Лелю раздраженно щелкнул клювом:
— Вы сейчас заставляете меня открывать тайны для вас не предназначенные.
— Только король? Или… — Шанвер невольно понизил голос.— Принц Шарлеман обладает такой же способностью?
Перья птицы встопорщились, тело пошло волнами, трансформируясь, огромная генета потянулась, кинжальные когти царапнули лед:
— Браво, маркиз, его величество в вас не ошибся. Да, вы правы, принц теоретически, по праву королевской крови, может призвать себе стольких демонов, сколько захочет сам. Нет, не одновременно, только после или незадолго до смерти предыдущего фамильяра. В последнем случае… от предшественника избавляется новичок.
«А вы-то сам, месье, который по счету у нашего сюзерена? — подумал Арман с неожиданным сочувствием: — И кого вам для этого пришлось убить?», вслух же произнес:
— Это меняет дело и расширяет круг поисков. До сегодняшнего дня мы предполагали, что принц Шарлеман — один из тех сорбиров, у которых еще нет фамильяра. Вполне логичное предположение, но теперь… Его высочеством может оказаться кто угодно.
Генета зевнула. Из ее пасти вырвалось облачко пара:
— Теоретически, маркиз, теоретически обладает. То, о чем вы сейчас узнали, одна из самых оберегаемых тайн короны, шевалье Рохан, который занимался воспитанием юного принца, в нее не был посвящен.
— Воспитанием?
Демон разразился клекочущим смехом:
— Ваша манера, маркиз, эти постоянные повторения нескольких слов собеседника с вопросительной интонацией, напоминает манеру секретных дознавателей. Идемте, возвратимся в тепло, там вы продолжите свой допрос.
Арман не возражал. В тепло, так в тепло.
«Принц Шарлеман вполне мог призвать Чуму, уже обладая фамильяром, чтоб увеличить свою личную силу, чтоб… Самая оберегаемая тайна короны… И ее вот так просто раскрывают де Шанверу?»
Он запер стеклянные двери, подбросил в камин несколько поленьев, Лелю свернулся калачиком в кресле.
«Просто раскрывают? Не просто. После окончания миссии тебя, Шанвер, планируют подвергнуть ментальному заклятию, лишить памяти. Ладно, пустое… Будем решать проблемы по мере их поступления».
Арман устроился в другом кресле, кивнул демону:
— Что ж, месье Лелю, я весь внимание.
Они беседовали до самого обеда, и продолжали бы это делать, если бы их оставили в покое. Увы, Мадлен де Бофреман имела на этот счет другие планы.
— Обед для его светлости маркиза Делькамбра! — провозгласила она дурашливо, распахнув дверь.
С нею явились фрейлины, кажется, без Делфин, Шанвер едва осознавал реальность, все его мысли занимало то, что он узнал от королевского фамильяра. Любопытно, крайне любопытно. Так вот, оказывается, какая история скрывается за скупыми строчками хронологических фолиантов. Факты складывались в четкую по краям картину, в центре которой пока туманным пятном находился сам принц-изгнанник.
Кто-то приходил, Армана о чем-то спрашивали, он кивал или пожимал плечами. Фактотум? Какие еще к Балору контракты? И мельтешение лазоревых фигур, от которых уже мутило. Слишком много голубого. А потом…
Она была в светло-сером платье, которого Шанвер раньше не видел. Серьезная, решительная и, кажется, испуганная. Катарина Гаррель из Анси, его страсть, его печаль, та, с которой он попрощался накануне, как он думал, навсегда.
Зачем ты здесь, милая? Зачем? Мне так непросто сохранять хладнокровие… Балор-еретик! Арман скомкал салфетку, Мадлен подобралась, как кошка перед прыжком:
— Нет, Гаррель, место уже занято, маркиз Делькамбр выбрал себе фактотума, ты опоздала.
«Неужели? — удивился Арман. — Она пришла за этим?»
В дымчато-зеленых глазах Кати тоже читалось удивление:
— Фактотума?
Бофреман ответила с непередаваемым торжеством:
— Ну разумеется, им станет Эмери виконт де Шанвер. Ты ведь для этого явилась? Предложить свои услуги? Ах, Гаррель, даже в этом ты не первая за сегодня.
Арман вспомнил о своей роли напыщенного индюка, изобразил скуку:
— Надеюсь, последняя. Ступайте, мадемуазель, мне не нужна шоколадница, да и шоколад я не люблю. Мадлен, дорогая, вели наконец закрыть дверь.
Кажется, Катарина оскорбилась, то есть, Шанвер на это надеялся. Пусть обидится и уйдет, ему почти физически больно от того, что она видит его таким: беспомощным, покорным Мадлен де Бофреман. Армана душил стыд. Но пытка продолжалась.
Фальшиво добродушный вопрос Мадлен заставил Кати замереть на пороге, она ответила, из коридора донесся смех столпившихся там филидов.
— Женщины вот вот вцепятся друг в друга, — предупредил Лелю.
Шанвер и сам это видел. Катарина с такой лихостью отбивала все словесные нападки Мадлен, что последняя кипела от ярости. Вцепятся, непременно вцепятся. И, если Гаррель использует свой фаблер-стаккато, здесь камня а камне не останется. Но Бофреман успела первой. Такого великолепного минускула Арман от нее не ожидал, атакующая мудра «копье страданий» была исполнена безупречно. Мадлен? Но как? Он подумает об этом после, сейчас главное…
— Довольно!
От окрика Армана Мадлен вздрогнула, заклинание рассыпалось как карточный домик, она засмеялась:
— Действительно, Гаррель, ты что-то задержалась, ступай, дорогая, и подумай о своем поведении.
— Теперь маленькая мадемуазель захочет вызвать на дуэль вашу невесту? — предположил Лелю.
Какая еще к Балору дуэль? Кати больно, она страдает. Шанверу казалось, что его внутренности только что пытались накрутить на вертел.
— Катарина Гаррель из Анси, — сказал он, — не смею вас более задерживать, кажется, мы с вами уже все обсудили, фактотумом Армана де Шанвера вам не быть. Прощайте.
— Сорбирское кружево,— протянул демон, когда девушка, покачиваясь, вышла из комнаты, — его светлость излечили эту простолюдинку? И невесте маркиза об этом знать не обязательно?
Бофреман же горделиво улыбалась под одобрительными взглядами фрейлин.
Шанвер встал:
— Сейчас, дорогая, мы с Урсулой отправимся на послеобеденную прогулку в ледяные пустоши и, когда вернемся, мне не хотелось бы видеть в моей, пока еще моей, спальне никого постороннего.
— Но… — начала Мадлен.
— Ты очень рисковала, направляя на Гаррель заклинание, — строго перебил Арман. — Что это было? Боевая связка?
Фрейлины удивленно переглянулись, Бофреман пожала плечами:
— Да какая еще боевая связка? Откуда? Какая-то ерунда, наподобие… Кто мог подумать, что наша обожаемая монсиньором студентка такая бестолковая неженка.
Серые глаза Мадлен не отрывались от лица Шанвера, он сделал вид, что поверил:
— Увы, даже монсиньор Дюпере может ошибаться.
Бофреман немного расслабилась, но не настолько, чтоб оставить своего фальшивого жениха с фальшивой генетой наедине, прекрасная филидка отдала распоряжения фрейлинам, чтоб те прибрались, а сама тоже решила прогуляться, составить, так сказать, компанию.
Они вышли наружу, прошлись по ледяной террасе из конца в конец. Мадлен остановилась у парапета, обернулась к молодому человеку и с широкой улыбкой произнесла:
— Сорбирское кружево? И невесте маркиза об этом знать не обязательно?
Шанвер посмотрел на Лелю.
— Предположу, — пробормотал тот, — что его величество передал бразды управления мною на время выполнения задания мадемуазель де Бофреман и она может меня слышать.
Демон был удивлен и, кажется, обижен, Арман пожал плечами:
— Его величество не доверяет мне, зато полностью полагается на своего тайного трибуна.
Мадлен кивнула:
— Именно так все и обстоит, дорогой. Я — представитель королевского трибунала, ты — всего лишь орудие в наших руках. Поэтому, будь любезен проявлять в своих действиях хотя бы толику осторожности. Теперь, что касается тебя, Лелю… — Девушка присела на корточки и, схватив генету за уши, притянула к себе. — Если еще хотя бы раз ты, ничтожная развалина, позволишь себе говорить обо мне неуважительно…
Угрозы она не закончила, пружинно поднялась, отерла ладони о подол серебристой шубки:
— Превращайся в птицу, Лелю, лети куда-нибудь подальше, мне нужно побеседовать с женихом наедине.
Фамильяр взмахнул крыльями, устремился в небеса. Мадлен проводила его взглядом и перешла на перевертанс:
— Осторожность, дорогой, с этой бестии вполне станется нас подслушать. Итак, объясни своей верной, за каким Балором ты вздумал лечить ничтожную Гаррель?
— Именно это тебя интересует? — удивился Арман. — Не то, как мы собираемся разыскать принца Шарлемана?
— Разумеется. Последнее я без труда узнаю от демона и…
Шанвер расхохотался:
— Какая забавная нелепица. Мадлен, ты ревнуешь, неужели, ты в меня все еще влюблена?
Девушка злобно сощурилась:
— Не пытайся меня раскачать. Любви никогда не было, даже моя страсть была притворной.
— Наверное поэтому ее мне не хватало, чтоб наполнить заклинания? — предположил Арман и едва успел увернуться от атакующего заклинания.
Великолепный минускул, ай да Бофреман. Шанвер сплел заклинание «охотничьей сети», набросил ее на девушку и, пока она пыталась разорвать невидимые путы, заключил Мадлен в объятия:
— Демоница во плоти, хитрая, беспощадная, полная ярости и страсти.
От жаркого шепота девушка обмякла, подняла к нему лицо в ожидании поцелуя, Арман отстранился:
— Увы, все эти достоинства меня наполнить не способны.
Он развеял заклинание, Мадлен, тяжело дыша, покачнулась:
— Мерзавец.
— Не спорю, — Шанвер поклонился. — Именно поэтому мы так прекрасно подходим друг другу, дорогая. Мир? Нам выгодней сейчас быть партнерами, а не врагами.
Бофреман удивленно посмотрела на его протянутую руку:
— Партнерство предполагает равноправие, ты же, бедняжка, в моей полной власти.
— Как и ты в моей, — Шанвер сам пожал девичью ладошку. — Если его величеству Карломану станет известно, что его дражайший тайный трибун чинит препятствия в исполнении его королевской воли…
— Это угроза? — Бофреман выдернула руку.
— Предупреждение, Мадлен. Фамильяр Лелю считает, что дамские свары мешают нашему общему делу. Свары устраиваешь именно ты.
— Я? А не твоя драгоценная Шоколадница?
Арман усмехнулся:
— Со стороны все выглядит именно так, а как обстоит на самом деле, мне, представь, абсолютно безразлично. Гаррель — всего лишь простолюдинка, мало мне интересная, тем удивительнее твоя ею одержимость.
— Ты излечил эту дрянь!
— А ты покалечила ее «копьем страданий», двенадцатикомпонентной минускульной связкой, которую в состоянии исполнить лишь опытный боевой маг.
Мадлен отвела глаза, Шанвер покачал головой:
— Все эти годы ты притворялась слабосильной неумехой. Зачем? Чтоб доставить мне удовольствие?
Бофреман пробормотала:
— Мир не крутится вокруг маркиза Делькамбра. Так было нужно.
— Годы, Мадлен, ты держалась годами, но стоило Шоколаднице пустить в твою сторону обидную фразочку, выдержка закончилась?
— Заклинания никто, кроме тебя, опознать не мог, — попыталась оправдаться девушка.
— Меня или другого сорбира, — кивнул Шанвер. — А теперь давай представим следующее: Шоколадница с развороченным «копьем страданий» животом отправляется к лекарям, ее осматривают и по косвенным признакам без труда определяют заклинание. Что происходит дальше? Как отреагирует на новости ректор?
Мадлен махнула рукой:
— Что было бы? Пустое, ты излечил Гаррель.
— И тем самым спас тебя.
— Предположим.
Шанвер не ждал от бывшей невесты благодарности.
— На этом, дорогая, о Шоколаднице мы говорить закончим, наши с тобой интересы перемещаются в Белые палаты.
Они еще некоторое время беседовали, с разочарованием Арман понял, что Бофреман делиться с ним королевскими секретами не намерена, ее занимало вечернее торжество, студенческий совет, на котором Армана объявят безупречным и прочие глупости. Видимо, носимая годами маска королевы академии, хитрой, но легкомысленной, жестокой, но непоследовательной, накрепко приросла к мадемуазель де Бофреман.
Потом де Шанвер отправился на аудиенцию к мэтру Раттезу, где, кроме прочего, узнал, что новым ректором назначен изгнанный в начале года мэтр Оноре. Сорбиры негодовали, Раттез был просто вне себя, Арман же остался к новости равнодушен. Оват, филид, какая разница, кто именно отправлен в академию, чтоб под шумок наложить руку на казну Заотара? В том, что его величество Карломана Длинноволосого интересует именно этот аспект, Шанвер нисколько не сомневался. Очень уж удачный повод.
Арман принял скупые поздравления от старшего товарища.
— Лузиньяк будет счастлив, он целый год сопротивлялся попыткам включить в свою квадру четвертого, — сказал Раттез, пожимая руку молодого человека. — Подробности обсудим после, после совета…
Глаза сорбира остекленели, он переключился на ментальную беседу со своим фамильяром. Шанвер вздохнул, искоса посмотрев на Лелю, тот, в присутствие других безупречных молчал, и покинул кабинет.
До совета оставалось еще несколько часов, делать было абсолютно нечего, и Шанвер с фальшивой генетой отправились на галерею Перидота, чтоб скоротать время. Этим вечером галерея оказалась почти безлюдной, Арман устроился за столиком в глубине уютной кофейни, сделал заказ. Лелю сидел на полу, обернув вокруг лап пушистый полосатый хвост, таращился по сторонам.
— Маркиз не доверяет своей невесте? — спросил он, когда официант отошел.
Арман усмехнулся:
— Довольно и того, что мадемуазель Бофреман доверяет его величество.
Демон саркастично проклекотал:
— Доверие? В вокабуляре моего лорда этого слова нет, но мадемуазель несколько раз доказывала свою верность, так что… — он изменил тон. — Мадемуазель де Бофреман служит тайным королевским трибуном уже более семи лет, разумеется, ее магические возможности превосходят те, которыми обладают обычные студентки Заотара.
— Более семи лет? — Шанвер отставил кофейную чашку. — И что же, Мадлен проходила какое-то особую подготовку?
— Да, подробностей вы, маркиз, от меня не узнаете, но мадемуазель де Бофреман обучали лучшие специалисты. — Лелю почесал себе за ухом, вздрогнул, недоуменно осмотрел поднятую заднюю лапу, извинился, продолжил. — Маркизу не удалось скрыть удивления, когда его невеста исполнила сегодня боевое заклинание, я решил, что подозрения в команде могут угрожать нашей миссии, поэтому счел своим долгом вам все объяснить, сама мадемуазель этого сделать не сможет.
Шанвер кивнул, если существует клятва Заотара, почему бы не существовать и другой клятве королевской.
— Благодарю, месье, — сказал он, — что развеяли мои сомнения. Мы с мадемуазель де Бофреман давно знакомы и до сегодняшнего дня я, отдавая должное ее острому разуму и мастерству зельевара, не подозревал о прочих, магических талантах.
Демон оскалился:
— Надеюсь, мне не придется напоминать, что о своих открытиях маркизу придется помалкивать? Пусть для прочих все остается как прежде — красавица-невеста в тени маркиза Делькамбра. Из вас получилась такая великолепная ширма.
Лелю его раскачивал, расчетливо унижая, пытался вызвать ярость. Шанвер широко улыбнулся в ответ:
— Месье голоден? Его давно не кормили свежими настоящими чувствами?
Карие глаза генеты посветлели, фамильяр моргнул, с усилием возвращая им прежний цвет, после паузы признался:
— Увы, маркиз, вы слишком безупречны, чтоб напитать такого старика как я. При дворе проще, там много возможностей. Ну отчего вы так холодны, чего вам стоит хотя бы ответить на авансы любой здешней красотки?
Арман предложил:
— Отправляйтесь на охоту, я подожду вас здесь, никто не узнает
— Вы сейчас заставляете меня открывать тайны для вас не предназначенные.
— Только король? Или… — Шанвер невольно понизил голос.— Принц Шарлеман обладает такой же способностью?
Перья птицы встопорщились, тело пошло волнами, трансформируясь, огромная генета потянулась, кинжальные когти царапнули лед:
— Браво, маркиз, его величество в вас не ошибся. Да, вы правы, принц теоретически, по праву королевской крови, может призвать себе стольких демонов, сколько захочет сам. Нет, не одновременно, только после или незадолго до смерти предыдущего фамильяра. В последнем случае… от предшественника избавляется новичок.
«А вы-то сам, месье, который по счету у нашего сюзерена? — подумал Арман с неожиданным сочувствием: — И кого вам для этого пришлось убить?», вслух же произнес:
— Это меняет дело и расширяет круг поисков. До сегодняшнего дня мы предполагали, что принц Шарлеман — один из тех сорбиров, у которых еще нет фамильяра. Вполне логичное предположение, но теперь… Его высочеством может оказаться кто угодно.
Генета зевнула. Из ее пасти вырвалось облачко пара:
— Теоретически, маркиз, теоретически обладает. То, о чем вы сейчас узнали, одна из самых оберегаемых тайн короны, шевалье Рохан, который занимался воспитанием юного принца, в нее не был посвящен.
— Воспитанием?
Демон разразился клекочущим смехом:
— Ваша манера, маркиз, эти постоянные повторения нескольких слов собеседника с вопросительной интонацией, напоминает манеру секретных дознавателей. Идемте, возвратимся в тепло, там вы продолжите свой допрос.
Арман не возражал. В тепло, так в тепло.
«Принц Шарлеман вполне мог призвать Чуму, уже обладая фамильяром, чтоб увеличить свою личную силу, чтоб… Самая оберегаемая тайна короны… И ее вот так просто раскрывают де Шанверу?»
Он запер стеклянные двери, подбросил в камин несколько поленьев, Лелю свернулся калачиком в кресле.
«Просто раскрывают? Не просто. После окончания миссии тебя, Шанвер, планируют подвергнуть ментальному заклятию, лишить памяти. Ладно, пустое… Будем решать проблемы по мере их поступления».
Арман устроился в другом кресле, кивнул демону:
— Что ж, месье Лелю, я весь внимание.
Они беседовали до самого обеда, и продолжали бы это делать, если бы их оставили в покое. Увы, Мадлен де Бофреман имела на этот счет другие планы.
— Обед для его светлости маркиза Делькамбра! — провозгласила она дурашливо, распахнув дверь.
С нею явились фрейлины, кажется, без Делфин, Шанвер едва осознавал реальность, все его мысли занимало то, что он узнал от королевского фамильяра. Любопытно, крайне любопытно. Так вот, оказывается, какая история скрывается за скупыми строчками хронологических фолиантов. Факты складывались в четкую по краям картину, в центре которой пока туманным пятном находился сам принц-изгнанник.
Кто-то приходил, Армана о чем-то спрашивали, он кивал или пожимал плечами. Фактотум? Какие еще к Балору контракты? И мельтешение лазоревых фигур, от которых уже мутило. Слишком много голубого. А потом…
Она была в светло-сером платье, которого Шанвер раньше не видел. Серьезная, решительная и, кажется, испуганная. Катарина Гаррель из Анси, его страсть, его печаль, та, с которой он попрощался накануне, как он думал, навсегда.
Зачем ты здесь, милая? Зачем? Мне так непросто сохранять хладнокровие… Балор-еретик! Арман скомкал салфетку, Мадлен подобралась, как кошка перед прыжком:
— Нет, Гаррель, место уже занято, маркиз Делькамбр выбрал себе фактотума, ты опоздала.
«Неужели? — удивился Арман. — Она пришла за этим?»
В дымчато-зеленых глазах Кати тоже читалось удивление:
— Фактотума?
Бофреман ответила с непередаваемым торжеством:
— Ну разумеется, им станет Эмери виконт де Шанвер. Ты ведь для этого явилась? Предложить свои услуги? Ах, Гаррель, даже в этом ты не первая за сегодня.
Арман вспомнил о своей роли напыщенного индюка, изобразил скуку:
— Надеюсь, последняя. Ступайте, мадемуазель, мне не нужна шоколадница, да и шоколад я не люблю. Мадлен, дорогая, вели наконец закрыть дверь.
Кажется, Катарина оскорбилась, то есть, Шанвер на это надеялся. Пусть обидится и уйдет, ему почти физически больно от того, что она видит его таким: беспомощным, покорным Мадлен де Бофреман. Армана душил стыд. Но пытка продолжалась.
Фальшиво добродушный вопрос Мадлен заставил Кати замереть на пороге, она ответила, из коридора донесся смех столпившихся там филидов.
— Женщины вот вот вцепятся друг в друга, — предупредил Лелю.
Шанвер и сам это видел. Катарина с такой лихостью отбивала все словесные нападки Мадлен, что последняя кипела от ярости. Вцепятся, непременно вцепятся. И, если Гаррель использует свой фаблер-стаккато, здесь камня а камне не останется. Но Бофреман успела первой. Такого великолепного минускула Арман от нее не ожидал, атакующая мудра «копье страданий» была исполнена безупречно. Мадлен? Но как? Он подумает об этом после, сейчас главное…
— Довольно!
От окрика Армана Мадлен вздрогнула, заклинание рассыпалось как карточный домик, она засмеялась:
— Действительно, Гаррель, ты что-то задержалась, ступай, дорогая, и подумай о своем поведении.
— Теперь маленькая мадемуазель захочет вызвать на дуэль вашу невесту? — предположил Лелю.
Какая еще к Балору дуэль? Кати больно, она страдает. Шанверу казалось, что его внутренности только что пытались накрутить на вертел.
— Катарина Гаррель из Анси, — сказал он, — не смею вас более задерживать, кажется, мы с вами уже все обсудили, фактотумом Армана де Шанвера вам не быть. Прощайте.
— Сорбирское кружево,— протянул демон, когда девушка, покачиваясь, вышла из комнаты, — его светлость излечили эту простолюдинку? И невесте маркиза об этом знать не обязательно?
Бофреман же горделиво улыбалась под одобрительными взглядами фрейлин.
Шанвер встал:
— Сейчас, дорогая, мы с Урсулой отправимся на послеобеденную прогулку в ледяные пустоши и, когда вернемся, мне не хотелось бы видеть в моей, пока еще моей, спальне никого постороннего.
— Но… — начала Мадлен.
— Ты очень рисковала, направляя на Гаррель заклинание, — строго перебил Арман. — Что это было? Боевая связка?
Фрейлины удивленно переглянулись, Бофреман пожала плечами:
— Да какая еще боевая связка? Откуда? Какая-то ерунда, наподобие… Кто мог подумать, что наша обожаемая монсиньором студентка такая бестолковая неженка.
Серые глаза Мадлен не отрывались от лица Шанвера, он сделал вид, что поверил:
— Увы, даже монсиньор Дюпере может ошибаться.
Глава 9. Туше. Арман
Бофреман немного расслабилась, но не настолько, чтоб оставить своего фальшивого жениха с фальшивой генетой наедине, прекрасная филидка отдала распоряжения фрейлинам, чтоб те прибрались, а сама тоже решила прогуляться, составить, так сказать, компанию.
Они вышли наружу, прошлись по ледяной террасе из конца в конец. Мадлен остановилась у парапета, обернулась к молодому человеку и с широкой улыбкой произнесла:
— Сорбирское кружево? И невесте маркиза об этом знать не обязательно?
Шанвер посмотрел на Лелю.
— Предположу, — пробормотал тот, — что его величество передал бразды управления мною на время выполнения задания мадемуазель де Бофреман и она может меня слышать.
Демон был удивлен и, кажется, обижен, Арман пожал плечами:
— Его величество не доверяет мне, зато полностью полагается на своего тайного трибуна.
Мадлен кивнула:
— Именно так все и обстоит, дорогой. Я — представитель королевского трибунала, ты — всего лишь орудие в наших руках. Поэтому, будь любезен проявлять в своих действиях хотя бы толику осторожности. Теперь, что касается тебя, Лелю… — Девушка присела на корточки и, схватив генету за уши, притянула к себе. — Если еще хотя бы раз ты, ничтожная развалина, позволишь себе говорить обо мне неуважительно…
Угрозы она не закончила, пружинно поднялась, отерла ладони о подол серебристой шубки:
— Превращайся в птицу, Лелю, лети куда-нибудь подальше, мне нужно побеседовать с женихом наедине.
Фамильяр взмахнул крыльями, устремился в небеса. Мадлен проводила его взглядом и перешла на перевертанс:
— Осторожность, дорогой, с этой бестии вполне станется нас подслушать. Итак, объясни своей верной, за каким Балором ты вздумал лечить ничтожную Гаррель?
— Именно это тебя интересует? — удивился Арман. — Не то, как мы собираемся разыскать принца Шарлемана?
— Разумеется. Последнее я без труда узнаю от демона и…
Шанвер расхохотался:
— Какая забавная нелепица. Мадлен, ты ревнуешь, неужели, ты в меня все еще влюблена?
Девушка злобно сощурилась:
— Не пытайся меня раскачать. Любви никогда не было, даже моя страсть была притворной.
— Наверное поэтому ее мне не хватало, чтоб наполнить заклинания? — предположил Арман и едва успел увернуться от атакующего заклинания.
Великолепный минускул, ай да Бофреман. Шанвер сплел заклинание «охотничьей сети», набросил ее на девушку и, пока она пыталась разорвать невидимые путы, заключил Мадлен в объятия:
— Демоница во плоти, хитрая, беспощадная, полная ярости и страсти.
От жаркого шепота девушка обмякла, подняла к нему лицо в ожидании поцелуя, Арман отстранился:
— Увы, все эти достоинства меня наполнить не способны.
Он развеял заклинание, Мадлен, тяжело дыша, покачнулась:
— Мерзавец.
— Не спорю, — Шанвер поклонился. — Именно поэтому мы так прекрасно подходим друг другу, дорогая. Мир? Нам выгодней сейчас быть партнерами, а не врагами.
Бофреман удивленно посмотрела на его протянутую руку:
— Партнерство предполагает равноправие, ты же, бедняжка, в моей полной власти.
— Как и ты в моей, — Шанвер сам пожал девичью ладошку. — Если его величеству Карломану станет известно, что его дражайший тайный трибун чинит препятствия в исполнении его королевской воли…
— Это угроза? — Бофреман выдернула руку.
— Предупреждение, Мадлен. Фамильяр Лелю считает, что дамские свары мешают нашему общему делу. Свары устраиваешь именно ты.
— Я? А не твоя драгоценная Шоколадница?
Арман усмехнулся:
— Со стороны все выглядит именно так, а как обстоит на самом деле, мне, представь, абсолютно безразлично. Гаррель — всего лишь простолюдинка, мало мне интересная, тем удивительнее твоя ею одержимость.
— Ты излечил эту дрянь!
— А ты покалечила ее «копьем страданий», двенадцатикомпонентной минускульной связкой, которую в состоянии исполнить лишь опытный боевой маг.
Мадлен отвела глаза, Шанвер покачал головой:
— Все эти годы ты притворялась слабосильной неумехой. Зачем? Чтоб доставить мне удовольствие?
Бофреман пробормотала:
— Мир не крутится вокруг маркиза Делькамбра. Так было нужно.
— Годы, Мадлен, ты держалась годами, но стоило Шоколаднице пустить в твою сторону обидную фразочку, выдержка закончилась?
— Заклинания никто, кроме тебя, опознать не мог, — попыталась оправдаться девушка.
— Меня или другого сорбира, — кивнул Шанвер. — А теперь давай представим следующее: Шоколадница с развороченным «копьем страданий» животом отправляется к лекарям, ее осматривают и по косвенным признакам без труда определяют заклинание. Что происходит дальше? Как отреагирует на новости ректор?
Мадлен махнула рукой:
— Что было бы? Пустое, ты излечил Гаррель.
— И тем самым спас тебя.
— Предположим.
Шанвер не ждал от бывшей невесты благодарности.
— На этом, дорогая, о Шоколаднице мы говорить закончим, наши с тобой интересы перемещаются в Белые палаты.
Они еще некоторое время беседовали, с разочарованием Арман понял, что Бофреман делиться с ним королевскими секретами не намерена, ее занимало вечернее торжество, студенческий совет, на котором Армана объявят безупречным и прочие глупости. Видимо, носимая годами маска королевы академии, хитрой, но легкомысленной, жестокой, но непоследовательной, накрепко приросла к мадемуазель де Бофреман.
Потом де Шанвер отправился на аудиенцию к мэтру Раттезу, где, кроме прочего, узнал, что новым ректором назначен изгнанный в начале года мэтр Оноре. Сорбиры негодовали, Раттез был просто вне себя, Арман же остался к новости равнодушен. Оват, филид, какая разница, кто именно отправлен в академию, чтоб под шумок наложить руку на казну Заотара? В том, что его величество Карломана Длинноволосого интересует именно этот аспект, Шанвер нисколько не сомневался. Очень уж удачный повод.
Арман принял скупые поздравления от старшего товарища.
— Лузиньяк будет счастлив, он целый год сопротивлялся попыткам включить в свою квадру четвертого, — сказал Раттез, пожимая руку молодого человека. — Подробности обсудим после, после совета…
Глаза сорбира остекленели, он переключился на ментальную беседу со своим фамильяром. Шанвер вздохнул, искоса посмотрев на Лелю, тот, в присутствие других безупречных молчал, и покинул кабинет.
До совета оставалось еще несколько часов, делать было абсолютно нечего, и Шанвер с фальшивой генетой отправились на галерею Перидота, чтоб скоротать время. Этим вечером галерея оказалась почти безлюдной, Арман устроился за столиком в глубине уютной кофейни, сделал заказ. Лелю сидел на полу, обернув вокруг лап пушистый полосатый хвост, таращился по сторонам.
— Маркиз не доверяет своей невесте? — спросил он, когда официант отошел.
Арман усмехнулся:
— Довольно и того, что мадемуазель Бофреман доверяет его величество.
Демон саркастично проклекотал:
— Доверие? В вокабуляре моего лорда этого слова нет, но мадемуазель несколько раз доказывала свою верность, так что… — он изменил тон. — Мадемуазель де Бофреман служит тайным королевским трибуном уже более семи лет, разумеется, ее магические возможности превосходят те, которыми обладают обычные студентки Заотара.
— Более семи лет? — Шанвер отставил кофейную чашку. — И что же, Мадлен проходила какое-то особую подготовку?
— Да, подробностей вы, маркиз, от меня не узнаете, но мадемуазель де Бофреман обучали лучшие специалисты. — Лелю почесал себе за ухом, вздрогнул, недоуменно осмотрел поднятую заднюю лапу, извинился, продолжил. — Маркизу не удалось скрыть удивления, когда его невеста исполнила сегодня боевое заклинание, я решил, что подозрения в команде могут угрожать нашей миссии, поэтому счел своим долгом вам все объяснить, сама мадемуазель этого сделать не сможет.
Шанвер кивнул, если существует клятва Заотара, почему бы не существовать и другой клятве королевской.
— Благодарю, месье, — сказал он, — что развеяли мои сомнения. Мы с мадемуазель де Бофреман давно знакомы и до сегодняшнего дня я, отдавая должное ее острому разуму и мастерству зельевара, не подозревал о прочих, магических талантах.
Демон оскалился:
— Надеюсь, мне не придется напоминать, что о своих открытиях маркизу придется помалкивать? Пусть для прочих все остается как прежде — красавица-невеста в тени маркиза Делькамбра. Из вас получилась такая великолепная ширма.
Лелю его раскачивал, расчетливо унижая, пытался вызвать ярость. Шанвер широко улыбнулся в ответ:
— Месье голоден? Его давно не кормили свежими настоящими чувствами?
Карие глаза генеты посветлели, фамильяр моргнул, с усилием возвращая им прежний цвет, после паузы признался:
— Увы, маркиз, вы слишком безупречны, чтоб напитать такого старика как я. При дворе проще, там много возможностей. Ну отчего вы так холодны, чего вам стоит хотя бы ответить на авансы любой здешней красотки?
Арман предложил:
— Отправляйтесь на охоту, я подожду вас здесь, никто не узнает
