Прямо в центре неё стояла высокая ель, украшенная разноцветными расписными шарами, а под ней обретался мой жених, болтающий с начальником Тайной канцелярии. В руках Эммануил держал два бокала и шали. Завидев меня, он растянул губы в улыбке, а его собеседник, – Эр Сор, – умолк на полуслове.
Я поспешила к мужчинам и поздоровалась с Сором. Эммануил тут же отдал мне бокалы и укрыл шалью мои плечи, уточняя, словно и я не понимала ничего:
– Студёно вдруг стало. Я ещё и шубы ваши с Лизой хотел забрать. Взял шали, а потом решил вернуться за верхней одеждой. Тут встретил Эра. Разболтались. Большинство гостей решили разъехаться, но на время проведения следственных мероприятий, запрещено покидать здание. Все утепляются.
– Следственных мероприятий? – подхватила я и нахмурилась.
– Да уж… – Эммануил обнял меня и прижал к себе. – Ничего себе Новый год!
В этот момент по лестнице, перескакивая через две ступеньки, бежал молодой мужчина в мундире охранника. Он замер возле нас и, стараясь усмирить дыхание, обратился к Сору:
– Замок обнесён толстой стеной льда. Мы словно в коконе. И ещё… Разрешите поговорить наедине.
Сор кивнул и рукой указа на лестницу, ведущую в другое крыло.
Эммануил напрягся:
– Эмма, иди к Лизе, она, наверное, совсем уже околела. А я за шубами.
Ногтем я коснулась тонкой корки льда в чашке – гладь треснула, распалась на множество мелких осколков, большинство из которых тут же утонуло в чае. Поставив фарфоровую пару на стол, я заняла место у окна. На фоне зимнего поля, в бушующей метели едва различались машины, стилизованные под кареты. Они направлялись к южной части стены, где, по мнению группы магов, исследовавших преграду, лёд казался тоньше, чем в остальных местах. Кудесники хотели пробить проход в толстой преграде, чтобы эвакуировать гостей замка.
Я снова вытащила из кармана мобильный телефон и посмотрела на тёмный экран. Увы, связи никакой. Честное слово, хоть почтовых голубей посылай с эпистолой о помощи. Великий Мерлин! Мы одномоментно провалились в средневековье. Только там огонь давал свет и тепло, а в нашем случае, происходило наоборот.
Магия и человеческие технологии давно переплелись. Народы плотно взаимодействовали друг с другом, помогая существовать, эволюционируя. Частью лекарского искусства давно стали науки, а люди в своих городах обращались, в том числе, и к чудотворной медицине. Всё переплелось, сосуществовало, контактировало и вдруг: ледяная тюрьма и откат на много столетий назад.
Сначала, гости, не могли поверить, что всё это с нами случилось. Они бодро обсуждали необыкновенность приключения, которое произошло в Новый год. Но вскорости, когда пришло осознание трагедии совершившейся на балу, большинство кудесников обуяла паника.
За четыре часа, что мы находились в плену стужи были сформированы отряды из чародеев, которым подвластны стихии воздуха, огня и земли. К ним примкнули те, кто мог управлять птицами, зверями, околдовывать насекомых. Любыми способами старались мобилизовать силы, которые помогут, пусть даже не спасти нас, но предупредить тех, кто по ту сторону стылой прозрачной грани. К сожалению, остальным, включая людей, в замке оставалось лишь ждать известий, и вскармливать собственным настроем надежду на освобождение.
Шарлет и я координировали группы из слуг и вольных работников, нанятых для обслуживания торжества. Мы занимались тем, что старались собрать и принести в зал, где недавно с таким шиком и блеском встретили Новый год, всю одежду, которая была в замке, а также одеяла, перины, пледы… Да много чего.
Никто из приглашённых гостей не заговаривал о близком будущем, стучавшемся в окна замка холодным вихрем с комьями снега. Никто не пытался возобновить попытки превратить пламя, догорающее в каминах, в согревающий костёр, чтобы наполнить теплом и светом замок. Напротив, все ждали, когда последняя головешка прогорит. Тогда затормозится наступление мороза на какое-то время.
Эммануил, перед уходом воззвал к своей огненной стихии. Когда в его руке появился огненный шар, он отправил его в, успевший прогореть, камин. Пламя вспыхнуло и тут же в комнате стало гораздо холоднее, чем было до этого. Пришлось потушить.
– Сила колдовства, по всей видимости, обращает свойства других стихий. Заставляет становиться тёмными, – произнёс Эр Сор. – Интересно. Надо поработать с этим.
Другие маги даже не стали предпринимать попытки согреть публику, но быстро откликнулись на единственное, как всем казалось, решение: проломить барьер или сделать в нём брешь. Гости разбились на группы, но заклинателям воды предложили не участвовать – боялись прироста толщины преграды. Отряды отправлялись к стене, сменяя друг друга.
– Эмма, – позвала меня, вошедшая в комнату Шарлет, – Я редко бывала в замке, но, кажется, в башнях левого крыла тоже есть запасы старых одеял. Ведьмы, просили принести ещё что-нибудь. Они говорят, будто у них реактивы стынут и нужно утеплить стены. Вы не могли бы сходить на разведку и узнать: точно ли там есть резервы одеял и пледов.
– Конечно, – улыбнулась я, и поправила капюшон шубы, чтобы не оттягивал ворот назад. – Мне понадобятся ключи.
– Да, сейчас.
Шарлет немного покопалась в связках, которые принесла с собой, и протянула мне одну из них. Я приняла и повесила себе на руку огромное кольцо, на котором болтались длинные и короткие ключи.
– Шарлет, вы не подскажете, как обстоят дела? Что слышно? Есть известия от добровольцев?
Девушка грустно улыбнулась, немного потеребила ворот своей шубы из горностая и со вздохом произнесла:
– Ведьмы пришли к выводу, что на замок наложено древнее проклятье. Мне кажется, так и есть, иначе, как можно объяснить погружение замка во времена рыцарства и чародейских войн? Инесса Крошив заявила, что ещё немного и она сама обернётся драконом, чтобы улететь из ада средневековой темени.
Мы рассмеялись, пусть даже смех вышел сдавленным. Я решила продолжить болтовню в шутливом тоне, ведь так становилось менее тревожно, происходила разрядка гнетущей эмоциональной атмосферы:
– Увы, превращения в пернатых невозможно. Впрочем, если только ведьмы создадут иллюзию, и мы все в неё поверим настолько, что воспарим над замком. Кстати мы не договорили о ведьмах и проклятиях. Так что там говорят эксперты?
Шарлет энергично закивала:
– Они разделились на три группы. Одна занимается нашей родословной и пытается отследить возможность исполнения в настоящем отложенного во времени проклятья. Другая группа занимается генеалогией … кхе-кхе… Розалины.
Девушка тяжело глотнула и облизнула губы. Было заметно, что она пока не готова назвать мачеху женой отца. Я ободряюще коснулась плеча Грози и насколько могла, широко улыбнулась ей, произнесла:
– Да, Уорнер сумел удивить. Но ведь никто вас не принуждает сразу называть Розалину его женой. Любой на вашем месте должен привыкнуть к новому статусу отца. Наверное, для этого и даётся столько времени от помолвки до свадьбы, чтобы все, включая дальних родственников, могли привыкнуть.
Я хихикнула, пожала плечами, изображая весёлость.
– Спасибо за поддержку, – грустные глаза юной выпускницы повеселели. – Это очень важно для меня.
– Так что делает третья группа ведьм?
– Они пытаются по просьбе Артура Нариченского из травяных сборов из вашего списка, составить формулу возможного яда, который можно превратить в артефакт. Они очень надеются, что сотворив отраву, отыщут противоядие.
– Спасибо, что рассказали, Шарлет. Я пойду, поищу ещё что-нибудь, чтобы согреть ваших гостей.
Я распахнула дверь. Собиралась уже перешагнуть порог, как вдруг раздались слова Грози, заставившие меня обернуться:
– Мы ведь с вами люди, госпожа Мирта, и нам всегда приходилось хуже остальных.
Я нахмурилась, изучая бледное личико девушки, не зная, что сказать в ответ. На помощь мне пришла сама Шарлет:
– Нас всего десять в замке. Людей. Считая нас с вами. Остальные – маги разного уровня. Они выживут в любом случае, даже если проклятье существует, или яд, погрузивший жену папы в магический сон. А мы – умрём. Все.
Во фразах было столько горечи, обиды, боли, что я бросилась к девушке, обняла её и прижала к себе. Погладила её по спине. Мне хотелось спросить о многом, и прежде всего: откуда у неё такие мысли? Но сначала нужно было расположить Грози к себе, показать, что я сочувствовала ей. Тогда смогу получить больше информации, чем имела на данную минуту.
Всем своим существом я ощущала, что дочь советника знала больше, чем говорила. Люди наделены тем самым чудом, которое отсутствовало у других народов: интуицией и смекалкой.
– Спасибо, – голос Шарлет дрожал от слёз. – Я так боюсь. Папа сказал, что на этом балу должны быть только маги, словно предчувствовал, что случится нечто страшное. Но я не понимаю, почему… Почему он допустил, чтобы я и другие люди оказались здесь?
– Ты говоришь, что таково было предложение Уорнера? – подначивала я.
– Да. Он хотел, чтобы на торжество собрались все, кто имеет дар и их близкие, пусть даже люди.
– Твоему папе угрожали? Он ничего не говорил? Может, угрожали Розалине? Припомни, пожалуйста. Шарлет, это очень важно для нашего освобождения из мёрзлого плена.
– Я не знаю. Не знаю, – рыдала девушка у меня на плече. – Папа чего-то боялся, но скрывал от меня. Ему было важно, чтобы были светлые маги на празднике.
– Успокойся милая. Всё хорошо. Твой отец, король и принц – светлые маги. Это нормально, чтобы помолвку засвидетельствовали все, кто живёт светлой частью волшебства. Таков обычай: помолвка считается заключенной и нерушимой, как и обещания, данные женихом и невестой перед представителями силы, к которой относится жених. Другое дело, когда помолвка между человеком и магом, или оборотнями – в общем, с другими народами королевства. Там эту казуистику не соблюдают и традиции не работают.
– Правда? – Шарлет отстранилась и вытерла заплаканные глаза.
– Правда. Нам с тобой этого не дано понять. Но почему ты сказала, что нам, людям, нужно держаться вместе?
– Я слышала, случайно, что происходящие с Розалиной похоже на магический сон. Это проклятье, понимаете? Не яд, как думают ведьмы, а самое настоящее проклятье, которое коснулось всех. Как такое может быть, Эмма? Розалина впала в сон, но гости и мы с отцом не должны били... Я вообще человек! Вы – человек! Как же так? Почему?
– Понятно. Потому они ищут источник проклятья, – вслух произнесла я, но тут же спохватилась и, улыбнувшись, произнесла: – Пойду за тёплыми одеялами – нужно согреть гостей.
Мы с Шарлет простились. Я сделала несколько шагов по коридору, остановилась и обернулась. Девушка шла медленно. Её плечи содрогались – она плакала, но делала это неслышно, без рыданий.
Похоже на высшую степень отчаянья. Жаль мне не удалось её разговорить. Если предположить, что произошедшее не яд, и тело Розалины не превращено в артефакт, как мы изначально предположили с Лизой, а является самым настоящим проклятьем, то оно потребует жертвы, чтобы иссякнуть.
Шарлет вдруг остановилась и тоже обернулась, вытерла щёки ладонями. Точно – она плакала. Я растянула губы в улыбке, махнула девушке рукой, чтобы приободрить.
Она точно, что-то знала. Я видела это по её взору, выражению лица, по плотно сжатым губам.
Грози скрыл ото всех нечто важное и доверил тайну только дочери?
Хм. Хлипкое, почти нежизнеспособное предположение. Тайны раскрывают лишь, в крайнем случае, когда надежды уже не осталось и любой хватается за соломинку. Сейчас тот случай, но ведьмы продолжают разрабатывать разные варианты – значит, Грози ничего не говорил дочери.
Дождавшись ответного жеста от Шарлет и тени на её лице, которую можно принять за улыбку, я заторопилась по коридору, чтобы попасть в левое крыло, на лестницу, ведущую в башню.
Копаться в родословной советника неправильно, но кто меня остановит?
Дело не в Розалине. Нет. Теперь я уверена в этом. Проблемы были с предками Уорнера и нынешнее поколение должно было заплатить по счетам за деяние пращуров.
К тому же, реакция Шарлет, её вид, подавленность, фразы, не вязались с общей ситуацией. Она в курсе проблемы рода. А её заявление о том, что она человек и если проклятье должно пасть, то только не на неё, убеждают меня в том, что тайна есть и касается она только магов.
С другой стороны, я уверена, что падчерица Розалины, надеялась на ведьм и всем сердцем желала, чтобы произошедшее на торжестве было действием яда. Она проговорилась мне, когда стала перечислять мнения магов и чем они занимаются. Версий покушения из уст в уста передаётся множество – магам рот не заткнёшь. Хлопоча по хозяйству, думаю, Шарлет много чего наслушалась, но стала делиться со мной только тем, что её по-настоящему волновало. Что было по её мнению реалистичным и применимым.
Выходит, версия о жестоком роке вполне укладывалась в картину нашего, ограниченного ледяной стеной, мира.
Но откуда предположение о проклятье взялась в голове у самой Шарлет, что именно она стала одной из главных для неё?
Например…
Что же будет служить примером?
Шарлет вполне могла услышать о жребии ранее, когда была ребёнком, но не придать значение такому факту. А сейчас, когда эмоции взвинчены, а нервы напряжены, из её памяти появилось воспоминание о легенде, может истории, которую она, слышала когда-то, но потом забыла.
Теперь следующий вопрос: кто поведал ей предание?
Уорнер Грози?
Чушь! Даже представить сложно, что педант, карьерист, жесткий человек мог взять на колени маленькую девочку и рассказать ей легенду, которую никто не доказал. И дважды чушь, что такими предсказаниями вообще кто-то будет делиться с маленькими детьми, мало того, не обладающими даром.
Нет, такие сведения занимаю главные тайники, охраняются бережно, чтобы не дать возможности кому-то завладеть жизненной информацией.
М-да. Боюсь, ведьмам не удастся что-либо раскопать – напрасный труд.
Повернув налево, я остановилась возле двери, ведущей на балкон. Подобрав нужный ключ в связке, отперла замок, толкнула глухое полотно. Увы, преграда не поддавалась. Я сделала ещё несколько попыток, но дубовое полотно даже не шелохнулось – примёрзло. Вот теперь спрашивается: как попасть наверх?
Я стала вспоминать расположение башен и внешний вид замка. Ради безопасности их должны изолировать, чтобы враг не пробрался, и оборонительная способность не утратилась, но в памяти всплывал образ деревянного узкого моста перекинутого между нижними этажами башен. Можно рискнуть и попытаться пройти по нему. Увы, того, чтобы попасть в нужное место мне придётся возвращаться.
Повернув назад, я внутренне успокаивала себя, шепча под нос: «Худа без добра не бывает и наоборот». Таким образом, я смогу осмотреть сразу два каменных сооружения вместо одного, а это на два больше, чем вообще ничего. Значит, появляется возможность продержаться в холоде гораздо дольше, а помощь придёт обязательно.
Правый поворот оказался обледеневшим, и я едва не растянулась, когда поскользнулась на гладкой, как зеркало плитке. От падения меня спас стул, примёрзший к полу. Облокотившись на него, я надела перчатки и глубже натянула на голову капюшон. Изо рта шел густой пар, едва ли не моментально он, растворившись в воздухе, становился очередным узором на стеклянном окне.
Я поспешила к мужчинам и поздоровалась с Сором. Эммануил тут же отдал мне бокалы и укрыл шалью мои плечи, уточняя, словно и я не понимала ничего:
– Студёно вдруг стало. Я ещё и шубы ваши с Лизой хотел забрать. Взял шали, а потом решил вернуться за верхней одеждой. Тут встретил Эра. Разболтались. Большинство гостей решили разъехаться, но на время проведения следственных мероприятий, запрещено покидать здание. Все утепляются.
– Следственных мероприятий? – подхватила я и нахмурилась.
– Да уж… – Эммануил обнял меня и прижал к себе. – Ничего себе Новый год!
В этот момент по лестнице, перескакивая через две ступеньки, бежал молодой мужчина в мундире охранника. Он замер возле нас и, стараясь усмирить дыхание, обратился к Сору:
– Замок обнесён толстой стеной льда. Мы словно в коконе. И ещё… Разрешите поговорить наедине.
Сор кивнул и рукой указа на лестницу, ведущую в другое крыло.
Эммануил напрягся:
– Эмма, иди к Лизе, она, наверное, совсем уже околела. А я за шубами.
ГЛАВА 3
Ногтем я коснулась тонкой корки льда в чашке – гладь треснула, распалась на множество мелких осколков, большинство из которых тут же утонуло в чае. Поставив фарфоровую пару на стол, я заняла место у окна. На фоне зимнего поля, в бушующей метели едва различались машины, стилизованные под кареты. Они направлялись к южной части стены, где, по мнению группы магов, исследовавших преграду, лёд казался тоньше, чем в остальных местах. Кудесники хотели пробить проход в толстой преграде, чтобы эвакуировать гостей замка.
Я снова вытащила из кармана мобильный телефон и посмотрела на тёмный экран. Увы, связи никакой. Честное слово, хоть почтовых голубей посылай с эпистолой о помощи. Великий Мерлин! Мы одномоментно провалились в средневековье. Только там огонь давал свет и тепло, а в нашем случае, происходило наоборот.
Магия и человеческие технологии давно переплелись. Народы плотно взаимодействовали друг с другом, помогая существовать, эволюционируя. Частью лекарского искусства давно стали науки, а люди в своих городах обращались, в том числе, и к чудотворной медицине. Всё переплелось, сосуществовало, контактировало и вдруг: ледяная тюрьма и откат на много столетий назад.
Сначала, гости, не могли поверить, что всё это с нами случилось. Они бодро обсуждали необыкновенность приключения, которое произошло в Новый год. Но вскорости, когда пришло осознание трагедии совершившейся на балу, большинство кудесников обуяла паника.
За четыре часа, что мы находились в плену стужи были сформированы отряды из чародеев, которым подвластны стихии воздуха, огня и земли. К ним примкнули те, кто мог управлять птицами, зверями, околдовывать насекомых. Любыми способами старались мобилизовать силы, которые помогут, пусть даже не спасти нас, но предупредить тех, кто по ту сторону стылой прозрачной грани. К сожалению, остальным, включая людей, в замке оставалось лишь ждать известий, и вскармливать собственным настроем надежду на освобождение.
Шарлет и я координировали группы из слуг и вольных работников, нанятых для обслуживания торжества. Мы занимались тем, что старались собрать и принести в зал, где недавно с таким шиком и блеском встретили Новый год, всю одежду, которая была в замке, а также одеяла, перины, пледы… Да много чего.
Никто из приглашённых гостей не заговаривал о близком будущем, стучавшемся в окна замка холодным вихрем с комьями снега. Никто не пытался возобновить попытки превратить пламя, догорающее в каминах, в согревающий костёр, чтобы наполнить теплом и светом замок. Напротив, все ждали, когда последняя головешка прогорит. Тогда затормозится наступление мороза на какое-то время.
Эммануил, перед уходом воззвал к своей огненной стихии. Когда в его руке появился огненный шар, он отправил его в, успевший прогореть, камин. Пламя вспыхнуло и тут же в комнате стало гораздо холоднее, чем было до этого. Пришлось потушить.
– Сила колдовства, по всей видимости, обращает свойства других стихий. Заставляет становиться тёмными, – произнёс Эр Сор. – Интересно. Надо поработать с этим.
Другие маги даже не стали предпринимать попытки согреть публику, но быстро откликнулись на единственное, как всем казалось, решение: проломить барьер или сделать в нём брешь. Гости разбились на группы, но заклинателям воды предложили не участвовать – боялись прироста толщины преграды. Отряды отправлялись к стене, сменяя друг друга.
– Эмма, – позвала меня, вошедшая в комнату Шарлет, – Я редко бывала в замке, но, кажется, в башнях левого крыла тоже есть запасы старых одеял. Ведьмы, просили принести ещё что-нибудь. Они говорят, будто у них реактивы стынут и нужно утеплить стены. Вы не могли бы сходить на разведку и узнать: точно ли там есть резервы одеял и пледов.
– Конечно, – улыбнулась я, и поправила капюшон шубы, чтобы не оттягивал ворот назад. – Мне понадобятся ключи.
– Да, сейчас.
Шарлет немного покопалась в связках, которые принесла с собой, и протянула мне одну из них. Я приняла и повесила себе на руку огромное кольцо, на котором болтались длинные и короткие ключи.
– Шарлет, вы не подскажете, как обстоят дела? Что слышно? Есть известия от добровольцев?
Девушка грустно улыбнулась, немного потеребила ворот своей шубы из горностая и со вздохом произнесла:
– Ведьмы пришли к выводу, что на замок наложено древнее проклятье. Мне кажется, так и есть, иначе, как можно объяснить погружение замка во времена рыцарства и чародейских войн? Инесса Крошив заявила, что ещё немного и она сама обернётся драконом, чтобы улететь из ада средневековой темени.
Мы рассмеялись, пусть даже смех вышел сдавленным. Я решила продолжить болтовню в шутливом тоне, ведь так становилось менее тревожно, происходила разрядка гнетущей эмоциональной атмосферы:
– Увы, превращения в пернатых невозможно. Впрочем, если только ведьмы создадут иллюзию, и мы все в неё поверим настолько, что воспарим над замком. Кстати мы не договорили о ведьмах и проклятиях. Так что там говорят эксперты?
Шарлет энергично закивала:
– Они разделились на три группы. Одна занимается нашей родословной и пытается отследить возможность исполнения в настоящем отложенного во времени проклятья. Другая группа занимается генеалогией … кхе-кхе… Розалины.
Девушка тяжело глотнула и облизнула губы. Было заметно, что она пока не готова назвать мачеху женой отца. Я ободряюще коснулась плеча Грози и насколько могла, широко улыбнулась ей, произнесла:
– Да, Уорнер сумел удивить. Но ведь никто вас не принуждает сразу называть Розалину его женой. Любой на вашем месте должен привыкнуть к новому статусу отца. Наверное, для этого и даётся столько времени от помолвки до свадьбы, чтобы все, включая дальних родственников, могли привыкнуть.
Я хихикнула, пожала плечами, изображая весёлость.
– Спасибо за поддержку, – грустные глаза юной выпускницы повеселели. – Это очень важно для меня.
– Так что делает третья группа ведьм?
– Они пытаются по просьбе Артура Нариченского из травяных сборов из вашего списка, составить формулу возможного яда, который можно превратить в артефакт. Они очень надеются, что сотворив отраву, отыщут противоядие.
– Спасибо, что рассказали, Шарлет. Я пойду, поищу ещё что-нибудь, чтобы согреть ваших гостей.
Я распахнула дверь. Собиралась уже перешагнуть порог, как вдруг раздались слова Грози, заставившие меня обернуться:
– Мы ведь с вами люди, госпожа Мирта, и нам всегда приходилось хуже остальных.
Я нахмурилась, изучая бледное личико девушки, не зная, что сказать в ответ. На помощь мне пришла сама Шарлет:
– Нас всего десять в замке. Людей. Считая нас с вами. Остальные – маги разного уровня. Они выживут в любом случае, даже если проклятье существует, или яд, погрузивший жену папы в магический сон. А мы – умрём. Все.
Во фразах было столько горечи, обиды, боли, что я бросилась к девушке, обняла её и прижала к себе. Погладила её по спине. Мне хотелось спросить о многом, и прежде всего: откуда у неё такие мысли? Но сначала нужно было расположить Грози к себе, показать, что я сочувствовала ей. Тогда смогу получить больше информации, чем имела на данную минуту.
Всем своим существом я ощущала, что дочь советника знала больше, чем говорила. Люди наделены тем самым чудом, которое отсутствовало у других народов: интуицией и смекалкой.
– Спасибо, – голос Шарлет дрожал от слёз. – Я так боюсь. Папа сказал, что на этом балу должны быть только маги, словно предчувствовал, что случится нечто страшное. Но я не понимаю, почему… Почему он допустил, чтобы я и другие люди оказались здесь?
– Ты говоришь, что таково было предложение Уорнера? – подначивала я.
– Да. Он хотел, чтобы на торжество собрались все, кто имеет дар и их близкие, пусть даже люди.
– Твоему папе угрожали? Он ничего не говорил? Может, угрожали Розалине? Припомни, пожалуйста. Шарлет, это очень важно для нашего освобождения из мёрзлого плена.
– Я не знаю. Не знаю, – рыдала девушка у меня на плече. – Папа чего-то боялся, но скрывал от меня. Ему было важно, чтобы были светлые маги на празднике.
– Успокойся милая. Всё хорошо. Твой отец, король и принц – светлые маги. Это нормально, чтобы помолвку засвидетельствовали все, кто живёт светлой частью волшебства. Таков обычай: помолвка считается заключенной и нерушимой, как и обещания, данные женихом и невестой перед представителями силы, к которой относится жених. Другое дело, когда помолвка между человеком и магом, или оборотнями – в общем, с другими народами королевства. Там эту казуистику не соблюдают и традиции не работают.
– Правда? – Шарлет отстранилась и вытерла заплаканные глаза.
– Правда. Нам с тобой этого не дано понять. Но почему ты сказала, что нам, людям, нужно держаться вместе?
– Я слышала, случайно, что происходящие с Розалиной похоже на магический сон. Это проклятье, понимаете? Не яд, как думают ведьмы, а самое настоящее проклятье, которое коснулось всех. Как такое может быть, Эмма? Розалина впала в сон, но гости и мы с отцом не должны били... Я вообще человек! Вы – человек! Как же так? Почему?
– Понятно. Потому они ищут источник проклятья, – вслух произнесла я, но тут же спохватилась и, улыбнувшись, произнесла: – Пойду за тёплыми одеялами – нужно согреть гостей.
Мы с Шарлет простились. Я сделала несколько шагов по коридору, остановилась и обернулась. Девушка шла медленно. Её плечи содрогались – она плакала, но делала это неслышно, без рыданий.
Похоже на высшую степень отчаянья. Жаль мне не удалось её разговорить. Если предположить, что произошедшее не яд, и тело Розалины не превращено в артефакт, как мы изначально предположили с Лизой, а является самым настоящим проклятьем, то оно потребует жертвы, чтобы иссякнуть.
Шарлет вдруг остановилась и тоже обернулась, вытерла щёки ладонями. Точно – она плакала. Я растянула губы в улыбке, махнула девушке рукой, чтобы приободрить.
Она точно, что-то знала. Я видела это по её взору, выражению лица, по плотно сжатым губам.
Грози скрыл ото всех нечто важное и доверил тайну только дочери?
Хм. Хлипкое, почти нежизнеспособное предположение. Тайны раскрывают лишь, в крайнем случае, когда надежды уже не осталось и любой хватается за соломинку. Сейчас тот случай, но ведьмы продолжают разрабатывать разные варианты – значит, Грози ничего не говорил дочери.
Дождавшись ответного жеста от Шарлет и тени на её лице, которую можно принять за улыбку, я заторопилась по коридору, чтобы попасть в левое крыло, на лестницу, ведущую в башню.
Копаться в родословной советника неправильно, но кто меня остановит?
Дело не в Розалине. Нет. Теперь я уверена в этом. Проблемы были с предками Уорнера и нынешнее поколение должно было заплатить по счетам за деяние пращуров.
К тому же, реакция Шарлет, её вид, подавленность, фразы, не вязались с общей ситуацией. Она в курсе проблемы рода. А её заявление о том, что она человек и если проклятье должно пасть, то только не на неё, убеждают меня в том, что тайна есть и касается она только магов.
С другой стороны, я уверена, что падчерица Розалины, надеялась на ведьм и всем сердцем желала, чтобы произошедшее на торжестве было действием яда. Она проговорилась мне, когда стала перечислять мнения магов и чем они занимаются. Версий покушения из уст в уста передаётся множество – магам рот не заткнёшь. Хлопоча по хозяйству, думаю, Шарлет много чего наслушалась, но стала делиться со мной только тем, что её по-настоящему волновало. Что было по её мнению реалистичным и применимым.
Выходит, версия о жестоком роке вполне укладывалась в картину нашего, ограниченного ледяной стеной, мира.
Но откуда предположение о проклятье взялась в голове у самой Шарлет, что именно она стала одной из главных для неё?
Например…
Что же будет служить примером?
Шарлет вполне могла услышать о жребии ранее, когда была ребёнком, но не придать значение такому факту. А сейчас, когда эмоции взвинчены, а нервы напряжены, из её памяти появилось воспоминание о легенде, может истории, которую она, слышала когда-то, но потом забыла.
Теперь следующий вопрос: кто поведал ей предание?
Уорнер Грози?
Чушь! Даже представить сложно, что педант, карьерист, жесткий человек мог взять на колени маленькую девочку и рассказать ей легенду, которую никто не доказал. И дважды чушь, что такими предсказаниями вообще кто-то будет делиться с маленькими детьми, мало того, не обладающими даром.
Нет, такие сведения занимаю главные тайники, охраняются бережно, чтобы не дать возможности кому-то завладеть жизненной информацией.
М-да. Боюсь, ведьмам не удастся что-либо раскопать – напрасный труд.
Повернув налево, я остановилась возле двери, ведущей на балкон. Подобрав нужный ключ в связке, отперла замок, толкнула глухое полотно. Увы, преграда не поддавалась. Я сделала ещё несколько попыток, но дубовое полотно даже не шелохнулось – примёрзло. Вот теперь спрашивается: как попасть наверх?
Я стала вспоминать расположение башен и внешний вид замка. Ради безопасности их должны изолировать, чтобы враг не пробрался, и оборонительная способность не утратилась, но в памяти всплывал образ деревянного узкого моста перекинутого между нижними этажами башен. Можно рискнуть и попытаться пройти по нему. Увы, того, чтобы попасть в нужное место мне придётся возвращаться.
Повернув назад, я внутренне успокаивала себя, шепча под нос: «Худа без добра не бывает и наоборот». Таким образом, я смогу осмотреть сразу два каменных сооружения вместо одного, а это на два больше, чем вообще ничего. Значит, появляется возможность продержаться в холоде гораздо дольше, а помощь придёт обязательно.
Правый поворот оказался обледеневшим, и я едва не растянулась, когда поскользнулась на гладкой, как зеркало плитке. От падения меня спас стул, примёрзший к полу. Облокотившись на него, я надела перчатки и глубже натянула на голову капюшон. Изо рта шел густой пар, едва ли не моментально он, растворившись в воздухе, становился очередным узором на стеклянном окне.
