— Из чего ты сделала такой вывод?
— Чезаре не рассказал ему, что Карло — мужчина.
— И?
— И, хотя угрожал Маламоко привлечь Артуро к операции по твоему опозориванию, этого не сделал. Моя очередь спрашивать. Что ты об этом думаешь?
Маура хмыкнула, отодвинула свиную тушу, отдала корзину прислуге:
— Пройдемте, дона догаресса, нас ждут на празднике.
По коридору мы шли в молчании. Голоса гостей раздавались все громче. Я думала.
— Ну, — сказала наконец Панеттоне, — каков будет наш злодейский план?
— Его не будет, пока я не получу твоего ответа. Кого ты хочешь, Карло или Артуро? Или никого из них?
— Я люблю черноглазого ублюдка.
Глаза синьора Копальди были карими, так что я поняла.
— Ты простишь ему согласие на свой позор?
— Если он его прикроет браком, да.
Я вздохнула:
— Какая ты дурочка, Панеттоне.
Она не спорила:
— У тебя есть план?
— Пожалуй, да, и вполне злодейский. И, кстати, быть опозоренной по нему сегодня тебе не светит.
Мы остановились, я притянула к себе белокурую головку и зашептала на ухо.
Маура хихикнула:
— Маркизету я тоже возьму на себя.
— Учти, — предупредила я серьезно, — нам понадобится согласие обоих.
— Поверь, мы его получим.
— И еще, я, в отличие от тебя, не влюбленная дурочка, и никого прощать не собираюсь. Маламоко согласился с приказом дожа, и если сделает хотя бы попытку…
— Ты поклянешься не лезть в мою семейную жизнь.
Вот ведь пухлая командирша. Она уже все для себя решила, и догаресса должна претворять ее решение в жизнь. Эх, не на ту синьорину упал взгляд его серенити, какая правительница могла бы получиться из доны да Риальто!
— Гуляешь, Филомена? — На пороге залы нас встретила Голубка Паола. — Не боишься, что твой супруг это заметит?
— Даже догарессы должны посещать уборную, — зачем-то ответила я. — Хочешь там за мной подтереть?
Маура отчетливо хохотнула.
— Ты не видела Карлу? — спросила я Бьянку, стоявшую неподалеку.
Там же отирался рыжеволосый корсар в полумаске, в котором я без труда опознала своего старшего брата.
— Она ушла переодеваться. Скоро начнется карнавал.
— Тебе нужно быть подле супруга, — Маура подтолкнула меня в сторону стола. — Сейчас он будет говорить речь. Дона Сальваторе, мы с вами после поможем доне догарессе надеть карнавальный костюм. Дона Раффаэле, не смею вас задерживать на пути к уборной.
Обращай на нас хоть кто-нибудь внимание, Паола, разумеется, изобразила бы обиду, может даже расплакалась. Но, в отсутствие зрителей, обожгла Мауру злобным взглядом и устремилась к синьоре Муэрто.
Любопытно, насколько ей удалось сблизиться с моей свекровью? Ей она льет в уши тот же яд, что и прочим? Претворяется скромницей, чтоб понравиться набожной вдовушке, или демонстрирует ловкость. Чтоб заслужить одобрение?
Панеттоне мне подмигнула и повела подбородком в сторону маркизеты, ее она брала на себя.
Идти к столу в одиночестве было неловко, туфли скользили по паркету, я выдернула из толпы Филомена:
— Веди, родственник.
— Ты пила? — Он потянул носом и поморщился.
— Амароне, — подтвердила я гордо, — дорогое, между прочим, вино.
— Жизнь в столице тебя развратила.
Мы медленно шли через залу, неуклонно сокращая расстояние, отделяющее меня от дражайшего супруга. Место по левую руку от него пустовало. С другой стороны восседала синьора Муэрто. Спинку ее стула облюбовала в качестве насеста Голубка Раффаэле. Вот ведь гадина, уцепилась в деревяшку своими пальцами и нашептывала что-то, касаясь своим клювом золоченой шапки дожа.
— Кстати о разврате, — обрадовалась я. — Что это за нелепый флирт с маркизетой Сальваторе?
Филомен стал смущенно оправдываться. И вовсе не нелепый, и вовсе не флирт. Бьянка невинней котенка и несчастнее… С метафорами у братца не очень складывалось. Синьорина Сальваторе была очень, сверхчеловечески несчастной. Подруга ее предала, отец не любил.
Про подругу стало любопытно. Я переспросила. Некая девушка, имени которой Филомену не сообщили, увлекла несчастную Бьянку в вампирское логово, и уже потом она узнала, что ее невинную кровь предложили князю Мадичи в качестве оплаты.
— Это ужасно, — прошептала я. — Сальваторе покусали?
— Экселленсе поклялся, что он абсолютно ни при чем.
— То есть, ты с ним об этом говорил?
— И не только говорил.
Бицепс Филомена под моей рукой ощутимо напрягся. Значит, еще и подрался. Рыжий рыцарь Саламандер-Арденте при прекрасной даме Сальваторе. После такого принято жениться.
— А, если бы князь тебя цапнул?
Мои шаги были уже столь небольшими, что еще немного, и я бы остановилась.
— Однажды меня уже кусали, — сообщил брат с улыбкой и торжественно провозгласил. — Передаю вам супругу, ваша безмятежность!
Я села подле Чезаре.
— Матушка, — сказал он. — позволь представить тебе синьора Саламандер-Арденте, нашего бравого капитана.
Свекровь выразила счастье таким кислым тоном, что у меня свело скулы и похвалила цветущий вид нового родственника, предположив, что все положенное судьбой здоровье досталось Филомену, минуя меня.
Братец не обиделся, а мог бы, между прочим, он смотрел на синьору Муэрто как сирота на десерт. Да и чего ему оскорбляться, ведь это не его только что обозвали дохляком, а, всего лишь, его единственную сестру. Такая ерунда, права слово.
— Госпожа… — лепетал рыжий предатель. — Хозяйка… Это честь…
— Отставьте, капитан, — прервала его строго матрона. — Мы побеседуем с вами после.
Филомен низко поклонился и продолжал кланяться, пятясь от стола. Я конечно, могла бы удивиться его странному поведению, или представить, как его кусали материковые вампиры, или посчитать количество оливок на серебряном блюде передо мной. Но Чезаре взял меня за руку и спросил:
— Где ты была?
— Плакала в чулане.
— Все полтора часа?
— Именно.
— Не ври, я там тебя искал.
«Сам не ври! Я прекрасно знаю, где именно ты находился!» — могла бы я ответить, но промолчала. Чикко сбежала по моей руке на стол. Мы оба посмотрели на саламандру. Она была золотой.
— Кстати, — протянул супруг, — я тоже не был с тобой до конца честен.
— В чем именно?
Маджента подбросила оливку как мячик. Командор да Риальто со своей стороны стола провозгласил:
— Скоро полночь, мы встретим карнавал словами его серенити.
Дож встал и поднял бокал, на его ободке помахивала хвостиком малышка-саламандра.
— Дамы, доны, синьоры и синьорины, господа, граждане безмятежной Аквадораты…
Чикко вела себя странно, я наблюдала за ней, скосив глаза. Маджента окунула хвост в вино, тряхнула им, брызги заалели на скатерти. Саламандра оставалась золотистой, но хвост, которым она теперь размахивала без остановки, стал глянцево черным.
— … в этот праздничный час… — продолжал Чезаре.
Я не слушала. Чикко спрыгнула на стол, подбежала к моему бокалу, повторила свои манипуляции. Опять черный хвост. Речь супруга подходила к концу, гости поднимались с мест, чтоб выпить стоя. Руку, которой я потянулась к бокалу, обожгло огнем. Не фигуральным. Саламандра выпустила в меня струю пламени.
Бокал я все же взяла, но так неловко, что содержимое его выплеснулось на грязную уже скатерть.
Отсалютовав пустой посудой, я шепнула:
— Не пей, вино отравлено.
— Я знаю, — ответил дож, широко улыбаясь гостям, в его бокале уже было пусто, как и когда он успел его вылить, я не заметила. — Кстати о лжи, Филомена. Развода я тебе не дам.
— Вообще, или сегодня?
Он не ответил. По протоколу тишайшей чете полагалось покинуть залу первыми.
— Дона догаресса.
Наши парчовые рукава встретились и переплелись, супруг уводил меня под руку.
— Чикко, — позвала я, и саламандра вернулась ко мне на ухо.
— Она умеет определять яд? — спросил Чезаре.
— Как оказалось, да.
— Полезная зверушка. И, кстати…
Он отвлекся, отвечая на чье-то приветствие, кивнул синьору Копальди:
— Артуро, скажи ребятам заняться светловолосым виночерпием в лиловом костюме, он подсыпал яд в наши с доной Филоменой бокалы.
Помощник рыскал взглядом по толпе:
— Будет исполнено.
— Кстати, о зверушках, — напомнила я супругу, когда мы шли через залу.
— О полезности. Ты полезна мне, Филомена, мне и Аквадорате. Ты останешься со мной.
Противоречивые чувства, которые я испытала в этот момент, классификации не поддавались. Тут была и обида, потому что некто считал себя вправе решать за меня, и злость, и бессилие, и нелепая радость, и азарт. Мы еще посмотрим, ваша безмятежность, зачем вы меня желаете, для дела или для любви. И кому я нужна, вам или Аквадорате, и кому из вас больше. Сегодня вы получите передышку, но лишь потому что «полезная» Филомена будет занята другими делами. Тишайший дельфин, вы угодите с мои сети, и мы составим вполне достойную разнополую пару. Вас заколдовали форколские сирены? Я и с этим разберусь, не будь я дочерью своей матери.
Мы вышли на террасу под ночное небо Аквадораты. Двор, запруженный людьми, сверкал огнями и блестел маскарадной мишурой. Некоторых гостей в дом не приглашали, здесь веселилась публика попроще. Кое-какие дамы красовались обнаженными грудями. Это были путтана, и одной из них предстояло сегодня стать моей учительницей в науке соблазнения.
Нас с дожем оттащили друг от друга. Артуро звал его серенити переодеться, Маура требовала того же от меня.
Люди внизу тоже чего-то требовали. Поцелуя!
— Нельзя разочаровывать подданных, — прокричала я, — граждан безмятежной Аквадораты!
Подпрыгнув, я обвила руками шею супруга, тот покачнулся, но устоял.
— Целуй, стронцо.
— Этот вот рот, которым ты так грязно выражаешься?
И губы Чезаре встретились с моими. Грязи он не боялся.
Дурацкая парча, идиотское золото. Почему нельзя ходить голыми? Одежда мешала. Пальцы ощущали мужскую шею, но их царапал обод шапки. Я сожгу ее!
Тишайший отстранился, в его глазах бушевало море:
— Самое время изобразить холодность, тесоро.
И, раскланявшись, будто балаганный шут, его серенити ушел.
— Даже завидно, — решила Панеттоне. — Если вы вытворяете такое на публике, боюсь представить, на что способны в постели.
— Невинным синьоринам это представлять не положено, терпеливо дожидайся, пока тебя опозорят,— огрызнулась я. — Пошли переодеваться. Что Бьянка, ты ее расспросила?
— О, наша маркизета влюблена как кошка, она даже осмелилась спросить своего родителя о возможности брака с неким захудалым синьором.
— И что маркиз?
— Разумеется, отказал.
Местные слуги провожали нас в покои, так что беседу пришлось на время прервать. Командор да Риальто отвел тишайшей чете огромную спальню в центральной части палаццо. К ней смежными комнатами примыкали две гардеробные и обширная ванная. Комнаты свиты располагались дальше по коридору.
В моей гардеробной уже ждал костюм русалки.
— Все прочь, — велела командирша. — Я лично переодену дону догарессу. Инесс, Констанс, принесите мой наряд сюда. Ангела, дежурь у двери и никого сюда не пускай. Лу, Чечилия, найдите дону Маламоко, она нужна нам для первого танца, пусть ждет внизу.
— Какой еще танец? — спросила я, сбрасывая туфли.
— Что-нибудь изобразим, — отмахнулась Панеттоне, — не зря ведь мы столько часов посвятили этому благородному искусству в стенах «Нобиле-колледже-рагацце». Повернись, я помогу снять платье.
— Ты получила записку?
Маура показала мне кованый ключ:
— От спальни в западном крыле. Я удостоилась устного приказа батюшки, переданного, правда, через секретаря. Мне велено быть в условленном месте уже через час после полуночи и запереть дверь на ключ, когда рыжий болван… Прости, Филомена, я цитирую дословно. После этого ключ предписано выбросить в окно и начать орать, одновременно разрывая на себе одежду.
— То есть, утра ждать не будут?
— Видимо, командор да Риальто сомневается в силе женских чар любимой дочурки.
Маура задорно хихикнула:
— И раз уж мы заговорили о предусмотрительности дона да Риальто, надо обезопасить тебя от зеркальной ситуации в другой спальне.
— Это не наша забота, пусть Эдуардо занимается его серенити. Хотя, я бы посмотрела, что за сюрприз он ему подготовил.
— Расскажешь потом, подозреваю, что я в в это время все еще буду водить за нос лживого Маламоко.
И эта про носы. Синонимов в аквадоратском диалекте не осталось? А как же «морочить голову», «обводить вокруг пальца», «околпачивать», в конце концов?
В дверь постучали, горничные принесли наряд Панеттоне.
— Мы все будем русалками? — спросила я. — И ты, и я…
— И Карла, и Бьянка и даже мускулистая Голубка. Твой костюм, разумеется, побогаче. Кстати, одевайся.
— Кто-то собирался мне помочь.
— Жизнь во дворце тебя развратила. — Маура уже стояла передо мной в одних чулках.
— То же самое мне сказал Филомен, — вздохнула я, натягивая узкую нижнюю юбку.
Подруга поинтересовалась, как братец относится к нашей маркизете. Я рассказала все, о чем удалось узнать.
— Раффаэле, — Маура изобразила смачный плевок, — она притащила Бьянку к экселленсе. То-то Сальваторе вдруг полюбила шелковые шарфы на шею. А синьор Саламандер-Арденте, значит, стал грудью на защиту?
— Классика. Дева в беде и отважный рыцарь.
— Ну, значит, тут все сладилось. Сальваторе говорит, за ней дают приличное приданое, а от покойной матери ей достался серебряный рудник, в права владения она вступит сразу после брака. Так что, если маркиз прокатит нас с приданым, а он может, рудник все равно останется за нами. То есть, за вами, за Саламандер-Арденте. Ты получаешь богатую невестку, дона догаресса. И, кстати, если папаша новобрачной от злости окочурится, твой брат вполне сможет унаследовать через супругу титул.
Я погрустнела:
— Будут ли они счастливы? Имеем ли мы право вмешиваться в чужие судьбы?
— Бьянка бы все равно своего добилась, — уверенно сказала Маура. — Она втрескалась в Филомена с первого взгляда, а он, заметь, тогда был еще с бородой.
— Это довод!
— Еще какой. Не в обиду, но эта рыжая мочалка на подбородке добавляет капитану лет двадцать.
Я все еще сомневалась, Маура повертелась перед зеркалом:
— Сальваторе собиралась склонить синьора Саламандер-Арденте к побегу. Она даже умудрилась уже договориться со священником острова Николло о тайном венчании.
— Филомен бы не согласился.
— Как знать. Они уже целовались. Раз двадцать, и не под омелой, как одна нам с тобой известная синьорина с известным синьором, а в темных уголках дворца.
— Брат путешествовал с Чезаре. Когда они успели?
— А они не теряют времени на пререкания, как та же самая знакомая нам синьорина с уже другим синьором.
— Путтана!
— Нет, просто влюбленная девица.
— Да я не ругаюсь. Панеттоне, я видела среди гостей путтана. Мне нужно побеседовать с одной из них.
Маура хихикнула:
— Сначала пообещай, что ты в деле, Аквадоратская львица. Потому что, кроме тебя затолкать капитана Саламандер-Арденте в спальню некому. Его серенити будет этому всячески препятствовать.
Я тоже рассмеялась. «Пообещай, что ты в деле!» Фразочка из диалога кузенов Маламоко.
— Я в деле, Маура.
— Тогда и я ради тебя постараюсь. Девица с голой грудью будет доставлена пред твои аквамариновые очи сразу после первого танца. Теперь садись, я сделаю тебя самой желанной русалкой наших безмятежных вод.
Она распахнула дверь:
— Все сюда, займитесь волосами доны догарессы.
Чикко, принявшей уже цвет морской волны в тон костюму, пришлось сидеть на плече Инесс, пока меня расчесывали и колдовали над лицом.
— Чезаре не рассказал ему, что Карло — мужчина.
— И?
— И, хотя угрожал Маламоко привлечь Артуро к операции по твоему опозориванию, этого не сделал. Моя очередь спрашивать. Что ты об этом думаешь?
Маура хмыкнула, отодвинула свиную тушу, отдала корзину прислуге:
— Пройдемте, дона догаресса, нас ждут на празднике.
По коридору мы шли в молчании. Голоса гостей раздавались все громче. Я думала.
— Ну, — сказала наконец Панеттоне, — каков будет наш злодейский план?
— Его не будет, пока я не получу твоего ответа. Кого ты хочешь, Карло или Артуро? Или никого из них?
— Я люблю черноглазого ублюдка.
Глаза синьора Копальди были карими, так что я поняла.
— Ты простишь ему согласие на свой позор?
— Если он его прикроет браком, да.
Я вздохнула:
— Какая ты дурочка, Панеттоне.
Она не спорила:
— У тебя есть план?
— Пожалуй, да, и вполне злодейский. И, кстати, быть опозоренной по нему сегодня тебе не светит.
Мы остановились, я притянула к себе белокурую головку и зашептала на ухо.
Маура хихикнула:
— Маркизету я тоже возьму на себя.
— Учти, — предупредила я серьезно, — нам понадобится согласие обоих.
— Поверь, мы его получим.
— И еще, я, в отличие от тебя, не влюбленная дурочка, и никого прощать не собираюсь. Маламоко согласился с приказом дожа, и если сделает хотя бы попытку…
— Ты поклянешься не лезть в мою семейную жизнь.
Вот ведь пухлая командирша. Она уже все для себя решила, и догаресса должна претворять ее решение в жизнь. Эх, не на ту синьорину упал взгляд его серенити, какая правительница могла бы получиться из доны да Риальто!
— Гуляешь, Филомена? — На пороге залы нас встретила Голубка Паола. — Не боишься, что твой супруг это заметит?
— Даже догарессы должны посещать уборную, — зачем-то ответила я. — Хочешь там за мной подтереть?
Маура отчетливо хохотнула.
— Ты не видела Карлу? — спросила я Бьянку, стоявшую неподалеку.
Там же отирался рыжеволосый корсар в полумаске, в котором я без труда опознала своего старшего брата.
— Она ушла переодеваться. Скоро начнется карнавал.
— Тебе нужно быть подле супруга, — Маура подтолкнула меня в сторону стола. — Сейчас он будет говорить речь. Дона Сальваторе, мы с вами после поможем доне догарессе надеть карнавальный костюм. Дона Раффаэле, не смею вас задерживать на пути к уборной.
Обращай на нас хоть кто-нибудь внимание, Паола, разумеется, изобразила бы обиду, может даже расплакалась. Но, в отсутствие зрителей, обожгла Мауру злобным взглядом и устремилась к синьоре Муэрто.
Любопытно, насколько ей удалось сблизиться с моей свекровью? Ей она льет в уши тот же яд, что и прочим? Претворяется скромницей, чтоб понравиться набожной вдовушке, или демонстрирует ловкость. Чтоб заслужить одобрение?
Панеттоне мне подмигнула и повела подбородком в сторону маркизеты, ее она брала на себя.
Идти к столу в одиночестве было неловко, туфли скользили по паркету, я выдернула из толпы Филомена:
— Веди, родственник.
— Ты пила? — Он потянул носом и поморщился.
— Амароне, — подтвердила я гордо, — дорогое, между прочим, вино.
— Жизнь в столице тебя развратила.
Мы медленно шли через залу, неуклонно сокращая расстояние, отделяющее меня от дражайшего супруга. Место по левую руку от него пустовало. С другой стороны восседала синьора Муэрто. Спинку ее стула облюбовала в качестве насеста Голубка Раффаэле. Вот ведь гадина, уцепилась в деревяшку своими пальцами и нашептывала что-то, касаясь своим клювом золоченой шапки дожа.
— Кстати о разврате, — обрадовалась я. — Что это за нелепый флирт с маркизетой Сальваторе?
Филомен стал смущенно оправдываться. И вовсе не нелепый, и вовсе не флирт. Бьянка невинней котенка и несчастнее… С метафорами у братца не очень складывалось. Синьорина Сальваторе была очень, сверхчеловечески несчастной. Подруга ее предала, отец не любил.
Про подругу стало любопытно. Я переспросила. Некая девушка, имени которой Филомену не сообщили, увлекла несчастную Бьянку в вампирское логово, и уже потом она узнала, что ее невинную кровь предложили князю Мадичи в качестве оплаты.
— Это ужасно, — прошептала я. — Сальваторе покусали?
— Экселленсе поклялся, что он абсолютно ни при чем.
— То есть, ты с ним об этом говорил?
— И не только говорил.
Бицепс Филомена под моей рукой ощутимо напрягся. Значит, еще и подрался. Рыжий рыцарь Саламандер-Арденте при прекрасной даме Сальваторе. После такого принято жениться.
— А, если бы князь тебя цапнул?
Мои шаги были уже столь небольшими, что еще немного, и я бы остановилась.
— Однажды меня уже кусали, — сообщил брат с улыбкой и торжественно провозгласил. — Передаю вам супругу, ваша безмятежность!
Я села подле Чезаре.
— Матушка, — сказал он. — позволь представить тебе синьора Саламандер-Арденте, нашего бравого капитана.
Свекровь выразила счастье таким кислым тоном, что у меня свело скулы и похвалила цветущий вид нового родственника, предположив, что все положенное судьбой здоровье досталось Филомену, минуя меня.
Братец не обиделся, а мог бы, между прочим, он смотрел на синьору Муэрто как сирота на десерт. Да и чего ему оскорбляться, ведь это не его только что обозвали дохляком, а, всего лишь, его единственную сестру. Такая ерунда, права слово.
— Госпожа… — лепетал рыжий предатель. — Хозяйка… Это честь…
— Отставьте, капитан, — прервала его строго матрона. — Мы побеседуем с вами после.
Филомен низко поклонился и продолжал кланяться, пятясь от стола. Я конечно, могла бы удивиться его странному поведению, или представить, как его кусали материковые вампиры, или посчитать количество оливок на серебряном блюде передо мной. Но Чезаре взял меня за руку и спросил:
— Где ты была?
— Плакала в чулане.
— Все полтора часа?
— Именно.
— Не ври, я там тебя искал.
«Сам не ври! Я прекрасно знаю, где именно ты находился!» — могла бы я ответить, но промолчала. Чикко сбежала по моей руке на стол. Мы оба посмотрели на саламандру. Она была золотой.
— Кстати, — протянул супруг, — я тоже не был с тобой до конца честен.
— В чем именно?
Маджента подбросила оливку как мячик. Командор да Риальто со своей стороны стола провозгласил:
— Скоро полночь, мы встретим карнавал словами его серенити.
Дож встал и поднял бокал, на его ободке помахивала хвостиком малышка-саламандра.
— Дамы, доны, синьоры и синьорины, господа, граждане безмятежной Аквадораты…
Чикко вела себя странно, я наблюдала за ней, скосив глаза. Маджента окунула хвост в вино, тряхнула им, брызги заалели на скатерти. Саламандра оставалась золотистой, но хвост, которым она теперь размахивала без остановки, стал глянцево черным.
— … в этот праздничный час… — продолжал Чезаре.
Я не слушала. Чикко спрыгнула на стол, подбежала к моему бокалу, повторила свои манипуляции. Опять черный хвост. Речь супруга подходила к концу, гости поднимались с мест, чтоб выпить стоя. Руку, которой я потянулась к бокалу, обожгло огнем. Не фигуральным. Саламандра выпустила в меня струю пламени.
Бокал я все же взяла, но так неловко, что содержимое его выплеснулось на грязную уже скатерть.
Отсалютовав пустой посудой, я шепнула:
— Не пей, вино отравлено.
— Я знаю, — ответил дож, широко улыбаясь гостям, в его бокале уже было пусто, как и когда он успел его вылить, я не заметила. — Кстати о лжи, Филомена. Развода я тебе не дам.
— Вообще, или сегодня?
Он не ответил. По протоколу тишайшей чете полагалось покинуть залу первыми.
— Дона догаресса.
Наши парчовые рукава встретились и переплелись, супруг уводил меня под руку.
— Чикко, — позвала я, и саламандра вернулась ко мне на ухо.
— Она умеет определять яд? — спросил Чезаре.
— Как оказалось, да.
— Полезная зверушка. И, кстати…
Он отвлекся, отвечая на чье-то приветствие, кивнул синьору Копальди:
— Артуро, скажи ребятам заняться светловолосым виночерпием в лиловом костюме, он подсыпал яд в наши с доной Филоменой бокалы.
Помощник рыскал взглядом по толпе:
— Будет исполнено.
— Кстати, о зверушках, — напомнила я супругу, когда мы шли через залу.
— О полезности. Ты полезна мне, Филомена, мне и Аквадорате. Ты останешься со мной.
Противоречивые чувства, которые я испытала в этот момент, классификации не поддавались. Тут была и обида, потому что некто считал себя вправе решать за меня, и злость, и бессилие, и нелепая радость, и азарт. Мы еще посмотрим, ваша безмятежность, зачем вы меня желаете, для дела или для любви. И кому я нужна, вам или Аквадорате, и кому из вас больше. Сегодня вы получите передышку, но лишь потому что «полезная» Филомена будет занята другими делами. Тишайший дельфин, вы угодите с мои сети, и мы составим вполне достойную разнополую пару. Вас заколдовали форколские сирены? Я и с этим разберусь, не будь я дочерью своей матери.
Мы вышли на террасу под ночное небо Аквадораты. Двор, запруженный людьми, сверкал огнями и блестел маскарадной мишурой. Некоторых гостей в дом не приглашали, здесь веселилась публика попроще. Кое-какие дамы красовались обнаженными грудями. Это были путтана, и одной из них предстояло сегодня стать моей учительницей в науке соблазнения.
Нас с дожем оттащили друг от друга. Артуро звал его серенити переодеться, Маура требовала того же от меня.
Люди внизу тоже чего-то требовали. Поцелуя!
— Нельзя разочаровывать подданных, — прокричала я, — граждан безмятежной Аквадораты!
Подпрыгнув, я обвила руками шею супруга, тот покачнулся, но устоял.
— Целуй, стронцо.
— Этот вот рот, которым ты так грязно выражаешься?
И губы Чезаре встретились с моими. Грязи он не боялся.
Дурацкая парча, идиотское золото. Почему нельзя ходить голыми? Одежда мешала. Пальцы ощущали мужскую шею, но их царапал обод шапки. Я сожгу ее!
Тишайший отстранился, в его глазах бушевало море:
— Самое время изобразить холодность, тесоро.
И, раскланявшись, будто балаганный шут, его серенити ушел.
— Даже завидно, — решила Панеттоне. — Если вы вытворяете такое на публике, боюсь представить, на что способны в постели.
— Невинным синьоринам это представлять не положено, терпеливо дожидайся, пока тебя опозорят,— огрызнулась я. — Пошли переодеваться. Что Бьянка, ты ее расспросила?
— О, наша маркизета влюблена как кошка, она даже осмелилась спросить своего родителя о возможности брака с неким захудалым синьором.
— И что маркиз?
— Разумеется, отказал.
Местные слуги провожали нас в покои, так что беседу пришлось на время прервать. Командор да Риальто отвел тишайшей чете огромную спальню в центральной части палаццо. К ней смежными комнатами примыкали две гардеробные и обширная ванная. Комнаты свиты располагались дальше по коридору.
В моей гардеробной уже ждал костюм русалки.
— Все прочь, — велела командирша. — Я лично переодену дону догарессу. Инесс, Констанс, принесите мой наряд сюда. Ангела, дежурь у двери и никого сюда не пускай. Лу, Чечилия, найдите дону Маламоко, она нужна нам для первого танца, пусть ждет внизу.
— Какой еще танец? — спросила я, сбрасывая туфли.
— Что-нибудь изобразим, — отмахнулась Панеттоне, — не зря ведь мы столько часов посвятили этому благородному искусству в стенах «Нобиле-колледже-рагацце». Повернись, я помогу снять платье.
— Ты получила записку?
Маура показала мне кованый ключ:
— От спальни в западном крыле. Я удостоилась устного приказа батюшки, переданного, правда, через секретаря. Мне велено быть в условленном месте уже через час после полуночи и запереть дверь на ключ, когда рыжий болван… Прости, Филомена, я цитирую дословно. После этого ключ предписано выбросить в окно и начать орать, одновременно разрывая на себе одежду.
— То есть, утра ждать не будут?
— Видимо, командор да Риальто сомневается в силе женских чар любимой дочурки.
Маура задорно хихикнула:
— И раз уж мы заговорили о предусмотрительности дона да Риальто, надо обезопасить тебя от зеркальной ситуации в другой спальне.
— Это не наша забота, пусть Эдуардо занимается его серенити. Хотя, я бы посмотрела, что за сюрприз он ему подготовил.
— Расскажешь потом, подозреваю, что я в в это время все еще буду водить за нос лживого Маламоко.
И эта про носы. Синонимов в аквадоратском диалекте не осталось? А как же «морочить голову», «обводить вокруг пальца», «околпачивать», в конце концов?
В дверь постучали, горничные принесли наряд Панеттоне.
— Мы все будем русалками? — спросила я. — И ты, и я…
— И Карла, и Бьянка и даже мускулистая Голубка. Твой костюм, разумеется, побогаче. Кстати, одевайся.
— Кто-то собирался мне помочь.
— Жизнь во дворце тебя развратила. — Маура уже стояла передо мной в одних чулках.
— То же самое мне сказал Филомен, — вздохнула я, натягивая узкую нижнюю юбку.
Подруга поинтересовалась, как братец относится к нашей маркизете. Я рассказала все, о чем удалось узнать.
— Раффаэле, — Маура изобразила смачный плевок, — она притащила Бьянку к экселленсе. То-то Сальваторе вдруг полюбила шелковые шарфы на шею. А синьор Саламандер-Арденте, значит, стал грудью на защиту?
— Классика. Дева в беде и отважный рыцарь.
— Ну, значит, тут все сладилось. Сальваторе говорит, за ней дают приличное приданое, а от покойной матери ей достался серебряный рудник, в права владения она вступит сразу после брака. Так что, если маркиз прокатит нас с приданым, а он может, рудник все равно останется за нами. То есть, за вами, за Саламандер-Арденте. Ты получаешь богатую невестку, дона догаресса. И, кстати, если папаша новобрачной от злости окочурится, твой брат вполне сможет унаследовать через супругу титул.
Я погрустнела:
— Будут ли они счастливы? Имеем ли мы право вмешиваться в чужие судьбы?
— Бьянка бы все равно своего добилась, — уверенно сказала Маура. — Она втрескалась в Филомена с первого взгляда, а он, заметь, тогда был еще с бородой.
— Это довод!
— Еще какой. Не в обиду, но эта рыжая мочалка на подбородке добавляет капитану лет двадцать.
Я все еще сомневалась, Маура повертелась перед зеркалом:
— Сальваторе собиралась склонить синьора Саламандер-Арденте к побегу. Она даже умудрилась уже договориться со священником острова Николло о тайном венчании.
— Филомен бы не согласился.
— Как знать. Они уже целовались. Раз двадцать, и не под омелой, как одна нам с тобой известная синьорина с известным синьором, а в темных уголках дворца.
— Брат путешествовал с Чезаре. Когда они успели?
— А они не теряют времени на пререкания, как та же самая знакомая нам синьорина с уже другим синьором.
— Путтана!
— Нет, просто влюбленная девица.
— Да я не ругаюсь. Панеттоне, я видела среди гостей путтана. Мне нужно побеседовать с одной из них.
Маура хихикнула:
— Сначала пообещай, что ты в деле, Аквадоратская львица. Потому что, кроме тебя затолкать капитана Саламандер-Арденте в спальню некому. Его серенити будет этому всячески препятствовать.
Я тоже рассмеялась. «Пообещай, что ты в деле!» Фразочка из диалога кузенов Маламоко.
— Я в деле, Маура.
— Тогда и я ради тебя постараюсь. Девица с голой грудью будет доставлена пред твои аквамариновые очи сразу после первого танца. Теперь садись, я сделаю тебя самой желанной русалкой наших безмятежных вод.
Она распахнула дверь:
— Все сюда, займитесь волосами доны догарессы.
Чикко, принявшей уже цвет морской волны в тон костюму, пришлось сидеть на плече Инесс, пока меня расчесывали и колдовали над лицом.
