- Мама, я – студент! Але-оп! – крикнул я и взмахнул руками, будто удачно показал фокус.
Она бросилась ко мне, порывисто обняла, спрятав лицо за моим плечом. Что-то не так было в этих объятиях, не радостными они были, а скорее – трагическими.
Госпожа Нитуш, не желая мешать нам, направилась в спальню, но по дороге уронила с грохотом стул.
Мы с мамой поглядели друг на друга. Лицо ее покраснело и опухло от слез. Мама плакала.
- Юрген! Мне не дали кредита – сказали, нельзя, раз я нигде не работаю. Могут дать под обеспечение дома, но это долго. Нужны бумаги, это ехать обратно, вызывать человека для оценки, что-то там еще – а ведь деньги нужны немедленно!
- Ну, да: так написано...
- У нас есть только половина.
А половина в данном случае – то же самое, что ничего.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я был в полной растерянности. Мама тоже. Похоже мой лимит на удачу закончился. Старания оказались напрасными. Как нелепо все вышло.
- Я сдала пояса и тканые сумочки в магазинчик со всякими рукоделиями, их сразу взяли, но заплатили мало.
Моя умная, отважная мама не знала, что делать. Она заплакала.
- Не плачь, - сказал я, стирая ее слезинку, - я познакомился с господином ректором. Может быть, он разрешит нам платить по частям?
Все равно, где мы возьмем денег? Заложить дом казалось мне невозможным – все равно, что заложить родственника. Я не мог рисковать жильем, не мог подставить маму. И к ректору стыдно идти клянчить послабление, когда он только что принял меня с условием догнать программу.
- Я хотела продать колечко, но что-то словно не пускало меня. Да и деньги бы за него все равно ничего не решили бы.
- Ты хотела продать свое помолвочное кольцо?!
- Михай одобрил бы, - сказала мама твердо. И я узнал свою прежнюю маму.
- У меня есть человек, очень умный и надежный, - подала из спальни голос госпожа Нитуш. - Он ювелир. Он назовет правильную цену и не даст обмануть вас местным жуликам.
- Какая там цена, - махнула рукой мама, - гроши!
Но тетя Нитуш стояла на своем.
- Я приглашу его сегодня на чай. Андерс всегда помогает мне в трудных случаях советом и делом.
И тетушка Нитуш взялась за работу. Она месила тесто, сыпала в муку какие-то порошки и, наконец, испекла городской пирог с вареньем, с орехами, с засахаренными сливами, с красивой решеточкой из тестяных жгутов сверху, с завитушками взбитых белков – да, это вам не простецкий сытный калеухало!
Мама рвалась помогать, но кухонном закуточке сразу двое не могли поместиться, поэтому она взялась прибирать и без того чистую комнату. Я на подоконнике взбивал белки, вкладывая в процесс всю досаду на несправедливость этой жизни. Когда на сердце тяжело, важно поставить цель и не сидеть без дела. Такой жизненный урок преподала мне тетушка Нитуш. У всех можно чему-нибудь научиться!
Аромат пирога заполнил всю квартиру, весь подъезд, и, будь чуть-чуть теплее, чтоб открыть окна, он выплыл бы на улицу!
Пока шедевр пекся, тетушка Нитуш постелила на стол вышитую скатерть (аккуратно заштопанную, но штопку она потом закрыла блюдом с пирогом), расставила старинные чашки, такие тонкие, что нарисованная снаружи сирень просвечивала внутрь. Мне и ей достались чашки с приклеенными ручками, а маме и своему другу она поставила целые.
«Умный и надежный человек» оказался ровесником нашей доброй хозяйки - сутулым стариком, в очках со стеклами в палец толщиной, и не слишком чисто выбритым. Да и то верно - такую пористую морщинистую кожу попробуй побрей.
Войдя, он не проявил никаких чувств при виде накрытого стола, и молча сел, слегка поклонившись маме.
Мама разлила чай, потому что нашей хозяйке трудно было справляться с тяжелым гостевым чайником. Чайный запах присоединился к аромату пирога. В завитках пара над чашками, казалось, парили феи. Женщины на ровном месте сотворили праздник. Увидев господина Андерса, я перестал на него надеяться – меня гораздо больше интересовал пирог.
Пирог оказался выше всех похвал. Мы с мамой от души восхищались. Господин Андерс методично отделял золоченой ложечкой фрагменты от своего куска, и перемещал в рот. Когда часть пирога была съедена и чашки налиты по второму разу, тетушка Нитуш взялась за дело.
- Андерс, вот это Юрген, - сказала она. – Юрген сегодня поступил в университет.
Господин Андерс благосклонно склонил голову, и из уважения задержал ложечку по дороге ко рту.
- Но у моей свояченицы Малги не хватает денег заплатить за учебу. Она хотела взять кредит, но ей не дали, поскольку она не имеет работы. Ты не знаешь, где можно еще достать денег?
- Милая моя, - сказал старик глухим нутряным басом, будто говорил из бочки, - если бы я знал, где в этом городе просто так раздают деньги, я давно купил бы себе поместье.
- Может быть, мне найти работу в Гагене? – быстро сказала мама. Видно, что эта мысль только что пришла ей в голову.
- Из этого ничего не выйдет.
- Почему?
- У вас ведь нет специальности, госпожа? Все деньги уйдут на прожитье.
- Да, верно, - вздохнула мама. – Это так.
- А на каком отделении вы собирались учиться, молодой человек? – спросил Андерс тем же ровным тоном. Я даже не сразу понял, что он обращается ко мне.
- Вычислительная математика, - ответил я.
Тут лицо старика впервые выразило некоторую эмоцию – оно сделалось кислым.
- Молодой человек! Далась вам эта сухая наука! Ну, потратите вы полдесятка лучших лет своей жизни за книжками, ну, обдерете мать как липку - ладно, если по миру не пустите – а потом? Будете прозябать учителем математики в какой-нибудь дыре, да еще с нищенской зарплатой. Этого вы хотите?
Тетушка Нитуш, слушая его, согласно кивала головой.
- Главное, молодой человек, в нашей жизни – иметь ремесло, - сказал старик и внушительно опустил на стол ладонь, как припечатал. Пальцы у него были длинные и чуткие, с коротко остриженными ногтями. Кожу покрывали мелкие шрамы и ожоги. – Слушайте старших! У вас еще ветер в голове, мечтания всякие. Ну-ка, покажите руки.
Удивившись, я протянул ладони, сложенные как при умывании.
- Пальцы хорошие: тонкие, сильные. Подходящие для ювелира. Я могу взять вас в ученики. Жить будете у Ланны – мы уже с ней договорились.
Госпожа Нитуш истово кивнула.
- Вообще я не беру учеников – но вас согласен учить. Ради нее. Денег возьму немного: четверть от того, что сдерут в университете. Подумайте, молодой человек! Предложение хорошее! И мама ваша уедет домой не совсем нищей.
Мы с мамой растерянно переглянулись. С одной стороны предложение господина Андерса решало все проблемы, с другой стороны было слишком уж неожиданным. Не за этим мы ехали в Гаген. И я не готов был менять свои мечты со скоростью петляющего зайца! Хотя, если подумать, я могу поучиться некоторое время у господина Андерса, а когда встану на ноги, заработаю денег на учебу. Сколько же мне тогда лет будет?
Видя наши колебания, господин Андерс сказал:
- Ланна, покажи сережки.
Вытянув шейку, госпожа Нитуш подставила мне ухо. На морщинистой мочке висела сережка – лиловый камешек в виде капли. Сквозь него проходила тонкая золотая нить, заканчивающаяся внизу крохотным ажурным цветком, а верх каменной капельки как бы выходил из листочков. Госпожа Нитуш принарядилась ради гостя. Я не мог оторвать глаз от маленького чуда – воспоминания о мире вокруг Великого Древа вдруг ожили во мне. Ювелирная вещица была родней ему. Очарованный, я смотрел, пока тетушка Нитуш не вздохнула и не выпрямилась на стуле, незаметно растягивая уставшую спину.
- Что, нравится?! Сможешь делать такие же, может, даже лучше, - прогудел старый ювелир.
Я подумал, что господин Андерс был мастером своего дела, как и ректор. Может быть, в самом деле, моя судьба – посвятить себя ювелирному искусству.
- Без куска хлеба с маслом не останешься. Женщины всегда будут носить украшения, а мужчины – дарить их.
- Зубной техник еще хорошая специальность – зубов на всех хватит, - задумчиво произнесла тетушка Нитуш, поводив языком внутри рта.
«Ты прямо как Дюймовочка между кротом и мышью», - захихикал мой чертенок.
- Благодарим вас, господин Андерс и госпожа Нитуш, но мы с Юргеном должны подумать. Нам надо обсудить. Это слишком ответственный шаг, чтоб делать его так, с бухты-барахты.
- Разумно, - одобрил старик передвинул своими красивыми руками чашечку и посмотрел на госпожу Нитуш. Та пошла в кухонный закуток – ставить новый чай взамен остывшего.
- Но какой путь Юрген не выбрал бы, ему понадобятся деньги. Не соблаговолили бы вы, - мама немного запуталась языком в длинном непривычном слове, - оценить как знаток мое колечко?
Она достала из кармана – видимо, приготовила заранее - коробочку.
Мама хочет продать свое помолвочное кольцо! Я чувствовал себя виноватым. Но кричать за столом «не надо» было бы неприлично. Да и зачем обманываться: я ведь еще дома понял, зачем она взяла кольцо с собой. Да и деньги были очень нужны, честно говоря, поэтому я заткнул рот своей совести и сидел смирно.
- Вы поступили разумно, - сказал господин Андерс, - что обратились ко мне. В этом городе полно бесчестных людей, готовых облапошить бедную женщину.
Я сто раз видел мамино скромное колечко с камнем в виде ледяной горы, в которой, если заглянуть сбоку, уменьшенный мир отражается вверх ногами.
Со сноровкой ювелира господин Андерс открыл потертую коробочку. В очках его отразилось голубое сверкание, а лицо изумленно застыло.
- Но это же…Это же редчайший снежный опал! – сказал он наконец, облизав губы. – И какой крупный! Госпожа Вальдек, вы носите в кармане целое состояние!
Наглядевшись, он передал кольцо тетушке Нитуш. А потом его благоговейно, двумя пальцами взяла мама. Склонив головы друг к другу, мы любовались внезапным чудом. Камень стал гораздо крупнее, чем прежде. Прозрачность исчезла. Теперь внутри бледно-голубых сумерек застыл снегопад. Каждая снежинка несла на себе радугу, или отсвет северного сияния. Я не мог наглядеться на это чудо.
- Я знаю покупателя, который даст за камень настоящую цену, - будничным тоном сказал господин Андерс, и мы вернулись на землю, - но прошу за посредничество десять процентов комиссионных.
- Конечно, - рассеянно ответила мама.
- Малга, как тебе не жалко расстаться с такой красотой?! – воскликнула тетушка Нитуш.
- Н-нет, - выдавила мама. Она выглядела совершенно ошеломленной, я испугался, что господин Андерс поймет, что дело здесь нечисто, но все были заняты только камнем.
Перстень снова пошел по кругу. Все не могли наглядеться на камень. Когда кольцо снова оказалось у меня в руках, снежинки в каменном мире зашевелились, и из снегопада прямо на меня глянуло проказливое личико Селги. Она подмигнула и показала мне язык, очень довольная. Вроде даже помахала рукой, судя по взвихренному снегу.
Я заморгал, но она уже пропала в снеговой круговерти. Все так быстро произошло. Это был последний раз, когда я видел Селгу. Она иногда снится мне, но это обычные сны, не волшебные.
Когда господин Андерс ушел, унося снежное сокровище, мы убрали со стола и переделали гостиную тетушки Нитуш в спальню. Погасили свет, и в темноте мама протянула ко мне руку через подлокотник своей кресельной постели.
- Юраш! Ведь это папа нам помог, да?!
- А ты видела его в камне?!
- Нет, но кто еще мог сделать такое чудо?
У меня было на этот счет свое мнение, но почему бы папе не объединиться с Селгой? В мире вокруг Великого Древа возможны всякие чудеса. Селга сделала очередное доброе дело. Кто знает, может, этого дела хватит, чтоб она перестала быть гарпией? Если нет, то она все равно скоро избавится от облика полуптицы.
Как замечательно закончился этот бесконечно длинный день.
- Надеюсь, камень в полночь не превратиться в тыкву! – шепнул я маме.
- Дурашка, - ответила она, и мы заснули.
Назавтра господин Андерс принес такую кучу денег, какой мы в жизни не видели. Мы с мамой пересчитали пачки – представляете, пачками считали, а не какими-нибудь одинокими банкнотами, и понесли деньги в банк. К моему удивлению, все прошло без сучка без задоринки. В банке у нас потребовали бумагу, подтверждающую происхождение денег, но господин Андерс и об этом позаботился, приложив к деньгам справку от покупателя. В самом деле, он был честным, надежным и опытным человеком.
Теперь денег хватало и на учебу, и на городскую жизнь, и на оплату репетитора.
Я отщипнул кусочек от этого богатства, купил себе городские ботинки, свитер, какой видел на одном студенте, подстригся в парикмахерской, как здесь принято, и ощутил себя заправским горожанином. Упрашивал маму купить и себе что-нибудь, но она отказалась. В магазинчике, куда мама сдала свои работы, она купила в подарок госпоже Нитуш кружевную шаль, связанную из тонкой пушистой нитки и похожую на метель. Алге и старой Вьялге, после долгих раздумий, она купила по теплой клетчатой шали. Потом помялась и купила себе несколько мотков ярких шерстяных ниток – для ткачества. А потом я отвел ее в кондитерскую, где впервые попробовал круассан, и мы с мамой отпраздновали нашу фантастическую удачу.
Потом мама уехала и началась моя городская жизнь.
С Марком, которого господин ректор рекомендовал в репетиторы, мы действительно поладили, а потом и подружились. В кампусе рядом с его комнатой освободилось место. Ну, не совсем освободилось – сосед уехал на стажировку за границу – я смог переселиться в его комнату. Не вполне легально, но на перемещения студентов смотрели сквозь пальцы. Теперь я мог больше не напрягать добрейшую тетушку Нитуш.
Мы с мамой регулярно перезванивались и держали друг друга в курсе новостей. Мама рассказывала, что с наступлением тепла деревенские стали возвращаться в Птичий Рог. Строительство дороги на лето заморозили – мы посмеялись над маминым каламбуром - и взрывы в округе пока стихли. Ланка, та самая, для которой мама в страшную зиму ткала два пояса – большой и маленький – родила дочку. Вернулась домой Мьяра и привела трех котят – настоящие лесные коты, все в папашу, круглые, как помпоны, из-за густой шерсти. Белое пятно на кошачьем лбу исчезло, словно растаяло под теплым солнышком, и Мьяра сделалась прежней ласковой умницей, только очень болтливой – все мур да мур. Привыкла разговаривать с котятами. Двух Мьяриных детишек забрала Алга – решила воспитать настоящих охотничьих котов. Мало ей охотничьих собак! А последнего котика мама оставила в доме. «Чтоб Мьяра по тебе не скучала», - сказала мама. Вот спасибо, не знал, что меня можно заменить котом, пусть даже очень хорошим!
Потом начались занятия в университете. Марек посветил меня во всякие математические и местные тонкости, и когда начался учебный год, я уже не чувствовал себя неуклюжим чужаком, и покровительственно поглядывал на новичков.
Университетская жизнь оказалась совсем не такой, как я ее себе представлял, но очень интересной.
Ну, вот и все про Селгу и снежных дев. Хотя не совсем. Прошло лето. Быстро пролетела короткая осень, и на Гаген посыпался снег. Конечно, до наших северных метелей ему было далеко, но это был настоящий снег, и он опускался на дома, ажурный и пушистый, как шаль тетушки Нитуш, и укрывал город.
Всегда, когда идет снег, я вглядываюсь в морок снегопада и невольно ищу там Селгу. Ее, конечно, нет. Наверное, она уже унеслась высоко-высоко в миры Великого Древа, и папа сейчас где-нибудь там. Им хорошо обоим. И мне тоже становится хорошо.
Она бросилась ко мне, порывисто обняла, спрятав лицо за моим плечом. Что-то не так было в этих объятиях, не радостными они были, а скорее – трагическими.
Госпожа Нитуш, не желая мешать нам, направилась в спальню, но по дороге уронила с грохотом стул.
Мы с мамой поглядели друг на друга. Лицо ее покраснело и опухло от слез. Мама плакала.
- Юрген! Мне не дали кредита – сказали, нельзя, раз я нигде не работаю. Могут дать под обеспечение дома, но это долго. Нужны бумаги, это ехать обратно, вызывать человека для оценки, что-то там еще – а ведь деньги нужны немедленно!
- Ну, да: так написано...
- У нас есть только половина.
А половина в данном случае – то же самое, что ничего.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я был в полной растерянности. Мама тоже. Похоже мой лимит на удачу закончился. Старания оказались напрасными. Как нелепо все вышло.
- Я сдала пояса и тканые сумочки в магазинчик со всякими рукоделиями, их сразу взяли, но заплатили мало.
Моя умная, отважная мама не знала, что делать. Она заплакала.
- Не плачь, - сказал я, стирая ее слезинку, - я познакомился с господином ректором. Может быть, он разрешит нам платить по частям?
Все равно, где мы возьмем денег? Заложить дом казалось мне невозможным – все равно, что заложить родственника. Я не мог рисковать жильем, не мог подставить маму. И к ректору стыдно идти клянчить послабление, когда он только что принял меня с условием догнать программу.
- Я хотела продать колечко, но что-то словно не пускало меня. Да и деньги бы за него все равно ничего не решили бы.
- Ты хотела продать свое помолвочное кольцо?!
- Михай одобрил бы, - сказала мама твердо. И я узнал свою прежнюю маму.
- У меня есть человек, очень умный и надежный, - подала из спальни голос госпожа Нитуш. - Он ювелир. Он назовет правильную цену и не даст обмануть вас местным жуликам.
- Какая там цена, - махнула рукой мама, - гроши!
Но тетя Нитуш стояла на своем.
- Я приглашу его сегодня на чай. Андерс всегда помогает мне в трудных случаях советом и делом.
И тетушка Нитуш взялась за работу. Она месила тесто, сыпала в муку какие-то порошки и, наконец, испекла городской пирог с вареньем, с орехами, с засахаренными сливами, с красивой решеточкой из тестяных жгутов сверху, с завитушками взбитых белков – да, это вам не простецкий сытный калеухало!
Мама рвалась помогать, но кухонном закуточке сразу двое не могли поместиться, поэтому она взялась прибирать и без того чистую комнату. Я на подоконнике взбивал белки, вкладывая в процесс всю досаду на несправедливость этой жизни. Когда на сердце тяжело, важно поставить цель и не сидеть без дела. Такой жизненный урок преподала мне тетушка Нитуш. У всех можно чему-нибудь научиться!
Аромат пирога заполнил всю квартиру, весь подъезд, и, будь чуть-чуть теплее, чтоб открыть окна, он выплыл бы на улицу!
Пока шедевр пекся, тетушка Нитуш постелила на стол вышитую скатерть (аккуратно заштопанную, но штопку она потом закрыла блюдом с пирогом), расставила старинные чашки, такие тонкие, что нарисованная снаружи сирень просвечивала внутрь. Мне и ей достались чашки с приклеенными ручками, а маме и своему другу она поставила целые.
«Умный и надежный человек» оказался ровесником нашей доброй хозяйки - сутулым стариком, в очках со стеклами в палец толщиной, и не слишком чисто выбритым. Да и то верно - такую пористую морщинистую кожу попробуй побрей.
Войдя, он не проявил никаких чувств при виде накрытого стола, и молча сел, слегка поклонившись маме.
Мама разлила чай, потому что нашей хозяйке трудно было справляться с тяжелым гостевым чайником. Чайный запах присоединился к аромату пирога. В завитках пара над чашками, казалось, парили феи. Женщины на ровном месте сотворили праздник. Увидев господина Андерса, я перестал на него надеяться – меня гораздо больше интересовал пирог.
Пирог оказался выше всех похвал. Мы с мамой от души восхищались. Господин Андерс методично отделял золоченой ложечкой фрагменты от своего куска, и перемещал в рот. Когда часть пирога была съедена и чашки налиты по второму разу, тетушка Нитуш взялась за дело.
- Андерс, вот это Юрген, - сказала она. – Юрген сегодня поступил в университет.
Господин Андерс благосклонно склонил голову, и из уважения задержал ложечку по дороге ко рту.
- Но у моей свояченицы Малги не хватает денег заплатить за учебу. Она хотела взять кредит, но ей не дали, поскольку она не имеет работы. Ты не знаешь, где можно еще достать денег?
- Милая моя, - сказал старик глухим нутряным басом, будто говорил из бочки, - если бы я знал, где в этом городе просто так раздают деньги, я давно купил бы себе поместье.
- Может быть, мне найти работу в Гагене? – быстро сказала мама. Видно, что эта мысль только что пришла ей в голову.
- Из этого ничего не выйдет.
- Почему?
- У вас ведь нет специальности, госпожа? Все деньги уйдут на прожитье.
- Да, верно, - вздохнула мама. – Это так.
- А на каком отделении вы собирались учиться, молодой человек? – спросил Андерс тем же ровным тоном. Я даже не сразу понял, что он обращается ко мне.
- Вычислительная математика, - ответил я.
Тут лицо старика впервые выразило некоторую эмоцию – оно сделалось кислым.
- Молодой человек! Далась вам эта сухая наука! Ну, потратите вы полдесятка лучших лет своей жизни за книжками, ну, обдерете мать как липку - ладно, если по миру не пустите – а потом? Будете прозябать учителем математики в какой-нибудь дыре, да еще с нищенской зарплатой. Этого вы хотите?
Тетушка Нитуш, слушая его, согласно кивала головой.
- Главное, молодой человек, в нашей жизни – иметь ремесло, - сказал старик и внушительно опустил на стол ладонь, как припечатал. Пальцы у него были длинные и чуткие, с коротко остриженными ногтями. Кожу покрывали мелкие шрамы и ожоги. – Слушайте старших! У вас еще ветер в голове, мечтания всякие. Ну-ка, покажите руки.
Удивившись, я протянул ладони, сложенные как при умывании.
- Пальцы хорошие: тонкие, сильные. Подходящие для ювелира. Я могу взять вас в ученики. Жить будете у Ланны – мы уже с ней договорились.
Госпожа Нитуш истово кивнула.
- Вообще я не беру учеников – но вас согласен учить. Ради нее. Денег возьму немного: четверть от того, что сдерут в университете. Подумайте, молодой человек! Предложение хорошее! И мама ваша уедет домой не совсем нищей.
Мы с мамой растерянно переглянулись. С одной стороны предложение господина Андерса решало все проблемы, с другой стороны было слишком уж неожиданным. Не за этим мы ехали в Гаген. И я не готов был менять свои мечты со скоростью петляющего зайца! Хотя, если подумать, я могу поучиться некоторое время у господина Андерса, а когда встану на ноги, заработаю денег на учебу. Сколько же мне тогда лет будет?
Видя наши колебания, господин Андерс сказал:
- Ланна, покажи сережки.
Вытянув шейку, госпожа Нитуш подставила мне ухо. На морщинистой мочке висела сережка – лиловый камешек в виде капли. Сквозь него проходила тонкая золотая нить, заканчивающаяся внизу крохотным ажурным цветком, а верх каменной капельки как бы выходил из листочков. Госпожа Нитуш принарядилась ради гостя. Я не мог оторвать глаз от маленького чуда – воспоминания о мире вокруг Великого Древа вдруг ожили во мне. Ювелирная вещица была родней ему. Очарованный, я смотрел, пока тетушка Нитуш не вздохнула и не выпрямилась на стуле, незаметно растягивая уставшую спину.
- Что, нравится?! Сможешь делать такие же, может, даже лучше, - прогудел старый ювелир.
Я подумал, что господин Андерс был мастером своего дела, как и ректор. Может быть, в самом деле, моя судьба – посвятить себя ювелирному искусству.
- Без куска хлеба с маслом не останешься. Женщины всегда будут носить украшения, а мужчины – дарить их.
- Зубной техник еще хорошая специальность – зубов на всех хватит, - задумчиво произнесла тетушка Нитуш, поводив языком внутри рта.
«Ты прямо как Дюймовочка между кротом и мышью», - захихикал мой чертенок.
- Благодарим вас, господин Андерс и госпожа Нитуш, но мы с Юргеном должны подумать. Нам надо обсудить. Это слишком ответственный шаг, чтоб делать его так, с бухты-барахты.
- Разумно, - одобрил старик передвинул своими красивыми руками чашечку и посмотрел на госпожу Нитуш. Та пошла в кухонный закуток – ставить новый чай взамен остывшего.
- Но какой путь Юрген не выбрал бы, ему понадобятся деньги. Не соблаговолили бы вы, - мама немного запуталась языком в длинном непривычном слове, - оценить как знаток мое колечко?
Она достала из кармана – видимо, приготовила заранее - коробочку.
Мама хочет продать свое помолвочное кольцо! Я чувствовал себя виноватым. Но кричать за столом «не надо» было бы неприлично. Да и зачем обманываться: я ведь еще дома понял, зачем она взяла кольцо с собой. Да и деньги были очень нужны, честно говоря, поэтому я заткнул рот своей совести и сидел смирно.
- Вы поступили разумно, - сказал господин Андерс, - что обратились ко мне. В этом городе полно бесчестных людей, готовых облапошить бедную женщину.
Я сто раз видел мамино скромное колечко с камнем в виде ледяной горы, в которой, если заглянуть сбоку, уменьшенный мир отражается вверх ногами.
Со сноровкой ювелира господин Андерс открыл потертую коробочку. В очках его отразилось голубое сверкание, а лицо изумленно застыло.
- Но это же…Это же редчайший снежный опал! – сказал он наконец, облизав губы. – И какой крупный! Госпожа Вальдек, вы носите в кармане целое состояние!
Наглядевшись, он передал кольцо тетушке Нитуш. А потом его благоговейно, двумя пальцами взяла мама. Склонив головы друг к другу, мы любовались внезапным чудом. Камень стал гораздо крупнее, чем прежде. Прозрачность исчезла. Теперь внутри бледно-голубых сумерек застыл снегопад. Каждая снежинка несла на себе радугу, или отсвет северного сияния. Я не мог наглядеться на это чудо.
- Я знаю покупателя, который даст за камень настоящую цену, - будничным тоном сказал господин Андерс, и мы вернулись на землю, - но прошу за посредничество десять процентов комиссионных.
- Конечно, - рассеянно ответила мама.
- Малга, как тебе не жалко расстаться с такой красотой?! – воскликнула тетушка Нитуш.
- Н-нет, - выдавила мама. Она выглядела совершенно ошеломленной, я испугался, что господин Андерс поймет, что дело здесь нечисто, но все были заняты только камнем.
Перстень снова пошел по кругу. Все не могли наглядеться на камень. Когда кольцо снова оказалось у меня в руках, снежинки в каменном мире зашевелились, и из снегопада прямо на меня глянуло проказливое личико Селги. Она подмигнула и показала мне язык, очень довольная. Вроде даже помахала рукой, судя по взвихренному снегу.
Я заморгал, но она уже пропала в снеговой круговерти. Все так быстро произошло. Это был последний раз, когда я видел Селгу. Она иногда снится мне, но это обычные сны, не волшебные.
Когда господин Андерс ушел, унося снежное сокровище, мы убрали со стола и переделали гостиную тетушки Нитуш в спальню. Погасили свет, и в темноте мама протянула ко мне руку через подлокотник своей кресельной постели.
- Юраш! Ведь это папа нам помог, да?!
- А ты видела его в камне?!
- Нет, но кто еще мог сделать такое чудо?
У меня было на этот счет свое мнение, но почему бы папе не объединиться с Селгой? В мире вокруг Великого Древа возможны всякие чудеса. Селга сделала очередное доброе дело. Кто знает, может, этого дела хватит, чтоб она перестала быть гарпией? Если нет, то она все равно скоро избавится от облика полуптицы.
Как замечательно закончился этот бесконечно длинный день.
- Надеюсь, камень в полночь не превратиться в тыкву! – шепнул я маме.
- Дурашка, - ответила она, и мы заснули.
Назавтра господин Андерс принес такую кучу денег, какой мы в жизни не видели. Мы с мамой пересчитали пачки – представляете, пачками считали, а не какими-нибудь одинокими банкнотами, и понесли деньги в банк. К моему удивлению, все прошло без сучка без задоринки. В банке у нас потребовали бумагу, подтверждающую происхождение денег, но господин Андерс и об этом позаботился, приложив к деньгам справку от покупателя. В самом деле, он был честным, надежным и опытным человеком.
Теперь денег хватало и на учебу, и на городскую жизнь, и на оплату репетитора.
Я отщипнул кусочек от этого богатства, купил себе городские ботинки, свитер, какой видел на одном студенте, подстригся в парикмахерской, как здесь принято, и ощутил себя заправским горожанином. Упрашивал маму купить и себе что-нибудь, но она отказалась. В магазинчике, куда мама сдала свои работы, она купила в подарок госпоже Нитуш кружевную шаль, связанную из тонкой пушистой нитки и похожую на метель. Алге и старой Вьялге, после долгих раздумий, она купила по теплой клетчатой шали. Потом помялась и купила себе несколько мотков ярких шерстяных ниток – для ткачества. А потом я отвел ее в кондитерскую, где впервые попробовал круассан, и мы с мамой отпраздновали нашу фантастическую удачу.
Потом мама уехала и началась моя городская жизнь.
С Марком, которого господин ректор рекомендовал в репетиторы, мы действительно поладили, а потом и подружились. В кампусе рядом с его комнатой освободилось место. Ну, не совсем освободилось – сосед уехал на стажировку за границу – я смог переселиться в его комнату. Не вполне легально, но на перемещения студентов смотрели сквозь пальцы. Теперь я мог больше не напрягать добрейшую тетушку Нитуш.
Мы с мамой регулярно перезванивались и держали друг друга в курсе новостей. Мама рассказывала, что с наступлением тепла деревенские стали возвращаться в Птичий Рог. Строительство дороги на лето заморозили – мы посмеялись над маминым каламбуром - и взрывы в округе пока стихли. Ланка, та самая, для которой мама в страшную зиму ткала два пояса – большой и маленький – родила дочку. Вернулась домой Мьяра и привела трех котят – настоящие лесные коты, все в папашу, круглые, как помпоны, из-за густой шерсти. Белое пятно на кошачьем лбу исчезло, словно растаяло под теплым солнышком, и Мьяра сделалась прежней ласковой умницей, только очень болтливой – все мур да мур. Привыкла разговаривать с котятами. Двух Мьяриных детишек забрала Алга – решила воспитать настоящих охотничьих котов. Мало ей охотничьих собак! А последнего котика мама оставила в доме. «Чтоб Мьяра по тебе не скучала», - сказала мама. Вот спасибо, не знал, что меня можно заменить котом, пусть даже очень хорошим!
Потом начались занятия в университете. Марек посветил меня во всякие математические и местные тонкости, и когда начался учебный год, я уже не чувствовал себя неуклюжим чужаком, и покровительственно поглядывал на новичков.
Университетская жизнь оказалась совсем не такой, как я ее себе представлял, но очень интересной.
Ну, вот и все про Селгу и снежных дев. Хотя не совсем. Прошло лето. Быстро пролетела короткая осень, и на Гаген посыпался снег. Конечно, до наших северных метелей ему было далеко, но это был настоящий снег, и он опускался на дома, ажурный и пушистый, как шаль тетушки Нитуш, и укрывал город.
Всегда, когда идет снег, я вглядываюсь в морок снегопада и невольно ищу там Селгу. Ее, конечно, нет. Наверное, она уже унеслась высоко-высоко в миры Великого Древа, и папа сейчас где-нибудь там. Им хорошо обоим. И мне тоже становится хорошо.
