В конце месяца маи в одном из дворов академии разожгли огромный праздничный костер, многие мои товарищи бросали в него свои конспекты. Я не стала. Изрядное количество сшитых в картонные папки листов служило мне наглядной свидетельством того, что я успела изучить. История, география, артефакторика, биология, консонанта, музыка, теория танца, головоломия, отдельная тетрадь по магической каллиграфии, рисовальный альбом… Шершавый картон под пальцами, долгие часы кропотливой работы. А эта вот папка — вообще драгоценна, в ней то, чему мне удалось научиться сверх обязательных занятий.
Осторожно, чтоб не разбудить шумом спящую соседку, я передвинула одно из кресел к самому окну, набросила на спинку штору и устроилась в этом импровизированном шатре со своей драгоценностью на коленях. Голубоватое рассветное солнце давало достаточно света, я раскрыла папку.
Почетный посмертный ректор Заотара монсиньор де Дас предупреждал меня, что все, написанное на магической бумаге, в любой момент может прочесть начальство. Я этого не опасалась, в отличие от конспектов лекций, эти записи были понятны только мне. Нет, нет, никаких шифров, только схемы-связки с поясняющими надписями.
«Магия» — вписано в кружок по центру страницы, от него три стрелочки — оват, филид, сорбир. Оваты — неживая материя, цвет — зеленый, покровитель — леди Дургела, филиды — ментальность, лазоревый, покровитель — Кернун Исцеляющий, сорбиры — белый, Таранис Повелитель Молний. Магия? Здесь у меня стояло многозначительное троеточие, принципов магии безупречных я пока не понимала. Дальше — цепочка взаимных ссылочек между зеленым и лазоревым корпусом. Менталисты — как противостоять? Мудра «замок», схематичное изображение человека, телесные линии, именно вдоль них у магов струится чародейская сила, грудной поток… Если бы вчера я расположила иглы не у позвоночника Шанвера, а впереди, аристократ не смог бы даже дышать и… умер.
Вздохнув, я закрыла папку. Нет, никого убивать мне не приходилось, слава святому Партолону, но, чисто теоретически, я это сделать могла. Тело человека, даже мага — довольно хрупкая штука и слишком сложно устроенная. Достаточно нарушить один узел телесной механики, чтоб…
Я погладила ладонью картон. Примерно так я и объясняла тем немногим месье и мадемаузелям, которые все-таки пытались навредить Катарине Гаррель в Заотаре. Да, дамы и господа, вы великие менталисты, но сложно сплести минускул с поломанным запястьем, а выбитый зуб помешает четкости фаблера. Консонанта? Ах, оставьте, ваши мудры больше похожи на детские каракули.
Мне пришлось стать жестокой, ибо многие воспринимали вежливость и дружелюбие как слабость. Пришлось… Делфин считала, что гораздо безопаснее быть незаметной, мне этого не хотелось. Незаметные не получают великолепных отметок, не удостаиваются похвал учителей, им не предлагают дополнительных интереснейших занятий. А тогда зачем вообще находиться в академии?
Итак, маменька хочет видеть меня трувером? Не вижу препятствий. Для актерской карьеры я, пожалуй, уже старовата, да и внешность не позволит блистать в главных ролях. Тогда — бард? Или, к примеру, мим-пластик? Его величество Карломан Длинноволосый, по слухам, благоволит балету. В его труппе танцуют лучшие из лучших.
Представив себя в свете софитов на сцене: коротенькая пышная юбка, обнаженные плечи, я поморщилась. Пожалуй, нет. Плясать на потеху публики? Общая ментальная магия — прекрасная специальность, о ней тоже упоминал секретарь мэтр Картан. Общая — это предполагает широкие возможности приложения полученных знаний. Кем я стану? Ах, Кати, подумаешь об этом после. Кем-нибудь, например, женщиной, владеющей филидской магией.
Я выглянула из-за шторы, Делфин сладко зевнула, потянулась, спросила:
— Который час?
— Скоро шесть, — ответила я, — мадам Информасьен вот-вот объявит побудку.
— Пора вставать, — подруга сползла с кровати, несколько раз энергично присела, помахала руками, разгоняя по телу кровь. — Итак, Гаррель, вчера тебе удалось избежать моих расспросов, притворившись спящей…
Смущенно покраснев, я подошла к шкафу, чтоб вернуть на место конспект. Делфин продолжала:
— И Лазар, и Мартен опечалились, что их замечательная партнерша решила так рано покинуть бал… Даже мэтр Девидек, новый учитель минускула, был разочарован твоим отсутствием. Долги нужно отдавать.
— Прости? — я обернулась от открытых дверей гардеробной. — Долги?
Деманже мне подмигнула:
— Некая мадемуазель обещала мэтру танец.
— Ах, это… — я махнула рукой и стала одеваться.
Да, да, разумеется, обещала. Во-первых, нет, он просил, я не ответила, а во-вторых, это было очень-очень давно, сто лет назад, по моим внутренним часам, когда Девидек еще был студентом.
— Ну же, Кати, расскажи, о чем ты говорила с виконтом де Шариолем в уединении тайной кладовой и почему сразу после беседы покинула праздник!
— Гастон больше не виконт, — сообщила я злорадно, — к тому же, наше с ним уединение было не единственным, до этого я имела замечательную беседу с Арманом де Шанвером.
— Однако, — Деманже приблизилась, чтоб помочь мне шнуровать платье, — то-то Бофреман рыскала по зале в расстроенных чувствах. Наверняка разыскивала жениха. И как же тебя угораздило?
Я все рассказала подруге.
— Ты его парализовала? Вот так вот, без прелюдий? — хихикнула Делфин. — А он, оказывается, тебя любит и хочет?
— В прошедшем времени. И, заметь, это не помешало шевалье попытаться напичкать меня подозрительным варевом своей нареченой.
— Мадлен разбирается в зельях.
— В этом я уже убедилась. Ее элексир правды развязал Гастону язык за считанные минуты.
— Не факт, что дело именно в этом… К тому же, ты бы видела, в каком непотребном состоянии был вчера Шариоль. Его выносили из залы автоматоны обблеванного и бьющегося в припадке. Предположу, что это был побочный эффект зелья. Погоди, значит, твой покровитель маркиз де Буйе жив и в добром здравии?
Гастона мне жалко не было, ни капельки, я ответила:
— Получается, что да. Скорее всего, он путешествует вместе с мадам Шанталь.
— Тебе прислали денег на мелкие расходы?
— Нет, — призналась я со вздохом.
Деньги мне опять были нужны. Мое магическое перо истрепалось, а бесконечный лист, рассчитанный на год учебы, стал довольно медленно и неохотно размножаться. То есть, не размножаться, а… Процесс происходил так: ты пишешь, пишешь, сдвигаешь в сторону заполненную страницу, под ней оказывается другая, чистая. Так вот, мне теперь приходилось довольно долго возить бумагой по столу, пока магический предмет соизволял сработать как надо. Мне скоро предстояло отправиться на галерею Перидота в магазинчик «Все что нужно» за новым комплектом для письма и заплатить автоматону-лавочнику пять корон, которых у меня пока не было.
— Начни наконец тратить свое золото, — предложила Делфин.
Я покачала головой:
— Луидоры я верну Шанверу.
— Воображаю себе ваш разговор! — Девушка всплеснула руками. — Вот твои деньги, Шанвер, кстати, прости, что я тебя парализовала. Какие еще деньги, Гаррель? Я ничего не помню. А почему монет сорок девять? Ах, Шанвер, ну так получилось… За паралич я уже извинилась?
Улыбка моя была кислой:
— Может, просто подбросить кошель под дверь спальни Армана?
— Чтоб их подобрал Брюссо?
— Да уж, положеньице…
Мадам Информасьен объявила побудку, Делфин отправилась в душевую, я занялась прической. Подруга вернулась слишком быстро:
— Эти синие не курицы, а форменные свиньи! Ты видела тот ужас, что творится в женской умывальной? Нет, я брезгую пользоваться этим… с этими…
Деманже выдвинула ящик комода, достала вышитое полотенце, встряхнула им и накрыла тканью голову. Оватская магия, полной чистоты с ней не достигнешь, это так, слегка освежиться, когда на полноценную помывку нет ни времени, ни желания.
— Грязнули, — донеслось из-под полотенца, — и кривляки. Знаешь, что мне сказала дю Ром? Предложила самой все убрать!
Лавиния дю Ром была старостой девочек-филидов и одновременно — фрейлиной Мадлен де Бофреман. Вторая должность не являлась официальной, но, кажется, пухленькая шатенка с вечно испуганным выражением лица, относилась к ней с большим старанием, чем к обязанностям старосты.
Я помогла подруге зашнуровать ее зеленое платье, вскоре мадам Информасьен позвала всех на утреннюю гимнастику, и мы с Делфин вышли в коридор. Кошмар продолжался. Филидки одеться для занятий не удосужились, они были в шелковых полупрозрачных сорочках, атласных шлафроках, с папильотками в волосах, и в домашних туфлях без задников. Более того, у стен стояло несколько молодых людей, как будто только что вышедших из женских спален.
Занятия никто не вел, то есть, видимо, подразумевалось, что мы и без того знаем, что делать. Я не знала, посмотрела на Деманже, та пожала плечами. К стенам коридора на уровне груди крепились бруски из полированного дерева. Теперь я догадалась, что это балетный станок, только им никто не пользовался. Студентки просто стояли, болтали друг с другом, из умывальной вышла дю Ром, тряхнула влажными волосами.
— Лавиния, — обратилась к ней белокурая толстушка, стоящая напротив меня, — говорят, ты опять переселилась в северный коридор?
Ответа мы не услышали, громкий ритмичный звук метронома заглушил все прочие звуки. Дю Ром прошла в одну из спален, захлопнула дверь.
— Они просто отбывают положенное, — наклонилась ко мне Делфин, — никаких занятий.
— Это неправильно, — ответила я. — Даже не так — неправильно и глупо. Бесполезная трата времени. Может, вернемся в комнату?
К счастью, сделать этого мы не успели, к нам явился сам монсиньор Дюпере, сопровождаемый секретарем и мэтром Девидеком.
— Информасьен, душа моя! — возопило начальство, энергичным шагом пройдя между рядами студенток, те, к слову, немедленно стали изображать балетные па, а молодые люди попросту испарились. — Информасьен! Дай мне тишину!
Метроном смолк.
— Полюбуйся, Девидек, — сказал монсиньор уже потише, — вот так выглядят наши занятия утренней гимнастикой. Картан, запишите старосте мадемуазель дю Ром двадцать, нет, пятьдесят штрафных балов. Кстати, а сама мадемуазель…? Вот и вы, коллега. Что за наряд? Минус сто баллов, Картан, мадемуазель дю Ром.
Лавиния, успевшая надеть другой шлафрок, расплакалась. Ректор поморщился и обвел нас строгим взглядом:
— Итак, коллеги, с завтрашнего дня ваша физическая гармония будет полностью в руках мэтра Девидека.
Сорбир поклонился и с улыбкой предложил:
— Может, начнем прямо сегодня?
Дюпере пожал плечами, на правом я заметила полупрозрачный силуэт хищной птицы — демона фамильяра монсиньора. Любопытно, а каков фамильяр Девидека?
Прежде чем удалиться, ректор прошелся по коридору из конца в конец, поименно налагая штрафы за неподобающий внешний вид. Минус двадцать, минус двадцать, минус… Мэтр Картан отмечал провинившихся в формуляре. Когда монсиньор поравнялся со мной и Делфин, мы присели в почтительных реверансах. Нас, разумеется, не наказали.
— Драгоценные мадемуазели, — провозгласил Девидек, когда начальство с секретарем покинули северный коридор, — утрите слезы и будьте добры продемонстрировать мне свои умения. Мадемуазель дю Ром, прошу.
Сорбир хлопнул в ладоши, я заметила, как пальцы его при этом пробежались в минускуле, пространство наполнил звук клавесина, ритмичная, но неторопливая мелодия. Девушки синхронно развернулись, придерживаясь одной рукой за станок, присели в плие, и ра-аз и два-а, носки развернуты в первой позиции, и ра-аз… Кажется, ничего сложного…
На десятом повторе я ощутила жжение в икроножных мышцах, на тридцатом — коленные суставы протестующе скрипнули. Мелодия изменилась, но обрадовалась я рано. Дю Ром скомандовала: «Релеве!» Святой Партолон! Подъем на полупальцы? В кожаных туфлях? Впрочем, мадемуазелям, обутым по-домашнему, приходилось сложнее.
Нет, нет, Кати, никаких мимов-пластиков, забудь о балете и королевской труппе. Это не твое!
До сегодняшнего дня я считала свою физическую форму, если не великолепной, то вполне удовлетворительной. Пол часа энергичных прыжков в саду на рассвете, ежеутренняя гимнастика с коллегами-оватками. Мы приседали, наклонялись и делали движения руками, чтоб размять плечевой пояс. Но при этом нас не заставляли выворачивать до боли конечности. Что же касается занятий танцами, то для оватов они были всего лишь светскими, простые бальные фигуры, в которых важнее осанка, а не натренированность мышц.
Девидек неторопливо прохаживалась вдоль станка:
— Продолжайте, мадемуазели, я загляну в другие коридоры лазоревого этажа и вернусь.
Как только мэтр скрылся с глаз, занятие прекратилось.
— Что происходит, Лавиния? — громким шепотом спросила пухленькая блондинка.
Как же ее зовут? Валери? Валерия де... Нет, дю, дю Грас, точно!
— Не знаю, — ответила староста, — нас ни о чем таком не предупреждали.
Девушки возбужденно переговаривались в пол голоса, не забывая поглядывать на выход в фойе. Мы недоумевали вместе со всеми. Делфин, наклонившись, массировала свои колени:
— Кажется, монсиньор ректор решил вплотную заняться филидами.
— С чего вдруг? — спросила я, прислонившись спиной к станку.
Музыка невидимого клавесина смолкла, сменившись серебристым голоском дамы-призрака:
— Информасьен. Всем преподавателям академии немедленно явиться в канцелярию.
Дю Ром сбегала в фойе, убедилась, что наш мэтр физической гармонии в северный коридор не вернется, и громко сообщила:
— Можем расходиться.
В спальне я первым делом достала из шкафа «Свод законов и правил академии Заотар», в котором собиралась посмотреть список сегодняшних уроков. Книга была именной и крайне полезной. На ее зачарованных страницах студентам сообщались приказы начальства, занятые нами места в бальной гонке и прочие важные новости.
Итак… До завтрака никаких лекций? Странно.
— Нам изменили распорядок дня! — ахнула Делфин, она тоже читала свой «Свод». — Посмотри! Утренняя гимнастика теперь будет начинаться в половине седьмого…
— Как и раньше, — перелистнула я несколько страниц, чтоб найти нужный раздел. — Святой Партолон!
Подруга была права. Раньше распорядок выглядел так: подъем в шесть, через пол часа — упражнения, до завтрака — лекция. Теперь же на «физическую гармонию» отводилось время до половины десятого, то есть три часа! И не в коридоре дортуара, а в специальной зале.
— Студентам предписано облачаться в гимнастическую форму, которая будет им выдана в установленном порядке, — прочла вслух Деманже, — кастелянша мадам Арамис принимает двадцать пять корон символической оплаты за каждый комплект.
О, подарок Натали Бордело сэкономил мне четверть луидора.
Делфин захлопнула книгу:
— За девять лет, Кати, ни разу такого не было, ни разу… Что-то произошло, что-то плохое.
Я покачала головой:
— Не думаю, что эти изменения спонтанны. Гимнастическую одежду монсиньор заказал для нас еще в начале лета.
— Значит, он предполагал, что это «что-то» должно произойти еще тогда.
Делфин обожала предзнаменования и прозрения, а еще любила пугаться. Я хихикнула:
— Мы с тобой три месяца провели в Заотаре и ничего не заметили.
— Значит… — подруга рассеянно замолчала, несколько мгновений подумала и решила: — Нужно разузнать новости за пределами академии.
Произошло что-то плохое? Как будто у Катарины Гаррель было время об этом задуматься.
Осторожно, чтоб не разбудить шумом спящую соседку, я передвинула одно из кресел к самому окну, набросила на спинку штору и устроилась в этом импровизированном шатре со своей драгоценностью на коленях. Голубоватое рассветное солнце давало достаточно света, я раскрыла папку.
Почетный посмертный ректор Заотара монсиньор де Дас предупреждал меня, что все, написанное на магической бумаге, в любой момент может прочесть начальство. Я этого не опасалась, в отличие от конспектов лекций, эти записи были понятны только мне. Нет, нет, никаких шифров, только схемы-связки с поясняющими надписями.
«Магия» — вписано в кружок по центру страницы, от него три стрелочки — оват, филид, сорбир. Оваты — неживая материя, цвет — зеленый, покровитель — леди Дургела, филиды — ментальность, лазоревый, покровитель — Кернун Исцеляющий, сорбиры — белый, Таранис Повелитель Молний. Магия? Здесь у меня стояло многозначительное троеточие, принципов магии безупречных я пока не понимала. Дальше — цепочка взаимных ссылочек между зеленым и лазоревым корпусом. Менталисты — как противостоять? Мудра «замок», схематичное изображение человека, телесные линии, именно вдоль них у магов струится чародейская сила, грудной поток… Если бы вчера я расположила иглы не у позвоночника Шанвера, а впереди, аристократ не смог бы даже дышать и… умер.
Вздохнув, я закрыла папку. Нет, никого убивать мне не приходилось, слава святому Партолону, но, чисто теоретически, я это сделать могла. Тело человека, даже мага — довольно хрупкая штука и слишком сложно устроенная. Достаточно нарушить один узел телесной механики, чтоб…
Я погладила ладонью картон. Примерно так я и объясняла тем немногим месье и мадемаузелям, которые все-таки пытались навредить Катарине Гаррель в Заотаре. Да, дамы и господа, вы великие менталисты, но сложно сплести минускул с поломанным запястьем, а выбитый зуб помешает четкости фаблера. Консонанта? Ах, оставьте, ваши мудры больше похожи на детские каракули.
Мне пришлось стать жестокой, ибо многие воспринимали вежливость и дружелюбие как слабость. Пришлось… Делфин считала, что гораздо безопаснее быть незаметной, мне этого не хотелось. Незаметные не получают великолепных отметок, не удостаиваются похвал учителей, им не предлагают дополнительных интереснейших занятий. А тогда зачем вообще находиться в академии?
Итак, маменька хочет видеть меня трувером? Не вижу препятствий. Для актерской карьеры я, пожалуй, уже старовата, да и внешность не позволит блистать в главных ролях. Тогда — бард? Или, к примеру, мим-пластик? Его величество Карломан Длинноволосый, по слухам, благоволит балету. В его труппе танцуют лучшие из лучших.
Представив себя в свете софитов на сцене: коротенькая пышная юбка, обнаженные плечи, я поморщилась. Пожалуй, нет. Плясать на потеху публики? Общая ментальная магия — прекрасная специальность, о ней тоже упоминал секретарь мэтр Картан. Общая — это предполагает широкие возможности приложения полученных знаний. Кем я стану? Ах, Кати, подумаешь об этом после. Кем-нибудь, например, женщиной, владеющей филидской магией.
Я выглянула из-за шторы, Делфин сладко зевнула, потянулась, спросила:
— Который час?
— Скоро шесть, — ответила я, — мадам Информасьен вот-вот объявит побудку.
— Пора вставать, — подруга сползла с кровати, несколько раз энергично присела, помахала руками, разгоняя по телу кровь. — Итак, Гаррель, вчера тебе удалось избежать моих расспросов, притворившись спящей…
Смущенно покраснев, я подошла к шкафу, чтоб вернуть на место конспект. Делфин продолжала:
— И Лазар, и Мартен опечалились, что их замечательная партнерша решила так рано покинуть бал… Даже мэтр Девидек, новый учитель минускула, был разочарован твоим отсутствием. Долги нужно отдавать.
— Прости? — я обернулась от открытых дверей гардеробной. — Долги?
Деманже мне подмигнула:
— Некая мадемуазель обещала мэтру танец.
— Ах, это… — я махнула рукой и стала одеваться.
Да, да, разумеется, обещала. Во-первых, нет, он просил, я не ответила, а во-вторых, это было очень-очень давно, сто лет назад, по моим внутренним часам, когда Девидек еще был студентом.
— Ну же, Кати, расскажи, о чем ты говорила с виконтом де Шариолем в уединении тайной кладовой и почему сразу после беседы покинула праздник!
— Гастон больше не виконт, — сообщила я злорадно, — к тому же, наше с ним уединение было не единственным, до этого я имела замечательную беседу с Арманом де Шанвером.
— Однако, — Деманже приблизилась, чтоб помочь мне шнуровать платье, — то-то Бофреман рыскала по зале в расстроенных чувствах. Наверняка разыскивала жениха. И как же тебя угораздило?
Я все рассказала подруге.
— Ты его парализовала? Вот так вот, без прелюдий? — хихикнула Делфин. — А он, оказывается, тебя любит и хочет?
— В прошедшем времени. И, заметь, это не помешало шевалье попытаться напичкать меня подозрительным варевом своей нареченой.
— Мадлен разбирается в зельях.
— В этом я уже убедилась. Ее элексир правды развязал Гастону язык за считанные минуты.
— Не факт, что дело именно в этом… К тому же, ты бы видела, в каком непотребном состоянии был вчера Шариоль. Его выносили из залы автоматоны обблеванного и бьющегося в припадке. Предположу, что это был побочный эффект зелья. Погоди, значит, твой покровитель маркиз де Буйе жив и в добром здравии?
Гастона мне жалко не было, ни капельки, я ответила:
— Получается, что да. Скорее всего, он путешествует вместе с мадам Шанталь.
— Тебе прислали денег на мелкие расходы?
— Нет, — призналась я со вздохом.
Деньги мне опять были нужны. Мое магическое перо истрепалось, а бесконечный лист, рассчитанный на год учебы, стал довольно медленно и неохотно размножаться. То есть, не размножаться, а… Процесс происходил так: ты пишешь, пишешь, сдвигаешь в сторону заполненную страницу, под ней оказывается другая, чистая. Так вот, мне теперь приходилось довольно долго возить бумагой по столу, пока магический предмет соизволял сработать как надо. Мне скоро предстояло отправиться на галерею Перидота в магазинчик «Все что нужно» за новым комплектом для письма и заплатить автоматону-лавочнику пять корон, которых у меня пока не было.
— Начни наконец тратить свое золото, — предложила Делфин.
Я покачала головой:
— Луидоры я верну Шанверу.
— Воображаю себе ваш разговор! — Девушка всплеснула руками. — Вот твои деньги, Шанвер, кстати, прости, что я тебя парализовала. Какие еще деньги, Гаррель? Я ничего не помню. А почему монет сорок девять? Ах, Шанвер, ну так получилось… За паралич я уже извинилась?
Улыбка моя была кислой:
— Может, просто подбросить кошель под дверь спальни Армана?
— Чтоб их подобрал Брюссо?
— Да уж, положеньице…
Мадам Информасьен объявила побудку, Делфин отправилась в душевую, я занялась прической. Подруга вернулась слишком быстро:
— Эти синие не курицы, а форменные свиньи! Ты видела тот ужас, что творится в женской умывальной? Нет, я брезгую пользоваться этим… с этими…
Деманже выдвинула ящик комода, достала вышитое полотенце, встряхнула им и накрыла тканью голову. Оватская магия, полной чистоты с ней не достигнешь, это так, слегка освежиться, когда на полноценную помывку нет ни времени, ни желания.
— Грязнули, — донеслось из-под полотенца, — и кривляки. Знаешь, что мне сказала дю Ром? Предложила самой все убрать!
Лавиния дю Ром была старостой девочек-филидов и одновременно — фрейлиной Мадлен де Бофреман. Вторая должность не являлась официальной, но, кажется, пухленькая шатенка с вечно испуганным выражением лица, относилась к ней с большим старанием, чем к обязанностям старосты.
Я помогла подруге зашнуровать ее зеленое платье, вскоре мадам Информасьен позвала всех на утреннюю гимнастику, и мы с Делфин вышли в коридор. Кошмар продолжался. Филидки одеться для занятий не удосужились, они были в шелковых полупрозрачных сорочках, атласных шлафроках, с папильотками в волосах, и в домашних туфлях без задников. Более того, у стен стояло несколько молодых людей, как будто только что вышедших из женских спален.
Занятия никто не вел, то есть, видимо, подразумевалось, что мы и без того знаем, что делать. Я не знала, посмотрела на Деманже, та пожала плечами. К стенам коридора на уровне груди крепились бруски из полированного дерева. Теперь я догадалась, что это балетный станок, только им никто не пользовался. Студентки просто стояли, болтали друг с другом, из умывальной вышла дю Ром, тряхнула влажными волосами.
— Лавиния, — обратилась к ней белокурая толстушка, стоящая напротив меня, — говорят, ты опять переселилась в северный коридор?
Ответа мы не услышали, громкий ритмичный звук метронома заглушил все прочие звуки. Дю Ром прошла в одну из спален, захлопнула дверь.
— Они просто отбывают положенное, — наклонилась ко мне Делфин, — никаких занятий.
— Это неправильно, — ответила я. — Даже не так — неправильно и глупо. Бесполезная трата времени. Может, вернемся в комнату?
К счастью, сделать этого мы не успели, к нам явился сам монсиньор Дюпере, сопровождаемый секретарем и мэтром Девидеком.
— Информасьен, душа моя! — возопило начальство, энергичным шагом пройдя между рядами студенток, те, к слову, немедленно стали изображать балетные па, а молодые люди попросту испарились. — Информасьен! Дай мне тишину!
Метроном смолк.
— Полюбуйся, Девидек, — сказал монсиньор уже потише, — вот так выглядят наши занятия утренней гимнастикой. Картан, запишите старосте мадемуазель дю Ром двадцать, нет, пятьдесят штрафных балов. Кстати, а сама мадемуазель…? Вот и вы, коллега. Что за наряд? Минус сто баллов, Картан, мадемуазель дю Ром.
Лавиния, успевшая надеть другой шлафрок, расплакалась. Ректор поморщился и обвел нас строгим взглядом:
— Итак, коллеги, с завтрашнего дня ваша физическая гармония будет полностью в руках мэтра Девидека.
Сорбир поклонился и с улыбкой предложил:
— Может, начнем прямо сегодня?
Дюпере пожал плечами, на правом я заметила полупрозрачный силуэт хищной птицы — демона фамильяра монсиньора. Любопытно, а каков фамильяр Девидека?
Прежде чем удалиться, ректор прошелся по коридору из конца в конец, поименно налагая штрафы за неподобающий внешний вид. Минус двадцать, минус двадцать, минус… Мэтр Картан отмечал провинившихся в формуляре. Когда монсиньор поравнялся со мной и Делфин, мы присели в почтительных реверансах. Нас, разумеется, не наказали.
— Драгоценные мадемуазели, — провозгласил Девидек, когда начальство с секретарем покинули северный коридор, — утрите слезы и будьте добры продемонстрировать мне свои умения. Мадемуазель дю Ром, прошу.
Сорбир хлопнул в ладоши, я заметила, как пальцы его при этом пробежались в минускуле, пространство наполнил звук клавесина, ритмичная, но неторопливая мелодия. Девушки синхронно развернулись, придерживаясь одной рукой за станок, присели в плие, и ра-аз и два-а, носки развернуты в первой позиции, и ра-аз… Кажется, ничего сложного…
На десятом повторе я ощутила жжение в икроножных мышцах, на тридцатом — коленные суставы протестующе скрипнули. Мелодия изменилась, но обрадовалась я рано. Дю Ром скомандовала: «Релеве!» Святой Партолон! Подъем на полупальцы? В кожаных туфлях? Впрочем, мадемуазелям, обутым по-домашнему, приходилось сложнее.
Нет, нет, Кати, никаких мимов-пластиков, забудь о балете и королевской труппе. Это не твое!
До сегодняшнего дня я считала свою физическую форму, если не великолепной, то вполне удовлетворительной. Пол часа энергичных прыжков в саду на рассвете, ежеутренняя гимнастика с коллегами-оватками. Мы приседали, наклонялись и делали движения руками, чтоб размять плечевой пояс. Но при этом нас не заставляли выворачивать до боли конечности. Что же касается занятий танцами, то для оватов они были всего лишь светскими, простые бальные фигуры, в которых важнее осанка, а не натренированность мышц.
Девидек неторопливо прохаживалась вдоль станка:
— Продолжайте, мадемуазели, я загляну в другие коридоры лазоревого этажа и вернусь.
Как только мэтр скрылся с глаз, занятие прекратилось.
— Что происходит, Лавиния? — громким шепотом спросила пухленькая блондинка.
Как же ее зовут? Валери? Валерия де... Нет, дю, дю Грас, точно!
— Не знаю, — ответила староста, — нас ни о чем таком не предупреждали.
Девушки возбужденно переговаривались в пол голоса, не забывая поглядывать на выход в фойе. Мы недоумевали вместе со всеми. Делфин, наклонившись, массировала свои колени:
— Кажется, монсиньор ректор решил вплотную заняться филидами.
— С чего вдруг? — спросила я, прислонившись спиной к станку.
Музыка невидимого клавесина смолкла, сменившись серебристым голоском дамы-призрака:
— Информасьен. Всем преподавателям академии немедленно явиться в канцелярию.
Дю Ром сбегала в фойе, убедилась, что наш мэтр физической гармонии в северный коридор не вернется, и громко сообщила:
— Можем расходиться.
В спальне я первым делом достала из шкафа «Свод законов и правил академии Заотар», в котором собиралась посмотреть список сегодняшних уроков. Книга была именной и крайне полезной. На ее зачарованных страницах студентам сообщались приказы начальства, занятые нами места в бальной гонке и прочие важные новости.
Итак… До завтрака никаких лекций? Странно.
— Нам изменили распорядок дня! — ахнула Делфин, она тоже читала свой «Свод». — Посмотри! Утренняя гимнастика теперь будет начинаться в половине седьмого…
— Как и раньше, — перелистнула я несколько страниц, чтоб найти нужный раздел. — Святой Партолон!
Подруга была права. Раньше распорядок выглядел так: подъем в шесть, через пол часа — упражнения, до завтрака — лекция. Теперь же на «физическую гармонию» отводилось время до половины десятого, то есть три часа! И не в коридоре дортуара, а в специальной зале.
— Студентам предписано облачаться в гимнастическую форму, которая будет им выдана в установленном порядке, — прочла вслух Деманже, — кастелянша мадам Арамис принимает двадцать пять корон символической оплаты за каждый комплект.
О, подарок Натали Бордело сэкономил мне четверть луидора.
Делфин захлопнула книгу:
— За девять лет, Кати, ни разу такого не было, ни разу… Что-то произошло, что-то плохое.
Я покачала головой:
— Не думаю, что эти изменения спонтанны. Гимнастическую одежду монсиньор заказал для нас еще в начале лета.
— Значит, он предполагал, что это «что-то» должно произойти еще тогда.
Делфин обожала предзнаменования и прозрения, а еще любила пугаться. Я хихикнула:
— Мы с тобой три месяца провели в Заотаре и ничего не заметили.
— Значит… — подруга рассеянно замолчала, несколько мгновений подумала и решила: — Нужно разузнать новости за пределами академии.
Глава 4. Что-то плохое
Произошло что-то плохое? Как будто у Катарины Гаррель было время об этом задуматься.
