Когда же он понял, что это один-единственный зверь, тянущий платформу, то просто бездумно уставился на него, открывши рот. Туша, размером с половину трактира волокла великанскую телегу размером с другую его половину. Двигались могучие рычаги ног, согнутых, как у кузнечика. Стопы били в землю, сотрясая округу. Уродливая голова в пеньках рогов, почти задевала нижней губой землю. Белела слюна, стекающая из пасти, поблескивал железный прут, продетый сквозь ноздри чудовища. Цепи от концов прута крепились к сбруе битюга во главе процессии. Лошадь тоже была немаленькой – взрослый всадник на ней казался мальчиком. Дан заметил, что с боков люди подталкивают зверя пиками – видимо, носового прута не доставало, чтобы совладать с чудищем. Тени вокруг зверя и телеги щетинилась копьями стражников, куда более внушительных, чем тот вооруженный сброд, что охранял караван.
Поравнявшись с трактиром, зверь вздернул голову, и заревел было – но не вышло. Перепуганный битюг рванул вскачь, встал на дыбы, цепь натянулась, а пехотинцы навалились на копья. Зверь застонал, как сама земля, заворочал башкой, и, ворча, как дальний гром, побрел дальше.
На спине его ворочались обрубки, толщиной с хорошие пни, и Дан, с ознобом по коже, вдруг узнал в них культи крыльев. Хвост был закручен на спину и скован железными скобами.
Свесив чудовищную голову к самой земле, зверь протащил мимо трактира телегу на которой лежало тоже что-то громадное, замотанное для сохранности. Белая гигантская человеческая рука, протянутая в небо, сияла в лунном свете.
- Статую короля нашего из каменоломни в Хайну повезли, - благоговейно выдохнул Оль. – Да продлятся дни его вечно! Вот бы к ним пристроятся, так ведь прогонят.
- А что это за громадина? - спросил потрясенный Дан.
- Дракон. Хороша зверюга? Сотни лошадей стоит.
- Они тоже в «Морском чудище» остановятся?
- Не, эти прямиком до Хайны попрут. Им, что тормозить, что трогаться – целая история. А кормить дракона не надо. Он, говорят, ест раз в год. Мечта, а не скотина!
- Как же такого можно поймать?
- А на хмельные меды с сонным зельем их ловят. Драконы, говорят, выпить не дураки. Как найдут мед, друг друга огнем палят, крыльями бьют – хотят первыми глотнуть. Потеха! Вот бы посмотреть! Потом нажрутся и спят, а просыпаются уже в железе.
- А как же – они ведь огнедышащие?
- Так сковывают их спящих, потом первым делом огненные бульбы вырезают, крылья отрубают. Ну и хвост надсекают, чтоб не махали зря. Чистят, словно рыбину. Только дорогое это дело – меда много надо, причем самого лучшего. К плохому они и не подойдут. Благородные! Поэтому драконы только статуи да каменные глыбы возят – королевский груз.
- Какие статуи?
- Его величества, короля нашего, да продлятся дни его на века. Чьи же еще статуи могут быть? Вот если статуя из бронзы отлита, то, своим ходом из медеплавилен идет. Искры летят, звон стоит, народ следом валит – ух, говорят, и зрелище!
- Как это «сама идет»?
- Думаешь, в Хайне колдуны вроде этой Тери? Не, брат! Там такие маги - они, если захотят, всю Хайну разом на другое место переставят! Небо с землей перевернут! Им статую пешком отправить – раз плюнуть! Мраморные статуи тоже сперва пробовали самоходом гнать, но ничего из этого не вышло, ноги у них вначале пачкались, потом трескались. Разваливались по пути. Вот их и возят. А ты сдрейфил, скажи!
- Еще бы!
Шаги чудовища затихали вдали. Больше не дрожали стены, не звенела трактирная утварь. Дурацкая мысль пришла в голову Дана, что мать-земля породила монстра-гиганта, когда была так же молода, как Тери сейчас.
- А ты видел целых драконов?
Ответа Дан не услышал, потому что музыка снова овладела им. Но ненадолго. Видимо, пальцы у хмельной музыкантши заплетались.
Дан ненадолго пришел в себя, когда протискивался сквозь окошко во двор. Из-под окна наклонно уходила вниз гонтовая крыша навеса, так что спуститься не представляло труда. Сзади бранился Оль.
И душа Дана слилась с музыкой и полетела. В эти дивные мгновения он знал ответы на все вопросы, знал, зачем живет.
Он очнулся в шуршащей соломе. Из темноты слышалось хихиканье Тери.
- Явился – не запылился!
Было в этой поговорке что-то такое близкое, что Дан обрадовался взбалмошной девчонке, как родной.
- Тери! Видела бы ты дракона!
- Да видела я! Больно смотреть, как изувечили беднягу – зла не хватает. Просто мне Оль этот надоел, вот я и удрала. А одной скучно сидеть.
- Где мы?
- В сарае за трактиром.
- Дракон потрясающий! Я не думал, что они такие громадные!
- Да, на картинках не так впечатляют.
- На каких картинках?
- В книжке. Где я жила, там было много книг.
- Тери, - сказал Дан, ловя в темноте руку девочки, – расскажи о себе. Где ты жила? Я ведь не из любопытства спрашиваю…
- А ну не лезь! – Тери резко выдернула руку. – Счас в жабу…
- Да я не пристаю, - кротко сказал Дан, не желая ссориться: он спешил высказать все, пока Тери вновь не взбрыкнула, - понимаешь, я ничего не помню. Вообще ничего! Кто я такой, откуда взялся – начисто отшибло. Почему твоя музыка имеет надо мной такую власть? Оль говорит, потому, что я… сама понимаешь…
Дан вспомнил предостережение Оля, что некоторые вещи не стоит произносить вслух.
- Но это все равно не объясняет…
- Что ты мямлишь? Я ничего не понимаю.
- Оль говорит: я бывший покойник, - выпалил Дан и зажмурился. Но крыша не свалилась ему на голову, и ужасные лапы на высунулись из сена и не утащили его под землю, и вообще ничего такого не случилось. Может, до поры.
- Бывший покойник, - насмешливо произнесла девушка. – Это же надо такое придумать! Дурак твой Оль, и ты вместе с ним!
- Он так считает. Все пристает: расскажи да расскажи про тот свет. А я вообще ничего не помню! Но, что я нездешний – сомнений нет. Одежда у меня…
- Почему это сразу покойник? - перебила Тери. – Может, тебя магией издалека забросили. А кто знает, что чувствует человек, когда его забрасывают магией? Я тоже мало что помню, но не думаю, что когда-либо умирала.
- Расскажи про себя, - умоляюще попросил Дан. – Пожалуйста, может, я тогда хоть что-нибудь пойму!
- Тебе, в самом деле, интересно про меня послушать? – спросила Тери и зашуршала сеном, жеманно кутаясь в него, как дама – в меха. Глаза ее блестели в полумраке.
- Очень, - с показным воодушевлением согласился Дан, хотя он предпочел бы вообще никогда не слышать и не видеть эту наглую девчонку, но другого случая узнать, как он здесь оказался, чем связан с флейтой, и главное – кто он такой, могло и не представиться. Поэтому приходилось подлизываться.
- Учти, я никому про себя не рассказывала. Да и с тобой треплюсь от скуки. Знаешь сказку, как мужик крикнул свой секрет в дупло? Ну и я типа того. Странно, целый день на ногах - я думала, рухну, как подкошенная, так нет. Сна ни в одном глазу. Наверное, это от брави. Не помню, чтобы пила брави раньше. А ты часто пьешь брави? Он густой, даже сытный, но та-акой пьяный!
- Тери, - Дан попытался вернуть болтушку к намеренью рассказать о себе, но очень мягко, чтоб девчонка ненароком не взбрыкнула, - Ты где ты жила прежде?
- В доме, конечно. Он был заключен в скорлупу. И я сидела там, пока не вылупилась.
Дан вспомнил название «Замурованный дом» и кивнул.
- А до того? Еще раньше, когда была маленькой?
Девушка озадаченно уставилась на Дана.
- Что значит: «маленькой»? Я всегда была такого роста. Потом, когда прочитала некоторые книги, догадалась, что родилась из грязи и магического хлама. Поэтому я такая, какая есть, нравлюсь тебе или нет, и горжусь собой, - почуяв, что Дан запыхтел, сдерживая смех, девушка возмутилась. – Может, ты, как этот Оль, считаешь, что мне нечем гордиться? Если бы ты знал, как…
- Что ты, что ты! Ты – молодец. Просто я не верю в самозарождение.
- Ой, темнота! Пишут же, что мыши зарождаются из грязного белья. Откуда-то я знаю про красавицу, которая родилась из света звезд и морской пены. А почему бы мне не родиться из тьмы, грязи и магии – всего этого в хибаре было предостаточно. Учти, если проболтаешься, превратишься в дерьмо. Ты – единственный, кому я это рассказываю.
- Конечно, буду молчать.
- Да уж, придется, - ядовито согласилась девушка.
Некоторое время она лежала молча, глядя в потолок и закинув руки за голову. Дан подумал, что на этом ее откровения и закончились, и собрался было подтолкнуть очередным вопросом, как девушка заговорила.
- Я появилась взрослой, как сейчас. Лежала на полу посреди комнаты. Вначале было очень плохо. Все болит, будто на меня наступили. И темно. Я стала шарить вокруг. Пылища поднялась, я расчихалась и сразу захотелось пить. Но ни воды, ни еды – не было. Я бродила наощупь во тьме. Потом снаружи наступило утро, и я увидела светлый контур – щель вокруг двери. Распахнула дверь и выбежала, но тут же упала, долбанувшись о пустоту. Ну, чего тебе рассказывать – сам летел вверх тормашками! – Тери захихикала, но тут же продолжила с жаром. – И стала я в этом доме медленно загибаться от жажды и голода. Воду я нашла только, когда сошла с ума от жажды. Наверное, это необходимое испытание для нас, магических порождений. Жажда - полный кошмар, в голове мутиться, мысли текут медленнее, чем кровь по жилам. Мне хотелось растерзать вены зубами, и напиться собственной крови, останавливало только, что найду там какую-то пасту вместо жидкости. Попросить помощи было не у кого. Люди меня почему-то ненавидели. Стоило мне высунуться на улицу, в меня тут же летели ругань и камни. Да даже если бы кто-то захотел мне помочь, как бы он передал воду? Меня от людей отделяла преграда. Она была моим проклятием, но и защитой тоже.
Воду я нашла только, когда сошла с ума от жажды. Наверное, это необходимое испытание для нас, магических порождений. Решив, что умираю, я выползла на порог, и осталась лежать в дверях. Люди пришли в ярость. Не будь преграды, они забили бы меня камнями. Они орали и кидали бульники, словно стадо дикарей. Камни отскакивали и попадали в них. А я-то надеялась, что люди мне помогут. Их ярость придала мне силы. Кое-как я поднялась, шатаясь, вошла в дом, захлопнула плотно дверь, упала тут же, свернулась клубком и стала умирать. Тоже как зверь. Мне показалось – потом я уже поняла, что это был бред – что толпа ворвалась внутрь и режет ножами мои горло и живот. Это было невыносимо. Я перепугалась и стала отбиваться. Не помню, что делала, но очнулась, лежащей на полу у сундука, которым я сумела как-то задвинуть дверь. А в щеку мою давило кольцо. Большое железное кольцо с крышки люка в полу. Под сундуком был спрятан вход в подвал, о котором я прежде не знала. Поднять крышку не хватало сил. Моя жизнь зависела от того, что я найду внизу. Я была уверена, что там тайный ход на свободу, ведущий почему-то к реке, гигантскому потоку воды. Эта мысль повела меня. Поднялась не я – моя жажда жить. У дверей валялся обломок копья, кусок палки с железным наконечником - я уже пыталась как-то таранить им стенку своей невидимой тюрьмы.
И вот я вставила острие копья в щель люка и налегла на обломок древка. Люк приоткрылся, оттуда пахнуло сыростью. Я чуть не сошла с ума от радости. Хотя, казалось, куда дальше. Но когда отпустила древко, люк тут же захлопнулся. Терпения у меня было больше, чем у кошки, караулящей мышь. Я подтащила к люку книги – их хватало в доме – старинные книги, плотные и тяжелые, как кирпичи. Снова приоткрыла люк. Я вставляла книги в щель одну за другой, пока крышка не поднялась достаточно, чтоб я откинула ее прислонила к стене. О, у меня хватило благоразумия оставить книги на месте, чтоб люк не захлопнулся.
Вспомнила, и аж в горле пересохло! Нет кошмара хуже жажды! Ты испытывал такое?
- Нет, - прошептал Дан. Девушка больше не кокетничала, речь ее неслась, как вода, наконец промывшая плотину. Дан сопереживал всей душой. Теперь он видел Тери другими глазами.
- Ты нашла воду?
- И да, и нет. В подвале было темно, но я сжилась с тьмой. Я слезла вниз и пошла наугад, вытянув руки, и скоро наткнулись на стену. Влажную стену, со стекающими каплями воды. Забыв обо всем, я прижала к ней язык. Мать Тьма! Я была самой богатой, самой счастливой женщиной на свете! Ты бы брезгливо отвернулся от сырой стенки, но для меня это было сокровище. Я обошла каморку по периметру, облизывая стены, споткнулась о какие-то железяки, потом, опьяневшая от воды, выбралась по лесенке наверх. Я строила планы, как стану собирать сочащуюся из стен воду, и она даст мне силы удрать из тюрьмы.
- Сколько же времени ты прожила без воды?
- Вечность! Это была вечность! Когда я впервые открыла глаза в хижине, я еще не хотела ни пить, ни есть, только очень раздражала темнота – из-за нее я не могла толком оглядеться. Когда наступило утро, в потолке забрезжил квадрат – лаз на чердак или второй этаж, что же это могло еще быть. Я подтащила под него стол, рассыпая лежащую на нем мелочь – но не дотянулась. Потом взгромоздила сундучок, вытряхнув оттуда тряпки, и все равно не смогла, как следует, ухватиться за край лаза. Подложила с десяток книг, даже устроила сбоку ступеньки и, наконец, с полным удобством взобралась на верхний уровень. Свет пробивался там сквозь щелястые ставни. Я повозилась с ними и открыла. Они распахивались в комнату. Стало светло. Мне повезло: был облачный день. А если бы сияло солнце? Я ослепла бы. И так я щурилась и закрывала глаза пальцами от света. Первым делом, я осмотрела окно – годится ли для бегства, но рамы со стеклами упирались во что-то твердое и невидимое. Конечно, проклятая оболочка накрывала дом и с этой стороны.
Сама же комната была большой, но пустой, если не считать пыли и пауков. Пыль лежала серым ковром на полу, а потолок словно уходил в туман. Он был соткан из серой паутины. Когда я взглянула наверх, то вздрогнула – показалось, что из паутины на меня смотрит множество слепых глаз. Но сразу поняла, что это просто белые пятна на паучьих брюшках. Пауков было много – волосы мои встали дыбом и зашавелились при виде их. От брезгливости. Не знаю, уж чем они питались, наверное, друг другом. Я не собиралась им мешать, и они меня не трогали. Знаешь, что паутина помогает при кровотечениях?
- Нет. Ты поранилась?
- Это так, к слову. Про лечебную паутину я узнала позже. Я много чего узнала из книг Темного дома – так я назвала место, где появилась на свет. Ха-ха-ха! Где я появилась в темноту, правильнее сказать.
На полу под окном стояла банка – сперва я приняла ее за серый кокон, но потом поняла, что это просто пыльная посудина. Я подняла крышку и заглянула внутрь. Банка была изнутри закопченная, очень странно – пятнами, будто кто-то тушил ею свечку. Вообще, в этом доме, что ни вещь – то загадка. Жаль, что я так грубо обошлась с ними. На дне банки валялась яичная скорлупа и дохлая ящерка с красными полосками на боках. Я вытряхнула ее на подоконник – банка могла пригодиться, пусть и грязная.
Так я впустила в дом свет. Конечно, на нижнем этаже стояли сумерки, но это куда лучше, чем полная тьма. Я вернулась вниз и стала изучать доставшийся мне мир. Занятных вещиц в нем было - полно. Они стояли на полках, валялись на полу – наверное, упали со стола, пока я его двигала. В основном, конечно, были книги. Можно сказать, стены были сложены из книг. Они стояли на полках.
Поравнявшись с трактиром, зверь вздернул голову, и заревел было – но не вышло. Перепуганный битюг рванул вскачь, встал на дыбы, цепь натянулась, а пехотинцы навалились на копья. Зверь застонал, как сама земля, заворочал башкой, и, ворча, как дальний гром, побрел дальше.
На спине его ворочались обрубки, толщиной с хорошие пни, и Дан, с ознобом по коже, вдруг узнал в них культи крыльев. Хвост был закручен на спину и скован железными скобами.
Свесив чудовищную голову к самой земле, зверь протащил мимо трактира телегу на которой лежало тоже что-то громадное, замотанное для сохранности. Белая гигантская человеческая рука, протянутая в небо, сияла в лунном свете.
- Статую короля нашего из каменоломни в Хайну повезли, - благоговейно выдохнул Оль. – Да продлятся дни его вечно! Вот бы к ним пристроятся, так ведь прогонят.
- А что это за громадина? - спросил потрясенный Дан.
- Дракон. Хороша зверюга? Сотни лошадей стоит.
- Они тоже в «Морском чудище» остановятся?
- Не, эти прямиком до Хайны попрут. Им, что тормозить, что трогаться – целая история. А кормить дракона не надо. Он, говорят, ест раз в год. Мечта, а не скотина!
- Как же такого можно поймать?
- А на хмельные меды с сонным зельем их ловят. Драконы, говорят, выпить не дураки. Как найдут мед, друг друга огнем палят, крыльями бьют – хотят первыми глотнуть. Потеха! Вот бы посмотреть! Потом нажрутся и спят, а просыпаются уже в железе.
- А как же – они ведь огнедышащие?
- Так сковывают их спящих, потом первым делом огненные бульбы вырезают, крылья отрубают. Ну и хвост надсекают, чтоб не махали зря. Чистят, словно рыбину. Только дорогое это дело – меда много надо, причем самого лучшего. К плохому они и не подойдут. Благородные! Поэтому драконы только статуи да каменные глыбы возят – королевский груз.
- Какие статуи?
- Его величества, короля нашего, да продлятся дни его на века. Чьи же еще статуи могут быть? Вот если статуя из бронзы отлита, то, своим ходом из медеплавилен идет. Искры летят, звон стоит, народ следом валит – ух, говорят, и зрелище!
- Как это «сама идет»?
- Думаешь, в Хайне колдуны вроде этой Тери? Не, брат! Там такие маги - они, если захотят, всю Хайну разом на другое место переставят! Небо с землей перевернут! Им статую пешком отправить – раз плюнуть! Мраморные статуи тоже сперва пробовали самоходом гнать, но ничего из этого не вышло, ноги у них вначале пачкались, потом трескались. Разваливались по пути. Вот их и возят. А ты сдрейфил, скажи!
- Еще бы!
Шаги чудовища затихали вдали. Больше не дрожали стены, не звенела трактирная утварь. Дурацкая мысль пришла в голову Дана, что мать-земля породила монстра-гиганта, когда была так же молода, как Тери сейчас.
- А ты видел целых драконов?
Ответа Дан не услышал, потому что музыка снова овладела им. Но ненадолго. Видимо, пальцы у хмельной музыкантши заплетались.
Дан ненадолго пришел в себя, когда протискивался сквозь окошко во двор. Из-под окна наклонно уходила вниз гонтовая крыша навеса, так что спуститься не представляло труда. Сзади бранился Оль.
И душа Дана слилась с музыкой и полетела. В эти дивные мгновения он знал ответы на все вопросы, знал, зачем живет.
Глава седьмая
Он очнулся в шуршащей соломе. Из темноты слышалось хихиканье Тери.
- Явился – не запылился!
Было в этой поговорке что-то такое близкое, что Дан обрадовался взбалмошной девчонке, как родной.
- Тери! Видела бы ты дракона!
- Да видела я! Больно смотреть, как изувечили беднягу – зла не хватает. Просто мне Оль этот надоел, вот я и удрала. А одной скучно сидеть.
- Где мы?
- В сарае за трактиром.
- Дракон потрясающий! Я не думал, что они такие громадные!
- Да, на картинках не так впечатляют.
- На каких картинках?
- В книжке. Где я жила, там было много книг.
- Тери, - сказал Дан, ловя в темноте руку девочки, – расскажи о себе. Где ты жила? Я ведь не из любопытства спрашиваю…
- А ну не лезь! – Тери резко выдернула руку. – Счас в жабу…
- Да я не пристаю, - кротко сказал Дан, не желая ссориться: он спешил высказать все, пока Тери вновь не взбрыкнула, - понимаешь, я ничего не помню. Вообще ничего! Кто я такой, откуда взялся – начисто отшибло. Почему твоя музыка имеет надо мной такую власть? Оль говорит, потому, что я… сама понимаешь…
Дан вспомнил предостережение Оля, что некоторые вещи не стоит произносить вслух.
- Но это все равно не объясняет…
- Что ты мямлишь? Я ничего не понимаю.
- Оль говорит: я бывший покойник, - выпалил Дан и зажмурился. Но крыша не свалилась ему на голову, и ужасные лапы на высунулись из сена и не утащили его под землю, и вообще ничего такого не случилось. Может, до поры.
- Бывший покойник, - насмешливо произнесла девушка. – Это же надо такое придумать! Дурак твой Оль, и ты вместе с ним!
- Он так считает. Все пристает: расскажи да расскажи про тот свет. А я вообще ничего не помню! Но, что я нездешний – сомнений нет. Одежда у меня…
- Почему это сразу покойник? - перебила Тери. – Может, тебя магией издалека забросили. А кто знает, что чувствует человек, когда его забрасывают магией? Я тоже мало что помню, но не думаю, что когда-либо умирала.
- Расскажи про себя, - умоляюще попросил Дан. – Пожалуйста, может, я тогда хоть что-нибудь пойму!
- Тебе, в самом деле, интересно про меня послушать? – спросила Тери и зашуршала сеном, жеманно кутаясь в него, как дама – в меха. Глаза ее блестели в полумраке.
- Очень, - с показным воодушевлением согласился Дан, хотя он предпочел бы вообще никогда не слышать и не видеть эту наглую девчонку, но другого случая узнать, как он здесь оказался, чем связан с флейтой, и главное – кто он такой, могло и не представиться. Поэтому приходилось подлизываться.
- Учти, я никому про себя не рассказывала. Да и с тобой треплюсь от скуки. Знаешь сказку, как мужик крикнул свой секрет в дупло? Ну и я типа того. Странно, целый день на ногах - я думала, рухну, как подкошенная, так нет. Сна ни в одном глазу. Наверное, это от брави. Не помню, чтобы пила брави раньше. А ты часто пьешь брави? Он густой, даже сытный, но та-акой пьяный!
- Тери, - Дан попытался вернуть болтушку к намеренью рассказать о себе, но очень мягко, чтоб девчонка ненароком не взбрыкнула, - Ты где ты жила прежде?
- В доме, конечно. Он был заключен в скорлупу. И я сидела там, пока не вылупилась.
Дан вспомнил название «Замурованный дом» и кивнул.
- А до того? Еще раньше, когда была маленькой?
Девушка озадаченно уставилась на Дана.
- Что значит: «маленькой»? Я всегда была такого роста. Потом, когда прочитала некоторые книги, догадалась, что родилась из грязи и магического хлама. Поэтому я такая, какая есть, нравлюсь тебе или нет, и горжусь собой, - почуяв, что Дан запыхтел, сдерживая смех, девушка возмутилась. – Может, ты, как этот Оль, считаешь, что мне нечем гордиться? Если бы ты знал, как…
- Что ты, что ты! Ты – молодец. Просто я не верю в самозарождение.
- Ой, темнота! Пишут же, что мыши зарождаются из грязного белья. Откуда-то я знаю про красавицу, которая родилась из света звезд и морской пены. А почему бы мне не родиться из тьмы, грязи и магии – всего этого в хибаре было предостаточно. Учти, если проболтаешься, превратишься в дерьмо. Ты – единственный, кому я это рассказываю.
- Конечно, буду молчать.
- Да уж, придется, - ядовито согласилась девушка.
Некоторое время она лежала молча, глядя в потолок и закинув руки за голову. Дан подумал, что на этом ее откровения и закончились, и собрался было подтолкнуть очередным вопросом, как девушка заговорила.
- Я появилась взрослой, как сейчас. Лежала на полу посреди комнаты. Вначале было очень плохо. Все болит, будто на меня наступили. И темно. Я стала шарить вокруг. Пылища поднялась, я расчихалась и сразу захотелось пить. Но ни воды, ни еды – не было. Я бродила наощупь во тьме. Потом снаружи наступило утро, и я увидела светлый контур – щель вокруг двери. Распахнула дверь и выбежала, но тут же упала, долбанувшись о пустоту. Ну, чего тебе рассказывать – сам летел вверх тормашками! – Тери захихикала, но тут же продолжила с жаром. – И стала я в этом доме медленно загибаться от жажды и голода. Воду я нашла только, когда сошла с ума от жажды. Наверное, это необходимое испытание для нас, магических порождений. Жажда - полный кошмар, в голове мутиться, мысли текут медленнее, чем кровь по жилам. Мне хотелось растерзать вены зубами, и напиться собственной крови, останавливало только, что найду там какую-то пасту вместо жидкости. Попросить помощи было не у кого. Люди меня почему-то ненавидели. Стоило мне высунуться на улицу, в меня тут же летели ругань и камни. Да даже если бы кто-то захотел мне помочь, как бы он передал воду? Меня от людей отделяла преграда. Она была моим проклятием, но и защитой тоже.
Воду я нашла только, когда сошла с ума от жажды. Наверное, это необходимое испытание для нас, магических порождений. Решив, что умираю, я выползла на порог, и осталась лежать в дверях. Люди пришли в ярость. Не будь преграды, они забили бы меня камнями. Они орали и кидали бульники, словно стадо дикарей. Камни отскакивали и попадали в них. А я-то надеялась, что люди мне помогут. Их ярость придала мне силы. Кое-как я поднялась, шатаясь, вошла в дом, захлопнула плотно дверь, упала тут же, свернулась клубком и стала умирать. Тоже как зверь. Мне показалось – потом я уже поняла, что это был бред – что толпа ворвалась внутрь и режет ножами мои горло и живот. Это было невыносимо. Я перепугалась и стала отбиваться. Не помню, что делала, но очнулась, лежащей на полу у сундука, которым я сумела как-то задвинуть дверь. А в щеку мою давило кольцо. Большое железное кольцо с крышки люка в полу. Под сундуком был спрятан вход в подвал, о котором я прежде не знала. Поднять крышку не хватало сил. Моя жизнь зависела от того, что я найду внизу. Я была уверена, что там тайный ход на свободу, ведущий почему-то к реке, гигантскому потоку воды. Эта мысль повела меня. Поднялась не я – моя жажда жить. У дверей валялся обломок копья, кусок палки с железным наконечником - я уже пыталась как-то таранить им стенку своей невидимой тюрьмы.
И вот я вставила острие копья в щель люка и налегла на обломок древка. Люк приоткрылся, оттуда пахнуло сыростью. Я чуть не сошла с ума от радости. Хотя, казалось, куда дальше. Но когда отпустила древко, люк тут же захлопнулся. Терпения у меня было больше, чем у кошки, караулящей мышь. Я подтащила к люку книги – их хватало в доме – старинные книги, плотные и тяжелые, как кирпичи. Снова приоткрыла люк. Я вставляла книги в щель одну за другой, пока крышка не поднялась достаточно, чтоб я откинула ее прислонила к стене. О, у меня хватило благоразумия оставить книги на месте, чтоб люк не захлопнулся.
Вспомнила, и аж в горле пересохло! Нет кошмара хуже жажды! Ты испытывал такое?
- Нет, - прошептал Дан. Девушка больше не кокетничала, речь ее неслась, как вода, наконец промывшая плотину. Дан сопереживал всей душой. Теперь он видел Тери другими глазами.
- Ты нашла воду?
- И да, и нет. В подвале было темно, но я сжилась с тьмой. Я слезла вниз и пошла наугад, вытянув руки, и скоро наткнулись на стену. Влажную стену, со стекающими каплями воды. Забыв обо всем, я прижала к ней язык. Мать Тьма! Я была самой богатой, самой счастливой женщиной на свете! Ты бы брезгливо отвернулся от сырой стенки, но для меня это было сокровище. Я обошла каморку по периметру, облизывая стены, споткнулась о какие-то железяки, потом, опьяневшая от воды, выбралась по лесенке наверх. Я строила планы, как стану собирать сочащуюся из стен воду, и она даст мне силы удрать из тюрьмы.
- Сколько же времени ты прожила без воды?
- Вечность! Это была вечность! Когда я впервые открыла глаза в хижине, я еще не хотела ни пить, ни есть, только очень раздражала темнота – из-за нее я не могла толком оглядеться. Когда наступило утро, в потолке забрезжил квадрат – лаз на чердак или второй этаж, что же это могло еще быть. Я подтащила под него стол, рассыпая лежащую на нем мелочь – но не дотянулась. Потом взгромоздила сундучок, вытряхнув оттуда тряпки, и все равно не смогла, как следует, ухватиться за край лаза. Подложила с десяток книг, даже устроила сбоку ступеньки и, наконец, с полным удобством взобралась на верхний уровень. Свет пробивался там сквозь щелястые ставни. Я повозилась с ними и открыла. Они распахивались в комнату. Стало светло. Мне повезло: был облачный день. А если бы сияло солнце? Я ослепла бы. И так я щурилась и закрывала глаза пальцами от света. Первым делом, я осмотрела окно – годится ли для бегства, но рамы со стеклами упирались во что-то твердое и невидимое. Конечно, проклятая оболочка накрывала дом и с этой стороны.
Сама же комната была большой, но пустой, если не считать пыли и пауков. Пыль лежала серым ковром на полу, а потолок словно уходил в туман. Он был соткан из серой паутины. Когда я взглянула наверх, то вздрогнула – показалось, что из паутины на меня смотрит множество слепых глаз. Но сразу поняла, что это просто белые пятна на паучьих брюшках. Пауков было много – волосы мои встали дыбом и зашавелились при виде их. От брезгливости. Не знаю, уж чем они питались, наверное, друг другом. Я не собиралась им мешать, и они меня не трогали. Знаешь, что паутина помогает при кровотечениях?
- Нет. Ты поранилась?
- Это так, к слову. Про лечебную паутину я узнала позже. Я много чего узнала из книг Темного дома – так я назвала место, где появилась на свет. Ха-ха-ха! Где я появилась в темноту, правильнее сказать.
На полу под окном стояла банка – сперва я приняла ее за серый кокон, но потом поняла, что это просто пыльная посудина. Я подняла крышку и заглянула внутрь. Банка была изнутри закопченная, очень странно – пятнами, будто кто-то тушил ею свечку. Вообще, в этом доме, что ни вещь – то загадка. Жаль, что я так грубо обошлась с ними. На дне банки валялась яичная скорлупа и дохлая ящерка с красными полосками на боках. Я вытряхнула ее на подоконник – банка могла пригодиться, пусть и грязная.
Так я впустила в дом свет. Конечно, на нижнем этаже стояли сумерки, но это куда лучше, чем полная тьма. Я вернулась вниз и стала изучать доставшийся мне мир. Занятных вещиц в нем было - полно. Они стояли на полках, валялись на полу – наверное, упали со стола, пока я его двигала. В основном, конечно, были книги. Можно сказать, стены были сложены из книг. Они стояли на полках.
