С этими словами Дымов вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и галантно протянул мне руку.
Мы стояли у небольшого каменного двухэтажного дома. Доктор достал из кармана связку ключей и привычным движением отомкнул два замка.
«Как к себе домой. Да нет, я же была у Дымова дома, бумаги отвозила. Тогда где мы? У родственников?»
Между тем мы вошли и поднялись на второй этаж. Доктор шёл вполне уверенно. Сбросив в прихожей куртку, Дымов на второй этаж отправился налегке. В руках у него был только неизменный саквояж, «лекарский», как он называл его. Третья дверь слева была приоткрыта. Степан Прокопьевич толкнул её. Я увидела край белого кожаного дивана.
Дымов обернулся.
- Маша, иди сюда, поможешь.
Заходя, я недоумевала, чем я могу помочь профессору.
На диване, в лёгких трикотажных брюках и футболке лежал Скрябин. Бледный, с бисеринками пота на лбу, он разительно отличался от того уверенного бизнесмена, который пригласил меня в ресторан.
Дымов приложил тыльную сторону ладони ко лбу Ивана, недовольно покачал головой, открыл саквояж и достал обычную деревянную палочку.
- Больной, откройте рот и скажите «А»
- Степа, перестань, - Скрябин попытался отвести руку доктора в сторону. – Не при Маше же.
- Отчего же нет? Ты, друг мой, помнится, тоже был готов при медицинских процедурах присутствовать.
- Ну не присутствовал же!
- А вот девушке очень полезно посмотреть, до чего трудоголизм доводит. Всё сам, сам! А то вдруг кто-то что-то не так напишет, объяснит, сделает! И, что, доработался?
- Стёпа!
- Нет, любезнейший Иван Андреевич, я тебе сейчас не Стёпа, я тебе теперь светило медицины Степан Прокопьевич, и слушаться будешь каждого моего слова. Если не хочешь у меня палате для особых пациентов недели две-три полечиться.
Смущать Скрябина мне не хотелось. Я отошла к окну и, любуясь голубым небом, пыталась угадать, как в детстве, во что превратится то или иное облако.
Дымов что-то негромко выговаривал своему пациенту. Но последняя фраза меня насторожила. Вероятно, мне просто послышалось. Ведь не мог профессор сказать, что я теперь буду для Скрябина постоянным дозатором.
- Кем я буду?
Ой, кажется, я это сказала вслух.
Дымов улыбнулся.
- Дозатором. Дозатором встреч. Переговоров. Проектов. Деловой переписки. Прогулок. Лекарств. Машенька, я больше никому не могу доверить моего друга. Я же хорошо знаю Ивана. Как только ему станет получше, он тут же забудет все мои рекомендации и побежит лично контролировать очередную самую важную программу. Потом еще одну самую важную. И так до тех пор, пока силы не закончатся.
Голос Дымова журчал, обволакивал, гипнотизировал. Я вдруг обнаружила, что киваю головой, словно китайский болванчик.
Хриплое карканье с дивана помогло встряхнуться.
- Мне не нужен никакой дозатор! – просипел Скрябин и попытался привстать с дивана.
- Вот видишь, Машенька! Совершенно невозможный пациент.
С этими словами доктор заставил Ивана лечь и поменял в капельнице лекарство. Еще раз дотронулся до лба, посчитал пульс. Достал из саквояжа стетоскоп, положил его обратно, достал тонометр. И так, с прибором в руках, обернулся ко мне.
- Маша, а могу я попросить тебя заварить чай? Я Ивану привозил восстанавливающие чаи, пойдёмте, покажу.
На кухне Дымов оставил на столе тонометр, сел на середину широкой дубовой лавки.
- Маша, могу я поговорить с тобой откровенно?
Я кивнула.
- Ванька всегда был гордым. Хотел доказать, что может всего сам добиться. И добился. Вот только соизмерять силы так и не научился. Всегда на пределе. Мне иногда кажется, что он оттого и остался один, что хочет найти идеал. А идеал, как известно, существует только в наших фантазиях.
- Степан Прокопьевич! Вы меня, что, сватаете??? Да Ваш Скрябин на меня почти не смотрит! Только вежливость, вежливость и еще раз вежливость!
- Ну что такое? Опять на «вы»? Не на работе же.
- Автоматически. И не уходите, не уходи от темы!
- Разве я ухожу? Просто ты с Ваней не особо стремишься общаться.
- Когда? Меня делами завалили…
- А Ваня думает, что ты его избегаешь из-за манго.
- Какого манго? Да ладно, я же знаю, что это была просто случайность.
- Которая стоила тебе пары не слишком приятных процедур и
нескольких дней в больнице.
- Зато выспалась в кои веки. Так что я не в обиде.
- Так докажи это. Помоги Ивану. Просто помоги. Как друг. Против дружбы ты ничего не имеешь, надеюсь?
- Против дружбы ничего не имею. Но вообще-то я в отпуск хотела отпроситься.
- Замечательно! Вот и съездите вместе в санаторий. Иван немного здоровье своё поправит, а заодно вдвоём погуляете по берегу моря. Погода, конечно, для купания не особо подходящая, но там закрытый бассейн есть.
От возмущения я перескочила на «вы»:
- То есть вы хотите, чтобы я одновременно побыла нянькой, секретарём, да еще этим, дозатором, как вы выразились!
Я начала злиться. Хотя в предложении Дымова, вроде, не было ничего обидного. На самом деле не с тяжелобольным же меня отправляют. Но было отчего-то обидно. Быть может, потому, что тот, кого мне было предложено опекать, не проявил ни малейшей радости от идеи доктора. И, вернувшись в комнату, уже решила отказаться от такого «щедрого» предложения, когда Скрябин, наконец, подал голос.
- Стёпа, оставь нас одних, пожалуйста.
Дымов хмыкнул. Разлил травяной чай по кружкам. Взял одну в руки и подошел к двери.
- Полчаса-то на задушевную беседу хватит? А то я половинке своей обещал не слишком поздно сегодня вернуться.
Честно говоря, я удивилась. Учитывая, сколько времени профессор проводил на работе, мне и в голову не пришло, что у него есть семья. И, дождавшись, когда мы остались одни, спросила:
- А что, доктор женат?
Скрябин усмехнулся.
- Не похоже, да? Откровенно говоря, у таких трудоголиков семейные отношения редко счастливо складываются. Нужно либо также гореть общим делом, либо создавать и постоянно поддерживать теплом и терпением очаг любви. Мы с ним давно знакомы, с моего детства, но то, что он женат, я выяснил совершенно случайно. Он так бережёт свою Марфушку от стрессов, что старается никого с работы не допускать.
- Она больна? – сочувственно спросила я.
- Кто, Марфа? Да нет же! Дай бог такое здоровье каждому. Подозреваю, что и здоровьем своим достаточно хорошим для человека с безумным графиком работы Дымов обязан ей.
Вероятно, любопытствующее выражение лица я не смогла замаскировать, потому как Скрябин рассмеялся:
- Садитесь поближе, раскрою я Вам эту страшную тайну, только уж не проговоритесь Степану. Впрочем, раз уж про половинку при вас упомянул, значит, планировал тоже с ней познакомить. Как и меня в своё время.
Я послушно пересела на край дивана, а Иван продолжил.
- Не знаю, говорил ли Степан, что познакомились мы в воде. Я по глупости полез на глубину, не умея плавать, а он меня вытащил. Казалось бы, что могло быть общего у пятилетнего шкета и двадцатипятилетнего дядьки (он мне таким казал тогда во всяком случае)? А вот сдружились. Может, оттого, что оба были единственными детьми, и каждому хотелось иметь брата. Вот и обзавелись.
Сначала виделись мы очень часто. А потом я подрос. Отец заставил чуть ли не силком семейное дело изучить. Пришлось. Так что в коже я разбираюсь очень даже неплохо. Потом бизнес закрутился. Стали со Стёпой идею диагностического центра потихоньку проталкивать, всякие благотворительные программы организовывать. Он о семье ничего не говорил. А так как у меня опыт почти женитьбы оказался не слишком удачным, я наивно решил, что и у него ничего не сложилось. Но не зря говорят, что всё тайное рано или поздно становится явным. И однажды я нежданно-негаданно познакомился с Марфой Архиповной.
В тот день нам неожиданно позвонил потенциальный благотворитель и предложил встретиться. Казалось бы, в чём проблема? Собрались и поехали. Да только в этот день у доктора были маленькие пациенты, и отменять детские записи даже ради деловой встрече он не намеревался. Как нарочно, «спонсорский» пакет документов Дымов накануне забрал к себе домой, чтобы обновить некоторые данные. Папка так и осталась лежать у него.
Я бы, конечно, мог поехать и один, но крупным бизнесменам почему-то всегда хотелось обязательно пообщаться с профессором. Разгадка оказалась проста - все хотели получить дополнительно бесплатную медицинскую консультацию от светила науки, хотя в деньгах никто стеснён не был.
И я предложил съездить к нему домой и забрать документы. К моему удивлению, Дымов отчего-то замялся, сказал, что не хочет меня утруждать, к тому же на первую встречу можно взять и старый вариант предложений о сотрудничестве. Потом посмотрел на часы и сказал: «А впрочем, дома сейчас никого нет, поезжай». И вручил мне ключи от квартиры.
Но не зря говорят: Хотите насмешить богов – расскажите им о своих планах. Полагаю, что в тот день боги смеялись долго.
Добрался я достаточно быстро. Открыл квартиру. Расположение комнат я знал достаточно хорошо. Поэтому, не зажигая света в пригожей, прошел сразу в кабинет. Папки на столе не было. Я позвонил Дымову. Тот помянул рогатых личностей и вспомнил, что накануне вечером убрал её и запер в секретере для бумаг. Честно говоря, я не понял, зачем было от самого себя прятать бумаги. Потом решил, что профессор просто любит порядок, оттого и убирает всё по ему одному ведомой системе. Так что, выяснив, где лежит ключ, взял его, вставил в маленький замочек и собирался провернуть, как вдруг что-то ударилось о мою голову. Как позже выяснилось, этим чем-то оказалась свежекупленнная сковородка. Мне еще повезло, что не чугунная.
Самое смешное, что сковородку, получившую вмятину от столкновения с моим затылком, Марфе Архиповне в магазине потом поменяли, хотя и не хотели. Но жена Степана Прокопьевича оказалась женщиной решительной и, аргументируя тем, что в инструкции нет фразы «нельзя бить по голове забравшегося в дом потенциального грабителя», вытребовала себе замену и даже молочник или кувшин для воды «в компенсацию морального ущерба».
Но это я выяснил несколько позже. А в тот раз я пришёл в себя с перевязанной головой и связанными руками и ногами. Правда, вскорости меня освободили. Повезло, что мобильная связь работала хорошо, и снимок «преступника» до Степана Прокопьевича долетел быстро.
Марфа Архиповна тогда передо мной даже извинилась. Правда, сделала она это достаточно оригинально. Заварив укрепляющий отвар, жена Дымова усадила меня за стол и сказала:
- Стёпа про тебя много рассказывал, хвалил, говорил головастый пацан. Правда, ум он твой точно перехвалил. Вломиться в чужой дом, да в темноте шарить начал. Очень продуманный план! – и после паузы добавила - Хорошо, что я чугунную сковородку не купила… Извини, в общем. Ты отвар-то пей, пей. – И заботливо уточнила – Голова не кружится?
- Не кружится, - на автомате ответил я и сделал пару глотков из кружки. И едва не выплюнул.- Гадость какая!
Марфа Архиповна посуровела и прикрикнула:
- Пей, я сказала! До дна! Ты что, с потомственной травницей спорить будешь?
- Травницей?
И тут Марфа Архиповна неожиданно расхохоталась.
- Так что, Стёпа про меня ничего не рассказывал, что ли? Вот скрытник! Ну ладно, всё равно, пока нашего профессора ждём, можно и поделиться, это ж не тайна какая, в конце концов.
Познакомились-то мы с ним случайно. И сразу поругались. У меня и мама, и бабушка, и прабабушка были травницами. Род наш из Сибири, это уж дед встретил бабушку мою, да и сюда увёз. На новом месте она достаточно быстро обжилась, и травкам новым применение нашла, а родня и сибирские сборы присылала. К тому же все курсы медсестёр закончили, а я еще профессию акушерки освоила..
А столкнулись мы со Стёпой у роженицы. Роды первые, да еще двойня. Я отвары кровоостанавливающие приготовила заранее. И вот, значит, массаж лёгкий делаю, чтобы болело поменьше, да наговор на легкие роды читаю, что у нас по женской линии всегда передавался.
И тут влетает такой взъерошенный доктор, ненароком опрокидывает чашку с моим отваром (хорошо, запас был!) и начинает кричать: «Что за мракобесие такое, вместо современной медицины какие-то шаманские методы использовать!» Ну и я ответила, не сдержалась. Едва до драки не дошло.
Но тут схватки в потуги перешли, не до разговоров стало. Так вместе двойню и приняли. Потом уж, поуспокоившись, и познакомились, и пообщались нормально. Кстати, некоторые мои травяные настойки и отвары Стёпа теперь и сам пользует. Вот такие дела.
Я так ярко представила себе сковородку, обрушивающуюся на затылок недоумевающего Скрябина, что не выдержала и рассмеялась. Через пару секунд Иван не выдержал и тоже ко мне присоединился. Несколько минут мы дружно хохотали. Так нас Дымов и застал. Похоже, такой картинки доктор увидеть не ожидал, оттого и застыл в дверях с небольшим кувшином.
Неизвестно, что собирался сказать Степан Прокопьевич, но в этот момент Скрябин сильно закашлялся.
- Надо же, какая у Марфы интуиция, - негромко пробормотал профессор, - наливая в чашку часть содержимого кувшина.
Смесь была грязно болотного цвета. И, судя по тому, как поморщился Иван, вкус тоже оставлял желать лучшего. Но сопротивляться не стал. Вероятно, потчевали его подобным лекарством не впервые. Посмотрев, как Дымов процеживает остаток отвара в кружку и аккуратно складывает гущу на тарелку, Скрябин с тяжелым вздохом приподнялся и начал снимать футболку. Потом резко остановился и одёрнул её обратно. И под удивлённым прищуром доктора попросил меня: «Мария, а вы не могли бы выйти…»
Тут уж я чуть дар речи не потеряла. Краснеющий стеснительный Скрябин казался таким милым и беззащитным, что я не удержалась от улыбки.
Когда я вернулась с подносом, на котором горкой высились бутерброды и выпускал пар пузатый чайник, Скрябин спал.
- Побочный эффект от лекарства, - пояснил Дымов. – Но это ненадолго, буквально минут на десять. Но организм вполне успевает восстановиться. – Разлив напиток по чашкам, он сделал небольшой глоток. – Маша, а с какой полки ты чай брала?
- Со второй, там баночка слева стояла, со слоником. А что, не вкусно? – огорчилась я.
- Да нет, замечательно. И Ване очень полезно будет. Эффект такой общеукрепляющий.
Мне показалось, что перед последним словом доктор сделал едва заметную паузу. И я уже хотела поинтересоваться, что он имел ввиду под общеукрепляющим эффектом, но тут проснулся Скрябин, и ему тут же была налита и предложена чашка чая.
Я опасалась продолжения уговоров, но тут доктору позвонили, и он объявил, что должен на час отъехать.
- Маша, мне не очень удобно просить тебя, но не могла бы ты немного присмотреть за этим балбесом? А когда я вернусь, сразу подпишу заявление на отпуск. По рукам?
Я кивнула.
Уже в дверях Дымов добавил:
- Там в желтой кружке отвар. Пару раз еще заставь Ивана выпить, пожалуйста.
- Хорошо.
После ухода профессора я тихонько убрала со стола. На то, что в Дымовской чашке чай практически остался не тронут, я внимания тогда не обратила.
Минут через тридцать мне стало душновато. Покосившись на задремавшего Скрябина, я тихонько приоткрыла форточку. Прохладный ветерок приятно обдувал разгоряченные щеки и ласково играл с прядками волос.
Мы стояли у небольшого каменного двухэтажного дома. Доктор достал из кармана связку ключей и привычным движением отомкнул два замка.
«Как к себе домой. Да нет, я же была у Дымова дома, бумаги отвозила. Тогда где мы? У родственников?»
Между тем мы вошли и поднялись на второй этаж. Доктор шёл вполне уверенно. Сбросив в прихожей куртку, Дымов на второй этаж отправился налегке. В руках у него был только неизменный саквояж, «лекарский», как он называл его. Третья дверь слева была приоткрыта. Степан Прокопьевич толкнул её. Я увидела край белого кожаного дивана.
Дымов обернулся.
- Маша, иди сюда, поможешь.
Заходя, я недоумевала, чем я могу помочь профессору.
На диване, в лёгких трикотажных брюках и футболке лежал Скрябин. Бледный, с бисеринками пота на лбу, он разительно отличался от того уверенного бизнесмена, который пригласил меня в ресторан.
Дымов приложил тыльную сторону ладони ко лбу Ивана, недовольно покачал головой, открыл саквояж и достал обычную деревянную палочку.
- Больной, откройте рот и скажите «А»
- Степа, перестань, - Скрябин попытался отвести руку доктора в сторону. – Не при Маше же.
- Отчего же нет? Ты, друг мой, помнится, тоже был готов при медицинских процедурах присутствовать.
- Ну не присутствовал же!
- А вот девушке очень полезно посмотреть, до чего трудоголизм доводит. Всё сам, сам! А то вдруг кто-то что-то не так напишет, объяснит, сделает! И, что, доработался?
- Стёпа!
- Нет, любезнейший Иван Андреевич, я тебе сейчас не Стёпа, я тебе теперь светило медицины Степан Прокопьевич, и слушаться будешь каждого моего слова. Если не хочешь у меня палате для особых пациентов недели две-три полечиться.
Смущать Скрябина мне не хотелось. Я отошла к окну и, любуясь голубым небом, пыталась угадать, как в детстве, во что превратится то или иное облако.
Дымов что-то негромко выговаривал своему пациенту. Но последняя фраза меня насторожила. Вероятно, мне просто послышалось. Ведь не мог профессор сказать, что я теперь буду для Скрябина постоянным дозатором.
- Кем я буду?
Ой, кажется, я это сказала вслух.
Дымов улыбнулся.
- Дозатором. Дозатором встреч. Переговоров. Проектов. Деловой переписки. Прогулок. Лекарств. Машенька, я больше никому не могу доверить моего друга. Я же хорошо знаю Ивана. Как только ему станет получше, он тут же забудет все мои рекомендации и побежит лично контролировать очередную самую важную программу. Потом еще одну самую важную. И так до тех пор, пока силы не закончатся.
Голос Дымова журчал, обволакивал, гипнотизировал. Я вдруг обнаружила, что киваю головой, словно китайский болванчик.
Хриплое карканье с дивана помогло встряхнуться.
- Мне не нужен никакой дозатор! – просипел Скрябин и попытался привстать с дивана.
- Вот видишь, Машенька! Совершенно невозможный пациент.
С этими словами доктор заставил Ивана лечь и поменял в капельнице лекарство. Еще раз дотронулся до лба, посчитал пульс. Достал из саквояжа стетоскоп, положил его обратно, достал тонометр. И так, с прибором в руках, обернулся ко мне.
- Маша, а могу я попросить тебя заварить чай? Я Ивану привозил восстанавливающие чаи, пойдёмте, покажу.
На кухне Дымов оставил на столе тонометр, сел на середину широкой дубовой лавки.
- Маша, могу я поговорить с тобой откровенно?
Я кивнула.
- Ванька всегда был гордым. Хотел доказать, что может всего сам добиться. И добился. Вот только соизмерять силы так и не научился. Всегда на пределе. Мне иногда кажется, что он оттого и остался один, что хочет найти идеал. А идеал, как известно, существует только в наших фантазиях.
- Степан Прокопьевич! Вы меня, что, сватаете??? Да Ваш Скрябин на меня почти не смотрит! Только вежливость, вежливость и еще раз вежливость!
- Ну что такое? Опять на «вы»? Не на работе же.
- Автоматически. И не уходите, не уходи от темы!
- Разве я ухожу? Просто ты с Ваней не особо стремишься общаться.
- Когда? Меня делами завалили…
- А Ваня думает, что ты его избегаешь из-за манго.
- Какого манго? Да ладно, я же знаю, что это была просто случайность.
- Которая стоила тебе пары не слишком приятных процедур и
нескольких дней в больнице.
- Зато выспалась в кои веки. Так что я не в обиде.
- Так докажи это. Помоги Ивану. Просто помоги. Как друг. Против дружбы ты ничего не имеешь, надеюсь?
- Против дружбы ничего не имею. Но вообще-то я в отпуск хотела отпроситься.
- Замечательно! Вот и съездите вместе в санаторий. Иван немного здоровье своё поправит, а заодно вдвоём погуляете по берегу моря. Погода, конечно, для купания не особо подходящая, но там закрытый бассейн есть.
От возмущения я перескочила на «вы»:
- То есть вы хотите, чтобы я одновременно побыла нянькой, секретарём, да еще этим, дозатором, как вы выразились!
Я начала злиться. Хотя в предложении Дымова, вроде, не было ничего обидного. На самом деле не с тяжелобольным же меня отправляют. Но было отчего-то обидно. Быть может, потому, что тот, кого мне было предложено опекать, не проявил ни малейшей радости от идеи доктора. И, вернувшись в комнату, уже решила отказаться от такого «щедрого» предложения, когда Скрябин, наконец, подал голос.
- Стёпа, оставь нас одних, пожалуйста.
Дымов хмыкнул. Разлил травяной чай по кружкам. Взял одну в руки и подошел к двери.
- Полчаса-то на задушевную беседу хватит? А то я половинке своей обещал не слишком поздно сегодня вернуться.
Честно говоря, я удивилась. Учитывая, сколько времени профессор проводил на работе, мне и в голову не пришло, что у него есть семья. И, дождавшись, когда мы остались одни, спросила:
- А что, доктор женат?
Скрябин усмехнулся.
- Не похоже, да? Откровенно говоря, у таких трудоголиков семейные отношения редко счастливо складываются. Нужно либо также гореть общим делом, либо создавать и постоянно поддерживать теплом и терпением очаг любви. Мы с ним давно знакомы, с моего детства, но то, что он женат, я выяснил совершенно случайно. Он так бережёт свою Марфушку от стрессов, что старается никого с работы не допускать.
- Она больна? – сочувственно спросила я.
- Кто, Марфа? Да нет же! Дай бог такое здоровье каждому. Подозреваю, что и здоровьем своим достаточно хорошим для человека с безумным графиком работы Дымов обязан ей.
Вероятно, любопытствующее выражение лица я не смогла замаскировать, потому как Скрябин рассмеялся:
- Садитесь поближе, раскрою я Вам эту страшную тайну, только уж не проговоритесь Степану. Впрочем, раз уж про половинку при вас упомянул, значит, планировал тоже с ней познакомить. Как и меня в своё время.
Я послушно пересела на край дивана, а Иван продолжил.
- Не знаю, говорил ли Степан, что познакомились мы в воде. Я по глупости полез на глубину, не умея плавать, а он меня вытащил. Казалось бы, что могло быть общего у пятилетнего шкета и двадцатипятилетнего дядьки (он мне таким казал тогда во всяком случае)? А вот сдружились. Может, оттого, что оба были единственными детьми, и каждому хотелось иметь брата. Вот и обзавелись.
Сначала виделись мы очень часто. А потом я подрос. Отец заставил чуть ли не силком семейное дело изучить. Пришлось. Так что в коже я разбираюсь очень даже неплохо. Потом бизнес закрутился. Стали со Стёпой идею диагностического центра потихоньку проталкивать, всякие благотворительные программы организовывать. Он о семье ничего не говорил. А так как у меня опыт почти женитьбы оказался не слишком удачным, я наивно решил, что и у него ничего не сложилось. Но не зря говорят, что всё тайное рано или поздно становится явным. И однажды я нежданно-негаданно познакомился с Марфой Архиповной.
В тот день нам неожиданно позвонил потенциальный благотворитель и предложил встретиться. Казалось бы, в чём проблема? Собрались и поехали. Да только в этот день у доктора были маленькие пациенты, и отменять детские записи даже ради деловой встрече он не намеревался. Как нарочно, «спонсорский» пакет документов Дымов накануне забрал к себе домой, чтобы обновить некоторые данные. Папка так и осталась лежать у него.
Я бы, конечно, мог поехать и один, но крупным бизнесменам почему-то всегда хотелось обязательно пообщаться с профессором. Разгадка оказалась проста - все хотели получить дополнительно бесплатную медицинскую консультацию от светила науки, хотя в деньгах никто стеснён не был.
И я предложил съездить к нему домой и забрать документы. К моему удивлению, Дымов отчего-то замялся, сказал, что не хочет меня утруждать, к тому же на первую встречу можно взять и старый вариант предложений о сотрудничестве. Потом посмотрел на часы и сказал: «А впрочем, дома сейчас никого нет, поезжай». И вручил мне ключи от квартиры.
Но не зря говорят: Хотите насмешить богов – расскажите им о своих планах. Полагаю, что в тот день боги смеялись долго.
Добрался я достаточно быстро. Открыл квартиру. Расположение комнат я знал достаточно хорошо. Поэтому, не зажигая света в пригожей, прошел сразу в кабинет. Папки на столе не было. Я позвонил Дымову. Тот помянул рогатых личностей и вспомнил, что накануне вечером убрал её и запер в секретере для бумаг. Честно говоря, я не понял, зачем было от самого себя прятать бумаги. Потом решил, что профессор просто любит порядок, оттого и убирает всё по ему одному ведомой системе. Так что, выяснив, где лежит ключ, взял его, вставил в маленький замочек и собирался провернуть, как вдруг что-то ударилось о мою голову. Как позже выяснилось, этим чем-то оказалась свежекупленнная сковородка. Мне еще повезло, что не чугунная.
Самое смешное, что сковородку, получившую вмятину от столкновения с моим затылком, Марфе Архиповне в магазине потом поменяли, хотя и не хотели. Но жена Степана Прокопьевича оказалась женщиной решительной и, аргументируя тем, что в инструкции нет фразы «нельзя бить по голове забравшегося в дом потенциального грабителя», вытребовала себе замену и даже молочник или кувшин для воды «в компенсацию морального ущерба».
Но это я выяснил несколько позже. А в тот раз я пришёл в себя с перевязанной головой и связанными руками и ногами. Правда, вскорости меня освободили. Повезло, что мобильная связь работала хорошо, и снимок «преступника» до Степана Прокопьевича долетел быстро.
Марфа Архиповна тогда передо мной даже извинилась. Правда, сделала она это достаточно оригинально. Заварив укрепляющий отвар, жена Дымова усадила меня за стол и сказала:
- Стёпа про тебя много рассказывал, хвалил, говорил головастый пацан. Правда, ум он твой точно перехвалил. Вломиться в чужой дом, да в темноте шарить начал. Очень продуманный план! – и после паузы добавила - Хорошо, что я чугунную сковородку не купила… Извини, в общем. Ты отвар-то пей, пей. – И заботливо уточнила – Голова не кружится?
- Не кружится, - на автомате ответил я и сделал пару глотков из кружки. И едва не выплюнул.- Гадость какая!
Марфа Архиповна посуровела и прикрикнула:
- Пей, я сказала! До дна! Ты что, с потомственной травницей спорить будешь?
- Травницей?
И тут Марфа Архиповна неожиданно расхохоталась.
- Так что, Стёпа про меня ничего не рассказывал, что ли? Вот скрытник! Ну ладно, всё равно, пока нашего профессора ждём, можно и поделиться, это ж не тайна какая, в конце концов.
Познакомились-то мы с ним случайно. И сразу поругались. У меня и мама, и бабушка, и прабабушка были травницами. Род наш из Сибири, это уж дед встретил бабушку мою, да и сюда увёз. На новом месте она достаточно быстро обжилась, и травкам новым применение нашла, а родня и сибирские сборы присылала. К тому же все курсы медсестёр закончили, а я еще профессию акушерки освоила..
А столкнулись мы со Стёпой у роженицы. Роды первые, да еще двойня. Я отвары кровоостанавливающие приготовила заранее. И вот, значит, массаж лёгкий делаю, чтобы болело поменьше, да наговор на легкие роды читаю, что у нас по женской линии всегда передавался.
И тут влетает такой взъерошенный доктор, ненароком опрокидывает чашку с моим отваром (хорошо, запас был!) и начинает кричать: «Что за мракобесие такое, вместо современной медицины какие-то шаманские методы использовать!» Ну и я ответила, не сдержалась. Едва до драки не дошло.
Но тут схватки в потуги перешли, не до разговоров стало. Так вместе двойню и приняли. Потом уж, поуспокоившись, и познакомились, и пообщались нормально. Кстати, некоторые мои травяные настойки и отвары Стёпа теперь и сам пользует. Вот такие дела.
Я так ярко представила себе сковородку, обрушивающуюся на затылок недоумевающего Скрябина, что не выдержала и рассмеялась. Через пару секунд Иван не выдержал и тоже ко мне присоединился. Несколько минут мы дружно хохотали. Так нас Дымов и застал. Похоже, такой картинки доктор увидеть не ожидал, оттого и застыл в дверях с небольшим кувшином.
Неизвестно, что собирался сказать Степан Прокопьевич, но в этот момент Скрябин сильно закашлялся.
- Надо же, какая у Марфы интуиция, - негромко пробормотал профессор, - наливая в чашку часть содержимого кувшина.
Смесь была грязно болотного цвета. И, судя по тому, как поморщился Иван, вкус тоже оставлял желать лучшего. Но сопротивляться не стал. Вероятно, потчевали его подобным лекарством не впервые. Посмотрев, как Дымов процеживает остаток отвара в кружку и аккуратно складывает гущу на тарелку, Скрябин с тяжелым вздохом приподнялся и начал снимать футболку. Потом резко остановился и одёрнул её обратно. И под удивлённым прищуром доктора попросил меня: «Мария, а вы не могли бы выйти…»
Тут уж я чуть дар речи не потеряла. Краснеющий стеснительный Скрябин казался таким милым и беззащитным, что я не удержалась от улыбки.
Когда я вернулась с подносом, на котором горкой высились бутерброды и выпускал пар пузатый чайник, Скрябин спал.
- Побочный эффект от лекарства, - пояснил Дымов. – Но это ненадолго, буквально минут на десять. Но организм вполне успевает восстановиться. – Разлив напиток по чашкам, он сделал небольшой глоток. – Маша, а с какой полки ты чай брала?
- Со второй, там баночка слева стояла, со слоником. А что, не вкусно? – огорчилась я.
- Да нет, замечательно. И Ване очень полезно будет. Эффект такой общеукрепляющий.
Мне показалось, что перед последним словом доктор сделал едва заметную паузу. И я уже хотела поинтересоваться, что он имел ввиду под общеукрепляющим эффектом, но тут проснулся Скрябин, и ему тут же была налита и предложена чашка чая.
Я опасалась продолжения уговоров, но тут доктору позвонили, и он объявил, что должен на час отъехать.
- Маша, мне не очень удобно просить тебя, но не могла бы ты немного присмотреть за этим балбесом? А когда я вернусь, сразу подпишу заявление на отпуск. По рукам?
Я кивнула.
Уже в дверях Дымов добавил:
- Там в желтой кружке отвар. Пару раз еще заставь Ивана выпить, пожалуйста.
- Хорошо.
После ухода профессора я тихонько убрала со стола. На то, что в Дымовской чашке чай практически остался не тронут, я внимания тогда не обратила.
Минут через тридцать мне стало душновато. Покосившись на задремавшего Скрябина, я тихонько приоткрыла форточку. Прохладный ветерок приятно обдувал разгоряченные щеки и ласково играл с прядками волос.
