Пролог
Как только ступил на родную землю, всё завертелось вокруг неё. Может была и права, когда говорила, что мир вертится вокруг неё. Может и права... Именно эти слова пять лет не выходили из головы, всплывали, вылезали в памяти заевшей пластинкой. Хотя нет, не только эти. Долюбила и отпустила. Вот это зацепило навсегда, ранило так глубоко, что до сих пор кровоточит, только прикоснись. Мир вертится вокруг дерзкой девчонки... Или его мир в этом городе вертится вокруг данной незабываемой особы. Решает за всех, ей позволяют, и он позволил.
Лето прямо как тогда, палящее солнце вот-вот поджарит. Припарковался у магазина в центре, купить воды, жажда мучит.
Вылез из машины, нажал кнопку охранки, окидывая корпус ласковым взглядом. За что они оба так любили этот кусок железа, до сих пор остаётся загадкой. Почему любили, он и сейчас любуется, наслаждается процессом вождения. В груди необъяснимо сдавливает, странное волнение захлёстывает.
- Данила!
Богдан вздрогнул от знакомого голоса и обернулся. Перед ним развернулась невероятная картина, заставляя застыть на месте бетонным изваянием. Сердце стремительно ухнуло вниз, работая с перебоями.
Небольшого роста блондинка, одетая в голубые джинсовые шорты, открывающие обзору шикарные ножки, которые подчёркивают белые босоножки на высоком каблуке. Синий полу облегающий топ повторяет каждый волнующих изгиб женских форм. В одной руке белая сумочка, ухваченная за ремешок, в другой зажат, судя по всему, ключ от автомобиля.
- Данила, идём, - говорит строго.
В двух метрах от неё стоит темноволосый мальчик лет пяти. По-детски неумело сложив руки на груди и высокомерно задрав подбородок.
- Не пойдём. - Упрямый капризный голосок.
- Пойдём! Платье отложила на два часа, его надо забрать.
- Хочу гамбургер, - упрямится мальчишка.
- Последний раз говорю, идём. Гамбургеры вредно, детям это есть нельзя. Кстати, из-за тебя пришлось отложить платье. Ты вытащил из моего кошелька все карточки. Так что терпи! - ткнула девушка в ребёнка указательным пальцем.
- Алёна сказала, ты шопоголик и у тебя надо денежки отобрать.
- Я у этой Алёны голову отберу. Иди сюда, мне нести тебя надо?
- Неси, - ухмыльнулся малыш довольной мордашкой.
- Ты большой уже! - возмутилась девушка. - Вообще, прекрати так разговаривать.
- Хочу гамбургер.
Схватила его за руку, он упёрся ногами в брусчатку.
- Хватит клоунаду разыгрывать! - потянула за собой.
- Не хочу за платьем, хочу гамбургер. Расскажу бабушке, что ты меня не кормишь, - продолжал упираться, свирепо бурча.
Девушка, ахнув от изумления, рот раскрыла, отпустила и развернулась к нему спиной. Оглянулась.
- Я на тебя обиделась, - сложила руки на груди.
Мальчик, как и она, отвернулся, но продолжал выговаривать.
- Бабушка меня кормит гамбургерами.
Алекса возмущённо глянула на сына, шокированная дерзостью. Это была именно она собственной персоной, та самая неугомонная и потрясающая дерзкая девчонка из прошлого.
- Я тоже обиделся, - буркнул, заметив, что она смотрит.
- Так, хватит! Идём, - схватила снова за руку. - Я покажу твоей бабушке гамбургеры. Распустили ребёнка. Ты не держишь слово. Обещал слушаться, а сам не слушаешься.
Мальчик, округлив глаза, уставился заворожённо мимо неё:
- Мама, мама, супермен, - тычет пальцем упрямый малец ей за спину.
Алекса развернулась и передёрнулась всем телом, еле удержавшись, чтобы не отступить. Медленно выпрямилась и всё-таки сделала шаг назад, загораживая собой ребёнка. Мальчик любопытно вылез из-за ноги, взял за руку, деловито и прищурив глаза, рассматривал "супермена".
- Мам, не бойся, это же супермен, - успокаивающим голосом, расползаясь в улыбке.
Во все глаза оглядывает Богдана, восхищённо приоткрыв рот.
- Ого, какой здоровый! - рвётся из него возглас.
Богдан подошёл ближе, не отрывая хищного прищура от ребёнка. Мельком взглянул на мать и снова на малыша. С трудом сглотнул, в горле пересохло пуще прежнего, самая настоящая пустыня. Перевёл глаза на девушку, откровенно разглядывая. По ней трудно что-то прочесть. Холодная и совсем закрытая, красивая... Уже и забыл насколько.
- Мама шопоголик, она не бандит. Честно, честно, - выдал малец, смело выступая вперёд.
Богдан не удержался и улыбнулся. Такой маленький и такие серьёзные глаза смотрят по-взрослому на него.
Алекса мельком глянула на сына.
- Согласен, не бандит, она хулиганка. Раньше точно ей была, - ответил Богдан севшим голосом, обратив всё внимание на девушку и подходя ещё ближе.
Алекса, словно давая предупреждение, грозно сощурилась. Мальчик недоверчиво вскинулся на мать.
- Данчик, это не супермен, ты ошибся. Это ловелас.
- Ловлас это круче?
- Нет, - с сожалением покачала головой и в упор посмотрела на Богдана.
- Ты не изменилась... - оборвался, утратив контроль над голосом.
- Ты тоже, - процедила сквозь зубы, опаляя негативом на уровне ощущений.
Мальчик вертел мордашкой то на одного, то на другого, любопытство разрасталось с каждой секундой.
- Замужем, ребёнок. Сколько ему?
- Четыре, - неосознанно потёрла колечко на безымянном пальце, которое Богдан уже успел заметить.
От него не укрылся жест. Алекса испуганно перехватила взгляд.
- Кто же этот счастливый отец и несчастный муж? - не удержался от укола.
Алекса, сомкнув с силой челюсти, заметно тяжелее задышала. Богдан спрятал улыбку. Стала взрослая и научилась сдерживаться, но внутри, видимо, буря. Будь это несколько лет назад, она бы уже сыпала колкостями или, чем похуже, могла и с кулаками кинуться.
- Уимберг этот счастливый муж, - как можно спокойнее ответила.
Блеск глаз, вздымающаяся грудь выдавали истинные чувства, но притормозить не могла, застал врасплох. Пальцы побелели, так сильно сжимала ремешок сумки.
Теперь Богдана окатило жаром, сердце вздрогнуло и ускорилось, хотя казалось, быстрее некуда. Сузив глаза, засунул пальцы в задние карманы джинсов, задрав высокомерно подбородок. С трудом удавалось прятать эмоции на лице, помогала только маска высокомерия.
Малец крепче сжал руку мамы и настороженно посматривал на "супермена".
Богдан ещё раз пригляделся к ребёнку, в груди болезненно сжалось, давно забытое ощущение вернулось.
- От ненависти до любви один шаг, - сказал то, что думал.
То, что больно резануло по всем внутренностям, открывая так и не зажившие раны. Ему казалось, самого задело сильнее, чем хотел поранить её.
Алекса потянула ребёнка за руку в сторону магазина, тот легко поддался. Больше слова не обронила, просто ушла, обернувшись только раз перед тем как войти, и то на любимицу Бреру. Понял сразу, как и он, до сих пор неравнодушна к альфе. А вот малыш оглядывался много раз именно на него. Сбежала, так и не смог задать вопрос, что вертелся на языке с той секунды, как увидел. Трусиха. А сам-то даже голос отказал.
Купил воды, сел в машину. Нервными движениями открутил крышку, она вылетела из пальцев под ноги, пошарил по полу, найти не удалось. Сделал большой глоток, горчит, еле прохладная, пальцы заметно дрожат. Со злостью выкинул бутылку в окно, нажал кнопку стеклоподъёмника, запустил двигатель. Сердце отдавало тяжёлыми ударами в ушах как раскаты грома, сокрушая возведённые годами барьеры. В голове проносилось миллион мыслей, воспоминаний, слов... Кажется, что кондиционер не справляется со своей задачей, воздуха не хватает, душно. Дышать нечем, мандраж по всему телу.
Алекса торопливо расплатилась за отложенное платье. Данила подозрительно молчал. Продавцы наблюдали за необычной парочкой, скрывая улыбки. Ребёнок умничал не по годам, явно изображая своего папу, вызывая умиление. Алекса с тревогой оглянулась на спокойно ожидающего сына. Бровки задумчиво сдвинуты, пухлые губы плотно сжаты, как и всегда, когда чего-то не может понять. Сердце рывками забилось, мысли гнала от себя прочь, пресекая на корню каждое зарождение.
- Данчик, малыш, ты чего задумался? - голос от волнения дрожит.
Ещё бы не дрожал, внутренности в агонии, сотрясает опасная лихорадка. Озноб бежит по коже, обращаясь в мурашки.
Мальчик промолчал, продолжая через стекло смотреть на дорогу. Алекса проследила за его взглядом. Чёрная красотка, до сих пор так волнующая душу, не уехала. Девичья мечта, дыхание перехватило в которых раз за десять минут.
Взяла ладошку сына и решительно вышла из магазина, изображая полное спокойствие. Пульс стучит в ушах, дыхание неровное, кровь прилила к лицу, пылает. Не оборачивается, будто никого нет и ничего не случилось. Главная цель добежать до машины и... Одёрнула себя строго. Дойти до машины! На подходе сняла охранку, чёрный внедорожник "Ауди" приветливо пискнул, открывая двери. Усадила мальчика в детское кресло, застегнула ремни непослушными пальцами. Хлопнула дверью и чуть не взвизгнула, мёртвая хватка за локоть обжигающими касаниями. Богдан развернул к себе так резко, что она потеряла равновесие и не упала только благодаря тому, что крепко вцепился. До боли сжимает, нарушая личное пространство. Чёрные глаза свирепо прищурены, смотрят в упор, прожигая до самой души.
- Ничего сказать не хочешь? - дышит разъярённым быком.
Попыталась высвободить руку, не отпустил, усилил хватку.
- Совершенно нечего... - в голосе истеричные нотки.
- Он мой?! - Богдан быстро глянул на мальчика.
Алекса изо всех сил рванулась, причиняя себе боль, ему ничего не оставалось, как отпустить. Получив свободу, попятилась задом в обход машины, продвигаясь к водительскому месту.
- Больной! Иди лечись и оставь нас в покое! - нырнула в салон, молниеносно запуская двигатель.
Богдан повернулся на ребёнка, как только внедорожник тронулся. Мальчик показал язык, скорчив вредную рожицу. Хулиган, подумалось, ощущая ранее неведомый трепет. Алекса, как сумасшедшая рванула прочь. Несколько секунд смотрел на удаляющуюся машину, и ему вспомнился день, когда угнала Бреру впервые. В тот момент испытывал аналогичные чувства. Очень хотелось оторвать ей голову.
Глава 1
Начало мая выдалось сырым и прохладным. В доказательство, небо стремительно заволокло тучами, стало почти темно. Алекса босиком прошлёпала в библиотеку и залезла на подоконник с ногами. Обхватив колени смотрела в окно. От раската грома вздрогнула, хоть и была готова, молния ослепляя разрезала клубящиеся массы надвое. Зажмурилась, сжимаясь внутри. Первые, огромные капли ударили по стеклу. Дождь набирал силу и мощь, стихия взбесилась, выгибая деревья, порывисто ударяя по стёклам. Передёрнулась всем телом от прикосновения рук, привычные, тёплые скользнули по животу и спине, всегда с удовольствием принимает объятие Грановского, но не сейчас.
- Что мой Ангел тут делает?
Поцеловал в шею, вдыхая запах волос. Вскинула к нему лицо и сказала:
- Можно побуду одна.
Грановский замер на секунду, у самого сердце болезненно ускорило бег.
- Что-то случилось?
- Нет, просто хочу побыть одна.
Выпрямился, нежность из взгляда ушла, она отвернулась к окну, дождь лил с такой силой, что всё равно ничего не было видно. Вышел, оставив как просила.
Прекрасно понимает, царапнула больно, но хочет побыть одна сейчас. Неужели сложно дать свободно подышать. В груди ноет, боги гневаются, гром оглушает, молния будто прямо над головой. Сейчас то за что? Тогда неправильно, сейчас неправильно. Как правильно?! Ну чего от неё надо?! Судорожный вздох, в памяти жалкие обрывки пережитого, рук, что крепко сжимали в порыве страсти. Залапанный, грязный, и всё равно такой желанный, казалось уже не сможет к нему прикоснуться, ошибалась каждый раз. Безумно наслаждалась, упиваясь капризными губами, сходила с ума, проводя пальцами по коже. Даже сейчас, кончики словно наяву немеют, прямо как той последней ночью, когда касалась. Мысли круговоротом не отпускают. Его сердце было моим, теперь уже не известно чьё. Только оно и было моим, а я... Сколько рук обнимали? Залапанная, словно грязное стекло, но до сих пор помню. Почему думаю о нём, вспоминаю... Иногда ярко, а порою кажется уже и забыла как выглядит. Зажмурилась. Гроза всегда будет напоминать о нём. Нашла замену, по ощущениям настолько схожи, только душу не обманешь. Закрыв глаза путает, да понимает, совсем не то. Есть ли у неё счастье? Наверное это оно и есть. Почему тогда, всё меньше и меньше улыбается?
Прочь ностальгию проклятую, прошлого не вернуть. Выдох громкий, исправлять ошибку, сейчас же. Слетает с подоконника. Видимо Уимберг был прав, заскучает и начудит. Совершенно не к этому шла и стремилась последние полгода. Мирно беседующие голоса слышались из кабинета, туда и направилась в желании обнять и согреться.
- Стёп, с кем за последнее время виделась Алекса?
- Ни с кем.
- Вообще ни с кем?
- Вообще. Ни звонков, ни встреч, ни магазинов. Даже в свой не ездит, по телефону решает вопросы.
Михаил нахмурился, подпирая голову рукой. Знает, Степан может сказать больше. Сам многое упускает, мало уделяет времени, нет возможности чаще бывать дома, и уж тем более куда-то выезжать. Громко вздыхает.
- Молчаливая, даже к собакам не подходит, уж насколько любит их, и совсем не дурачится. Судя по всему ничем не интересуется, признаки депрессии на лицо.
Пристально взглянул, Степан замялся и не озвучил, что ещё хотел добавить.
- Что-то ещё?
- Нет. Я уточню, - поспешил ретироваться.
- Уточни, - окатило внутренности тревогой.
Грановский медленно поднял голову, Алекса стоит в дверях, как сверкают глаза видит даже с такого расстояния. Руки сложены на груди, а взгляд просто убийственный. Недолго мерились волей, она сдалась первая.
- Доверие значит? - склонила голову набок.
Грановский лихорадочно подбирает слова, чтобы выкручиваться.
- Полный контроль над моей жизнью. Телефон, встречи, общение, поездки...
Понимает сорвётся и развернувшись направляется на кухню, он за ней. Алекса демонстративно берёт со стола телефон и кидает в урну.
- У тебя есть основания мне не доверять? - пронзает взглядом. - Следить за каждым шагом?
Давненько она не взрывалась, и никогда молча. Наливает воды, рука со стаканом заметно дрожит.
- Алекса, ради твоей безопасности. Меня не проведёшь, этот психопат не тот кто тебя заказал. Я уверен в этом. Притихли, ждут подходящего случая, чтобы наверняка. До сих пор нет мотивов...
- Значит я по твоему мнению дура. Спасибо.
Стремится проскочить мимо, он успевает перекрыть выход собой. Алекса молча смотрит в глаза, прикусив язык, иначе осыплет такой бранью, век помнить будет.
- Ну, а что я должен думать? Ты с каждым днём всё чаще выпадаешь из реальности, просишь побыть одной. Ощутимо холодеешь ко мне. Давно пора поговорить, разучились это делать. Не хочу чтобы наши отношения стали привычкой. Я ребёнка хочу.
Она изумлённо распахивает глаза, часть запала крушить окружающее исчезает. Подобные темы обсуждать не намерена, ответа на выданную тираду нет.
- Пропусти, хочу уйти, - просит миролюбиво.
На душе так погано, хоть реви. Впервые захотелось отсюда уехать. Душит Грановский, сжирает заживо, она не может дать столько, сколько просит. Не намерен отступать, кипит, желает решить прямо сейчас.
