— Она решила? — фыркнула я. — Во-первых, это ложь, а во-вторых, ты можешь флиртовать с кем тебе угодно, не оправдываясь перед этой лгуньей!
— Мадлен так не считает. Она… — Делфин сглотнула. — … наложила заклятие неподвижности, велела фрейлинам караулить в коридоре и… Ох, Кати, чего она только мне не наговорила! И… За что?
— Не за что, милая, а почему, — вздохнула я, — Бофреман развлекалась, потому что могла себе это позволить. Тебя, вчерашнюю оватку, она ни во что не ставит, уверена, что отпора ты не дашь.
— Она в этом права.
Мы закончили с кранами и теперь просто убирали с пола лишнюю влагу. Я изобразила со шваброй балетное па:
— А не пришла ли пора щелкнуть по крючковатому носу одной высокомерной мадемуазели?
Делфин серьезно на меня посмотрела:
— Катарина Гаррель из Анси, поклянись всеми святыми покровителями, что ты не будешь…
— Клясться не буду! — перебила я. — Более того, если Бофреман попробует тебя в следующий раз обидеть…
— Кати!
— Что Кати? Неужели тебе самой не надоело изображать овечку в стае волков? Благонравная Деманже! Серьезная Деманже! Ох, Делфин, прости… — Подруга разрыдалась и я бросилась ее утешать, обняла за плечи. — Ну хорошо, не будем лезть в драку, спустим мерзавке на этот раз.
— Я не могу, пойми, — всхлипывала девушка. — Папенька рассчитывает получить заказ на меблировку нового королевского дворца, а заказами распоряжается сам герцог Сент-Эмур, и Мадлен достаточно намекнуть будущему родственнику…
Я украдкой вздохнула. Ну да, на этом и строится расчет Бофреман, на дочернем почтении Делфин. Ах, сколько поношений приходится нам терпеть из-за наших родителей.
Дверь умывальни распахнулась, фрейлины коварной филидки вернулись, чтоб забрать вещи госпожи: стопку мягких полотенец, корзинку с притираниями и комплект драгоценных гребней.
Деманже от меня отошла, скрывая свое заплаканное лицо, я скрестила на груди руки и вздернула подбородок. Неужели, мадемуазелям-клевреткам не захочется уколоть Шоколадницу? Им захотелось.
— Тебя накажут, Гаррель, — сообщила дю Ром с мстительным превосходством.
— Неужели?
— Да, да, ты покалечила Мадлен при свидетелях и…
Широко улыбнувшись, я пояснила старосте, куда и кому она может засунуть свои свидетельские показания, предложив умять их там поплотнее, чтоб осталось немножко места для ее лживого языка.
Деманже фыркнула, даже Пажо прятала улыбку от своей подружки.
— Ты, — сказала дю Ром, — наглая простолюдинка, невоспитанная особа, шоколадница и…
Лавиния запнулась, ища хлесткое слово, не нашла, ее личико так сморщилось от натуги, что мне вполне серьезно захотелось подсказать. Ну же, скажи про мою мать, милая! Послушаем, как громко ты будешь визжать, когда…
— Маркиз Делькамбр, — неожиданно проговорила дю Ром, — требует, чтоб Шоколадница вернула его платок.
Я вытаращилась на протянутую ко мне ладошку.
— Платок? — негромко переспросила Делфин.
Лавиния подтвердила:
— Драгоценный шелк, вышивка, гербовый вензель. Отдай его, Гаррель.
Я посмотрела в испуганные глазки фрейлины, присвистнула:
— Дудки! Если Шанверу что-нибудь от меня нужно, пусть возьмет это сам.
Вступать со мною в рукопашную за клочок вышитой ткани никто здесь не желал. Хотя, если честно, я была не против. Обе бофремановы приспешницы ретировались, нагруженные хозяйским скарбом.
— И за каким демоном тебе понадобился платок Шанвера? — спросила меня подруга.
Я пожала плечами:
— На всякий случай, вдруг захочу наложить на маркиза Делькамбра заклятие.
— Как будто ты это умеешь!
— Как будто этому невозможно научиться! — парировала я.
И мы отправились сначала в кладовку, чтоб вернуть инструменты, а потом в нашу спальню. До отбоя оставалось совсем немного времени.
Устроившись в кровати, я занялась тем, что планировала еще в подвалах Ониксовой башни — перечитыванием конспекта лекции мэтра Гляссе о фамильярах. К счастью, записи оказались подробными.
Итак… Животными фамильяры не являются, то есть, в полной мере. Сам зверь служит териаморфным сосудом для демонической сущности, призванной из запределья специальным обрядом. И нет, любая дохлая зверушка для этих целей не подходит. Почему? Этот вопрос у меня в конспекте был подчеркнут, но ответа на него не было. Где добывают териаморфные сосуды? В специальных магических местах. Ну да, кто бы сомневался. Какой толк от фамильяра? Огромный, но описанный студентам расплывчатыми общими фразами. Не удивительно, что лекция достойного мэтра меня не заинтересовала. С фамильяром маг становится сильнее, увеличивая свой потенциал за счет демонского, также в его распоряжении оказывались знания, которыми обладал фамильяр. Отношения сорбира и его демона описывались словами: полное подчинение и слияние разумов. С этим я, кажется, не ошиблась, Урсула могла вернуть Шанверу его память. Но это лишь в том случае, если это самое «слияние разумов» произошло. Помнится, монсиньор Дюпере в этом сомневался, а шевалье Монд, напротив. Еще произносилось что-то про «печать запрета», которая не позволит генете… Дальше я не помнила. Не важно. Урсула исчезла, ее разыскивает Лузиньяк. И некто с фамильяром-птицей. Хотя, нет, тот ищет какую-то «чуму»?
Тряхнув головой, я приказала себе не распыляться. У меня есть цель — вернуть де Шанверу кошель с луидорами и память. Может быть тогда иголочка вины, что терзает мое сердце, наконец, исчезнет.
Новая форма Делфин и ее лазоревый комплект для занятий гимнастикой еще ночью появились под дверью спальни. Плотные кюлоты подчеркивали длину девичьих ног, а приталенный камзол — тонкую талию.
— Прекрасно выглядишь, — сообщила я подруге. — Идем?
На себя я в зеркало особо не смотрела. Ну коротышка, что поделать… Для гимнастики мы волос не пудрили, Делфин стянула свои эластичной лентой, я — заплела в нетугую косу.
По дороге в зал Гармонии, где теперь нам предписывалось заниматься, я ловила восхищенные мужские взгляды, направленные на подругу. Делфин их тоже замечала, премило краснела. Я подумала, как обманчива бывает женская внешность, и сколько всего мы умеем скрывать под пышными юбками: рыхлые бедра, вялый живот, кривые ноги. Студентки тоже пялились на Делфин, но не с восторгом, а, напротив, с завистью.
В тренировочном зале царило форменное столпотворение, не удивительно, туда набилось семь с половиной сотни студентов. От того, что филидов в Заотаре больше всех, столпотворение походило на волнующееся море, только не реальное, а нарисованное не особо талантливым художником или, например, ребенком.
— Итак, коллеги, — прокричал мэтр Девидек, появляясь на верхнем ярусе зрительных трибун, — с сегодняшнего дня физической форме студентов академии будет уделяться самое пристальное внимание.
Студенты недовольным ропотом сообщили свое отношение к нововведениям. Светлые глаза сорбира скользнули поверх голов и его взгляд, как ластиком, стирал весь шум. Скоро в зале воцарилась звенящая тишина очень магического свойства.
Учитель продолжил:
— Физическая форма состоит из трех равно важных частей: сила, выносливость и гибкость. Да, я помню, что для минускула вы тренировали только гибкость, балетные и танцевальные уроки остаются в расписании. По утрам же мы будем делать вас, коллеги, выносливыми и сильными. К концу занятия вы все будете разбиты на группы, в зависимости от исходных данных, и далее каждая группа продолжит тренировки по индивидуальным планам.
Все молчали, не из вежливости, просто не могли говорить, я сглотнула, провела языком по губам изнутри. Рот как будто заклеили. Девидек улыбнулся:
— Что ж, дамы и господа, приступим. Для начала, небольшая пробежка.
Одна из стен залы стала отдаляться, в конце концов попросту исчезнув из видимости, мы завертели головами, противоположная стена тоже пропала.
— Закольцованное пространство, — шепнула Делфин, — сорбирские штучки.
Я поняла, что и мои губы освободились:
— И насколько большое кольцо?
— А я знаю?
Продолжить разговор не получилось, мы побежали.
Ох, к этому жизнь Катарину Гаррель не готовила. Бестолковый топот, толкучка, я потеряла Делфин и теперь рядом со мной пыхтели абсолютно посторонние люди. Нет, это абсолютно неприятно. Замедлив темп, я выровняла дыхание. Широкий бесконечный коридор. Кольцо, предположу, довольно большое, раз изгиб его на глаз незаметен. Скоро толпа стала редеть, кто-то отстал, кто-то, напротив, вырвался вперед. Я держала выбранный темп.
Некогда Кати любила носиться в полях своего родного Анси. Это было почти то же самое. Представим, что по сторонам не серое магическое нечто, а зелень лугов, синева речки, солнышко сияет в лазоревом небе, облака там всякие… Вдох на один шаг, выдох — на три. Вдох, короче, чем выдох. Расслабься, тело само подстроится…
И оно, действительно, знало, что делать, мое тело. С разумом обстояло похуже. Мне быстро стало скучно. Теряю время в болванском забеге, а могла бы потратить его на учебу. Сегодня консонанта у мэтра Мопетрю, а я даже простейших мудр не повторила. Так а что мне сейчас мешает повторять? Первая дюжина: «человек», «дерево», «солнце», «ночь», «гора», «рот», «собака», «огонь», «женщина», «дверь», «король», «вода». Каждое название вызывало перед моим расфокусированным взглядом линии консоны. Действия: «объединение», «отрицание», «движение», «разделение», «проникновение»… Вдох на один шаг, выдох — на три… Расстояния, первоэлементы, цвета, растения, животные… Вдох, выдох… Времена года…
Солнце! Нет, не мудра, а вполне настоящее светило. Я выбежала на открытое пространство: окруженную парапетом площадку. Под тонкими подошвами туфель захрустел песок.
— Мадемуазель, Гаррель, — радостно прокричал мэтр Девидек, стоящий на краю площадки, — вы пока держитесь в группе лидеров. Поздравляю! Нет, нет, не отвечайте. Берегите дыхание! Сюда!
Молодой человек повел рукой в сторону. На бегу я отметила, что от края площадки наружу отходит нечто вроде деревянных мостков, а, когда приблизилась, увидела, что неширокая доска нависает над бездной. Туда?
Святой Партолон, дай мне сил не грохнуться в обморок!
— Не смотрите под ноги! — велел Девидек.
Доска спружинила под подошвой, я пошатнулась, сдержала готовый сорваться с губ крик, зажмурилась и продолжила движение. Тело знало, что делать. То есть, я на это только и могла надеяться. Шаг, другой, третий, раскинуть руки, чтоб не шататься… Какая еще бездна? Я иду по бревну поваленного дерева. Зачем? Для развлечения. Да!
Открыв глаза, я поняла, что могла бы этого и не делать. Со всех сторон меня окружал непроглядный туман. Чтоб не скучать, я представила его бесконечным листом бумаги и покрыла строчками мудрических прописей. Да уж, над откидным крюком влево мне еще предстоит поработать. На этой самокритичной мысли доска под ногами закончилась и я рухнула в бездну.
Святые покровители! Ну кто мог предположить, что бездна окажется такой неглубокой? Тот, Кати, кто успел бы согнуть колени. И он, поверь, не приземлился бы на твердую поверхность на прямых ногах и избежал бы ушибов.
Поднявшись, я осмотрелась. Скальный уступ, на котором я оказалась, заканчивался глухой стеной, то есть, скальной же породой. С нее свисал толстый канат. Небольшая пробежка, говорите? Закольцованное пространство? Демоны разбери наше академическое начальство и их новшества в физическом воспитании студентов! Не полезу!
Оглянувшись на торчащий из тумана кончик доски, я глубоко вздохнула и стала карабкаться по канату. Тонкие подошвы гимнастических туфель позволяли чувствовать мельчайшие неровности породы, а в кюлотах без проблем можно было поднимать ноги. Хуже всего приходилось ладоням, их буквально жгло от трения об канат. О том, что случится, если сорвусь, думать себе я запретила. Ничего, лекари Заотара соберут меня по кусочкам. Мадлен де Бофреман они же подлатали? Или нет? Никаких новостей про коварную само… добровольную жертву «разъедаловки» до нас пока не доходило. Нужно было спросить фрейлин еще вчера. Но, нет, мне же абсолютно необходимо было над несчастными дурочками покуражиться, силу и храбрость свою доказать! Правильно сокрушался месье Ловкач: «Можно забрать мадемуазель из театра, но кто заберет театр из самой мадемуазель?» Ты, Гаррель, жалкая фиглярка и…
Забросив колено на край уступа, я выбралась… Баллор-отступник! На следующий скальный уступ со свисающим со стены канатом! Чиряков вам пониже спины, монсиньор ректор!
В этот момент Катарина Гаррель из Анси достигла сразу двух точек: невозврата и кипения. Назад пути не было. Спускаться, опять брести по жердочке? Ну уж нет. А от ярости меня буквально трясло и перед глазами возникло алое пульсирующее марево. Поплевав на ладони (так на вилле иногда делал мой садовник месье Петруччи, прежде чем взяться за черенок лопаты), я продолжила восхождение.
Ненавижу, всех ненавижу. Особенно мэтра эр-Рази! Почему? Его фамильяр — грифон, вот почему! Огромная крылатая бестия, на ней, наверняка, можно подняться с комфортом. Почему у меня нет грифона? Почему я не сорбир?
От протянутой мне сверху руки я поначалу отмахнулась.
— Мадемуазель Гаррель, — с ласковым смешком сказал мэтр Девидек и, схватив за запястье, без усилий втащил меня на ступень. — Браво, коллега, прекрасный результат.
Я тяжело дышала и таращилась на группу студентов, сидящих вокруг костра. Мы были на… Повертев головой, я решила, что полянка с костерком располагается на крыше одной из академических башен.
— Присоединяйтесь к вашим товарищам, мадемуазель, — предложил Девидек.
Заметив Мартена с Лазаром, я присела рядом с ними. Молодые люди, как и я сама, едва могли шевелиться от усталости.
— Какой кошмар! — прошептала я и подула на стертые в кровь ладошки. — Неужели нас каждое утро теперь будут заставлять карабкаться по скалам?
Лазар грустно улыбнулся:
— Это отбор, Кати. Девидек прогнал всех по сорбирскому лабиринту.
— Отбор для чего?
Парень пожал плечами, я посмотрела на других студентов. Исключительно филиды, ни одного овата, и девушек, кроме меня, не было. Несколько знакомых по лекциям лиц, и, к сожалению, одно знакомое не только по лекциям. Виктор де Брюссо высокомерно поморщился, встретив мой взгляд, и отвернулся.
«А чего мы ждем?» — хотела я спросить, но мэтр Девидек уже приветствовал новоприбывшего:
— Наконец, Шанвер, вот уж не думал, что вы окажетесь последним.
— Прошу прощения, мэтр, — ответил Арман, он был не в форме, простые узкие штаны, свободная сорочка, — мне пришлось задержаться подле невесты.
— Да, да, конечно. Бедняжка Мадлен, такая самоотверженность… Присоединяйтесь к товарищам, Шанвер.
Арман прошел к Брюссо, сел около него на землю, шевалье перебросились парой неслышных мне фраз.
— Итак, господа, — провозгласил Девидек, — то есть, простите, дама и господа…
Молодой учитель исполнил шутовской поклон в мою сторону:
— Многие из вас уже поняли, что подверглись сегодня испытанию сорбирского лабиринта. Примите поздравления. Чтоб достичь именно этого места, нужно обладать недюжинным упорством и волей к победе. — Тут он заметил мою поднятую, как на уроке. руку. — Да, мадемуазель?
— Прошу прощения, мэтр. Правильно ли я поняла, что карабкаться сюда нам было не обязательно?
Соглашусь, вопрос я сформулировала прескверно. Но Девидек его понял.
— Дело в том, мадемуазель Гаррель, что сорбирский лабиринт подстраивается под характер и физические данные испытуемого.
— Мадлен так не считает. Она… — Делфин сглотнула. — … наложила заклятие неподвижности, велела фрейлинам караулить в коридоре и… Ох, Кати, чего она только мне не наговорила! И… За что?
— Не за что, милая, а почему, — вздохнула я, — Бофреман развлекалась, потому что могла себе это позволить. Тебя, вчерашнюю оватку, она ни во что не ставит, уверена, что отпора ты не дашь.
— Она в этом права.
Мы закончили с кранами и теперь просто убирали с пола лишнюю влагу. Я изобразила со шваброй балетное па:
— А не пришла ли пора щелкнуть по крючковатому носу одной высокомерной мадемуазели?
Делфин серьезно на меня посмотрела:
— Катарина Гаррель из Анси, поклянись всеми святыми покровителями, что ты не будешь…
— Клясться не буду! — перебила я. — Более того, если Бофреман попробует тебя в следующий раз обидеть…
— Кати!
— Что Кати? Неужели тебе самой не надоело изображать овечку в стае волков? Благонравная Деманже! Серьезная Деманже! Ох, Делфин, прости… — Подруга разрыдалась и я бросилась ее утешать, обняла за плечи. — Ну хорошо, не будем лезть в драку, спустим мерзавке на этот раз.
— Я не могу, пойми, — всхлипывала девушка. — Папенька рассчитывает получить заказ на меблировку нового королевского дворца, а заказами распоряжается сам герцог Сент-Эмур, и Мадлен достаточно намекнуть будущему родственнику…
Я украдкой вздохнула. Ну да, на этом и строится расчет Бофреман, на дочернем почтении Делфин. Ах, сколько поношений приходится нам терпеть из-за наших родителей.
Дверь умывальни распахнулась, фрейлины коварной филидки вернулись, чтоб забрать вещи госпожи: стопку мягких полотенец, корзинку с притираниями и комплект драгоценных гребней.
Деманже от меня отошла, скрывая свое заплаканное лицо, я скрестила на груди руки и вздернула подбородок. Неужели, мадемуазелям-клевреткам не захочется уколоть Шоколадницу? Им захотелось.
— Тебя накажут, Гаррель, — сообщила дю Ром с мстительным превосходством.
— Неужели?
— Да, да, ты покалечила Мадлен при свидетелях и…
Широко улыбнувшись, я пояснила старосте, куда и кому она может засунуть свои свидетельские показания, предложив умять их там поплотнее, чтоб осталось немножко места для ее лживого языка.
Деманже фыркнула, даже Пажо прятала улыбку от своей подружки.
— Ты, — сказала дю Ром, — наглая простолюдинка, невоспитанная особа, шоколадница и…
Лавиния запнулась, ища хлесткое слово, не нашла, ее личико так сморщилось от натуги, что мне вполне серьезно захотелось подсказать. Ну же, скажи про мою мать, милая! Послушаем, как громко ты будешь визжать, когда…
— Маркиз Делькамбр, — неожиданно проговорила дю Ром, — требует, чтоб Шоколадница вернула его платок.
Я вытаращилась на протянутую ко мне ладошку.
— Платок? — негромко переспросила Делфин.
Лавиния подтвердила:
— Драгоценный шелк, вышивка, гербовый вензель. Отдай его, Гаррель.
Я посмотрела в испуганные глазки фрейлины, присвистнула:
— Дудки! Если Шанверу что-нибудь от меня нужно, пусть возьмет это сам.
Вступать со мною в рукопашную за клочок вышитой ткани никто здесь не желал. Хотя, если честно, я была не против. Обе бофремановы приспешницы ретировались, нагруженные хозяйским скарбом.
— И за каким демоном тебе понадобился платок Шанвера? — спросила меня подруга.
Я пожала плечами:
— На всякий случай, вдруг захочу наложить на маркиза Делькамбра заклятие.
— Как будто ты это умеешь!
— Как будто этому невозможно научиться! — парировала я.
И мы отправились сначала в кладовку, чтоб вернуть инструменты, а потом в нашу спальню. До отбоя оставалось совсем немного времени.
Устроившись в кровати, я занялась тем, что планировала еще в подвалах Ониксовой башни — перечитыванием конспекта лекции мэтра Гляссе о фамильярах. К счастью, записи оказались подробными.
Итак… Животными фамильяры не являются, то есть, в полной мере. Сам зверь служит териаморфным сосудом для демонической сущности, призванной из запределья специальным обрядом. И нет, любая дохлая зверушка для этих целей не подходит. Почему? Этот вопрос у меня в конспекте был подчеркнут, но ответа на него не было. Где добывают териаморфные сосуды? В специальных магических местах. Ну да, кто бы сомневался. Какой толк от фамильяра? Огромный, но описанный студентам расплывчатыми общими фразами. Не удивительно, что лекция достойного мэтра меня не заинтересовала. С фамильяром маг становится сильнее, увеличивая свой потенциал за счет демонского, также в его распоряжении оказывались знания, которыми обладал фамильяр. Отношения сорбира и его демона описывались словами: полное подчинение и слияние разумов. С этим я, кажется, не ошиблась, Урсула могла вернуть Шанверу его память. Но это лишь в том случае, если это самое «слияние разумов» произошло. Помнится, монсиньор Дюпере в этом сомневался, а шевалье Монд, напротив. Еще произносилось что-то про «печать запрета», которая не позволит генете… Дальше я не помнила. Не важно. Урсула исчезла, ее разыскивает Лузиньяк. И некто с фамильяром-птицей. Хотя, нет, тот ищет какую-то «чуму»?
Тряхнув головой, я приказала себе не распыляться. У меня есть цель — вернуть де Шанверу кошель с луидорами и память. Может быть тогда иголочка вины, что терзает мое сердце, наконец, исчезнет.
Глава 5. Лабиринт
Новая форма Делфин и ее лазоревый комплект для занятий гимнастикой еще ночью появились под дверью спальни. Плотные кюлоты подчеркивали длину девичьих ног, а приталенный камзол — тонкую талию.
— Прекрасно выглядишь, — сообщила я подруге. — Идем?
На себя я в зеркало особо не смотрела. Ну коротышка, что поделать… Для гимнастики мы волос не пудрили, Делфин стянула свои эластичной лентой, я — заплела в нетугую косу.
По дороге в зал Гармонии, где теперь нам предписывалось заниматься, я ловила восхищенные мужские взгляды, направленные на подругу. Делфин их тоже замечала, премило краснела. Я подумала, как обманчива бывает женская внешность, и сколько всего мы умеем скрывать под пышными юбками: рыхлые бедра, вялый живот, кривые ноги. Студентки тоже пялились на Делфин, но не с восторгом, а, напротив, с завистью.
В тренировочном зале царило форменное столпотворение, не удивительно, туда набилось семь с половиной сотни студентов. От того, что филидов в Заотаре больше всех, столпотворение походило на волнующееся море, только не реальное, а нарисованное не особо талантливым художником или, например, ребенком.
— Итак, коллеги, — прокричал мэтр Девидек, появляясь на верхнем ярусе зрительных трибун, — с сегодняшнего дня физической форме студентов академии будет уделяться самое пристальное внимание.
Студенты недовольным ропотом сообщили свое отношение к нововведениям. Светлые глаза сорбира скользнули поверх голов и его взгляд, как ластиком, стирал весь шум. Скоро в зале воцарилась звенящая тишина очень магического свойства.
Учитель продолжил:
— Физическая форма состоит из трех равно важных частей: сила, выносливость и гибкость. Да, я помню, что для минускула вы тренировали только гибкость, балетные и танцевальные уроки остаются в расписании. По утрам же мы будем делать вас, коллеги, выносливыми и сильными. К концу занятия вы все будете разбиты на группы, в зависимости от исходных данных, и далее каждая группа продолжит тренировки по индивидуальным планам.
Все молчали, не из вежливости, просто не могли говорить, я сглотнула, провела языком по губам изнутри. Рот как будто заклеили. Девидек улыбнулся:
— Что ж, дамы и господа, приступим. Для начала, небольшая пробежка.
Одна из стен залы стала отдаляться, в конце концов попросту исчезнув из видимости, мы завертели головами, противоположная стена тоже пропала.
— Закольцованное пространство, — шепнула Делфин, — сорбирские штучки.
Я поняла, что и мои губы освободились:
— И насколько большое кольцо?
— А я знаю?
Продолжить разговор не получилось, мы побежали.
Ох, к этому жизнь Катарину Гаррель не готовила. Бестолковый топот, толкучка, я потеряла Делфин и теперь рядом со мной пыхтели абсолютно посторонние люди. Нет, это абсолютно неприятно. Замедлив темп, я выровняла дыхание. Широкий бесконечный коридор. Кольцо, предположу, довольно большое, раз изгиб его на глаз незаметен. Скоро толпа стала редеть, кто-то отстал, кто-то, напротив, вырвался вперед. Я держала выбранный темп.
Некогда Кати любила носиться в полях своего родного Анси. Это было почти то же самое. Представим, что по сторонам не серое магическое нечто, а зелень лугов, синева речки, солнышко сияет в лазоревом небе, облака там всякие… Вдох на один шаг, выдох — на три. Вдох, короче, чем выдох. Расслабься, тело само подстроится…
И оно, действительно, знало, что делать, мое тело. С разумом обстояло похуже. Мне быстро стало скучно. Теряю время в болванском забеге, а могла бы потратить его на учебу. Сегодня консонанта у мэтра Мопетрю, а я даже простейших мудр не повторила. Так а что мне сейчас мешает повторять? Первая дюжина: «человек», «дерево», «солнце», «ночь», «гора», «рот», «собака», «огонь», «женщина», «дверь», «король», «вода». Каждое название вызывало перед моим расфокусированным взглядом линии консоны. Действия: «объединение», «отрицание», «движение», «разделение», «проникновение»… Вдох на один шаг, выдох — на три… Расстояния, первоэлементы, цвета, растения, животные… Вдох, выдох… Времена года…
Солнце! Нет, не мудра, а вполне настоящее светило. Я выбежала на открытое пространство: окруженную парапетом площадку. Под тонкими подошвами туфель захрустел песок.
— Мадемуазель, Гаррель, — радостно прокричал мэтр Девидек, стоящий на краю площадки, — вы пока держитесь в группе лидеров. Поздравляю! Нет, нет, не отвечайте. Берегите дыхание! Сюда!
Молодой человек повел рукой в сторону. На бегу я отметила, что от края площадки наружу отходит нечто вроде деревянных мостков, а, когда приблизилась, увидела, что неширокая доска нависает над бездной. Туда?
Святой Партолон, дай мне сил не грохнуться в обморок!
— Не смотрите под ноги! — велел Девидек.
Доска спружинила под подошвой, я пошатнулась, сдержала готовый сорваться с губ крик, зажмурилась и продолжила движение. Тело знало, что делать. То есть, я на это только и могла надеяться. Шаг, другой, третий, раскинуть руки, чтоб не шататься… Какая еще бездна? Я иду по бревну поваленного дерева. Зачем? Для развлечения. Да!
Открыв глаза, я поняла, что могла бы этого и не делать. Со всех сторон меня окружал непроглядный туман. Чтоб не скучать, я представила его бесконечным листом бумаги и покрыла строчками мудрических прописей. Да уж, над откидным крюком влево мне еще предстоит поработать. На этой самокритичной мысли доска под ногами закончилась и я рухнула в бездну.
Святые покровители! Ну кто мог предположить, что бездна окажется такой неглубокой? Тот, Кати, кто успел бы согнуть колени. И он, поверь, не приземлился бы на твердую поверхность на прямых ногах и избежал бы ушибов.
Поднявшись, я осмотрелась. Скальный уступ, на котором я оказалась, заканчивался глухой стеной, то есть, скальной же породой. С нее свисал толстый канат. Небольшая пробежка, говорите? Закольцованное пространство? Демоны разбери наше академическое начальство и их новшества в физическом воспитании студентов! Не полезу!
Оглянувшись на торчащий из тумана кончик доски, я глубоко вздохнула и стала карабкаться по канату. Тонкие подошвы гимнастических туфель позволяли чувствовать мельчайшие неровности породы, а в кюлотах без проблем можно было поднимать ноги. Хуже всего приходилось ладоням, их буквально жгло от трения об канат. О том, что случится, если сорвусь, думать себе я запретила. Ничего, лекари Заотара соберут меня по кусочкам. Мадлен де Бофреман они же подлатали? Или нет? Никаких новостей про коварную само… добровольную жертву «разъедаловки» до нас пока не доходило. Нужно было спросить фрейлин еще вчера. Но, нет, мне же абсолютно необходимо было над несчастными дурочками покуражиться, силу и храбрость свою доказать! Правильно сокрушался месье Ловкач: «Можно забрать мадемуазель из театра, но кто заберет театр из самой мадемуазель?» Ты, Гаррель, жалкая фиглярка и…
Забросив колено на край уступа, я выбралась… Баллор-отступник! На следующий скальный уступ со свисающим со стены канатом! Чиряков вам пониже спины, монсиньор ректор!
В этот момент Катарина Гаррель из Анси достигла сразу двух точек: невозврата и кипения. Назад пути не было. Спускаться, опять брести по жердочке? Ну уж нет. А от ярости меня буквально трясло и перед глазами возникло алое пульсирующее марево. Поплевав на ладони (так на вилле иногда делал мой садовник месье Петруччи, прежде чем взяться за черенок лопаты), я продолжила восхождение.
Ненавижу, всех ненавижу. Особенно мэтра эр-Рази! Почему? Его фамильяр — грифон, вот почему! Огромная крылатая бестия, на ней, наверняка, можно подняться с комфортом. Почему у меня нет грифона? Почему я не сорбир?
От протянутой мне сверху руки я поначалу отмахнулась.
— Мадемуазель Гаррель, — с ласковым смешком сказал мэтр Девидек и, схватив за запястье, без усилий втащил меня на ступень. — Браво, коллега, прекрасный результат.
Я тяжело дышала и таращилась на группу студентов, сидящих вокруг костра. Мы были на… Повертев головой, я решила, что полянка с костерком располагается на крыше одной из академических башен.
— Присоединяйтесь к вашим товарищам, мадемуазель, — предложил Девидек.
Заметив Мартена с Лазаром, я присела рядом с ними. Молодые люди, как и я сама, едва могли шевелиться от усталости.
— Какой кошмар! — прошептала я и подула на стертые в кровь ладошки. — Неужели нас каждое утро теперь будут заставлять карабкаться по скалам?
Лазар грустно улыбнулся:
— Это отбор, Кати. Девидек прогнал всех по сорбирскому лабиринту.
— Отбор для чего?
Парень пожал плечами, я посмотрела на других студентов. Исключительно филиды, ни одного овата, и девушек, кроме меня, не было. Несколько знакомых по лекциям лиц, и, к сожалению, одно знакомое не только по лекциям. Виктор де Брюссо высокомерно поморщился, встретив мой взгляд, и отвернулся.
«А чего мы ждем?» — хотела я спросить, но мэтр Девидек уже приветствовал новоприбывшего:
— Наконец, Шанвер, вот уж не думал, что вы окажетесь последним.
— Прошу прощения, мэтр, — ответил Арман, он был не в форме, простые узкие штаны, свободная сорочка, — мне пришлось задержаться подле невесты.
— Да, да, конечно. Бедняжка Мадлен, такая самоотверженность… Присоединяйтесь к товарищам, Шанвер.
Арман прошел к Брюссо, сел около него на землю, шевалье перебросились парой неслышных мне фраз.
— Итак, господа, — провозгласил Девидек, — то есть, простите, дама и господа…
Молодой учитель исполнил шутовской поклон в мою сторону:
— Многие из вас уже поняли, что подверглись сегодня испытанию сорбирского лабиринта. Примите поздравления. Чтоб достичь именно этого места, нужно обладать недюжинным упорством и волей к победе. — Тут он заметил мою поднятую, как на уроке. руку. — Да, мадемуазель?
— Прошу прощения, мэтр. Правильно ли я поняла, что карабкаться сюда нам было не обязательно?
Соглашусь, вопрос я сформулировала прескверно. Но Девидек его понял.
— Дело в том, мадемуазель Гаррель, что сорбирский лабиринт подстраивается под характер и физические данные испытуемого.
