- Сам обер-полицмейстер тебе направление подписал, - непонятно протянул Иван, - в Кресты, значит...
Но что имел в виду, я спросить не успела, - вагон дернулся, грохотнуло, сдвинулось — мы прицеплялись к основному составу.
- Он задом в туннель сдал, поезд наш, - пояснил Зорин. - Там быстро заметили, что один вагон потеряли. Кто-то из пассажиров стоп-кран отжал.
Вернулся Мамаев, собранный, деловитый, быстрый.
- А, Ванечка, ты уже тут...
Он достал с багажной полки саквояжище, упаковал туда все кандалы с наручниками, фляжку с остатками коньяку.
- Стоп! - Зорин протянул руку. - И мне отхлебнуть дай. А то ни себе, ни людям!
Мамаев протянул коньяк Ивану и обернулся к неклюду:
- Быстро, на три-четыре. Кто вагон отцепил?
Пленник молчал.
- Ваня, - позвал чардей.
Зорин сложил пальцами что-то навроде кукиша, Бесник скривился, будто от боли, и быстро сказал:
- Сам справился, без помощников. О прошлом годе на железке батрачил, знаю, как все здесь обустроено.
- Отдыхай! А что вы здесь читаете? - он быстро пробежал глазами мое письмо. - Понятно.
Поезд тронулся, мы выехали из тоннеля, вид нашего разгромленного купе при свете дня мысли наводил самые безрадостные. Скорость увеличивалась, видимо, гнумы старались нагнать потерянное время.
- Мы тебя вскорости тут покинем, барышня Попович, - сказал Мамаев. - Я с начальством связался, нас на ближайшем полустанке ждать будут. Ты где в Мокошь-граде остановишься?
- На Мясоедской улице, в меблированных комнатах «Гортензия», я по почте у них номер бронировала.
- Так себе райончик… Ну ничего, мы что-нибудь на месте сочиним. Ваня, пакуй неклюда, нам выходить скоро. Гнумы и так ворчат, что от графика отбились, так что у нас на высадку всего минут пять будет.
Зорин мне поклонился, прощаясь. Я почему-то почувствовала себя покинутой и никому ненужной. Бесник послушно поднялся, закутался в пледы на манер древнеримской тоги и вышел вслед за чардеем.
- Еще встретимся, букашечка, - ласково проговорил Мамаев и тоже вышел.
Перфектно! Мне первый раз за очень долгое время захотелось заплакать.
До Мокошь-града весь вагон первого класса был в полном моем распоряжении, никто из его пассажиров на свои места так и не вернулся. Только минут через двадцать после того, как мы сделали еще одну незапланированную остановку и чардеи со своим пленником сошли с поезда, в вагон явилась неприветливая гнумская барышня с ведрами и шваброй, которая споро подмела все осколки и протерла все поверхности мягкой тряпицей.
На вокзал Мокошь-града мы прибыли незадолго до полуночи. Я поторговалась с извозчиком на привокзальной площади и без четверти час была уже на Мясоедской под обшарпанными дверями меблированных комнат «Гортензия». Райончик был не тот еще, нет, он был просто-напросто трущобным. Кабы бы я загодя знала… А хотя… дешевле в столице я все равно ничего пристойного не найду.
Я заколотила в дверь молоточком, велела заспанному смотрителю снести мой саквояж в номера, и только тут вспомнила, что свой сундук из багажного вагона забрать так и не удосужилась.
Постель была жесткой, в стенах шебуршали крысы, из рукомойника, прибитого у входа ржавыми дюймовыми гвоздями, всю ночь капала вода. Я считала эти капли, пытаясь заснуть, и все никак не получалось. Дорожное платье мое безнадежно испорчено, другого нет. В чем идти завтра к новому начальству, я даже не представляла. И шляпку я где-то в приключениях обронила. А ведь барышне по улице без шляпки идти никак не можно! Эх, Гелька, все гордыня твоя непомерная. Обрадовалась, что нужна, что чардеи твоими услугами не брезгуют, и забыла обо всем. А ведь знала, что если мужчины — существа опасные и беспринципные, то чардеи среди них самые что ни есть…
Кажется, я заснула именно на вот этих вот обидных размышлениях. Проснулась на рассвете, вполне отдохнувшей и в приличном настроении. Как говаривает матушка, если не можешь изменить ситуацию, измени к ней свое отношение. Ну подумаешь, в первый раз начальство меня в дорожном платье узрит. И ничего страшного. Зато сразу поймет, что барышня не куры строить в столицу явилась, а на благо Отечества работать.
Я расстелила на голом столе давешнюю газетку, прямо статьей про пауков-убийц кверху, поставила на нее свои дорожные ботинки и от души прошлась по ним бархоткой. Тонкая кожа залоснилась, что добавило мне настроения. Выйдя в коридор, отыскала давешнего смотрителя, прикорнувшего за конторкой в углу, и стребовала с него швейный набор, попутно узнав, что на кухне можно разжиться утюгом и даже услугами прачки за малую копеечку. Люди здесь жили все сплошь неприветливые и какие-то пыльные. И смотритель, и мальчик-посыльный, и кухарка, и прачка — все были как будто древними старичками, с потухшими взорами и жестами, которые давались им через не хочу. Жиличка-соседка, встреченная мною в коридоре, была такой же точно — хмурой неповоротливой бабищей, мазнувшей по мне мутным взором и прошедшей далее, даже не ответив на приветствие. Я зашила порванный на локте рукав, от души наутюжила платье и даже скроила из второй нижней юбки белоснежный воротничок, призванный прикрыть неопрятно взлохмаченную ткань на груди.
Я вертелась перед засиженным мухами зеркалом, когда в дверь постучали. На пороге стояла та самая бабища-соседка, но в этот раз она просто лучилась приветливостью и даже, кажется, подхихикивала:
- Ты, значит, Геля будешь?
- Буду, - кивнула я, понимая, что в этом платье я на улицу не выйду даже под конвоем. - Вид был придурковатым, особенно на общий образ работал новый кружевной воротничок, всем своим видом вопивший — «Я был нижней юбкой! Хе-хо!»
- Тебе тут кавалер пакет передавал!
- Какой кавалер? - мне почему-то вспомнился кавалер ордена, давешний начальник поезда, и я слегка смешалась.
- Эльдаром назвался, - баба бросила на стол шуршащий оберточной бумагой сверток и прижала ладони к раскрасневшимся щекам. - Бойкий малый! Хват! Передайте, говорит, милейшая раскрасавица, эту вот посылочку барышне Геле, да скажите, чтоб она в присутствие не опаздывала.
Тетка уселась на стул и обернулась ко мне:
- Ну давай, раскрывай. Посмотрим, что там.
Уходить она явно никуда не собиралась и, хмыкнув, я потянула завязки пакета. Там был мундир! Настоящий черный суконный чиновничий мундир. Дамский! Длинный сюртук с двумя рядами латунных пуговок, кипенно-белая блуза с изящным жабо, длинная юбка и шляпка с небольшими полями и кокардой разбойного приказа справа на тулье.
Перфектно! Я чуть в пляс не пустилась и не расцеловала тетку во все четыре ее подбородка. Если таким образом господин Мамаев благодарил меня за помощь, он угадал.
Я быстро разделась, вовсе не стесняясь чужого присутствия. Сюртук был широковат в талии, зато грудь облегал как влитой.
- Сымай, - скомандовала тетка, слюнявля кончик нитки, - подошьем.
Я замялась.
- Не сумлевайся, барышня. Дело свое знаем, почитай, четверть века в швеях… Меня, кстати, Лукерья Павловна кличут, но ты меня можешь тетей Лушей звать.
Я послушно протянула тете Луше сюртук.
- И юбку скидавай, - командовала соседка. - И накинь чего-нибудь - сходи на кухню, скажи девкам, что от меня, пусть они нам чайку соберут и к чайку чего-нибудь.
Я оделась и спустилась вниз. На кухне на меня сперва попытались наорать, но узнав, что я по повелению Лукерьи Павловны, быстро сменили гнев на милость. Да чего там на милость, на подобострастие, - тетя Луша оказалась нашей хозяйкой, владелицей меблированных комнат «Гортензия».
Через полчаса мою комнатенку было не узнать: здесь стало многолюдно и как-то по-домашнему суетливо, стол ломился от яств, пыхтел самовар, матово поблескивал в солнечных лучах настоящий фарфор чайного сервиза.
- Ковер ей сюда принесите, - командовала тетя Луша, уверено накладывая стежок за стежком, - Манька пусть прибраться придет через часок, когда барышня в присутствие удалится, да скажите Гришке, чтоб на чердаке пошуровал, у меня там два кресла от гарнитура почти непользованые.
Я тихонько сидела и прихлебывала чай, боясь спугнуть нежданно свалившиеся на меня чудеса.
- А ты, барышня Геля, не удивляйся. Ты — чиновница, большой человек, и жить должна в приличиях. Манька! Сходи к Петровне, скажи, на чай ее приглашаю сегодня ближе к вечеру!
Я поняла, что милости мне придется отрабатывать, послужив заведению тети Луши в качестве завлекательной вывески.
И вот я, Евангелина Романовна Попович, новоиспеченная столичная чиновница, ступила на улицы Мокошь-града. В сопровождение мне был выделен посыльный Гришка, которому велено было меня до присутствия довести, ворон не ловить, по сторонам не глазеть.
Я предчувствовала начало новой жизни, и меня не смущал ни моросящий дождик, ни трущобная Мясоедская улица, ни подозрительные личности, ее населяющие. Я была счастлива. Заломив на бок шляпку и поправив очки, я скомандовала Гришке:
- Веди!
По платью тако же примечается, что в ком есть благочинства или неискусства: легкомысленная бо одежда, которая бывает зело тщеславна и выше меры состояния своего, показует легкомысленный нрав. Ибо для чего имеет девица (которая токмо ради чести одежду носит для излишнего одеяния) в убыток и в долги впасть: сего честная девица никогда не делает.
Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению…
Эльдар Мамаев с самым покаянным видом сидел в кабинете Крестовского. Ванечка отдыхал, заняв широкую лавку в арестантской, неклюд подремывал там же, неподалеку, разлучать его с чардеем, пока не развеется колдовство, было опасно для его же, неклюдского, здоровья. А Эльдар, бодрый, как летний жаворонок, уже успевший с утра провернуть несколько важных и неотложных дел, отдувался перед начальством за всю честную компанию.
- Стрельба, Эльдар! - Крестовский раздраженно бросил на стол шероховатый лист гербовой бумаги. - А если гнумы в негодовании соберутся жаловаться на нас в имперскую канцелярию?
- У нас не хватило бы сил обезвредить юного Бесника иным способом. Мы же не злодеев каких задерживать ехали, просто груз сопровождали.
- У вас не было амулетов?
- Только обереги. Но там же стекло везде, сквозь него особо не поколдуешь, представь — стеклянная перегородка, за ней неклюд. Если бы я открыл дверь, до нападения у меня были доли секунды. Я решил держать щит, дав тем самым Зорину уйти с поясом.
- А потом?
- А потом ты бы меня по кусочкам собирал, потому что Бесник в своей медвежьей ипостаси от меня одни лоскутки бы оставил. Но тут у нас дивная барышня Геля расстаралась. Представь, расстояние - ну аршина четыре, не боле, я б не рискнул, а она — три выстрела, и все в копеечку. Бесник на пол, она в обморок, я …
- Уволь меня от подробностей, - поморщился Крестовский. - Зная твое сверхчеловеческое женолюбие, ты кинулся благодарить отважную амазонку самым приятным для себя образом.
Эльдар склонил голову, бросив на собеседника хитрый взгляд исподлобья.
- Так, говоришь, гнумы угрожают?
- Да нет, - Крестовский отвечал уже без раздражения. - На удивление покладисты нынче наши гнумы. Даже предлагают нам какие-то билеты по новому чудесному сказочному маршруту вполцены.
- Это их Геля напугала, - решил Мамаев. – Огонь-барышня, я такого цирка с конями и не видел раньше. Представь…
- Погоди. Это не к спеху. У нас на сегодня более важные дела есть, - Крестовский полез в ящик стола:
- Две недели назад труп обнаружили по нашему ведомству…
На столешницу легло мутноватое фото. Эльдар присвистнул.
- Чем его так?
- Не его, а ее. Это женщина. Явно работал мощный чародей, причем...
- Насколько мощный?
- Настолько, - рядом с карточкой лег разлинованный лист бумаги.
- Зорина можешь вычеркивать, он две недели назад у неклюдов был.
- Ты тоже? - синие глаза Крестовского пытливо смотрели на собеседника.
- Ах, все равно узнаешь, - с улыбкой вздохнул Мамаев. - Меня там как раз не было. Пока наш Иван Иванович принимал непосредственное участие в неклюдском празднике и ожидал, когда барон нам пояс свой драгоценный передаст, я … был в другом месте. Семен, ты же знаешь, я не пью хмельного, мне все эти трапезы местные утомительны… Ну ладно, хорошо. Свидание у меня было, я на пару дней Ивана и оставил.
Крестовский молчал, Эльдар поднял на него веселые глаза, затем посерьезнел:
- В чем дело?
- Эта женщина зарегистрировалась под именем вдовы Жихаревой.
- И?
- Ее опознали только вчера, купец, у которого она была на содержании последние полтора года, в участок приходил. Говорит, поссорились они, он к ней три недели носа не казал, поэтому и спохватился поздно…
- Не томи.
- Анна Штольц, бывшая прима столичного театра. Имя тебе о чем-то говорит?
- Анечка?!
Эльдар побледнел:
- Семен, я тебе честью клянусь, не виделся с госпожой Штольц уже с пол года как.
- С кем у тебя было свидание?
- Этого не скажу. Даже тебе, даже по дружбе.
- Ты понимаешь, что Петухов с нас просто так не слезет? Ты понимаешь, что алиби ты ему должен будешь предоставить в самое ближайшее время? Это же не просто кто-то кого-то амулетом попользовал, это мощный, очень мощный колдун, мы все под подозрением…
- Я у секретаря отчеты возьму? - Сменил Эльдар тему. - Кстати, о Петухове. Ты говорил, господин обер-полицмейстер нам какого-то новичка сосватал? Ну, помнишь, еще до моего отъезда к неклюдам депеша была?
-Крестовский опять полез в ящик стола:
- Да уж, Андрей Всеволодович нас не оставляет заботами своими. Он его на Митькино место определил — чиновник восьмого ранга Е. Попович. Юное провинциальное дарование, студент-заочник и бравый…
Тут в дверь кабинета просунулась голова секретарши Крестовского, Ляли, и ее тонкий голосок возвестил:
- Семен Аристархович, тут к вам Попович.
- Пусть войдет, - скомандовал Семен
Голова Ляли, в мелких каштановых кудельках, исчезла, дверь распахнулась шире, и на пороге воздвиглась Евангелина Романовна — юное дарование и далее по списку.
Эльдар мысленно похвалил себя за то, что ни свет, ни заря озаботился поисками мундира для своей суфражистки. Черный цвет рыжей девчонке шел невероятно, шляпка, залихватски сдвинутая на бок, придавала задорный вид, мундир затянул талию, подчеркнул бедра и грудь. Надо же, Эльдар и не ожидал, что его новая знакомица обладает столь выдающимся экстерьером. Букашечка! Нет, скорее кошка. С зеленющими глазами и круглой мордашкой, даже губы — пухлая нижняя и более тонкая верхняя - похожи на кошачьи. То-то Семка с ней намучается, с суфражисточкой! И как же занятно будет за их баталиями наблюдать.
- Попович? - В голосе Крестовского скользнула тень удивления.
- Чиновник восьмого ранга Евангелина Попович для прохождения службы прибыла, - отрапортовала Геля, сверкнув стеклышками очков.
Эльдар мысленно пообещал себе, что эту чудовищную конструкцию изничтожит при первой же возможности.
- Ева-н-гелина? - с запинкой повторил Крестовский.
- Так точно!
Барышня Попович приблизилась к письменному столу, обогнула кресло, в котором сидел Эльдар, галантный чардей приподнялся, как и положено при приближении дамы, за что был награжден несмелой улыбкой и тихим шепотком:
- Спасибо!
- Извольте, - Геля развязала ленточку, которой были скреплены документы, - результаты чиновничьего экзамена, рекомендательные письма, метрика…
Но что имел в виду, я спросить не успела, - вагон дернулся, грохотнуло, сдвинулось — мы прицеплялись к основному составу.
- Он задом в туннель сдал, поезд наш, - пояснил Зорин. - Там быстро заметили, что один вагон потеряли. Кто-то из пассажиров стоп-кран отжал.
Вернулся Мамаев, собранный, деловитый, быстрый.
- А, Ванечка, ты уже тут...
Он достал с багажной полки саквояжище, упаковал туда все кандалы с наручниками, фляжку с остатками коньяку.
- Стоп! - Зорин протянул руку. - И мне отхлебнуть дай. А то ни себе, ни людям!
Мамаев протянул коньяк Ивану и обернулся к неклюду:
- Быстро, на три-четыре. Кто вагон отцепил?
Пленник молчал.
- Ваня, - позвал чардей.
Зорин сложил пальцами что-то навроде кукиша, Бесник скривился, будто от боли, и быстро сказал:
- Сам справился, без помощников. О прошлом годе на железке батрачил, знаю, как все здесь обустроено.
- Отдыхай! А что вы здесь читаете? - он быстро пробежал глазами мое письмо. - Понятно.
Поезд тронулся, мы выехали из тоннеля, вид нашего разгромленного купе при свете дня мысли наводил самые безрадостные. Скорость увеличивалась, видимо, гнумы старались нагнать потерянное время.
- Мы тебя вскорости тут покинем, барышня Попович, - сказал Мамаев. - Я с начальством связался, нас на ближайшем полустанке ждать будут. Ты где в Мокошь-граде остановишься?
- На Мясоедской улице, в меблированных комнатах «Гортензия», я по почте у них номер бронировала.
- Так себе райончик… Ну ничего, мы что-нибудь на месте сочиним. Ваня, пакуй неклюда, нам выходить скоро. Гнумы и так ворчат, что от графика отбились, так что у нас на высадку всего минут пять будет.
Зорин мне поклонился, прощаясь. Я почему-то почувствовала себя покинутой и никому ненужной. Бесник послушно поднялся, закутался в пледы на манер древнеримской тоги и вышел вслед за чардеем.
- Еще встретимся, букашечка, - ласково проговорил Мамаев и тоже вышел.
Перфектно! Мне первый раз за очень долгое время захотелось заплакать.
До Мокошь-града весь вагон первого класса был в полном моем распоряжении, никто из его пассажиров на свои места так и не вернулся. Только минут через двадцать после того, как мы сделали еще одну незапланированную остановку и чардеи со своим пленником сошли с поезда, в вагон явилась неприветливая гнумская барышня с ведрами и шваброй, которая споро подмела все осколки и протерла все поверхности мягкой тряпицей.
На вокзал Мокошь-града мы прибыли незадолго до полуночи. Я поторговалась с извозчиком на привокзальной площади и без четверти час была уже на Мясоедской под обшарпанными дверями меблированных комнат «Гортензия». Райончик был не тот еще, нет, он был просто-напросто трущобным. Кабы бы я загодя знала… А хотя… дешевле в столице я все равно ничего пристойного не найду.
Я заколотила в дверь молоточком, велела заспанному смотрителю снести мой саквояж в номера, и только тут вспомнила, что свой сундук из багажного вагона забрать так и не удосужилась.
Постель была жесткой, в стенах шебуршали крысы, из рукомойника, прибитого у входа ржавыми дюймовыми гвоздями, всю ночь капала вода. Я считала эти капли, пытаясь заснуть, и все никак не получалось. Дорожное платье мое безнадежно испорчено, другого нет. В чем идти завтра к новому начальству, я даже не представляла. И шляпку я где-то в приключениях обронила. А ведь барышне по улице без шляпки идти никак не можно! Эх, Гелька, все гордыня твоя непомерная. Обрадовалась, что нужна, что чардеи твоими услугами не брезгуют, и забыла обо всем. А ведь знала, что если мужчины — существа опасные и беспринципные, то чардеи среди них самые что ни есть…
Кажется, я заснула именно на вот этих вот обидных размышлениях. Проснулась на рассвете, вполне отдохнувшей и в приличном настроении. Как говаривает матушка, если не можешь изменить ситуацию, измени к ней свое отношение. Ну подумаешь, в первый раз начальство меня в дорожном платье узрит. И ничего страшного. Зато сразу поймет, что барышня не куры строить в столицу явилась, а на благо Отечества работать.
Я расстелила на голом столе давешнюю газетку, прямо статьей про пауков-убийц кверху, поставила на нее свои дорожные ботинки и от души прошлась по ним бархоткой. Тонкая кожа залоснилась, что добавило мне настроения. Выйдя в коридор, отыскала давешнего смотрителя, прикорнувшего за конторкой в углу, и стребовала с него швейный набор, попутно узнав, что на кухне можно разжиться утюгом и даже услугами прачки за малую копеечку. Люди здесь жили все сплошь неприветливые и какие-то пыльные. И смотритель, и мальчик-посыльный, и кухарка, и прачка — все были как будто древними старичками, с потухшими взорами и жестами, которые давались им через не хочу. Жиличка-соседка, встреченная мною в коридоре, была такой же точно — хмурой неповоротливой бабищей, мазнувшей по мне мутным взором и прошедшей далее, даже не ответив на приветствие. Я зашила порванный на локте рукав, от души наутюжила платье и даже скроила из второй нижней юбки белоснежный воротничок, призванный прикрыть неопрятно взлохмаченную ткань на груди.
Я вертелась перед засиженным мухами зеркалом, когда в дверь постучали. На пороге стояла та самая бабища-соседка, но в этот раз она просто лучилась приветливостью и даже, кажется, подхихикивала:
- Ты, значит, Геля будешь?
- Буду, - кивнула я, понимая, что в этом платье я на улицу не выйду даже под конвоем. - Вид был придурковатым, особенно на общий образ работал новый кружевной воротничок, всем своим видом вопивший — «Я был нижней юбкой! Хе-хо!»
- Тебе тут кавалер пакет передавал!
- Какой кавалер? - мне почему-то вспомнился кавалер ордена, давешний начальник поезда, и я слегка смешалась.
- Эльдаром назвался, - баба бросила на стол шуршащий оберточной бумагой сверток и прижала ладони к раскрасневшимся щекам. - Бойкий малый! Хват! Передайте, говорит, милейшая раскрасавица, эту вот посылочку барышне Геле, да скажите, чтоб она в присутствие не опаздывала.
Тетка уселась на стул и обернулась ко мне:
- Ну давай, раскрывай. Посмотрим, что там.
Уходить она явно никуда не собиралась и, хмыкнув, я потянула завязки пакета. Там был мундир! Настоящий черный суконный чиновничий мундир. Дамский! Длинный сюртук с двумя рядами латунных пуговок, кипенно-белая блуза с изящным жабо, длинная юбка и шляпка с небольшими полями и кокардой разбойного приказа справа на тулье.
Перфектно! Я чуть в пляс не пустилась и не расцеловала тетку во все четыре ее подбородка. Если таким образом господин Мамаев благодарил меня за помощь, он угадал.
Я быстро разделась, вовсе не стесняясь чужого присутствия. Сюртук был широковат в талии, зато грудь облегал как влитой.
- Сымай, - скомандовала тетка, слюнявля кончик нитки, - подошьем.
Я замялась.
- Не сумлевайся, барышня. Дело свое знаем, почитай, четверть века в швеях… Меня, кстати, Лукерья Павловна кличут, но ты меня можешь тетей Лушей звать.
Я послушно протянула тете Луше сюртук.
- И юбку скидавай, - командовала соседка. - И накинь чего-нибудь - сходи на кухню, скажи девкам, что от меня, пусть они нам чайку соберут и к чайку чего-нибудь.
Я оделась и спустилась вниз. На кухне на меня сперва попытались наорать, но узнав, что я по повелению Лукерьи Павловны, быстро сменили гнев на милость. Да чего там на милость, на подобострастие, - тетя Луша оказалась нашей хозяйкой, владелицей меблированных комнат «Гортензия».
Через полчаса мою комнатенку было не узнать: здесь стало многолюдно и как-то по-домашнему суетливо, стол ломился от яств, пыхтел самовар, матово поблескивал в солнечных лучах настоящий фарфор чайного сервиза.
- Ковер ей сюда принесите, - командовала тетя Луша, уверено накладывая стежок за стежком, - Манька пусть прибраться придет через часок, когда барышня в присутствие удалится, да скажите Гришке, чтоб на чердаке пошуровал, у меня там два кресла от гарнитура почти непользованые.
Я тихонько сидела и прихлебывала чай, боясь спугнуть нежданно свалившиеся на меня чудеса.
- А ты, барышня Геля, не удивляйся. Ты — чиновница, большой человек, и жить должна в приличиях. Манька! Сходи к Петровне, скажи, на чай ее приглашаю сегодня ближе к вечеру!
Я поняла, что милости мне придется отрабатывать, послужив заведению тети Луши в качестве завлекательной вывески.
И вот я, Евангелина Романовна Попович, новоиспеченная столичная чиновница, ступила на улицы Мокошь-града. В сопровождение мне был выделен посыльный Гришка, которому велено было меня до присутствия довести, ворон не ловить, по сторонам не глазеть.
Я предчувствовала начало новой жизни, и меня не смущал ни моросящий дождик, ни трущобная Мясоедская улица, ни подозрительные личности, ее населяющие. Я была счастлива. Заломив на бок шляпку и поправив очки, я скомандовала Гришке:
- Веди!
Глава вторая. В коей грядет первое задание сыскаря и появляется слишком много пауков
По платью тако же примечается, что в ком есть благочинства или неискусства: легкомысленная бо одежда, которая бывает зело тщеславна и выше меры состояния своего, показует легкомысленный нрав. Ибо для чего имеет девица (которая токмо ради чести одежду носит для излишнего одеяния) в убыток и в долги впасть: сего честная девица никогда не делает.
Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению…
Эльдар Мамаев с самым покаянным видом сидел в кабинете Крестовского. Ванечка отдыхал, заняв широкую лавку в арестантской, неклюд подремывал там же, неподалеку, разлучать его с чардеем, пока не развеется колдовство, было опасно для его же, неклюдского, здоровья. А Эльдар, бодрый, как летний жаворонок, уже успевший с утра провернуть несколько важных и неотложных дел, отдувался перед начальством за всю честную компанию.
- Стрельба, Эльдар! - Крестовский раздраженно бросил на стол шероховатый лист гербовой бумаги. - А если гнумы в негодовании соберутся жаловаться на нас в имперскую канцелярию?
- У нас не хватило бы сил обезвредить юного Бесника иным способом. Мы же не злодеев каких задерживать ехали, просто груз сопровождали.
- У вас не было амулетов?
- Только обереги. Но там же стекло везде, сквозь него особо не поколдуешь, представь — стеклянная перегородка, за ней неклюд. Если бы я открыл дверь, до нападения у меня были доли секунды. Я решил держать щит, дав тем самым Зорину уйти с поясом.
- А потом?
- А потом ты бы меня по кусочкам собирал, потому что Бесник в своей медвежьей ипостаси от меня одни лоскутки бы оставил. Но тут у нас дивная барышня Геля расстаралась. Представь, расстояние - ну аршина четыре, не боле, я б не рискнул, а она — три выстрела, и все в копеечку. Бесник на пол, она в обморок, я …
- Уволь меня от подробностей, - поморщился Крестовский. - Зная твое сверхчеловеческое женолюбие, ты кинулся благодарить отважную амазонку самым приятным для себя образом.
Эльдар склонил голову, бросив на собеседника хитрый взгляд исподлобья.
- Так, говоришь, гнумы угрожают?
- Да нет, - Крестовский отвечал уже без раздражения. - На удивление покладисты нынче наши гнумы. Даже предлагают нам какие-то билеты по новому чудесному сказочному маршруту вполцены.
- Это их Геля напугала, - решил Мамаев. – Огонь-барышня, я такого цирка с конями и не видел раньше. Представь…
- Погоди. Это не к спеху. У нас на сегодня более важные дела есть, - Крестовский полез в ящик стола:
- Две недели назад труп обнаружили по нашему ведомству…
На столешницу легло мутноватое фото. Эльдар присвистнул.
- Чем его так?
- Не его, а ее. Это женщина. Явно работал мощный чародей, причем...
- Насколько мощный?
- Настолько, - рядом с карточкой лег разлинованный лист бумаги.
- Зорина можешь вычеркивать, он две недели назад у неклюдов был.
- Ты тоже? - синие глаза Крестовского пытливо смотрели на собеседника.
- Ах, все равно узнаешь, - с улыбкой вздохнул Мамаев. - Меня там как раз не было. Пока наш Иван Иванович принимал непосредственное участие в неклюдском празднике и ожидал, когда барон нам пояс свой драгоценный передаст, я … был в другом месте. Семен, ты же знаешь, я не пью хмельного, мне все эти трапезы местные утомительны… Ну ладно, хорошо. Свидание у меня было, я на пару дней Ивана и оставил.
Крестовский молчал, Эльдар поднял на него веселые глаза, затем посерьезнел:
- В чем дело?
- Эта женщина зарегистрировалась под именем вдовы Жихаревой.
- И?
- Ее опознали только вчера, купец, у которого она была на содержании последние полтора года, в участок приходил. Говорит, поссорились они, он к ней три недели носа не казал, поэтому и спохватился поздно…
- Не томи.
- Анна Штольц, бывшая прима столичного театра. Имя тебе о чем-то говорит?
- Анечка?!
Эльдар побледнел:
- Семен, я тебе честью клянусь, не виделся с госпожой Штольц уже с пол года как.
- С кем у тебя было свидание?
- Этого не скажу. Даже тебе, даже по дружбе.
- Ты понимаешь, что Петухов с нас просто так не слезет? Ты понимаешь, что алиби ты ему должен будешь предоставить в самое ближайшее время? Это же не просто кто-то кого-то амулетом попользовал, это мощный, очень мощный колдун, мы все под подозрением…
- Я у секретаря отчеты возьму? - Сменил Эльдар тему. - Кстати, о Петухове. Ты говорил, господин обер-полицмейстер нам какого-то новичка сосватал? Ну, помнишь, еще до моего отъезда к неклюдам депеша была?
-Крестовский опять полез в ящик стола:
- Да уж, Андрей Всеволодович нас не оставляет заботами своими. Он его на Митькино место определил — чиновник восьмого ранга Е. Попович. Юное провинциальное дарование, студент-заочник и бравый…
Тут в дверь кабинета просунулась голова секретарши Крестовского, Ляли, и ее тонкий голосок возвестил:
- Семен Аристархович, тут к вам Попович.
- Пусть войдет, - скомандовал Семен
Голова Ляли, в мелких каштановых кудельках, исчезла, дверь распахнулась шире, и на пороге воздвиглась Евангелина Романовна — юное дарование и далее по списку.
Эльдар мысленно похвалил себя за то, что ни свет, ни заря озаботился поисками мундира для своей суфражистки. Черный цвет рыжей девчонке шел невероятно, шляпка, залихватски сдвинутая на бок, придавала задорный вид, мундир затянул талию, подчеркнул бедра и грудь. Надо же, Эльдар и не ожидал, что его новая знакомица обладает столь выдающимся экстерьером. Букашечка! Нет, скорее кошка. С зеленющими глазами и круглой мордашкой, даже губы — пухлая нижняя и более тонкая верхняя - похожи на кошачьи. То-то Семка с ней намучается, с суфражисточкой! И как же занятно будет за их баталиями наблюдать.
- Попович? - В голосе Крестовского скользнула тень удивления.
- Чиновник восьмого ранга Евангелина Попович для прохождения службы прибыла, - отрапортовала Геля, сверкнув стеклышками очков.
Эльдар мысленно пообещал себе, что эту чудовищную конструкцию изничтожит при первой же возможности.
- Ева-н-гелина? - с запинкой повторил Крестовский.
- Так точно!
Барышня Попович приблизилась к письменному столу, обогнула кресло, в котором сидел Эльдар, галантный чардей приподнялся, как и положено при приближении дамы, за что был награжден несмелой улыбкой и тихим шепотком:
- Спасибо!
- Извольте, - Геля развязала ленточку, которой были скреплены документы, - результаты чиновничьего экзамена, рекомендательные письма, метрика…
