Мелодия: KPM Music – Glacial Solitude
Над замершим черным полем, чуть скованным морозцем, неслась печальная песнь. По краям холодных борозд торчали редкие сухие остовы сорных трав и цветов. Тихий ветер шелестел меж пустых веток и крон, напоминая о грядущей серой скуке зимы. Легкий мягкий снег падал на голую землю, покрывая ее пушистым ковром. У самого дальнего края поля, одетые в белые летящие платья с фиолетовой вышивкой, стояли женщины. Они воздевали руки к низкому, затянутому облаками небу, их распущенные волосы перепутались и смялись, а из уст доносились слова священной молитвы. Меж них стояли продрогшие дети. Им было приказано стоять смирно во время богослужения, но холодный щипучий ветер проникал сквозь тонкие рубашки, и ребятня то и дело украдкой растирала руки.
Среди этих эльфийских детей мерзли княжна Калалитэль и ее подруга Атари Амин. Девочки теперь считались достаточно взрослыми для того, чтобы впервые принять участие в Празднике встречи первого снега. Нянюшка, добрая гномиха Алма уговаривала княгиню Зитаэль разрешить юным эльфийкам надеть под белоснежные ритуальные платья хотя бы теплые штанишки, но мать и правительница была непреклонна. Дети должны привыкать к традициям и обрядам эльфийского народа, и чем раньше они постигнут тайные смыслы – тем лучше.
Поэтому Калалитэль и Атари стояли в первом ряду возносящих молитвенную песнь, рядом со своими родительницами, и бросали тоскливые взгляды через плечо. Там, позади остальных возле огромного облетевшего клена куталась в три разноцветных шали Алма. Ее встопорщенная рыжая борода явно указывала на то, что она – не эльф, а значит не имеет права участвовать священных ритуалах. Несмотря на дружеское отношение со стороны самих исташи.
Когда песнь смолкла, раздались редкие размеренные хлопки. Хлопали женщины, разгоняя кровь по замерзшим ладоням, аккомпанируя себе и настраивая присутствующих на нужный лад. Детишки встрепенулись, взбодрились, на заскучавших лицах появились робкие улыбки. И в момент, когда эльфийки снова запели в унисон, ребятня похватала ветки, сваленные в огромную кучу, и ринулась вперед – к другому концу поля. Калалитэль и Атари тоже старались бежать наравне со всеми, но детских сил едва хватало на то, чтобы не запутаться в подолах длинных рубах.
На том краю запыхавшихся и раскрасневшихся детей поджидала другая группа поющих женщин и сосредоточенных мужчин. Рядом с ними стояли большие серебряные котлы. Под них дети подкладывали веточки и, один за другим, загорались яркие горячие костры. Вскоре подошли остальные женщины и молитва закончилась. Алма, старавшаяся держаться особняком, вновь встала под раскидистым зимним деревом. Княгиня Зитаэль окинула свой народ материнским взглядом, преисполненным любви, и произнесла:
– В этот чудесный предзимний день мы встречаем Первый снег. Да будет эта зима мягкой. Да ниспошлют нам духи много снега. Да не убоимся мы грядущих испытаний. Эль арэн хи истэ малэн. Ишамта суэ ибэди. Хаманэ.
Все эльфы склонили головы и повторили – «хаманэ».
После недолгой молчаливой молитвы, когда движутся лишь губы, детям было приказано вернуться на поле и начать собирать выпавший снег. Голыми ручками и старшие, и младшенькие собирали первый снег и ссыпали его в большие серебряные котлы. Из холщовых мешков доставали веточки пахучего можжевельника и красной спелой рябины, бросали в медленно закипающее варево. Калалитэль, улучив мгновение, поймала сосредоточенный взгляд няни Алмы, помахала и щёлкнула пальцами. Гномиха медленно кивнула и завязала аккуратный узелок на краю шали. К княжне подбежала Атари и, бросив в воду веточку с маленькими голубыми ягодами, широко улыбнулась.
Едва выглянувшее солнце клонилось к горизонту и наступало время последней молитвы. Дети и взрослые эльфы собрались вокруг догоравших костров и обратили взоры на княгиню Зитаэль. Прекрасная княгиня вновь подала пример и запела тихим мелодичным голосом.
– Эль арэн мэ атэ иставэн.
Эль арэн мэ хисст эвиэн.
Эль арэн мэ росэ шибавэн.
Эль арэн мэ эрэ хиэн.
Красивые светлые эльфийские голоса вознеслись к серому темнеющему небу. На лицах собравшихся прыгали отблески теплых вечерних костров. Дети завороженно слушали, наблюдали и старались не отставать от взрослых, хоть и не у всех получалось достигать той пронзительности песни и голоса.
– Эль арэн Элькантэле сэбвар.
Эль арэн Элькантэле вар.
Иссэрак марэнэ иссэрак.
Мэ Эдо порэнтэ урак.
Выведенные из оцепенения Атари и Калалитэль переглянулись. Они понимали все, что пела мать, но вдруг чуткие детские уши услышали новые слова. Элькантэле? Почему в песне это далекое неизвестное государство так четко противопоставляется их родному княжеству Эдо? Они уже знали о существовании русалок, драконов, людей, далёкого и невообразимого королевства Тиффалей* (Тиффалейские острова – королевство, располагающееся в теплых водах Южного моря на нескольких больших островах и россыпи маленьких), но такие слова услышали впервые.
Песнь закончилась и взрослые эльфы, взяв по большому деревянному черпаку, зачерпнули начавшее остывать пахучее варево. Шепча молитвы, эльфы разбрелись и начали поливать священной водой поле, деревья вокруг него, кусты и дорожки. Юные эльфийки во все глаза наблюдали за старшими. А Атари снова помахала Алме и пощелкала пальцами. Няня кивнула и завязала на шали ещё один узелок. Зитаэль подошла к дочери и, мягко положив ей руки на плечи, пояснила.
– Теперь, когда все наши угодья политы водой первого снега – мы можем не переживать за будущий урожай и спокойно зимовать. Осталось только продержать пост до следующего восхода солнца.
Черпаки передавались из рук в руки, воды в котлах оставалось все меньше. Потом остатки выплеснули на поле большие сильные мужчины-воины и эльфы, проводив взглядами последний всполох заката, отправились по своим домам. Дождавшись нэнна* (фрейлина, помощниц княгини (эльф.)) княгини Зитаэль, женщины впятером, сопровождаемые двумя стражниками, медленно пошли ко дворцу. Уставшие девочки совсем вымотались, их тонкая обувь из мягкой кожи промокла и отяжелела. Но они должны были проделать этот путь пешком.
В эту священную ночь Атари разрешили остаться вместе с подругой в большой изукрашенной фресками и деревянными панелями спальне княжны. Подружкам постелили рядом и после того, как княгиня Зитаэль, одарив малышек степенными материнскими поцелуями в лобики, ушла, эльфийки тут же повскакивали с мест и пристали с расспросами к няне.
– Вот вы неугомонные птички! – нахмурилась Алма, а меж насупленных бровей у нее светилась улыбка. – Никак вы не замерзли? И спать вам не хочется?
– Ани* (тетушка (эльф.)), расскажи! Ну расскажи! – шумела Калалитэль, дергая гномиху за длинную шаль с завязанными на ней узелками.
– Вот выспитесь, на утро и расскажу.
– Мы до утра не дотерпим! – заканючила княжна. А Атари активно закивала, поддакивая. – Вот прямо здесь и сейчас умрем от любопытства! Что ты тогда утром моей маме и ее папе скажешь?
– Хитрая какая! – возмутилась Алма. От такой незатейливой манипуляции кустистые брови гномихи поползли наверх. – Ты вот нисколечки не любишь свою няню. Я ради тебя мерзну на ваших подлунных ветрах, а ты обещаешь умереть прямо на моих глазах. Неблагодарный ты ребенок.
И возмущенная гномиха подошла к большому камину, где лежали теплые магические камни, и пошевелила их длинной кочергой. Камни грели комнату всю ночь, но иногда их нужно было помешивать, чтобы вновь распалить магические соединения. Так эльфы-исташи заботились о природе своего княжества. Калалитэль прикусила губу. Маленькая княжна поняла, что своим капризом на этот раз сильно обидела няню.
– Ани… – протянула Атари. Девочка сидела на самом краю кровати, поджав под себя ноги и накинув на плечи одеяльце. Золотые волосы светились в бликах магического пламени, а в голубых глазах плясали зайчики. – Мы так замерзли там, в поле. А твои сказки – они такие теплые! Они всегда помогали нам согреться.
– Да, ани! – тут же все поняла Калалитэль и забралась под одеяло вместе с подругой. – Мы выпили лишь горячей воды перед сном, наши животики совсем пустые… А твои сказки – они такие сладкие! Они помогли бы нам забыть о еде.
– Вот вы хитрушки! – заливисто засмеялась Алма. Не умела она долго обижаться, к тому же – как можно обижаться на таких милых и смирных девочек? Поэтому гномиха поправила шали и бороду, и села рядом с победившими воспитанницами. – Спрашивайте, чего хотели узнать?
– Первый узелок! – вскрикнула Калалитэль, хватая удачу за хвост. – Зачем поливать поля снегом с рябиной и можжевельником?
– Рябина – это символ плодородия, а можжевеловые лапы и ягоды – символ вечной жизни, – улыбнулась Алма. Из огромного своего платья она достала щетку и начала мягко расчесывать кудри княжны. – Эдо – маленькое княжество и все здесь подчинено законам природы и солнечного круговорота. Если не будет достаточно запасено пищи на зиму, весной не появятся первые всходы, а летом с юга придут суховеи – то голод поселится в заповедных лесах. О своем народе нужно заботиться. Князь Эрлирон – мудрый и заботливый правитель.
– Мой папа – молодец, – заулыбалась Калалитэль, рассыпая по плечам багряные кудри, – И я его очень люблю.
– А второй узелок, ани? – спросила Атари тоненьким голосом, прижавшись поближе к собеседницам. – В своей песне княгиня Зитаэль упомянула какое-то другое государство. Элькантэле, так кажется?
Алма задумалась на мгновение и перестала расчесывать волосы Калалитэль. Стоит ли рассказывать маленьким девочкам, которым нельзя познавать ничего про окружающий мир, за границей священного озера, такие сложные вещи? А ведь им очень хочется узнать побольше о том, что находится «за переделами». А она – Хранительница Легенд, сможет ли удержаться от длинных интересных рассказов?
– Когда-то давно эльфов было очень много, – проговорила Алма нерешительно. – У всех них были свои большие и маленькие княжества. Они торговали друг с другом, дружили и создавали крепкие семьи. А на самом севере находилось королевство Элькантэле – самое большое и могучее. И управлял им справедливый король. И он был старшим братом каждому князю.
– Ани, неужели где-то существуют такие же эльфы, как мы? – прошептала Атари. Ее голубые глаза распахнулись то ли от удивления, то ли от счастья. Ведь они были не одни в этом мире!
– Ну когда-то вы думали, что и меня не существует! – усмехнулась в рыжую бороду Алма. – А некоторые до сих пор так думают. Так почему бы где-то не существовать ещё эльфам? Таким же, но другим?
– Но что это значит, ани? – промолвила Калалитэль, заправляя за ушко длинную прядь багряных волос. – Чем провинились эльфы Элькантэле, что мама спела про них такую плохую песню?
– Они позабыли свой долг, – чуть поежилась Алма. Наступали долгие зимние ночи и ей, выросшей в тепле подземелий, было холодно, как никогда. – Свой долг и обещание заботиться обо всех эльфийских народах. Они возгордились собой и своим высоким положением, взалкали богатств и почестей. Им стало недосуг заботиться о ком-то кроме себя. И южные княжества начали чахнуть. Тогда князь Эдо, ваш далёкий прадед взял эти обязательства на себя.
– Это был дедушка Эндерлон, да, ани? – Калалитэль была умной маленькой эльфийкой.
– Да, детка, – кивнула Алма. – А когда ты станешь взрослой, это будет твоим долгом – заботиться обо всех эльфах княжества Эдо.
– Но я же такая маленькая! Как могу я позаботиться обо всех, обо всех эльфах? Ведь их много, а я – одна! – всплеснула руками испугавшаяся Калалитэль. Девочке даже стало холодно от внезапно услышанной новости. Наверное, Князь Эрлирон преподнес бы ее немного позже и как-то по-другому.
– А вот знаете... – протянула Алма, задумчиво вглядываясь в окно, за которым почивал уставший предзимний лес. – Жила когда-то, далеко на востоке отсюда, среди пыльных плоских равнин и степей Акафира одна бхагат по имени Мулдахра. И она лучше многих знала, что такое долг, потому что её долг простирался далеко за горизонт, куда хватало взгляда.
– Кто жил? Что такое бхагат, ани? – почти шепотом поинтересовалась Калалитэль. Ее маленькое сердечко сладко подрагивало в предвкушении новой сказки, и она боялась неосторожным вопросом спугнуть самое начало. Атари нащупала ладошку подруги и крепко сжала. Княжна горящим взглядом ответила на рукопожатие.
– Бхагат, по-эльфийски – это почти что жрица, – улыбнулась Алма. – Но не совсем. Бхагат может стать только избранная девочка, которая учится с самого детства, а потом до самой смерти выполняет свой долг перед племенем. И Мулдахра была именно такой...
Мелодия: Live Voices – Fall of Earth
Жила когда-то давно одна бхагат. И была она не такая, как нынешние бхагат, не закутанная в драгоценности и шелка, не окруженная стайкой услужливых служанок, нет. Она была сердцем племени, она была его песнью надежды. Звали ту бхагат Мулдахра. Племя Мулдахры – тулэбэй, «племя туч», жило далеко на востоке среди пыльных равнин и степей Акафира тогда, когда мир был прост и понятен, и каждый с честью и достоинством выполнял свой долг. А у Мулдахры долг был больше всех, он простирался от самых кончиков далеких северных гор до пустынь на юге и весь был ее.
И хоть Мулдахра еще ходила в ученичестве у старой Фахык, она уже хорошо освоила все свои обязанности и приемы. Обязанности перед богами и перед племенем, которые будет исполнять до самой смерти. Фахык была довольна юной и сильной ученицей – мыслями ее, чистыми и свободными, и дивной, невиданной в тех краях красотой и гармонией. Старейшины племени и вождь тулэбэй – великий сунн, не могли налюбоваться на красавицу Мулдахру. А девушка никогда не забывала возносить молитвы богу степи и коней Ындэку, приносить ему жертвы, поддерживать ритуальный огонь и общаться с духами предков. Ведь, как говаривала Фахык – «Долг каждого живого – помочь живому. И почитать своих мертвых. Долг каждой живой и мертвой бхагат – помочь каждому живому и мертвому».
Но втайне от всех несла Мулдахра в сердце великую печаль и скорбь. Ее тяготила безжизненность степи, скудость ее богатств, желтая пожухлость ковыля да серая громада неба над головой. Мулдахра удивлялась – как могут их молитвы достигать ушей досточтимых предков и бога коней Ындэка, сквозь эту тяжелую серую преграду, накрывшую мир как грязная пыльная чаша? Как может Великая богиня-мать Узул, хранительница всех племен и наречий, позволить народам прозябать в вечной тьме войны, биться за ничтожные клочки тощих лугов и пастбищ?
Она мечтала о другой жизни, наполненной красками и светом. О той, которую описывали в своих сказках изредка забредавшие к камельку племени тулэбэй торговцы. Моряки далекого запада повествовали о роскоши дворцов и рынков пряностей, а Мулдахра из всех их речей слышала лишь про лазоревую глубину океана и разноцветных рыбок. Купцы с восточных равнин хвастались плодородием почв и строгостью нравов местных красавиц, а Мулдахра из всех их речей слышала лишь про зелень садов и парков. И однажды, снедаемая тоской, она обратила к Ындэку такие слова.
– О, бог степи и коней Ындэк, могучий, как ветер, и крепкий, как ковыль! К тебе обращаюсь за ответом и помощью! Почему прозябаем мы на нашей земле, будто оставленные
Над замершим черным полем, чуть скованным морозцем, неслась печальная песнь. По краям холодных борозд торчали редкие сухие остовы сорных трав и цветов. Тихий ветер шелестел меж пустых веток и крон, напоминая о грядущей серой скуке зимы. Легкий мягкий снег падал на голую землю, покрывая ее пушистым ковром. У самого дальнего края поля, одетые в белые летящие платья с фиолетовой вышивкой, стояли женщины. Они воздевали руки к низкому, затянутому облаками небу, их распущенные волосы перепутались и смялись, а из уст доносились слова священной молитвы. Меж них стояли продрогшие дети. Им было приказано стоять смирно во время богослужения, но холодный щипучий ветер проникал сквозь тонкие рубашки, и ребятня то и дело украдкой растирала руки.
Среди этих эльфийских детей мерзли княжна Калалитэль и ее подруга Атари Амин. Девочки теперь считались достаточно взрослыми для того, чтобы впервые принять участие в Празднике встречи первого снега. Нянюшка, добрая гномиха Алма уговаривала княгиню Зитаэль разрешить юным эльфийкам надеть под белоснежные ритуальные платья хотя бы теплые штанишки, но мать и правительница была непреклонна. Дети должны привыкать к традициям и обрядам эльфийского народа, и чем раньше они постигнут тайные смыслы – тем лучше.
Поэтому Калалитэль и Атари стояли в первом ряду возносящих молитвенную песнь, рядом со своими родительницами, и бросали тоскливые взгляды через плечо. Там, позади остальных возле огромного облетевшего клена куталась в три разноцветных шали Алма. Ее встопорщенная рыжая борода явно указывала на то, что она – не эльф, а значит не имеет права участвовать священных ритуалах. Несмотря на дружеское отношение со стороны самих исташи.
Когда песнь смолкла, раздались редкие размеренные хлопки. Хлопали женщины, разгоняя кровь по замерзшим ладоням, аккомпанируя себе и настраивая присутствующих на нужный лад. Детишки встрепенулись, взбодрились, на заскучавших лицах появились робкие улыбки. И в момент, когда эльфийки снова запели в унисон, ребятня похватала ветки, сваленные в огромную кучу, и ринулась вперед – к другому концу поля. Калалитэль и Атари тоже старались бежать наравне со всеми, но детских сил едва хватало на то, чтобы не запутаться в подолах длинных рубах.
На том краю запыхавшихся и раскрасневшихся детей поджидала другая группа поющих женщин и сосредоточенных мужчин. Рядом с ними стояли большие серебряные котлы. Под них дети подкладывали веточки и, один за другим, загорались яркие горячие костры. Вскоре подошли остальные женщины и молитва закончилась. Алма, старавшаяся держаться особняком, вновь встала под раскидистым зимним деревом. Княгиня Зитаэль окинула свой народ материнским взглядом, преисполненным любви, и произнесла:
– В этот чудесный предзимний день мы встречаем Первый снег. Да будет эта зима мягкой. Да ниспошлют нам духи много снега. Да не убоимся мы грядущих испытаний. Эль арэн хи истэ малэн. Ишамта суэ ибэди. Хаманэ.
Все эльфы склонили головы и повторили – «хаманэ».
После недолгой молчаливой молитвы, когда движутся лишь губы, детям было приказано вернуться на поле и начать собирать выпавший снег. Голыми ручками и старшие, и младшенькие собирали первый снег и ссыпали его в большие серебряные котлы. Из холщовых мешков доставали веточки пахучего можжевельника и красной спелой рябины, бросали в медленно закипающее варево. Калалитэль, улучив мгновение, поймала сосредоточенный взгляд няни Алмы, помахала и щёлкнула пальцами. Гномиха медленно кивнула и завязала аккуратный узелок на краю шали. К княжне подбежала Атари и, бросив в воду веточку с маленькими голубыми ягодами, широко улыбнулась.
Едва выглянувшее солнце клонилось к горизонту и наступало время последней молитвы. Дети и взрослые эльфы собрались вокруг догоравших костров и обратили взоры на княгиню Зитаэль. Прекрасная княгиня вновь подала пример и запела тихим мелодичным голосом.
– Эль арэн мэ атэ иставэн.
Эль арэн мэ хисст эвиэн.
Эль арэн мэ росэ шибавэн.
Эль арэн мэ эрэ хиэн.
Красивые светлые эльфийские голоса вознеслись к серому темнеющему небу. На лицах собравшихся прыгали отблески теплых вечерних костров. Дети завороженно слушали, наблюдали и старались не отставать от взрослых, хоть и не у всех получалось достигать той пронзительности песни и голоса.
– Эль арэн Элькантэле сэбвар.
Эль арэн Элькантэле вар.
Иссэрак марэнэ иссэрак.
Мэ Эдо порэнтэ урак.
Выведенные из оцепенения Атари и Калалитэль переглянулись. Они понимали все, что пела мать, но вдруг чуткие детские уши услышали новые слова. Элькантэле? Почему в песне это далекое неизвестное государство так четко противопоставляется их родному княжеству Эдо? Они уже знали о существовании русалок, драконов, людей, далёкого и невообразимого королевства Тиффалей* (Тиффалейские острова – королевство, располагающееся в теплых водах Южного моря на нескольких больших островах и россыпи маленьких), но такие слова услышали впервые.
Песнь закончилась и взрослые эльфы, взяв по большому деревянному черпаку, зачерпнули начавшее остывать пахучее варево. Шепча молитвы, эльфы разбрелись и начали поливать священной водой поле, деревья вокруг него, кусты и дорожки. Юные эльфийки во все глаза наблюдали за старшими. А Атари снова помахала Алме и пощелкала пальцами. Няня кивнула и завязала на шали ещё один узелок. Зитаэль подошла к дочери и, мягко положив ей руки на плечи, пояснила.
– Теперь, когда все наши угодья политы водой первого снега – мы можем не переживать за будущий урожай и спокойно зимовать. Осталось только продержать пост до следующего восхода солнца.
Черпаки передавались из рук в руки, воды в котлах оставалось все меньше. Потом остатки выплеснули на поле большие сильные мужчины-воины и эльфы, проводив взглядами последний всполох заката, отправились по своим домам. Дождавшись нэнна* (фрейлина, помощниц княгини (эльф.)) княгини Зитаэль, женщины впятером, сопровождаемые двумя стражниками, медленно пошли ко дворцу. Уставшие девочки совсем вымотались, их тонкая обувь из мягкой кожи промокла и отяжелела. Но они должны были проделать этот путь пешком.
В эту священную ночь Атари разрешили остаться вместе с подругой в большой изукрашенной фресками и деревянными панелями спальне княжны. Подружкам постелили рядом и после того, как княгиня Зитаэль, одарив малышек степенными материнскими поцелуями в лобики, ушла, эльфийки тут же повскакивали с мест и пристали с расспросами к няне.
– Вот вы неугомонные птички! – нахмурилась Алма, а меж насупленных бровей у нее светилась улыбка. – Никак вы не замерзли? И спать вам не хочется?
– Ани* (тетушка (эльф.)), расскажи! Ну расскажи! – шумела Калалитэль, дергая гномиху за длинную шаль с завязанными на ней узелками.
– Вот выспитесь, на утро и расскажу.
– Мы до утра не дотерпим! – заканючила княжна. А Атари активно закивала, поддакивая. – Вот прямо здесь и сейчас умрем от любопытства! Что ты тогда утром моей маме и ее папе скажешь?
– Хитрая какая! – возмутилась Алма. От такой незатейливой манипуляции кустистые брови гномихи поползли наверх. – Ты вот нисколечки не любишь свою няню. Я ради тебя мерзну на ваших подлунных ветрах, а ты обещаешь умереть прямо на моих глазах. Неблагодарный ты ребенок.
И возмущенная гномиха подошла к большому камину, где лежали теплые магические камни, и пошевелила их длинной кочергой. Камни грели комнату всю ночь, но иногда их нужно было помешивать, чтобы вновь распалить магические соединения. Так эльфы-исташи заботились о природе своего княжества. Калалитэль прикусила губу. Маленькая княжна поняла, что своим капризом на этот раз сильно обидела няню.
– Ани… – протянула Атари. Девочка сидела на самом краю кровати, поджав под себя ноги и накинув на плечи одеяльце. Золотые волосы светились в бликах магического пламени, а в голубых глазах плясали зайчики. – Мы так замерзли там, в поле. А твои сказки – они такие теплые! Они всегда помогали нам согреться.
– Да, ани! – тут же все поняла Калалитэль и забралась под одеяло вместе с подругой. – Мы выпили лишь горячей воды перед сном, наши животики совсем пустые… А твои сказки – они такие сладкие! Они помогли бы нам забыть о еде.
– Вот вы хитрушки! – заливисто засмеялась Алма. Не умела она долго обижаться, к тому же – как можно обижаться на таких милых и смирных девочек? Поэтому гномиха поправила шали и бороду, и села рядом с победившими воспитанницами. – Спрашивайте, чего хотели узнать?
– Первый узелок! – вскрикнула Калалитэль, хватая удачу за хвост. – Зачем поливать поля снегом с рябиной и можжевельником?
– Рябина – это символ плодородия, а можжевеловые лапы и ягоды – символ вечной жизни, – улыбнулась Алма. Из огромного своего платья она достала щетку и начала мягко расчесывать кудри княжны. – Эдо – маленькое княжество и все здесь подчинено законам природы и солнечного круговорота. Если не будет достаточно запасено пищи на зиму, весной не появятся первые всходы, а летом с юга придут суховеи – то голод поселится в заповедных лесах. О своем народе нужно заботиться. Князь Эрлирон – мудрый и заботливый правитель.
– Мой папа – молодец, – заулыбалась Калалитэль, рассыпая по плечам багряные кудри, – И я его очень люблю.
– А второй узелок, ани? – спросила Атари тоненьким голосом, прижавшись поближе к собеседницам. – В своей песне княгиня Зитаэль упомянула какое-то другое государство. Элькантэле, так кажется?
Алма задумалась на мгновение и перестала расчесывать волосы Калалитэль. Стоит ли рассказывать маленьким девочкам, которым нельзя познавать ничего про окружающий мир, за границей священного озера, такие сложные вещи? А ведь им очень хочется узнать побольше о том, что находится «за переделами». А она – Хранительница Легенд, сможет ли удержаться от длинных интересных рассказов?
– Когда-то давно эльфов было очень много, – проговорила Алма нерешительно. – У всех них были свои большие и маленькие княжества. Они торговали друг с другом, дружили и создавали крепкие семьи. А на самом севере находилось королевство Элькантэле – самое большое и могучее. И управлял им справедливый король. И он был старшим братом каждому князю.
– Ани, неужели где-то существуют такие же эльфы, как мы? – прошептала Атари. Ее голубые глаза распахнулись то ли от удивления, то ли от счастья. Ведь они были не одни в этом мире!
– Ну когда-то вы думали, что и меня не существует! – усмехнулась в рыжую бороду Алма. – А некоторые до сих пор так думают. Так почему бы где-то не существовать ещё эльфам? Таким же, но другим?
– Но что это значит, ани? – промолвила Калалитэль, заправляя за ушко длинную прядь багряных волос. – Чем провинились эльфы Элькантэле, что мама спела про них такую плохую песню?
– Они позабыли свой долг, – чуть поежилась Алма. Наступали долгие зимние ночи и ей, выросшей в тепле подземелий, было холодно, как никогда. – Свой долг и обещание заботиться обо всех эльфийских народах. Они возгордились собой и своим высоким положением, взалкали богатств и почестей. Им стало недосуг заботиться о ком-то кроме себя. И южные княжества начали чахнуть. Тогда князь Эдо, ваш далёкий прадед взял эти обязательства на себя.
– Это был дедушка Эндерлон, да, ани? – Калалитэль была умной маленькой эльфийкой.
– Да, детка, – кивнула Алма. – А когда ты станешь взрослой, это будет твоим долгом – заботиться обо всех эльфах княжества Эдо.
– Но я же такая маленькая! Как могу я позаботиться обо всех, обо всех эльфах? Ведь их много, а я – одна! – всплеснула руками испугавшаяся Калалитэль. Девочке даже стало холодно от внезапно услышанной новости. Наверное, Князь Эрлирон преподнес бы ее немного позже и как-то по-другому.
– А вот знаете... – протянула Алма, задумчиво вглядываясь в окно, за которым почивал уставший предзимний лес. – Жила когда-то, далеко на востоке отсюда, среди пыльных плоских равнин и степей Акафира одна бхагат по имени Мулдахра. И она лучше многих знала, что такое долг, потому что её долг простирался далеко за горизонт, куда хватало взгляда.
– Кто жил? Что такое бхагат, ани? – почти шепотом поинтересовалась Калалитэль. Ее маленькое сердечко сладко подрагивало в предвкушении новой сказки, и она боялась неосторожным вопросом спугнуть самое начало. Атари нащупала ладошку подруги и крепко сжала. Княжна горящим взглядом ответила на рукопожатие.
– Бхагат, по-эльфийски – это почти что жрица, – улыбнулась Алма. – Но не совсем. Бхагат может стать только избранная девочка, которая учится с самого детства, а потом до самой смерти выполняет свой долг перед племенем. И Мулдахра была именно такой...
Мелодия: Live Voices – Fall of Earth
Жила когда-то давно одна бхагат. И была она не такая, как нынешние бхагат, не закутанная в драгоценности и шелка, не окруженная стайкой услужливых служанок, нет. Она была сердцем племени, она была его песнью надежды. Звали ту бхагат Мулдахра. Племя Мулдахры – тулэбэй, «племя туч», жило далеко на востоке среди пыльных равнин и степей Акафира тогда, когда мир был прост и понятен, и каждый с честью и достоинством выполнял свой долг. А у Мулдахры долг был больше всех, он простирался от самых кончиков далеких северных гор до пустынь на юге и весь был ее.
И хоть Мулдахра еще ходила в ученичестве у старой Фахык, она уже хорошо освоила все свои обязанности и приемы. Обязанности перед богами и перед племенем, которые будет исполнять до самой смерти. Фахык была довольна юной и сильной ученицей – мыслями ее, чистыми и свободными, и дивной, невиданной в тех краях красотой и гармонией. Старейшины племени и вождь тулэбэй – великий сунн, не могли налюбоваться на красавицу Мулдахру. А девушка никогда не забывала возносить молитвы богу степи и коней Ындэку, приносить ему жертвы, поддерживать ритуальный огонь и общаться с духами предков. Ведь, как говаривала Фахык – «Долг каждого живого – помочь живому. И почитать своих мертвых. Долг каждой живой и мертвой бхагат – помочь каждому живому и мертвому».
Но втайне от всех несла Мулдахра в сердце великую печаль и скорбь. Ее тяготила безжизненность степи, скудость ее богатств, желтая пожухлость ковыля да серая громада неба над головой. Мулдахра удивлялась – как могут их молитвы достигать ушей досточтимых предков и бога коней Ындэка, сквозь эту тяжелую серую преграду, накрывшую мир как грязная пыльная чаша? Как может Великая богиня-мать Узул, хранительница всех племен и наречий, позволить народам прозябать в вечной тьме войны, биться за ничтожные клочки тощих лугов и пастбищ?
Она мечтала о другой жизни, наполненной красками и светом. О той, которую описывали в своих сказках изредка забредавшие к камельку племени тулэбэй торговцы. Моряки далекого запада повествовали о роскоши дворцов и рынков пряностей, а Мулдахра из всех их речей слышала лишь про лазоревую глубину океана и разноцветных рыбок. Купцы с восточных равнин хвастались плодородием почв и строгостью нравов местных красавиц, а Мулдахра из всех их речей слышала лишь про зелень садов и парков. И однажды, снедаемая тоской, она обратила к Ындэку такие слова.
– О, бог степи и коней Ындэк, могучий, как ветер, и крепкий, как ковыль! К тебе обращаюсь за ответом и помощью! Почему прозябаем мы на нашей земле, будто оставленные
