- Ни на кого! - прижала я к груди руки. - Случайно так получилось.
- То есть вы хотите сказать, - по мере произнесения фраз голос начальства креп и под конец стал напоминать львиный рык, - что приличная барышня вроде вас, пусть и с определенными изъянами в голове, может случайно оказаться в борделе?
Сначала я обиделась на «изъяны в голове», потом переспросила:
- В борделе?
- Да! В доме терпимости, в притоне, в гнезде разврата, в лупанарии…
- Я фильму смотрела, - прервала я шефов поток синонимов. - Потом мне выйти надо было от спутников, я заплутала, а тут бордель. Я же, ваше высокородие, и помыслить не могла, что два таких разноплановых заведения, как фильмотеатр и вот это вот, в одном здании разместить можно. Ну вот, тут бордель, а тут вы… А барышня малоодетая, стало быть, порочная женщина? И слава Богу, что именно она, а то я уж стала размышлять, в каком чиновничьем ведомстве подобные мундиры уставом носить приписано. Значит, бордель, вы, барышня, господин в серой шляпе, от которого вы личность мою скрыли...
На самом деле мне было стыдно просто до обморока и я очень боялась, что сейчас шеф примется за обсуждение того самого «нужного для дела» поцелуя и всех последующих, которые, как я подозревала, для дела были вовсе не нужны. А еще мне было обидно, что Крестовский целовал меня только «для дела», и стыдно за эту обиду, такую бабскую, и вообще-то мне несвойственную. Поэтому я просто болтала, загоняя стыд вглубь, и мне даже было неважно, за кого он меня принимает, за шпионку, разгульную девицу или чокнутую суфражистку.
- А этот господин серошляпный, как я догадываюсь, информатор ваш. Поэтому и встреча была назначена тайно и поэтому в таком непривычном для вас месте.
«Ага, Геля, ври себе и дальше. Место для него непривычное, то-то он все закутки здесь доподлинно изучил! Первый раз шеф твой в этот дом терпимости наведался! А до того — ни ногой!»
- Где Мамаев? - прервал мои самокопания Семен Аристархович. - Он же собирался вас с Ольгой Петровной в театр вести.
- Он не смог, - ответила я. - Извинялся, сказал, дело важное и неотложное. Вот я от разочарования на фильму и пошла. Стойте, шеф! Значит, вы Эльдара вечером еще не видели? Он вас, видимо, не нашел. Мне же вам столько рассказать надо!
Я азартно придвинула второй табурет и присела на него, не забыв проверить перед тем сохранность всех четырех ножек:
- Шеф! Наш паук-убийца — это Петухов! Я точно знаю.
Красивое лицо Крестовского осветила улыбка, - так как светила она в купе с полной мокошь-градской луной, видела я ее во всех подробностях. Хорошая была улыбка, будто ребенку предназначенная, любимому чадушку, от которого любая глупость радостна и умилительна.
- Излагайте.
Ну, я и изложила. И про коляску, и про неклюда-отступника, и про запашок его явный, про волость Эрляндскую, в которой Петухов службу нес. Не забыла достать из ридикюля форму для печатной отливки, а также рассказать, что Беснику запах гаджо в моей комнате учуять удалось.
Крестовский слушал со вниманием, даже не скривился ни разу, только время от времени разбавлял монолог мой сакраментальным «понятно», но в целом с блеском исполнял роль благодарной публики.
- Арестовывать его надо! - Закончила я свою речь и хлопнула ладонью по колену.
- Кого? Обер-полицмейстера? - переспросил шеф.
- Сначала неклюда, а потом, конечно, и его высокопревосходительство, пока опомниться не успел, - подтвердила я.
- Ну, во-первых, Попович, мы с вами Петухова арестовать не сможем при всем желании, чиновников такого ранга только личная гвардия государя под стражу взять может.
Я о таком ранее не слышала, поэтому покраснела, устыдившись своего незнания.
- Во-вторых, кроме неких подозрений, признаю, вполне обоснованных и косвенными уликами подтверждаемых, нам с вами и предъявить-то нечего.
- А допрос тогда на что?
- Допрашивать самого обер-полицмейстера у нас с вами тоже... допрашивалка не выросла. В ведении тайной канцелярии такие дела.
Я погрустнела. Куда ни кинь, всюду клин.
- Ну, а в-третьих, - Семен Аристархович наклонился ко мне с заговорщицким видом, - зачем Петухову все это понадобилось?
- То есть?
- У каждого преступления есть мотив — ревность, жажда власти, стяжательство. Какой мотив может быть у его высокопревосходительства?
- А неужто и пауки мотивами живут? – ,всплеснула я руками. – Может, в паучьем теле Петуховым инстинкты движут, а не ваши заумные…
Кстати, про мотивы мне очень понравилось. Я эту мысль на потом отложила, чтоб со вкусом додумать. А возражала для проформы, чтоб наши общие размышления подстегнуть.
- Или, к примеру, безумцы. Мотивы их нам вообще непонятны, но они же чем-то в своих деяниях руководствуются? Уваров тот же, к примеру со своим расстройством многоличностным.
Крестовский отвел задумчиво глаза, тоже что-то прикидывая. Надеюсь, мои старания и его на какую-то идею натолкнули.
- Есть еще один человек, Попович, на котором все эти ниточки сходятся.
И тут я поняла, что прозрение, посетившее меня сегодня, в львиную голову его высокородия уже наведывалось.
- Кто? - я тоже склонилась поближе к собеседнику, даже очки сдвинула поближе к кончику носа.
Хотя… Очки мои шеф мне с момента коридорной встречи не вернул, так что ничего я не сдвигала, а только мазнула кончиком пальца по переносице. Мой азартный жест немедленно вверг нас в неловкость. Мы с шефом оказались слишком близко, лицо к лицу, что вызвало во мне волну воспоминаний о… Короче, все, что не стоило вспоминать, то и вспомнилось. Но отодвинуться тоже уже возможным не представлялось, потому что тогда бы он все понял, весь мой позор. А он, кажется, понял. Да не кажется, точно он все понял, котяра (львы же к семейству кошачьих относятся?), потому что продолжил говорить, не отводя взгляда от моего рта и чуть заметно, будто дразнясь, улыбался.
- Кто из наших общих знакомых был в Эрляндии, накоротке с неклюдом-изгнанником и пользуется коляской, которую вы, Попович, столь неуспешно осматривали?
Я молчала. В голове творился кавардак, мысли, не желая сосредотачиваться на чем-то одном, скакали с его слов к его губам и обратно. Неклюд, Эрландия, коляска.
- И, самое главное, кто мог желать смерти обеим бывшим подругам господина Мамаева, да еще таким образом все осуществить, чтоб подозрение аккурат на него пало? А мотив я вам предложу — ревность.
В моей голове что-то перещелкнуло, я отшатнулась и воскликнула:
- Ляля?
Картинка начала складываться по-новой. Ляля — самое информированное существо во всем приказе, она все про всех знает, ведет переписку всех начальствующих чиновников, принимает и отправляет личную почту.
- Как она могла знать, что Мамаев из Вольска на свидание тайное отправится?
- Это хороший вопрос, - похвалил меня Крестовский. - Эльдар Давидович, будучи в Вольской губернии, получил письмо от некоей особы, в Мокошь-граде постоянно не проживающей, что несколько дней она пробудет в столице. Он примчался на встречу к возлюбленной, на которой выяснилось, что письма она не посылала, хотя свиданию с разлюбезным Эльдарушкой рада безмерно.
- А вы откуда про это знаете? - спросила я с подозрением. - Господин Мамаев говорил, что даже под пытками имя любезной не выдаст.
Крестовский скорбно вздохнул:
- Наш любвеобильный друг и ваш почти жених, Попович, вот уже полтора года тайно ухаживает за моей сестрой, Софией Аристарховной. Она, в свою очередь, ухаживания эти принимает, но, потеряв голову не до конца, ставит в известность своего старшего брата и опекуна.
- А Эльдар не знает, что вы знаете?
- Ну, наверное, раз принялся огород городить с тайнами и клятвами. А может, дружбу нашу порушить не хочет, будучи уверенным, что в руке Софьи ему будет отказано.
Ага, значит, сестры ему для друга боевого жалко. Хотя, если бы у меня была сестра, я б ее тоже Мамаеву не доверила, вот Зорину, например, с удовольствием. Да что там сестру, я б и маменьку свою Ивану Ивановичу вручила бы у алтаря без сомнений. Потому что он мужчина надежный и со всех сторон положительный.
- Так, получается, Софью Аристарховну нам охранять надобно?
Шеф покачал головой:
- Она в Остерайхе, в тамошнем магическом университете учится, а уж там, поверьте, ни один паук-убийца появиться не сможет.
Картинка в голове сложилась полностью, ну почти. Кроме того, что, как я знала, Ляля особо одаренной магичкой не была, остальное сходилось одно к одному.
- Шеф, а когда вы Ольгу Петровну подозревать начали?
- После второго убийства, а особенно после того, как вас, Попович, на каретном дворе лягнула отравленная лошадь. Заметьте, раскрыли вы господину обер-полицмейстеру свои фальшивые с Мамаевым отношения, и сразу же были покараны.
- Очень неженский способ мщения она выбрала, - задумчиво проговорила я. - Нам на курсах говорили, что до физической расправы дамы редко опускаются, все больше полагаясь на яды или револьвер.
- Так вас бы и отравили, кабы не Бесник. Врач, который вас пользовал, сообщил мне, что ожоговые следы на спине вашей сильным ядом были оставлены. Скорее всего, на вас накинули ткань, пропитанную каким-то веществом. Вас бы отключили, что, собственно, и проделали, оттащили бы в угол каретного двора, куда обычно никто не заглядывает, да и оставили там. А наутро, скорее всего, по запаху, кто-нибудь из работников обнаружил бы на территории чародейского приказа ваш полуразложившийся труп.
Меня замутило. Получается, Бесник меня от страшной смерти спас.
- Тогда почему мы ее до сих пор не арестовали? Я Ольгу Петровну имею в виду.
- А здесь, Попович, вступают в силу законы не государевы, а интриги внутреннего двора. Господин Петухов — ставленник боярина Еськова, который к нашему приказу недружелюбен. И если мы без твердокаменных оснований семейство обер-полицмейстера потревожить посмеем, неприятности будут не только у нас, но и…
- Нашего боярина как прозывают? - быстро спросила я. - Нас же кто-то в верхах тоже поддерживает?
Крестовский с улыбкой покачал головой:
- Быстро соображаете, Попович, хвалю. Но в эти дела вам точно совать ваш носик не стоит.
Я потерла переносицу, зачесавшуюся после «носика»:
- Погодите. Да я же его портрет в газете видела, ну, того господина, с которым вы в борделе беседовать изволили. Поясной портрет, в мундире еще, кавалер четырех орденов и петлица… Точно! - я хлопнула в ладоши.
- Тсс… - шеф взял меня за руки. - Не стоит произносить таких имен просто так…
Меня опять повело. Да что ж это творится? Что у него за феромоны такие?!
- Слушайте, - возбужденно продолжило начальство. - Мы собрали уже все необходимые доказательства. Арест Ольги Петровны Петуховой будет произведен на рассвете и уже к вечеру у нас будет полная картина убийств. Мы играем наверняка.
Дверь, через которую меня выводил Крестовский, открылась. На крыльце появилась внушительная бабища с лоханью наперевес:
- Кто тут шляется? - Спросила она грозно и перехватила лохань, в которой плюхалось нечто неаппетитное.
Мы вскочили с табуретов и выбежали через калитку, как парочка нашкодивших подростков. Улочка, где мы очутились, была тишайшей, шеф уверенно прошел за ближайший угол, затем остановился, повернул меня к себе, придержав за плечи:
- Сейчас мы выйдем на бульвар около входа в фильмотеатр, - его длинные пальцы быстро поправили ленты моей шляпки, затем он достал из кармана очки и осторожно надел их на меня. - Показ уже закончился, так что людей на улице будет предостаточно.
Закончился? Значит, основную фильму я профукала? Немножко обидно. И спутники мои, наверное, тревожатся, где меня носит.
Я кивнула:
- Тогда давайте я первая пойду. Меня Бесник с Марком Иреновичем обыскались уже, небось.
- Вы проводите время в компании неклюда и гнума? - спросил Семен Аристархович неприятным голосом.
- Получается, что да, - развела я освободившиеся от его прикосновений руки. - Но вы же сами давеча говорили, что, как я после службы развлекаюсь, никого не волнует. Тем более что господа эти очень мне пригодились для сбора служебной информации.
Я еще хотела сообщить, что пресловутый Савва Кузьмич, учитель мой вольский, вбил в наши головы, что для сыскаря налаживание связей — вещь наиважнейшая для работы, и любой встреченный человек для раскрытия дел пригодиться может. Но шеф, кажется, к беседе нашей интерес утратил, оттолкнул меня взглядом:
- Тогда ступайте к своим информаторам. Надеюсь, на службе вы завтра появитесь без опозданий. Вам придется часть обязанностей Ольги Петровны на себя взять, пока мы нового секретаря не примем.
Я щелкнула каблуками никак не предназначенных для этого вечерних туфелек и отправилась исполнять приказ. Потому что помедли я еще минуточку -не выдержала бы, бросилась на широкую львиную грудь, ожидая продолжения «нужных для дела» поцелуев.
На бульваре было действительно многолюдно. Я подошла к самому входу в фильмотеатр, туда, где начинался краешек ковровой дорожки, и принялась стоять, краешком глаза косясь в сторону, откуда должен был появиться Крестовский. За ним дело не стало, я заметила его статную фигуру в свете фонарей. Он пересек мостовую, перейдя на другую сторону улицы, поправил шляпу, поклонился даме в проезжающейся коляске. Коляска остановилась. Семен Аристархович перекинулся с пассажиркой парой слов, рассмеялся на какую-то фразу. Собеседница его оказалась красоткой, холеной русоволосой прелестницей, молоденькой и улыбчивой. По левую руку от нее сидела сопровождающая ее пожилая женщина, по видимому, дуэнья. Шеф покачал головой, будто отказываясь от чего-то, затем развел руками и тоже сел в коляску, напротив дамы. Они уехали, а я поняла, что хочу разреветься.
- Вот ты где, чавэ, - Бесник подошел со спины, и я успела незаметно вытереть глаза тыльной стороной ладони.
- Где гуляла, асессор? - строго спросил гнум.
Спутники мои, видимо, сдружившиеся за время моего отсутствия, переглянулись.
- Я бы тебе рассказал, чем эта барышня пахнет, - протянул неклюд, пошевелив кончиком носа, - и какие выводы из этих запахов сделать можно, но промолчу, памятуя, что при нас дама.
Оба они противно захихикали. Я решила тему не поддерживать. Бесник своим звериным чутьем состояние мое, конечно же, учуял. Ну и пусть, ну и ладно. Мы немного прогулялись по бульвару, гнум потребовал с Бесника еще каких-то угощений, намекая на будущие барыши, поэтому продолжали прогулку мы нагруженные сластями — пряниками, засахаренными орешками и липкими леденцами на палочках, всем тем разнообразием вкусной, но легкомысленной снеди, которую можно было приобрести у уличных лоточников.
- Я сегодня точно решил в кинематографе себя попробовать, - сообщи мне неклюд, - Марк как раз с вересня фильму снимать будет и меня на главную роль пригласил.
- Неклюдов никто еще на экране показывать не пытался, - вторил ему гнум. - Я первый буду. Бесник у нас мужчина фактажный, камера его любить должна. История будет про пленницу Варвару и…
- Про Варвару уже было, - возражала я. - Тебя за воровство чужих идей в суд призовут и штрафами обложат.
- Да? Ну ладно, пусть не Варвара, пусть, к примеру, Евангелина. Только пленницей она должна быть обязательно, публика это любит. Ее должен какой-нибудь экзотический принц пленить, ну, магольский, к примеру. Сначала она будет его ненавидеть, а потом влюбится.
- То есть вы хотите сказать, - по мере произнесения фраз голос начальства креп и под конец стал напоминать львиный рык, - что приличная барышня вроде вас, пусть и с определенными изъянами в голове, может случайно оказаться в борделе?
Сначала я обиделась на «изъяны в голове», потом переспросила:
- В борделе?
- Да! В доме терпимости, в притоне, в гнезде разврата, в лупанарии…
- Я фильму смотрела, - прервала я шефов поток синонимов. - Потом мне выйти надо было от спутников, я заплутала, а тут бордель. Я же, ваше высокородие, и помыслить не могла, что два таких разноплановых заведения, как фильмотеатр и вот это вот, в одном здании разместить можно. Ну вот, тут бордель, а тут вы… А барышня малоодетая, стало быть, порочная женщина? И слава Богу, что именно она, а то я уж стала размышлять, в каком чиновничьем ведомстве подобные мундиры уставом носить приписано. Значит, бордель, вы, барышня, господин в серой шляпе, от которого вы личность мою скрыли...
На самом деле мне было стыдно просто до обморока и я очень боялась, что сейчас шеф примется за обсуждение того самого «нужного для дела» поцелуя и всех последующих, которые, как я подозревала, для дела были вовсе не нужны. А еще мне было обидно, что Крестовский целовал меня только «для дела», и стыдно за эту обиду, такую бабскую, и вообще-то мне несвойственную. Поэтому я просто болтала, загоняя стыд вглубь, и мне даже было неважно, за кого он меня принимает, за шпионку, разгульную девицу или чокнутую суфражистку.
- А этот господин серошляпный, как я догадываюсь, информатор ваш. Поэтому и встреча была назначена тайно и поэтому в таком непривычном для вас месте.
«Ага, Геля, ври себе и дальше. Место для него непривычное, то-то он все закутки здесь доподлинно изучил! Первый раз шеф твой в этот дом терпимости наведался! А до того — ни ногой!»
- Где Мамаев? - прервал мои самокопания Семен Аристархович. - Он же собирался вас с Ольгой Петровной в театр вести.
- Он не смог, - ответила я. - Извинялся, сказал, дело важное и неотложное. Вот я от разочарования на фильму и пошла. Стойте, шеф! Значит, вы Эльдара вечером еще не видели? Он вас, видимо, не нашел. Мне же вам столько рассказать надо!
Я азартно придвинула второй табурет и присела на него, не забыв проверить перед тем сохранность всех четырех ножек:
- Шеф! Наш паук-убийца — это Петухов! Я точно знаю.
Красивое лицо Крестовского осветила улыбка, - так как светила она в купе с полной мокошь-градской луной, видела я ее во всех подробностях. Хорошая была улыбка, будто ребенку предназначенная, любимому чадушку, от которого любая глупость радостна и умилительна.
- Излагайте.
Ну, я и изложила. И про коляску, и про неклюда-отступника, и про запашок его явный, про волость Эрляндскую, в которой Петухов службу нес. Не забыла достать из ридикюля форму для печатной отливки, а также рассказать, что Беснику запах гаджо в моей комнате учуять удалось.
Крестовский слушал со вниманием, даже не скривился ни разу, только время от времени разбавлял монолог мой сакраментальным «понятно», но в целом с блеском исполнял роль благодарной публики.
- Арестовывать его надо! - Закончила я свою речь и хлопнула ладонью по колену.
- Кого? Обер-полицмейстера? - переспросил шеф.
- Сначала неклюда, а потом, конечно, и его высокопревосходительство, пока опомниться не успел, - подтвердила я.
- Ну, во-первых, Попович, мы с вами Петухова арестовать не сможем при всем желании, чиновников такого ранга только личная гвардия государя под стражу взять может.
Я о таком ранее не слышала, поэтому покраснела, устыдившись своего незнания.
- Во-вторых, кроме неких подозрений, признаю, вполне обоснованных и косвенными уликами подтверждаемых, нам с вами и предъявить-то нечего.
- А допрос тогда на что?
- Допрашивать самого обер-полицмейстера у нас с вами тоже... допрашивалка не выросла. В ведении тайной канцелярии такие дела.
Я погрустнела. Куда ни кинь, всюду клин.
- Ну, а в-третьих, - Семен Аристархович наклонился ко мне с заговорщицким видом, - зачем Петухову все это понадобилось?
- То есть?
- У каждого преступления есть мотив — ревность, жажда власти, стяжательство. Какой мотив может быть у его высокопревосходительства?
- А неужто и пауки мотивами живут? – ,всплеснула я руками. – Может, в паучьем теле Петуховым инстинкты движут, а не ваши заумные…
Кстати, про мотивы мне очень понравилось. Я эту мысль на потом отложила, чтоб со вкусом додумать. А возражала для проформы, чтоб наши общие размышления подстегнуть.
- Или, к примеру, безумцы. Мотивы их нам вообще непонятны, но они же чем-то в своих деяниях руководствуются? Уваров тот же, к примеру со своим расстройством многоличностным.
Крестовский отвел задумчиво глаза, тоже что-то прикидывая. Надеюсь, мои старания и его на какую-то идею натолкнули.
- Есть еще один человек, Попович, на котором все эти ниточки сходятся.
И тут я поняла, что прозрение, посетившее меня сегодня, в львиную голову его высокородия уже наведывалось.
- Кто? - я тоже склонилась поближе к собеседнику, даже очки сдвинула поближе к кончику носа.
Хотя… Очки мои шеф мне с момента коридорной встречи не вернул, так что ничего я не сдвигала, а только мазнула кончиком пальца по переносице. Мой азартный жест немедленно вверг нас в неловкость. Мы с шефом оказались слишком близко, лицо к лицу, что вызвало во мне волну воспоминаний о… Короче, все, что не стоило вспоминать, то и вспомнилось. Но отодвинуться тоже уже возможным не представлялось, потому что тогда бы он все понял, весь мой позор. А он, кажется, понял. Да не кажется, точно он все понял, котяра (львы же к семейству кошачьих относятся?), потому что продолжил говорить, не отводя взгляда от моего рта и чуть заметно, будто дразнясь, улыбался.
- Кто из наших общих знакомых был в Эрляндии, накоротке с неклюдом-изгнанником и пользуется коляской, которую вы, Попович, столь неуспешно осматривали?
Я молчала. В голове творился кавардак, мысли, не желая сосредотачиваться на чем-то одном, скакали с его слов к его губам и обратно. Неклюд, Эрландия, коляска.
- И, самое главное, кто мог желать смерти обеим бывшим подругам господина Мамаева, да еще таким образом все осуществить, чтоб подозрение аккурат на него пало? А мотив я вам предложу — ревность.
В моей голове что-то перещелкнуло, я отшатнулась и воскликнула:
- Ляля?
Картинка начала складываться по-новой. Ляля — самое информированное существо во всем приказе, она все про всех знает, ведет переписку всех начальствующих чиновников, принимает и отправляет личную почту.
- Как она могла знать, что Мамаев из Вольска на свидание тайное отправится?
- Это хороший вопрос, - похвалил меня Крестовский. - Эльдар Давидович, будучи в Вольской губернии, получил письмо от некоей особы, в Мокошь-граде постоянно не проживающей, что несколько дней она пробудет в столице. Он примчался на встречу к возлюбленной, на которой выяснилось, что письма она не посылала, хотя свиданию с разлюбезным Эльдарушкой рада безмерно.
- А вы откуда про это знаете? - спросила я с подозрением. - Господин Мамаев говорил, что даже под пытками имя любезной не выдаст.
Крестовский скорбно вздохнул:
- Наш любвеобильный друг и ваш почти жених, Попович, вот уже полтора года тайно ухаживает за моей сестрой, Софией Аристарховной. Она, в свою очередь, ухаживания эти принимает, но, потеряв голову не до конца, ставит в известность своего старшего брата и опекуна.
- А Эльдар не знает, что вы знаете?
- Ну, наверное, раз принялся огород городить с тайнами и клятвами. А может, дружбу нашу порушить не хочет, будучи уверенным, что в руке Софьи ему будет отказано.
Ага, значит, сестры ему для друга боевого жалко. Хотя, если бы у меня была сестра, я б ее тоже Мамаеву не доверила, вот Зорину, например, с удовольствием. Да что там сестру, я б и маменьку свою Ивану Ивановичу вручила бы у алтаря без сомнений. Потому что он мужчина надежный и со всех сторон положительный.
- Так, получается, Софью Аристарховну нам охранять надобно?
Шеф покачал головой:
- Она в Остерайхе, в тамошнем магическом университете учится, а уж там, поверьте, ни один паук-убийца появиться не сможет.
Картинка в голове сложилась полностью, ну почти. Кроме того, что, как я знала, Ляля особо одаренной магичкой не была, остальное сходилось одно к одному.
- Шеф, а когда вы Ольгу Петровну подозревать начали?
- После второго убийства, а особенно после того, как вас, Попович, на каретном дворе лягнула отравленная лошадь. Заметьте, раскрыли вы господину обер-полицмейстеру свои фальшивые с Мамаевым отношения, и сразу же были покараны.
- Очень неженский способ мщения она выбрала, - задумчиво проговорила я. - Нам на курсах говорили, что до физической расправы дамы редко опускаются, все больше полагаясь на яды или револьвер.
- Так вас бы и отравили, кабы не Бесник. Врач, который вас пользовал, сообщил мне, что ожоговые следы на спине вашей сильным ядом были оставлены. Скорее всего, на вас накинули ткань, пропитанную каким-то веществом. Вас бы отключили, что, собственно, и проделали, оттащили бы в угол каретного двора, куда обычно никто не заглядывает, да и оставили там. А наутро, скорее всего, по запаху, кто-нибудь из работников обнаружил бы на территории чародейского приказа ваш полуразложившийся труп.
Меня замутило. Получается, Бесник меня от страшной смерти спас.
- Тогда почему мы ее до сих пор не арестовали? Я Ольгу Петровну имею в виду.
- А здесь, Попович, вступают в силу законы не государевы, а интриги внутреннего двора. Господин Петухов — ставленник боярина Еськова, который к нашему приказу недружелюбен. И если мы без твердокаменных оснований семейство обер-полицмейстера потревожить посмеем, неприятности будут не только у нас, но и…
- Нашего боярина как прозывают? - быстро спросила я. - Нас же кто-то в верхах тоже поддерживает?
Крестовский с улыбкой покачал головой:
- Быстро соображаете, Попович, хвалю. Но в эти дела вам точно совать ваш носик не стоит.
Я потерла переносицу, зачесавшуюся после «носика»:
- Погодите. Да я же его портрет в газете видела, ну, того господина, с которым вы в борделе беседовать изволили. Поясной портрет, в мундире еще, кавалер четырех орденов и петлица… Точно! - я хлопнула в ладоши.
- Тсс… - шеф взял меня за руки. - Не стоит произносить таких имен просто так…
Меня опять повело. Да что ж это творится? Что у него за феромоны такие?!
- Слушайте, - возбужденно продолжило начальство. - Мы собрали уже все необходимые доказательства. Арест Ольги Петровны Петуховой будет произведен на рассвете и уже к вечеру у нас будет полная картина убийств. Мы играем наверняка.
Дверь, через которую меня выводил Крестовский, открылась. На крыльце появилась внушительная бабища с лоханью наперевес:
- Кто тут шляется? - Спросила она грозно и перехватила лохань, в которой плюхалось нечто неаппетитное.
Мы вскочили с табуретов и выбежали через калитку, как парочка нашкодивших подростков. Улочка, где мы очутились, была тишайшей, шеф уверенно прошел за ближайший угол, затем остановился, повернул меня к себе, придержав за плечи:
- Сейчас мы выйдем на бульвар около входа в фильмотеатр, - его длинные пальцы быстро поправили ленты моей шляпки, затем он достал из кармана очки и осторожно надел их на меня. - Показ уже закончился, так что людей на улице будет предостаточно.
Закончился? Значит, основную фильму я профукала? Немножко обидно. И спутники мои, наверное, тревожатся, где меня носит.
Я кивнула:
- Тогда давайте я первая пойду. Меня Бесник с Марком Иреновичем обыскались уже, небось.
- Вы проводите время в компании неклюда и гнума? - спросил Семен Аристархович неприятным голосом.
- Получается, что да, - развела я освободившиеся от его прикосновений руки. - Но вы же сами давеча говорили, что, как я после службы развлекаюсь, никого не волнует. Тем более что господа эти очень мне пригодились для сбора служебной информации.
Я еще хотела сообщить, что пресловутый Савва Кузьмич, учитель мой вольский, вбил в наши головы, что для сыскаря налаживание связей — вещь наиважнейшая для работы, и любой встреченный человек для раскрытия дел пригодиться может. Но шеф, кажется, к беседе нашей интерес утратил, оттолкнул меня взглядом:
- Тогда ступайте к своим информаторам. Надеюсь, на службе вы завтра появитесь без опозданий. Вам придется часть обязанностей Ольги Петровны на себя взять, пока мы нового секретаря не примем.
Я щелкнула каблуками никак не предназначенных для этого вечерних туфелек и отправилась исполнять приказ. Потому что помедли я еще минуточку -не выдержала бы, бросилась на широкую львиную грудь, ожидая продолжения «нужных для дела» поцелуев.
На бульваре было действительно многолюдно. Я подошла к самому входу в фильмотеатр, туда, где начинался краешек ковровой дорожки, и принялась стоять, краешком глаза косясь в сторону, откуда должен был появиться Крестовский. За ним дело не стало, я заметила его статную фигуру в свете фонарей. Он пересек мостовую, перейдя на другую сторону улицы, поправил шляпу, поклонился даме в проезжающейся коляске. Коляска остановилась. Семен Аристархович перекинулся с пассажиркой парой слов, рассмеялся на какую-то фразу. Собеседница его оказалась красоткой, холеной русоволосой прелестницей, молоденькой и улыбчивой. По левую руку от нее сидела сопровождающая ее пожилая женщина, по видимому, дуэнья. Шеф покачал головой, будто отказываясь от чего-то, затем развел руками и тоже сел в коляску, напротив дамы. Они уехали, а я поняла, что хочу разреветься.
- Вот ты где, чавэ, - Бесник подошел со спины, и я успела незаметно вытереть глаза тыльной стороной ладони.
- Где гуляла, асессор? - строго спросил гнум.
Спутники мои, видимо, сдружившиеся за время моего отсутствия, переглянулись.
- Я бы тебе рассказал, чем эта барышня пахнет, - протянул неклюд, пошевелив кончиком носа, - и какие выводы из этих запахов сделать можно, но промолчу, памятуя, что при нас дама.
Оба они противно захихикали. Я решила тему не поддерживать. Бесник своим звериным чутьем состояние мое, конечно же, учуял. Ну и пусть, ну и ладно. Мы немного прогулялись по бульвару, гнум потребовал с Бесника еще каких-то угощений, намекая на будущие барыши, поэтому продолжали прогулку мы нагруженные сластями — пряниками, засахаренными орешками и липкими леденцами на палочках, всем тем разнообразием вкусной, но легкомысленной снеди, которую можно было приобрести у уличных лоточников.
- Я сегодня точно решил в кинематографе себя попробовать, - сообщи мне неклюд, - Марк как раз с вересня фильму снимать будет и меня на главную роль пригласил.
- Неклюдов никто еще на экране показывать не пытался, - вторил ему гнум. - Я первый буду. Бесник у нас мужчина фактажный, камера его любить должна. История будет про пленницу Варвару и…
- Про Варвару уже было, - возражала я. - Тебя за воровство чужих идей в суд призовут и штрафами обложат.
- Да? Ну ладно, пусть не Варвара, пусть, к примеру, Евангелина. Только пленницей она должна быть обязательно, публика это любит. Ее должен какой-нибудь экзотический принц пленить, ну, магольский, к примеру. Сначала она будет его ненавидеть, а потом влюбится.
