Являясь частью команды и будучи заместителем командира, я — гражданское лицо, хоть и служила официально. Такова директива Совета: координатор не имел права быть военным. По нелепости или по злому року приказ командования вышел на следующий день после утверждения меня Марковым на координаторскую службу.
— Запрос протокола «Террористическая угроза», — прошептала я.
Голос сел, я с трудом выдавливала звуки. Дышать стало тяжело.
Что со мной? Секунду назад все было в полном порядке.
«Запрос отклонен», — прочитала я ответ в строке сообщения, появившегося на табло. Получается, глюк системы. Можно смело выдохнуть, но мне не нравился сбой — он слишком явный, будто подстроенный специально.
— Соединение с военным корпусом.
Кашель рвал мои легкие. Подступившая рвота жгла внутренности, не позволяя дышать.
«Невозможно, — прочитала я. — Запрос на соединение отклонен».
— Кем? — удивилась и ухватилась за горло, в нем першило, и будто тысячи игл пронизывали легкие насквозь, оседая где–то в желудке. Ноги стали ватными, шевелиться не хотелось. Вялость.
На панели появилось новое сообщение, но яркие буквы расплывались, превращаясь в огоньки, похожие на солнечные зайчики.
Надо действовать, как на задании: перевести все общение на блок в военном корпусе. Он защищен от вирусов и проникновения.
— Завершить соединение между серьгой и удаленным центром, — прошипела я, надрываясь от кашля.
— Дистанционный пользователь установлен. Устройство работает в автономном режиме. Уровень соединения — отличный. Передача данных — отличая. Способ отправки — код номер сто.
— Выделенный канал для связи с военным корпусом.
— Канал для связи с военным корпусом возможен только через дистанционный симулятор.
Мысли путались, хотелось сесть на пол и не шевелиться. Навалилась усталость — захотелось спать. Я тряхнула головой, чтобы взбодриться, и прошипела:
— Где симулятор?
Голова кружилась, черные пятна перед глазами говорили, что я на грани обморока.
— Следуйте за указателем.
Серьга вспыхнула и отобразила голографическую стрелку, указывающую на тупиковый угол. Вернувшись к месту моего падения, я подобрала сумку и двинулась по указателю.
За мою двадцатипятилетнюю жизнь это были самые сложные тридцать два шага. Я сползла по стене на пол, пытаясь оставаться в сознании. Мне хотелось спать. Бороться с этим чувством сил не осталось.
В полу появилась штраба, из которой выехала пузатая перегородка, сомкнувшаяся надо мной на высоте около двух метров, образуя подобие перевернутой непрозрачной колбы. Что–то зашумело, и я почувствовала, что дышать стало легче: воздух заполнял легкие. В голове прояснилось, я смогла сесть.
Из стены, толкнув меня в спину, выехала приборная панель, а серьга стала проецировать, словно очки–сотилоты, голограмму. Только я ничего не видела. Пусто. Голубое свечение, похожее на туман, и все.
Отодвинувшись и сев удобнее, облокотилась на стену «колбы», вошла в систему военного корпуса и попыталась отправить вручную протокол об угрозе. Система отреагировала необычно, будто в ней вирус. Может, и правда неполадки в программе кольца? Произошел сбой на центральном пункте, который вот–вот устранят. Автоматика сработала из–за элементарного глюка в сети или по вине вышедшего из строя датчика автоматики.
Ага, а газ откуда? Его подают только при местном взломе системы. На то, что так и есть и одну из программ кольца хакнули, указывает именно подача усыпляющего газа. А значит… Времени крайне мало, следует быстрее шевелить мозгами — вот что это все значит.
Что–то не слышно роботов, разгуливающих по коридорам и оберегающих мирный сон граждан, а заодно сканирующих у всех, кто валяется на полу, ДНК. Ситуация не протокольная: есть сбой в работе станции и нет средств контроля и реагирования. Выходит, точно хакнули — второе подтверждение.
Чувствую, протокол об угрозе сработает не раньше, чем рак на горе свистнет. А что в запасе? Через протокольные десять минут система цикличности девяти колец среагирует на блокировку движения на одном из них и выполнит запросы. Увы, колец много, а Центральная система — одна. По мне сие моно плохо, но никто не пытается это устранить.
Что дальше?
Центральная система отошлет не меньше сотни разных паролей и запросов, чтобы получить сообщения от всех удаленных систем, включая наличие людей в зоне происхождения возможного затруднения. Итого не меньше пятнадцати минут, плюс–минус минута. Потом активирует общую тревогу. Далее: Центр отошлет беспилотник с роботами для визуальной проверки, и только потом все закрутится и завертится. На круг около получаса, плюс–минус пять минут.
Хм. Долго. За полчаса тут такого можно наворотить, что потом все службы, включая нашу, будут год дерьмо разгребать и отлавливать мелкие погрешности.
Мои пальцы запорхали по клавиатуре приборной панели, а луч голографии высветил плоскую виртуальную модель моих запросов. Судя по реакции программы, запросы обходили запреты хакера и выдавали истинную картину положения дел с пометками «под вопросом» и «устраняемый технический сбой». Нарушитель заменил блок оценки работы системы на ложный. Программа не стала реагировать на неточности, воспользовавшись второй пометкой — «устраняемый технический сбой». Было похоже на рукотворное вмешательство, в котором каждой последующей присылаемой команде приписывалась такая пометка. Такое возможно лишь при непосредственном доступе к сетям через соединительную коробку с блоком специальных устройств. По такому же принципу работает и выносной симулятор, в котором я сейчас находилась.
Что мне это дает?
Ничего хорошего.
— Забор воздуха внутри зала ожидания. Полный анализ.
Зря я выдала голосовую команду. Тот, кто хакнул систему станции, уже ищет меня. Я не сомневалась в том, ведь он видит мои запросы военному корпусу, читает их и жмет кнопку, сбрасывая их в никуда. Надо быть умнее.
«Забор воздуха произведен. Анализ выполнен».
Приняв расчеты, я увидела подозрительные элементы в таблице. Ввела запрос на проверку применения газа и едва не ахнула, когда высветилась строка, в которой красовался сонный газ последней разработки. Срок его воздействия — три часа. Теперь план преступников ясен: полчаса на работу, потом подчищают за собой. Времени навалом. Выходит, у них специальные противогазы. Вопрос: откуда? Они имелись только в военном корпусе. Если взломщики внутри, то они в них.
У нас завелся крот?
Ага, и имя ему — заведующий складом. Ха–ха–ха.
М–да. Потом об этом.
Я попыталась соединиться с дронами–охранниками, но ничего не вышло. Не теряя надежды, вбрасывала команды, стараясь оживить хоть какую–нибудь программу, чтобы не быть слепой. Связи с военными не было, но я наблюдала за списком десяток, готовящихся к рейду и, увы, куда угодно, только не к нам. А что, если…
— Связь с четыреста одиннадцатым.
Я решилась на голосовую команду, так быстрее. Серьга Панина высветилась, как обнаруженный элемент, и я согласилась его принять на тот же базовый шифр, на котором работала и моя. Я едва не закричала от восторга, когда голограмма отобразила зал ожидания.
Он сделал это! Панин сделал это! Догадался и нацепил на ухо устройство. Голограмма показывала уровень его состояния, и понятно — он спит. Но сейчас не так важно. Все, у меня появилось средство и возможность сообщить о проблеме.
Ракурс оказался подобающий для минутной записи. Угол охвата лучей серьги достаточен для оценки ситуации. Я вызвала диспетчерский пункт военного корпуса для гражданских лиц, через который подавались жалобы и сообщения о нарушениях через общую систему интернета. Получила согласие на соединение. На экране проекции выросли стандартные строки: «Ваше имя» и «Ваша проблема». Система просила меня подать заявление о гражданском нарушении официально.
Да не вопрос!
Я нажала на старт, зная, что даже видеосвидетельства принимаются согласно протоколу и рассматриваются тут же. Я онлайн передавала то, что отсекали лучи голографии.
Картинка вырисовывалась та еще: внутри замкнутого пространства на полу в разных позах лежали люди. Бледные, с посиневшими губами, запрокинутыми головами. У одного мужчины рассечена кожа на голове. Побритый наголо, он смотрелся угрожающе с запекшейся кровью на голове, рядом с перепачканным ребром жесткости конструкции эскалатора. Видимо, поранился о выступающий металлический элемент.
Сообщения, посыпавшиеся с диспетчерского пункта, я игнорировала: выдавать себя не собиралась. Мой ответ могли перехватить хакеры.
Выждав минуту, напечатала имя своего шефа в общей системе интернета для открытой переписки. Не сомневалась — реакция последует едва ли не молниеносная. Так и вышло, Марков отреагировал. Я перевела трансляцию в режим приема и услышала голос Ильи Александровича:
— Код сорок один, двадцать четыре, три ноля, сорок четыре.
Я заменила режим, и теперь Марков, бегущий по коридорам кольца, мог видеть происходящее внутри зала. Он помог мне, теперь моя задача уж если не захватить нарушителей, то занять их на некоторое время. Главное, чтобы серьгу Панина не засекли раньше времени.
Выдохнув, я вывела в проекцию план кольца. Меня интересовали помещения, прилегающие к платформам: там должны быть упакованные в специальные ниши дроны. Доступ к ним невозможен из–за взлома системы, но активировать дистанционно на внешнее устройство связи — вполне по силам.
Введя код, сказанный Марковым, я сосредоточилась на плане зала. Интерактивная схема среагировала красными импульсами, и я ввела код заново. Схематичная картинка передавала на серьгу моменты распаковки дронов. Ровными столбиками возникали команды автоматического запуска механизмов. Появился трехмерный чертеж, демонстрирующий процесс открывания люков в обшивке зала. Активировались подвижные видеокамеры дронов, находящихся в нишах. К сожалению, они не выводили видео на голографическую проекцию серьги — сказывалась общая блокировка системы.
Я ввела в программу запрос на передачу видеоданных с подвижных целей на канал общего интернета и могла наблюдать за выкатившимися из люков роботами. Меня волновал обзор, хотелось больше видеть, а значит, и записать. Переключилась на камеру одного из дронов, по которому открыли огонь. Дрон развернулся и принял град пуль, но я успела рассмотреть злоумышленников.
Их четверо. Они в защитных противогазах, хорошо экипированы. Похоже, крот все–таки есть.
Утечка у нас, братцы–кролики, с чем и поздравляю нашу доблестную гвардию.
Ладно, пусть этим начальство разбирается. Меня волнует, что нет у них ничего в руках такого, что напоминало бы компьютер. Странно. Прикрытие? Да, похоже на группу прикрытия.
Переключившись на другого дрона, я с ужасом осознала, что проку от него мало: сдыхает. Я успела засечь двоих, и встроенная в него камера потухла.
Несу потери, но я упорная.
Так–так, что у нас тут? Ага, есть еще один не активированный дрон. На противоположной стороне.
Дорогой ты мой! Пока три твоих собрата по оружию отвлекают взломщиков, ты накроешь гадов из засады.
Перевела наблюдение на выкатившегося из ниши дрона. Ракурс оказался подходящим. Группа из шести человек словно на ладони. Они расстреливают роботов и находятся в укрытии за колоннами.
Я отдала команду боту, чтобы спрятался за колонну, и произвела наведение на одного из боевиков. Он лежал среди пассажиров. Обложился людьми, словно мешками с песком! Сволочь! Прикрылся мирным населением. Все равно достану!
Перевела оружие дрона в режим одиночного выстрела из снайперской винтовки и вывела оптический прицел на голографическую проекцию серьги. Дроны, вступившие в бой, стояли как в копанные, умирая под градом пуль боевиков.
— Цель поймана! — послышался тихий голос устройства.
Я видела его. Человек увлекся пальбой и выглянул из–за колонны, потом спрятался и снова выглянул. Пуля достигла цели, и человек дернулся, затих, лицом упав на оружие. Неожиданно стрельба прекратилась.
У них есть передатчик?
Во время боя, похоже, они общаются и слышат друг друга. Попрятались, крысы! Поняли, что работает снайпер.
Неожиданно дверь с одной из платформ приоткрылась. Вошли четверо: два человека и два прикрывающих их дрона. Люди что–то несли в руках. Я навела прицел и тут же получила ответ — короткую очередь.
Ничего себе подготовочка!
Пришлось дрону отступить за колонну. Эти парни явно хотели остаться в живых.
Я повернула камеру робота в сторону вновь пришедших. Мне хорошо было видно, что в руках первый боевик держал компьютер и еще какое–то устройство. Он явно что–то сказал, хоть под маской и не поймешь, и второй кивнул. Пятеро из группы прикрытия вышли из укрытия, а я навела на одного из них прицел, но снова получила короткую очередь от вражеских дронов. А потом все исчезло. Картинка растворилась, превратившись в голубоватое марево.
Нет! Нет! Нет!
Я потеряла управление, возможность задержать преступников. Магнитный глушитель? Точно — он. Как они пронесли эту штуку на борт кольца? Я…
Стены капсулы поползли вниз и я, подскочив, застыла в боевой стойке. Зря старалась: открыл Марков.
— Танюха!
— Илья Александрович!
Марков обнял меня, постучал по спине ладонью, нацепил на меня пояс:
— Все вопросы и ответы позже.
Задрав голову, увидела роботизированный модуль, закрепившийся в люке купола. Мелкие дроны пояса моментально активировались и, отлепившись от базы на поясе, закружили вокруг меня, создавая силовое поле. Мои ноги легко оторвались от пола, и я полетела к модулю, из которого на магнитных досках десантировались бойцы.
https://www.litres.ru/tatyana-hmelnickaya-8341693/ideologema/
https://feisovet.ru/магазин/Манипулятор-Татьяна-Хмельницкая
— Запрос протокола «Террористическая угроза», — прошептала я.
Голос сел, я с трудом выдавливала звуки. Дышать стало тяжело.
Что со мной? Секунду назад все было в полном порядке.
«Запрос отклонен», — прочитала я ответ в строке сообщения, появившегося на табло. Получается, глюк системы. Можно смело выдохнуть, но мне не нравился сбой — он слишком явный, будто подстроенный специально.
— Соединение с военным корпусом.
Кашель рвал мои легкие. Подступившая рвота жгла внутренности, не позволяя дышать.
«Невозможно, — прочитала я. — Запрос на соединение отклонен».
— Кем? — удивилась и ухватилась за горло, в нем першило, и будто тысячи игл пронизывали легкие насквозь, оседая где–то в желудке. Ноги стали ватными, шевелиться не хотелось. Вялость.
На панели появилось новое сообщение, но яркие буквы расплывались, превращаясь в огоньки, похожие на солнечные зайчики.
Надо действовать, как на задании: перевести все общение на блок в военном корпусе. Он защищен от вирусов и проникновения.
— Завершить соединение между серьгой и удаленным центром, — прошипела я, надрываясь от кашля.
— Дистанционный пользователь установлен. Устройство работает в автономном режиме. Уровень соединения — отличный. Передача данных — отличая. Способ отправки — код номер сто.
— Выделенный канал для связи с военным корпусом.
— Канал для связи с военным корпусом возможен только через дистанционный симулятор.
Мысли путались, хотелось сесть на пол и не шевелиться. Навалилась усталость — захотелось спать. Я тряхнула головой, чтобы взбодриться, и прошипела:
— Где симулятор?
Голова кружилась, черные пятна перед глазами говорили, что я на грани обморока.
— Следуйте за указателем.
Серьга вспыхнула и отобразила голографическую стрелку, указывающую на тупиковый угол. Вернувшись к месту моего падения, я подобрала сумку и двинулась по указателю.
За мою двадцатипятилетнюю жизнь это были самые сложные тридцать два шага. Я сползла по стене на пол, пытаясь оставаться в сознании. Мне хотелось спать. Бороться с этим чувством сил не осталось.
В полу появилась штраба, из которой выехала пузатая перегородка, сомкнувшаяся надо мной на высоте около двух метров, образуя подобие перевернутой непрозрачной колбы. Что–то зашумело, и я почувствовала, что дышать стало легче: воздух заполнял легкие. В голове прояснилось, я смогла сесть.
Из стены, толкнув меня в спину, выехала приборная панель, а серьга стала проецировать, словно очки–сотилоты, голограмму. Только я ничего не видела. Пусто. Голубое свечение, похожее на туман, и все.
Отодвинувшись и сев удобнее, облокотилась на стену «колбы», вошла в систему военного корпуса и попыталась отправить вручную протокол об угрозе. Система отреагировала необычно, будто в ней вирус. Может, и правда неполадки в программе кольца? Произошел сбой на центральном пункте, который вот–вот устранят. Автоматика сработала из–за элементарного глюка в сети или по вине вышедшего из строя датчика автоматики.
Ага, а газ откуда? Его подают только при местном взломе системы. На то, что так и есть и одну из программ кольца хакнули, указывает именно подача усыпляющего газа. А значит… Времени крайне мало, следует быстрее шевелить мозгами — вот что это все значит.
Что–то не слышно роботов, разгуливающих по коридорам и оберегающих мирный сон граждан, а заодно сканирующих у всех, кто валяется на полу, ДНК. Ситуация не протокольная: есть сбой в работе станции и нет средств контроля и реагирования. Выходит, точно хакнули — второе подтверждение.
Чувствую, протокол об угрозе сработает не раньше, чем рак на горе свистнет. А что в запасе? Через протокольные десять минут система цикличности девяти колец среагирует на блокировку движения на одном из них и выполнит запросы. Увы, колец много, а Центральная система — одна. По мне сие моно плохо, но никто не пытается это устранить.
Что дальше?
Центральная система отошлет не меньше сотни разных паролей и запросов, чтобы получить сообщения от всех удаленных систем, включая наличие людей в зоне происхождения возможного затруднения. Итого не меньше пятнадцати минут, плюс–минус минута. Потом активирует общую тревогу. Далее: Центр отошлет беспилотник с роботами для визуальной проверки, и только потом все закрутится и завертится. На круг около получаса, плюс–минус пять минут.
Хм. Долго. За полчаса тут такого можно наворотить, что потом все службы, включая нашу, будут год дерьмо разгребать и отлавливать мелкие погрешности.
Мои пальцы запорхали по клавиатуре приборной панели, а луч голографии высветил плоскую виртуальную модель моих запросов. Судя по реакции программы, запросы обходили запреты хакера и выдавали истинную картину положения дел с пометками «под вопросом» и «устраняемый технический сбой». Нарушитель заменил блок оценки работы системы на ложный. Программа не стала реагировать на неточности, воспользовавшись второй пометкой — «устраняемый технический сбой». Было похоже на рукотворное вмешательство, в котором каждой последующей присылаемой команде приписывалась такая пометка. Такое возможно лишь при непосредственном доступе к сетям через соединительную коробку с блоком специальных устройств. По такому же принципу работает и выносной симулятор, в котором я сейчас находилась.
Что мне это дает?
Ничего хорошего.
— Забор воздуха внутри зала ожидания. Полный анализ.
Зря я выдала голосовую команду. Тот, кто хакнул систему станции, уже ищет меня. Я не сомневалась в том, ведь он видит мои запросы военному корпусу, читает их и жмет кнопку, сбрасывая их в никуда. Надо быть умнее.
«Забор воздуха произведен. Анализ выполнен».
Приняв расчеты, я увидела подозрительные элементы в таблице. Ввела запрос на проверку применения газа и едва не ахнула, когда высветилась строка, в которой красовался сонный газ последней разработки. Срок его воздействия — три часа. Теперь план преступников ясен: полчаса на работу, потом подчищают за собой. Времени навалом. Выходит, у них специальные противогазы. Вопрос: откуда? Они имелись только в военном корпусе. Если взломщики внутри, то они в них.
У нас завелся крот?
Ага, и имя ему — заведующий складом. Ха–ха–ха.
М–да. Потом об этом.
Я попыталась соединиться с дронами–охранниками, но ничего не вышло. Не теряя надежды, вбрасывала команды, стараясь оживить хоть какую–нибудь программу, чтобы не быть слепой. Связи с военными не было, но я наблюдала за списком десяток, готовящихся к рейду и, увы, куда угодно, только не к нам. А что, если…
— Связь с четыреста одиннадцатым.
Я решилась на голосовую команду, так быстрее. Серьга Панина высветилась, как обнаруженный элемент, и я согласилась его принять на тот же базовый шифр, на котором работала и моя. Я едва не закричала от восторга, когда голограмма отобразила зал ожидания.
Он сделал это! Панин сделал это! Догадался и нацепил на ухо устройство. Голограмма показывала уровень его состояния, и понятно — он спит. Но сейчас не так важно. Все, у меня появилось средство и возможность сообщить о проблеме.
Ракурс оказался подобающий для минутной записи. Угол охвата лучей серьги достаточен для оценки ситуации. Я вызвала диспетчерский пункт военного корпуса для гражданских лиц, через который подавались жалобы и сообщения о нарушениях через общую систему интернета. Получила согласие на соединение. На экране проекции выросли стандартные строки: «Ваше имя» и «Ваша проблема». Система просила меня подать заявление о гражданском нарушении официально.
Да не вопрос!
Я нажала на старт, зная, что даже видеосвидетельства принимаются согласно протоколу и рассматриваются тут же. Я онлайн передавала то, что отсекали лучи голографии.
Картинка вырисовывалась та еще: внутри замкнутого пространства на полу в разных позах лежали люди. Бледные, с посиневшими губами, запрокинутыми головами. У одного мужчины рассечена кожа на голове. Побритый наголо, он смотрелся угрожающе с запекшейся кровью на голове, рядом с перепачканным ребром жесткости конструкции эскалатора. Видимо, поранился о выступающий металлический элемент.
Сообщения, посыпавшиеся с диспетчерского пункта, я игнорировала: выдавать себя не собиралась. Мой ответ могли перехватить хакеры.
Выждав минуту, напечатала имя своего шефа в общей системе интернета для открытой переписки. Не сомневалась — реакция последует едва ли не молниеносная. Так и вышло, Марков отреагировал. Я перевела трансляцию в режим приема и услышала голос Ильи Александровича:
— Код сорок один, двадцать четыре, три ноля, сорок четыре.
Я заменила режим, и теперь Марков, бегущий по коридорам кольца, мог видеть происходящее внутри зала. Он помог мне, теперь моя задача уж если не захватить нарушителей, то занять их на некоторое время. Главное, чтобы серьгу Панина не засекли раньше времени.
Выдохнув, я вывела в проекцию план кольца. Меня интересовали помещения, прилегающие к платформам: там должны быть упакованные в специальные ниши дроны. Доступ к ним невозможен из–за взлома системы, но активировать дистанционно на внешнее устройство связи — вполне по силам.
Введя код, сказанный Марковым, я сосредоточилась на плане зала. Интерактивная схема среагировала красными импульсами, и я ввела код заново. Схематичная картинка передавала на серьгу моменты распаковки дронов. Ровными столбиками возникали команды автоматического запуска механизмов. Появился трехмерный чертеж, демонстрирующий процесс открывания люков в обшивке зала. Активировались подвижные видеокамеры дронов, находящихся в нишах. К сожалению, они не выводили видео на голографическую проекцию серьги — сказывалась общая блокировка системы.
Я ввела в программу запрос на передачу видеоданных с подвижных целей на канал общего интернета и могла наблюдать за выкатившимися из люков роботами. Меня волновал обзор, хотелось больше видеть, а значит, и записать. Переключилась на камеру одного из дронов, по которому открыли огонь. Дрон развернулся и принял град пуль, но я успела рассмотреть злоумышленников.
Их четверо. Они в защитных противогазах, хорошо экипированы. Похоже, крот все–таки есть.
Утечка у нас, братцы–кролики, с чем и поздравляю нашу доблестную гвардию.
Ладно, пусть этим начальство разбирается. Меня волнует, что нет у них ничего в руках такого, что напоминало бы компьютер. Странно. Прикрытие? Да, похоже на группу прикрытия.
Переключившись на другого дрона, я с ужасом осознала, что проку от него мало: сдыхает. Я успела засечь двоих, и встроенная в него камера потухла.
Несу потери, но я упорная.
Так–так, что у нас тут? Ага, есть еще один не активированный дрон. На противоположной стороне.
Дорогой ты мой! Пока три твоих собрата по оружию отвлекают взломщиков, ты накроешь гадов из засады.
Перевела наблюдение на выкатившегося из ниши дрона. Ракурс оказался подходящим. Группа из шести человек словно на ладони. Они расстреливают роботов и находятся в укрытии за колоннами.
Я отдала команду боту, чтобы спрятался за колонну, и произвела наведение на одного из боевиков. Он лежал среди пассажиров. Обложился людьми, словно мешками с песком! Сволочь! Прикрылся мирным населением. Все равно достану!
Перевела оружие дрона в режим одиночного выстрела из снайперской винтовки и вывела оптический прицел на голографическую проекцию серьги. Дроны, вступившие в бой, стояли как в копанные, умирая под градом пуль боевиков.
— Цель поймана! — послышался тихий голос устройства.
Я видела его. Человек увлекся пальбой и выглянул из–за колонны, потом спрятался и снова выглянул. Пуля достигла цели, и человек дернулся, затих, лицом упав на оружие. Неожиданно стрельба прекратилась.
У них есть передатчик?
Во время боя, похоже, они общаются и слышат друг друга. Попрятались, крысы! Поняли, что работает снайпер.
Неожиданно дверь с одной из платформ приоткрылась. Вошли четверо: два человека и два прикрывающих их дрона. Люди что–то несли в руках. Я навела прицел и тут же получила ответ — короткую очередь.
Ничего себе подготовочка!
Пришлось дрону отступить за колонну. Эти парни явно хотели остаться в живых.
Я повернула камеру робота в сторону вновь пришедших. Мне хорошо было видно, что в руках первый боевик держал компьютер и еще какое–то устройство. Он явно что–то сказал, хоть под маской и не поймешь, и второй кивнул. Пятеро из группы прикрытия вышли из укрытия, а я навела на одного из них прицел, но снова получила короткую очередь от вражеских дронов. А потом все исчезло. Картинка растворилась, превратившись в голубоватое марево.
Нет! Нет! Нет!
Я потеряла управление, возможность задержать преступников. Магнитный глушитель? Точно — он. Как они пронесли эту штуку на борт кольца? Я…
Стены капсулы поползли вниз и я, подскочив, застыла в боевой стойке. Зря старалась: открыл Марков.
— Танюха!
— Илья Александрович!
Марков обнял меня, постучал по спине ладонью, нацепил на меня пояс:
— Все вопросы и ответы позже.
Задрав голову, увидела роботизированный модуль, закрепившийся в люке купола. Мелкие дроны пояса моментально активировались и, отлепившись от базы на поясе, закружили вокруг меня, создавая силовое поле. Мои ноги легко оторвались от пола, и я полетела к модулю, из которого на магнитных досках десантировались бойцы.
https://www.litres.ru/tatyana-hmelnickaya-8341693/ideologema/
https://feisovet.ru/магазин/Манипулятор-Татьяна-Хмельницкая
