но мы переговаривались, подмечая что-то интересное в городе.
Наконец мы подошли к дворцовым воротам. Стражники стояли у входа.
- Здравствуйте! – обратился я к ним.
На меня бросили подозрительный взгляд.
- Чужеземец что ли? – спросил один из них.
- Можно и так сказать. Я Малик. Падишах отправил меня убить дива, который воровал у него яблоки.
